Максвелл Энн. Алмазный тигр

   — Эрин хочет продолжать охоту, а я не могу оставить ее одну. У меня попросту нет другого выбора. Мы сделаем все возможное. Никого не сажай нам на хвост, Уинг. Тем более что после очередных похорон родственника у тебя безнадежно ухудшается настроение.

Глава 29

   Солнце и влажный воздух сделали свое тихое дело — и салон «ровера» превратился в управляемую, с четырьмя ведущими колесами сауну. Прошлой ночью Эрин и Коул разбили лагерь под какой-то акацией. Их разбудили зной и тишина: до ближайшего источника воды было так далеко, что не слышалось птичьих голосов. Тишину сразу же нарушил заработавший двигатель «ровера». И вот теперь жара словно пыталась расплавить, вобрать в себя «ровер». По ровному участку ехали на приличной скорости. Коул и Эрин направлялись к «Собаке-IV», самой продуктивной из пяти шахт Сумасшедшего Эйба. Дорога была в хорошем состоянии. Езда была ровной, за исключением тех случаев, когда приходилось давить на тормоза, чтобы не сбить корову, не спеша переходящую дорогу.
   — А после «Собаки-IV» куда мы с тобой двинемся? — спросила Эрин.
   Коул искоса посмотрел на нее и перевел взгляд на дорогу, которая то и дело норовила исчезнуть, сгинуть, окруженная термитниками и кустарниками.
   — От «Собаки-IV» проедем еще минут двадцать — там будет одно место, как раз на границе фермы и изыскательских участков Эйба. Я там никогда не бывал. Если верить карте, там вообще вряд ли кто бывал. Судя по снимкам со спутника, там возможны даже карстовые пещеры. Подземные воды сильно размывают известняк, образуя в нем пустоты.
   Коул не очень переживал, удастся или нет до дождей обнаружить алмазный рудник. Куда больше его беспокоила безопасность Эрин. То, что Джейсон Стрит направлялся на ферму, означало, что либо мнения американцев о том, как следует распорядиться наследством Эрин, разделились, либо картель объединил все свои силы и бросил против Эрин Джейсона Стрита. Хотя могло быть и то, и другое одновременно. Независимо от конкретных причин Эрин грозила опасность. А в такой ситуации ей бывать не доводилось, и потому едва ли она могла выработать правильную линию поведения. Одно Коул мог сказать почти наверняка: ее пока не убили только благодаря связям и положению ее отца.
   …Когда мы вместе — мы стоим,
   Поодиночке — падаем…
   Они сейчас падали.
   — Кажется, жара усиливается, ты не находишь? — спросила Эрин, заметив, как нахмурилось лицо Коула.
   — И это неудивительно. Сейчас на солнце, думаю, не меньше ста десяти градусов. А у самой земли, на уровне мотора, и того больше. — Он посмотрел на Эрин. — Да не переживай ты так. В Африке «роверам» достается куда больше.
   — Да я и не переживаю. — И она вновь оттянула от тела майку, что уже вошло у нее в привычку: хоть немного, хоть как-то уменьшить жару.
   — Мне нравится, как ты сложена. Стройная, женственная, красивая. Сижу и думаю, сколько еще ты намерена наказывать меня за то, что произошло задолго до нашей встречи с тобой.
   В первую секунду Эрин не поверила своим ушам. Ей казалось, что все это — затяжная слуховая галлюцинация. Затем ее щеки зарумянились, сердце заколотилось. С тех пор как они перестали спать вместе, ее реакция на все, что говорил и делал Коул, значительно обострилась.
   — Доведись тебе стать свидетелем нежной сцены между недавними любовниками, застань ты их в разгар ласк, что бы ты подумал на моем месте? — поинтересовалась Эрин.
   Последовала недобрая длительная пауза.
   — Учись мне верить, — наконец сказал Коул.
   — Не верь я тебе, не сидела бы сейчас с тобой в этой печке на колесах.
   — А как же в таком случае можно объяснить твою нынешнюю холодность?
