Маккефри Энн. Хрустальная певица

   – Килашандра Ри? Правильно? – он смотрел не на нее, а на резец. – Вряд ли вы могли пользоваться им. – Он подозрительно оглядывал рукоятку и лезвие в чехле. – Где вы его повредили?
   – Я не повредила. Я возвращаю его.
   Рыбак был более устрашающим, чем Борелла с ее грубостями.
   – Вы могли бы оставить его в своих санях, – сказал он уже менее кисло, поскольку удостоверился, что один из его новых резцов не изуродован. – Вы знаете, что никто другой не может воспользоваться им, – добавил он с явным намеком на ее невежество.
   Она не была склонна признаваться кому бы то ни было, что потеряла сани.
   – Я уезжаю с планеты на время Пассовера, – сказала она и слишком поздно сообразила, что у него такой возможности нет.
   – Уезжайте, если можете, и куда угодно, – произнес он ворчливо, но не без добродушия, а затем повернулся и исчез в мастерской.
   Возвращаясь обратно к лифту, Килашандра подумала, что должна бы почувствовать облегчение, что кто-то ее помнит. Впрочем, Рыбак, наверное, вспомнил ее по ассоциации с прибором, который смастерил совсем недавно. А может быть, всем стало известно, как гильдмастер ругал новую певицу.
   Она решила не терзаться из-за встречи с Бореллой. Эта женщина ненамеренно подтвердила совет Ланжеки уехать. Более того, как можно винить Бореллу, если Моксун забывал Килашандру через каждую минуту? Насколько быстро разрушается память? Килашандре следует приучиться поступаться привычками и моральными ценностями Музыкального Центра Фьюерты. Там стремились подчинять людей обязательствами, чтобы их можно было бы вызвать на ту или иную роль, на репетицию, на создание трио или квартета. Там старались заключить всевозможные соглашения, которые требуют сотрудничества, доброй воли и… памяти о прошлых милостях. Как Ланжеки колко сказал: «Благодарность зависит от памяти». Логический вывод: «Память у певца длится ограниченное время». Единственной общей связью была Хартия Гильдии с ее постановлениями, уставами и предписаниями и желание уехать с Беллибрана, если певец имел такую возможность.
   Значит, Каригана не должна была умереть? Почему этот факт сейчас пришел ей на ум, думала Килашандра, выходя из лифта на уровне Метеорологии. Спустился другой лифт, вышло много народу, и она пошла за этой группой.
   Помещение было полутемным и переполненным: все сидячие места были заняты, и люди стояли вдоль стен. Килашандра увидела Рембола, а рядом с ним Бартона и Джезри. Она узнала и других членов класса 895.
   На широкоугольном экране мелькали изображения облаков, лун, погодных станций. Шторм не был слышен, вместо него комментатор жужжал о давлении, скорости мах-ветра, разрушениях, ливневых дождях, снегопадах, о сравнении с другими пассоверскими бурями, а дисплей внизу экрана показывал их последствия. Килашандра нашла себе местечко у дальней стены и выглядывала в толпе лицо Ланжеки. Она надеялась, что он не сделает кому-нибудь другому своего предложения о межпланетном путешествии. Если он человек великодушный, он предоставит ей первой право выбора.
   Девушка вдруг почувствовала неприятное движение в желудке и поспешно вышла в коридор, ища туалетную комнату, но эти ощущения вдруг исчезли и сменились грызущим голодом.
   – Но я же завтракала! – процедила она сквозь зубы. – Я наелась до отвала!
   Она вошла в пустой лифт, думая, долго ли продлится этот пост-Рядовой аппетит. Она вышла на больничном этаже и свернула в ту прихожую, в которую входила месяц тому назад.
   – Есть тут кто-нибудь?
   – Килашандра Ри? – удивленная Антона вышла из первой двери. – Вы больны? – Главный врач достала из кармана маленький диагностический прибор и шагнула к Килашандре.
