Страница:
– Как я понял, вы искали меня, – сказал он.
– Вы же на Шанкиле! Трег сказал мне утром.
– Был. А теперь я здесь. Вы уже закончили свои послеобеденные упражнения?
– По-моему, они скоро прикончат меня.
Он посторонился, показывая, чтобы она прошла перед ним.
– Суровость тренировки может показаться чрезмерной, но реальный мах-шторм куда более жесток, чем мы можем имитировать, – сказал он, поворачивая влево, и коснулся ее локтя, указывая дорогу. – Мы готовим вас к самому худшему, что может случиться. Мах-шторм не даст вам второго шанса, и мы стараемся, чтобы у вас был хотя бы один.
– Я по горло сыта этими распоряжениями.
– А вы запомните их. – Его тон был исключительно сух.
Килашандра думала, что лифт остановится на этаже певцов, но он неожиданно пошел вверх, и она от усталости покачнулась. Ланжеки поддержал ее за локоть.
– Следующий северный шторм – это Пассовер? – спросила она, чтобы начать разговор, потому что прикосновение Ланжеки вызвало странный трепет в ее руке. Его появление в комнате дисплеев и так уже взволновало ее. Она искоса украдкой взглянула на него, но его лицо было повернуто в профиль. Губы были расслаблены, а выражение лица не давало никакого намека на его мысли.
– Да, через восемь недель ваш первый Пассовер.
Лифт остановился, панели раздвинулись. Она вошла с Ланжеки в маленький холл. Он повернул вправо, и открылась третья дверь. Большая комната явно служила кабинетом. Стены были покрыты комплексной системой компьютеров. Центр комнаты занимали несколько удобных кресел перед девятью экранами, передающими метеосхемы с планетных погодных устройств и с трех лунных.
– Да, через восемь недель, – сказала Килашандра, глубоко вздохнув, – и если я не выберусь в Ряды за это время, судя по всему, пройдет еще много недель…
Смех Ланжеки перебил ее.
– Сядьте. – Он указал на стоящие рядом кресла.
Пораженная тем, что мастер Седьмой Гильдии смеется, и рассерженная, что не способна проронить ни слова, Килашандра неуклюже плюхнулась в указанное кресло. Ее самоуверенность исчезла. Она услышала знакомое звяканье стаканов и подняла глаза. Ланжеки протягивал один ей.
– Я тоже люблю ярранское пиво. Я родом с той планеты и очень благодарен скартинцу, что он напомнил мне о пиве.
Чтобы не выдать своего смущения, Килашандра сделала большой глоток пива. Ланжеки знал очень многое о классе 895.
– Да, мы должны послать вас в Ряды. Если кто и может отыскать заявку Киборгена, то это, скорей всего, вы.
Она непонимающе уставилась на него. Стакан выскользнул из ее пальцев, и она была благодарна Ланжеки, что он отвернулся от нее, пока поднимал стакан и ставил его на стол.
– Самонадеянность в певце, может быть, и добродетель, Килашандра Ри, но не позволяйте ей овладеть вами до конца. Остальные, между прочим, далеко не глупы и могут сделать такие же выводы, – намекнул он.
– Я и не позволяю. Поэтому я и хочу попасть в Ряды как можно скорее. – Она вдруг нахмурилась. – А вы откуда знаете? Никто не следил за мной в тот вечер. Только вы и Интор знали, что я реагировала на кристаллы Киборгена.
Он долгим взглядом посмотрел на нее: она решила, что это жалость, опустила глаза и сжала пальцы в кулак. Ей хотелось ударить его, или резко вскочить, или вообще позволить себе выкинуть какой-нибудь фортель, чтобы избавиться от обуревавшего ее унижения.
Ланжеки устроился напротив нее и стал разгибать ее пальцы по одному.
– Вы играли на фортепьяно и на лютне, верно? – сказал он, легко ощупывая кончиками пальцев крепкие мускулы ее руки, недостаток перемычек между пальцами, гибкие суставы и загрубевшие кончики. Если бы он не был гильдмастером, Килашандра наслаждалась бы этой полулаской.
Она пробормотала «да», так как не могла молчать, как рыба. Она вздохнула с облегчением, когда он откинулся в кресле и медленно допил свое пиво.
– Никто не следил за вами. И только Интор и я знали о вашей чувствительности к черному кристаллу Киборгена. Мало кто оценивает значение Милки-перехода и видит только одно, что вам каким-то образом удалось избежать дискомфорта, которому они все подвергались.
– Поэтому Антона и пожелала мне удачи.
Ланжеки улыбнулся и кивнул.
– Выходит, это и дало мне возможность так легко определить черный кристалл? И, значит, у Киборгена тоже был Милки?
– Совершенно верно.
– Но, тем не менее, это не спасло ему жизнь?
– На этот раз – нет, – сказал он тихо и включил дисплей, где появился хронологический список. Имя Киборгена значилось в первой трети. – Как я говорил вам, симбионт тоже старится, и это ограничивает его помощь старому и изношенному телу.
Выходит, Киборгену было двести лет? Он не выглядел таким старым! – воскликнула пораженная Килашандра. Она лишь мельком видела лицо пострадавшего певца, но никогда бы не дала ему столько лет. И внезапно осознала, что это сообщение расстроило ее меньше, чем невозможность ехать в Ряды.
– К счастью, человек нашей профессии не замечает течения времени до тех пор, пока какое-нибудь событие не покажет ему, почем фунт лиха.
– У вас был Милки-переход, – выпалила она свою догадку как нечто бесспорное.
Он утвердительно кивнул.
– Но вы не можете петь кристаллу?
– Могу.
– Тогда почему… – она обвела рукой кабинет.
– Гильдмастеры выбираются рано и тщательно обучаются всем аспектам работы.
– Киборген был… но он был певцом. И вы тоже… Не имеете ли вы в виду… – Она вскочила. – Я хочу быть…
Вы бредите.
– Нет, это вы бредите, – ответил Ланжеки с легкой улыбкой и жестом пригласил ее сесть снова. – Успокойтесь. Единственная цель моей личной беседы с вами – заверить вас, что вы отправитесь в Ряды, как только я найду вам пастуха.
– Как… пастуха?
Вообще-то Килашандра довольно быстро соображала и без затруднений воспринимала неожиданность, но странный интерес Ланжеки к ней и то, что он знал о ее намерениях, которые она держала при себе, смутили ее.
