Страница:
Он резко встал и грохнул кулаком в стену. Почти тут же в дверь постучали. В дверях стоял один из испытателей.
– Ты что-то хочешь?
– Что я могу хотеть?
– Ты же стучал в стену!
– Это, наверное, снаружи. – Стефан захлопнул дверь перед его носом. Вот и нажил первого недруга в Херьедалене. И это в тот момент, когда ему больше всего нужны друзья.
Мысль причинила ему боль. Почему у него так мало друзей?
Почему он не переедет к Елене? Почему ему не начать жить так, как он, в сущности, только и мечтает? Почему он, когда случилось несчастье, оказался в одиночестве? Он не мог ответить на этот вопрос.
Он уже снял трубку, чтобы позвонить Елене, но решил сначала поужинать. В ресторане он сел за столик, стоящий на отшибе, у окна, хотя, кроме него, в зале никого не было. За стенкой бара работал телевизор. К его удивлению, официанткой оказалась та самая девушка-администратор, она только переоделась. Он заказал бифштекс и пиво. За едой перелистал купленную в Линселле газету. Особенно внимательно прочитал извещения о смерти и попытался представить свой собственный некролог. Потом он сидел с чашкой кофе в руке, уставясь в темное окно.
Поев, он секунду помедлил в вестибюле, решая, пойти ли прогуляться или сразу вернуться в номер, и выбрал последнее. Поднявшись, позвонил Елене. Она взяла трубку сразу, так что у него возникло чувство, что она сидела у телефона и ждала его звонка.
– Ты где?
– В Свеге.
– И как там? – осторожно спросила она.
– Одиноко и холодно.
– Так возвращайся домой.
– Если бы мог, приехал бы сегодня же. Но это займет несколько дней.
– Может быть, скажешь, что соскучился?
– Ты же знаешь, что да.
Он продиктовал ей свой гостиничный телефон и повесил трубку. Ни он, ни она не любили говорить по телефону – их разговоры всегда были очень короткими. Но все равно возникло ощущение, что она рядом.
Навалилась усталость. День получился длинный. Он развязал шнурки и поставил башмаки рядом с кроватью. Потом лег и стал смотреть в потолок. Надо решить, что я тут делаю, думал он. Я приехал, чтобы понять, что произошло, почему Герберт Молин все время чего-то боялся. Я видел дом, где произошло убийство, нашел место, где стояла палатка, которая вполне могла служить укрытием убийцы.
И что дальше? Самым естественным было бы съездить в Эстерсунд и поговорить с Джузеппе Ларссоном.
А потом? Что делать потом?
Он снова подумал, что вся поездка была бессмысленной. Надо было лететь на Майорку. Полиция Емтланда вполне справится с расследованием и без него. Когда-нибудь он узнает, что произошло. Где-то прячется преступник и ждет, когда его схватят.
Он лег на бок и посмотрел на темный экран телевизора. С улицы доносился смех подростков. А он сам – засмеялся ли он хотя бы раз за сегодняшний день? Он не мог вспомнить даже, улыбнулся ли. Это не я, подумал он. Я-то смеюсь часто и с удовольствием. Это не я. Это другой человек. Больной злокачественной опухолью языка, живущий в страхе перед будущим.
Он поглядел на свои башмаки. Что-то прилипло к подошве, застряв в резиновой борозде. Наверное, камушек, подумал он. Он потянулся за башмаком.
Но это был не камушек. Это был кусочек головоломки. Он сел и направил свет настольной лампы на свою находку. Кусочек картона размок и был перепачкан землей. Он был уверен, что не наступил на него в доме. Он мог, конечно, валяться и где-то рядом с домом, но интуиция подсказывала ему совершенно другой ответ. Фигурная картонка прилипла к подошве там, где когда-то стояла палатка.
Убийца Герберта Молина какое-то время жил в палатке у озера.
6
7
– Ты что-то хочешь?
– Что я могу хотеть?
– Ты же стучал в стену!
– Это, наверное, снаружи. – Стефан захлопнул дверь перед его носом. Вот и нажил первого недруга в Херьедалене. И это в тот момент, когда ему больше всего нужны друзья.
Мысль причинила ему боль. Почему у него так мало друзей?
Почему он не переедет к Елене? Почему ему не начать жить так, как он, в сущности, только и мечтает? Почему он, когда случилось несчастье, оказался в одиночестве? Он не мог ответить на этот вопрос.
Он уже снял трубку, чтобы позвонить Елене, но решил сначала поужинать. В ресторане он сел за столик, стоящий на отшибе, у окна, хотя, кроме него, в зале никого не было. За стенкой бара работал телевизор. К его удивлению, официанткой оказалась та самая девушка-администратор, она только переоделась. Он заказал бифштекс и пиво. За едой перелистал купленную в Линселле газету. Особенно внимательно прочитал извещения о смерти и попытался представить свой собственный некролог. Потом он сидел с чашкой кофе в руке, уставясь в темное окно.
Поев, он секунду помедлил в вестибюле, решая, пойти ли прогуляться или сразу вернуться в номер, и выбрал последнее. Поднявшись, позвонил Елене. Она взяла трубку сразу, так что у него возникло чувство, что она сидела у телефона и ждала его звонка.
– Ты где?
– В Свеге.
– И как там? – осторожно спросила она.
– Одиноко и холодно.
– Так возвращайся домой.
– Если бы мог, приехал бы сегодня же. Но это займет несколько дней.
– Может быть, скажешь, что соскучился?
– Ты же знаешь, что да.
Он продиктовал ей свой гостиничный телефон и повесил трубку. Ни он, ни она не любили говорить по телефону – их разговоры всегда были очень короткими. Но все равно возникло ощущение, что она рядом.
Навалилась усталость. День получился длинный. Он развязал шнурки и поставил башмаки рядом с кроватью. Потом лег и стал смотреть в потолок. Надо решить, что я тут делаю, думал он. Я приехал, чтобы понять, что произошло, почему Герберт Молин все время чего-то боялся. Я видел дом, где произошло убийство, нашел место, где стояла палатка, которая вполне могла служить укрытием убийцы.
И что дальше? Самым естественным было бы съездить в Эстерсунд и поговорить с Джузеппе Ларссоном.
А потом? Что делать потом?
Он снова подумал, что вся поездка была бессмысленной. Надо было лететь на Майорку. Полиция Емтланда вполне справится с расследованием и без него. Когда-нибудь он узнает, что произошло. Где-то прячется преступник и ждет, когда его схватят.
Он лег на бок и посмотрел на темный экран телевизора. С улицы доносился смех подростков. А он сам – засмеялся ли он хотя бы раз за сегодняшний день? Он не мог вспомнить даже, улыбнулся ли. Это не я, подумал он. Я-то смеюсь часто и с удовольствием. Это не я. Это другой человек. Больной злокачественной опухолью языка, живущий в страхе перед будущим.
