Мансуров Дмитрий. Молодильные яблоки

   – В верхних пределах допустимой погрешности! – заумной фразой отпарировал тот, ловко отбивая удары, – Ты от кашля сильно дергался, и я не попал куда надо.
   – Прекратить балаган! – рявкнул царь. В зале воцарилась тишина. Мы, как один, уставились на отца.
   В пятьдесят лет он все еще выглядел стройным и крепким, но надвигающаяся старость уже напоминала о себе сединой волос и стрелами морщин, расчертивших лоб и щеки самодержца.
   – Я собрал вас не для того, чтобы смотреть на ваше баловство! Вы давно не малые дети, так что ведите себя как подобает наследникам престола! Иван – еще ладно, он младший, и трон ему не светит. Но, Афанасий, ты куда старше, а ведешь себя глупо и неразумно. Кто увидит – скажет, что дурак, ей-богу!
   – Ага! – подтвердил Никита.
   – Подкидной, – негромко уточнил я.
   – Поговорите у меня! – не отрывая взгляда от отца, пробурчал Афанасий. Его рука метнулась в прежних пределах допустимой погрешности, но вторая затрещина оказалась куда больнее, чем первая.
   – Это я говорил, что ты подкидной?! – вспылил Никита, прикладывая руку к затылку.
   – Ты не говорил, – уточнил Афанасий, – ты меня им сделал. Неоднократно! Имею полное право воспользоваться подходящим моментом для личной мести.
   – Отомщу!
   – Угу…
   Отец вполсилы стукнул кулаком по ручке трона.
   – Долго вы намерены препираться, сыновья мои разлюбезные?! – стальным голосом рявкнул он. – Не думал, что на старости лет придется вспомнить про ремень…
   – Говори, что случилось, отец?! – воскликнул Никита, резко уводя разговор в сторону. У него были свои счеты с названным предметом воспитания, и счет этот был в пользу ремня. – Мы тебя слушаем!
   – Вам мало меня просто выслушать, – сказал отец. – Вам предстоит выполнить важное и сложное поручение! И не кивайте в сторону войска: выполнить это дело ему не под силу.
   – Это что, намек на внуков? – прервал его Афанасий. – Хватит говорить загадками!
   – От вас дождешься… – проворчал царь. – Того и гляди помру, ни одного внука не повидавши! Разве что мой портрет на них полюбуется грустными глазами. Нет, вы отправитесь в дальнее путешествие.
   – Для чего?
   Царь откинулся на спинку трона и посмотрел на нас весьма загадочно.
   – Отец, – занервничал Афанасий, – в чем дело?
   – В общем, так, дети мои, – вздохнув, объявил царь, – прослышал я, что в дальних краях растут яблоки…
   Я не ослышался? Не может быть! Лучше бы он про женитьбу сказал, господи!
   – Что, опять?! – наперебой загалдели мы. – Нет, только не это! Все горшки, все вазы под рассаду заняты! Даже в фонтанах яблони растут!..
   – Цыц! – прикрикнул отец. – Из присутствующих в зале царем являюсь я один, так что мои желания обязаны выполняться беспрекословно!
   – Так это, – заговорил Афанасий, – их уже много раз… полгорода в яблонях, вишне упасть негде!
   – Не о яблонях речь!
   – Да ну?! – хором воскликнули мы. – А о чем тогда?
   – Старый я стал, – сказал царь.
   – В честь чего так внезапно? – не понял Афанасий. – Отец, у тебя странные переходы от темы к теме. Я знаю, ты это обожаешь, но с нами можешь поговорить на одну тему, самую главную…
   – Заткнись и слушай! – перебил его отец. – Я постарел и управлять государством уже не так горазд, как раньше…
   – Да кто тебе сказал такую глупость? – хором спросили мы. – Врут они, не слушай никого!
   Отец скорчил настолько трагическую физиономию, что советник пулей метнулся к ,аптечке за корнем валерианы. Далеко-далеко взвыли коты. Клянусь всем, что лежит у меня в карманах: не стань мой отец царем, из него вышел бы отличный актер!
   Кстати, а что у меня там лежит?
   – Прости, отец, но при чем здесь яблоки? – озвучил Афанасий наше общее недоумение.