– Вот как? Консера не упоминала об этой стороне тренировки? Да, Килашандра Ри, пастух, опытный певец, который позволит вам сопровождать его к рабочему месту, по всей вероятности, к самой малоценной из его заявок, и покажет вам на практике то, что до сих пор было теорией.
– Я по уши набита теорией.
– Чем больше, тем лучше, вы знаете, моя дорогая, потому что теория должна стать рефлексом: от этого может зависеть ваша жизнь. Удачливый хрустальный певец должен переступить через необходимость ради сознательного выполнения своего дела.
– У меня эйдетическая память. Я могу перечислить…
– Если бы вы ее не имели, вас не было бы здесь, – сказал Ланжеки и его тон напомнил Килашандре ранг ее собеседника и важность данного дела. – Столько раз за последние несколько недель Консера говорила вам, что эйдетическая память обычно соединяется с широкодиапазонным слухом? И как часто искажение этой памяти является одним из наиболее опасных аспектов хрустального пения? Чувствительность перегружается, как вам известно, это слишком часто случается в Рядах. Меня не касается ваша способность к запоминанию, меня интересует, насколько вы можете пострадать от его искажения памяти. Для предупреждения искажения вы подвергаетесь и будете подвергаться долгой тренировке. Я также жизненно заинтересован в рекруте, который сделал Милки-переход, настраивает кристаллы настолько хорошо, что даже Трег не находит ошибок, управляет санями так разумно, что полетный офицер задает ему курс, которым сам бы не рискнул лететь, особу, у которой хватает ума попытаться обвести вокруг пальца такого старого ловкача по сокрытию заявки, как Киборген.
Комплименты Ланжеки, хоть и выданные, как сухой факт, смутили Килашандру более, чем остальные сегодняшние события. Она сосредоточилась на том, что Ланжеки действительно хочет, чтобы она поехала за заявкой Киборгена.
– Значит, вы знаете, где я буду искать?
Ланжеки улыбнулся и отхлебнул пива.
– Сдается мне, что вы уже спланировали и отработали вероятную программу. Почему бы вам не повторить информацию, которую вы собрали?
– Откуда вы знаете, чем я занималась? Я думала, что мой личный голосовой код неприкосновенен.
– Так оно и есть. – Сардоническая улыбка появилась на его губах. – Но вы пользовались сведениями о погоде и о характеристике саней, и время, которое вы недавно потратили на такую программу, было зафиксировано. Обычно никто не следит за тем, что делают рекруты и только что поправившиеся певцы: однако если некая особа не только чувствительна к черному кристаллу, но берет скиммер, чтобы шаг за шагом проследить аварию саней, которые везли черный кристалл, наблюдение за ней и проверка ее действий вполне оправданы. Вы не согласны? Дорогая моя девочка, вы очень медленно пьете. Допивайте ваш стакан и пишите вашу программу насчет Киборгена. – Он встал и указал ей, чтобы она села к большому компьютеру. – А я закажу еще пивка и что-нибудь пожевать.
Килашандра быстро пересела и повторила закодированную голосом программу. Если она еще сомневалась, то упрек Ланжеки успокоил ее. Конечно, он хочет получить побольше черного кристалла с киборгенского участка, и если она предлагает Гильдии лучший шанс восстановить потерянное, он будет поддерживать ее во всем.
– Вы знали Киборгена? – спросила она, но тут же подумала, что глупо спрашивать об этом гильдмастера.
– Так же как и всех здесь.
– Часть моей теории заключается в том, – быстро сказала Килашандра, набирая параметры, записанные ею, скорости штормового ветра, на линии аварии Киборгена, – что Киборген летал по прямой.
Ланжеки поставил на выступ консоли стакан пива и поднос с дымящимся блюдом. Снисходительно улыбнулся.
– Ни в коем случае: даже собственная безопасность значила для Киборгена меньше, чем защита его участка.
– Если от него этого и ждали, разве не мог он, находясь в отчаянной ситуации, хоть один раз выбрать прямой курс?
Ланжеки задумался.
– Не забудьте, он вылетел в последнюю минуту, судя по его прибытию, – добавила Килашандра. – Сани работали нормально: медицинский рапорт констатировал, что Киборген страдал от перегрузки чувств. Но, вылетая, он должен был знать из метеосводок, что шторм будет недолгим. И он должен был понимать, что все остальные певцы уже покинули Ряды, так что, прямым ли путем он полетит или нет, за ним никто не будет наблюдать. И он девять лет не работал на этой заявке. Это весьма существенно.
– Не так уже для того, кто пел столько времени. – Ланжеки многозначительно постучал по лбу и посмотрел на дисплей, где ее параметры накладывались на карту района. – Другие ищут западнее предполагаемого вами места.
– Другие? – У Килашандры пересохло во рту.
– Это ценный участок, моя дорогая Килашандра, и я, разумеется, разрешил поиск и остальным. Но вы не слишком огорчайтесь, – добавил он и легко положил руку на ее плечо, – они никогда не пели черному.
– Значит, чувствительность к нему дает мне преимущество?
– В вашем случае, вполне вероятно. Вы были первой особой, коснувшейся кристалла, после того как Киборген вырезал его. Возможно, это настроит вас на пласт. Возможно, я подчеркиваю, но чем черт не шутит. Многое из того, что мы вроде бы должны знать о резке кристалла, таится в параноидных мозгах певцов. Они обороняются против обнаружения их «кладов» и от этого сходят с ума. Но когда-нибудь мы узнаем, как защищать певцов от них самих.
Он остановился позади нее и положил ей руки на плечи. Это прикосновение отвлекло Килашандру, хотя она вообразила, что он хочет в чем-то убедиться или ищет поддержки, потому что следующие его слова были пессимистичны.
– Хуже всего то, моя дорогая Килашандра, что вы совершенный новичок в деле обнаружения и резки кристалла.
Где… – он ткнул пальцем в красный треугольник на карте, – должен пройти ваш предполагаемый полет к его участку?
– Здесь! – Килашандра без колебаний показала на точку, равно отстоящую от северной вершины треугольника и обозначенных саней.
Ланжеки слегка сжал ее плечи, потом резко выпустил их и двинулся по толстому ковру, заложив руки за спину. Он поднял голову, как будто пустой потолок мог дать ему ключ к загадке умирающего хрустального певца.
– Часть Милки-перехода – это родство с погодой.