Он поглядел на свои башмаки. Что-то прилипло к подошве, застряв в резиновой борозде. Наверное, камушек, подумал он. Он потянулся за башмаком.
Но это был не камушек. Это был кусочек головоломки. Он сел и направил свет настольной лампы на свою находку. Кусочек картона размок и был перепачкан землей. Он был уверен, что не наступил на него в доме. Он мог, конечно, валяться и где-то рядом с домом, но интуиция подсказывала ему совершенно другой ответ. Фигурная картонка прилипла к подошве там, где когда-то стояла палатка.
Убийца Герберта Молина какое-то время жил в палатке у озера.
6
Находка взбодрила его. Он встал, присел к столу и начал записывать свои сегодняшние наблюдения. Почему-то он избрал форму письма, хотя сначала никак не мог сообразить, кому оно адресовано. Потом понял – он пишет своему врачу. Она ждет его в Буросе утром 19 ноября. Почему он писал именно ей? Наверное, потому, что кроме нее писать было некому. Или потому, что Елена не поняла бы, о чем он пишет? Он написал на самом верху страницы: «Страхи Герберта Молина» и несколько раз подчеркнул. Потом записал пункт за пунктом все, на что он обратил внимание в доме Молина и на таинственной палаточной стоянке. Закончив писать, он попробовал сделать какие-то выводы. Но у него не было уверенности ни в чем, кроме разве того, что убийство Молина было тщательно спланировано.
Было десять часов. Он, посомневавшись, решил все же позвонить Джузеппе Ларссону и сказать, что завтра он приедет в Эстерсунд. Он открыл телефонный справочник. Ларссонов было множество, но, понятно, только один по имени Джузеппе и к тому же полицейский. Ответила жена. Стефан объяснил, кто он такой. Она дружелюбно сообщила, что Джузеппе в гараже, занимается своим хобби. Пока она ходила за ним, Стефан размышлял, что за хобби у Джузеппе Ларссона. И почему у него самого нет какого-нибудь хобби? Кроме футбола? Ответа на этот вопрос он не нашел. Джузеппе взял трубку.
– Стефан Линдман. Я не слишком поздно звоню?
– Через полчаса я бы уже спал. Где ты?
– В Свеге.
– То есть рядом, – Джузеппе засмеялся, – для нас сто девяносто километров – это рядом. Куда ты попадешь, если отъедешь сто девяносто километров от Буроса?
– Почти что в Мальмё.
– Вот видишь.
– Я собираюсь завтра в Эстерсунд.
– Добро пожаловать. Я буду на работе с самого утра. Полиция находится позади управления малонаселенных районов. Город маленький, найдешь легко. Когда ты хотел подъехать?
– Когда скажешь.
– В одиннадцать? У меня в девять совещание нашей славной маленькой комиссии по расследованию убийств.
– Есть подозреваемые?
– Вообще ничего нет; – весело сказал Джузеппе. – Но мы найдем убийцу. Надеюсь, по крайней мере. Завтра обсудим, нужна ли нам помощь из Стокгольма. Кто-нибудь, кто мог бы помочь составить психологический портрет того, кого мы ищем. Может получиться интересно – мы раньше такими вещами не занимались.
– Они мастера, – сказал Стефан. – Мы иногда пользуемся их помощью.
– Так приезжай к одиннадцати.
Поговорив с Джузеппе, Стефан вышел из номера. Водитель-испытатель в соседней комнате немилосердно храпел. Стефан, стараясь не шуметь, спустился по лестнице. Входная дверь открывалась ключом от номера. В вестибюле темно, дверь в ресторан заперта. Уже пол-одиннадцатого. На улице дул ветер. Он застегнул куртку и пошел по пустынным улицам. Дошел до вокзала – тот был совершенно темным, двери заколочены. Он прочитал объявление – оказывается, поезда через Свег уже не ходят. Внутренняя линия, подумал он. Так, кажется, раньше назывался участок дороги, проходившей через Свег. Рельсы остались, но поезда по ним уже не ходят. Он прошел через парк с качелями и теннисными кортами и оказался у церкви. Дверь была заперта. Напротив школы стояла статуя лесоруба. В свете уличного фонаря Стефан попытался понять, что у него за выражение: лица. Но лицо ничего не выражало. За всю прогулку он не встретил ни души. Он дошел до заправки, где все еще был открыт киоск с сосисками. Съев булку с сосиской, он вернулся в гостиницу. Какое-то время он лежал в постели и смотрел телевизор с выключенным звуком. Из-за тонкой стены по-прежнему доносился храп испытателя.
Заснуть удалось только в полпятого утра. Голова была совершенно пустой.
А в семь Стефан уже встал. Голова гудела.
Ресторан был набит бодрыми водителями. Он сел отдельно. Девушка-администратор снова играла роль официантки.
– Как спалось? – спросила она.
– Спасибо, хорошо, – ответил он. Интересно, поверила она ему?
На подъезде к Эстерсунду пошел дождь. Стефан немного покружил по городу, пока не нашел темное здание с красной вывеской: «Управление малонаселенных районов». Интересно, чем занимается учреждение с таким названием? Облегчает вымирание подведомственных территорий?
Он нашел стоянку за перекрестком, но остался сидеть в машине. До встречи с Джузеппе оставалось еще сорок пять минут. Он откинул сиденье и закрыл глаза. Во мне угнездилась смерть, подумал он. Я должен отнестись к этому серьезно, но я не в состоянии. Смерть не подконтрольна тебе, особенно твоя собственная. Я могу понять, что Герберт Молин мертв – я видел следы его последней битвы за жизнь. А моя собственная смерть? Я даже не могу ее себе представить. Она как тот лось, что перебежал дорогу под Линселлем. Я даже не уверен, был ли он, или мне это только почудилось.
Ровно в одиннадцать он вошел в здание полиции. Дежурная в приемной, к его удивлению, была как две капли воды похожа на дежурную в Буросе. У него промелькнула мысль, не вышло ли какое-то специальное распоряжение шефа шведской полиции, предписывающее всем дежурным всех отделений выглядеть строго определенным образом.
Он представился.
– Джузеппе предупредил, что вы придете, – сказала она и показала на ближайший коридор. – Вторая дверь налево.
Стефан остановился у двери с надписью «Джузеппе Ларссон» и постучал.
Человек, открывший ему, был очень высокого роста и могучего сложения. На лбу у него были крошечные очки для чтения.
– Ты пунктуален, – сказал он, чуть не втащил Стефана в комнату и закрыл дверь.
Стефан сел на стул для посетителей. Кабинет был меблирован так же, как и почти все кабинеты в буросской полиции. Мы не только носим одинаковую форму, подумал он, у нас и кабинеты одинаковые.