   — Холодность?! И это в такую-то жару?!
   — Ты отлично поняла, что я хотел сказать.
   — Можешь считать это периодом адаптации.
   — Это еще что такое?
   — У меня куда меньше опыта в любовных делах, чем у большинства женщин моего возраста, — откровенно призналась Эрин. — Когда речь заходит о том, что можно и чего нельзя ожидать от любовника, я как бы делаюсь девятнадцатилетней наивной девочкой.
   Впервые за последние дни Эрин заговорила о личном. Коул искоса посмотрел на нее, как бы заклиная продолжать. Она сделала неопределенный жест рукой и вновь оттянула от тела вырез майки.
   — Будь я такой же, как мои ровесницы, — сказала Эрин, — то вполне могла бы пойти и лечь с любым, кто был бы мне симпатичен. Но, увы, я не такая, как остальные. Вот и сейчас: смотрю на тебя, а в мыслях — твоя связь с Лай. С такой женщиной, разумеется, я не в состоянии состязаться.
   — Ты сумасшедшая, — грубо сказал он. — Я ни капельки не люблю ее.
   — Я и не говорила, что любишь. Ненависть подчас объединяет лучше всякой любви. Как бы там ни было, любовь это или ненависть, но Лай имеет на тебя определенное влияние.
   — Глупости! — Коул, сняв шляпу, вытер пот, застилавший ему глаза, Затем снова надел ее. — Неужели ты не понимаешь, что подставляешься, позволяя семейству Чен вертеть тобой, как им хочется? Ты овечка среди хитрых матерых волков. Но будь я проклят, если позволю им тебя сожрать. Что же касается Лай. стоило мне только захотеть, и мы лежали бы с ней сейчас в постели. Но в том-то и дело, что я вовсе не хочу этого. Мне нужна только ты. И я уверен, что могу заставить тебя захотеть того же.
   Жара усиливалась. Некоторое время они ехали молча, наблюдая, как от земли струятся потоки разогретого воздуха. Влага, испаряясь, поднималась вверх, образуя облака, которые постепенно затягивали небосклон. Погода, и так трудно переносимая, сделалась просто нестерпимой. В воздухе виселс предощущение дождя. Без конца сверкали молнии. Но дождевые капли не достигали земли, испаряясь где-то по пути с небес. В такое время года дружба и любовь, ранее казавшиеся незыблемыми, распадаются с необычайной легкостью, а кровь ударяет в голову горячим мужчинам, толкая их на безрассудные поступки.
   «Поодиночке — падаем…»
   В этой ситуации Коул решительно ничего не мог предпринять, кроме того, что уже сделал: взял с собой Эрин и отправился в невыносимое пекло.
   Перед поворотом Коул ударил по тормозам. Они сработали как-то неохотно, что, впрочем, не удивило Коула. После того, как «ровер», уходя от столкновения с дальнобойщиком, нырнул в кусты, тормозная система немного подтекала. Коулу пришлось дважды надавить на педаль.
   «Ровер» остановился рядом с термитником, высота которого не уступала росту Коула. Выскочив из кабины, Коул взял с собой геологический молоток и взобрался на вершину ближайшего жилища муравьев. Снаружи муравейник был белым, но под слоем птичьего помета оказался цвета ржавчины. Эрин, вытащив фотокамеру, вылезла из машины и сощурилась от сильного солнечного света. Она уверенно шагала в поисках лучших ракурсов и через несколько минут уже позабыла о жаре и влажной пелене воздуха. Ей хотелось запечатлеть во всей красе враждебный, иссушенный солнцем мир, в котором миллиарды насекомых выстроили для себя из земли настоящий высотный город из муравейников.
   Когда Коул обошел окрестности, он огляделся в поисках Эрин. Ее нигде не было видно.
   — Эрин, — позвал он. — Черт побери, где ты?!
   Слабый влажный и теплый ветерок чуть заметно шевелил ближайший к Коулу куст. Стебли травы чуть колыхнулись, словно что-то прошептали в ответ.
   — Эрин!!!