Спора всегда знает о шторме, хотя его хозяин-человек часто больше доверяет приборам, чем инстинкту. Киборген был стар, он уже не верил ничему, включая свои сани. Он был склонен больше верить родству, чем предупреждающим приборам. – Мягкое выражение лица Ланжеки словно предостерегало Килашандру против такого неведения. – Как я уже говорил вам, симбионт теряет свои способности, когда его хозяин стареет. В вашу программу не вошло то обстоятельство, что Киборген страшно хотел уехать с планеты на время Пассовера, а кредитов у него на это не хватало. Резка черных кристаллов любого размера поправила бы его дело. Даже тех осколков было бы достаточно. По-моему, он, очищая их, обнаружил, что может сделать идеальную резку. Но он игнорировал предупреждения как саней, так и своего симбионта, и закончил резку. И потерял время. – Он снова остановился позади Килашандры, положил обе руки на ее плечи и слегка наклонился к ней, вглядываясь в дисплей. – Я думаю, вы ближе к определению места, чем другие, Килашандра Ри. – Он хохотнул вибрирующим смехом, и звук, казалось, через его пальцы проник в ее плечи. – Ваша свежая точка зрения, еще не испорченная временем, потраченным на то, чтобы перехитрить всех, в том числе и себя. Это уже не так мало. – Он отпустил ее плечи, хотя она вовсе не желала этого, и продолжал совсем другим тоном: – Вас заинтересовал в Гильдии Каррик?
– Нет. – Она повернулась и заметила весьма любопытное и непонятное движение губ Ланжеки. Его лицо и глаза ничего не выражали, но он явно ждал от нее уточнения. – Он сказал мне, что последнее, чего я могу хотеть, это стать хрустальной певицей. Не он один предупреждал меня против этого шага.
Ланжеки вопросительно поднял брови.
– Все, кого я знала на Фьюерте, были против того, чтобы я уехала с хрустальным певцом, несмотря на то, что он спас множество жизней. – Она говорила об этом с горечью, с большей горечью, чем предполагала. Она знала, что если бы маэстро Вальди не вмешался, она и Каррик уехали бы с Фьюерты, и Каррик был бы теперь здоров. Но стала бы она певицей?
– Несмотря на все, что болтают о хрустальных певцах, Килашандра, мы такие же люди, как и все, – с оттенком печали промолвил Ланжеки.
Она посмотрела на него, не понимая, что он имеет в виду: что Каррик спас много жизней, или что он предупреждал ее против пения кристаллам.
Ланжеки подошел к компьютеру и пробежал пальцами по клавишам. Внезапно треугольник, в котором Килашандра надеялась искать, появился на самом большом дисплее.
– Да, тут полным-полно совершенно не маркированных мест.
При увеличении Килашандра ясно рассмотрела пятна на выступах. Это были места заявок.
– Вы можете обыскать целое ущелье, но все-таки пропустить запасы внутри слоя, – сказал Ланжеки, – или, чего доброго, столкнуться с подлинным хозяином заявки. – Он убрал увеличение, и обозначенный район начал медленно уменьшаться, пока не занял своего настоящего места в морщинах камня, окружавшего нишу. – В понедельник вы отправитесь. Моксун не хочет. Он всегда против. Но он хочет уехать с планеты, и недавняя его резка плюс премия за пастырство дадут ему эту возможность. Килашандра, вы слышите?
– Да. Я поеду в понедельник. Моксун не хочет, но за премию…
– Килашандра, вы найдете черный кристалл!
Глаза Ланжеки вспыхнули необычным огнем, словно подкрепляя его слова и силу его убеждения, что Килашандра Ри – агент, которым он может командовать.
– Только если мне чертовски повезет, – засмеялась она, постепенно восстанавливая внутреннее равновесие.
Глаза Ланжеки не отрывались от нее. Он вспомнила старинную историческую драму: мужчина гипнотизировал девушку, бездарь в музыкальном смысле, чтобы она победила в сложнейшем вокальном выступлении. Имя мужчины она не могла вспомнить, но подумала о Ланжеки: Мастер одной из самых престижных Гильдий во всей службе Федерации Планет… гипнотизирует ее, чтобы она нашла черный, чертовски драгоценный черный хрусталь… Нет, это смешно. Только она не сказала бы этого Ланжеки, особенно когда он смотрит на нее таким взглядом, который не вызывает ничего, кроме смущения.
И вдруг он захохотал, да так, что согнулся в пароксизме смеха. Он упал в кресло, запрокинул голову и продолжал смеяться.
Смех его был удивительно заразительным, и она тоже засмеялась тому, что сам гильдмастер так уронил свое достоинство в присутствии ученицы.
– Килашандра, – сказал он, перестав, наконец, хохотать, – я должен извиниться, но выражение вашего лица… Я поставил под угрозу репутацию всей Гильдии? Я очень давно не смеялся.
Тоскливая нотка в его последних словах задела Килашандру за живое.
– У нас на Фьюерте привыкли говорить, что я была бы хорошей комической певицей, если бы не помешалась на ведущих ролях.
– Не нахожу в вас ничего смешного, Килашандра, – сказал он. Глаза его блеснули, и он протянул руку.
– А какое находите? Драматическое?
– Неожиданное.
Он взял ее руку, которую она машинально протянула, погладил большим пальцем ладонь, повернул и поцеловал.
У нее перехватило дыхание от ощущения, которое прошло от ладони к кончикам сосков. Она хотела отнять руку, но увидела на его губах нежную улыбку, когда он поднял голову. Ланжеки старался не показать своих истинных чувств, но рот выдавал его.
Его прикосновение, когда он притягивал девушку к себе, было мягким, умелым и непреодолимым. Он положил ее к себе на колени, головой на сгиб своей руки, снова поднес ее руку к губам и она закрыла глаза от наслаждения нежным поцелуем. Он выпустил ее руку, и она ощутила, как он гладит ее волосы и наматывает локон на палец. Затем он дотронулся до ее груди, легко и умело.
– Килашандра? – тихим шепотом спросил он.
– Ланжеки!
Его рот прижался к ее губам так ласково, что она даже не сразу поняла, что ее целуют. И так было со всем остальным в ее первом опыте с гильдмастером, любящим и чувствующим каждое ее ответное движение.
С ним Килашандра напрочь позабыла о предыдущих любовных опытах…
Глава 8
– Вы же на Шанкиле! Трег сказал мне утром.
– Был. А теперь я здесь. Вы уже закончили свои послеобеденные упражнения?
– По-моему, они скоро прикончат меня.
Он посторонился, показывая, чтобы она прошла перед ним.
– Суровость тренировки может показаться чрезмерной, но реальный мах-шторм куда более жесток, чем мы можем имитировать, – сказал он, поворачивая влево, и коснулся ее локтя, указывая дорогу. – Мы готовим вас к самому худшему, что может случиться. Мах-шторм не даст вам второго шанса, и мы стараемся, чтобы у вас был хотя бы один.
