Страница:
Килашандра проснулась утром от настойчивого жужжания терминала. Ей сообщили, что ее резец готов, что она должна взять его и явиться в учебную комнату 47. Слабая от недостатка сна, Килашандра быстро приняла душ и съела высокопротеиновый завтрак. Она поглядывала на консоль, как бы надеясь, что последняя ночная информация снова появится сама собой.
Компьютеры имеют дело с фактами, а у нее было одно преимущество, которое нельзя рассчитать: чувствительность к черному кристаллу. К черному кристаллу Киборгена. Компьютеры не дают добровольной информации, но у Килашандры не было сомнений, что с известием о смерти Киборгена станет широко известно об освободившейся заявке на разработки, сулящие баснословные кредиты.
Из того шторма вернулось тридцать девять певцов, а сколько их вернулось из отпуска и тоже займется поисками? Она понимала, что с одной стороны у нее хорошие шансы найти участок, но с другой – маловероятны. Получение резца она сочла добрым знаком.
Она ждала лифта, когда услышала свое имя, произнесенное невероятно громко.
– Килашандра! Я теперь поправился. Я тоже певец!
Она ошеломленно повернулась и увидела спешащего к ней Рембола.
– Рембол! – Она ответила ему восторженным поцелуем, со стыдом осознав, что за последние несколько дней ни разу не подумала о нем.
– Я слышал, что ты удовлетворительно прошла переход, но тебя никто не видел! Ну, как ты? – Рембол отстранил Килашандру от себя и внимательно осмотрел ее лицо и фигуру. – Мне казалось в бреду, что ты приходила ко мне.
– Я пришла бы, и не одна, – ответила она искренне и интуитивно дипломатично, – но мне сказали, что я мешаю твоему выздоровлению. Кто еще прошел?
Лицо Рембола опечалилось.
– Каригана не прошла. Шиллаун оглох и получил назначение на исследовательскую станцию. Мистра, Бартон, Джезри прошли. Всего двадцать девять. Сили, космонавт, получил лишь частичную адаптацию, но сохранил все свои пять чувств, так, что будет пилотировать челноки. Не думаю, что ему это не понравится.
– А Шиллаун обижен?
Килашандра сознавала, что голос ее резок, и лицо Рембола помрачнело, пока она не обняла его. Ему надо научиться не слишком беспокоиться о других.
– Я думал, Шиллаун будет более счастливым, занимаясь исследованиями, чем резкой. А Сили уже был пилотом, так что он ничего не потерял. Антона сказала мне, что Каригана не смогла бы покориться споре. – Рембол нахмурился, и Килашандра выпустила его.
– Она всегда и всем возмущалась, Рембол. Но теперь все позади. И ты устроился на этаже певцов, – она увидела обруч на его руке и показала свой. – Куда ты сейчас?
– Подгонять резец, – сказал он, и его глаза блеснули энтузиазмом.
– Тогда пошли вместе. Я иду получать свой.
– Они как раз вошли в лифт. Рембол изумленно повернулся к Килашандре.
– Получать?
– Тебе сказали, сколько времени ты болел? – спросила она, чтобы выиграть время. Глаза Рембола выразили удивление, а затем растерянность. – Ну, а мне повезло. У меня был, как сказала Антона, Милки-переход, так что меня выкинули из больницы очень быстро, чтобы я там не мешала, и послали на занятия от греха подальше. Ну, вот, мы и пришли. Не обращай внимания на манеры техника: он злится, что его отрывают от рыбалки.
Они пошли в офис и застали там Джезри, Мистру и еще двоих.
– Килашандра! Прошла?
Килашандре показалось, что Джезри неприятно удивлена ее появлением. Девушка похудела и потеряла свою привлекательность.
– Тихо вы там! – сказал Рыбак, и его голос оборвал попытки Килашандры ответить. В руке его был явно новенький резец.
– Вы, Килашандра, – он поманил ее к прилавку, в то время как другие отступили назад.
Килашандра чувствовала себя неуютно от пристальных взглядов, когда принимала инструмент, но тут же забыла смущение от трепетной мысли, что стала на шаг ближе к Хрустальным Рядам. У нее перехватило дыхание, когда увидела свое имя, выгравированное на пластиковом футляре, что покрывал инфразвуковое лезвие.
– После каждой поездки приносите его обратно для технического обслуживания, слышите? Иначе не моя вина, если он не станет правильно резать. Понятно?
Килашандра хотела поблагодарить его, но он уже повернулся к другим и поманил Бартона. С резцом в руке Килашандра посмотрела на Джезри и увидела возмущение в ее глазах, боль и удивление. Рембол тоже смотрел на нее с укоризной.
– Антона вышвырнула меня из больницы, – сказала она больше Ремболу, чем остальным, хотя они все, казалось, обвиняли ее, – поэтому Гильдия поставила меня на работу.
Высоко подняв голову, она холодно улыбнулась всем и вышла из офиса.
Шагая по коридорам к лифтам, Килашандра почему-то злилась на себя, на свое поведение и на Гильдию, поставившую ее в особое положение. Она вспомнила о таких же сценах в музыкальном Центре, когда она получила роль или инструментальное соло благодаря неустанной практике, и знала, что ее товарки невзлюбили ее. Но тогда это зависело от нее, от ее стараний, теперь же она ничего не делала сама, чтобы опередить своих товарищей-рекрутов: сейчас она была виновата в том, что ей чуточку повезло, а в музыкальном Центре – в том, что напряженно работала. Что же делать?
– Следи за своим резцом! – злобный голос прервал ее неудержимую жалость к себе, и кто-то сильно толкнул ее в сторону. – Я сказал – следи за ним!
Человек быстро попятился, потому что Килашандра инстинктивно подняла резец в ответ на такую грубость. Ее смятение усиливалось мыслью, что она была неосторожна и действовала глупо.
Но выговор не улучшил ее настроение.
– Он же не включен.
– Он чертовски опасен и не включенный! Вы что, не умеете правильно обращаться с инструментом?
Высокий мужчина, смотревший на нее, был спутником Бореллы в челноке.
– Тогда жалуйтесь Борелле! Она инструктировала нас!
– Борелла? – Певец хмуро и растерянно смотрел на Килашандру. – При чем тут Борелла?
– Я была из ее «улова». Это ваше собственное выражение.
Его хмурость усилилась, когда он увидел обруч на ее руке.
– Только что получила свой резец, милочка? – теперь он снисходительно улыбнулся. – Ладно, теперь я буду с вами потактичнее. – Он ядовито ухмыльнулся, слегка поклонился и зашагал дальше.