   — Сейчас, минуточку! — откликнулась девушка.
   Судя по звуку, Эрин находилась в нескольких сотнях футов от Коула, за строениями термитов. Коул посмотрел на часы. Он уже полчаса впустую исследовал местность. Коул надеялся, что Эрин за это время сумела хоть что-то сфотографировать. Сняв шляпу, он отер лоб краем своей рубашки. Ткань тут же намокла от пота. Коул расстегнул рубашку, промокнул ею грудь, затем разделся и швырнул мокрую рубашку в кабину «ровера».
   — Нам пора! — крикнул он.
   Ответа не последовало.
   — Эрин!
   — Да иду, иду. Подожди минуту!
   Минут через десять Коул отправился на поиски и обнаружил Эрин, сросшуюся с фотокамерой. Ее шляпа валялась на земле. Эрин напряженно смотрела в видоискатель, позабыв обо всем на свете.
   Коул поднял ее панаму, отряхнул и принялся терпеливо ожидать, когда кассета закончится. Наконец Коул встал перед объективом и надел на голову Эрин шляпу.
   От неожиданности Эрин вздрогнула, подняла голову и только тут осознала, что она не одна.
   — Сколько раз можно говорить, чтобы ты не снимала шляпы? — сказал он, стараясь сдерживаться. — Начиная фотографировать, ты забываешь обо всем на свете. Не найди я сейчас тебя, схлопотала бы солнечный удар и даже не поняла бы, что с тобой. Можешь ты наконец уразуметь, что здесь не Аляска? Тут солнце — всегда твой враг.
   — Да. — Эрин, замявшись, спросила: — Сколько времени ты тут стоишь?
   Он посмотрел на часы.
   — Семь минут.
   — И не окликнул меня? Отчего?
   — Потому что тебе ничто не угрожало, и я решил подождать. Зачем же портить гениальный снимок.
   На мгновение Эрин показалось, что Коул над ней издевается. Поняв, что он говорит вполне серьезно, она испытала такое удовольствие, что даже расслабилась.
   — Не уверена, что в этом пекле можно сделать хороший снимок, но все равно спасибо за комплимент.
   — А разве ты можешь заранее сказать, каким именно получится снимок?
   Эрин отрицательно покачала головой.
   — Поэтому я так трясусь над отснятыми пленками. Всякий кадр — уникален. Я могла бы всю жизнь провести в Арктике и никогда больше не сделать снимка вроде «Ранней весной», что так тебе понравился.
   — Ладно, пойдем, нужно укрыться от этого солнца, черт бы его побрал, — откашлявшись, сказал Коул.
   — Жаль, что здесь нельзя остаться до вечера, — сказала Эрин, шагая рядом.
   Коул ударил геологическим молотком по термитнику, мимо которого они проходили. Собрав немного каменной крошки, он показал ее Эрин.
   — Обычная земля, — подтвердила она.
   — Вот о чем и речь, — согласился он, направляясь к машине.
   — Ну и что из этого?
   — А то, что я могу сделать вывод: здесь первые сорок — сто футов в глубину — сравнительно однородный слой отлично уплотненной почвы. Решительно ничего интересного. Хотя по приезде я изучу эту крошку под микроскопом, чтобы уж знать наверняка.
   Эрин подняла брови.
   — Неужели термиты проникают на глубину до сотни футов?
   — Это единственный способ выжить в такой жаре.
   — А что, собственно, ты тут пытался отыскать?
   — Минералы, которые указывают на соседство алмазной трубки. А еще хотел найти обкатанные куски кварца, что встречаются на берегах бывших рек.
   Эрин оглядела скопище термитников.
   — А можно вести разведку, отламывая кусочки от их домов?
   — Именно таким образом нашли в Ботсване алмазное месторождение.
   Коул забрался в кабину «ровера».
   Как только бедро Эрин прикоснулось к нагретому сиденью машины, девушка слабо ойкнула.
   — Привстань-ка, — приказал Коул.
   Когда она чуть приподнялась, он бросил свою потную рубашку ей на сиденье. Она осторожно опустилась в кресло.