   – Нет, но я умираю с голоду.
   Антона засмеялась и сунула прибор обратно в карман.
   – Извините, Килашандра: вам-то это вовсе не смешно. Но вы склонны «умирать с голоду»… – она снова улыбнулась, – по нескольким причинам. Пока другие выздоравливали от лихорадки, вы могли управлять питанием. У вас не было лихорадки, и вас послали в Ряды. Потрясающий голод совершенно нормален. Нет, я вижу, что вы и выглядите голодной. Я как раз собиралась перехватить что-нибудь. Гостиная сейчас пуста – все в метеозале. Не знаю ничего более скучного, чем набирать гору еды и поглощать ее в одиночку. Вы, конечно, помните, – Антона вела Килашандру к лифту, а затем в столовую, – что симбионту нужно двадцать недель для полного устройства, но очень многое зависит от индивидуального метаболизма. Ну, давайте посмотрим, – Антона нажала кнопку обзора меню. – Вы не против, если я закажу для вас что-нибудь по своему усмотрению? Мне известно, как уменьшить голод и вылечить симбионта. – Антона подождала, согласия Килашандры и пошла по столовой, набирая что-то на каждом посту. Она сделала Килашандре знак взять поднос и ставить на него выбранные блюда.
   Количество пищи, достаточное для студенческой группы последнего года обучения в Музыкальном Центре, заняло два стола, и Килашандра жадно принялась есть.
   – Если это подбодрит вас, я скажу, что ваш аппетит сойдет на нет, когда симбионт подготовится к Пассоверу. – Она улыбнулась вздоху Килашандры. – Не беспокойтесь, у вас вообще не будет аппетита во время Пассовера. Это происходит от того, что спора зарывается в трещины. Она гений выживания. В Лаборатории жизни у нас есть каменные крабы и дождевые черви в возрасте свыше четырехсот лет. На этом грязном шарике мало жизни, но та, что есть, живет в симбиозе со спорой. Таким образом она сохраняет себе жизнь, увеличивая механизм выживания любого хозяина, какого находит. Она заставляет нас, новую доминирующую форму жизни, изучать местную жизнь.
   Килашандра нашла, что несколько сумбурная речь Антоны куда интереснее лекций Токолома. Антона не ленилась работать вилкой и ложкой, так что ее «утренний перекус» был действительно необходимостью, пусть и не такой настойчивой, как у Килашандры.
   – Я все время пытаюсь, – Антона подчеркнула последнее слово, – скорректировать какой-то факт или факторы, которые должны раз и навсегда позволить нам принимать рекрутов без опасений. Я за их здоровье. Хочу сказать, я знаю, что собиралась делать, когда пришла сюда, но если бы у меня была полная приспособленность, меня заставили бы петь кристаллу. – Антона сделала недовольную гримасу, а затем широко улыбнулась. – Перспектива иметь кучу времени на изучение форм жизни было таким даром…
   – Вы не хотели быть хрустальной певицей?
   – Обломки и тени… конечно, нет, девочка. Здесь гораздо больше жизни.
   – У меня было впечатление, что хрустальное пение – главная функция этой планеты.
   – О, это верно, – со смехом согласилась Антона. – Но хрустальные певцы вряд ли могли бы функционировать без вспомогательного персонала. Нас намного больше, чем вас, и это вам известно. Пять или три четверти помощников поддерживают одного певца в Рядах. Более того, Гильдия тоже не имеет ни времени, ни возможности обучать членов всему необходимому, что касается мастерства. Множество людей из Федерации Планет желает рискнуть пройти тест на адаптацию, чтобы иметь возможность стать хрустальными певцами, а приходит сюда совершенно в другом качестве.
   – Я не совсем понимаю… – начала Килашандра.