Килашандра смотрела певцу вслед, снова чувствуя странный магнетизм, исходящий от него. Она злилась на него, но ее злость частично прошла от его неуверенности и желания произвести сильное впечатление. Может, и Каррик был таким же? Тогда она была слишком зеленой, чтобы понять это.
Она вошла в лифт. Встреча с певцом немного отрезвила ее. Теперь она знала, кто они. Как бы там ни было, она хрустальная певица, больше певица, чем все остальные из ее класса, благодаря физической аномалии и временному фактору. Именно этого ей и не прощали.
Когда она вошла в комнату 47, ее ожидал еще один сюрприз: там был Трег. Он сидел за столом, сложив руки на груди, и терпеливо ждал ее.
– Я не опоздала? – спросила она и увидела на столе пенопластовое наполнение коробки. – Ох, как интересно!
– Прокисший кристалл, – сказал он и протянул руку к ее резцу.
Она неохотно отдала резец, поскольку он был получен еще совсем недавно. Трег осмотрел каждую часть прибора и особенно тщательно проверил лезвие. Он подвинулся к Килашандре, возвратил ей резец и наблюдал, как она берет его за захваты. Он проверил положение ее руки и кивнул.
– Вы знакомы с управлением? – спросил он, хотя конечно знал, что Рыбак все объяснил ей. – А с процессом настройки?
Она кивнула. Он бросил коробку на пластиковый стол так небрежно, что у Килашандры захватило дух, и улыбнулся.
– Большой кристалл. Прислали с какой-то ближайшей системы, которая не считает нужным нанимать настройщиков. Он научит вас, как обращаться с оружием, которое вы носите.
На одну страшную минуту Килашандра подумала, что Трег был свидетелем ее встречи с певцом. Она посмотрела на прибор, который и в самом деле мог быть оружием.
Трег достал из коробки пять октаэдров розового хрусталя. Взяв такой же, как у Интора, молоточек, он простучал кристаллы по очереди. Третий был испорчен.
– Так вот, все пять должны быть настроены гармонично. Я советую вам петь им полную ноту ниже этого, – он постучал по невинному кристаллу – и срезать у него верх до тех пор, пока он не зазвенит совсем чисто под резцом. – Он вставил большой кристалл в соответствующий зажим. – Когда он запоет, как надо, вы срежете другие.
– Почему он испортился?
– Изъян в кронштейне. С розовым кварцем это часто случается.
– Доминанту или минор?
– Минор предпочтительнее.
Он кивнул. И она включила резец, вспомнив, как уберечь тело от энергии, которая могла бы пройти через рукоятку. Трег постучал молоточком по большому кристаллу, и Килашандра запела минорную ноту, поворачивая большим пальцем настройку, пока звук резца не совпал с высотой ее звука.
Кристалл закричал, когда она приложила к нему резец. Она собрала весь свой самоконтроль, чтобы не отвести резец обратно.
– Режьте спокойно, – скомандовал Трег, и его резкий окрик укрепил ее.
Розовый кристалл продолжал кричать, и его крик переходил в более чистый тон, пока резец выполнял свою хирургическую операцию. Трег сделал ей знак выключить резец и постучал по кристаллу, нота была чистой ля минор. Он ударил следующий кристалл: ля мажор.
– Идите к соль минор, – сказал он, укрепляя второй октаэдр.
Килашандра с усилием стерла эхо мажорной ноты в мозгу. Включив резец и поставив настройку на соль минор, она приготовилась к крику кристалла. Крик не был таким странным, но розовый, казалось, сопротивлялся смене ноты, когда Килашандра провела по нему лезвием. Трег простучал соль минор, одобрительно кивнул и поставил в зажим третий кристалл.
Закончив резать пятый, Килашандра чувствовала себя опустошенной и, как ни странно, ликующей. Она в самом деле резала кристалл! Она прислонилась к столу и следила, как Трег упаковывал кристаллы и делал соответствующие отметки на коробке. Затем он потянулся за второй коробкой. У него тоже кронштейн был поставлен неправильно, и Трег опустил несколько нелестных замечаний по адресу техников, которые никак не могут понять, что верная установка удлиняет жизнь кристалла.
– Если бы никто не делал таких ошибок, как же могли бы учиться начинающие, вроде меня? – спросила Килашандра. – Ведь вы не дадите нам свежий кристалл из Рядов?
– Эти хрустальные октаэдры были относительно новыми. Они еще не должны были нуждаться в настройке. Я возражаю против любой формы небрежности.
Килашандра так и думала и решила не давать ему повода жаловаться на нее.
Она резала содержимое девяти боксов, двенадцать групп голубого, желтого и розового кристаллов. Она надеялась, что хоть в одной коробке окажется черный, и когда в последней распакованной коробке оказались два голубых додекаэдра, один с вертикальной трещиной, она спросила, приходится ли когда-нибудь заново резать черный.
– За время моей службы ни разу не приходилось, – ответил Трег, с интересом взглянув на нее, – частично потому, что сегменты далеко отстоят друг от друга, а частично потому, что их установка управляется техниками безупречной тренировки и стандарта. Черный никогда не страдает от ржавого кронштейна или плохого обращения: он слишком дорого стоит. – Он поставил поврежденный голубой в зажим треснутой стороной вверх. – Это потребует несколько иного обращения с лезвием. Если вы срежете поврежденную часть целиком, вы уничтожите симметричность формы. Значит, весь кристалл придется переделывать в уменьшенный додекаэдр. Обычно он идет от мажора к минору, от минора к мажору вниз по гамме. На этот раз вы должны спуститься по крайней мере до шестой, чтобы добиться чистой ноты. Поскольку голубые встречаются почти так же часто, как и розовые, ошибка не представит большой потери. Начинайте.
Килашандра чувствовала себя неподготовленной для такого упражнения, но намек Трега, что она может ошибиться безнаказанно, укрепил ее решимость. Она услышала шестую ноту в момент, когда стукнула по голубому, поставила резец и срезала. Без колебания она сделала еще два реза, прислушиваясь к изменению высоты, тона кристалла. И только выключив резец, она осознала, что закончила резку. Она с вызовом посмотрела на Трега. Тот спокойно поставил в зажим второй кристалл, постучал по нему и по обрезанному. Они звучали в унисон друг с другом.
– Этого достаточно на сегодня, Трег.
