Маккефри Энн. Хрустальная певица

   – Килашандра.
   – А, та особа, что привезла Каррика обратно? – Тон Интора не был ни радостным, ни одобряющим, он просто идентифицировал ее.
   – Вы знали Каррика?
   – Я всех их знаю, милочка. Но хотел бы не знать. Однако жизнь у меня не плохая. Хорошая зарплата за хорошую работу и отличные домашние условия. – Он засмеялся и слегка ткнул ее локтем. – Да, вам следовало бы запомнить мое имя, пока вы можете. Я Интор, уровень 4, квартира 895. Это вам легко запомнить, потому, что это номер и вашего класса.
   – А какой был ваш? – быстро спросила Килашандра, чтобы отвести разговор от его предложения.
   – Номер класса? 502. У меня-то с памятью все в порядке.
   – И вы не глухой.
   – Тогда я не мог бы сортировать кристаллы.
   – Что же сделал с вами симбионт? – выпалила она, прежде чем сообразила, что вторгается в его личные дела.
   – Глаза, милочка. Глаза. – Он повернулся к ней и моргнул, и она ахнула: защитные линзы отошли, и она увидела огромную катаракту, закрывшую зрачок. Он снова моргнул, и все глазное яблоко заволокла красноватая субстанция. – Вот почему я сортировщик и почему с первого взгляда узнаю беспорочные кристаллы. Я один из лучших сортировщиков, какие здесь были. Ланжеки отметил мои способности. Да вы скоро увидите, что имею в виду…
   К ним подошел другой сортировщик коробок, лицо его было сердитым, а сзади шел разозленный певец.
   – Каково ваше мнение об этих голубых? – певец, еще носивший разрушительные следы долгого пребывания в Рядах, выхватил у сортировщика коробку и сунул ее Интору, а затем с грубостью, которая, как Килашандра уже знала, была более профессиональным отличием, чем личным, загородил обзор другому сортировщику.
   Интор осторожно установил картонный короб на своем рабочем месте и достал оттуда кристаллы, один за другим, поднося каждый к глазам для осмотра и ставя затем ровным рядом. Там было семь зелено-голубых пирамид, каждая последовательно шире в основании на два-три сантиметра.
   – Никаких изъянов незаметно. Прекрасная грань и хорошее острие, – выдал Интор свое мнение. Его равнодушный тон заметно отличался от разговорного стиля с Килашандрой. С почти скрупулезной точностью он протер хрустальный молоточек и осторожно простучал каждую пирамиду, четвертая дала всего на полноты, вместо целой, выше третьей, так что гамма не была закончена.
   – Продавать их по три штуки. Несовершенную оставить для показа. Я рекомендовал бы вам проверить ваш резец, не износились ли прокладки. Вы слишком хороший певец, чтобы сделать такую явную ошибку. Может, прошедший шторм отвлек вас от ноты.
   Дипломатическая попытка не смягчила певца: глаза его выкатились, шея раздулась, словно он собирался мычать. Интор не обратил на это внимания, но другой сортировщик попятился.
   – Ланжеки!
   На злобный крик Ланжеки появился мгновенно. В сортировочной комнате воцарилась тишина, но певец, казалось, не заметил этого, его дикий взгляд не отрывался от Интора, который весело выстукивал на своем терминале какие-то цифры.
   Килашандра почувствовала руку на своем плече и поспешно отступила в сторону, чтобы Ланжеки встал на ее место рядом с Интором. Как бы зная о присутствии гильдмастера, Интор снова постучал по кристаллам: мягкие звуки нарушили почтительную тишину.
   Ланжеки не слушал: он следил за циферблатами. Его бровь изогнулась, когда прозвучала полунота и на дисплее появились соответствующие числа.
   – Большой проблемы нет, Эйяд, – сказал Ланжеки, спокойно поворачиваясь к побагровевшему от гнева певцу. – Вы резали эту поверхность достаточно долго, чтобы получить полутона. Я советовал бы вам сдать этот комплект на хранение и дополнить его до октавы. На пирамиды в гамме всегда хорошая цена.
   – Ланжеки, – злоба в голосе в манере певца сменилась просьбой, – я хотел в этот раз уехать с планеты. Мне необходимо уехать! Я не переживу следующего посещения Рядов… если не проведу некоторого времени вне этой проклятой планеты!
