Страница:
Улыбаясь при этих воспоминаниях, Эрин совершенно не обращала внимания на жару. На ней была майка с короткими рукавами и весьма глубоким вырезом. Под трикотажем собирался пот, капельками стекавший ей в шорты. Шорты, еще недавно выглядевшие вполне пристойно, постепенно превращались в бесформенную коричневую тряпку. Несмотря на чудовищную влажность воздуха в Дерби, приходилось вдыхать немало рыжей пыли. Между порывами соленого ветра Коула и Эрин донимали тучи мух. Эрин инстинктивно пыталась прогнать их с лица. Коул, склонившись над стареньким двигателем, также меланхолично отмахивался от настырных насекомых.
Жара не переставала удивлять Эрин. Она была очень признательна Коулу, настоявшему, чтобы их гардероб состоял главным образом из шортов, просторных маек, легкого белья и удобных шляп. Единственной уступкой приверженности Эрин к европейской одежде были носки и мощные, на толстой подошве, ботинки-вездеходы. Широкополая панама Эрин выглядела так, словно была изготовлена из больших капустных листьев. Солнцезащитные очки и яркий нейлоновый рюкзак, стоявший сейчас у ее ног, — все было совсем новым, прямо с иголочки. Даже лежавший в дорожной сумке канадский паспорт и тот был новехоньким. Во всяком случае, так считала Эрин, хотя документ имел вид бывшего в употреблении. Паспорта ей и себе раздобыл Коул, как только они приехали в Перт. Мистер и миссис Дэниэл Маркхэм из Нанаимо, Британская Колумбия.
Для Эрин нашлось даже подержанное, хотя и вполне добротное, золотое обручальное кольцо. На кольце стояло имя ее матери: Эрин чувствовала некоторую неловкость при мысли, что у нее на пальце материнское кольцо. Вместе с паспортами явились также и семейные фотографии, в том числе фото бабушки Эрин — Бриджет Маккуин Уиндзор.
Имелась еще записка от отца, где он написал «Вот и все, что я раздобыл. Только это и сохранилось с тех пор, как мой отец жил в Австралии. Будь осторожна, Эрин. Любящий тебя папа».
Золотое кольцо тускло поблескивало в лучах тропического солнца, напоминая Эрин о фотографиях, лежащих сейчас в рюкзаке. Она порылась в нем и достала конверт.
Быстро перебрав фотографии, она принялась более пристально их рассматривать. Самые ранние были сделаны в то время, когда братья Уиндзоры были еще совсем молодыми и вместе занимались изысканиями на нетронутых австралийских просторах. Черно-белые изображения запечатлели не знавшую обработки землю, скучную и не слишком живописную. Однако снятые на ее фоне мужчины улыбались, особенно когда рядом с ними оказывалась мисс Бриджет Маккуин.
Внимание Эрин привлек один снимок. На нем была изображена молоденькая Бриджет в платье по моде того времени. Она стояла на какой-то скале, окруженной чахлыми, странного вида деревцами и необычного вида камнями. Бриджет улыбалась озорной и даже, пожалуй, дерзкой улыбкой, глядя из-под длинных ресниц в объектив. Рядом с ней стоял мужчина с густыми прямыми бровями, лохматый, с выражением неприкрытого желания на лице. Он застыл, обернувшись в сторону женщины, распущенные волосы которой в момент съемки подхватил легкий бриз.
На оборотной стороне была надпись: «Кто-то любит ради серебра и злата, мы же любим по сердечному влечению». Почерк был аккуратный, красивый, даже элегантный и явно старомодный. Видимо, для многих членов семьи Уиндзоров были характерны хороший почерк и пристрастие к поэзии.
— Ну вот вроде бы и все, — сказал Коул. — Можно отправляться в путь-дорогу.
Он захлопнул капот «ровера», как бы поставив жирный восклицательный знак в конце своего заявления. Эрин сунула снимки в конверт и положила его в сумку с фотокамерами. Жара была удушливой. У Эрин было чувство, словно она вдыхает воздух через плотно прижатое ко рту несвежее банное полотенце.
А ведь была только весна, даже не лето. Эрин невольно задумалась о том, как же жарко в Дерби летом, когда солнце палит в полную силу.
Внутри «ровера» кресла раскалились. Жара усугублялась огромным количеством пыли, толстым слоем покрывавшей весь салон. Двигатель завелся с полуоборота. Эрин, усевшись, тотчас же стала обильно потеть.
— Ты был прав, — сказала она.
— В чем?
— Когда говорил о жаре. Тут ужасно потеешь, и ничего с этим не поделаешь.
Коул мрачно улыбнулся.
— Уж лучше бы я ошибся. В сухой сезон я просто ненавижу эту страну.
Когда «ровер» двинулся в путь, влетавший в раскрытые окна ветер несколько охладил Эрин. Через четверть часа жара и влажность уже не воспринимались как невыносимые, хотя и продолжали действовать Эрин на нервы. В зеркале заднего вида пропали последние дома Дерби, невзрачные здания, разбросанные по плоскому местному ландшафту как Бог на душу положит. Земля была абсолютно гладкая, и, насколько хватало глаз, ничто не нарушало этого ровного, плоского однообразия. Даже на горизонте не было видно каких-либо гор или хотя бы холмов. Чахлые деревца можно было пересчитать по пальцам. Если где и попадалась трава, она была редкой и росла клоками.
Рыжая, словно бы проржавевшая земля обступала деревья.
Не сразу, очень медленно Эрин привыкала к местным условиям.
Коул постоянно поглядывал в зеркало заднего вида. Хотя в такой зной вообще нельзя быть в чем-то уверенным, тем не менее Коулу подчас казалось, будто на приличном расстоянии их преследует какая-то машина. Поскольку никаких дорожных пересечений они еще не проезжали, это могло означать лишь то, что второй автомобиль движется из Дерби. При этой мысли Коул нахмурился, посмотрел в боковое зеркало и нажал на газ.
Тут и там у дороги начали появляться муравейники термитов. Иногда небольшие, иногда — громадные. Большинство термитников было приблизительно им по колено, с острым верхом. Самые большие достигали футов шести в высоту, с очень широким основанием. Эти внушительных размеров строения из красноватой земли казались миниатюрными соборами, которые кто-то вылепил из воска и выкрасил в цвет ржавчины, а затем испепеляющее солнце оплавило воск, и от былых построек остались лишь развалины.