Неожиданно услышав за собой голос, Килашандра повернулась и снова подняла резец в автоматической защите, как раз когда Ланжеки закончил фразу. Едва заметно двигая губами, он смотрел на повернутое к нему лезвие. Килашандра тут же опустила резец и потупилась, смущенная и раздосадованная своей реакцией и страшно усталая.
– А я слышал, что Фьюерта – миролюбивая планета, – сказал Ланжеки. – Но резку вы провели хорошо, Килашандра Ри.
– Значит ли это, что я скоро могу ехать в Ряды?
Она услышала, как Трег фыркнул, но Ланжеки не последовал примеру своего главного помощника. Его карие глаза пристально смотрели на Килашандру. Встретив этот оценивающий взгляд, она удивилась, почему Ланжеки не певец, ведь он намного выше Каррика, Бореллы, любого певца, которого она видела.
– Достаточно скоро, чтобы не рисковать многообещающей карьерой. Достаточно скоро. Практика прошла превосходно. Это упражнение, – Ланжеки указал на боксы с настроенными кристаллами, – только одно из нескольких, с которыми вам придется справится и где вы должны отличиться, прежде чем бросите вызов Рядам.
Он исчез так быстро, что Килашандра подумала, был ли он здесь. Однако его короткий визит явно состоялся, судя по эффекту, который он произвел на нее и на Трега.
Помощник гильдмастера смотрел на нее с явным интересом.
– Примите лучевую ванну, когда вернетесь в свою квартиру, – сказал он. – Сегодня после обеда у вас практика на санях-тренажерах. – И он отвернулся, отпуская ее.
Расписание продолжалось до следующего выходного дня, хотя Килашандре хотелось, чтобы занятия поменялись местами – сани-тренажер с утра, когда рефлексы свежие, а резка вечером, чтобы потом сразу отправиться спать. Но, конечно, были причины для этого, казалось бы, нерационального расписания. Поскольку ей обязательно придется лететь в санях после резки, надо научиться справляться с притупленными реакциями.
Вязкая жидкость лучевой ванны, ее нежное давление на усталое тело, ее вращение, похожее на слабый массаж, в самом деле освежало после интенсивной дрожи утренней резки. Она проверила по компьютеру и обнаружила, что ей заплатили за утреннюю работу по ставке настройщика. Но вычли за послеобеденный инструктаж полетного офицера.
После шести дней такой изматывающей работы Килашандра мечтала о дне отдыха. С Белого Моря надвигалось низкое давление, так что выходной день мог быть дождливым. Она начала понимать интерес жителей Беллибрана к метеосводкам, поощряемая многократными ежедневными вопросами Трега насчет погодных условий.
С самого начала полетный инструктор также требовал сообразительности в предсказании погоды. Его настойчивость имела больше смысла, чем у Трега, потому что большая часть тренировки на тренажерах состояла в том, чтобы справляться с бурями различной силы и свирепости. Она начала замечать тональные различия в предупреждающих приборах, которыми был оснащен даже тренажер. Звук говорил ей так же ясно, как метеодисплей, о силе и границе ветра, а полетная практика тренировала ее на выживание.
Про себя Килашандра решила, что предупреждения очень сильно мешают работе: после того, как они ударят, зазвенят и зажужжат, мозг перестает воспринимать шум. Только задевающий нервы, последний из серии оберегающих приборов, нельзя игнорировать.
Тем временем ее исполнение развивалось от обычной до превосходной автоматической реакции, пока она облетала все секторы Беллибрана, землю, море и арктические льды. Она научилась определять за несколько секунд до появления на дисплее основные воздушные и морские течения в любом месте планеты.
За время практики она научилась доверять своей машине. Сани были очень маневренные, способные к вертикальному взлету и посадке и специально приспособлены к необычным условиям Беллибрана.
Остальных членов класса 895 Килашандра видела только мельком. Рембол приветливо махал ей с далекого расстояния. Один раз она увидела бегущую по ангару Джезри, но не заговорила с ней, не зная, не улучшилось ли настроение девушки после их последней встречи. Хотя теперь Джезри, наверное, более сговорчива, поскольку она и другие проходят полную тренировку.
Килашандра первая увидела Бартона, когда забрела в общий холл этажа певцов. Это случилось вечером, когда полные члены Гильдии отдыхали. Несмотря на низкое давление, штормов не предвиделось, а Пассовер, это зловещее соединение трех лун, вызывающее жесточайшие штормы, ожидался через девять недель. Бартон не видел Килашандру со своего места, а другие сидели в дальнем конце гостиной. Усиливающееся зрение имело свои выгоды: она могла первой увидеть и раньше рассчитать обстановку.
Она заказала стакан ярранского пива для себя и кувшин для группы. Правда, ей самой было неприятно, что она вроде бы подкупает их, но предложение, сделанное от души, вряд ли встретит отказ. Тем более – ярранское пиво.
Бартон увидел ее, когда она была уже в двадцати метрах. Он немного удивился, поманил ее пальцем и заговорил с кем-то, скрытым за высокой спинкой кресла. Восклицание – и возник Рембол, встречая Килашандру широкой улыбкой. Чувство облегчения, охватившее ее, заставило качнуться кувшин в руке.
– Не проливай зря доброе ярранское, – мягко заметил он, забирая у нее кувшин. – Не все еще собрались. Кое-кто в лучевой ванне. Шиллауна отправили в Северный континент, где проводится большая часть чистых исследований. Представь, Килашандра, он больше не заикается!
– Ну да?
– Антона сказала, что симбионт, видимо, исправил его нёбо и лексику.
А Рембол-то приветлив, подумала Килашандра, усаживаясь в широкое кресло. Джезри встретила ее появление натянутой улыбкой, Мистра кивнула, Сили и двое других мужчин, имена которых Килашандра не знала, поздоровались. Все выглядели усталыми.
– Что ж, я, по правде сказать, не очень огорчена, что Шиллаун не стал певцом, потому что он наверняка не пропадет в качестве исследователя, – сказала Килашандра, поднимая стакан в круговом тосте за него.
– Значит, ты еще не резала кристалл? – скрипучим голосом спросила Джезри, указывая на обруч на запястье Килашандры, который стал виден, когда она подняла руку.
– Я? Нет, черт побери! – возмущение и разочарование в ее голосе заставило Рембола захохотать.
– Я же говорил тебе, что она не могла на столько обогнать нас. Она всего лишь получила резец в тот день, когда мы ее встретили.
Килашандра откровенно порадовалась обручу, понимая теперь, что это ее «визитка», как на этаже певцов, так и в дружбе.