   – А при том! – голос царя зазвенел от радости. Что-то он сегодня излишне эмоционален: не ровен час, подвергся редкому приступу сентиментальности. – Я узнал, что в дальних странах есть сад и что растут там яблоки, да не простые…
   – А золотые?
   – Лучше!
   – Бриллиантовые?! – ахнул Афанасий. – Вот фантазеры, чего только не разведут в наше время!
   – Молодильные! – укоризненно протянул отец. – Уточняю: это такие яблоки, которые возвращают молодость. И мне нужно одно, чтобы помолодеть. Я понятно выразился?
   – Почти, – на всякий случай ответил Никита.
   – Буду говорить понятнее, – кивнул отец, – я приказываю вам отправиться в путь-дорогу и найти молодильные яблоки. Или взять саженец. Но еще лучше – забрать первое и второе одновременно: я хочу быть молодым и править страной до тех пор, пока это мне не опротивеет вусмерть. А потом, так и быть, передам вам престол и государство!
   У нас и молчаливо взиравшего на царя советника отвисли челюсти: такого от правившего тридцать с лишним лет самодержца никто не ожидал.
   – Да мы к тому времени сотню раз окочуримся, отец! – сердито ответил Афанасий: столько лет ходить в подкидных дураках – и ради чего? – От тебя не дождешься, ты сам сколько раз об этом говорил!
   – А чего это ты вздумал мне перечить? – поинтересовался царь, подозрительно посмотрев на старшего сына. – Надеешься, что я вскорости перееду в тихое место, где правит бал молчание, нарушаемое тихим плачем тех, кто приводит туда очередного жильца?
   – Мне про кладбище еще ни разу так живописно не рассказывали…– пробормотал Афанасий.
   – За то, что мне перечишь, я передам царство Никите.
   – В честь чего это?! – возмутился старший. – Он еще не привез яблоко! И потом, откуда ты знаешь, что Никита – это он, а не я?
   Отец посмотрел на братьев пронзительным взглядом. Никита возмущенно выдохнул и повернулся к брату выразить свое негодование:
   – Я – Никита, и тебе никого не убедить в обратном!
   – Это я – Никита! – рявкнул Афанасий. Царь поднял глаза к потолку и пробормотал:
   – Господи, спасибо тебе, что не наградил меня находчивыми тройняшками!
   Мы с отцом с интересом понаблюдали, как братья отбивались от имени Афанасий и называли себя Никитами, но спор закончился неожиданно для них обоих. Отец хлопнул в ладоши, и в тронном зале наступила полная тишина.
   – Значит, так! – заявил он. – Поскольку я так и не научился отличать вас друг от друга, то выношу вердикт: править царством будет Иван! Он, слава богу, всего один.
   У братьев снова отвалились челюсти. Отец обратился ко мне:
   – А что скажешь ты? Как поступишь?
   – Как, как… – Я пожал плечами, – Оставлю одно яблоко про запас и взойду на трон молодым и здоровым, пусть мне к тому времени и стукнет двести сорок лет!
   – О, ты гений! Просто гений! – возликовал отец. – Но заранее не радуйся, сначала добудь яблоки. А еще уберегись от ловушек коварных братьев. Видишь, как они на тебя вызверились? Таким взглядом не по голове гладить, а вражеские войска уничтожать!
   – Да ладно тебе, отец! Нашел из-за чего нас поссорить! – воскликнул Афанасий. – У меня идея: кто первым привезет молодильные яблоки, тот и будет править царством. Возражения есть?
   – Есть! – ответил царь. – Править царством буду я. Встречные возражения есть? Встречных возражений не было. Отец широко улыбнулся.
   – Отлично, а теперь поговорим серьезно. Тот, кто привезет мне яблоко первым, и будет править царством после меня. Я все сказал!
   – Ура! – тихонько воскликнул Никита.
   – Это у меня «ура»! – перебил его Афанасий.
   Я же ничего не сказал. Потому что не сразу поверил в то, что и у меня появился шанс стать царем.
   Теперь предстоит большой и серьезный разговор с Мартином по поводу путешествия в дальние страны. Будем готовиться к походу.
   Мартин – мой одногодка, он крестьянин по сословию, но мы дружили с детства, мало заботясь о том, что это вызывало кривотолки среди придворных. Отец не устраивал скандалов и не говорил, что простолюдинам и царевичам негоже общаться на равных. Вместо этого он с ехидцей помянул чванливых придворных, которые лопнут от негодования, узнав о его указе, и назначил Мартина моим слугой.