Воздух был пропитан зноем и влажностью. Слева и справа от мчавшегося «ровера» простиралось голубоватое небо, такое же раскаленное солнцем и такое же влажное, как и все вокруг. За машиной поднимались тучи многоцветной пыли, от белой до черно-сизой. Эта полоса пыли, висевшая в воздухе, постепенно расползалась по сторонам, — и так же по небу ползли влекомые неведомой силой облака.
— Откуда здесь берутся облака? — поинтересовалась Эрин.
— С Индийского океана.
Эрин взялась за ворот майки и немного оттянула ее, рассчитывая хоть немного высушить покрывавший тело пот. Коул заметил ее движение и повернул к ней голову. Намокшая от пота майка прилипала к телу, рельефно обозначая грудь и острые бугорки сосков.
Соблазн просунуть руку в вырез майки был так велик, что Коул даже отвел взгляд — от греха подальше.
Под ослепительно яркими лучами солнца скорее угадывались, чем могли быть видны Коулу сполохи, сродни молниям, время от времени появлявшиеся позади «ровера». Но грома даже вдалеке слышно не было.
— А я думала, что сейчас тут сухой сезон, — сказала Эрин, повернувшись к Коулу.
— Так и есть.
— Тогда почему же идет дождь?
Коул неопределенно хмыкнул:
— Никакого дождя нет.
Эрин энергично сдула со своего лица непослушную прядь волос.
— Тут нет. Дождь идет в стороне.
— Погода нас дурачит. Вот когда наступит влажный сезон, ты поймешь, что такое местный дождь: облака неподвижно висят над головой, молнии сверкают от края до края, а сверху сплошной стеной льется вода.
— Должно быть, надоедает до чертиков. — Она вздохнула и опять оттянула майку от тела.
— Довольно тебе. Глядя на тебя, я начинаю думать о том, о чем в жару и думать-то немыслимо.
Она искоса взглянула на Коула. Понимающая улыбка приподняла уголки ее губ, лицо зарделось от воспоминаний.
— Так что перестань отвлекать меня, лучше сиди, смотри, изучай страну. — С этими словами он протянул Эрин карту. Впрочем, Коул улыбался.
Разложив карту у себя на коленях, наперекор влетавшему в окна со скоростью 60 миль в час ветру, она изредка отрывалась от нее и погладывала по сторонам дороги, где виднелись только низкорослые деревца и чахлая трава.
Через некоторое время после выезда из Дерби дорога раздваивалась: одна шла на север, другая уходила на восток. Между ними не было никаких дорог, соединявших обе автострады. Ведущая на север дорога была, в сущности, грунтовой. Она шла вдоль Кимберлийского плато и там же кончалась. Пространство, которое она прорезала, было почти пустынным, если не считать отдельных тут и там разбросанных ферм да нескольких горных разработок.
Когда они подъехали к развилке, Коул свернул на север, на Джибб-роуд. Из-под протекторов «ровера» поднялись тучи пыли.
— Я почему-то думала, что ферма Эйба ближе к той дороге, что ведет на восток, — сказала Эрин.
— Так оно и есть. Но ведь мы туристы и направляемся в Уинджану, не забыла? — Коул не счел нужным добавить, что на пыльной проселочной дороге было много проще замести следы, нежели на современной автостраде.
Эрин вновь углубилась в изучение карты. Получалось, что через каждые тридцать — пятьдесят километров от двух основных дорог ответвлялись какие-то проселки.
— А как называются эти проселочные дороги? — поинтересовалась Эрин. — На карте нет никаких обозначений, нет и нумерации.
— А у них нет ни названий, ни даже номеров. Большинство из них обрывается возле какой-нибудь фермы или горных разработок и никуда не ведут.
Впереди показалось облако пыли, привлекшее внимание Эрин. Из этого облака вдруг возник автомобиль. С того самого момента, как Эрин и Коул покинули Дерби, это был первый встречный автомобиль. У нее даже дыхание захватило при виде того, как две машины несутся лоб в лоб по узкой дороге, причем водители не намеревались уступать и до последнего старались не съезжать с накатанной полосы. Никто не сбавлял скорости. Эрин взглянула на спидометр: скорость, с которой машины шли на сближение, превышала сто двадцать миль в час.
Однако по какому-то таинственному сигналу, понятному обоим водителям, они разъехались в дюйме друг от друга. Встретившись взглядами, оба шофера подняли вверх указательные пальцы правой руки, отдавая тем самым должное ехавшему навстречу.
Так случилось раз, другой, третий. Когда третий автомобиль промчался мимо, оставив за собой тучи пыли, Эрин сказала:
— К этим гонкам еще нужно привыкнуть.
Коул улыбнулся и погладил Эрин по щеке. Но стоило ему посмотреть в зеркальце заднего вида, как улыбка сразу же исчезла с его лица.
— А почему у встречных машин круглая труба вместо переднего бампера? — поинтересовалась Эрин.
— Здешние водители называют это «бычьей перекладиной». В более отдало иных местах вместо «бычьей» говорят «кенгуровой». Почти на всех местных автомашинах есть подобная штуковина.
— А зачем она нужна?
— Это дешевле, чем обычный бампер, — объяснил он. — Бычья перекладина отбрасывает все, что встречается на пути машины. Ведь попади что под колесо, машина попросту может перевернуться.
— А что, собственно говоря, может попасть под машину? Ну, допустим, термитник, это я понимаю. А что еще?
Коул повернул голову в направлении темно-красных, цвета металлической ржавчины костлявых коров, улегшихся в куцей тени невысоких деревьев.
— Это кимберлийские короткорогие коровы.
— Уж очень они маленькие. Не крупнее среднего оленя, — сказала Эрин.
— Они достаточно велики, чтобы тебя убить. А кроме того, здесь водятся не только коровы. В этой стране совсем нет оград. Кого тут только не встретишь: и кенгуру, и диких лошадей, диких ослов и быков. И любое из этих животных вполне может попасть под колеса, допустим, нашего «ровера».
— И такое часто случается?
— Если колесишь по здешним дорогам по ночам, то рано или поздно налетишь на что-нибудь довольно крупное. — Коул опять взглянул в зеркало заднего вида и нахмурился. — И по той же самой причине я неизменно беру с собой в дорогу короткоствольный револьвер всякий раз, когда выезжаю из больших городов. Никогда нельзя быть уверенным, что после столкновения с твоей машиной животное непременно сдохнет. Особенно, если налетишь на быка.
Эрин вновь посмотрела на отдыхающих коров. Они были тошими, размером не крупнее пони и очень неопрятными на вид…
— Во-он там, это что же, бык?