– Кроме того, Джезри, – резко сказала она, – я еще не одну неделю буду настраивать кристалл и имитировать полеты, прежде чем мне позволят сунуть нос в карту Рядов. А затем начнутся штормы Пассовера!
– Ах, да! – лицо Джезри осветилось, улыбка стала более искренней. – Значит, нас всех свяжет шторм!
Килашандра почувствовала перемену в атмосфере и решила закрепить ее.
– Может, я чуточку опередила вас в тренировке – вы, кстати, знаете, что поранившиеся певцы учат нас только за премию? Хорошо. Так вот, как только вы попадете в руки этих покалеченных резчиков, тогда узнаете, что значит «устать»! Утром резка, потом имитация полетов, а в промежутке зубрежка: правила, параграфы, заявки… – Слушатели застонали. – Ага, вижу, что вы тоже зубрите.
– А еще какие радости нас ждут? – спросил Рембол, и его глаза заискрились почти злобным удовольствием.
Она рассказала наиболее интересное из настройки кристаллов. Она рассказывала подробно, но не совсем, поскольку не упомянула о лестных словах Ланжеки, о своей чувствительности к черному кристаллу и о быстром прогрессе, которого она, кажется, достигла в резке трудных форм. Килашандра заметила, что быть скромной – требует усилий, потому что она никогда не придерживалась такта в музыкальном Центре. Но с этими людьми она проведет всю жизнь, она и так уже почти потеряла их дружбу по не зависящим от нее обстоятельств, так что рисковать не стоило.
Достаточное количество пива и другого бодрящего зелья оживило вечер. Килашандра обнаружила, что готова возобновить с Ремболом старые отношения, и большая часть напряжения последних недель растаяла в веселом и ни к чему не обязывающем разговоре.
В момент полнейшего расслабления Килашандра была на волосок от того, чтобы рассказать Ремболу о черном кристалле Киборгена, но удержалась и позднее объяснила себе свое умолчание желанием не перегружать друга ненужными деталями.
На следующей неделе она намекнула Консере, что лучше она присоединится к своему классу, чем будет ее задерживать.
– Вы меня не задерживаете, – ответила Консера, глядя мимо Килашандры и сердито надув губы. – Эти ребята считают для себя недостойным заниматься со старой певицей. К тому же, я приняла вас из любезности и предпочла бы заниматься с группой. А теперь давайте перейдем к заявкам и контрзаявкам.
– Я знаю эти параграфы вдоль и поперек, с начала и с конца, – сказала Килашандра.
– Тогда начнем с середины.
Поскольку Килашандра действительно знала все о заявках и контрзаявках, чем очень гордилась, она могла мысленно заняться своей самой главной проблемой: как получить сани, как привлечь внимание Ланжеки и получить разрешение резать кристалл. До чудовищных штормов Пассовера оставалось всего девять недель, так что ей надо спешить. Розыски в банке информации насчет послепассоверских проблем показали, что пройдет несколько недель, прежде чем новому певцу позволят охотиться за заявкой. В Рядах станет опаснее, чем когда-либо, из-за разрушений Пассовера. Киборгенская заявка может так измениться, что чувствительность Килашандры к черному кристаллу ничего не даст. Мах-штормы могут существенно разрушить ранее видные хрустальные слои, вызвать глубокие трещины и тем сделать слой бесполезным. Ей надо отправляться как можно скорее.
За последние две недели Ланжеки завел привычку появляться неожиданно, словно он телепортировался. Обычно это случалось, когда она настраивала кристалл под надзором Трега. Однажды он сел в кресло наблюдателя в сани-тренажер, в то время как она «летала» особо опасным курсом. Его присутствие, вместо того, чтобы нервировать, заставило ее великолепно выполнить полет. Ланжеки часто бродил вечерами по общей гостиной, иногда останавливаясь перекинуться словами с той или иной группой, с сортировщиками и техниками. А теперь, когда она так желала его внезапной материализации, Ланжеки словно в воду канул.
На четвертый день она как бы случайно спросила Консеру, не встречала ли она гильдмастера, и получила ответ, что об этом лучше спросить Трега. Но Трега было не так-то легко спрашивать или разговорить, ибо он думал только о работе. Собрав всю уверенность, Килашандра решилась только на шестой день к нему обратиться. Трег дал ей обрезать конуса: накануне она запорола три и очень надеялась в этот утренний урок избежать брака. Сделав рез, она оглядывалась. На четвертый раз Трег нахмурился.
– Вы очень невнимательны. Почему? Что вас отвлекает?
– Я все время боюсь, что появится гильдмастер. Он, знаете ли, появляется, когда я меньше всего ожидаю этого.
– Он на Шанкиле. Следите за своей работой, – коротко ответил Трег.
Так она и сделала, но с меньшим энтузиазмом, чем обычно и радовалась, что завтра выходной. Она почти что решила провести этот вечер и завтрашний день с Ремболом: почти – потому, что ее стремление поехать в Ряды Рембол не мог бы разделить. Трег отпустил ее после изнурительной работы: выражение его бесстрастного лица ничего ей не говорило, научилась ли она правильно резать конуса, хотя по боли во всех мышцах рук она чувствовала, что приобрела некоторый опыт.
Перед послеобеденной летной практикой она захотела принять лучевую ванну, но вместо того позвонила Ремболу: его компания могла оказаться хорошим болеутоляющим для ее сильнейшего разочарования. Ожидая его ответа, она быстро приняла душ, а потом ходила по комнате и удивлялась, куда, к дьяволу, запропастился Рембол. Ее обеденное время почти закончилось, а она еще не ела. Она быстро заказала по блоку питания белковую еду и глотала горячий суп, добавив обожженные губы к списку своих огорчений, а затем спустилась в ангар.
Теперь не только Килашандра пользовалась учебными санями, поэтому она не опоздала. Она знала, что полет занимает только час, но этот час, проведенный на яростном ветру, да к тому же ночью, держал ее в противоестественной настороженности, казался бесконечным, заставляя ее пожалеть, что она приняла бесполезный душ вместо лучевой ванны. Она была довольна, что избежала нескольких «аварий» и без задержки вышла из саней. Она нахально помахала полетному, сидевшему в будке над санями, и прошла мимо следующей практикантки, Джезри.
– Он чокнутый, – сказала Джезри. – Позавчера он три раза «убил» меня.
– Убил, или спас?
– Жаргончик Гильдии, не так ли? – мрачно ответила Джезри.
