Страница:
— А где их жилища?
— В сухой сезон они спят под открытым небом. С началом дождей аборигены прячутся под каменными навесами. Те же, кто живет в резервациях, в прямом смысле получают крышу над головой: правительство строит им дома.
Вертолет летел вдоль северной границы обширных прямоугольных владений Эйба. Они уже давно находились в воздухе, но не облетели еще и половины его земель. Чем дальше, тем больше удивляли Эрин размеры фермы. Она подумала о том, каких чудовищных усилий потребует эта земля от того, кто решится на ней хозяйствовать.
Эрин медленно, но верно падала духом. Несмотря на все, что ей говорили, она до самого последнего момента не принимала близко к сердцу предупреждения о том, что здешний климат весьма коварен, не менее коварен, чем климат Аляски. Ей трудно было поверить в то, что обработка небольшого клочка земли под названием «Ферма Уиндзора» потребует неимоверных затрат человеческих сил.
Эрин не понимала, какой иссохшей была вся земля, как негостеприимна встречала она любого желавшего поселиться в этих краях. На Аляске, например, был океан, реки, кишащие лососем и дававшие обильную пищу местным жителям. Здесь же, на Кимберлийском плато, не было ни океана, ни настоящих больших рек. Не паслись стада кочующих с места на место животных, не летали стаи годных в пишу птиц. Не было и богатой флоры с разнообразными ягодами и съедобными плодами.
Но самое главное, на плато не было постоянных источников питьевой воды.
Чем дальше наблюдала Эрин за расстилавшейся внизу фермой Уиндзора, тем больше приходила в уныние. Она поняла, что была слишком наивна.
— Господи Боже мой, — воскликнула она. — Как вообще люди могут жить в этих краях?
— Если соблюдать осторожность, то жить можно.
Она недоуменно покачала головой.
— Все не так трагично, как может показаться поначалу, — заметил Коул. — Тут есть небольшие ручьи с пресной водой, а также большие змеи, которых можно употреблять в пишу.
Эрин с горечью усмехнулась.
— Когда ты объяснил мне, что до прихода сюда белых древняя культура аборигенов оставалась практически нетронутой, я тебе не верила. А теперь верю безусловно.
Он с некоторым удивлением взглянул на нее.
— Когда ты рассказывал, что австралийские аборигены в течение сорока тысяч лет топтали землю, в недрах которой находились громадные залежи железной руды, но не умудрились открыть железа, я спрашивала: «Как же так?» Когда ты говорил, что они буквально ходили по золоту, но так и не научились делать золотых украшений или статуэток, я тоже думала: «Как же так?» Не понимала я также, почему они не научились приручать животных, плести себе обувь, не изобрели письменности. Теперь я не задаю подобных риторических вопросов. Аборигены могут считаться счастливыми людьми хотя бы потому, что умели рожать детей, которые, в свою очередь, оказывались способными производить потомство и так далее, и так далее.
— Судя по твоим словам, на тебя уже подействовала жара, — заметил Коул, посмотрев на пылавшие щеки и потное лицо Эрин. — Когда так жарко, кажется, что и жить-то не стоит. Но начнутся дожди, и ты сразу же изменишь свое мнение о Кимберли.
Эрин перевела взгляд с земли на небо. Наползавшая со стороны Индийского океана гряда облаков становилась темной низкой тучей, которая, все увеличиваясь в размерах, постепенно превратилась в сплошной свинцового цвета полог, затянувший горизонт. Без сомнения, надвигалась гроза. Белые сверху и грязно-серые снизу тучи обещали покончить с невыносимой жарой и влажностью.
— Скорее бы тучи перестали бесцельно кочевать по небу и начался бы дождь, — мечтательно произнесла Эрин.
Коул криво усмехнулся в ответ.
— Напрасно торопишь события. Как только начнутся дожди, нам придется свернуть поиск. Будем дни напролет торчать в доме.
С этими словами Коул внимательно посмотрел на приборную доску. Нахмурившись, он ткнул указательным пальцем в прибор, показывающий уровень топлива в баках. Стрелка поднялась, потом резко опустилась, затем вновь поднялась, указывая на почти полные баки.
— Какие-то проблемы? — спустя некоторое время поинтересовалась Эрин.
— Пилот предупреждал, что прибор работает паршиво. Не проверь я вручную уровень горючего, сейчас пришлось бы возвращаться. Когда стрелка у верхней отметки, начинаются какие-то странные колебания.
— А когда стрелка внизу?
Коул бросил взгляд на Эрин.
— Ты только не беспокойся, детка. Вертолет вполне надежен, я бы даже сказал, работает как часы.
— Ты откуда знаешь? — спросила она. — Ты же не проверял его в отличие от нашего «ровера».
— Пилот только сегодня прилетел на ферму с прииска «Собака-III». Он запасся горючим, что называется, под завязку, ведь готовился возить нас целый день. А когда я сказал ему, что полечу сам, то проследил, чтобы он не сумел открутить ни одной гайки.
Эта фраза раздосадовала Эрин.
— Ты что же, и впрямь ни одной живой душе не доверяешь?
Коул взглянул на нее.
— А ты? Ведь ты тоже мне не доверяешь.
— Я доверила тебе поиск алмазных копей, — парировала она.
— Но не доверяешь мне, увидев, что я прикоснулся к Лай. Так ведь?
— Ну, после всего, что я видела утром, излишняя доверчивость не сделала бы мне чести.
— Эрин, черт тебя побери!..
— Перестань, — жестко оборвала она его. — Ведь в конце-то концов ты пообещал мне сделать все возможное, чтобы обнаружить алмазный прииск. Ничего больше. Все другое не имеет значения. И потому давай не будем больше говорить на эту тему…
— Черт побери, ты что же, и вправду добиваешься, чтобы я вышел из себя? Если ты думаешь…
Эрин махнула рукой и, откинув спинку кресла, удобно устроилась в нем.
Коулу хотелось сорвать наушники и запустить ими в Эрин: надо же, до чего упрямая баба! Впрочем, его сейчас удивила сама мысль, что этой женщине удалось так легко вывести его из равновесия. Усилием воли он заставил себя успокоиться. Пот стекал по его вискам, щипал глаза. Промокнув лицо рубашкой, Коул отер влажные ладони о шорты. Но уже через минуту лицо и ладони опять покрылись потом.
А ведь дальше будет еще хуже. Многие часы, дни и ночи им предстоит терпеть эту невыносимую, изматывающую жару, эту ужасную влажность и солнце, которое било по головам людей своими лучами, словно молотом.
— Черт бы побрал здешний климат! — с чувством сказал Коул.