— Может быть. Хотя, вообще-то говоря, местные быки немного другие. Их правильнее называть дикими водными быками.
Эрин с крайним удивлением посмотрела из окна на простиравшуюся по сторонам пустынную местность.
— Водные быки?!
— В окрестностях Дарвина выпадает до шестидесяти дюймов осадков в год. Причем в основном осадки приходятся на четыре самых дождливых месяца, так называемый сезон муссонов. Вот уж когда тут бывает настоящая мокредь.
— Это что же, по пятнадцать дюймов каждый месяц?!
— В январе и того больше. В остальные три месяца чуть меньше. Ты видела на карте множество пунктирных линий? В сезон муссонов все эти линии превращаются в настоящие реки, могучие, несущие всякий хлам. Едва ли не из каждой складки на поверхности земли начинает сочиться вода. Все броды делаются совершенно непроходимыми. А несколько построенных мостов оказываются под водой. Грунтовые дороги и подъездные пути к фермам становятся совершенно непролазными. — Коул скосил глаза и секунды три пристально смотрел в зеркало заднего вида. Лишь затем он заставил себя переключить внимание на дорогу.
— Если здесь выпадает столько дождей, почему бы не построить дамбы, плотины, чтобы круглый год не было недостатка в воде? — поинтересовалась Эрин. — Можно было бы по крайней мере орошать поля, увеличить плодородие земли, а сеном кормить коров. А то у них — сам видел — одна кожа да кости.
— Здесь слишком плоский рельеф почвы. Даже если вырыть огромный резервуар для воды, здешняя земля чрезвычайно рыхлая, и вода все равно просочится через верхний слой, а резервуар как был, так и останется сухим.
Разговаривая с Эрин, Коул все время украдкой посматривал в зеркало и незаметно поддавал газу, надеясь, что девушка ничего не замечает.
Эрин повернула голову и посмотрела на пустынный ландшафт за окнами автомобиля. Она попыталась вообразить, как день за днем здесь не переставая идет ливень.
— И куда же девается вся вода? — спросила она после некоторой паузы.
Нахмурившись, Коул опять глянул в зеркало заднего вида. Не оставалось никаких сомнений: кто-то все время следовал за ними по пятам, на одинаковом расстоянии от «ровера». Коул вновь был вынужден поднажать.
— Немного влаги испаряется, большая часть проходит в почву и, просачиваясь через подземные пласты, как через губку, в конечном итоге вливается в океан. Здесь в основном известняк или песчаник. Иногда в местах разломов известняка можно видеть сочащуюся воду. Это чистейшая вода, отфильтрованная за множество веков. На поверхности земли все идет своим чередом, и вода находит пути, чтобы просочиться в глубь земли. В результате возникают настоящие подземные реки, например, как в Карлсбадских пещерах в Нью-Мексико.
— И что же, ты полагаешь, нечто подобное имеется и в Кимберли и только и ждет пытливого исследователя, который обнаружит подземную реку подобно тому, как были обнаружены сокровища Эйба?
Коул расслышал охотничий азарт в голосе Эрин и постарался сдержать улыбку.
— Видишь ли, сразу очень трудно сказать, тем более что пещеры существуют, как правило, не более шести миллионов лет.
— Всего-навсего? Боже, давай уж тогда поедем побыстрее, чтобы успеть.
Он взглянул в простодушное лицо Эрин и против воли рассмеялся, несмотря на то, что в такую жару смеяться не очень-то хотелось.
— В масштабах человеческой жизни пещеры существуют вечно, но по сравнению с алмазами любая пещера — бабочка-однодневка. Те камни, что припрятаны у тебя на поясе, — это, пожалуй, самое древнее, что есть на Земле.
Эрин была поражена.
— Почему?
— Долго объяснять. — Коул глянул в зеркало.
— Так ведь и путь у нас тоже долгий, — с улыбкой напомнила она.
Увидев улыбку Эрин, Коул страстно захотел сейчас оказаться в любой другой точке земного шара, лишь бы только им ничто не угрожало. Сейчас он не чувствовал себя в безопасности. Всякий раз, когда Коул менял скорость движения, то же самое проделывала и преследовавшая их машина. Кто бы ни сидел в ней за рулем, в его планы не входило ни обгонять «ровер», ни отставать от него. Не исключено, что тот водитель лучше чувствовал себя на трассе, следуя за другим автомобилем. Но, может быть, причина была не столь безобидна.
Как бы там ни было, Коул ничего не мог поделать.
Оторваться или пропустить машину не удавалось. Была всего лишь одна дорога, и обе машины были обречены ехать по ней.
Глава 20
Жара не переставала удивлять Эрин. Она была очень признательна Коулу, настоявшему, чтобы их гардероб состоял главным образом из шортов, просторных маек, легкого белья и удобных шляп. Единственной уступкой приверженности Эрин к европейской одежде были носки и мощные, на толстой подошве, ботинки-вездеходы. Широкополая панама Эрин выглядела так, словно была изготовлена из больших капустных листьев. Солнцезащитные очки и яркий нейлоновый рюкзак, стоявший сейчас у ее ног, — все было совсем новым, прямо с иголочки. Даже лежавший в дорожной сумке канадский паспорт и тот был новехоньким. Во всяком случае, так считала Эрин, хотя документ имел вид бывшего в употреблении. Паспорта ей и себе раздобыл Коул, как только они приехали в Перт. Мистер и миссис Дэниэл Маркхэм из Нанаимо, Британская Колумбия.
Для Эрин нашлось даже подержанное, хотя и вполне добротное, золотое обручальное кольцо. На кольце стояло имя ее матери: Эрин чувствовала некоторую неловкость при мысли, что у нее на пальце материнское кольцо. Вместе с паспортами явились также и семейные фотографии, в том числе фото бабушки Эрин — Бриджет Маккуин Уиндзор.
Имелась еще записка от отца, где он написал «Вот и все, что я раздобыл. Только это и сохранилось с тех пор, как мой отец жил в Австралии. Будь осторожна, Эрин. Любящий тебя папа».
Золотое кольцо тускло поблескивало в лучах тропического солнца, напоминая Эрин о фотографиях, лежащих сейчас в рюкзаке. Она порылась в нем и достала конверт.
Быстро перебрав фотографии, она принялась более пристально их рассматривать. Самые ранние были сделаны в то время, когда братья Уиндзоры были еще совсем молодыми и вместе занимались изысканиями на нетронутых австралийских просторах. Черно-белые изображения запечатлели не знавшую обработки землю, скучную и не слишком живописную. Однако снятые на ее фоне мужчины улыбались, особенно когда рядом с ними оказывалась мисс Бриджет Маккуин.