Килашандра наблюдала, как девушка вошла в сани, и задумалась. Ее еще ни разу не «убивали». Не пойти ли в комнату с дисплеями, последить за «полетом» Джезри? В комнате никого не было, Килашандра следила, как Джезри «взлетает» и почувствовала, что кто-то стоит в дверях. Она повернулась и увидела гильдмастера.
Компьютеры имеют дело с фактами, а у нее было одно преимущество, которое нельзя рассчитать: чувствительность к черному кристаллу. К черному кристаллу Киборгена. Компьютеры не дают добровольной информации, но у Килашандры не было сомнений, что с известием о смерти Киборгена станет широко известно об освободившейся заявке на разработки, сулящие баснословные кредиты.
Из того шторма вернулось тридцать девять певцов, а сколько их вернулось из отпуска и тоже займется поисками? Она понимала, что с одной стороны у нее хорошие шансы найти участок, но с другой – маловероятны. Получение резца она сочла добрым знаком.
Она ждала лифта, когда услышала свое имя, произнесенное невероятно громко.
– Килашандра! Я теперь поправился. Я тоже певец!
Она ошеломленно повернулась и увидела спешащего к ней Рембола.
– Рембол! – Она ответила ему восторженным поцелуем, со стыдом осознав, что за последние несколько дней ни разу не подумала о нем.
– Я слышал, что ты удовлетворительно прошла переход, но тебя никто не видел! Ну, как ты? – Рембол отстранил Килашандру от себя и внимательно осмотрел ее лицо и фигуру. – Мне казалось в бреду, что ты приходила ко мне.
– Я пришла бы, и не одна, – ответила она искренне и интуитивно дипломатично, – но мне сказали, что я мешаю твоему выздоровлению. Кто еще прошел?
Лицо Рембола опечалилось.
– Каригана не прошла. Шиллаун оглох и получил назначение на исследовательскую станцию. Мистра, Бартон, Джезри прошли. Всего двадцать девять. Сили, космонавт, получил лишь частичную адаптацию, но сохранил все свои пять чувств, так, что будет пилотировать челноки. Не думаю, что ему это не понравится.
– А Шиллаун обижен?
Килашандра сознавала, что голос ее резок, и лицо Рембола помрачнело, пока она не обняла его. Ему надо научиться не слишком беспокоиться о других.
– Я думал, Шиллаун будет более счастливым, занимаясь исследованиями, чем резкой. А Сили уже был пилотом, так что он ничего не потерял. Антона сказала мне, что Каригана не смогла бы покориться споре. – Рембол нахмурился, и Килашандра выпустила его.
– Она всегда и всем возмущалась, Рембол. Но теперь все позади. И ты устроился на этаже певцов, – она увидела обруч на его руке и показала свой. – Куда ты сейчас?
– Подгонять резец, – сказал он, и его глаза блеснули энтузиазмом.
– Тогда пошли вместе. Я иду получать свой.
– Они как раз вошли в лифт. Рембол изумленно повернулся к Килашандре.
– Получать?
– Тебе сказали, сколько времени ты болел? – спросила она, чтобы выиграть время. Глаза Рембола выразили удивление, а затем растерянность. – Ну, а мне повезло. У меня был, как сказала Антона, Милки-переход, так что меня выкинули из больницы очень быстро, чтобы я там не мешала, и послали на занятия от греха подальше. Ну, вот, мы и пришли. Не обращай внимания на манеры техника: он злится, что его отрывают от рыбалки.
Они пошли в офис и застали там Джезри, Мистру и еще двоих.
– Килашандра! Прошла?
Килашандре показалось, что Джезри неприятно удивлена ее появлением. Девушка похудела и потеряла свою привлекательность.
– Тихо вы там! – сказал Рыбак, и его голос оборвал попытки Килашандры ответить. В руке его был явно новенький резец.
– Вы, Килашандра, – он поманил ее к прилавку, в то время как другие отступили назад.
Килашандра чувствовала себя неуютно от пристальных взглядов, когда принимала инструмент, но тут же забыла смущение от трепетной мысли, что стала на шаг ближе к Хрустальным Рядам. У нее перехватило дыхание, когда увидела свое имя, выгравированное на пластиковом футляре, что покрывал инфразвуковое лезвие.
– После каждой поездки приносите его обратно для технического обслуживания, слышите? Иначе не моя вина, если он не станет правильно резать. Понятно?
Килашандра хотела поблагодарить его, но он уже повернулся к другим и поманил Бартона. С резцом в руке Килашандра посмотрела на Джезри и увидела возмущение в ее глазах, боль и удивление. Рембол тоже смотрел на нее с укоризной.
– Антона вышвырнула меня из больницы, – сказала она больше Ремболу, чем остальным, хотя они все, казалось, обвиняли ее, – поэтому Гильдия поставила меня на работу.
Высоко подняв голову, она холодно улыбнулась всем и вышла из офиса.
Шагая по коридорам к лифтам, Килашандра почему-то злилась на себя, на свое поведение и на Гильдию, поставившую ее в особое положение. Она вспомнила о таких же сценах в музыкальном Центре, когда она получила роль или инструментальное соло благодаря неустанной практике, и знала, что ее товарки невзлюбили ее. Но тогда это зависело от нее, от ее стараний, теперь же она ничего не делала сама, чтобы опередить своих товарищей-рекрутов: сейчас она была виновата в том, что ей чуточку повезло, а в музыкальном Центре – в том, что напряженно работала. Что же делать?
– Следи за своим резцом! – злобный голос прервал ее неудержимую жалость к себе, и кто-то сильно толкнул ее в сторону. – Я сказал – следи за ним!
Человек быстро попятился, потому что Килашандра инстинктивно подняла резец в ответ на такую грубость. Ее смятение усиливалось мыслью, что она была неосторожна и действовала глупо.
Но выговор не улучшил ее настроение.
– Он же не включен.
– Он чертовски опасен и не включенный! Вы что, не умеете правильно обращаться с инструментом?
Высокий мужчина, смотревший на нее, был спутником Бореллы в челноке.
– Тогда жалуйтесь Борелле! Она инструктировала нас!
– Борелла? – Певец хмуро и растерянно смотрел на Килашандру. – При чем тут Борелла?
– Я была из ее «улова». Это ваше собственное выражение.
Его хмурость усилилась, когда он увидел обруч на ее руке.
– Только что получила свой резец, милочка? – теперь он снисходительно улыбнулся. – Ладно, теперь я буду с вами потактичнее. – Он ядовито ухмыльнулся, слегка поклонился и зашагал дальше.