   — Так лучше?
   — Да, спасибо. — Она посмотрела на Коула. Его ноги тоже были голыми, но он, казалось, не испытывал никакого неудобства.
   — Как только ты сам не обожжешься?
   — Привычка. Ты ведь привыкла к холоду на своей Аляске? Вот и я тоже. Это вовсе не означает, что мне приятно. Будь моя воля, я бы обменял эту жару на самого паршивого пса, а пса тотчас же пристрелил.
   Эрин громко рассмеялась.
   — Неужели и тебя все-таки достала жара?
   Дорога порядочно петляла. Коул уверенно направлял «ровер» к какой-то ему одному известной цели. Когда Эрин, обернувшись, посмотрела назад, стал очевиден плавный подъем дороги. Чем выше они забирались, тем сильнее менялся ландшафт.
   Автомобиль достиг высшей точки подъема. Далее путь пролегал меж невысоких, относительно параллельных друг другу каменных гряд, образующих нечто вроде коридора. Изредка появлялись одинокие акации, время от времени мимо проносились баобабы. Заросли здесь были довольно густыми, хотя и не дотягивали до определения «пышные». Но все равно Эрин с завистью поглядывала на тень, отбрасываемую деревьями и кустами.
   — Через несколько миль остановимся, — сказал Коул. — На официальной правительственной карте ни черта не увидишь. Только и можно понять, что тут плато высотой в пятьсот футов. Участок, который мне очень хотелось бы осмотреть, расположен как раз на границе песчаных и известняковых пластов.
   — Это и есть та земля, о которой ты говорил, что в ней могут быть пещеры?
   Коул улыбнулся в ответ.
   — Карст? Нет, это гораздо глубже.
   — Но хоть какие-нибудь пещеры там есть?
   — Не знаю, я никогда не вел геологоразведку в тех краях.
   — А когда ты в последний раз бывал тут, в Кимберли?
   — Давно.
   — А зачем приезжал сюда?
   — Я ведь изыскатель.
   — А тебе удалось хоть что-то найти?
   — Кое-что нашел, — сказал Коул. Его внимание раздваивалось между дорогой и окрестным, никогда ранее не виданным ландшафтом.
   — Что, и алмазы находил? — не унималась Эрин.
   — Случалось.
   — А золото?
   — И золото попадалось.
   Эрин скорчила недовольную гримасу.
   — Ты знаешь, как только я заговариваю о Кимберли или о твоем прошлом, ты всякий раз пытаешься или сменить тему, или умолкаешь.
   — Я сейчас очень занят: веду машину и пытаюсь определить, какая порода находится под нами. Поэтому давай выясним: ты действительно хочешь что-то узнать о Кимберлийском плато и обо мне или просто-напросто хочешь потрепаться?
   Эрин вытащила из-под себя рубашку Коула и промокнула ею лицо.
   — Каким образом у тебя оказались алмазы Эйба и его завещание?
   — Не слишком ли поздно начинать во мне сомневаться?
   — Лучше поздно…
   — …чем никогда? Это я сам знаю, — ехидно завершил фразу Коул. Он сжал рулевое колесо и подумал о тонкой шее дядюшки Ли. — Едва ли не всякий, кто искал удачи в Западной Австралии, бывал на ферме Эйба. Он тут был едва ли не самым разносторонним человеком: шахтер, ученый, скотовод, шпион… Да кем, собственно говоря, он только не был? Всем понемногу.
   — Неужели даже и шпионом?! — недоуменно воскликнула она.
   — Всякое бывало.
   На лице Эрин отразилось некоторое сомнение.
   — Ну хорошо. Стало быть, вы с Эйбом неплохо были знакомы?
   — Это вопрос или утверждение?
   — Сам решай.
   Возникла неловкая тишина, которую нарушил Коул.
   — Однажды мы вместе пережидали сезон дождей.
   — А почему ты никогда раньше не говорил мне об этом?