Внимание Эрин привлек один снимок. На нем была изображена молоденькая Бриджет в платье по моде того времени. Она стояла на какой-то скале, окруженной чахлыми, странного вида деревцами и необычного вида камнями. Бриджет улыбалась озорной и даже, пожалуй, дерзкой улыбкой, глядя из-под длинных ресниц в объектив. Рядом с ней стоял мужчина с густыми прямыми бровями, лохматый, с выражением неприкрытого желания на лице. Он застыл, обернувшись в сторону женщины, распущенные волосы которой в момент съемки подхватил легкий бриз.
На оборотной стороне была надпись: «Кто-то любит ради серебра и злата, мы же любим по сердечному влечению». Почерк был аккуратный, красивый, даже элегантный и явно старомодный. Видимо, для многих членов семьи Уиндзоров были характерны хороший почерк и пристрастие к поэзии.
— Ну вот вроде бы и все, — сказал Коул. — Можно отправляться в путь-дорогу.
Он захлопнул капот «ровера», как бы поставив жирный восклицательный знак в конце своего заявления. Эрин сунула снимки в конверт и положила его в сумку с фотокамерами. Жара была удушливой. У Эрин было чувство, словно она вдыхает воздух через плотно прижатое ко рту несвежее банное полотенце.
А ведь была только весна, даже не лето. Эрин невольно задумалась о том, как же жарко в Дерби летом, когда солнце палит в полную силу.
Внутри «ровера» кресла раскалились. Жара усугублялась огромным количеством пыли, толстым слоем покрывавшей весь салон. Двигатель завелся с полуоборота. Эрин, усевшись, тотчас же стала обильно потеть.
— Ты был прав, — сказала она.
— В чем?
— Когда говорил о жаре. Тут ужасно потеешь, и ничего с этим не поделаешь.
Коул мрачно улыбнулся.
— Уж лучше бы я ошибся. В сухой сезон я просто ненавижу эту страну.
Когда «ровер» двинулся в путь, влетавший в раскрытые окна ветер несколько охладил Эрин. Через четверть часа жара и влажность уже не воспринимались как невыносимые, хотя и продолжали действовать Эрин на нервы. В зеркале заднего вида пропали последние дома Дерби, невзрачные здания, разбросанные по плоскому местному ландшафту как Бог на душу положит. Земля была абсолютно гладкая, и, насколько хватало глаз, ничто не нарушало этого ровного, плоского однообразия. Даже на горизонте не было видно каких-либо гор или хотя бы холмов. Чахлые деревца можно было пересчитать по пальцам. Если где и попадалась трава, она была редкой и росла клоками.
Рыжая, словно бы проржавевшая земля обступала деревья.
Не сразу, очень медленно Эрин привыкала к местным условиям.
Коул постоянно поглядывал в зеркало заднего вида. Хотя в такой зной вообще нельзя быть в чем-то уверенным, тем не менее Коулу подчас казалось, будто на приличном расстоянии их преследует какая-то машина. Поскольку никаких дорожных пересечений они еще не проезжали, это могло означать лишь то, что второй автомобиль движется из Дерби. При этой мысли Коул нахмурился, посмотрел в боковое зеркало и нажал на газ.
Тут и там у дороги начали появляться муравейники термитов. Иногда небольшие, иногда — громадные. Большинство термитников было приблизительно им по колено, с острым верхом. Самые большие достигали футов шести в высоту, с очень широким основанием. Эти внушительных размеров строения из красноватой земли казались миниатюрными соборами, которые кто-то вылепил из воска и выкрасил в цвет ржавчины, а затем испепеляющее солнце оплавило воск, и от былых построек остались лишь развалины.
Воздух был пропитан зноем и влажностью. Слева и справа от мчавшегося «ровера» простиралось голубоватое небо, такое же раскаленное солнцем и такое же влажное, как и все вокруг. За машиной поднимались тучи многоцветной пыли, от белой до черно-сизой. Эта полоса пыли, висевшая в воздухе, постепенно расползалась по сторонам, — и так же по небу ползли влекомые неведомой силой облака.
— Откуда здесь берутся облака? — поинтересовалась Эрин.
— С Индийского океана.
Эрин взялась за ворот майки и немного оттянула ее, рассчитывая хоть немного высушить покрывавший тело пот. Коул заметил ее движение и повернул к ней голову. Намокшая от пота майка прилипала к телу, рельефно обозначая грудь и острые бугорки сосков.
Соблазн просунуть руку в вырез майки был так велик, что Коул даже отвел взгляд — от греха подальше.
Под ослепительно яркими лучами солнца скорее угадывались, чем могли быть видны Коулу сполохи, сродни молниям, время от времени появлявшиеся позади «ровера». Но грома даже вдалеке слышно не было.
— А я думала, что сейчас тут сухой сезон, — сказала Эрин, повернувшись к Коулу.
— Так и есть.
— Тогда почему же идет дождь?
Коул неопределенно хмыкнул:
— Никакого дождя нет.
Эрин энергично сдула со своего лица непослушную прядь волос.
— Тут нет. Дождь идет в стороне.
— Погода нас дурачит. Вот когда наступит влажный сезон, ты поймешь, что такое местный дождь: облака неподвижно висят над головой, молнии сверкают от края до края, а сверху сплошной стеной льется вода.
— Должно быть, надоедает до чертиков. — Она вздохнула и опять оттянула майку от тела.
— Довольно тебе. Глядя на тебя, я начинаю думать о том, о чем в жару и думать-то немыслимо.
Она искоса взглянула на Коула. Понимающая улыбка приподняла уголки ее губ, лицо зарделось от воспоминаний.
— Так что перестань отвлекать меня, лучше сиди, смотри, изучай страну. — С этими словами он протянул Эрин карту. Впрочем, Коул улыбался.
Разложив карту у себя на коленях, наперекор влетавшему в окна со скоростью 60 миль в час ветру, она изредка отрывалась от нее и погладывала по сторонам дороги, где виднелись только низкорослые деревца и чахлая трава.
Через некоторое время после выезда из Дерби дорога раздваивалась: одна шла на север, другая уходила на восток. Между ними не было никаких дорог, соединявших обе автострады. Ведущая на север дорога была, в сущности, грунтовой. Она шла вдоль Кимберлийского плато и там же кончалась. Пространство, которое она прорезала, было почти пустынным, если не считать отдельных тут и там разбросанных ферм да нескольких горных разработок.