Килашандра смотрела певцу вслед, снова чувствуя странный магнетизм, исходящий от него. Она злилась на него, но ее злость частично прошла от его неуверенности и желания произвести сильное впечатление. Может, и Каррик был таким же? Тогда она была слишком зеленой, чтобы понять это.
Она вошла в лифт. Встреча с певцом немного отрезвила ее. Теперь она знала, кто они. Как бы там ни было, она хрустальная певица, больше певица, чем все остальные из ее класса, благодаря физической аномалии и временному фактору. Именно этого ей и не прощали.
Когда она вошла в комнату 47, ее ожидал еще один сюрприз: там был Трег. Он сидел за столом, сложив руки на груди, и терпеливо ждал ее.
– Я не опоздала? – спросила она и увидела на столе пенопластовое наполнение коробки. – Ох, как интересно!
– Прокисший кристалл, – сказал он и протянул руку к ее резцу.
Она неохотно отдала резец, поскольку он был получен еще совсем недавно. Трег осмотрел каждую часть прибора и особенно тщательно проверил лезвие. Он подвинулся к Килашандре, возвратил ей резец и наблюдал, как она берет его за захваты. Он проверил положение ее руки и кивнул.
– Вы знакомы с управлением? – спросил он, хотя конечно знал, что Рыбак все объяснил ей. – А с процессом настройки?
Она кивнула. Он бросил коробку на пластиковый стол так небрежно, что у Килашандры захватило дух, и улыбнулся.
– Большой кристалл. Прислали с какой-то ближайшей системы, которая не считает нужным нанимать настройщиков. Он научит вас, как обращаться с оружием, которое вы носите.
На одну страшную минуту Килашандра подумала, что Трег был свидетелем ее встречи с певцом. Она посмотрела на прибор, который и в самом деле мог быть оружием.
Трег достал из коробки пять октаэдров розового хрусталя. Взяв такой же, как у Интора, молоточек, он простучал кристаллы по очереди. Третий был испорчен.
– Так вот, все пять должны быть настроены гармонично. Я советую вам петь им полную ноту ниже этого, – он постучал по невинному кристаллу – и срезать у него верх до тех пор, пока он не зазвенит совсем чисто под резцом. – Он вставил большой кристалл в соответствующий зажим. – Когда он запоет, как надо, вы срежете другие.
– Почему он испортился?
– Изъян в кронштейне. С розовым кварцем это часто случается.
– Доминанту или минор?
– Минор предпочтительнее.
Он кивнул. И она включила резец, вспомнив, как уберечь тело от энергии, которая могла бы пройти через рукоятку. Трег постучал молоточком по большому кристаллу, и Килашандра запела минорную ноту, поворачивая большим пальцем настройку, пока звук резца не совпал с высотой ее звука.
Кристалл закричал, когда она приложила к нему резец. Она собрала весь свой самоконтроль, чтобы не отвести резец обратно.
– Режьте спокойно, – скомандовал Трег, и его резкий окрик укрепил ее.
Розовый кристалл продолжал кричать, и его крик переходил в более чистый тон, пока резец выполнял свою хирургическую операцию. Трег сделал ей знак выключить резец и постучал по кристаллу, нота была чистой ля минор. Он ударил следующий кристалл: ля мажор.
– Идите к соль минор, – сказал он, укрепляя второй октаэдр.
Килашандра с усилием стерла эхо мажорной ноты в мозгу. Включив резец и поставив настройку на соль минор, она приготовилась к крику кристалла. Крик не был таким странным, но розовый, казалось, сопротивлялся смене ноты, когда Килашандра провела по нему лезвием. Трег простучал соль минор, одобрительно кивнул и поставил в зажим третий кристалл.
Закончив резать пятый, Килашандра чувствовала себя опустошенной и, как ни странно, ликующей. Она в самом деле резала кристалл! Она прислонилась к столу и следила, как Трег упаковывал кристаллы и делал соответствующие отметки на коробке. Затем он потянулся за второй коробкой. У него тоже кронштейн был поставлен неправильно, и Трег опустил несколько нелестных замечаний по адресу техников, которые никак не могут понять, что верная установка удлиняет жизнь кристалла.
– Если бы никто не делал таких ошибок, как же могли бы учиться начинающие, вроде меня? – спросила Килашандра. – Ведь вы не дадите нам свежий кристалл из Рядов?
– Эти хрустальные октаэдры были относительно новыми. Они еще не должны были нуждаться в настройке. Я возражаю против любой формы небрежности.
Килашандра так и думала и решила не давать ему повода жаловаться на нее.
Она резала содержимое девяти боксов, двенадцать групп голубого, желтого и розового кристаллов. Она надеялась, что хоть в одной коробке окажется черный, и когда в последней распакованной коробке оказались два голубых додекаэдра, один с вертикальной трещиной, она спросила, приходится ли когда-нибудь заново резать черный.
– За время моей службы ни разу не приходилось, – ответил Трег, с интересом взглянув на нее, – частично потому, что сегменты далеко отстоят друг от друга, а частично потому, что их установка управляется техниками безупречной тренировки и стандарта. Черный никогда не страдает от ржавого кронштейна или плохого обращения: он слишком дорого стоит. – Он поставил поврежденный голубой в зажим треснутой стороной вверх. – Это потребует несколько иного обращения с лезвием. Если вы срежете поврежденную часть целиком, вы уничтожите симметричность формы. Значит, весь кристалл придется переделывать в уменьшенный додекаэдр. Обычно он идет от мажора к минору, от минора к мажору вниз по гамме. На этот раз вы должны спуститься по крайней мере до шестой, чтобы добиться чистой ноты. Поскольку голубые встречаются почти так же часто, как и розовые, ошибка не представит большой потери. Начинайте.
Килашандра чувствовала себя неподготовленной для такого упражнения, но намек Трега, что она может ошибиться безнаказанно, укрепил ее решимость. Она услышала шестую ноту в момент, когда стукнула по голубому, поставила резец и срезала. Без колебания она сделала еще два реза, прислушиваясь к изменению высоты, тона кристалла. И только выключив резец, она осознала, что закончила резку. Она с вызовом посмотрела на Трега. Тот спокойно поставил в зажим второй кристалл, постучал по нему и по обрезанному. Они звучали в унисон друг с другом.
– Этого достаточно на сегодня, Трег.
Неожиданно услышав за собой голос, Килашандра повернулась и снова подняла резец в автоматической защите, как раз когда Ланжеки закончил фразу. Едва заметно двигая губами, он смотрел на повернутое к нему лезвие. Килашандра тут же опустила резец и потупилась, смущенная и раздосадованная своей реакцией и страшно усталая.