Джузеппе сел на стул и сложил руки на животе.
– Ты бывал здесь раньше? – спросил он.
– Никогда. В детстве был в Упсале. Но севернее Упсалы – никогда.
– Упсала! Упсала – это же Южная Швеция. Даже отсюда, из Эстерсунда, еще полстраны до северной границы. Когда-то и до Стокгольма было далеко, но теперь другое дело. Сейчас на самолете за два часа попадешь в любую точку Швеции. За несколько десятилетий Швеция из большой страны превратилась в маленькую.
Стефан показал на большую карту на стене:
– Большая у вас территория?
– Нам хватает. И даже немножко лишнего есть.
– А штат?
Джузеппе задумался:
– Пятеро в Свеге, парочка в Хеде. Плюс по нескольку там и сям, в Фюнесдале, к примеру. Всего, наверное, человек пятнадцать, если никто не в отпуске.
Разговор прервался – в дверь постучали, и она открылась еще до того, как Джузеппе успел среагировать. Человек, стоящий в дверях, был полной противоположностью Джузеппе – маленького роста и очень худой.
– Я подумал, Ниссе стоит послушать, о чем мы говорим, – сказал Джузеппе. – Мы с ним вместе занимаемся этим делом.
Стефан привстал и поздоровался с вошедшим. Тот был очень сдержан и серьезен. Говорил он так тихо, что Стефан с трудом расслышал его фамилию – Рундстрём. Его присутствие повлияло и на Джузеппе – тот выпрямился на стуле, и улыбка исчезла. Стефан понял, что настроение внезапно изменилось.
– Мы думали, нам стоит потолковать, – осторожно сказал Джузеппе. – О том о сем.
Рундстрём, несмотря на то, что в комнате был свободный стул, остался стоять у двери. Он прислонился к косяку и избегал смотреть Стефану в глаза.
– Нам утром позвонил кое-кто, – сказал он. – Сообщил, что полицейский из Буроса занимается расследованием в Линселле. Возмущается – чем заняты наши местные сотрудники.
Прежде чем продолжить, Ниссе выдержал паузу, разглядывая свои ладони.
– Он и в самом деле возмущен, – сказал Рундстрём. – И мы, можно сказать, тоже.
Стефан почувствовал, что вспотел.
– Кто-то из двух, – сказал он. – Или звонившего зовут Авраам Андерссон, он живет на хуторе под названием Дунчеррет. Или продавец из Линселля.
– Точно. Это был Лунделль, – сказал Рундстрём. – Но нам и в самом деле не нравится, что приезжие полицейские вмешиваются в наше следствие.
Стефан разозлился.
– Я ни во что не вмешиваюсь, – сказал он. – Я говорил с Джузеппе. Я рассказал, что несколько лет работал с Молином и приехал сюда в отпуск. По-моему, нет ничего удивительного, что я поехал на место преступления.
– Это вызывает вопросы, – произнес Рундстрём своим еле слышным голосом.
– В ИКА я купил местную газету, – сказал Стефан, уже не скрывая злости, – представился и спросил, делал ли Молин покупки в их магазине.
Рундстрём достал из-за спины бумагу.
– Ты спрашивал и еще кое о чем, – сказал он. – Лунделль записал все, о чем вы говорили, позвонил мне и все прочитал по бумаге.
Это какое-то безумие, подумал Стефан и поглядел на Джузеппе. Но тот сидел, уставившись на собственный живот.
В первый раз Рундстрём поглядел ему прямо в глаза:
– А что ты, собственно, хочешь разузнать?
– Кто убил моего коллегу Герберта Молина.
– Мы тоже хотим это узнать. И это следствие у нас на первом плане. Уже давно мы не собирали такую опергруппу, хотя и раньше приходилось иметь дело с тяжкими преступлениями. Не новички, знаешь ли.
Стефан отметил, что Рундстрём даже не пытается скрыть, насколько присутствие Стефана его раздражает. Но он также понял, что Джузеппе вовсе не нравится позиция Рундстрёма. Это открывало известные возможности.
– Я вовсе не ставлю под сомнение вашу работу, – сказал Стефан.
– У тебя есть какие-то данные, которые могли бы помочь следствию?
– Нет, – сказал Стефан. Ему не хотелось рассказывать Рундстрёму о палатке, прежде чем он обсудит свою находку с Джузеппе. – У меня таких данных нет. Я не настолько хорошо знал Герберта Молина, чтобы анализировать, как он жил – тут или в Буросе. Наверняка есть люди, которые знали его лучше. К тому же я скоро уезжаю.
Рундстрём кивнул и взялся за ручку двери:
– Из Умео что-нибудь слышно?
Джузеппе покачал головой:
– Пока ничего.
Рундстрём коротко кивнул Стефану и вышел.
Джузеппе побарабанил пальцами по столу.
– Рундстрём иногда бывает бестактен. Но он ничего плохого в виду не имел.
– Он, разумеется, прав – мне не следует вмешиваться в следствие.
Джузеппе откинулся на стуле и внимательно посмотрел на Стефана:
– А ты вмешиваешься?
– Во всяком случае, намерения такого у меня нет. Но иногда получается не так, как хочешь.
Джузеппе посмотрел на часы:
– Ты останешься в Эстерсунде на ночь?
– Еще не решил.
– Оставайся. Я работаю и вечерами. Приходи сюда после семи. Надеюсь, к тому времени уже никого не будет. Мне нужно на вызов – у нас половина людей больны. Если хочешь, можешь посидеть у меня.
Джузеппе показал на папки, стоящие позади него на полке:
– Можешь проглядеть материалы. Потом поговорим.
– А Рундстрём?
– Он живет в Брюнфлу, и вечером его точно не будет. Гарантирую. Никто не будет задавать вопросы.
Джузеппе поднялся. Стефан понял, что разговор окончен.
– Наш старый театр переоборудовали в гостиницу. Получилось неплохо. Сейчас, в октябре, у них наверняка есть места.
Стефан застегнул куртку.
– А что Умео? – спросил он.
– Мы посылаем туда трупы.
– Я почему-то думал, что в Упсалу или Стокгольм.
Джузеппе улыбнулся:
– Не забудь, что находишься в Эстерсунде. Отсюда до Умео ближе.
Джузеппе проводил его до выхода. Стефан заметил, что он прихрамывает. Джузеппе перехватил его взгляд:
– Поскользнулся в ванной. Ничего страшного.
Джузеппе открыл входную дверь, и они вышли на улицу.
– Уже пахнет зимой, – сказал Джузеппе и оценивающе поглядел на небо.
– Герберт Молин у кого-то купил дом, – сказал Стефан. – Частным путем или через маклера.