Когда они подъехали к развилке, Коул свернул на север, на Джибб-роуд. Из-под протекторов «ровера» поднялись тучи пыли.
— Я почему-то думала, что ферма Эйба ближе к той дороге, что ведет на восток, — сказала Эрин.
— Так оно и есть. Но ведь мы туристы и направляемся в Уинджану, не забыла? — Коул не счел нужным добавить, что на пыльной проселочной дороге было много проще замести следы, нежели на современной автостраде.
Эрин вновь углубилась в изучение карты. Получалось, что через каждые тридцать — пятьдесят километров от двух основных дорог ответвлялись какие-то проселки.
— А как называются эти проселочные дороги? — поинтересовалась Эрин. — На карте нет никаких обозначений, нет и нумерации.
— А у них нет ни названий, ни даже номеров. Большинство из них обрывается возле какой-нибудь фермы или горных разработок и никуда не ведут.
Впереди показалось облако пыли, привлекшее внимание Эрин. Из этого облака вдруг возник автомобиль. С того самого момента, как Эрин и Коул покинули Дерби, это был первый встречный автомобиль. У нее даже дыхание захватило при виде того, как две машины несутся лоб в лоб по узкой дороге, причем водители не намеревались уступать и до последнего старались не съезжать с накатанной полосы. Никто не сбавлял скорости. Эрин взглянула на спидометр: скорость, с которой машины шли на сближение, превышала сто двадцать миль в час.
Однако по какому-то таинственному сигналу, понятному обоим водителям, они разъехались в дюйме друг от друга. Встретившись взглядами, оба шофера подняли вверх указательные пальцы правой руки, отдавая тем самым должное ехавшему навстречу.
Так случилось раз, другой, третий. Когда третий автомобиль промчался мимо, оставив за собой тучи пыли, Эрин сказала:
— К этим гонкам еще нужно привыкнуть.
Коул улыбнулся и погладил Эрин по щеке. Но стоило ему посмотреть в зеркальце заднего вида, как улыбка сразу же исчезла с его лица.
— А почему у встречных машин круглая труба вместо переднего бампера? — поинтересовалась Эрин.
— Здешние водители называют это «бычьей перекладиной». В более отдало иных местах вместо «бычьей» говорят «кенгуровой». Почти на всех местных автомашинах есть подобная штуковина.
— А зачем она нужна?
— Это дешевле, чем обычный бампер, — объяснил он. — Бычья перекладина отбрасывает все, что встречается на пути машины. Ведь попади что под колесо, машина попросту может перевернуться.
— А что, собственно говоря, может попасть под машину? Ну, допустим, термитник, это я понимаю. А что еще?
Коул повернул голову в направлении темно-красных, цвета металлической ржавчины костлявых коров, улегшихся в куцей тени невысоких деревьев.
— Это кимберлийские короткорогие коровы.
— Уж очень они маленькие. Не крупнее среднего оленя, — сказала Эрин.
— Они достаточно велики, чтобы тебя убить. А кроме того, здесь водятся не только коровы. В этой стране совсем нет оград. Кого тут только не встретишь: и кенгуру, и диких лошадей, диких ослов и быков. И любое из этих животных вполне может попасть под колеса, допустим, нашего «ровера».
— И такое часто случается?
— Если колесишь по здешним дорогам по ночам, то рано или поздно налетишь на что-нибудь довольно крупное. — Коул опять взглянул в зеркало заднего вида и нахмурился. — И по той же самой причине я неизменно беру с собой в дорогу короткоствольный револьвер всякий раз, когда выезжаю из больших городов. Никогда нельзя быть уверенным, что после столкновения с твоей машиной животное непременно сдохнет. Особенно, если налетишь на быка.
Эрин вновь посмотрела на отдыхающих коров. Они были тошими, размером не крупнее пони и очень неопрятными на вид…
— Во-он там, это что же, бык?
— Может быть. Хотя, вообще-то говоря, местные быки немного другие. Их правильнее называть дикими водными быками.
Эрин с крайним удивлением посмотрела из окна на простиравшуюся по сторонам пустынную местность.
— Водные быки?!
— В окрестностях Дарвина выпадает до шестидесяти дюймов осадков в год. Причем в основном осадки приходятся на четыре самых дождливых месяца, так называемый сезон муссонов. Вот уж когда тут бывает настоящая мокредь.
— Это что же, по пятнадцать дюймов каждый месяц?!
— В январе и того больше. В остальные три месяца чуть меньше. Ты видела на карте множество пунктирных линий? В сезон муссонов все эти линии превращаются в настоящие реки, могучие, несущие всякий хлам. Едва ли не из каждой складки на поверхности земли начинает сочиться вода. Все броды делаются совершенно непроходимыми. А несколько построенных мостов оказываются под водой. Грунтовые дороги и подъездные пути к фермам становятся совершенно непролазными. — Коул скосил глаза и секунды три пристально смотрел в зеркало заднего вида. Лишь затем он заставил себя переключить внимание на дорогу.
— Если здесь выпадает столько дождей, почему бы не построить дамбы, плотины, чтобы круглый год не было недостатка в воде? — поинтересовалась Эрин. — Можно было бы по крайней мере орошать поля, увеличить плодородие земли, а сеном кормить коров. А то у них — сам видел — одна кожа да кости.
— Здесь слишком плоский рельеф почвы. Даже если вырыть огромный резервуар для воды, здешняя земля чрезвычайно рыхлая, и вода все равно просочится через верхний слой, а резервуар как был, так и останется сухим.
Разговаривая с Эрин, Коул все время украдкой посматривал в зеркало и незаметно поддавал газу, надеясь, что девушка ничего не замечает.
Эрин повернула голову и посмотрела на пустынный ландшафт за окнами автомобиля. Она попыталась вообразить, как день за днем здесь не переставая идет ливень.
— И куда же девается вся вода? — спросила она после некоторой паузы.
Нахмурившись, Коул опять глянул в зеркало заднего вида. Не оставалось никаких сомнений: кто-то все время следовал за ними по пятам, на одинаковом расстоянии от «ровера». Коул вновь был вынужден поднажать.
— Немного влаги испаряется, большая часть проходит в почву и, просачиваясь через подземные пласты, как через губку, в конечном итоге вливается в океан. Здесь в основном известняк или песчаник. Иногда в местах разломов известняка можно видеть сочащуюся воду. Это чистейшая вода, отфильтрованная за множество веков. На поверхности земли все идет своим чередом, и вода находит пути, чтобы просочиться в глубь земли. В результате возникают настоящие подземные реки, например, как в Карлсбадских пещерах в Нью-Мексико.