   – Не удивляюсь, – сочувственно сказала Антона. – Вы с Фьюерты, а у этой консервативной планеты странные понятия о самоопределении. Я вообще удивляюсь, каким образом вы попали в рекруты, хотя вы одна из наших приятных сюрпризов. Фьюертанцы, которые были у нас в первые десятилетия, тоже стали хорошими хозяевами для споры. – Она вдруг нахмурилась и задумчиво посмотрела на Килашандру. – Знаете, я должна снова вас просканировать. Я разработала пять отдельных оценочных тестов, два из них на первоначальном уровне, которые, скажу не хвалясь, – она скромно улыбнулась, – повышают вероятность точности на 35%.
   – Я не думала, что Гильдия разрешает активный набор, – сказала Килашандра, упрямо поворачивая разговор на интересующую ее тему.
   Антона как будто испугалась.
   – Нет, никакой активности. Все куда менее кичливо, чем программы Службы. Видите ли, ФП косо смотрит на любое соглашение или принуждение, связанное со специфической адаптацией. Это прямо противоречит со свободой действия в Хартии ФП. Когда рекрутирует ФП, никто не смеет жаловаться, но общеизвестно, что люди Службы жалуются. Вот тебе и свобода действий. Большая часть добрых граждан ФП никогда не покидает свой дом и не желает этого, но они могут это сделать в соответствии с Хартией ФП, и это вынуждает нас использовать Шанкил, как чистую точку. То есть беспристрастную.
   – А вы не в претензии, что привязаны к этой планете?
   – С какой стати? – тон Антоны отнюдь не говорил о покорности судьбе.
   – Певцы, похоже, только и мечтают уехать с Беллибрана, – сказала Килашандра, но в ее голосе все смешалось: воспоминания о непримиримости Кариганы, о фарсе набора на Шанкиле, о Ремболе, прошедшем «предварительные», о Каригане и ее «ловушке», о том, как сама Килашандра реагировала на подозрение, которое Антона только что подтвердила.
   – Певцам следует уезжать с Беллибрана, когда они могут, – сказала Антона совершенно искренне и с облегчением. – Это напряженная, требующая много сил профессия, и рано или поздно им просто необходимо отдохнуть от работы, сменить обстановку, иными словами – скрыться.
   «Скрыться». Это слово произнес и Ланжеки, подумала Килашандра и вслух спросила:
   – А вы скрываетесь от своей работы?
   – Я? Конечно. Моя работа в больнице в лабораториях. Я могу странствовать по всей планете и по лунам, если захочу сменить обстановку.
   – Даже во время Пассовера?
   Антона снисходительно хихикнула.
   – Ну, во время Пассовера каждый забирается в нору или, – добавила она с искренней улыбкой, – уезжает с планеты, если, конечно, может. – Она коснулась руки Килашандры. – Ради вас самой я желала бы, чтобы вы не резали так незадолго до Пассовера, но вы можете быть уверены, что я помогу вам всем, чем смогу.
   – А почему мне может понадобиться помощь? – Килашандра без труда разыграла невинное удивление. – Я резала всего лишь один раз.
   – Первый раз – самый опасный. Я искренне удивлена, как Ланжеки допустил это: он так осторожен со своими новыми певцами. Я все-таки протестирую вас, дорогая. Конечно, я не буду держать вас с другими больными. Но этот Пассовер наиболее беспокойный, и когда-когда еще погода восстановиться. По-моему, Ланжеки хотел получить больше кристалла, пока это возможно. Разумеется, ремонтные работы не коснутся вас как певицы. Как только появится возможность, вас пошлют проверить ваши заявки на предмет штормовых изменений.
   – Но что случится из-за того, что я один раз резала кристалл?
   – Ох, дорогая, я разболталась. Ладно, как-нибудь поговорю с вами. Только я не люблю зря тревожить людей.
   – Вы как раз и встревожите меня, если не доскажите все до конца.
   – Вы слышали, что Шторм в Рядах смертелен, потому что ветры вызывают резонанс из гор и дают сенсорную перегрузку. Во время Пассовера даже в закрытом помещении я иногда чувствую дрожь, шум, вибрацию. Множество звуков собираются и передаются, и от них нельзя… скрыться. Мы дадим вам успокаивающее, положим в лучевую ванну в больнице, где есть специальное ограждение. Будет сделано все, что возможно.