– Я по горло сыта этими распоряжениями.
– А вы запомните их. – Его тон был исключительно сух.
Килашандра думала, что лифт остановится на этаже певцов, но он неожиданно пошел вверх, и она от усталости покачнулась. Ланжеки поддержал ее за локоть.
– Следующий северный шторм – это Пассовер? – спросила она, чтобы начать разговор, потому что прикосновение Ланжеки вызвало странный трепет в ее руке. Его появление в комнате дисплеев и так уже взволновало ее. Она искоса украдкой взглянула на него, но его лицо было повернуто в профиль. Губы были расслаблены, а выражение лица не давало никакого намека на его мысли.
– Да, через восемь недель ваш первый Пассовер.
Лифт остановился, панели раздвинулись. Она вошла с Ланжеки в маленький холл. Он повернул вправо, и открылась третья дверь. Большая комната явно служила кабинетом. Стены были покрыты комплексной системой компьютеров. Центр комнаты занимали несколько удобных кресел перед девятью экранами, передающими метеосхемы с планетных погодных устройств и с трех лунных.
– Да, через восемь недель, – сказала Килашандра, глубоко вздохнув, – и если я не выберусь в Ряды за это время, судя по всему, пройдет еще много недель…
Смех Ланжеки перебил ее.
– Сядьте. – Он указал на стоящие рядом кресла.
Пораженная тем, что мастер Седьмой Гильдии смеется, и рассерженная, что не способна проронить ни слова, Килашандра неуклюже плюхнулась в указанное кресло. Ее самоуверенность исчезла. Она услышала знакомое звяканье стаканов и подняла глаза. Ланжеки протягивал один ей.
– Я тоже люблю ярранское пиво. Я родом с той планеты и очень благодарен скартинцу, что он напомнил мне о пиве.
Чтобы не выдать своего смущения, Килашандра сделала большой глоток пива. Ланжеки знал очень многое о классе 895.
– Да, мы должны послать вас в Ряды. Если кто и может отыскать заявку Киборгена, то это, скорей всего, вы.
Она непонимающе уставилась на него. Стакан выскользнул из ее пальцев, и она была благодарна Ланжеки, что он отвернулся от нее, пока поднимал стакан и ставил его на стол.
– Самонадеянность в певце, может быть, и добродетель, Килашандра Ри, но не позволяйте ей овладеть вами до конца. Остальные, между прочим, далеко не глупы и могут сделать такие же выводы, – намекнул он.
– Я и не позволяю. Поэтому я и хочу попасть в Ряды как можно скорее. – Она вдруг нахмурилась. – А вы откуда знаете? Никто не следил за мной в тот вечер. Только вы и Интор знали, что я реагировала на кристаллы Киборгена.
Он долгим взглядом посмотрел на нее: она решила, что это жалость, опустила глаза и сжала пальцы в кулак. Ей хотелось ударить его, или резко вскочить, или вообще позволить себе выкинуть какой-нибудь фортель, чтобы избавиться от обуревавшего ее унижения.
Ланжеки устроился напротив нее и стал разгибать ее пальцы по одному.
– Вы играли на фортепьяно и на лютне, верно? – сказал он, легко ощупывая кончиками пальцев крепкие мускулы ее руки, недостаток перемычек между пальцами, гибкие суставы и загрубевшие кончики. Если бы он не был гильдмастером, Килашандра наслаждалась бы этой полулаской.
Она пробормотала «да», так как не могла молчать, как рыба. Она вздохнула с облегчением, когда он откинулся в кресле и медленно допил свое пиво.
– Никто не следил за вами. И только Интор и я знали о вашей чувствительности к черному кристаллу Киборгена. Мало кто оценивает значение Милки-перехода и видит только одно, что вам каким-то образом удалось избежать дискомфорта, которому они все подвергались.
– Поэтому Антона и пожелала мне удачи.
Ланжеки улыбнулся и кивнул.
– Выходит, это и дало мне возможность так легко определить черный кристалл? И, значит, у Киборгена тоже был Милки?
– Совершенно верно.
– Но, тем не менее, это не спасло ему жизнь?
– На этот раз – нет, – сказал он тихо и включил дисплей, где появился хронологический список. Имя Киборгена значилось в первой трети. – Как я говорил вам, симбионт тоже старится, и это ограничивает его помощь старому и изношенному телу.
Выходит, Киборгену было двести лет? Он не выглядел таким старым! – воскликнула пораженная Килашандра. Она лишь мельком видела лицо пострадавшего певца, но никогда бы не дала ему столько лет. И внезапно осознала, что это сообщение расстроило ее меньше, чем невозможность ехать в Ряды.
– К счастью, человек нашей профессии не замечает течения времени до тех пор, пока какое-нибудь событие не покажет ему, почем фунт лиха.
– У вас был Милки-переход, – выпалила она свою догадку как нечто бесспорное.
Он утвердительно кивнул.
– Но вы не можете петь кристаллу?
– Могу.
– Тогда почему… – она обвела рукой кабинет.
– Гильдмастеры выбираются рано и тщательно обучаются всем аспектам работы.
– Киборген был… но он был певцом. И вы тоже… Не имеете ли вы в виду… – Она вскочила. – Я хочу быть…
Вы бредите.
– Нет, это вы бредите, – ответил Ланжеки с легкой улыбкой и жестом пригласил ее сесть снова. – Успокойтесь. Единственная цель моей личной беседы с вами – заверить вас, что вы отправитесь в Ряды, как только я найду вам пастуха.
– Как… пастуха?
Вообще-то Килашандра довольно быстро соображала и без затруднений воспринимала неожиданность, но странный интерес Ланжеки к ней и то, что он знал о ее намерениях, которые она держала при себе, смутили ее.
– Вот как? Консера не упоминала об этой стороне тренировки? Да, Килашандра Ри, пастух, опытный певец, который позволит вам сопровождать его к рабочему месту, по всей вероятности, к самой малоценной из его заявок, и покажет вам на практике то, что до сих пор было теорией.
– Я по уши набита теорией.
– Чем больше, тем лучше, вы знаете, моя дорогая, потому что теория должна стать рефлексом: от этого может зависеть ваша жизнь. Удачливый хрустальный певец должен переступить через необходимость ради сознательного выполнения своего дела.