Эрин его не слышала. Наушники лежали у нее на коленях, что позволяло при необходимости не разговаривать с человеком, которому она отдала всю свою душу, всю себя. Такой уж максималисткой была Эрин! Жила по принципу: «Или все, или ничего». Половинчатых вариантов она решительно не признавала. И даже былая жестокость Ганса не смогла изменить ее отношение к жизни. Никто и ничто не могли этого изменить, ибо уж такая она была, Эрин Уиндзор.
Пейзаж внизу резко изменился, как только Коул заложил вираж и двинулся вдоль короткой северной границы фермы. Удивленно взглянув на Коула, Эрин поудобнее разложила карту на коленях и принялась сверять ее с местностью. Изменившийся пейзаж оказался приятным сюрпризом — у нее даже настроение поднялось.
Прежде она видела внизу лишь выжженную солнцем пустыню под слоем влажного горячего воздуха.
К своему крайнему огорчению, она вынуждена была признать, что полученная ею в наследство ферма Сумасшедшего Эйба не радовала, а вызывала чувство страдания и горечи. Поначалу ферма и сам Коул обещали, казалось, открыть ей совершенно новый мир, способный изгнать из ее души все кошмары прошлого, освободить ее и научить вновь радоваться жизни. Этот мужчина и полученное от Эйба наследство вселили в ее душу надежду. Однако и то, и другое в действительности не оправдали ожиданий. Ферма оказалась пыльным, невозделанным куском раскаленной земли, а Коул — слабаком: будучи любовником одной женщины, он не устоял Перед доступностью другой, пусть даже, и более сексапильной.
Эрин пошире развернула карту и отгородилась ею от потока горячего воздуха, который врывался через открытую дверь кабины. Она вновь принялась сверять пометки на карте с тем, что видела внизу. Единственными заслуживающими внимания значками оказались те, что были нанесены рукой Коула. Он отметил основные источники питьевой воды, границы геологических участков, высохшие русла рек, выходы известняка на поверхность. Сверху же пейзаж казался плоским и малопримечательным.
И вдруг, неожиданно для Эрин, вертолет повернул, и внизу показались редкие купы деревьев, чья зелень на фоне бурой земли приятно радовала глаз. Присмотревшись, она обратила внимание на то, что деревья растут не как попало, а располагаются по берегам небольшого ручья, зажатого между черных вытянутых известняков. Она сверилась с картой, нахмурилась и вновь посмотрела на землю. Через несколько секунд, надев наушники, она спросила Коула:
— Мы все еще летим вдоль северной границы фермы?
Коул глянул на нее. Глаза Эрин под солнечными очками были вне пределов его досягаемости.
— Да.
— Направляемся к «Собаке-I»?
— Да. Вот здесь, — и Коул энергично уперся пальцем в карту, — я хочу кое-что посмотреть.
— Что именно?
— Эти известняковые гряды. Подозреваю, что они представляют собой остатки древнейшего пласта, но, может, я и ошибаюсь.
— А какая разница?
— Если гряды древнего происхождения, значит, где-то здесь неподалеку находится береговая линия, — ровным голосом сказал Коул. — А там, где береговая линия, должна быть отмель. Не скрою, мне бы хотелось открыть вторую Намибию. Но только со временем песок тут был утрамбован и превратился в сплошную массу, если, конечно, за многие века не произошел обратный процесс.
— А разве такое возможно?
— А как ты думаешь, откуда в пустынях столько песка? Ведь всякая песчинка — крошечный кусочек камня.
Эрин подняла брови.
— Я, собственно, никогда не задумывалась об этом. Ты что же, хочешь сказать, что все время происходит следующее: камни превращаются в песок, песок — в сплошной монолит, а затем из монолита образуются песчинки, так, что ли?
— Мир бесконечен, — подтвердил ее мысли Коул. — Континентальные пласты сталкиваются и крушат друг друга, Правда, что касается Кимберлийского плато, то вот уже полтора миллиарда лет оно остается в сравнительно неизменном виде. Это самый старый геологический пласт на Земле. Выдавленные из кимберлитовых трубок алмазы поднялись на поверхность и только ожидают, притаившись, того часа, когда кто-нибудь их обнаружит.
Коул направил вертолет вниз, рассчитывая посадить его между грядами неровных холмов. Как только машина коснулась земли, в воздух поднялась туча пыли. Двигатель сбавил обороты, лопасти вращались с явной неохотой, словно вдруг обленились. Эрин хотела было отстегнуть ремень безопасности, но Коул остановил ее.
— Погоди.
Прищурившись, чтобы что-то разглядеть в дымчато-оранжевом мире за солнцезащитными стеклами очков, Коул внимательно всматривался в тени под деревьями и в те, что отбрасывали ближайшие каменные утесы. Одна из теней вдруг разделилась надвое, и ее половинка направилась в сторону вертолета. Коул тотчас же взялся за штурвал.
— Видишь? — спросил он.
Какое-то время Эрин неотрывно смотрела туда, где под акациями и камедными деревьями земля была испещрена пятнами света и тени. Затем ее дыхание участилось: она увидела, как из тени деревьев вышел водный буйвол с толстыми, в человеческую руку, рогами. Животное наклонило голову, намереваясь сразиться с вертолетом.
— Боже, — выдохнула Эрин, — ну и громадина.
— И к тому же настроен агрессивно.
Коул потянул на себя штурвал, и вертолет поднялся на несколько футов. Звук мотора и перемещение машины вынудили буйвола насторожиться. Животное остановилось, явно не зная, что предпринять.
— Может, тут есть и другие великаны? — спросила Эрин.
— Вряд ли. Как правило, буйволы не ходят стадами, кроме брачного периода. Это одиночные животные.
— Вроде мужчин, — не преминула заметить Эрин.
Но прежде чем Коул смог ей ответить, буйвол решился пойти в наступление. Он подбежал и с силой вонзил рог в шасси вертолета, так что машину хорошенько тряхнуло. Животное проскочило под машиной, остановилось, затем обернулось и уставилось на необычного противника. Коул снизил машину таким образом, чтобы лопасти отбрасывали максимальное количество грязи и пыли в морду животному. Через несколько секунд столь странного противостояния буйвол с отвращением повернулся и затрусил прочь.
— Похож на покойного Эйба, — сказал Коул, перекрывая шум двигателя. — Злой, одинокий и делает все возможное, чтобы сохранить подобное положение дел.
— Когда гнев Эйба стихал, он, должно быть, чувствовал себя страшно одиноким.
— Почему ты думаешь, что его гнев когда-то проходил?
— Но нельзя же злиться вечно!