   – Понятно.
   – Но вы будете слышать, это хуже всего. А пока ешьте. Избыток пищи – самая лучшая подушка, которую я могла бы предписать. Думайте об этом как о зимней спячке, и о пище как о защите.
   Килашандра обратила внимание на нетронутые блюда, пока Антона молча и неторопливо доедала свою порцию.
   – Другие тоже проходят через это?
   – Да, мы все начинаем сейчас много есть. Всем мы дадим успокаивающее и… сначала они будут чувствовать дискомфорт, но потом все с хорошим слухом и большинство тех, кто в других случаях клинически глух, услышат штормовой резонанс. Мы делаем маскировку: белый шум на время облегчает звон в ушах, вызываемый бурей. Мы в самом деле стараемся помочь.
   – Я в этом не сомневаюсь.
   – Вы скажете – сомнительный комфорт, но ведь все относительно. Почитайте раннюю историю Гильдии. Ох, дорогая, я не хочу, чтобы меня здесь застали, – Антона поспешно встала. Килашандра оглянулась и увидела поток людей, выходящий из лифтов. – Я лечу назад. А вы заканчивайте вашу еду! – Она повелительным жестом указала на нетронутые блюда и убежала.
   Килашандра покончила с блюдом и стала приглядываться к последнему. Люди потянулись в столовую и стали заказывать еду, щедро уставляя ею подносы. Да, не одна она голодная как волк.
   – Вот она! – радостный крик Рембола заставил ее вздрогнуть. Она повернулась и увидела Рембола, Мистру, Джезри, Бартона и позади них Сили. – Я же говорил, что видел ее в метеозале. Ты изголодалась, или как? – спросил он насмешливо Килашандру, пересчитывая глазами пустые блюда.
   – Ты, наверное, нарезала кучу кристаллов, чтобы позволить себе все это? – неприветливо сказала Джезри.
   – Так приказала Антона. Я ведь не выздоравливала, как вы, вот теперь и ем вдвое.
   – Да, но ты была в Рядах, а мы торчим здесь! – почти злобно сказала Джезри, Бартон дернул ее за руку.
   – Прекрати, Джез. Ведь Шандра сделала это не назло нам!
   – Да, ты в самом деле была в Рядах, – сказала Мистра своим мягким голосом. – Я буду рада, если ты расскажешь, что происходит, когда режешь. У меня глубочайшая уверенность, что нам не рассказали всего.
   – Давай уберем остатки, – Рембол начал сдвигать пустые тарелки, – кто-нибудь закажет пива и еще чего-нибудь, а затем Килашандра поделится с нами секретами ремесла.
   Килашандра не была в настроении исповедоваться, но немую просьбу в карих глазах Мистры, настороженность Рембола, натянутость Бартона нельзя было игнорировать, несмотря на новую доктрину о самосохранении, которую проповедовал Ланжеки. Джезри можно было бы поставить на место, но Рембол, Мистра и Бартон – совсем другое дело.
   Сили пошел за кувшинами и стаканами.
   – Поскольку пение не мое ремесло, почему бы мне не возить для вас еду? – спросил он естественно-добродушно и подмигнул Килашандре, подчеркивая полное безразличие к результатам своей адаптации.
   Остальные уселись за стол и выжидательно смотрели на Килашандру.
   – Большую часть того, что происходит, нам объяснили, – начала Килашандра, не зная точно, как описать Феномен.
   – Теория – это одно: чем она отличается от практики? – тихо спросила Мистра.
   – Она мало говорит, но идет к цели, – сказал Рембол, поднимая глаза в комическом отчаянии.
   Килашандра благодарно улыбнулась Мистре.