— И что же, ты полагаешь, нечто подобное имеется и в Кимберли и только и ждет пытливого исследователя, который обнаружит подземную реку подобно тому, как были обнаружены сокровища Эйба?
Коул расслышал охотничий азарт в голосе Эрин и постарался сдержать улыбку.
— Видишь ли, сразу очень трудно сказать, тем более что пещеры существуют, как правило, не более шести миллионов лет.
— Всего-навсего? Боже, давай уж тогда поедем побыстрее, чтобы успеть.
Он взглянул в простодушное лицо Эрин и против воли рассмеялся, несмотря на то, что в такую жару смеяться не очень-то хотелось.
— В масштабах человеческой жизни пещеры существуют вечно, но по сравнению с алмазами любая пещера — бабочка-однодневка. Те камни, что припрятаны у тебя на поясе, — это, пожалуй, самое древнее, что есть на Земле.
Эрин была поражена.
— Почему?
— Долго объяснять. — Коул глянул в зеркало.
— Так ведь и путь у нас тоже долгий, — с улыбкой напомнила она.
Увидев улыбку Эрин, Коул страстно захотел сейчас оказаться в любой другой точке земного шара, лишь бы только им ничто не угрожало. Сейчас он не чувствовал себя в безопасности. Всякий раз, когда Коул менял скорость движения, то же самое проделывала и преследовавшая их машина. Кто бы ни сидел в ней за рулем, в его планы не входило ни обгонять «ровер», ни отставать от него. Не исключено, что тот водитель лучше чувствовал себя на трассе, следуя за другим автомобилем. Но, может быть, причина была не столь безобидна.
Как бы там ни было, Коул ничего не мог поделать.
Оторваться или пропустить машину не удавалось. Была всего лишь одна дорога, и обе машины были обречены ехать по ней.
Глава 20
Коул посмотрел в зеркало, затем глянул на Эрин, не заметила ли она чего-нибудь. Но нет, кажется, девушка ни о чем не догадывалась.
Постепенно, почти незаметно местность за окном изменилась. Коул знал, что через несколько минут покажутся пологие, вытянутые вдоль дороги холмы и она разделится надвое. Одно из ответвлений уйдет в сторону Уинджана-Гордж, другое — к заштатному поселку на Джибб-роуд. Если пыльное облако свернет в сторону Джибб-роуд — значит, все прекрасно. Если же пыльный шлейф последует за ними к Уинджана-Гордж — тогда совсем иное дело.
— Коул…
Он оторвался от зеркала заднего вида.
— Да?
— Скажи, а как алмазы попадают в вулканы?
— Говорят, алмазы выкристаллизовываются из расплавленной магмы в процессе ее остывания, — сказал Коул. Его голос звучал спокойно, ничем не выдавая внутреннего напряжения, с которым он свернул на дорогу, ведущую к Уинджана-Гордж. — В вулкане создается чудовищно высокая температура. Алмазы тают, точно льдинки в горячем кофе.
Он украдкой взглянул, не смотрит ли Эрин в боковое зеркало. Нет, она смотрела на Коула. Ее большие восхитительно-зеленые глаза были полны внимания, кроме него, она никого и ничего не замечала. В том числе и тянущийся за «ровером» пыльный шлейф.
У первого за пятьдесят миль дорожного знака на развилке Коул свернул на дорогу, ведущую вправо.
— По моему мнению, — продолжал Коул, — где-то очень глубоко под землей есть особая алмазная зона. На такой глубине температура могла бы расплавить металл, и там самые прочные скальные породы тают, словно воск в лучах жаркого солнца. Температура и давление достигают там чудовищных величин. С тех пор, как четыре миллиарда лет назад наша планета стала остывать, алмазы как бы выдавливаются из недр на поверхность.
Машинально Эрин потрогала рукой матерчатый пояс, где были спрятаны двенадцать древнейших кристаллических кусочков материи.
— Когда Земля остыла до определенного предела, — сказал Коул, — условия для образования алмазов исчезли, причем навсегда. Но ранее образовавшиеся алмазы остались, образуя как бы тончайшую вуаль на внутренней стороне нашей планеты.
— Каким же образом алмазы поднимаются на поверхность, что мы в состоянии находить их?
— Время от времени земляная кора трескается, и тогда происходит локальный выброс магмы. Магма, поднимаясь, проходит через алмазную зону, причем проходит так быстро и создает при этом такое мощное давление, что алмазы не успевают растаять. А порода вокруг них начинает охлаждаться. Хотя в большинстве случаев алмазы как раз тают. При том, что только одна из примерно двадцати трубок содержит алмазы.
Эрин сидела молча, пытаясь представить драгоценный наряд Земли, которому миллионы лет и который возник едва ли не одновременно с образованием планеты.
— Надо же! — воскликнула наконец она. Коул оторвался от зеркала.
— Это ты про алмазы, которые навсегда потеряны для людей?
— Я про то, что алмазы с таким трудом выживают, их так тяжело добывать — а потом они украшают грудь какой-нибудь драной кошки.
Коул улыбнулся, что вообще с ним случалось крайне редко. Улыбка получилась жалкой. Облако пыли за вторым автомобилем свернуло на Уинджанскую дорогу.
Выругавшись про себя, Коул принялся рыться в своем рюкзаке, брошенном на заднее сиденье. Некоторое время он так и ехал: одна рука на руле, другая — за спиной.
— Может, помочь? — спросила Эрин.
— Скорее обувайся, — сказал Коул. — Потом ты порулишь, а я тем временем обуюсь.
Эрин только взглянула на него и не задала ни единого вопроса. Она быстро обулась, затем села за руль, дав Коулу возможность сделать то же самое, — «ровер» несколько притормозил.
— Спасибо, — сказал Коул, вновь садясь за руль, но не спеша при этом набрать прежнюю скорость. — Возьми бинокль и посмотри, нет ли кого позади нас.
Эрин подкрутила винт регулировки резкости и принялась внимательно изучать дорогу позади «ровера».
— Да, вижу, за нами идет какая-то белая машина.
— Догоняет нас?
Несколько секунд она вглядывалась назад, затем уверенно ответила:
— Нет.
Коул выругался сквозь стиснутые зубы.
— В чем дело, Коул?
Он крепче стиснул руками руль.
— Нас преследуют из самого Дерби. Парень, что едет сзади, по-моему, далеко не простак: мы поднажмем — и он поддаст газку. Мы чуть притормозим — притормаживает и он. Не видишь, сколько человек в машине?