   С той поры любой, косо посмотревший на «выбившегося в люди» крестьянского сына, рисковал получить по шее. Кто рукой, а кто и топором: отец – жесткий человек и в подобных делах не мелочится.
   Советник Александр, тезка отца, не имел ничего против Мартина и с иронией отвечал редким жалобщикам на несправедливость этого назначения:
   – Царь высочайшим повелением призвал его из грязи в князи, а ты смеешь выступать против мудрых указаний его величества? Да ты знаешь, что с тобой после этого сделают? Смотри сюда! – Советник закатывал глаза и высовывал язык набок, убедительно показывая висельника. Жалобщики застывали с приоткрытыми ртами. – Строго между нами: царь ищет, кого спустить из князей в грязь. Он хочет соблюсти закон равновесия в приводе. Ты намекни ему о назначении Мартина, и он поймет, что искомый противовес стоит перед ним! Ты согласишься стать гирькой-противовесом ради сохранения вселенской гармонии и порядка?
   – Но… – заикался было жалобщик. – Я думаю…
   – Думаешь? Чего тут думать – действовать надо! – расплывался в улыбке советник. Он вставал из-за рабочего стола, подходил к жалобщику и по-отечески хлопал его по плечу: – С удовольствием помогу тебе в этом серьезном и крайне ответственном деле!
   – Но я еще не додумал до конца!..
   – Десяти лет в тихой и охраняемой камере Башни Заключенных хватит?
   – Еще как! – отвечал испуганный жалобщик, немедленно бледнея или краснея – кому как нравилось. – То есть, я уже… Что тут думать? Указы царя-батюшки пересмотру не подлежат, потому как справедливы и точны!
   – Правильно мыслишь! – добродушно улыбался советник. – А теперь иди и радуйся жизни. Это приказ! И поверь мне, это хороший приказ, а его нарушение карается ссылкой или смертной казнью. Не подведи себя! – Советник делал эффектную паузу и деловым тоном добавлял: – Да, и вот еще что: не хлопай дверью. Она едва держится после того, как ты рывком ее открыл, выдернув почти все гвозди из петель!
   Обескураженный жалобщик покидал кабинет спиной вперед, тихо закрывал за собой дверь и уходил прочь, бурча под нос что-то неразборчивое, а хитрый советник добродушно посмеивался.
   Вот так Мартин и совмещал приятное с полезным: службу и дружбу. Много чего мы с ним успели сделать за прошедшие годы: я был горазд на шутки и розыгрыши, да и Мартин не уступал с фантазиями. Нам не единожды попало бы за это, кабы не старшие братья, постоянно нас выгораживавшие: они были самыми благодарными зрителями наших проделок. С того времени мы с братьями выросли и стали больше ругаться, но до сих пор делали это несерьезно, просто подлавливая друг друга на разных мелочах и наблюдая, кто и как выйдет из создавшегося положения.
   Теперь пришло время для серьезных дел.
   Вечером, когда Мартин явился в беседку, я рассказал ему о предстоящем походе и подробно объяснил, что мне светит в связи с заданием отца: на поиски яблок в лучшем случае уйдет несколько недель, если не месяцев. В худшем – я потрачу много лет, ведь поиски придется начать с чистого листа. Отец и сам толком ничего не знает. Слухи, домыслы – это все, что есть в его распоряжении. Ни одного конкретного факта, максимум – воспоминания через тридцать седьмые руки, туманные записи в старинных дневниках. С тем же успехом я могу сказать, что где-то далеко под землей зарыт небывалый клад, и отправить по указанному адресу отряд стражи с лопатами. Уверен, что больше я этих стражников не увижу.
   – Пойдешь со мной? – спросил я.
   Мы хоть и давние друзья и Мартин – мой слуга, но у него есть любимая девушка. А будет ли она ждать его столько времени – больший вопрос: у нас нет ясных перспектив на возвращение в родные края. Путешествие может оказаться в одну сторону.
   – Спрашиваешь! – воскликнул Мартин, не раздумывая. – Пропустить такое?! Да разве я похож на сумасшедшего? И потом, я и себе припасу немного яблок.