   – Насчет полетов на тренажере… В действительности все намного хуже. Я не так уж хорошо резала во время практики, когда настраивала больные кристаллы. Думаю, ваши руки сильнее моих, но не удивляйтесь, если ваш первый блок будет волнистым. Вы знаете, что вас будет сопровождать в Ряды кто-нибудь из опытных певцов? Так вот, учтите: этот певец будет склонен все время забывать, что вы с ним на законном основании. Мой проклятущий певец чуть не отрезал мне ногу. Держите проигрыватель все время включенным, чтобы певец не мог о вас забыть. Будьте у него на глазах, все время разговаривайте с ним, особенно когда он только что вырезал кристалл.
   – Да, да, это мы слышали. Но когда найдешь кристалл… – резко перебила Джезри.
   Килашандра холодно взглянула на нее.
   – «Когда», говоришь? Не «когда», а «если»…
   – Но ты же нашла. Да еще черный, – с негодованием начала Джезри.
   – Заткнись, Джез. – Бартон предупреждающе сжал ее плечо, но она стряхнула его руку.
   – Неожиданности начинаются, когда вы режете свой кристалл. Вы выбиваете ноту на поверхности, настраиваете на нее резец… – Килашандра снова была там, с ее первым черным сегментом в руке, с головокружением от его медленного перехода от прозрачного до матово-черного на солнечном свету: сейчас она растворилась в воспоминаниях о резонансе, об ощущении неописуемой музыки в крови и костях…
   Настойчивое дерганье за рукав вывело ее наконец из транса.
   – Шандра, что с тобой? Я позову Антону! – тревожные возгласы Рембола вывели ее из оцепенения. – Ты исчезла на…
   – Шесть минут четыре секунды, – добавил Бартон.
   –  Что?
   – Что? Ну, как, видали? – Рембол обернулся к остальным. – Она тайком посетила свою заявку. Вот, друзья, невидимое значение контакта, и наша прекрасная леди… Неужели это и в самом деле так захватило тебя, Шандра?
   – Я дам вам один совет. Вы теперь сами убедились, что со мной произошло. Режьте и сразу пакуйте! Иначе будете стоять там, как я, и общаться с вашим кристаллом, пока шторм не обрушиться на вас.
   – Общаться с кристаллом! – скривив губы, скептически отозвалась Джезри.
   – Ну, с тобой этого, может и не случиться, – спокойно сказала Килашандра, хотя Джезри страшно раздражала ее. – Ты уже получил сани? – спросила она Рембола.
   – Да…
   – Но нам не позволяют пользоваться ими, – докончила за него Джезри, злобно глядя на Килашандру.
   – И это, наверное, к лучшему, учитывая твои подвиги на тренажере, – заметил Бартон.
   – Значит, кристалл захватывает, как наркотик. Как быстро это происходит? Можно ли это преодолеть? Выгодно ли это? – Рембол заметно напрягся.
   – Быстро… и да, и нет, – сказала Килашандра. – Ну, я не буду портить вам обед. – Она быстро встала. Рембол тоже хотел встать, но она удержала его за плечо. – Увидимся здесь вечером?
   Она не стала ждать ответа, потому, что в дальнем конце комнаты увидела фигуру, шагающую походкой Ланжеки, и собралась перехватить его, пока он еще не ушел.
   Она заметила, что он был гильдмастером, когда оглядел лица в столовой. Когда Килашандра подошла к нему, он почти не замедлил хода.
   – Я хочу принять это назначение.
   – Я так и думал.
   И только. Они миновали друг друга. Он медленно зашагал по столовой, а она направилась к лифтам.

Глава 11

   Вернувшись в квартиру, Килашандра почувствовала облегчение. Подсознательно она ощущала абсурдность происходящего. Ее попытка рассказать товарищам о своем опыте резки и провал этой попытки расстроил ее донельзя. Как могло воспоминание, даже о столь волнующем моменте, захватить ее разум и тело? Она разрушила это первое общение с хрустальным блоком, когда запаковала его. Но разрушила ли? Кого спросишь? Не потому ли так удобно для певца утратить память.