   — Так ведь ты никогда раньше и не спрашивала, — и Коул выразительно посмотрел на нее. — Эйб нынче мертв. И что бы там ни было в прошлом, к настоящему это не имеет никакого отношения, так что не трать время и нервы, подозревая единственного человека, готового сделать для тебя все возможное. Уж если о чем-то и беспокоиться, так из-за того, что Алмазный картель подсылает к нам Джейсона Стрита.
   — Тебя это тревожит?
   — Нужно быть дураком, чтобы не почувствовать опасности.
   — Поэтому мы и удрали с фермы?
   — Во всяком случае, это одна из причин. — Коул пожал плечами. — Но мы в лучшем случае выгадаем несколько дней. Стрит как никто другой знает в Кимберли все и вся. Не случайно аборигены буквально благоговеют перед ним. Такого отношения, кроме Стрита, удостаивался из белых людей один только Эйб. Впрочем, речь не о любви: благоговение замешано на страхе.
   Эрин оглядела пустынную местность по обеим сторонам дороги.
   — По-моему, мы так далеко забрались, что можем даже заблудиться.
   — Лучше всего в этих краях ориентироваться по источникам воды. Уж что-что, а это Стрит отлично знает. А о том, чего пока не знает, ему расскажут аборигены. Так что рано или поздно он все равно нас отыщет, и скорее раньше, чем позже.
   — Какого же черта в таком случае мы делаем в этом пекле?
   — Здесь хорошо то, что каждый встречный — наш враг. Ясно и понятно. На ферме в этом смысле всегда есть неопределенность. Неопределенность ведет к колебаниям, а колебания могут оказаться фатальными. — Коул повернулся и выразительно посмотрел на Эрин. — Если понадобится, я смогу устроить так, что за четырнадцать часов тебя вывезут отсюда на самолете. Но меня интересует другое: тебе и вправду еще не надоело охотиться за бриллиантами, а?
   — А сам ты как думаешь?
   — Думаю, что ящик со льдом, где лежат пленки, оказался на солнце.
   Она испуганно вскрикнула и резко повернулась на сиденье. Отражающая пленка, которой Эрин закрывала ящик со льдом, соскользнула. Она поспешила вернуть серебристую пленку на место.
   — Рано или поздно лед растает, — сказал Коул. — Что тогда будет с твоими фотопленками?
   — Ничего не будет. Нужно соблюдать элементарную осторожность. Эмульсия сохраняется даже в такую жару… Вот попадание прямых солнечных лучей нежелательно. Когда я снимаю, то все пленки держу в особой сумке, которую храню отдельно. Эрин разглядывала придорожный ландшафт.
   — Смотри-ка, кенгуру! — неожиданно воскликнула она.
   Коул посмотрел направо. Ничего подобного, никаких кенгуру.
   — То есть как это? Конечно же, кенгуру. Никто другой так не передвигается!
   — Нет, — вновь сказал он. — Можешь спросить у любого австралийца. Есть «кенги», и есть «ру». Я, например, думаю, что это были «ру». «Кенги» водятся восточнее.
   Эрин рассмеялась, подумав при этом, что, как только она перестает себя контролировать и естественно реагирует на слова Коула, обаяние этого человека становится неотразимым. Впрочем, кажется, и Коул отзывался на ее слова совершенно естественно.
   «Нуты и дура, Эрин Шейн Уиндзор», — мысленно сказала она себе.
   С этим было трудно спорить.
   Минут через десять «ровер» остановился в полосе тени, которую отбрасывал на землю одинокий утес. Коул вылез из салона, проверил уровень тормозной жидкости, покрепче завинтил резервуар.
   — Какие-нибудь проблемы? — поинтересовалась Эрин.
   — Вытекло немного тормозной жидкости, но пока нет причин для беспокойства. У меня в запасе около галлона этого добра.
   Тыльной стороной ладони Коул отер пот со лба и посмотрел на небо. От высокой влажности и зноя небеса казались переливчатыми, серебристо-серыми, что в общем-то не типично для тропиков. Он обратил сейчас внимание на высохшее речное русло, параллельно которому шла дорога.