– А я слышал, что Фьюерта – миролюбивая планета, – сказал Ланжеки. – Но резку вы провели хорошо, Килашандра Ри.
– Значит ли это, что я скоро могу ехать в Ряды?
Она услышала, как Трег фыркнул, но Ланжеки не последовал примеру своего главного помощника. Его карие глаза пристально смотрели на Килашандру. Встретив этот оценивающий взгляд, она удивилась, почему Ланжеки не певец, ведь он намного выше Каррика, Бореллы, любого певца, которого она видела.
– Достаточно скоро, чтобы не рисковать многообещающей карьерой. Достаточно скоро. Практика прошла превосходно. Это упражнение, – Ланжеки указал на боксы с настроенными кристаллами, – только одно из нескольких, с которыми вам придется справится и где вы должны отличиться, прежде чем бросите вызов Рядам.
Он исчез так быстро, что Килашандра подумала, был ли он здесь. Однако его короткий визит явно состоялся, судя по эффекту, который он произвел на нее и на Трега.
Помощник гильдмастера смотрел на нее с явным интересом.
– Примите лучевую ванну, когда вернетесь в свою квартиру, – сказал он. – Сегодня после обеда у вас практика на санях-тренажерах. – И он отвернулся, отпуская ее.
Расписание продолжалось до следующего выходного дня, хотя Килашандре хотелось, чтобы занятия поменялись местами – сани-тренажер с утра, когда рефлексы свежие, а резка вечером, чтобы потом сразу отправиться спать. Но, конечно, были причины для этого, казалось бы, нерационального расписания. Поскольку ей обязательно придется лететь в санях после резки, надо научиться справляться с притупленными реакциями.
Вязкая жидкость лучевой ванны, ее нежное давление на усталое тело, ее вращение, похожее на слабый массаж, в самом деле освежало после интенсивной дрожи утренней резки. Она проверила по компьютеру и обнаружила, что ей заплатили за утреннюю работу по ставке настройщика. Но вычли за послеобеденный инструктаж полетного офицера.
После шести дней такой изматывающей работы Килашандра мечтала о дне отдыха. С Белого Моря надвигалось низкое давление, так что выходной день мог быть дождливым. Она начала понимать интерес жителей Беллибрана к метеосводкам, поощряемая многократными ежедневными вопросами Трега насчет погодных условий.
С самого начала полетный инструктор также требовал сообразительности в предсказании погоды. Его настойчивость имела больше смысла, чем у Трега, потому что большая часть тренировки на тренажерах состояла в том, чтобы справляться с бурями различной силы и свирепости. Она начала замечать тональные различия в предупреждающих приборах, которыми был оснащен даже тренажер. Звук говорил ей так же ясно, как метеодисплей, о силе и границе ветра, а полетная практика тренировала ее на выживание.
Про себя Килашандра решила, что предупреждения очень сильно мешают работе: после того, как они ударят, зазвенят и зажужжат, мозг перестает воспринимать шум. Только задевающий нервы, последний из серии оберегающих приборов, нельзя игнорировать.
Тем временем ее исполнение развивалось от обычной до превосходной автоматической реакции, пока она облетала все секторы Беллибрана, землю, море и арктические льды. Она научилась определять за несколько секунд до появления на дисплее основные воздушные и морские течения в любом месте планеты.
За время практики она научилась доверять своей машине. Сани были очень маневренные, способные к вертикальному взлету и посадке и специально приспособлены к необычным условиям Беллибрана.
Остальных членов класса 895 Килашандра видела только мельком. Рембол приветливо махал ей с далекого расстояния. Один раз она увидела бегущую по ангару Джезри, но не заговорила с ней, не зная, не улучшилось ли настроение девушки после их последней встречи. Хотя теперь Джезри, наверное, более сговорчива, поскольку она и другие проходят полную тренировку.
Килашандра первая увидела Бартона, когда забрела в общий холл этажа певцов. Это случилось вечером, когда полные члены Гильдии отдыхали. Несмотря на низкое давление, штормов не предвиделось, а Пассовер, это зловещее соединение трех лун, вызывающее жесточайшие штормы, ожидался через девять недель. Бартон не видел Килашандру со своего места, а другие сидели в дальнем конце гостиной. Усиливающееся зрение имело свои выгоды: она могла первой увидеть и раньше рассчитать обстановку.
Она заказала стакан ярранского пива для себя и кувшин для группы. Правда, ей самой было неприятно, что она вроде бы подкупает их, но предложение, сделанное от души, вряд ли встретит отказ. Тем более – ярранское пиво.
Бартон увидел ее, когда она была уже в двадцати метрах. Он немного удивился, поманил ее пальцем и заговорил с кем-то, скрытым за высокой спинкой кресла. Восклицание – и возник Рембол, встречая Килашандру широкой улыбкой. Чувство облегчения, охватившее ее, заставило качнуться кувшин в руке.
– Не проливай зря доброе ярранское, – мягко заметил он, забирая у нее кувшин. – Не все еще собрались. Кое-кто в лучевой ванне. Шиллауна отправили в Северный континент, где проводится большая часть чистых исследований. Представь, Килашандра, он больше не заикается!
– Ну да?
– Антона сказала, что симбионт, видимо, исправил его нёбо и лексику.
А Рембол-то приветлив, подумала Килашандра, усаживаясь в широкое кресло. Джезри встретила ее появление натянутой улыбкой, Мистра кивнула, Сили и двое других мужчин, имена которых Килашандра не знала, поздоровались. Все выглядели усталыми.
– Что ж, я, по правде сказать, не очень огорчена, что Шиллаун не стал певцом, потому что он наверняка не пропадет в качестве исследователя, – сказала Килашандра, поднимая стакан в круговом тосте за него.
– Значит, ты еще не резала кристалл? – скрипучим голосом спросила Джезри, указывая на обруч на запястье Килашандры, который стал виден, когда она подняла руку.
– Я? Нет, черт побери! – возмущение и разочарование в ее голосе заставило Рембола захохотать.
– Я же говорил тебе, что она не могла на столько обогнать нас. Она всего лишь получила резец в тот день, когда мы ее встретили.
Килашандра откровенно порадовалась обручу, понимая теперь, что это ее «визитка», как на этаже певцов, так и в дружбе.
– Кроме того, Джезри, – резко сказала она, – я еще не одну неделю буду настраивать кристалл и имитировать полеты, прежде чем мне позволят сунуть нос в карту Рядов. А затем начнутся штормы Пассовера!