   – Ты же не ешь яблок, – напомнил я.
   – Такие съем! – возразил он. – Ты только представь: нам придется идти по миру…
   – Стоп-стоп-стоп! – перебил я. Мартину в бытность простым крестьянином пришлось бы выполнить именно то, что он сказал, но царевич идти по миру не имеет морального права. – Нам придется путешествовать по свету! А идти по миру – это нечто иное, в мои планы не входящее. И потом, для чего тебе молодильные яблоки – желаешь быть слугой у моих праправнуков?
   – Не придирайся к словам, жадный аристократ! – рыкнул Мартин. – А вдруг нас не будет много лет? Я вернусь домой, когда волосы покроются благородной сединой, войду в дом, и что? Увижу Анюту-старушку с чугунной сковородкой в руках, которой она шлепнет меня по голове в отместку за десятилетия ожидания моего возвращения?
   – Хм, – неопределенно высказался я. Мартин на фантазию никогда не жаловался и при желании вышибал слезу из самого толстокожего человека. Но здесь, похоже, ситуация на самом деле прогнозируемая. Он и рта не успеет раскрыть, как случится гулкое столкновение чугуна с его головой.
   – А я ей в ответ, – продолжал Мартин, – скушай молодильное яблочко!
   – В ответ? – переспросил я. – Можешь мне не верить, но после удара сковородкой ты скажешь в ответ совершенно другое! Если вообще что-нибудь скажешь.
   – Я заранее надену ведро на голову, – уточнил Мартин, – а потом войду и предложу яблоко. Она съест его, помолодеет и…
   – …и пойдет искать молодого жениха! – не сдержался я. – А тебе все равно сковородкой достанется.
   – Почему?
   – Чтобы годы ожидания ради свершения мести не прошли впустую!
   – Ради такого яблочка я готова забыть что угодно! – раздался сверху девичий голосок. Мы вздрогнули от неожиданности и подняли головы. С крыши беседки на нас смотрел а Анюта. В ее руке было яблоко, которым она целилась в Мартина. – Я и ему разрешу откусить половину.
   – Привет, Анюта! – поздоровался я.
   – Ты что там делаешь?! – воскликнул Мартин. – Спускайся немедленно, а то упадешь!
   – Как ты проскочила мимо охраны? – спросил я. – Они новенькие, о тебе еще не знают.
   – Я рассказала им о своей роли в судьбе Мартина, и они меня сразу же пропустили. Даже автограф попросили!
   – Автограф? – переспросил я. – Для чего им твой крестик?
   – Между прочим, я умею читать и писать! – воскликнула Анюта.
   – Я знаю, – улыбнулся я: кто, по-вашему, обучал ее грамоте? – Но когда-то ты именно так и подписывалась, помнишь?
   – Погоди, Иван, – перебил Мартин. – Анюта, тебе от родителей влетит!
   – В честь чего? – удивилась девушка. – Лови! Мартин поймал знакомую котомку.
   – Я им сказала, что пойду за тобой хоть на край света! Вот!
   Мартин разинул рот.
   – И почему ты сказала это именно сейчас? – недоуменно спросил он.
   – Мы немного поругались… – смутилась Анюта. – Из-за тебя поругались, между прочим!
   – Я же ничего не делал…
   – Вот из-за этого и поругались!
   – То есть? – У меня возникло такое чувство, будто не улавливаю причинно-следственной связи в происходящих событиях. Срочно требовались подробности.
   – Родители сказали: если Мартин работает во дворце, то почему вместо больших денег приносит исключительно большие яблоки? Выходи, говорят, за него замуж, и пусть нас обеспечивает!
   – Прямо так и сказали?
   – Угу, – кивнула Анюта.
   – А при чем здесь они? – не понял Мартин. – Я же не смогу содержать всех твоих родственников, соседей и их друзей. – Потрясенный, он присел на краешек скамейки.
   Известие о том, что хитрые родственники Анюты успели составить план использования его жалованья в личных целях, поразило даже меня.
   – Что ты ответила? – спросил я. – Согласилась стать дояркой его кошелька?
   – Фу, царевич, какой ты грубый! – нахмурилась Анюта. – Я поругалась с ними и ушла. Теперь у меня нет дома. Я пошла по миру.