Коул пристально посмотрел в лицо Эрин, однако солнечные очки служили ей надежной защитой.
— Поэтому ты и решилась покинуть свою разлюбезную Аляску? — спросил он. — Неужели твой гнев на все и вся испарился, и ты почувствовала себя одинокой?
Эрин вскинула голову, словно пытаясь прочитать ответ где-то наверху.
— Знаешь, в твоих словах есть доля правды. Но как ты можешь объяснить, что сделался бирюком? С тобой что жизнь сделала?
— Я верил женщине, твердившей, будто она любит меня.
Эрин на мгновение застыла.
— Эта женщина — Лай?
— Лай, — согласно кивнул он.
— А что у вас произошло?
— То же, что у многих других… Она меня не любила.
— А ты? Ты любил ее?
Он пожал плечами.
— Что значит это слово? Я хотел ее.
Отвернувшись, Эрин посмотрела в окно, за которым простирался невзрачный ландшафт ее наследственных земель.
Коул мягко приземлился, но прежде, чем выключить двигатель, внимательно посмотрел в сторону зарослей, где скрылся буйвол. Ничто, казалось, не двигалось, разве только листья, трепетавшие от воздушной волны. Через несколько секунд двигатель заработал вхолостую. Ни одна тень не отделилась от теней деревьев, никто не направился в их сторону. Никто не пытался оспорить их право на посадку именно в этом месте.
— Оставайся в кабине, — распорядился Коул.
Эрин хотела было возразить, но двигатель работал чуть слышно, не создавая больше эффекта опахала, жара вмиг сделалась невыносимой и отбила желание спорить. Эрин вовсе не улыбалось выходить под палящие лучи солнца, — и все это лишь для того, чтобы поступить наперекор Коулу.
Стараясь краем глаза посматривать на заросли, в которых скрылся буйвол, Коул подошел к одному из выходов горных пород на поверхность. Специальным геологическим молотком он отбил кусочек породы для образца. Под верной поверхностью камень оказался светлым, почти кремовым. Коул взял еще несколько проб и только потом вернулся к вертолету.
Когда он забрался в кабину, вся его одежда была насквозь мокрой, словно он только что искупался.
— Ну? — поинтересовалась Эрин.
— Внешне похоже на то, что это пласт пустых сланцев. Но чтобы быть уверенным, нужно посмотреть образцы под микроскопом.
— А у тебя есть микроскоп?
— На ферме. Уинг — человек исключительно обстоятельный. Все предусмотрел. Ну а если о чем забудем, дядюшка Ли ему подскажет.
— Лишь бы их изыскатель алмазов ни в чем не испытывал нужды? — Эрин постаралась, чтобы ее язвительная интонация была не слишком явной.
— Совершенно верно, — миролюбиво поддакнул Коул. — В отличие от других семейство Чен из тех людей, которые превосходно знают, с какой стороны следует намазывать булку маслом.
Вертолет взмыл в горячий влажный воздух на тысячу футов. Десять минут спустя они уже приземлились возле неправильных очертаний отверстия в земле. Эрин сразу поняла, что эта выемка — дело рук не природы, а человека. Она напоминала вход в туннель.
— «Собака-I», — лаконично произнес Коул.
Как только он выключил двигатель, их обступила невидимая, но тем не менее ощутимая жара. Коул стянул с себя рубашку и швырнул ее на спинку кресла. Эрин оттянула на груди майку, пытаясь создать подобие вентиляции.
— Да сними ты ее к чертовой матери, — посоветовал Коул. — На сотни миль вокруг, кроме нас, нет ни души.
Эрин искоса посмотрела на него и сказала:
— Ничего, я уж как-нибудь так…
— Как тебе угодно.
Коул нагнулся и принялся что-то искать под креслом. Эрин старалась сейчас смотреть куда угодно, только не на его мощное, тренированное, волосатое тело. Когда он распрямился, в руках у него оказалась весьма объемистая фляга. Коул отвернул крышку и протянул Эрин.
— Глотни.
Вода была теплой, с едва заметным затхлым вкусом. Сделав несколько глотков, Эрин вернула флягу. Коул отрицательно покачал головой.
— Больше пей, — сказал он. — Ты ведь привыкла к условиям Аляски. А тут все по-другому. Пока твой организм не приспособится к Кимберлийскому климату, тебе нужно пить гораздо больше, чем хочется.
Когда Эрин отпила из фляги еще несколько глотков (лишь бы только не спорить с Коулом), он взял у нее из рук флягу и напился сам. И только тогда вылез из кабины и направился к дыре в земле — единственному, что указывало на присутствие «Спящей собаки-I». Он ни разу не оглянулся, чтобы выяснить, идет за ним Эрин или нет. Она отстегнула ремень безопасности, схватила свою сумку с фотокамерами и бросила ее на разогретый песок. Почти сразу же капли пота выступили по всему ее телу. У нее было такое чувство, словно ее втолкнули в раскаленную печь.
Не было ни табличек, ни каких-либо иных знаков, ни забора или чего-нибудь в этом роде, что указывало бы на близость прииска. Лишь отвалы пустой породы служили памятником тщетности человеческих усилий. «Собака-I» была давным-давно выработана, после чего заброшена хозяином. Рядом с дырой в земле ржавела металлическая подъемная бадья. В кустах валялись полуистлевшие кайло и лопата. Куча давно насыпанной породы у входа в один прекрасный момент могла засыпать отверстие в земле.
— Да, не очень-то вдохновляет, — сказала Эрин.
— Верно.
В подземной выработке не доступный для солнечных лучей воздух был немного прохладнее. Эрин положила солнечные очки в карман и выждала, пока глаза привыкнут к полутьме. Когда же она обернулась и взглянула на входное отверстие, то была зачарована удивительным контрастом: с одной стороны — яркий солнечный свет, с другой — почти сплошная темень подземелья. Эрин тотчас же наощупь вытащила из сумки фотокамеру и принялась делать снимки. Ей хотелось запечатлеть контраст между бархатной тьмой и солнцем. Она была не в состоянии выразить свой восторг словами и прибегла к единственно доступному ей языку фотографий. Позабыв обо всем на свете, она так и прилипла к видоискателю.
Пройдя дальше вглубь туннеля, Коул обернулся, чтобы узнать, что задержало Эрин. Когда же он увидел, чем она занята, то включил фонарь и начал самостоятельно обследовать стены подземелья. На них были видны грубые следы кайла и лопаты, однако все сохранилось на удивление хорошо. В чем ином, но в горном деле Эйб, безусловно, знал толк.