   – Это же только одна коробка, один комплект, Эйядвус-Холм. Ваш груз очень хорошо подобран, судя по информации. – Ланжеки не уходил с терминала, пока настроение певца менялось от ярости к мольбе. – Да, я думаю, его будет достаточно, чтобы вы могли уехать на порядочное время. Пошли, я сам пригляжу за сортировкой.
   Одновременно произошло несколько событий, и в комнате возобновился рабочий шум; Ланжеки проводил расстроенного певца к другому сортировщику, манеры которого были более одобряющими, чем снисходительными, и Килашандра, сама вряд ли способная на такое поведение, восхищалась гильдмастером; другой сортировщик вернулся на свое место; Интор быстро упаковал пирамиды с изъяном, сделал пометку на их контейнере и поставил его на редко используемую полку над своей головой. Затем, заметив смущение Килашандры, дружески ткнул ее в бок.
   – Ровный шаг облегчает самый тяжелый груз. Давайте следующую коробку, милочка.
   Ровный шаг или неровный – все равно они мало чего могли сделать с впечатлением от горы контейнеров, ждущих сортировки. Однообразный день делала интересным потрясающая информация Интора о качестве кристалла, звука и предназначения. Когда он заметил, что Килашандра проявляет острый интерес к оценке, он строго сказал:
   – Не утруждайте голову запоминанием цен, милочка. Они меняются каждый день. Стоимость была установлена торговым офисом до того, как мы начали сортировку, но завтра цена может резко измениться. Мне достаточно заниматься спектром кристаллов, а торговлю я оставляю другим. Ага, вот прекрасный розовый кварц. Вы только взгляните на его оттенок, глубину, резку! Работа Дута, полагаю, – и Интор посмотрел на коробку. – Так и есть. Я узнаю его резку среди всех.
   – Как? – Килашандра наклонилась, осмотрела кристалл. Он был прекрасен, глубокого бледно-розового цвета с пурпурным оттенком. Но она не могла оценить энтузиазма Интора. О чем и сказала ему.
   Сортировщик глубоко вздохнул.
   – Ах, если бы вы это знали, вы имели бы мой разряд, верно?
   – Это не обязательно, – ответила она. – Я предпочла бы петь кристаллу…
   Интор взял у нее розовый октаэдр.
   – Да, возможно, вы и должны предпочесть это. – Тем, не менее, я узнаю резку Дута, стоит только мне взглянуть на нее. Когда… если вы будете резать кристалл, вы поймете, что я имел в виду сегодня, если запомните, что именно в этом кристалле такого тонкого, такого редкого. – Обеими руками он поставил тяжелый октаэдр на пластинку шкалы.
   – Мне кажется, вы сказали, что здесь избыток розового кристалла…
   – Не такого веса, цвета и ортогональности. И мне довелось услышать, добавил он, понизив голос, – что кто-то очень высокопоставленный в ФП ищет крупные камни этого оттенка. – Он взял кристалл, быстро обернул его в пластиковую паутину и коснулся пальцами терминала: на поверхности охраняющего кокона появился идентифицирующий код.
   К концу первого дня сортировки Килашандра устала почти так же, как после разгрузки на ветру. Она сказала об этом Шиллауну и Ремболу, когда все они с трудом поднимались наверх в свою гостиную.
   – Зато мы получим плату за наши труды, – сказал Шиллаун, чтобы утешить их.
   – А вчера получили премию за риск, – сказала Килашандра.
   – Ты что, пользовалась банком сведений? – спросил Рембол, насмешливо улыбаясь. Килашандра не говорила ему, что брала скиммер вечером накануне шторма, но он узнал.
   – Сказаны мне были подходящие нам сведения, – ответила она, имитируя Токолома, что вызвало смех обоих парней. – Я первым делом иду под душ. Увидимся позднее в гостиной?
   Рембол и Шиллаун кивнули.
   В отверстии для питания возле постели опять стоял стакан с жидкостью лимонного цвета. Килашандра выпила ее и приняла душ, после чего почувствовала себя достаточно отдохнувшей, чтобы порадоваться спокойному вечеру и бесхитростной игре в кости с Ремболом и Шиллауном.
   В последующие три дня не было разозленных резчиков, чтобы внести разнообразие в рутину сортировки, но зато Килашандре чуточку повезло. На второй день в сортировочную быстро вошли Ланжеки и красивая женщина – Килашандра догадалась, что это шеф Торговой службы – и сразу направились к Интору.
   – Горрен пришел в сознание. Бормочет о каком-то черном кристалле. Вы еще не распаковывали его коробки?
   – Клянусь своими костями, нет!