   Не потому ли она не сразу решилась на предложение Ланжеки, что не хотела находиться далеко от Рядов? Она вспомнила желание Бореллы как можно скорее вернуться в Ряды. Но с другой стороны, та же Борелла сейчас ждет не дождется уехать с планеты. Это противоречие можно объяснить примерно так же, как желание получить ведущую роль в нашумевшем спектакле. Аплодисментами для хрустального певца являются свежесть в крови, стимуляция, экстаз. И каждый раз, когда режешь – тот же эмоциональный подъем, пока тело и мозг еще не устали от шума, от сосредоточенности. Чары кристалла вытесняют все на свете, даже необходимость отдыха и покоя.
   Она села перед компьютером, чтобы записать некоторые из своих размышлений. Дисплей времени показал, что даже мысли о кристалле отнимают страшно много времени: она вернулась к себе два часа назад. И продиктовала:
   – Я нашла покинутую жилу черного кристалла и произвела удачную резку. Главный фокус заключался в том, чтобы запаковать кристалл, прежде чем песня вытеснит тебя на солнце. Я потеряла свои сани, спасая старого Моксуна.
   Отличные сани – их уже не вернешь. Ланжеки великодушен: я должна буду установить пять взаимосвязанных сегментов, которые я вырезала, в системе Трандомаукс. Таким образом я избегу пассоверских штормов, которые нынче ожидаются необычно жестокими.
   Девушка продиктовала краткий отчет о случившимся за последние две недели. Может, если поднапрячься как следует, она вспомнит о степени и эмоциональности пережитого. Килашандра даже фыркнула, смеясь над собственной самонадеянностью. Откинувшись в кресле, она почувствовала урчание в животе.
   – Ох, опять!
   Она осмотрелась по сторонам. Полки и стол были пусты, а лютня одиноко висела на стене. Килашандра подумала, что очень давно не играла на ней, потому что одна струна лопнула. Она крепко стиснула зубы и решительно шагнула к блоку питания, чтобы утолить свой неудержимый аппетит. Она стала, сердито, набирать заказ, когда зажужжал ком.
   – Это Ланжеки.
   – Вы что, связаны с циферблатом питания?
   – Это не совпадение, гильдмастерам разрешено есть, когда это позволяют их дневные обязанности. Могу ли я присоединиться к вам?
   – Разумеется, – совершенно искренне ответила она.
   По ее мнению, Ланжеки так же мог стать жертвой предпассоверского аппетита, как и всякий другой. Может, не зря он выгоняет ее с планеты? Или… – она быстро набрала Торговый отдел. Дисплей подтвердил, что заказ Трандомаукса на пять сегментов для местной коммуникационной системы с использованием черного кристалла действительно получен пять дней назад. Заказ был оценен главным Сектором ФП как первоочередной.
   Она задумалась, вернулась к блоку питания и заказала достаточное количество еды для усталого, голодного мужчины.
   На этот раз к ней домой пришел действительно Ланжеки-мужчина. В это время она пыталась разместить блюда, тарелки и стаканы на небольшой поверхности стола. Да, конечно следовало взять побольше мебели.
   – Я уже начала, – сказала она, показывая на суп. – Надеюсь, вы не обидитесь.
   – Ни в коем случае. – Он улыбнулся, напряженные линии вокруг глаз и рта разгладились.
   – Утром я перекусила с Антоной, когда меня одолел голод в метеозале, – сказала она, когда он уселся, вытянув ноги.
   – Она, без сомнения, уверила вас, что мы все здорово сейчас едим.
   – Она тоже много ест.
   Ланжеки засмеялся.
   – Не огорчайтесь. Во время Пассовера у вас вовсе не будет аппетита.
   – Но ведь меня здесь не будет.
   – Инстинкт действует независимо от вашего местопребывания. Сожалею, но об этом должен сообщить, почти сразу же после вашего перехода.