– Ах, да! – лицо Джезри осветилось, улыбка стала более искренней. – Значит, нас всех свяжет шторм!
Килашандра почувствовала перемену в атмосфере и решила закрепить ее.
– Может, я чуточку опередила вас в тренировке – вы, кстати, знаете, что поранившиеся певцы учат нас только за премию? Хорошо. Так вот, как только вы попадете в руки этих покалеченных резчиков, тогда узнаете, что значит «устать»! Утром резка, потом имитация полетов, а в промежутке зубрежка: правила, параграфы, заявки… – Слушатели застонали. – Ага, вижу, что вы тоже зубрите.
– А еще какие радости нас ждут? – спросил Рембол, и его глаза заискрились почти злобным удовольствием.
Она рассказала наиболее интересное из настройки кристаллов. Она рассказывала подробно, но не совсем, поскольку не упомянула о лестных словах Ланжеки, о своей чувствительности к черному кристаллу и о быстром прогрессе, которого она, кажется, достигла в резке трудных форм. Килашандра заметила, что быть скромной – требует усилий, потому что она никогда не придерживалась такта в музыкальном Центре. Но с этими людьми она проведет всю жизнь, она и так уже почти потеряла их дружбу по не зависящим от нее обстоятельств, так что рисковать не стоило.
Достаточное количество пива и другого бодрящего зелья оживило вечер. Килашандра обнаружила, что готова возобновить с Ремболом старые отношения, и большая часть напряжения последних недель растаяла в веселом и ни к чему не обязывающем разговоре.
В момент полнейшего расслабления Килашандра была на волосок от того, чтобы рассказать Ремболу о черном кристалле Киборгена, но удержалась и позднее объяснила себе свое умолчание желанием не перегружать друга ненужными деталями.
На следующей неделе она намекнула Консере, что лучше она присоединится к своему классу, чем будет ее задерживать.
– Вы меня не задерживаете, – ответила Консера, глядя мимо Килашандры и сердито надув губы. – Эти ребята считают для себя недостойным заниматься со старой певицей. К тому же, я приняла вас из любезности и предпочла бы заниматься с группой. А теперь давайте перейдем к заявкам и контрзаявкам.
– Я знаю эти параграфы вдоль и поперек, с начала и с конца, – сказала Килашандра.
– Тогда начнем с середины.
Поскольку Килашандра действительно знала все о заявках и контрзаявках, чем очень гордилась, она могла мысленно заняться своей самой главной проблемой: как получить сани, как привлечь внимание Ланжеки и получить разрешение резать кристалл. До чудовищных штормов Пассовера оставалось всего девять недель, так что ей надо спешить. Розыски в банке информации насчет послепассоверских проблем показали, что пройдет несколько недель, прежде чем новому певцу позволят охотиться за заявкой. В Рядах станет опаснее, чем когда-либо, из-за разрушений Пассовера. Киборгенская заявка может так измениться, что чувствительность Килашандры к черному кристаллу ничего не даст. Мах-штормы могут существенно разрушить ранее видные хрустальные слои, вызвать глубокие трещины и тем сделать слой бесполезным. Ей надо отправляться как можно скорее.
За последние две недели Ланжеки завел привычку появляться неожиданно, словно он телепортировался. Обычно это случалось, когда она настраивала кристалл под надзором Трега. Однажды он сел в кресло наблюдателя в сани-тренажер, в то время как она «летала» особо опасным курсом. Его присутствие, вместо того, чтобы нервировать, заставило ее великолепно выполнить полет. Ланжеки часто бродил вечерами по общей гостиной, иногда останавливаясь перекинуться словами с той или иной группой, с сортировщиками и техниками. А теперь, когда она так желала его внезапной материализации, Ланжеки словно в воду канул.
На четвертый день она как бы случайно спросила Консеру, не встречала ли она гильдмастера, и получила ответ, что об этом лучше спросить Трега. Но Трега было не так-то легко спрашивать или разговорить, ибо он думал только о работе. Собрав всю уверенность, Килашандра решилась только на шестой день к нему обратиться. Трег дал ей обрезать конуса: накануне она запорола три и очень надеялась в этот утренний урок избежать брака. Сделав рез, она оглядывалась. На четвертый раз Трег нахмурился.
– Вы очень невнимательны. Почему? Что вас отвлекает?
– Я все время боюсь, что появится гильдмастер. Он, знаете ли, появляется, когда я меньше всего ожидаю этого.
– Он на Шанкиле. Следите за своей работой, – коротко ответил Трег.
Так она и сделала, но с меньшим энтузиазмом, чем обычно и радовалась, что завтра выходной. Она почти что решила провести этот вечер и завтрашний день с Ремболом: почти – потому, что ее стремление поехать в Ряды Рембол не мог бы разделить. Трег отпустил ее после изнурительной работы: выражение его бесстрастного лица ничего ей не говорило, научилась ли она правильно резать конуса, хотя по боли во всех мышцах рук она чувствовала, что приобрела некоторый опыт.
Перед послеобеденной летной практикой она захотела принять лучевую ванну, но вместо того позвонила Ремболу: его компания могла оказаться хорошим болеутоляющим для ее сильнейшего разочарования. Ожидая его ответа, она быстро приняла душ, а потом ходила по комнате и удивлялась, куда, к дьяволу, запропастился Рембол. Ее обеденное время почти закончилось, а она еще не ела. Она быстро заказала по блоку питания белковую еду и глотала горячий суп, добавив обожженные губы к списку своих огорчений, а затем спустилась в ангар.
Теперь не только Килашандра пользовалась учебными санями, поэтому она не опоздала. Она знала, что полет занимает только час, но этот час, проведенный на яростном ветру, да к тому же ночью, держал ее в противоестественной настороженности, казался бесконечным, заставляя ее пожалеть, что она приняла бесполезный душ вместо лучевой ванны. Она была довольна, что избежала нескольких «аварий» и без задержки вышла из саней. Она нахально помахала полетному, сидевшему в будке над санями, и прошла мимо следующей практикантки, Джезри.
– Он чокнутый, – сказала Джезри. – Позавчера он три раза «убил» меня.
– Убил, или спас?
– Жаргончик Гильдии, не так ли? – мрачно ответила Джезри.
Килашандра наблюдала, как девушка вошла в сани, и задумалась. Ее еще ни разу не «убивали». Не пойти ли в комнату с дисплеями, последить за «полетом» Джезри? В комнате никого не было, Килашандра следила, как Джезри «взлетает» и почувствовала, что кто-то стоит в дверях. Она повернулась и увидела гильдмастера.