   — Пойду взгляну на края водостока. Если ты пообещаешь не делать снимков, то можешь выйти и спрятаться в тени «ровера». Если нет, пойдешь со мной.
   — А в чем дело?
   — А в том, что мне надоело по полчаса тебя разыскивать, — хмуро объяснил он. — В такой местности очень просто заблудиться. Это только кажется, что здесь вроде и затеряться негде.
   — Тогда я иду с тобой. И камеру возьму.
   Пока Коул изучал высохшее русло, Эрин опытным взглядом профессионала оглядывала местность, прикидывая возможные ракурсы. Понемногу ее охватил привычный рабочий азарт, знакомый по Арктике, когда Эрин училась видеть истинное царство холода.
   Эрин внезапно представилось Кимберлийское плато таким, каким оно и было в действительности: загадочное, необычайных цветов. Какое-то неземное. Непривычная красота здешних мест взволновала душу Эрин. Пышащий зноем воздух и палящее солнце удивительно контрастировали с тенями — такими плотными и черными, что, казалось, их можно резать на куски. Скудная растительность — и броская элегантность слегка похожих на привидения камедных деревьев среди колючих зарослей. Почти полное отсутствие животных — но необычный или грациозный вид встречаемых особей, их выразительные перемещения.
   Казалось, воздух застыл неподвижно, а здешняя тишина была сродни музыке, она успокаивала, умиротворяла больше, чем журчание воды, шуршание травы и шелест листвы. Эта необыкновенная тишина захватила все существо Эрин.
   Лишь спустя какое-то время она осознала, что Коул стоит рядом и смотрит на нее.
   — Впечатляет? — спросил он.
   — Что именно?
   — Здешняя природа.
   — Потрясает, — искренне ответила она. — Несмотря на ужасный климат.
   — Ну, это вроде арктической зимы.
   Она согласно кивнула.
   — Но будь осторожна, — негромко предупредил он. — Если полюбишь эту природу, эту землю, она заполонит твое сердце. Все остальное уйдет неизвестно куда. Как бы ни была огромна Арктика, куда ей тягаться с Кимберлийским плато. Я не знаю ничего подобного ему. Если полюбишь эти места, то куда бы потом ты ни отправилась, они будут звать тебя.
   Эрин внимательно посмотрела в глаза Коулу.
   — Ты любишь эту землю?
   — Да, кроме особенно жарких периодов. А бывает, что даже и в жару.
   — Зачем же ты в таком случае уезжаешь отсюда?
   — Я ищу алмазы. Алмазы цвета твоих глаз. И еще буквально несколько недель тому назад был уверен, что лучше всего их искать в Бразилии.
   — Неужели тут и правда можно найти алмазы? — спросила она.
   Коул устало улыбнулся.
   — Нет, не здесь, а там, где есть отмели былых рек или палео-русла — я пока ничего такого не нашел.
   Коул подошел к «роверу» и обернулся к Эрин.
   — Ты не сядешь за руль? Хочу понаблюдать за местностью в бинокль.
   — Да хоть поспи, я не против. Люблю водить машину.
   — Ну что ж, садись на место шофера. Тормоза немного заедает, так что приходится нажимать дважды.
   Проселочная дорога плавно петляла. Когда начался пологий подъем, Эрин переключилась на третью передачу. Рычаг заедало, но Эрин вполне справилась. Когда подъем кончился, Эрин переключила скорость и поддала газу, наслаждаясь сильным встречным потоком воздуха, влетавшим в окна.
   — Не слишком ли я разогналась? — спросила она.
   — Гони как хочешь. Кроме песчаника, ничего вокруг не вижу.
   Дорога вновь пошла вверх. Наконец «ровер» одолел очередной подъем, за которым начался довольно крутой спуск в узкое ущелье.
   — Боже! — воскликнула Эрин, спешно включая вторую передачу. — Похоже, мы на вершине горы.
   — На самом деле мы взобрались на возвышение, весьма и весьма отдаленно похожее на гору. На Аляске такое и холмом бы не назвали.