   – Надеюсь, я не буду столько есть во время установки кристаллов. Некоторые планеты, в особенности новые вроде Трандомаукса, с ограниченными пищевыми запасами, могут расценить такую прожорливость как невоспитанность.
   – Нет, скорее всего, вы это время проспите. – Ланжеки доел суп и, похоже, заинтересовался следующим блюдом. – Завтра Трег покажет вам процедуру установки. Мы получили с Трандомаукса второе сообщение, дающее нам расположение для пяти блоков. Два кристалла будут установлены на движущихся рудничных станциях. У Трандомаукса три пояса астероидов. Поэтому они могут позволить себе купить черный кристалл. Их богатство в руде, кружащейся вокруг и ждущей разработки. Третий блок будет установлен на обитаемой планете и по одному на больших лунах – газовой и ледяной планетах. Рудничные разработки Трандомаукса серьезно затруднены из-за недостатка мгновенных коммуникаций. Поэтому они заложили половину пояса, и, я надеюсь, в короткое время эту задолженность ликвидируют. Первоначально система эксплуатировалась только из-за астероидных руд: металл отправлялся в ближайшую систему, кажется, Бейлисдейл. Там очень скупо оплачивали труд, и горняки возмутились, обосновались на лучшей планете и одной из внешних лун и меньше чем через семьдесят пять лет основали концерн.
   – И теперь у них достаточно денег, на коммуникации с черным кристаллом.
   – У них уже была связь с Бейлисдейлом и двумя другими системами, а теперь они хотят иметь собственную внутреннюю связь. Как насчет ярранского пива? – Ланжеки встал, чтобы набрать заказ.
   Сегодня вокруг Ланжеки ощущается какая-то тяжесть, подумала Килашандра. Это не усталость, потому что он двигается легко, как всегда.
   – Этот Пассовер ожидается скверным? – спросила она.
   – Мы всегда готовимся к самому худшему и обычно не разочаровываемся в своих прогнозах. Проблема, которую ставит перед нами каждая новая пассоверская конфигурация, непреодолима, силы эти постоянны и так же непредсказуемы, как всякий природный феномен. Но хватит о неприятном, давайте лучше кушать. Я заказал особые деликатесы и надеюсь, что они вам понравятся. Службе питания крепко достается в это время беллибранского цикла, так что давайте этим воспользуемся.
   Сегодня их аппетиты уравнялись, и они смаковали чудеса кухни всех экзотических миров Галактики. Ланжеки знал толк в хорошей еде и обещал Килашандре как-нибудь лично приготовить для нее блюдо из сырых продуктов.
   – Когда ешь не через силу, как сейчас, только тогда и можно радоваться пище.
   – Разве мы сейчас не отдыхаем?
   – Не совсем. Как только я утолю голод своего симбиотического «я», то должен снова встретиться со штормовыми техниками.
   Она подавила искреннее разочарование, что их обед не завершится ночью любви.
   – Спасибо, милая, – сказал он.
   – Спасибо? За что?
   – За то, что… понимаешь.
   Она внимательно посмотрела на него.
   – Вы уверены, что в симбиозе нет телепатии?
   – Абсолютно уверен! – тон Ланжеки был торжественным, но насчет выражения его лица Килашандра засомневалась.
   Она быстро вспомнила некоторые из своих ответов ему и вздохнула:
   – Ну, да, мне жаль, что ты не останешься…
   Ланжеки засмеялся, взял ее руку и легко коснулся губами. Очень легко, но достаточно, чтобы Килашандра ощутила трепет от его прикосновения.
   – Я никогда не хотел вторгаться в твои личные дела, Килашандра, когда следил за изменением и потоком твоих мыслей и эмоций. Я наслаждаюсь ими и наслаждаюсь тобой. И если бы не штормовая тактика… – он, не договорив, встал, еще раз поцеловал ее ладонь и быстро вышел из комнаты.