– У меня эйдетическая память. Я могу перечислить…
– Если бы вы ее не имели, вас не было бы здесь, – сказал Ланжеки и его тон напомнил Килашандре ранг ее собеседника и важность данного дела. – Столько раз за последние несколько недель Консера говорила вам, что эйдетическая память обычно соединяется с широкодиапазонным слухом? И как часто искажение этой памяти является одним из наиболее опасных аспектов хрустального пения? Чувствительность перегружается, как вам известно, это слишком часто случается в Рядах. Меня не касается ваша способность к запоминанию, меня интересует, насколько вы можете пострадать от его искажения памяти. Для предупреждения искажения вы подвергаетесь и будете подвергаться долгой тренировке. Я также жизненно заинтересован в рекруте, который сделал Милки-переход, настраивает кристаллы настолько хорошо, что даже Трег не находит ошибок, управляет санями так разумно, что полетный офицер задает ему курс, которым сам бы не рискнул лететь, особу, у которой хватает ума попытаться обвести вокруг пальца такого старого ловкача по сокрытию заявки, как Киборген.
Комплименты Ланжеки, хоть и выданные, как сухой факт, смутили Килашандру более, чем остальные сегодняшние события. Она сосредоточилась на том, что Ланжеки действительно хочет, чтобы она поехала за заявкой Киборгена.
– Значит, вы знаете, где я буду искать?
Ланжеки улыбнулся и отхлебнул пива.
– Сдается мне, что вы уже спланировали и отработали вероятную программу. Почему бы вам не повторить информацию, которую вы собрали?
– Откуда вы знаете, чем я занималась? Я думала, что мой личный голосовой код неприкосновенен.
– Так оно и есть. – Сардоническая улыбка появилась на его губах. – Но вы пользовались сведениями о погоде и о характеристике саней, и время, которое вы недавно потратили на такую программу, было зафиксировано. Обычно никто не следит за тем, что делают рекруты и только что поправившиеся певцы: однако если некая особа не только чувствительна к черному кристаллу, но берет скиммер, чтобы шаг за шагом проследить аварию саней, которые везли черный кристалл, наблюдение за ней и проверка ее действий вполне оправданы. Вы не согласны? Дорогая моя девочка, вы очень медленно пьете. Допивайте ваш стакан и пишите вашу программу насчет Киборгена. – Он встал и указал ей, чтобы она села к большому компьютеру. – А я закажу еще пивка и что-нибудь пожевать.
Килашандра быстро пересела и повторила закодированную голосом программу. Если она еще сомневалась, то упрек Ланжеки успокоил ее. Конечно, он хочет получить побольше черного кристалла с киборгенского участка, и если она предлагает Гильдии лучший шанс восстановить потерянное, он будет поддерживать ее во всем.
– Вы знали Киборгена? – спросила она, но тут же подумала, что глупо спрашивать об этом гильдмастера.
– Так же как и всех здесь.
– Часть моей теории заключается в том, – быстро сказала Килашандра, набирая параметры, записанные ею, скорости штормового ветра, на линии аварии Киборгена, – что Киборген летал по прямой.
Ланжеки поставил на выступ консоли стакан пива и поднос с дымящимся блюдом. Снисходительно улыбнулся.
– Ни в коем случае: даже собственная безопасность значила для Киборгена меньше, чем защита его участка.
– Если от него этого и ждали, разве не мог он, находясь в отчаянной ситуации, хоть один раз выбрать прямой курс?
Ланжеки задумался.
– Не забудьте, он вылетел в последнюю минуту, судя по его прибытию, – добавила Килашандра. – Сани работали нормально: медицинский рапорт констатировал, что Киборген страдал от перегрузки чувств. Но, вылетая, он должен был знать из метеосводок, что шторм будет недолгим. И он должен был понимать, что все остальные певцы уже покинули Ряды, так что, прямым ли путем он полетит или нет, за ним никто не будет наблюдать. И он девять лет не работал на этой заявке. Это весьма существенно.
– Не так уже для того, кто пел столько времени. – Ланжеки многозначительно постучал по лбу и посмотрел на дисплей, где ее параметры накладывались на карту района. – Другие ищут западнее предполагаемого вами места.
– Другие? – У Килашандры пересохло во рту.
– Это ценный участок, моя дорогая Килашандра, и я, разумеется, разрешил поиск и остальным. Но вы не слишком огорчайтесь, – добавил он и легко положил руку на ее плечо, – они никогда не пели черному.
– Значит, чувствительность к нему дает мне преимущество?
– В вашем случае, вполне вероятно. Вы были первой особой, коснувшейся кристалла, после того как Киборген вырезал его. Возможно, это настроит вас на пласт. Возможно, я подчеркиваю, но чем черт не шутит. Многое из того, что мы вроде бы должны знать о резке кристалла, таится в параноидных мозгах певцов. Они обороняются против обнаружения их «кладов» и от этого сходят с ума. Но когда-нибудь мы узнаем, как защищать певцов от них самих.
Он остановился позади нее и положил ей руки на плечи. Это прикосновение отвлекло Килашандру, хотя она вообразила, что он хочет в чем-то убедиться или ищет поддержки, потому что следующие его слова были пессимистичны.
– Хуже всего то, моя дорогая Килашандра, что вы совершенный новичок в деле обнаружения и резки кристалла.
Где… – он ткнул пальцем в красный треугольник на карте, – должен пройти ваш предполагаемый полет к его участку?
– Здесь! – Килашандра без колебаний показала на точку, равно отстоящую от северной вершины треугольника и обозначенных саней.
Ланжеки слегка сжал ее плечи, потом резко выпустил их и двинулся по толстому ковру, заложив руки за спину. Он поднял голову, как будто пустой потолок мог дать ему ключ к загадке умирающего хрустального певца.
– Часть Милки-перехода – это родство с погодой.
Спора всегда знает о шторме, хотя его хозяин-человек часто больше доверяет приборам, чем инстинкту. Киборген был стар, он уже не верил ничему, включая свои сани. Он был склонен больше верить родству, чем предупреждающим приборам. – Мягкое выражение лица Ланжеки словно предостерегало Килашандру против такого неведения. – Как я уже говорил вам, симбионт теряет свои способности, когда его хозяин стареет. В вашу программу не вошло то обстоятельство, что Киборген страшно хотел уехать с планеты на время Пассовера, а кредитов у него на это не хватало. Резка черных кристаллов любого размера поправила бы его дело. Даже тех осколков было бы достаточно. По-моему, он, очищая их, обнаружил, что может сделать идеальную резку. Но он игнорировал предупреждения как саней, так и своего симбионта, и закончил резку. И потерял время. – Он снова остановился позади Килашандры, положил обе руки на ее плечи и слегка наклонился к ней, вглядываясь в дисплей. – Я думаю, вы ближе к определению места, чем другие, Килашандра Ри. – Он хохотнул вибрирующим смехом, и звук, казалось, через его пальцы проник в ее плечи. – Ваша свежая точка зрения, еще не испорченная временем, потраченным на то, чтобы перехитрить всех, в том числе и себя. Это уже не так мало. – Он отпустил ее плечи, хотя она вовсе не желала этого, и продолжал совсем другим тоном: – Вас заинтересовал в Гильдии Каррик?