   – Ты не по миру пошла, а с ума спрыгнула! – воскликнул я. – Немедленно возвращайся домой! Родители не могут от тебя вот так взять и отказаться.
   – Очень даже могут! – возразила она. – Я не родная дочь, а приемная. Не приношу деньги – зачем такая нужна?
   – Я хорошо знаю их характеры, – заметил Мартин. – Мордобой помог бы стать им человечнее, но до их мозгов и кулаками не достучишься!
   – Для таких случаев у нас есть палач с топором! – сухо сказал я.
   – Не надо палача, – попросила Анюта, – Они все-таки меня растили. Пусть живут, но я не желаю их больше видеть! Лучше скажите: вы куда-то уходите? Возьмите меня с собой!
   – С какой стати?
   – А куда еще податься бездомной девушке?
   Я призадумался: в путешествии, которое характеризуется фразой «пойди туда, не знаю куда», большое количество участников на руку не играет. Мартин, видимо, подумал о том же и отрицательно покачал головой.
   – Ты обещал обо мне заботиться! – строго заявила Анюта. – Помнишь, говорил об этом в деревне?
   Мартин глубоко вздохнул:
   – Как я могу о тебе заботиться, если не знаю, сумею ли позаботиться о себе?
   – Ты хочешь от меня сбежать?! – Анюта запустила яблоком в Мартина. Оно ударилось о его лоб и отскочило в темноту. Мартин возмущенно вскрикнул. – В такой момент?! Да я тебе в жизни не прощу!
   – Анюта, ты должна вернуться домой! – приказал я. – Я дам тебе денег на покупку нового домика, в котором ты и будешь ждать возвращения Мартина.
   – Не пойдет! – уперлась эта девчонка. – Я не должностное лицо, и меня так просто не подкупить. Без него я не вернусь в деревню!
   Она спустилась с крыши на землю. Я задумчиво жевал нижнюю губу и постукивал пальцами по скамейке.
   – Он обещал, что мы будем вместе, значит, будем! – твердо заявила Анюта. И глядя на нее, я понял, что от своих слов она не откажется. – Если вы меня не возьмете, я разболтаю о том, что вы ищете молодильные яблоки, и завтра по вашим следам отправится целое царство!
   – Ну ты и шантажистка! – воскликнул я. – Послушай, Анюта, сколько тебе лет?
   – Восемнадцать! – гордо ответила она. – Я уже взрослая и могу делать все, что захочу.
   – В первый раз вижу, как девушки добавляют себе возраст. – Я погрузился в раздумья.
   – Что значит «добавляют»? – не поняла она. – Мне на самом деле…
   – Не важно. Давно ты там сидишь? – Я поднял сброшенную котомку. Анюта устроилась рядышком с Мартином, который сидел за столом, подперев щеку ладонью, и страдальчески смотрел на мир вокруг.
   – Давно, – честно призналась девушка. – Я сидела здесь, услышала ваши голоса и решила, что надо спрятаться, а то вы, чего доброго, ругаться начнете, научите меня плохим словам и нехорошим манерам!
   – Правильно решила, – ответил Мартин. – А почему передумала? Так и пряталась бы, пока мы не ушли.
   – А потом сколько лет ждать твоего возвращения? – воскликнула Анюта. – Нет уж! Мы вместе отправимся в путешествие, или я расскажу о яблоках всему городу!
   – Полегче на поворотах! – чуть повысил я голос. – Здесь я главный, а не ты!
   – А я расскажу о яблоках.
   – А я прикажу посадить тебя под домашний арест до нашего возвращения!
   – А я сбегу!
   – Ладно, говори, – сдался я. – Тебе станет легче, если люди поголовно сорвутся на поиски, а ты останешься в царстве одна-одинешенька?
   – Я пойду с ними! И мы с Мартином все равно будем вместе путешествовать.
   – Так, стоп! – не выдержал я. Искать яблоки толпой в несколько тысяч человек – это явный перебор. Не ровен час, соседи решат, что на них войной идут! – Ответь мне на один вопрос, Анюта: кто из нас царевич?
   – Конечно ты! – Девушка округлила глаза. – Разве кто-то сомневается? Но я все равно вас догоню.
   – Не выйдет: нас уже и след простынет. – Я положил котомку на стол и начал развязывать тугие узлы.
   Анюта закусила нижнюю губу и посмотрела на меня виноватым взглядом.