– Мы, разумеется, интересовались этим вопросом, – сказал Джузеппе. – Он купил дом через частного маклера. Не через бюро недвижимости, не через банк. Продажа и покупка домов в малонаселенных районах. Этого маклера зовут Ханс Марклунд. У него собственная фирма.
– И что он говорит?
– Пока ничего. Он был в отпуске в Испании. Видимо, у него там дом. Я встречаюсь с ним завтра.
– Так он приехал?
– Вчера.
Джузеппе задумался.
– Я могу сказать нашим, что беседу с ним беру на себя. Что, в свою очередь, означает, что вы вполне можете с ним потолковать. – Джузеппе засмеялся. – Рундстрём бывает иногда бестактен, – повторил он. – Но с кем, черт подери, не случается? А так-то он хороший парень.
– А Ханс Марклунд?
– У него контора дома, в Крукуме. Поезжайте на север. В Крукуме увидишь объявление – «Ваши маклеры». Позвони сюда в четверть восьмого, и я тебя встречу.
Джузеппе исчез. Выпад Рундстрёма разозлил Стефана, но в то же время и подстегнул его. К тому же Джузеппе обещал ему дать прочитать материалы следствия. Он догадывался, что Джузеппе мог из-за этого навлечь на себя неприятности, хотя нет ничего противозаконного в том, чтобы разрешить коллеге из другого города принять участие в следствии.
Стефан без труда нашел гостиницу, о которой говорил Джузеппе. Ему достался номер под самой крышей. Он бросил сумку и пошел назад к машине. Перед этим он, правда, позвонил в гостиницу в Свеге.
– Комната останется за тобой, – заверила девушка-администратор.
– Я вернусь завтра.
– Когда вернешься, тогда вернешься.
Стефан нашел выезд из города. До Крукума было всего двадцать километров, и он сразу нашел то, что искал. Маклерская контора находилась в желтом здании с большим садом. Какой-то человек возил по газону бензиновый агрегат вроде пылесоса – убирал опавшие листья. Увидев Стефана, он выключил мотор. Мужчина оказался примерно в том же возрасте, что и Стефан, хорошо тренированный, с татуировкой на запястье. Лицо его украшал темный южный загар.
– Ищешь дом? – спросил он.
– Не совсем. Это ты – Ханс Марклунд?
– Я.
Он вдруг посерьезнел.
– Из налогового управления?
– Опять же не совсем. Мне дал твой адрес Джузеппе Ларссон.
Ханс Марклунд наморщил лоб. Потом вспомнил:
– Полицейский. Я только что вернулся из Испании. Там многих зовут Джузеппе. Или что-то в этом духе. Но здесь, в Эстерсунде, Джузеппе только один. Ты тоже полицейский?
Стефан замялся.
– Да, – наконец сказал он. – Я тоже полицейский. Ты в свое время продал дом человеку по имени Герберт Молин. Как тебе известно, его уже нет в живых.
– Зайдем в дом, – предложил Ханс Марклунд. – Мне даже в Испанию позвонили, что он убит. Но я думал, что они придут завтра.
– Они и придут, – сказал Стефан.
Одна из комнат на первом этаже была оборудована под офис. На стенах висели карты и фотографии домов на продажу. Стефан прикинул – цены намного ниже, чем в Буросе.
– Я пока один, – сказал Марклунд. – Жена с детьми остались в Испании еще на неделю. У нас там маленький домик в Марбелле. Наследство от родителей. У детей осенние каникулы, или как они там называются.
Он принес кофе, и они уселись за стол, заваленный папками и проспектами.
– У меня в прошлом году были проблемы с налоговиками, – сказал Марклунд извиняющимся тоном, – поэтому и спросил. У коммуны плохо с деньгами, вот они и выжимают все до последней кроны.
– Одиннадцать лет тому назад ты продал дом под Линселлем Герберту Молину, – сказал Стефан. – Я работал с ним в Буросе. Он ушел на пенсию и переехал сюда. А теперь он мертв.
– А что, собственно, произошло?
– Его убили.
– Мне сказали. А почему? И кто его убил?
– Пока не знаем.
Ханс Марклунд покачал головой:
– Все это очень неприятно. Мы всегда думали, что живем в более или менее спокойном месте. Но таких уже, наверное, не осталось?
– Возможно. Что ты помнишь об этой сделке одиннадцать лет назад?
Ханс Марклунд встал, вышел в соседнюю комнату и вернулся с папкой в руке. Открыл ее и очень быстро нашел, что искал.
– Вот, восемнадцатое марта восемьдесят восьмого года, – сказал он. – Сделка заключена в моей конторе. Продавец – старый егерь. Сумма сделки – сто девяносто восемь тысяч крон. Никаких займов. Оплачено почтовым переводом.
– Что ты помнишь о Герберте Молине?
Ответ удивил Стефана.
– Ничего.
– Ничего?
– Я его никогда не видел.
Стефан смотрел на него, недоумевая:
– Не понял?
– Все очень просто. Дела по покупке вел не он. Не он обратился ко мне, не он подыскивал дом, не он решал. Насколько я знаю, он, прежде чем въехать в дом, никогда здесь не появлялся.
– А с кем ты вел дела?
– С женщиной по имени Эльза Берггрен. Живет в Свеге.
Марклунд развернул папку и подвинул ее Стефану:
– Вот доверенность. Он дал ей право действовать от его имени – смотреть, выбирать, покупать.
Стефан посмотрел на подпись. Он помнил ее еще по Буросу. Сомнений не было – подпись Молина. Стефан отложил папку:
– Так ты никогда не встречался с Молином?
– Даже по телефону не говорил.
– Как ты познакомился с этой женщиной?
– Как обычно. Она мне позвонила.
Ханс Марклунд перелистал папку и показал Стефану.
– Вот ее адрес и телефон, – сказал он. – Тебе, скорее всего, надо поговорить с ней. Не со мной. То же самое я скажу и Джузеппе Ларссону. Интересно, удержусь ли я, чтобы не спросить, откуда у него такое имя. Может быть, ты знаешь?
– Нет.
Ханс Марклунд захлопнул папку.
– A так часто бывает? – спросил Стефан. – Чтобы маклер ни разу не встречался с клиентом?
– Моим клиентом была Эльза Берггрен, и с ней я встречался. Но с Гербертом Молином – никогда. Ничего необычного в этом нет. Я продаю дачи в горах немцам и голландцам. Они сами не приезжают – за них ведут дела другие.
Стефан кивнул:
– Так что это вполне обычная сделка?
– Вполне обычная.
Ханс Марклунд проводил его до калитки.
– И все же, – вдруг сказал он, когда Стефан уже готов был закрыть калитку с другой стороны.
– Что – все же?
– Я помню, Эльза Берггрен как-то сказала, что ее доверитель не хочет иметь дела с большими маклерскими конторами. Мне показалось это странным.