– Нет. – Она повернулась и заметила весьма любопытное и непонятное движение губ Ланжеки. Его лицо и глаза ничего не выражали, но он явно ждал от нее уточнения. – Он сказал мне, что последнее, чего я могу хотеть, это стать хрустальной певицей. Не он один предупреждал меня против этого шага.
Ланжеки вопросительно поднял брови.
– Все, кого я знала на Фьюерте, были против того, чтобы я уехала с хрустальным певцом, несмотря на то, что он спас множество жизней. – Она говорила об этом с горечью, с большей горечью, чем предполагала. Она знала, что если бы маэстро Вальди не вмешался, она и Каррик уехали бы с Фьюерты, и Каррик был бы теперь здоров. Но стала бы она певицей?
– Несмотря на все, что болтают о хрустальных певцах, Килашандра, мы такие же люди, как и все, – с оттенком печали промолвил Ланжеки.
Она посмотрела на него, не понимая, что он имеет в виду: что Каррик спас много жизней, или что он предупреждал ее против пения кристаллам.
Ланжеки подошел к компьютеру и пробежал пальцами по клавишам. Внезапно треугольник, в котором Килашандра надеялась искать, появился на самом большом дисплее.
– Да, тут полным-полно совершенно не маркированных мест.
При увеличении Килашандра ясно рассмотрела пятна на выступах. Это были места заявок.
– Вы можете обыскать целое ущелье, но все-таки пропустить запасы внутри слоя, – сказал Ланжеки, – или, чего доброго, столкнуться с подлинным хозяином заявки. – Он убрал увеличение, и обозначенный район начал медленно уменьшаться, пока не занял своего настоящего места в морщинах камня, окружавшего нишу. – В понедельник вы отправитесь. Моксун не хочет. Он всегда против. Но он хочет уехать с планеты, и недавняя его резка плюс премия за пастырство дадут ему эту возможность. Килашандра, вы слышите?
– Да. Я поеду в понедельник. Моксун не хочет, но за премию…
– Килашандра, вы найдете черный кристалл!
Глаза Ланжеки вспыхнули необычным огнем, словно подкрепляя его слова и силу его убеждения, что Килашандра Ри – агент, которым он может командовать.
– Только если мне чертовски повезет, – засмеялась она, постепенно восстанавливая внутреннее равновесие.
Глаза Ланжеки не отрывались от нее. Он вспомнила старинную историческую драму: мужчина гипнотизировал девушку, бездарь в музыкальном смысле, чтобы она победила в сложнейшем вокальном выступлении. Имя мужчины она не могла вспомнить, но подумала о Ланжеки: Мастер одной из самых престижных Гильдий во всей службе Федерации Планет… гипнотизирует ее, чтобы она нашла черный, чертовски драгоценный черный хрусталь… Нет, это смешно. Только она не сказала бы этого Ланжеки, особенно когда он смотрит на нее таким взглядом, который не вызывает ничего, кроме смущения.
И вдруг он захохотал, да так, что согнулся в пароксизме смеха. Он упал в кресло, запрокинул голову и продолжал смеяться.
Смех его был удивительно заразительным, и она тоже засмеялась тому, что сам гильдмастер так уронил свое достоинство в присутствии ученицы.
– Килашандра, – сказал он, перестав, наконец, хохотать, – я должен извиниться, но выражение вашего лица… Я поставил под угрозу репутацию всей Гильдии? Я очень давно не смеялся.
Тоскливая нотка в его последних словах задела Килашандру за живое.
– У нас на Фьюерте привыкли говорить, что я была бы хорошей комической певицей, если бы не помешалась на ведущих ролях.
– Не нахожу в вас ничего смешного, Килашандра, – сказал он. Глаза его блеснули, и он протянул руку.
– А какое находите? Драматическое?
– Неожиданное.
Он взял ее руку, которую она машинально протянула, погладил большим пальцем ладонь, повернул и поцеловал.
У нее перехватило дыхание от ощущения, которое прошло от ладони к кончикам сосков. Она хотела отнять руку, но увидела на его губах нежную улыбку, когда он поднял голову. Ланжеки старался не показать своих истинных чувств, но рот выдавал его.
Его прикосновение, когда он притягивал девушку к себе, было мягким, умелым и непреодолимым. Он положил ее к себе на колени, головой на сгиб своей руки, снова поднес ее руку к губам и она закрыла глаза от наслаждения нежным поцелуем. Он выпустил ее руку, и она ощутила, как он гладит ее волосы и наматывает локон на палец. Затем он дотронулся до ее груди, легко и умело.
– Килашандра? – тихим шепотом спросил он.
– Ланжеки!
Его рот прижался к ее губам так ласково, что она даже не сразу поняла, что ее целуют. И так было со всем остальным в ее первом опыте с гильдмастером, любящим и чувствующим каждое ее ответное движение.
С ним Килашандра напрочь позабыла о предыдущих любовных опытах…
Глава 8
Проснувшись на следующее утро, Килашандра обнаружила, что его пальцы слегка сомкнулись на ее руке. Она повернула голову, встретилась с его еще сонным взглядом. Она лежала на спине, он на животе, и единственной точкой соприкосновения были их руки, однако Килашандра чувствовала, что каждый мускул и нерв ее были в гармонии с ним, а у него с ней. Она глубоко вздохнула. Ланжеки улыбнулся, как бы зная, что его улыбка зачаровывает ее, перекатился на спину, взял руку Килашандры и поцеловал ее в ладонь. Она закрыла глаза от потрясающего ощущения, которое вызывало в ней самое легкое прикосновение его губ.
Затем она заметила тонкие белые линии на его обнаженной груди и плечах: некоторые шли параллельно, другие перекрещивались.
– Я, кажется, говорил, что пел кристаллу, – пояснил он.