   Интор был возмущен и поражен. Возмущен, как он позднее признался Килашандре, тем, что резки Горрена были сложены отдельно, а поражен, поскольку не знал, что Горрен вернулся. Он предполагал, что Горрен был в числе певцов, запертых штормом в Рядах. Черные кристаллы Горрена всегда доверялись для оценки Интору.
   Рабочие поспешно собрались в сортировочной и стали искать коробки во множестве рядов, еще ожидавших осмотра. Немедленно была вызвана группа, которая разгружала перевернувшуюся машину Горрена. К счастью, это была группа постоянного персонала ангара: эти люди знали о ценности коробок Горрена и поэтому поставили их на верхний ряд с буферными прокладками с каждой стороны.
   Одиннадцать ценных коробок осторожно опустили. Поскольку Килашандре постоянно внушали, что этим специально сконструированным боксам может повредить всякий пустяк, а она сама видела, как те же самые люди небрежно перекидывали друг другу коробки, она подумала, что присутствие Ланжеки и Хигланы имело благотворный эффект.
   Еще больше она удивилась, увидев, что эти чиновники высокого ранга сели, когда Интор с суровым выражением лица прижал коробку к ее телу, дожидаясь, пока она хорошенько ухватит ручки. Она была в восторге от доверия Интора и прошла небольшое расстояние до сортировочной комнаты, прижимая к груди коробку с черным кристаллом. Килашандра даже дрожала от напряжения, осторожно ставя свой груз рядом с другими.
   Позднее она вспомнила, что Интор принялся за распаковку с присущей ему быстротой. Вероятно из-за того, что за всем наблюдало так много высокопоставленных людей, Килашандре передалось их возбуждение. Интор вроде бы зря тратил время. Напряжение может передаваться, и сортировочная словно трещала, несмотря на тишину. Сортировщики за ближайшими столами старались сесть так, чтобы видеть распаковку, а все те, кто был вне поля зрения гильдмастера, вообще бросили работу и наблюдали за происходящим.
   Первый черный кристалл, вынутый Интором из защитной пены, вызвал вздох у наблюдателей. Ланжеки не спускал глаз с рук Интора.
   Второй черный был шире: к удивлению Килашандры Интор поставил его не в стороне от первого, а прижал к нему, и второй, похоже, подошел как нельзя лучше. Килашандра ощутила покалывание в затылке, оно распространялось вверх по всему черепу. Она потрясла головой, и ощущение исчезло. Но не надолго. Третий кристалл, самый широкий, был приставлен ко второму, затем четвертый и пятый. Покалывание в голове Килашандры начало стягивать кожу.
   – Пять сочетающихся кристаллов. Горрен не выдумал это, – сказал Ланжеки ровным тоном, Но Килашандра чувствовала его удовлетворение такой резкой. – Качество?
   – Высокое, – ответил спокойно Интор. – Не самая лучшая его резка, но, осмелюсь сказать, мелкие трещины не помешают работе, если станции не слишком далеко разнесены.
   – Пять – приличная цепь, – сказала Хиглана, – для межпланетной сети.
   – Где трещина? В «короле»? – спросил Ланжеки.
   – Нет. – Пальцы Интора погладили самый широкий из пяти, как бы успокаивая кристалл. – В первом и в пятом. Незначительные.
   Он поставил соединенный квинтет на шкалу. Дисплей показал цифру, которая заставила бы Килашандру громко ахнуть, не будь она в таком обществе. Она быстро вычла 30% налога. Да, кто бы ни был Горрен, он уже сделал себе состояние и без нераспакованных коробок!
   Интор извлекал содержимое трех контейнеров под наблюдением Ланжеки и Хигланы. Наблюдатели удовлетворенно кивали, но Килашандра была чуточку разочарована: меньшие группы были не такими впечатляющими: хотя комплект состоял из двенадцати сочетающихся частей, «Король» был длинной не более ее растянутых на октаве пальцев и не толще пальца.
   – Наверное, он дошел до конца слоя, – сказал Ланжеки, когда была опустошена четвертая коробка. – Продолжайте, Интор, но итог передайте в мой офис прямо на дисплей, ладно?
   Поклонившись Интору, он и Хиглана быстро вышли из сортировочной. Общий вздох пролетел по комнате, и на всех других столах возобновилась активность.
   – Я не думаю, что мы идем к призу, Килашандра, – хмуро сказал Интор. – Волосы у меня на затылке…
   – Что-что? – Килашандра уставилась на него, потому, что он точно выразил ее ощущение.