Удовлетворенный мыслью об относительной безопасности туннеля, Коул двинулся дальше, стараясь идти по старым следам Эйба. Ничто не изменилось с тех пор, как Коул в последний раз побывал на «Собаке-I». Туннель неожиданно закончился: в какой-то момент Эйб понял, что количество и качество найденных алмазов не возмещают затрат на их поиск, ведь только ювелирные алмазы приносят прибыль.
Возвращаясь, Коул внимательно изучил все рукава туннеля, особенно стены ответвлений. Он старался найти какие-либо меты, оставленные Эйбом. Но увы, ничего примечательного отыскать так и не удалось.
В темноте раздался голос Эрин.
Осветив фонарем свои часы, Коул увидел, что прошел уже целый час. Он даже покрутил головой от изумления: как быстро идет время… Но было и еще одно откровение. Похоже, Коул нашел наконец женщину, которая не будет умирать от скуки вовремя его геологических изысканий.
— Иду, иду, — крикнул он в ответ и, светя под ноги фонарем, быстрым шагом вернулся назад.
— Ну как, нашел хоть что-нибудь? — поинтересовалась Эрин, когда он вышел из тьмы туннеля, очерчивая перед собой фонарем геометрически правильный круг света.
— Ничего интересного.
На ходу Коул небрежно провел лучом по небольшой куче породы у стены туннеля. В ней что-то странно блеснуло — и этот блеск привлек внимание Эрин.
— А это что? — спросила она.
Коул осветил фонарем отвал и сказал:
— Алмазоносная порода.
С удивленным возгласом Эрин присела на корточки и подобрала несколько камешков. В желтом луче электрического фонаря руда выглядела как обычные комья грязи. Несколько странных вкраплений, впрочем, вносили принципиальное различие: в толще породы проглядывали грязнаватые, цвета кофейных зерен кристаллы.
— Совсем не похожи на алмазы, — сказала Эрин.
— Для тебя алмаз — это обязательно украшение. А тут — борты.
Несколько секунд Эрин разглядывала странные частицы руды, в которой виднелись не менее странные алмазы.
— Я что-то не вижу здесь ни одного зелененького.
— Если бы тут можно было найти цветные алмазы, Эйба давным-давно атаковали бы скупщики драгоценных камней. Но такие редко встречаются в здешних местах.
— Скажи, а сам Эйб когда-нибудь покидал свою ферму?
— Он не уходил дальше магазина, Что возле Фитцрой-Кроссинг. У него вполне хватало денег на оборудование, на еду и на море пива. А от цивилизованного мира ничего другого ему и не требовалось.
— Он что же, и вправду был таким мизантропом?
— Видишь ли, люди всегда пытаются использовать, а затем предать тебя, это закон жизни, — сказал Коул. — А тут Эйб познал такую свободу, которая действует на человека как наркотик.
— Ты сам очень похож на Эйба. Ведь недаром, обжегшись на молоке, дуют на воду.
— Тебе следовало бы не забывать, детка, что ты я сама уже обожглась горячим молоком. — Коул повел лучом фонаря в сторону выхода. — Тут нам больше делать нечего. Идем отсюда.
Ни слова не говоря, Эрин повернулась и зашагала на солнечный свет, заполнивший входное отверстие прииска «Собака-I».
Глава 26
— В сухой сезон они спят под открытым небом. С началом дождей аборигены прячутся под каменными навесами. Те же, кто живет в резервациях, в прямом смысле получают крышу над головой: правительство строит им дома.
Вертолет летел вдоль северной границы обширных прямоугольных владений Эйба. Они уже давно находились в воздухе, но не облетели еще и половины его земель. Чем дальше, тем больше удивляли Эрин размеры фермы. Она подумала о том, каких чудовищных усилий потребует эта земля от того, кто решится на ней хозяйствовать.
Эрин медленно, но верно падала духом. Несмотря на все, что ей говорили, она до самого последнего момента не принимала близко к сердцу предупреждения о том, что здешний климат весьма коварен, не менее коварен, чем климат Аляски. Ей трудно было поверить в то, что обработка небольшого клочка земли под названием «Ферма Уиндзора» потребует неимоверных затрат человеческих сил.
Эрин не понимала, какой иссохшей была вся земля, как негостеприимна встречала она любого желавшего поселиться в этих краях. На Аляске, например, был океан, реки, кишащие лососем и дававшие обильную пищу местным жителям. Здесь же, на Кимберлийском плато, не было ни океана, ни настоящих больших рек. Не паслись стада кочующих с места на место животных, не летали стаи годных в пишу птиц. Не было и богатой флоры с разнообразными ягодами и съедобными плодами.
Но самое главное, на плато не было постоянных источников питьевой воды.
Чем дальше наблюдала Эрин за расстилавшейся внизу фермой Уиндзора, тем больше приходила в уныние. Она поняла, что была слишком наивна.
— Господи Боже мой, — воскликнула она. — Как вообще люди могут жить в этих краях?
— Если соблюдать осторожность, то жить можно.
Она недоуменно покачала головой.
— Все не так трагично, как может показаться поначалу, — заметил Коул. — Тут есть небольшие ручьи с пресной водой, а также большие змеи, которых можно употреблять в пишу.
Эрин с горечью усмехнулась.
— Когда ты объяснил мне, что до прихода сюда белых древняя культура аборигенов оставалась практически нетронутой, я тебе не верила. А теперь верю безусловно.
Он с некоторым удивлением взглянул на нее.
— Когда ты рассказывал, что австралийские аборигены в течение сорока тысяч лет топтали землю, в недрах которой находились громадные залежи железной руды, но не умудрились открыть железа, я спрашивала: «Как же так?» Когда ты говорил, что они буквально ходили по золоту, но так и не научились делать золотых украшений или статуэток, я тоже думала: «Как же так?» Не понимала я также, почему они не научились приручать животных, плести себе обувь, не изобрели письменности. Теперь я не задаю подобных риторических вопросов. Аборигены могут считаться счастливыми людьми хотя бы потому, что умели рожать детей, которые, в свою очередь, оказывались способными производить потомство и так далее, и так далее.
— Судя по твоим словам, на тебя уже подействовала жара, — заметил Коул, посмотрев на пылавшие щеки и потное лицо Эрин. — Когда так жарко, кажется, что и жить-то не стоит. Но начнутся дожди, и ты сразу же изменишь свое мнение о Кимберли.
Эрин перевела взгляд с земли на небо. Наползавшая со стороны Индийского океана гряда облаков становилась темной низкой тучей, которая, все увеличиваясь в размерах, постепенно превратилась в сплошной свинцового цвета полог, затянувший горизонт. Без сомнения, надвигалась гроза. Белые сверху и грязно-серые снизу тучи обещали покончить с невыносимой жарой и влажностью.