– Резал кристалл – это ближе к истине, если посмотреть на тебя, – сказала она и приподнялась, чтобы осмотреть весь его мускулистый торс. – Откуда ты так точно знаешь, о чем я думаю? Вроде никто не упоминал о телепатической адаптации к споре.
– Ее и нет, милая. За десятилетия я просто привык разбираться в языке тела.
– Поэтому ты и гильдмастер, а не певец?
– Здесь должен быть гильдмастер.
– Трег никогда не смог бы…
– Так кто теперь телепат?
– Ну, ты получше следи за своим ртом.
– Мой рот ничего не говорил насчет будущего Трега.
– Не говорил. Итак, рекруты отбираются сознательно?
Его рот ничего не выдал ей.
– Откуда у тебя такие мысли, Килашандра? – Глаза его смеялись, отметая ее воспоминание о разговоре Бореллы с другим певцом в челноке.
– Мне это пришло в голову из-за кучи предупреждений ФП, сделанных, чтобы уберечь людей от присоединения к Гильдии.
– ФП, – губы Ланжеки стянулись в тонкую линию, – крупнейший покупатель кристаллов, особенно черных. – Он повернулся к ней и посмотрел на ее рот. – Сегодня у меня тоже выходной, и я страстно желаю побыть с тобой.
Он и в самом деле был так пылок, как она могла бы желать, и исключительно внимателен. После завтрака Килашандра спросила, как они попали из его служебного кабинета в эту квартиру на этаже певцов.
– Личным лифтом. Одна из моих привилегий.
– Так вот, значит, чем объясняется твое поведение, как бы ниоткуда?
Ланжеки радостно засмеялся каким-то мальчишеским смехом, который заставил ее виновато подумать о Ремболе.
– Мне часто бывает необходимо «появиться» неожиданно.
– Почему?
– Возьмем, к примеру, твой случай. – Его улыбка чуть-чуть изменилась, губы слегка искривились. – Я бы назвал это шестым чувством. Мне понравилась твоя неуместная лояльность к Каррику. Я хотел, чтобы ты была подальше от системы Скории. Как только ты прошла входные требования, ты оказалась под моей ответственностью.
Но ведь и так все в Гильдии!
– Больше или менее. Но ты, Килашандра Ри, совершила Милки-переход.
– Ты делаешь это всегда… – ее уколола его прямота, и она обвела спальню театральным жестом оперной героини.
– Нет конечно, – воскликнул он со взрывом смеха, взял ее руку и поцеловал в ладонь с обычным, несмотря на ее негодование, эффектом. – Это не входит в мои обязанности, милая. Эту привилегию даровала мне ты. Я хотел познать тебя до того, как ты поедешь в Ряды, и не сомневался, что в твоей памяти останется отметка.
– До чего «до того»?
Килашандра все-таки уловила тон, которым он произнес «до того».
Он собрал грязные тарелки и сунул их в специальное отверстие для утилизации отходов.
– До того, как хрустальное пение отравит твою кровь. – Он повернулся, и она увидела печаль на его лице.
– Но ты же пел кристаллу?
Он взял ее за плечи. В глазах его ничего не отражалось, лицо было спокойно, линия рта казалась совершенно прямой.
– Ты хочешь сказать, что после того, как я буду петь, во мне не останется ничего хорошего? Ничего хорошего для тебя?
Вместо ответа он крепко прижал к себе ее сопротивляющееся тело.
– Милая, я буду ласкать тебя до завтрашнего утра, а потом провожу тебя к твоим саням и к Моксуну. Когда он покажет тебе на практике искусство резки на настоящем слое, ты уж постарайся найти заявку Киборгена. А когда ты вернешься из своего первого путешествия в Ряды, – он загадочно рассмеялся, – я так и останусь гильдмастером, а ты, – он поцеловал ее, как бы прощаясь, – станешь настоящей хрустальной певицей.
Он не дал ей возможности раскрыть рот, и они не возвращались больше к предмету их профессии.
На следующее утро Ланжеки являл собой истинного гильдмастера, когда она встретила его вместе с раздраженным Моксуном в офисе полетного офицера. Килашандра появилась в ангаре, проверила свои сани, вставила свой резец в скобы кругового захвата и почувствовала острый химический запах нового пластика и металла от двигателя.
Моксун не имел никакого желания быть руководителем Килашандры в ее первом путешествии в опасные Ряды Милки. В его косых взглядах на нее безошибочно читалось подозрение. Человек слабого сложения, он выглядел старым, даже слишком старым для хрустального певца. Он раздраженно смотрел на Ремонтного офицера, который медоточивым голосом объяснял, почему так долго чинились сани Моксуна. Поскольку Ланжеки сказал Килашандре, что Моксун больше всех подходит ей как гид, она поняла, что задержка произошла умышленно.
– Вы, конечно, помните, Моксун, что только премия даст вам возможность уехать с планеты, – произнес Ланжеки, ловко вступая в разговор. – Познакомьтесь. Это Килашандра Ри. Мастер, запишите на пленку, Моксун, это будет все время повторяться в вашей кабине. Вы сопровождаете Килашандру Ри в соответствии с разделом 53, параграф 1 тире пять. Она осведомлена, что не имеет никаких прав, кроме как резать под вашим руководством на вашем участке. Она имеет право оставаться с вами только два рабочих дня, после чего отправится искать собственную заявку. Она не будет делать никаких попыток вернуться на вашу заявку, поскольку это запрещено разделом 49, параграфы 7, 9 и 14. Килашандра Ри, вы…
Килашандра твердо и уверенно повторила, что под страхом строгого наказания, налагаемого Седьмой Гильдией, она будет точно повиноваться тому, что сказано в этих разделах и параграфах. От Моксуна так же потребовали повторить свою готовность, пусть вынужденную, за предложенную ему премию инструктировать Килашандру Ри в резке кристалла в течение двух дней в соответствии с Правилами и Положениями Гильдии.
Фразы Моксуна настолько изобиловали пропусками и ошибками, что Килашандра подумывала уже отказаться от контракта, но Ланжеки взглянул на нее и подавил «мятеж».
Была сделана официальная запись, и ее копии помещены в коммутаторы обоих саней. Полетный офицер проводил Моксуна к его видавшей виды машине, слегка покосившейся влево, а Ланжеки зашагал рядом с Килашандрой к ее новым саням.
– Как только он начнет колебаться, сразу напоминайте ему о Правилах и Положениях. Ваша запись активизирует пленку в его санях.
Затем она заметила тонкие белые линии на его обнаженной груди и плечах: некоторые шли параллельно, другие перекрещивались.