   Интор в свою очередь удивленно взглянул на нее.
   – Кожу на голове стягивает? Спазмы в затылке?
   – Может, у меня начинается симбиотическая лихорадка?
   – Давно вы здесь?
   – Пять дней.
   Он покачал головой.
   – Нет, нет! Для лихорадки слишком рано. – Он прищурился и искоса поглядел на все, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону, а затем указал на семь оставшихся контейнеров.
   – Берите следующий.
   – Я?
   – А почему бы и нет? Должны же вы привыкать обращаться с… – он сделал паузу, – с кристаллом. Сам я не согласен с Мастером Ланжеки: не думаю, чтобы Горрен шел к концу черной поверхности, которую он резал. Горрен умен. Как раз достаточно существенного материала, чтобы уехать с планеты и время от времени стричь купоны. Таким образом он связывает Ланжеки по рукам и ногам и уматывает с планеты в любое время, когда захочет. Берите коробку, девочка!
   Испуганная его безапелляционным приказом, Килашандра повернулась к ближайшему коробу, заколебалась и, повинуясь какому-то странному принуждению, положила руки на соседний. Подняв его, она повернула его к Интору, но тот жестом велел поставить коробку на стол напротив сканера.
   – Открывайте его!
   – Я? Черный кристалл?
   – Вы же выбрали его, верно? Вам надо учиться управлять им.
   – А если я уроню…
   – Не уроните. Ваши руки очень сильны для девушки, пальцы короткие и гибкие. Вы не уроните то, что хотите удержать.
   От напряжения ее туловище словно одеревенело. Такое же ощущение бывало у нее, когда она останавливалась у входа в Музыкальный Центр, поэтому она сделала три глубоких вдоха, очищая легкие и диафрагму, как если бы готовилась спеть длинную музыкальную фразу. И когда ее ищущие пальцы сомкнулись на широком мыльно-гладком предмете в центре пенопласта, она и в самом деле издала долгое и низкое «ах» изумления.
   – Нельзя! – Интор возмущенно обернулся к ней и шлепнул ее по губам. – Никогда не пойте возле сырого кристалла! Тем более, – его голос стал злым, – возле черного. – Он так разволновался, что сдвинул линзы, и краснота его незащищенных глаз испугала Килашандру. Он яростно огляделся, не слышал ли кто-нибудь за другими столами, как она нарушила правила. – Никогда!
   Она не посмела сказать ему, что черный кристалл отозвался в ее руках на ее непроизвольную ноту, а в костях ее пальцев отразился ответ других, еще нераспакованных сегментов.
   Интор сделал усилие, чтобы вернуться к работе, но ноздри его раздувались и губы шевелились, пока он старался успокоиться.
   – Никогда не пойте, не свистите, не мурлычьте возле сырого кристалла, какого бы цвета он не был. Я надеюсь только на то, что вы не затормозили магнитную индукцию всего кольца связи своим опрометчивым… э… восклицанием. Я скажу, что это было восклицание, если меня спросят. – Он еще раз порывисто вздохнул и кивнул ей, чтобы она достала кристалл.
   Килашандра закрыла глаза, пока высвобождала тяжелый блок. Интору не понравится, если она и в самом деле затуманила кристалл. Ведь Токолом долго и обстоятельно говорил им насчет тонкого и деликатного процесса, благодаря которому сегменты черного хрусталя подвергаются синхронизированной магнитной индукции, и та дает мгновенный резонанс между сегментами, разнесенными на 500 световых лет. Резонанс дает наиболее эффективную и точную коммуникационную сеть, известную в галактике. И то, что она могла нечаянно испортить огромный блок, выставленный теперь перед пораженным взглядом Интора, порядком испортило ей настроение.
   Интор, не дыша, почтительно взял у нее десятигранник.
   – Сколько там с ним? – спросил он дрожащим голосом.
   Килашандра уже знала, сколько их. Двенадцать. Она доставала их из обертки и осторожно передавала Интору, хотя они были не так массивны и высоки, как кристалл-король. Они так плотно подгонялись к центральному блоку, словно жили с ним вместе, пока Горрен не вырезал их из хрустальной поверхности.
   – Здорово! – Интор смотрел на комплект.
   – Они… они не пострадали? – Килашандра наконец обрела голос.
   Маленький молоточек Интора вызвал чистую ноту, которая прошла по костям Килашандры от ушей до пяток, как отпускающее грехи благословение. Теперь она и без слов Интора знала, что кристалл простил ее.