— Скорее бы тучи перестали бесцельно кочевать по небу и начался бы дождь, — мечтательно произнесла Эрин.
Коул криво усмехнулся в ответ.
— Напрасно торопишь события. Как только начнутся дожди, нам придется свернуть поиск. Будем дни напролет торчать в доме.
С этими словами Коул внимательно посмотрел на приборную доску. Нахмурившись, он ткнул указательным пальцем в прибор, показывающий уровень топлива в баках. Стрелка поднялась, потом резко опустилась, затем вновь поднялась, указывая на почти полные баки.
— Какие-то проблемы? — спустя некоторое время поинтересовалась Эрин.
— Пилот предупреждал, что прибор работает паршиво. Не проверь я вручную уровень горючего, сейчас пришлось бы возвращаться. Когда стрелка у верхней отметки, начинаются какие-то странные колебания.
— А когда стрелка внизу?
Коул бросил взгляд на Эрин.
— Ты только не беспокойся, детка. Вертолет вполне надежен, я бы даже сказал, работает как часы.
— Ты откуда знаешь? — спросила она. — Ты же не проверял его в отличие от нашего «ровера».
— Пилот только сегодня прилетел на ферму с прииска «Собака-III». Он запасся горючим, что называется, под завязку, ведь готовился возить нас целый день. А когда я сказал ему, что полечу сам, то проследил, чтобы он не сумел открутить ни одной гайки.
Эта фраза раздосадовала Эрин.
— Ты что же, и впрямь ни одной живой душе не доверяешь?
Коул взглянул на нее.
— А ты? Ведь ты тоже мне не доверяешь.
— Я доверила тебе поиск алмазных копей, — парировала она.
— Но не доверяешь мне, увидев, что я прикоснулся к Лай. Так ведь?
— Ну, после всего, что я видела утром, излишняя доверчивость не сделала бы мне чести.
— Эрин, черт тебя побери!..
— Перестань, — жестко оборвала она его. — Ведь в конце-то концов ты пообещал мне сделать все возможное, чтобы обнаружить алмазный прииск. Ничего больше. Все другое не имеет значения. И потому давай не будем больше говорить на эту тему…
— Черт побери, ты что же, и вправду добиваешься, чтобы я вышел из себя? Если ты думаешь…
Эрин махнула рукой и, откинув спинку кресла, удобно устроилась в нем.
Коулу хотелось сорвать наушники и запустить ими в Эрин: надо же, до чего упрямая баба! Впрочем, его сейчас удивила сама мысль, что этой женщине удалось так легко вывести его из равновесия. Усилием воли он заставил себя успокоиться. Пот стекал по его вискам, щипал глаза. Промокнув лицо рубашкой, Коул отер влажные ладони о шорты. Но уже через минуту лицо и ладони опять покрылись потом.
А ведь дальше будет еще хуже. Многие часы, дни и ночи им предстоит терпеть эту невыносимую, изматывающую жару, эту ужасную влажность и солнце, которое било по головам людей своими лучами, словно молотом.
— Черт бы побрал здешний климат! — с чувством сказал Коул.
Эрин его не слышала. Наушники лежали у нее на коленях, что позволяло при необходимости не разговаривать с человеком, которому она отдала всю свою душу, всю себя. Такой уж максималисткой была Эрин! Жила по принципу: «Или все, или ничего». Половинчатых вариантов она решительно не признавала. И даже былая жестокость Ганса не смогла изменить ее отношение к жизни. Никто и ничто не могли этого изменить, ибо уж такая она была, Эрин Уиндзор.
Пейзаж внизу резко изменился, как только Коул заложил вираж и двинулся вдоль короткой северной границы фермы. Удивленно взглянув на Коула, Эрин поудобнее разложила карту на коленях и принялась сверять ее с местностью. Изменившийся пейзаж оказался приятным сюрпризом — у нее даже настроение поднялось.
Прежде она видела внизу лишь выжженную солнцем пустыню под слоем влажного горячего воздуха.
К своему крайнему огорчению, она вынуждена была признать, что полученная ею в наследство ферма Сумасшедшего Эйба не радовала, а вызывала чувство страдания и горечи. Поначалу ферма и сам Коул обещали, казалось, открыть ей совершенно новый мир, способный изгнать из ее души все кошмары прошлого, освободить ее и научить вновь радоваться жизни. Этот мужчина и полученное от Эйба наследство вселили в ее душу надежду. Однако и то, и другое в действительности не оправдали ожиданий. Ферма оказалась пыльным, невозделанным куском раскаленной земли, а Коул — слабаком: будучи любовником одной женщины, он не устоял Перед доступностью другой, пусть даже, и более сексапильной.
Эрин пошире развернула карту и отгородилась ею от потока горячего воздуха, который врывался через открытую дверь кабины. Она вновь принялась сверять пометки на карте с тем, что видела внизу. Единственными заслуживающими внимания значками оказались те, что были нанесены рукой Коула. Он отметил основные источники питьевой воды, границы геологических участков, высохшие русла рек, выходы известняка на поверхность. Сверху же пейзаж казался плоским и малопримечательным.
И вдруг, неожиданно для Эрин, вертолет повернул, и внизу показались редкие купы деревьев, чья зелень на фоне бурой земли приятно радовала глаз. Присмотревшись, она обратила внимание на то, что деревья растут не как попало, а располагаются по берегам небольшого ручья, зажатого между черных вытянутых известняков. Она сверилась с картой, нахмурилась и вновь посмотрела на землю. Через несколько секунд, надев наушники, она спросила Коула:
— Мы все еще летим вдоль северной границы фермы?
Коул глянул на нее. Глаза Эрин под солнечными очками были вне пределов его досягаемости.
— Да.
— Направляемся к «Собаке-I»?
— Да. Вот здесь, — и Коул энергично уперся пальцем в карту, — я хочу кое-что посмотреть.
— Что именно?
— Эти известняковые гряды. Подозреваю, что они представляют собой остатки древнейшего пласта, но, может, я и ошибаюсь.
— А какая разница?
— Если гряды древнего происхождения, значит, где-то здесь неподалеку находится береговая линия, — ровным голосом сказал Коул. — А там, где береговая линия, должна быть отмель. Не скрою, мне бы хотелось открыть вторую Намибию. Но только со временем песок тут был утрамбован и превратился в сплошную массу, если, конечно, за многие века не произошел обратный процесс.
— А разве такое возможно?
— А как ты думаешь, откуда в пустынях столько песка? Ведь всякая песчинка — крошечный кусочек камня.
Эрин подняла брови.