– Почему?
– Когда люди покупают дом, они чаще всего не обращаются в маленькие фирмы.
– И как ты это можешь истолковать?
Марклунд улыбнулся:
– Никак не могу. Я только говорю, что помню – мне показалось это странным.
Стефан поехал назад в Эстерсунд. Примерно через десять километров он свернул на просеку и выключил мотор.
Эльза Берггрен, кем бы она ни была, получила от Молина инструкцию избегать крупных маклерских контор. Почему?
Он хотел купить дом незаметно. Другой ответ не приходил в голову. Первое впечатление оказалось верным. Дом, где Герберт Молин жил последние годы, не был домом. Это было убежище.
Было десять часов. Он, посомневавшись, решил все же позвонить Джузеппе Ларссону и сказать, что завтра он приедет в Эстерсунд. Он открыл телефонный справочник. Ларссонов было множество, но, понятно, только один по имени Джузеппе и к тому же полицейский. Ответила жена. Стефан объяснил, кто он такой. Она дружелюбно сообщила, что Джузеппе в гараже, занимается своим хобби. Пока она ходила за ним, Стефан размышлял, что за хобби у Джузеппе Ларссона. И почему у него самого нет какого-нибудь хобби? Кроме футбола? Ответа на этот вопрос он не нашел. Джузеппе взял трубку.
– Стефан Линдман. Я не слишком поздно звоню?
– Через полчаса я бы уже спал. Где ты?
– В Свеге.
– То есть рядом, – Джузеппе засмеялся, – для нас сто девяносто километров – это рядом. Куда ты попадешь, если отъедешь сто девяносто километров от Буроса?
– Почти что в Мальмё.
– Вот видишь.
– Я собираюсь завтра в Эстерсунд.
– Добро пожаловать. Я буду на работе с самого утра. Полиция находится позади управления малонаселенных районов. Город маленький, найдешь легко. Когда ты хотел подъехать?
– Когда скажешь.
– В одиннадцать? У меня в девять совещание нашей славной маленькой комиссии по расследованию убийств.
– Есть подозреваемые?
– Вообще ничего нет; – весело сказал Джузеппе. – Но мы найдем убийцу. Надеюсь, по крайней мере. Завтра обсудим, нужна ли нам помощь из Стокгольма. Кто-нибудь, кто мог бы помочь составить психологический портрет того, кого мы ищем. Может получиться интересно – мы раньше такими вещами не занимались.
– Они мастера, – сказал Стефан. – Мы иногда пользуемся их помощью.
– Так приезжай к одиннадцати.
Поговорив с Джузеппе, Стефан вышел из номера. Водитель-испытатель в соседней комнате немилосердно храпел. Стефан, стараясь не шуметь, спустился по лестнице. Входная дверь открывалась ключом от номера. В вестибюле темно, дверь в ресторан заперта. Уже пол-одиннадцатого. На улице дул ветер. Он застегнул куртку и пошел по пустынным улицам. Дошел до вокзала – тот был совершенно темным, двери заколочены. Он прочитал объявление – оказывается, поезда через Свег уже не ходят. Внутренняя линия, подумал он. Так, кажется, раньше назывался участок дороги, проходившей через Свег. Рельсы остались, но поезда по ним уже не ходят. Он прошел через парк с качелями и теннисными кортами и оказался у церкви. Дверь была заперта. Напротив школы стояла статуя лесоруба. В свете уличного фонаря Стефан попытался понять, что у него за выражение: лица. Но лицо ничего не выражало. За всю прогулку он не встретил ни души. Он дошел до заправки, где все еще был открыт киоск с сосисками. Съев булку с сосиской, он вернулся в гостиницу. Какое-то время он лежал в постели и смотрел телевизор с выключенным звуком. Из-за тонкой стены по-прежнему доносился храп испытателя.
Заснуть удалось только в полпятого утра. Голова была совершенно пустой.
А в семь Стефан уже встал. Голова гудела.
Ресторан был набит бодрыми водителями. Он сел отдельно. Девушка-администратор снова играла роль официантки.
– Как спалось? – спросила она.
– Спасибо, хорошо, – ответил он. Интересно, поверила она ему?
На подъезде к Эстерсунду пошел дождь. Стефан немного покружил по городу, пока не нашел темное здание с красной вывеской: «Управление малонаселенных районов». Интересно, чем занимается учреждение с таким названием? Облегчает вымирание подведомственных территорий?
Он нашел стоянку за перекрестком, но остался сидеть в машине. До встречи с Джузеппе оставалось еще сорок пять минут. Он откинул сиденье и закрыл глаза. Во мне угнездилась смерть, подумал он. Я должен отнестись к этому серьезно, но я не в состоянии. Смерть не подконтрольна тебе, особенно твоя собственная. Я могу понять, что Герберт Молин мертв – я видел следы его последней битвы за жизнь. А моя собственная смерть? Я даже не могу ее себе представить. Она как тот лось, что перебежал дорогу под Линселлем. Я даже не уверен, был ли он, или мне это только почудилось.
Ровно в одиннадцать он вошел в здание полиции. Дежурная в приемной, к его удивлению, была как две капли воды похожа на дежурную в Буросе. У него промелькнула мысль, не вышло ли какое-то специальное распоряжение шефа шведской полиции, предписывающее всем дежурным всех отделений выглядеть строго определенным образом.
Он представился.
– Джузеппе предупредил, что вы придете, – сказала она и показала на ближайший коридор. – Вторая дверь налево.
Стефан остановился у двери с надписью «Джузеппе Ларссон» и постучал.
Человек, открывший ему, был очень высокого роста и могучего сложения. На лбу у него были крошечные очки для чтения.
– Ты пунктуален, – сказал он, чуть не втащил Стефана в комнату и закрыл дверь.
Стефан сел на стул для посетителей. Кабинет был меблирован так же, как и почти все кабинеты в буросской полиции. Мы не только носим одинаковую форму, подумал он, у нас и кабинеты одинаковые.
Джузеппе сел на стул и сложил руки на животе.
– Ты бывал здесь раньше? – спросил он.
– Никогда. В детстве был в Упсале. Но севернее Упсалы – никогда.
– Упсала! Упсала – это же Южная Швеция. Даже отсюда, из Эстерсунда, еще полстраны до северной границы. Когда-то и до Стокгольма было далеко, но теперь другое дело. Сейчас на самолете за два часа попадешь в любую точку Швеции. За несколько десятилетий Швеция из большой страны превратилась в маленькую.
Стефан показал на большую карту на стене:
– Большая у вас территория?
– Нам хватает. И даже немножко лишнего есть.
– А штат?
Джузеппе задумался:
– Пятеро в Свеге, парочка в Хеде. Плюс по нескольку там и сям, в Фюнесдале, к примеру. Всего, наверное, человек пятнадцать, если никто не в отпуске.