   – Повезло нам, милочка. Похоже, вы дали ту ноту, на которой они были вырезаны. Ваше счастье.
   Килашандра прислонилась к сортировочному столу. Ее трясло.
   – Такой комплект обеспечит множественную связь с тридцатью или сорока системами. Великолепно! – Интор осмотрел тринадцать кристаллов своим усиленным зрением. – Он резал как раз под трещиной, – бормотал он как бы про себя, но затем вспомнил о присутствии Килашандры. – Кто мог думать, что Горрен сделает такое!
   Быстро, но очень точными движениями он поставил кристаллы на шкалу. Килашандра позволила себе беззвучный вздох, увидев, какое огромное состояние в кредитах заработал Горрен.
   – Великолепно! – Интор хихикнул, искоса взглянув на Килашандру. – Ну, Ланжеки будет чертовски долго убеждать Горрена ничего не резать в ближайшие два галактических года. Там не так много осталось черного. Но, вообще-то, это проблема Ланжеки, а не моя. И не ваша. Берите-ка другой короб, милочка. Вы, похоже, наловчились выбирать их.
   – Просто повезло, – сказала Килашандра, оглядывая оставшиеся боксы, ни один из которых не притягивал ее, как тот, предшествующий.
   Может, она и ошибалась, но остальные срезы Горрена не произвели на нее впечатления. Мелкие группы, абсолютно без изъянов, подходили для крупных публичных увеселительных устройств, которые производят реалистичные чувствительные эффекты, но это уже не то, – сказал Интор.

Глава 5

   В этот вечер большинство рекрутов настаивало, чтобы Килашандра рассказала о черном кристалле, о Ланжеки и офицере Торговой службы, потому что сами они мало что слышали, а поглазеть им не позволили. Она рассказала все, включая и слегка преувеличенную версию головомойки от Интора. К тому же, рассказ облегчал напряжение, которое она все еще испытывала при мысли, как близка была к тому, чтобы погубить груз стоимостью, достаточной для выкупа целой планеты.
   – Что они сделали бы с тобой, если бы это случилось? – спросил Шиллаун, заикаясь и нервно сглатывая, словно представил себя в подобном случае.
   – Не знаю.
   – Что-нибудь невероятное, я думаю, – сказал Бартон. – Эти певцы не пощадят никого, кто плохо обойдется с их резками. С меня хватит: я был с сортировщиком, который занимался резкой Эйяда. – Он ухмыльнулся. – Я укрылся на складе за коробками, так что взрывная волна меня не достала.
   – Так вот ты где был! Слинял! – насмешливо сказала Джезри.
   – Чертовски верно сказано! Я здесь не для того, чтобы дробить чьи-то скулы.
   Разговор продолжался. Говорили о разнообразии форм, размеров и цвета кристаллов в Рядах Брирертона и Милки. Килашандра решила, что с ее стороны скромнее будет помолчать, а затем незаметно ушла к себе. Ей хотелось подумать, вспомнить ощущение при соприкосновении с массивным черным кристаллом. Вообще-то говоря, он вовсе не был черным, не чистого цвета, как розовый или прочие. Килашандра сразу приняла это название, потому что Интор, конечно, знал свои кристаллы, а черный явно отличался от всех.
   Она запросила всю информацию о черном кварце и его образцах. Компьютер сообщил о многих приборах, работающих на сегментах черного кристалла, вовсе не похожих на десятигранник. Другой дисплей показал октаэдр в его сверкающем, неизменном состоянии, затем ту же форму, постепенно темнеющую до матово-черного цвета, потом как она отвечала на искусственно индуцированные терминальные изменения. Когда пошли сведения из лекций Токолома, Килашандра выключила аппарат, легла и стала вспоминать ощущения от первого контакта с черным кристаллом.
   На следующий день поисковые бригады привезли коробки из поврежденных штормом саней, которые не достигли безопасности комплекса Гильдии. Коробки, изорванные, смятые, грязные были доставлены на сортировочные столы. Общее настроение немного улучшилось, когда из двух контейнеров извлекли несколько хороших тройных и четверных черных кристаллов.
   – Что с ними будет? – спросила Килашандра.
   – С кем?
   – С кристаллами погибшего певца.
   – Останутся Гильдии. – Ответ Интора, казалась, подразумевал, что это вполне справедливо.
   – А разве член Гильдии не имеет права передать по наследству… то, чем он обладал?
   Интор помолчал, обдумывая ответ.