— Она далеко, да и видимость плохая, чтобы сосчитать.
Коул сунул руку под сиденье, вытащил короткоствольный револьвер и передал его Эрин.
— Когда-нибудь доводилось держать в руках такую штуку?
— Все бывало.
— Вот и прекрасно. Пусть будет под рукой. Может, им не придется воспользоваться, но все равно, пусть лежит.
— Что будем делать?
— Жать на газ, пока есть такая возможность.
Не добавив ничего к своим словам, Коул заставил машину подпрыгнуть на ухабе, затем надавил на газ с такой силой, что педаль ушла в пол, где и осталась. Машина резко увеличила скорость, мотор взревел во весь голос. Стрелка спидометра быстро одолела оставшуюся часть циферблата и застыла на отметке сто тридцать километров в час.
Эрин старалась не думать, что в этой стране без ограждений на дороге можно встретить какое угодно зверье.
Красноватая, цвета металлической окалины дорога убегала под колеса «ровера». Стремительно вращавшиеся колеса автомобиля легко оттолкнулись, подкинули вверх машину, перелетевшую через небольшую лощину, и после приземления она опять помчалась вперед. Дорога шла под уклон, что позволило Коулу несколько снизить скорость. Впрочем, даже и сейчас он сильно давил на газ и постоянно следил за показаниями температуры двигателя и давления в маслопроводе. Он старался объезжать встречавшиеся на пути ухабы и рытвины. Вместе с тем Коул озирался по сторонам, чтобы случайно не налететь на какое-нибудь дикое животное.
Когда «ровер» подпрыгнул еще на одном ухабе, в зеркале заднего вида уже не было видно клубов пыли из-под преследовавшей их автомашины. Коул вновь до предела утопил педаль газа, безжалостно выжимая из «ровера» все, на что был способен автомобиль. Вскоре дорога начала стремительно сужаться. Колея была глубокой, а обочина выглядела так, будто ее густо посыпали смесью ржавчины и песка. Дорога петляла между низкими деревьями и островками травы. После бесконечных поворотов Джибб-роуд полностью исчезла из вида.
Эрин сжимала в руке револьвер. Подобно Коулу, она время от времени смотрела на приборную доску.
— Сколько еще «ровер» выдержит подобную гонку? — поинтересовалась она.
— Недолго. Уверен, что и тот парень отлично понимает это. Похоже, он играет с нами в «кошки-мышки».
— Что же нам делать?
Коул невесело усмехнулся.
— А что делать мышке?
— Вдруг все это лишь простое совпадение, и он вовсе не преследует нас?
— В таком случае я побрею ноги и буду носить пачку, как балерина.
«Ровер» в очередной раз подпрыгнул на дорожном ухабе. Эрин крепко обняла себя за плечи, пытаясь хоть как-то воспротивиться сильной тряске на ужасной дороге. В ней крепла уверенность, что всякий последующий прыжок может оказаться последним и автомобиль попросту развалится, однако всякий раз Коулу каким-то чудом удавалось продолжать путь. «Ровер» ловко перепрыгивал через выбоины и мягко скользил по песку.
На протяжении многих километров только рев двигателя «ровера» нарушал тишину. Эрин с растущим беспокойством следила за показаниями температуры воды в радиаторе.
— Коул, — сказала она наконец, — мотор перегрелся.
— Знаю. Если возле Уинджаны сейчас есть туристы или изыскатели, мы пристанем к ним, как банный лист. Убивать людей несложно. Куда сложнее убить и при этом не быть пойманным, особенно если один из трупов принадлежит дочери высокопоставленного сотрудника ЦРУ. Конмин вовсе не заинтересован в свидетелях.
Коул поглядывал на показатель температуры охлаждающей жидкости двигателя, одновременно изучая окрестности.
Нигде нельзя было укрыть «ровер». Миновав открытую местность с редкими и разбросанными деревьями, машина выехала на песок былого речного русла. За ним возвышался каменный гребень. После того, как они столько времени ехали по совершенно ровной местности, известняковый холм казался миражом. Этот известняк прорезало русло Леннард-ривер. Самой реки видно не было, однако о ее присутствии свидетельствовал разлом в каменном массиве.
— Нет ли впереди других машин? — спросил Коул, направляя «ровер» к узкому ущелью.
Постепенно, почти незаметно местность за окном изменилась. Коул знал, что через несколько минут покажутся пологие, вытянутые вдоль дороги холмы и она разделится надвое. Одно из ответвлений уйдет в сторону Уинджана-Гордж, другое — к заштатному поселку на Джибб-роуд. Если пыльное облако свернет в сторону Джибб-роуд — значит, все прекрасно. Если же пыльный шлейф последует за ними к Уинджана-Гордж — тогда совсем иное дело.
— Коул…
Он оторвался от зеркала заднего вида.
— Да?
— Скажи, а как алмазы попадают в вулканы?
— Говорят, алмазы выкристаллизовываются из расплавленной магмы в процессе ее остывания, — сказал Коул. Его голос звучал спокойно, ничем не выдавая внутреннего напряжения, с которым он свернул на дорогу, ведущую к Уинджана-Гордж. — В вулкане создается чудовищно высокая температура. Алмазы тают, точно льдинки в горячем кофе.
Он украдкой взглянул, не смотрит ли Эрин в боковое зеркало. Нет, она смотрела на Коула. Ее большие восхитительно-зеленые глаза были полны внимания, кроме него, она никого и ничего не замечала. В том числе и тянущийся за «ровером» пыльный шлейф.
У первого за пятьдесят миль дорожного знака на развилке Коул свернул на дорогу, ведущую вправо.
— По моему мнению, — продолжал Коул, — где-то очень глубоко под землей есть особая алмазная зона. На такой глубине температура могла бы расплавить металл, и там самые прочные скальные породы тают, словно воск в лучах жаркого солнца. Температура и давление достигают там чудовищных величин. С тех пор, как четыре миллиарда лет назад наша планета стала остывать, алмазы как бы выдавливаются из недр на поверхность.
Машинально Эрин потрогала рукой матерчатый пояс, где были спрятаны двенадцать древнейших кристаллических кусочков материи.
— Когда Земля остыла до определенного предела, — сказал Коул, — условия для образования алмазов исчезли, причем навсегда. Но ранее образовавшиеся алмазы остались, образуя как бы тончайшую вуаль на внутренней стороне нашей планеты.
— Каким же образом алмазы поднимаются на поверхность, что мы в состоянии находить их?