Разговор прервался – в дверь постучали, и она открылась еще до того, как Джузеппе успел среагировать. Человек, стоящий в дверях, был полной противоположностью Джузеппе – маленького роста и очень худой.
– Я подумал, Ниссе стоит послушать, о чем мы говорим, – сказал Джузеппе. – Мы с ним вместе занимаемся этим делом.
Стефан привстал и поздоровался с вошедшим. Тот был очень сдержан и серьезен. Говорил он так тихо, что Стефан с трудом расслышал его фамилию – Рундстрём. Его присутствие повлияло и на Джузеппе – тот выпрямился на стуле, и улыбка исчезла. Стефан понял, что настроение внезапно изменилось.
– Мы думали, нам стоит потолковать, – осторожно сказал Джузеппе. – О том о сем.
Рундстрём, несмотря на то, что в комнате был свободный стул, остался стоять у двери. Он прислонился к косяку и избегал смотреть Стефану в глаза.
– Нам утром позвонил кое-кто, – сказал он. – Сообщил, что полицейский из Буроса занимается расследованием в Линселле. Возмущается – чем заняты наши местные сотрудники.
Прежде чем продолжить, Ниссе выдержал паузу, разглядывая свои ладони.
– Он и в самом деле возмущен, – сказал Рундстрём. – И мы, можно сказать, тоже.
Стефан почувствовал, что вспотел.
– Кто-то из двух, – сказал он. – Или звонившего зовут Авраам Андерссон, он живет на хуторе под названием Дунчеррет. Или продавец из Линселля.
– Точно. Это был Лунделль, – сказал Рундстрём. – Но нам и в самом деле не нравится, что приезжие полицейские вмешиваются в наше следствие.
Стефан разозлился.
– Я ни во что не вмешиваюсь, – сказал он. – Я говорил с Джузеппе. Я рассказал, что несколько лет работал с Молином и приехал сюда в отпуск. По-моему, нет ничего удивительного, что я поехал на место преступления.
– Это вызывает вопросы, – произнес Рундстрём своим еле слышным голосом.
– В ИКА я купил местную газету, – сказал Стефан, уже не скрывая злости, – представился и спросил, делал ли Молин покупки в их магазине.
Рундстрём достал из-за спины бумагу.
– Ты спрашивал и еще кое о чем, – сказал он. – Лунделль записал все, о чем вы говорили, позвонил мне и все прочитал по бумаге.
Это какое-то безумие, подумал Стефан и поглядел на Джузеппе. Но тот сидел, уставившись на собственный живот.
В первый раз Рундстрём поглядел ему прямо в глаза:
– А что ты, собственно, хочешь разузнать?
– Кто убил моего коллегу Герберта Молина.
– Мы тоже хотим это узнать. И это следствие у нас на первом плане. Уже давно мы не собирали такую опергруппу, хотя и раньше приходилось иметь дело с тяжкими преступлениями. Не новички, знаешь ли.
Стефан отметил, что Рундстрём даже не пытается скрыть, насколько присутствие Стефана его раздражает. Но он также понял, что Джузеппе вовсе не нравится позиция Рундстрёма. Это открывало известные возможности.
– Я вовсе не ставлю под сомнение вашу работу, – сказал Стефан.
– У тебя есть какие-то данные, которые могли бы помочь следствию?
– Нет, – сказал Стефан. Ему не хотелось рассказывать Рундстрёму о палатке, прежде чем он обсудит свою находку с Джузеппе. – У меня таких данных нет. Я не настолько хорошо знал Герберта Молина, чтобы анализировать, как он жил – тут или в Буросе. Наверняка есть люди, которые знали его лучше. К тому же я скоро уезжаю.
Рундстрём кивнул и взялся за ручку двери:
– Из Умео что-нибудь слышно?
Джузеппе покачал головой:
– Пока ничего.
Рундстрём коротко кивнул Стефану и вышел.
Джузеппе побарабанил пальцами по столу.
– Рундстрём иногда бывает бестактен. Но он ничего плохого в виду не имел.
– Он, разумеется, прав – мне не следует вмешиваться в следствие.
Джузеппе откинулся на стуле и внимательно посмотрел на Стефана:
– А ты вмешиваешься?
– Во всяком случае, намерения такого у меня нет. Но иногда получается не так, как хочешь.
Джузеппе посмотрел на часы:
– Ты останешься в Эстерсунде на ночь?
– Еще не решил.
– Оставайся. Я работаю и вечерами. Приходи сюда после семи. Надеюсь, к тому времени уже никого не будет. Мне нужно на вызов – у нас половина людей больны. Если хочешь, можешь посидеть у меня.
Джузеппе показал на папки, стоящие позади него на полке:
– Можешь проглядеть материалы. Потом поговорим.
– А Рундстрём?
– Он живет в Брюнфлу, и вечером его точно не будет. Гарантирую. Никто не будет задавать вопросы.
Джузеппе поднялся. Стефан понял, что разговор окончен.
– Наш старый театр переоборудовали в гостиницу. Получилось неплохо. Сейчас, в октябре, у них наверняка есть места.
Стефан застегнул куртку.
– А что Умео? – спросил он.
– Мы посылаем туда трупы.
– Я почему-то думал, что в Упсалу или Стокгольм.
Джузеппе улыбнулся:
– Не забудь, что находишься в Эстерсунде. Отсюда до Умео ближе.
Джузеппе проводил его до выхода. Стефан заметил, что он прихрамывает. Джузеппе перехватил его взгляд:
– Поскользнулся в ванной. Ничего страшного.
Джузеппе открыл входную дверь, и они вышли на улицу.
– Уже пахнет зимой, – сказал Джузеппе и оценивающе поглядел на небо.
– Герберт Молин у кого-то купил дом, – сказал Стефан. – Частным путем или через маклера.
– Мы, разумеется, интересовались этим вопросом, – сказал Джузеппе. – Он купил дом через частного маклера. Не через бюро недвижимости, не через банк. Продажа и покупка домов в малонаселенных районах. Этого маклера зовут Ханс Марклунд. У него собственная фирма.
– И что он говорит?
– Пока ничего. Он был в отпуске в Испании. Видимо, у него там дом. Я встречаюсь с ним завтра.
– Так он приехал?
– Вчера.
Джузеппе задумался.
– Я могу сказать нашим, что беседу с ним беру на себя. Что, в свою очередь, означает, что вы вполне можете с ним потолковать. – Джузеппе засмеялся. – Рундстрём бывает иногда бестактен, – повторил он. – Но с кем, черт подери, не случается? А так-то он хороший парень.
– А Ханс Марклунд?
– У него контора дома, в Крукуме. Поезжайте на север. В Крукуме увидишь объявление – «Ваши маклеры». Позвони сюда в четверть восьмого, и я тебя встречу.