   – Думаю, имеет. Но большинство певцов переживает своих родственников на сотни лет. И они становятся очень жадными, не заводят друзей в других мирах и не помнят тех, кого имели.
   В половине следующего дня запасы коробок существенно уменьшились, и, поскольку шторм затихал, рекрутов послали помогать команде ангара в чистке и снабжении саней певцов.
   Не только Килашандра имела возможность увидеть, в каком состоянии вернулись сани.
   – Я не намерена убирать чужое дерьмо за те гроши, которые нам платят, – сказала Каригана. – За мной в космосе никто не убирал, и я не хочу этого делать на земле. Кучка паразитов – вот они кто, со своим высокомерным видом! – она оглянулась на остальных, надеясь, что ее поддержат. Ее недовольство было заметно даже по походке, когда она отошла в сторону.
   Килашандре, вспомнившей о состоянии некоторых саней, хотелось уйти, если бы пример подал кто-нибудь другой, а не Каригана.
   – Нам за это платят. И это лучше, чем бить баклуши! – сказал Шиллаун и схватил Килашандру за руку, как будто угадал ее мысли.
   – Мне все равно, – сказал офицер ангара, забыв о Каригане, как только та скрылась из виду, – но для каждого ранга установлена премия. Первые восемь саней уже готовы. Певцы могут устроить очень веселую жизнь тем, кто не хочет помогать. Шторм кончается, и певцы хлынут сейчас, чтобы ехать в ряды. Давайте закончим чистку к завтрашнему полудню. Займитесь этим. Дайте певцам чистые и с припасом сани, и пусть они едут по своим местам.
   Он сел на своем контрольном возвышении, оглядывая аккуратные ряды аэросаней, где уже работали снабженцы. Он нахмурился, когда его взгляд скользнул по рекрутам, стоящим без дела, и хмурость его усилилась при виде поломанных саней, поднятых для ремонта.
   – Должен же быть у Гильдии какой-то способ воздействия на таких, как Каригана, – заметил Бартон. – Нельзя же уходить вот так!
   – Мы вовсе не обязаны убирать кучи дерьма за певцами, – сказала Джезри, глаза ее пылали возмущением. – Я помню некоторые сани. Фу! – она зажала пальцами нос.
   – Я хочу поближе взглянуть на оборудование в санях, – сказал Рембол, поворачиваясь к стойкам саней.
   – Хочешь понюхать дерьма поближе? – презрительно осведомилась Джезри.
   – Ко всякой вони со временем можно привыкнуть, – сказал Рембол. – К тому же, она отвлечет мой мозг от других вещей.
   – Эти сани отвлекут твой мозг от многого! – выпалила Джезри ему вслед.
   Остальные помолчали, точно зная, что имел в виду Рембол. Еще два дня – и кто-нибудь из них проявит симптомы симбиотической лихорадки.
   – Нам платят. И ангарный упомянул о премии, – заметил Шиллаун.
   – Эй вы, рекруты! Мне бы нужно помочь, – крикнул заправщик с верхнего уровня.
   Джезри продолжала ворчать, но пошла за остальными к множеству очистных приспособлений.
   С тех пор как Килашандра оставила маленькую ферму своих родителей на Фьюерте, ей не приходилось убирать грязь в таком масштабе. После первых саней она, как и предсказывал Рембол, стала привыкать к различной вони. К тому же, как он говорил, не хотелось упускать возможность осмотреть аэросани хрустального певца собственными глазами: в из худшем виде, и после надлежащего ухода, в лучшем.
   Контрольное управление находилось в носовой части саней, в комплекте с ложей безопасности пилота. В ручке ложа размещались кнопки ручного управления. Рядом с главным люком были скобы для резака, пустые, потому, что инструменты шли на проверку после каждой поездки в Ряды. Основное отделение представляло жилое помещение для певца в Рядах, соответственно компактное. Плотная ткань отделяла переднюю секцию от грузового отсека и секции двигателя.
   Старик-заправщик был глух до такой степени, что Килашандре пришлось сильно встряхнуть его, чтобы привлечь к себе внимание. Однако он прекрасно читал по губам, и она на свой вопрос получила пространный ответ об истории именно этих саней и их певца. Как ни стар был заправщик, работал он так быстро, что Килашандра с большим трудом успевала за ним.
   Заправщик – он не назвал своего имени на вежливый запрос Килашандры – казалось, был одержим страстью к порядку, чистоте и хорошему снабжению машины, а девушка удивлялась его преданности порядку, несмотря на то, что этот порядок скоро будет нарушен.