— Я, собственно, никогда не задумывалась об этом. Ты что же, хочешь сказать, что все время происходит следующее: камни превращаются в песок, песок — в сплошной монолит, а затем из монолита образуются песчинки, так, что ли?
— Мир бесконечен, — подтвердил ее мысли Коул. — Континентальные пласты сталкиваются и крушат друг друга, Правда, что касается Кимберлийского плато, то вот уже полтора миллиарда лет оно остается в сравнительно неизменном виде. Это самый старый геологический пласт на Земле. Выдавленные из кимберлитовых трубок алмазы поднялись на поверхность и только ожидают, притаившись, того часа, когда кто-нибудь их обнаружит.
Коул направил вертолет вниз, рассчитывая посадить его между грядами неровных холмов. Как только машина коснулась земли, в воздух поднялась туча пыли. Двигатель сбавил обороты, лопасти вращались с явной неохотой, словно вдруг обленились. Эрин хотела было отстегнуть ремень безопасности, но Коул остановил ее.
— Погоди.
Прищурившись, чтобы что-то разглядеть в дымчато-оранжевом мире за солнцезащитными стеклами очков, Коул внимательно всматривался в тени под деревьями и в те, что отбрасывали ближайшие каменные утесы. Одна из теней вдруг разделилась надвое, и ее половинка направилась в сторону вертолета. Коул тотчас же взялся за штурвал.
— Видишь? — спросил он.
Какое-то время Эрин неотрывно смотрела туда, где под акациями и камедными деревьями земля была испещрена пятнами света и тени. Затем ее дыхание участилось: она увидела, как из тени деревьев вышел водный буйвол с толстыми, в человеческую руку, рогами. Животное наклонило голову, намереваясь сразиться с вертолетом.
— Боже, — выдохнула Эрин, — ну и громадина.
— И к тому же настроен агрессивно.
Коул потянул на себя штурвал, и вертолет поднялся на несколько футов. Звук мотора и перемещение машины вынудили буйвола насторожиться. Животное остановилось, явно не зная, что предпринять.
— Может, тут есть и другие великаны? — спросила Эрин.
— Вряд ли. Как правило, буйволы не ходят стадами, кроме брачного периода. Это одиночные животные.
— Вроде мужчин, — не преминула заметить Эрин.
Но прежде чем Коул смог ей ответить, буйвол решился пойти в наступление. Он подбежал и с силой вонзил рог в шасси вертолета, так что машину хорошенько тряхнуло. Животное проскочило под машиной, остановилось, затем обернулось и уставилось на необычного противника. Коул снизил машину таким образом, чтобы лопасти отбрасывали максимальное количество грязи и пыли в морду животному. Через несколько секунд столь странного противостояния буйвол с отвращением повернулся и затрусил прочь.
— Похож на покойного Эйба, — сказал Коул, перекрывая шум двигателя. — Злой, одинокий и делает все возможное, чтобы сохранить подобное положение дел.
— Когда гнев Эйба стихал, он, должно быть, чувствовал себя страшно одиноким.
— Почему ты думаешь, что его гнев когда-то проходил?
— Но нельзя же злиться вечно!
Коул пристально посмотрел в лицо Эрин, однако солнечные очки служили ей надежной защитой.
— Поэтому ты и решилась покинуть свою разлюбезную Аляску? — спросил он. — Неужели твой гнев на все и вся испарился, и ты почувствовала себя одинокой?
Эрин вскинула голову, словно пытаясь прочитать ответ где-то наверху.
— Знаешь, в твоих словах есть доля правды. Но как ты можешь объяснить, что сделался бирюком? С тобой что жизнь сделала?
— Я верил женщине, твердившей, будто она любит меня.
Эрин на мгновение застыла.
— Эта женщина — Лай?
— Лай, — согласно кивнул он.
— А что у вас произошло?
— То же, что у многих других… Она меня не любила.
— А ты? Ты любил ее?
Он пожал плечами.
— Что значит это слово? Я хотел ее.
Отвернувшись, Эрин посмотрела в окно, за которым простирался невзрачный ландшафт ее наследственных земель.
Коул мягко приземлился, но прежде, чем выключить двигатель, внимательно посмотрел в сторону зарослей, где скрылся буйвол. Ничто, казалось, не двигалось, разве только листья, трепетавшие от воздушной волны. Через несколько секунд двигатель заработал вхолостую. Ни одна тень не отделилась от теней деревьев, никто не направился в их сторону. Никто не пытался оспорить их право на посадку именно в этом месте.
— Оставайся в кабине, — распорядился Коул.
Эрин хотела было возразить, но двигатель работал чуть слышно, не создавая больше эффекта опахала, жара вмиг сделалась невыносимой и отбила желание спорить. Эрин вовсе не улыбалось выходить под палящие лучи солнца, — и все это лишь для того, чтобы поступить наперекор Коулу.
Стараясь краем глаза посматривать на заросли, в которых скрылся буйвол, Коул подошел к одному из выходов горных пород на поверхность. Специальным геологическим молотком он отбил кусочек породы для образца. Под верной поверхностью камень оказался светлым, почти кремовым. Коул взял еще несколько проб и только потом вернулся к вертолету.
Когда он забрался в кабину, вся его одежда была насквозь мокрой, словно он только что искупался.
— Ну? — поинтересовалась Эрин.
— Внешне похоже на то, что это пласт пустых сланцев. Но чтобы быть уверенным, нужно посмотреть образцы под микроскопом.
— А у тебя есть микроскоп?
— На ферме. Уинг — человек исключительно обстоятельный. Все предусмотрел. Ну а если о чем забудем, дядюшка Ли ему подскажет.
— Лишь бы их изыскатель алмазов ни в чем не испытывал нужды? — Эрин постаралась, чтобы ее язвительная интонация была не слишком явной.
— Совершенно верно, — миролюбиво поддакнул Коул. — В отличие от других семейство Чен из тех людей, которые превосходно знают, с какой стороны следует намазывать булку маслом.
Вертолет взмыл в горячий влажный воздух на тысячу футов. Десять минут спустя они уже приземлились возле неправильных очертаний отверстия в земле. Эрин сразу поняла, что эта выемка — дело рук не природы, а человека. Она напоминала вход в туннель.
— «Собака-I», — лаконично произнес Коул.
Как только он выключил двигатель, их обступила невидимая, но тем не менее ощутимая жара. Коул стянул с себя рубашку и швырнул ее на спинку кресла. Эрин оттянула на груди майку, пытаясь создать подобие вентиляции.
— Да сними ты ее к чертовой матери, — посоветовал Коул. — На сотни миль вокруг, кроме нас, нет ни души.