   — Ну что теперь вспоминать? Я давно уже привыкла к тому, что здесь не Аляска. — Эрин оглядела дорогу, вьющуюся причудливым серпантином. — Ладно, теперь поедем потише.
   Эрин нажала на тормоз, но педаль провалилась в пол. Она нажимала еще и еще раз, однако ее нога так и не почувствовала привычного сопротивления.
   — Тормоза не работают, — сдавленным голосом произнесла она. — Придется ехать на первой.
   Для перехода на первую передачу скорость была слишком велика, и оба это знали. Но это была лучшая возможность резко затормозить «ровер». Эрин попыталась включить первую передачу: в это мгновение «ровер» с упорством грузового поезда устремился под уклон, набирая скорость. Раздался громкий скрежет. Эрин надавила на рычаг: скрежет усилился.
   — Врубай вторую! — скомандовал Коул.
   Эрин уже и сама подумала об этом. И раньше, чем Коул успел договорить, она включила вторую передачу. Двигатель взревел, «ровер» резко накренился, затем замедлил движение, однако скорость все еще оставалась большой.
   Через четверть мили дорога делала внизу резкий поворот. Коул и Эрин одновременно поняли, что при такой скорости вписаться в поворот невозможно: «ровер» неминуемо перевернется и упадет в ущелье.
   Коул потянулся, чтобы самому взяться за руль. В этот момент Эрин резко вильнула вправо, туда, где между огромными валунами росли редкие деревья. Первое дерево, срезанное почти под корень, лихо отскочило от бампера. Второе с оглушительным скрежетом процарапало дверцу с водительской стороны. Третье дерево оказалось самым большим: отскочив от него, «ровер» оказался отброшенным на ближайший валун. Скорость уже снизилась до такой степени, что можно было перейти на первую передачу. Изрядно потрепанный «ровер» еще более замедлил движение, но не сумел увернуться от очередкого дерева, ударился о его ствол и остановился. Пыль, обломанные ветки, листва, — все это вихрем взвилось вокруг автомобиля. Двигатель заглох. Эрин включила задний ход, а Коул рванул ручной тормоз.
   Вокруг установилась тишина. Пыль медленно оседала. Какое-то время Эрин сидела неподвижно, потом повернулась и посмотрела на Коула.
   — Ну, что скажешь о моих водительских способностях? — спросила она срывающимся голосом.
   — Всегда готов ездить с таким водителем. Всегда и куда угодно, — ответил он. — Выбираться отсюда будешь сама?
   — Нет уж, с меня хватит.
   Когда за руль уселся Коул и осторожно запустил двигатель, сердце Эрин прекратило свои бешеные прыжки. Навалилась страшная усталость: хотелось прилечь где-нибудь в прохладной тени и лежать без движения. И чтобы никто не тормошил. Когда Коул нашел небольшую лужайку, он свернул туда и остановил «ровер». Эрин вздохнула с явным облегчением. Выбравшись из кабины, Коул долго копался в ящике с инструментами, затем, вооружившись ключами, фонариком, отверткой и длинным тонким шлангом, нырнул под машину.
   — Только никуда не уходи. И никаких снимков! — предупредил он Эрин.
   Девушка вздрогнула и с виноватым видом сунула фотокамеру обратно в сумку. Немного подумав, она вооружилась биноклем, взобралась на капот «ровера», а оттуда перелезла на крышу автомобиля. Ей удалось отыскать довольно удобное местечко на багажнике между канистрами с бензином и запасными тормозными колодками. Во всяком случае, там ей было куда удобнее, чем на земле. Поглубже натянув шляпу на голову, Эрин принялась обозревать в бинокль окрестности.
   Все вокруг было неподвижным, лишь потоки теплого воздуха струились над землей. Изредка налетал ветерок, не принося никакого облегчения, вялый и какой-то безжизненный. Ущелье и плато на другой стороне тоже не подавали признаков жизни: ни птиц, ни кенгуру, ни каких-либо других животных. Только валуны да деревья, деревья да валуны.