Джузеппе исчез. Выпад Рундстрёма разозлил Стефана, но в то же время и подстегнул его. К тому же Джузеппе обещал ему дать прочитать материалы следствия. Он догадывался, что Джузеппе мог из-за этого навлечь на себя неприятности, хотя нет ничего противозаконного в том, чтобы разрешить коллеге из другого города принять участие в следствии.
Стефан без труда нашел гостиницу, о которой говорил Джузеппе. Ему достался номер под самой крышей. Он бросил сумку и пошел назад к машине. Перед этим он, правда, позвонил в гостиницу в Свеге.
– Комната останется за тобой, – заверила девушка-администратор.
– Я вернусь завтра.
– Когда вернешься, тогда вернешься.
Стефан нашел выезд из города. До Крукума было всего двадцать километров, и он сразу нашел то, что искал. Маклерская контора находилась в желтом здании с большим садом. Какой-то человек возил по газону бензиновый агрегат вроде пылесоса – убирал опавшие листья. Увидев Стефана, он выключил мотор. Мужчина оказался примерно в том же возрасте, что и Стефан, хорошо тренированный, с татуировкой на запястье. Лицо его украшал темный южный загар.
– Ищешь дом? – спросил он.
– Не совсем. Это ты – Ханс Марклунд?
– Я.
Он вдруг посерьезнел.
– Из налогового управления?
– Опять же не совсем. Мне дал твой адрес Джузеппе Ларссон.
Ханс Марклунд наморщил лоб. Потом вспомнил:
– Полицейский. Я только что вернулся из Испании. Там многих зовут Джузеппе. Или что-то в этом духе. Но здесь, в Эстерсунде, Джузеппе только один. Ты тоже полицейский?
Стефан замялся.
– Да, – наконец сказал он. – Я тоже полицейский. Ты в свое время продал дом человеку по имени Герберт Молин. Как тебе известно, его уже нет в живых.
– Зайдем в дом, – предложил Ханс Марклунд. – Мне даже в Испанию позвонили, что он убит. Но я думал, что они придут завтра.
– Они и придут, – сказал Стефан.
Одна из комнат на первом этаже была оборудована под офис. На стенах висели карты и фотографии домов на продажу. Стефан прикинул – цены намного ниже, чем в Буросе.
– Я пока один, – сказал Марклунд. – Жена с детьми остались в Испании еще на неделю. У нас там маленький домик в Марбелле. Наследство от родителей. У детей осенние каникулы, или как они там называются.
Он принес кофе, и они уселись за стол, заваленный папками и проспектами.
– У меня в прошлом году были проблемы с налоговиками, – сказал Марклунд извиняющимся тоном, – поэтому и спросил. У коммуны плохо с деньгами, вот они и выжимают все до последней кроны.
– Одиннадцать лет тому назад ты продал дом под Линселлем Герберту Молину, – сказал Стефан. – Я работал с ним в Буросе. Он ушел на пенсию и переехал сюда. А теперь он мертв.
– А что, собственно, произошло?
– Его убили.
– Мне сказали. А почему? И кто его убил?
– Пока не знаем.
Ханс Марклунд покачал головой:
– Все это очень неприятно. Мы всегда думали, что живем в более или менее спокойном месте. Но таких уже, наверное, не осталось?
– Возможно. Что ты помнишь об этой сделке одиннадцать лет назад?
Ханс Марклунд встал, вышел в соседнюю комнату и вернулся с папкой в руке. Открыл ее и очень быстро нашел, что искал.
– Вот, восемнадцатое марта восемьдесят восьмого года, – сказал он. – Сделка заключена в моей конторе. Продавец – старый егерь. Сумма сделки – сто девяносто восемь тысяч крон. Никаких займов. Оплачено почтовым переводом.
– Что ты помнишь о Герберте Молине?
Ответ удивил Стефана.
– Ничего.
– Ничего?
– Я его никогда не видел.
Стефан смотрел на него, недоумевая:
– Не понял?
– Все очень просто. Дела по покупке вел не он. Не он обратился ко мне, не он подыскивал дом, не он решал. Насколько я знаю, он, прежде чем въехать в дом, никогда здесь не появлялся.
– А с кем ты вел дела?
– С женщиной по имени Эльза Берггрен. Живет в Свеге.
Марклунд развернул папку и подвинул ее Стефану:
– Вот доверенность. Он дал ей право действовать от его имени – смотреть, выбирать, покупать.
Стефан посмотрел на подпись. Он помнил ее еще по Буросу. Сомнений не было – подпись Молина. Стефан отложил папку:
– Так ты никогда не встречался с Молином?
– Даже по телефону не говорил.
– Как ты познакомился с этой женщиной?
– Как обычно. Она мне позвонила.
Ханс Марклунд перелистал папку и показал Стефану.
– Вот ее адрес и телефон, – сказал он. – Тебе, скорее всего, надо поговорить с ней. Не со мной. То же самое я скажу и Джузеппе Ларссону. Интересно, удержусь ли я, чтобы не спросить, откуда у него такое имя. Может быть, ты знаешь?
– Нет.
Ханс Марклунд захлопнул папку.
– A так часто бывает? – спросил Стефан. – Чтобы маклер ни разу не встречался с клиентом?
– Моим клиентом была Эльза Берггрен, и с ней я встречался. Но с Гербертом Молином – никогда. Ничего необычного в этом нет. Я продаю дачи в горах немцам и голландцам. Они сами не приезжают – за них ведут дела другие.
Стефан кивнул:
– Так что это вполне обычная сделка?
– Вполне обычная.
Ханс Марклунд проводил его до калитки.
– И все же, – вдруг сказал он, когда Стефан уже готов был закрыть калитку с другой стороны.
– Что – все же?
– Я помню, Эльза Берггрен как-то сказала, что ее доверитель не хочет иметь дела с большими маклерскими конторами. Мне показалось это странным.
– Почему?
– Когда люди покупают дом, они чаще всего не обращаются в маленькие фирмы.
– И как ты это можешь истолковать?
Марклунд улыбнулся:
– Никак не могу. Я только говорю, что помню – мне показалось это странным.
Стефан поехал назад в Эстерсунд. Примерно через десять километров он свернул на просеку и выключил мотор.
Эльза Берггрен, кем бы она ни была, получила от Молина инструкцию избегать крупных маклерских контор. Почему?
Он хотел купить дом незаметно. Другой ответ не приходил в голову. Первое впечатление оказалось верным. Дом, где Герберт Молин жил последние годы, не был домом. Это было убежище.