— Время от времени земляная кора трескается, и тогда происходит локальный выброс магмы. Магма, поднимаясь, проходит через алмазную зону, причем проходит так быстро и создает при этом такое мощное давление, что алмазы не успевают растаять. А порода вокруг них начинает охлаждаться. Хотя в большинстве случаев алмазы как раз тают. При том, что только одна из примерно двадцати трубок содержит алмазы.
Эрин сидела молча, пытаясь представить драгоценный наряд Земли, которому миллионы лет и который возник едва ли не одновременно с образованием планеты.
— Надо же! — воскликнула наконец она. Коул оторвался от зеркала.
— Это ты про алмазы, которые навсегда потеряны для людей?
— Я про то, что алмазы с таким трудом выживают, их так тяжело добывать — а потом они украшают грудь какой-нибудь драной кошки.
Коул улыбнулся, что вообще с ним случалось крайне редко. Улыбка получилась жалкой. Облако пыли за вторым автомобилем свернуло на Уинджанскую дорогу.
Выругавшись про себя, Коул принялся рыться в своем рюкзаке, брошенном на заднее сиденье. Некоторое время он так и ехал: одна рука на руле, другая — за спиной.
— Может, помочь? — спросила Эрин.
— Скорее обувайся, — сказал Коул. — Потом ты порулишь, а я тем временем обуюсь.
Эрин только взглянула на него и не задала ни единого вопроса. Она быстро обулась, затем села за руль, дав Коулу возможность сделать то же самое, — «ровер» несколько притормозил.
— Спасибо, — сказал Коул, вновь садясь за руль, но не спеша при этом набрать прежнюю скорость. — Возьми бинокль и посмотри, нет ли кого позади нас.
Эрин подкрутила винт регулировки резкости и принялась внимательно изучать дорогу позади «ровера».
— Да, вижу, за нами идет какая-то белая машина.
— Догоняет нас?
Несколько секунд она вглядывалась назад, затем уверенно ответила:
— Нет.
Коул выругался сквозь стиснутые зубы.
— В чем дело, Коул?
Он крепче стиснул руками руль.
— Нас преследуют из самого Дерби. Парень, что едет сзади, по-моему, далеко не простак: мы поднажмем — и он поддаст газку. Мы чуть притормозим — притормаживает и он. Не видишь, сколько человек в машине?
— Она далеко, да и видимость плохая, чтобы сосчитать.
Коул сунул руку под сиденье, вытащил короткоствольный револьвер и передал его Эрин.
— Когда-нибудь доводилось держать в руках такую штуку?
— Все бывало.
— Вот и прекрасно. Пусть будет под рукой. Может, им не придется воспользоваться, но все равно, пусть лежит.
— Что будем делать?
— Жать на газ, пока есть такая возможность.
Не добавив ничего к своим словам, Коул заставил машину подпрыгнуть на ухабе, затем надавил на газ с такой силой, что педаль ушла в пол, где и осталась. Машина резко увеличила скорость, мотор взревел во весь голос. Стрелка спидометра быстро одолела оставшуюся часть циферблата и застыла на отметке сто тридцать километров в час.
Эрин старалась не думать, что в этой стране без ограждений на дороге можно встретить какое угодно зверье.
Красноватая, цвета металлической окалины дорога убегала под колеса «ровера». Стремительно вращавшиеся колеса автомобиля легко оттолкнулись, подкинули вверх машину, перелетевшую через небольшую лощину, и после приземления она опять помчалась вперед. Дорога шла под уклон, что позволило Коулу несколько снизить скорость. Впрочем, даже и сейчас он сильно давил на газ и постоянно следил за показаниями температуры двигателя и давления в маслопроводе. Он старался объезжать встречавшиеся на пути ухабы и рытвины. Вместе с тем Коул озирался по сторонам, чтобы случайно не налететь на какое-нибудь дикое животное.
Когда «ровер» подпрыгнул еще на одном ухабе, в зеркале заднего вида уже не было видно клубов пыли из-под преследовавшей их автомашины. Коул вновь до предела утопил педаль газа, безжалостно выжимая из «ровера» все, на что был способен автомобиль. Вскоре дорога начала стремительно сужаться. Колея была глубокой, а обочина выглядела так, будто ее густо посыпали смесью ржавчины и песка. Дорога петляла между низкими деревьями и островками травы. После бесконечных поворотов Джибб-роуд полностью исчезла из вида.
Эрин сжимала в руке револьвер. Подобно Коулу, она время от времени смотрела на приборную доску.
— Сколько еще «ровер» выдержит подобную гонку? — поинтересовалась она.
— Недолго. Уверен, что и тот парень отлично понимает это. Похоже, он играет с нами в «кошки-мышки».
— Что же нам делать?
Коул невесело усмехнулся.
— А что делать мышке?
— Вдруг все это лишь простое совпадение, и он вовсе не преследует нас?
— В таком случае я побрею ноги и буду носить пачку, как балерина.
«Ровер» в очередной раз подпрыгнул на дорожном ухабе. Эрин крепко обняла себя за плечи, пытаясь хоть как-то воспротивиться сильной тряске на ужасной дороге. В ней крепла уверенность, что всякий последующий прыжок может оказаться последним и автомобиль попросту развалится, однако всякий раз Коулу каким-то чудом удавалось продолжать путь. «Ровер» ловко перепрыгивал через выбоины и мягко скользил по песку.
На протяжении многих километров только рев двигателя «ровера» нарушал тишину. Эрин с растущим беспокойством следила за показаниями температуры воды в радиаторе.
— Коул, — сказала она наконец, — мотор перегрелся.
— Знаю. Если возле Уинджаны сейчас есть туристы или изыскатели, мы пристанем к ним, как банный лист. Убивать людей несложно. Куда сложнее убить и при этом не быть пойманным, особенно если один из трупов принадлежит дочери высокопоставленного сотрудника ЦРУ. Конмин вовсе не заинтересован в свидетелях.
Коул поглядывал на показатель температуры охлаждающей жидкости двигателя, одновременно изучая окрестности.
Нигде нельзя было укрыть «ровер». Миновав открытую местность с редкими и разбросанными деревьями, машина выехала на песок былого речного русла. За ним возвышался каменный гребень. После того, как они столько времени ехали по совершенно ровной местности, известняковый холм казался миражом. Этот известняк прорезало русло Леннард-ривер. Самой реки видно не было, однако о ее присутствии свидетельствовал разлом в каменном массиве.
— Нет ли впереди других машин? — спросил Коул, направляя «ровер» к узкому ущелью.