Эрин искоса посмотрела на него и сказала:
— Ничего, я уж как-нибудь так…
— Как тебе угодно.
Коул нагнулся и принялся что-то искать под креслом. Эрин старалась сейчас смотреть куда угодно, только не на его мощное, тренированное, волосатое тело. Когда он распрямился, в руках у него оказалась весьма объемистая фляга. Коул отвернул крышку и протянул Эрин.
— Глотни.
Вода была теплой, с едва заметным затхлым вкусом. Сделав несколько глотков, Эрин вернула флягу. Коул отрицательно покачал головой.
— Больше пей, — сказал он. — Ты ведь привыкла к условиям Аляски. А тут все по-другому. Пока твой организм не приспособится к Кимберлийскому климату, тебе нужно пить гораздо больше, чем хочется.
Когда Эрин отпила из фляги еще несколько глотков (лишь бы только не спорить с Коулом), он взял у нее из рук флягу и напился сам. И только тогда вылез из кабины и направился к дыре в земле — единственному, что указывало на присутствие «Спящей собаки-I». Он ни разу не оглянулся, чтобы выяснить, идет за ним Эрин или нет. Она отстегнула ремень безопасности, схватила свою сумку с фотокамерами и бросила ее на разогретый песок. Почти сразу же капли пота выступили по всему ее телу. У нее было такое чувство, словно ее втолкнули в раскаленную печь.
Не было ни табличек, ни каких-либо иных знаков, ни забора или чего-нибудь в этом роде, что указывало бы на близость прииска. Лишь отвалы пустой породы служили памятником тщетности человеческих усилий. «Собака-I» была давным-давно выработана, после чего заброшена хозяином. Рядом с дырой в земле ржавела металлическая подъемная бадья. В кустах валялись полуистлевшие кайло и лопата. Куча давно насыпанной породы у входа в один прекрасный момент могла засыпать отверстие в земле.
— Да, не очень-то вдохновляет, — сказала Эрин.
— Верно.
В подземной выработке не доступный для солнечных лучей воздух был немного прохладнее. Эрин положила солнечные очки в карман и выждала, пока глаза привыкнут к полутьме. Когда же она обернулась и взглянула на входное отверстие, то была зачарована удивительным контрастом: с одной стороны — яркий солнечный свет, с другой — почти сплошная темень подземелья. Эрин тотчас же наощупь вытащила из сумки фотокамеру и принялась делать снимки. Ей хотелось запечатлеть контраст между бархатной тьмой и солнцем. Она была не в состоянии выразить свой восторг словами и прибегла к единственно доступному ей языку фотографий. Позабыв обо всем на свете, она так и прилипла к видоискателю.
Пройдя дальше вглубь туннеля, Коул обернулся, чтобы узнать, что задержало Эрин. Когда же он увидел, чем она занята, то включил фонарь и начал самостоятельно обследовать стены подземелья. На них были видны грубые следы кайла и лопаты, однако все сохранилось на удивление хорошо. В чем ином, но в горном деле Эйб, безусловно, знал толк.
Удовлетворенный мыслью об относительной безопасности туннеля, Коул двинулся дальше, стараясь идти по старым следам Эйба. Ничто не изменилось с тех пор, как Коул в последний раз побывал на «Собаке-I». Туннель неожиданно закончился: в какой-то момент Эйб понял, что количество и качество найденных алмазов не возмещают затрат на их поиск, ведь только ювелирные алмазы приносят прибыль.
Возвращаясь, Коул внимательно изучил все рукава туннеля, особенно стены ответвлений. Он старался найти какие-либо меты, оставленные Эйбом. Но увы, ничего примечательного отыскать так и не удалось.
В темноте раздался голос Эрин.
Осветив фонарем свои часы, Коул увидел, что прошел уже целый час. Он даже покрутил головой от изумления: как быстро идет время… Но было и еще одно откровение. Похоже, Коул нашел наконец женщину, которая не будет умирать от скуки вовремя его геологических изысканий.
— Иду, иду, — крикнул он в ответ и, светя под ноги фонарем, быстрым шагом вернулся назад.
— Ну как, нашел хоть что-нибудь? — поинтересовалась Эрин, когда он вышел из тьмы туннеля, очерчивая перед собой фонарем геометрически правильный круг света.
— Ничего интересного.
На ходу Коул небрежно провел лучом по небольшой куче породы у стены туннеля. В ней что-то странно блеснуло — и этот блеск привлек внимание Эрин.
— А это что? — спросила она.
Коул осветил фонарем отвал и сказал:
— Алмазоносная порода.
С удивленным возгласом Эрин присела на корточки и подобрала несколько камешков. В желтом луче электрического фонаря руда выглядела как обычные комья грязи. Несколько странных вкраплений, впрочем, вносили принципиальное различие: в толще породы проглядывали грязнаватые, цвета кофейных зерен кристаллы.
— Совсем не похожи на алмазы, — сказала Эрин.
— Для тебя алмаз — это обязательно украшение. А тут — борты.
Несколько секунд Эрин разглядывала странные частицы руды, в которой виднелись не менее странные алмазы.
— Я что-то не вижу здесь ни одного зелененького.
— Если бы тут можно было найти цветные алмазы, Эйба давным-давно атаковали бы скупщики драгоценных камней. Но такие редко встречаются в здешних местах.
— Скажи, а сам Эйб когда-нибудь покидал свою ферму?
— Он не уходил дальше магазина, Что возле Фитцрой-Кроссинг. У него вполне хватало денег на оборудование, на еду и на море пива. А от цивилизованного мира ничего другого ему и не требовалось.
— Он что же, и вправду был таким мизантропом?
— Видишь ли, люди всегда пытаются использовать, а затем предать тебя, это закон жизни, — сказал Коул. — А тут Эйб познал такую свободу, которая действует на человека как наркотик.
— Ты сам очень похож на Эйба. Ведь недаром, обжегшись на молоке, дуют на воду.
— Тебе следовало бы не забывать, детка, что ты я сама уже обожглась горячим молоком. — Коул повел лучом фонаря в сторону выхода. — Тут нам больше делать нечего. Идем отсюда.
Ни слова не говоря, Эрин повернулась и зашагала на солнечный свет, заполнивший входное отверстие прииска «Собака-I».
Глава 26
— Нет, — ответил Мэтью Уиндзор, — этот Стрит на кого только не работал. Я не верю человеку без четкой политической ориентации. А этому Стриту все едино.
Фолкнер пробурчала что-то невнятное, зажгла новую сигару и уставилась на собеседника, сидевшего по другую сторону ее огромного письменного стола.