– Я, кажется, говорил, что пел кристаллу, – пояснил он.
– Резал кристалл – это ближе к истине, если посмотреть на тебя, – сказала она и приподнялась, чтобы осмотреть весь его мускулистый торс. – Откуда ты так точно знаешь, о чем я думаю? Вроде никто не упоминал о телепатической адаптации к споре.
– Ее и нет, милая. За десятилетия я просто привык разбираться в языке тела.
– Поэтому ты и гильдмастер, а не певец?
– Здесь должен быть гильдмастер.
– Трег никогда не смог бы…
– Так кто теперь телепат?
– Ну, ты получше следи за своим ртом.
– Мой рот ничего не говорил насчет будущего Трега.
– Не говорил. Итак, рекруты отбираются сознательно?
Его рот ничего не выдал ей.
– Откуда у тебя такие мысли, Килашандра? – Глаза его смеялись, отметая ее воспоминание о разговоре Бореллы с другим певцом в челноке.
– Мне это пришло в голову из-за кучи предупреждений ФП, сделанных, чтобы уберечь людей от присоединения к Гильдии.
– ФП, – губы Ланжеки стянулись в тонкую линию, – крупнейший покупатель кристаллов, особенно черных. – Он повернулся к ней и посмотрел на ее рот. – Сегодня у меня тоже выходной, и я страстно желаю побыть с тобой.
Он и в самом деле был так пылок, как она могла бы желать, и исключительно внимателен. После завтрака Килашандра спросила, как они попали из его служебного кабинета в эту квартиру на этаже певцов.
– Личным лифтом. Одна из моих привилегий.
– Так вот, значит, чем объясняется твое поведение, как бы ниоткуда?
Ланжеки радостно засмеялся каким-то мальчишеским смехом, который заставил ее виновато подумать о Ремболе.
– Мне часто бывает необходимо «появиться» неожиданно.
– Почему?
– Возьмем, к примеру, твой случай. – Его улыбка чуть-чуть изменилась, губы слегка искривились. – Я бы назвал это шестым чувством. Мне понравилась твоя неуместная лояльность к Каррику. Я хотел, чтобы ты была подальше от системы Скории. Как только ты прошла входные требования, ты оказалась под моей ответственностью.
Но ведь и так все в Гильдии!
– Больше или менее. Но ты, Килашандра Ри, совершила Милки-переход.
– Ты делаешь это всегда… – ее уколола его прямота, и она обвела спальню театральным жестом оперной героини.
– Нет конечно, – воскликнул он со взрывом смеха, взял ее руку и поцеловал в ладонь с обычным, несмотря на ее негодование, эффектом. – Это не входит в мои обязанности, милая. Эту привилегию даровала мне ты. Я хотел познать тебя до того, как ты поедешь в Ряды, и не сомневался, что в твоей памяти останется отметка.
– До чего «до того»?
Килашандра все-таки уловила тон, которым он произнес «до того».
Он собрал грязные тарелки и сунул их в специальное отверстие для утилизации отходов.
– До того, как хрустальное пение отравит твою кровь. – Он повернулся, и она увидела печаль на его лице.
– Но ты же пел кристаллу?
Он взял ее за плечи. В глазах его ничего не отражалось, лицо было спокойно, линия рта казалась совершенно прямой.
– Ты хочешь сказать, что после того, как я буду петь, во мне не останется ничего хорошего? Ничего хорошего для тебя?
Вместо ответа он крепко прижал к себе ее сопротивляющееся тело.
– Милая, я буду ласкать тебя до завтрашнего утра, а потом провожу тебя к твоим саням и к Моксуну. Когда он покажет тебе на практике искусство резки на настоящем слое, ты уж постарайся найти заявку Киборгена. А когда ты вернешься из своего первого путешествия в Ряды, – он загадочно рассмеялся, – я так и останусь гильдмастером, а ты, – он поцеловал ее, как бы прощаясь, – станешь настоящей хрустальной певицей.
Он не дал ей возможности раскрыть рот, и они не возвращались больше к предмету их профессии.
На следующее утро Ланжеки являл собой истинного гильдмастера, когда она встретила его вместе с раздраженным Моксуном в офисе полетного офицера. Килашандра появилась в ангаре, проверила свои сани, вставила свой резец в скобы кругового захвата и почувствовала острый химический запах нового пластика и металла от двигателя.
Моксун не имел никакого желания быть руководителем Килашандры в ее первом путешествии в опасные Ряды Милки. В его косых взглядах на нее безошибочно читалось подозрение. Человек слабого сложения, он выглядел старым, даже слишком старым для хрустального певца. Он раздраженно смотрел на Ремонтного офицера, который медоточивым голосом объяснял, почему так долго чинились сани Моксуна. Поскольку Ланжеки сказал Килашандре, что Моксун больше всех подходит ей как гид, она поняла, что задержка произошла умышленно.
– Вы, конечно, помните, Моксун, что только премия даст вам возможность уехать с планеты, – произнес Ланжеки, ловко вступая в разговор. – Познакомьтесь. Это Килашандра Ри. Мастер, запишите на пленку, Моксун, это будет все время повторяться в вашей кабине. Вы сопровождаете Килашандру Ри в соответствии с разделом 53, параграф 1 тире пять. Она осведомлена, что не имеет никаких прав, кроме как резать под вашим руководством на вашем участке. Она имеет право оставаться с вами только два рабочих дня, после чего отправится искать собственную заявку. Она не будет делать никаких попыток вернуться на вашу заявку, поскольку это запрещено разделом 49, параграфы 7, 9 и 14. Килашандра Ри, вы…
Килашандра твердо и уверенно повторила, что под страхом строгого наказания, налагаемого Седьмой Гильдией, она будет точно повиноваться тому, что сказано в этих разделах и параграфах. От Моксуна так же потребовали повторить свою готовность, пусть вынужденную, за предложенную ему премию инструктировать Килашандру Ри в резке кристалла в течение двух дней в соответствии с Правилами и Положениями Гильдии.
Фразы Моксуна настолько изобиловали пропусками и ошибками, что Килашандра подумывала уже отказаться от контракта, но Ланжеки взглянул на нее и подавил «мятеж».
Была сделана официальная запись, и ее копии помещены в коммутаторы обоих саней. Полетный офицер проводил Моксуна к его видавшей виды машине, слегка покосившейся влево, а Ланжеки зашагал рядом с Килашандрой к ее новым саням.
– Как только он начнет колебаться, сразу напоминайте ему о Правилах и Положениях. Ваша запись активизирует пленку в его санях.