7
В этот вечер Стефан совершил путешествие в жизнь Герберта Молина. За строчками заметок, докладных, заключений и протоколов, успевших накопиться в папках у Джузеппе, несмотря на то, что следствие только недавно началось, вырисовывался портрет совершенно незнакомого человека. Кое-что из того, что он прочитал, заставило его задуматься, а кое-что просто поразило. Молин, которого, как ему представлялось, он неплохо знал, оказался совершенно другим человеком, совершенно ему незнакомым.
Уже за полночь он захлопнул последнюю папку. Время от времени Джузеппе заходил в кабинет, но они почти ни о чем не разговаривали – пили кофе и обменивались впечатлениями, как проходит оперативное дежурство в эстерсундской полиции. В первые часы все было спокойно, но в девять Джузеппе пришлось ехать на место преступления – взлом квартиры в Хеггеносе. Его не было несколько часов, а когда он вернулся, Стефан дочитал последнюю папку.
И что же он обнаружил?
Карта, подумал он. Карта с большими белыми пятнами. Человек, в жизни которого то и дело появляются странные провалы. Он то вдруг исчезает из поля зрения, то неожиданно появляется вновь. Ускользающая биография, которую местами совершенно невозможно отследить.
Он весь вечер делал заметки. Захлопнув последнюю папку, он просмотрел свой блокнот и попытался систематизировать прочитанное.
Больше всего Стефана удивило, что Герберта Молина когда-то звали совсем иначе. Судя по выписке из налогового управления, запрошенной полицией, Герберт Молин родился под другим именем. Он появился на свет 10 марта 1923 года в родильном доме в Кальмаре и получил при крещении имя Август Густав Герберт. Фамилия его была никак не Молин, поскольку родителями его были капитан кавалерии Аксель Маттсон-Герцен и его жена Марианна. Но полученное при рождении имя исчезло в июне 1951 года, когда регистрационная служба удовлетворила его просьбу переменить фамилию на Молин. Одновременно он поменял первое имя: стал из Августа Гербертом.
Стефан довольно долго сидел, вглядываясь в эти имена. У него сразу возникли два вопроса. Почему, собственно, Маттсон-Герцен поменял фамилию и почему выбрал третье имя в качестве первого? Что заставило его это сделать? И почему он взял фамилию такую же обычную, как и Маттсон? Большинство меняет фамилию, потому что она слишком банальна, людям надоедает, что их постоянно с кем-то путают.
Он вкратце переписал его биографию в блокнот. В 1951-м Августу Маттсону-Герцену было двадцать восемь лет. Он тогда служил в армии, был лейтенантом пехотного полка в Будене. И тогда-то, наверное, что-то случилось, думал Стефан, пытаясь проследить биографию Молина. Вообще, начало пятидесятых – очень важная эпоха в его жизни. Сначала он меняет имя. Через год, в марте 1952 года, уходит из армии в отставку с хорошими рекомендациями. Но нигде ничего не сказано, на что он жил после этого. Тем не менее в тот же год он женится, и у него рождаются двое детей, в 1953 и 1955 году – вначале сын Герман, потом дочь Вероника. Вместе с женой по имени Жанетт он покидает Буден и, если верить документам, переезжает в Сольну под Стокгольмом и живет по адресу Росундавеген, 132. Лишь через пять лет, 1 октября 1957 года, появляются первые сведения о его профессиональной деятельности. Он начинает работу в Алингсосе, в одной из контор существовавшего тогда управления по поддержанию общественного порядка. После этого его переводят в Бурос, и после того, как в начале шестидесятых полиция становится государственной, он начинает службу в полиции. В 1980 году разводится с женой. Через год вновь женится, на этот раз на Кристине Седергрен – брак, который через несколько лет, в 1986 году, тоже распался.
Уже за полночь он захлопнул последнюю папку. Время от времени Джузеппе заходил в кабинет, но они почти ни о чем не разговаривали – пили кофе и обменивались впечатлениями, как проходит оперативное дежурство в эстерсундской полиции. В первые часы все было спокойно, но в девять Джузеппе пришлось ехать на место преступления – взлом квартиры в Хеггеносе. Его не было несколько часов, а когда он вернулся, Стефан дочитал последнюю папку.
И что же он обнаружил?
Карта, подумал он. Карта с большими белыми пятнами. Человек, в жизни которого то и дело появляются странные провалы. Он то вдруг исчезает из поля зрения, то неожиданно появляется вновь. Ускользающая биография, которую местами совершенно невозможно отследить.
Он весь вечер делал заметки. Захлопнув последнюю папку, он просмотрел свой блокнот и попытался систематизировать прочитанное.
Больше всего Стефана удивило, что Герберта Молина когда-то звали совсем иначе. Судя по выписке из налогового управления, запрошенной полицией, Герберт Молин родился под другим именем. Он появился на свет 10 марта 1923 года в родильном доме в Кальмаре и получил при крещении имя Август Густав Герберт. Фамилия его была никак не Молин, поскольку родителями его были капитан кавалерии Аксель Маттсон-Герцен и его жена Марианна. Но полученное при рождении имя исчезло в июне 1951 года, когда регистрационная служба удовлетворила его просьбу переменить фамилию на Молин. Одновременно он поменял первое имя: стал из Августа Гербертом.
Стефан довольно долго сидел, вглядываясь в эти имена. У него сразу возникли два вопроса. Почему, собственно, Маттсон-Герцен поменял фамилию и почему выбрал третье имя в качестве первого? Что заставило его это сделать? И почему он взял фамилию такую же обычную, как и Маттсон? Большинство меняет фамилию, потому что она слишком банальна, людям надоедает, что их постоянно с кем-то путают.
Он вкратце переписал его биографию в блокнот. В 1951-м Августу Маттсону-Герцену было двадцать восемь лет. Он тогда служил в армии, был лейтенантом пехотного полка в Будене. И тогда-то, наверное, что-то случилось, думал Стефан, пытаясь проследить биографию Молина. Вообще, начало пятидесятых – очень важная эпоха в его жизни. Сначала он меняет имя. Через год, в марте 1952 года, уходит из армии в отставку с хорошими рекомендациями. Но нигде ничего не сказано, на что он жил после этого. Тем не менее в тот же год он женится, и у него рождаются двое детей, в 1953 и 1955 году – вначале сын Герман, потом дочь Вероника. Вместе с женой по имени Жанетт он покидает Буден и, если верить документам, переезжает в Сольну под Стокгольмом и живет по адресу Росундавеген, 132. Лишь через пять лет, 1 октября 1957 года, появляются первые сведения о его профессиональной деятельности. Он начинает работу в Алингсосе, в одной из контор существовавшего тогда управления по поддержанию общественного порядка. После этого его переводят в Бурос, и после того, как в начале шестидесятых полиция становится государственной, он начинает службу в полиции. В 1980 году разводится с женой. Через год вновь женится, на этот раз на Кристине Седергрен – брак, который через несколько лет, в 1986 году, тоже распался.