— Я ведь могу и приказать…
— У тебя на столе мое заявление об отставке. В любой удобный момент можешь дать бумаге ход.
Фолкнер нервно забарабанила пальцами по столу, затем, видимо, что-то решила. Открыв средний ящик стола, она вытащила магнитофон и поставила его на стол.
— Послушай.
Она включила магнитофон, кассета закрутилась.
Уиндзор неприязненно взглянул на Фолкнер, затем стал внимательно слушать. Первый голос принадлежал какому-то мужчине и был вроде бы ему не знаком. Другой был явно голосом Коула Блэкберна. Из записи становилось ясно, что Коулу поручают отыскать алмазный рудник — независимо от затрат, каких могли бы потребовать подобного рода поиски, даже если бы для обнаружения рудника потребовалось пожертвовать жизнью Эрин.
— Узнаю Блэкберна, — сказал Уиндзор, когда пленка закончилась. — Думаю, что его собеседником является Чен Уинг.
— Правильно думаешь. — Фолкнер слегка улыбнулась. — Впрочем, ты всегда хорошо делаешь все, в чем смыслишь. Да, вторым был именно Уинг.
Уиндзор ждал продолжения.
— Ты умный человек, Мэтт, — откровенно сказала Фолкнер, — и отлично понимаешь, что все это значит.
— Хорошо, скажи, что, по-твоему, это значит.
— А то, что Коул Блэкберн не какой-то там перекати-поле, солдат-одиночка, как мы первоначально считали. Он играет на стороне амбициозного гонконгского клана, во главе которого стоит хитрый, жестокий старый хрыч, он же — дядя Чена Уинга. — Фолкнер умолкла, но высокий мужчина, сидевший напротив, по-прежнему оставался невозмутимым. Она затянулась сигарой и негодующе продолжала: — Жизнь твоей дочери на волоске, а тебе и сказать нечего?!
— Ее жизнь оказалась на волоске в тот самый момент, когда Эрин сделалась наследницей Абеляра Уиндзора.
— Черт! — Фолкнер сильно затянулась, и кончик ее сигары ярко вспыхнул. — Наша ошибка, что с самого начала мы не вывели Коула Блэкберна из игры. Наш грех, и ты сам отлично понимаешь это.
— Нет, вот как раз этого я и не понимаю. Все, что я о нем знаю, противоречит предположению, будто он мог ввязаться в игру как будущий убийца Эрин.
Фолкнер презрительно взглянула на Уиндзора.
— Уин г говорит, что, как только прииск будет обнаружен, все остальное уже не важно. А Блэкберн ни слова не возразил ему.
— Но это еще ничего не доказывает, — начал было Уиндзор.
— Господи, Мэтт, — гневно оборвала его Фолкнер. — Я-то думала, ты обрадуешься, когда узнаешь, что мы направляем своего человека для охраны Эрин. Ведь иначе она погибнет, как только найдут рудник и семейство Чен сделается потенциальным владельцем половины всех добываемых алмазов. Ты отлично должен это понимать.
— Австралийское правительство…
— Нет! — оборвала его Фолкнер. — Австралийцы в этом случае даже и пальцем не шевельнут. Местные политики будут чрезвычайно рады, если картель получит пинок под зад. Они все еще никак не могут простить ему месторождения в Аргиле.
Фолкнер пробурчала что-то невнятное, зажгла новую сигару и уставилась на собеседника, сидевшего по другую сторону ее огромного письменного стола.
— Я ведь могу и приказать…
— У тебя на столе мое заявление об отставке. В любой удобный момент можешь дать бумаге ход.
Фолкнер нервно забарабанила пальцами по столу, затем, видимо, что-то решила. Открыв средний ящик стола, она вытащила магнитофон и поставила его на стол.
— Послушай.
Она включила магнитофон, кассета закрутилась.
Уиндзор неприязненно взглянул на Фолкнер, затем стал внимательно слушать. Первый голос принадлежал какому-то мужчине и был вроде бы ему не знаком. Другой был явно голосом Коула Блэкберна. Из записи становилось ясно, что Коулу поручают отыскать алмазный рудник — независимо от затрат, каких могли бы потребовать подобного рода поиски, даже если бы для обнаружения рудника потребовалось пожертвовать жизнью Эрин.
— Узнаю Блэкберна, — сказал Уиндзор, когда пленка закончилась. — Думаю, что его собеседником является Чен Уинг.
— Правильно думаешь. — Фолкнер слегка улыбнулась. — Впрочем, ты всегда хорошо делаешь все, в чем смыслишь. Да, вторым был именно Уинг.
Уиндзор ждал продолжения.
— Ты умный человек, Мэтт, — откровенно сказала Фолкнер, — и отлично понимаешь, что все это значит.
— Хорошо, скажи, что, по-твоему, это значит.
— А то, что Коул Блэкберн не какой-то там перекати-поле, солдат-одиночка, как мы первоначально считали. Он играет на стороне амбициозного гонконгского клана, во главе которого стоит хитрый, жестокий старый хрыч, он же — дядя Чена Уинга. — Фолкнер умолкла, но высокий мужчина, сидевший напротив, по-прежнему оставался невозмутимым. Она затянулась сигарой и негодующе продолжала: — Жизнь твоей дочери на волоске, а тебе и сказать нечего?!
— Ее жизнь оказалась на волоске в тот самый момент, когда Эрин сделалась наследницей Абеляра Уиндзора.
— Черт! — Фолкнер сильно затянулась, и кончик ее сигары ярко вспыхнул. — Наша ошибка, что с самого начала мы не вывели Коула Блэкберна из игры. Наш грех, и ты сам отлично понимаешь это.
— Нет, вот как раз этого я и не понимаю. Все, что я о нем знаю, противоречит предположению, будто он мог ввязаться в игру как будущий убийца Эрин.
Фолкнер презрительно взглянула на Уиндзора.
— Уин г говорит, что, как только прииск будет обнаружен, все остальное уже не важно. А Блэкберн ни слова не возразил ему.
— Но это еще ничего не доказывает, — начал было Уиндзор.
— Господи, Мэтт, — гневно оборвала его Фолкнер. — Я-то думала, ты обрадуешься, когда узнаешь, что мы направляем своего человека для охраны Эрин. Ведь иначе она погибнет, как только найдут рудник и семейство Чен сделается потенциальным владельцем половины всех добываемых алмазов. Ты отлично должен это понимать.
— Австралийское правительство…
— Нет! — оборвала его Фолкнер. — Австралийцы в этом случае даже и пальцем не шевельнут. Местные политики будут чрезвычайно рады, если картель получит пинок под зад. Они все еще никак не могут простить ему месторождения в Аргиле.