   – Что это ты взяла? – строго спросил я, заглянув в котомку. – Мы едем в долгое путешествие, а не на прогулку по летнему саду. Утверждать не буду, но там по случаю и убить могут! А если ты берешь с собой брелки, побрякушки и зеркальца, то в нашем походе тебе делать нечего!
   – Когда я собиралась, то не знала о вашем путешествии… Так вы решились взять меня с собой?! – взвизгнула Анюта от восторга. – А зеркальце, оно и вам не помешает. Вот станете в пути грязными, как сви… – она оборвала себя на полуслове и заменила одно слово другим, но смысл остался тем же, – …как хрюшки, и не увидите этого!
   – Он мне расскажет, если что, – я показал рукой на Мартина. – А я скажу ему. И без зеркал обойдемся.
   Я передвинул котомку к девушке. Анюта неторопливо развязала последний узелок. Цветастый прямоугольник ткани разлегся на столике смятыми краями, и нашим взорам предстала одна из самых необычных походных вещей, виденных за мою недолгую жизнь: насколько я понимаю, до сего вечера еще никто не догадался брать такое в дальние края.
   Мы с Мартином посмотрели друг на друга, еще раз глянули на девичий багаж и одновременно уставились на смущенно улыбнувшуюся девушку.
   – Я вижу то, что я вижу, или оно грезится? – спросил я на всякий случай.
   – Мне оно тоже грезится, – крякнул в смущении Мартин. – Это тебе зачем?!
   – Присоединяюсь к вопросу, – кивнул я. – Сделай милость, ответь: для чего тебе в походе тряпичная кукла? Ты с ума сошла, да? Немедленно собирайся и иди выбирать место для нового дома, где вы будете жить!
   Анюта схватила куклу и прижала ее к груди. Мартин принялся увещевать упрямую подружку.
   – Анечка! Иван возьмет кучу стрел, лук, меч, метательные ножи, и я не уверен, что этого хватит. А если мы погибнем?
   – Это не простая кукла! – воскликнула девушка.
   – Где-то я уже слышал похожее…– пробормотал я. Лицо отца стало перед мысленным взором во всей красе. Сверкающая корона, как обычно, и в воображении слепила глаза. – Она золотая внутри?
   – Она волшебная!
   – Да ну?! – изумился Мартин.
   – В обычной крестьянской семье? – переспросил я. – Волшебная кукла?
   – Наверное, она гладит, стирает и мусор убирает! – Оказывается, сарказма у Мартина тоже хватает. Не ожидал. – У нас боевой поход. Чем она поможет?
   Кукла шевельнулась и повернула голову на полоборота. Ее рисованные на обычной холщовой ткани глаза моргнули, и прочерченная угольком полоска рта раскрылась. Оттуда высунулся розовый язычок.
   – Вы всё сказали? – строгим голосом спросила она.
   Мартин остолбенел. Наверное, я тоже. Не помню.
   – Всё, – коротко ответил он, не в силах оторвать глаз от куклы.
   – Вот и ладушки! Зовите меня Юлька. – Она повернула голову так, как ей и полагалось быть, а улыбающаяся Анюта с видом победителя оглядела наши растерянные лица и тоже показала язык.
   – Чтоб мне провалиться! – вымолвил Мартин. – Она говорящая!
   – Анюта, нам на самом деле будет трудно, – сказал я. – Ты уверена, что сумеешь перенести трудности похода?
   Не успели уйти, а уже сталкиваемся с разными чудесами. Может, не стоит никуда ходить, а молодильные яблоки сами к нам прикатятся, раз пошла такая пьянка?
   – Я сумела перенести приемных родителей, а это трудности не из простых! Я не буду обузой в походе, не переживайте за меня.
   – Только вовремя кормите, поите и спать укладывайте, – добавила кукла.
   – Юлька! – воскликнула Анюта.
   – Молчу, молчу…
   Я решил удостовериться, что она не испугается, и вдохновенно рассказал о грядущих трудностях, вкладывая в россказни всю свою фантазию. Я пользовался словами, как красками, создавая живописное и потрясающее размахом эпическое полотно, и под конец импровизированного выступления Анюта и Мартин сидели с раскрытыми от удивления ртами и остекленевшими глазами. Кукла безмолвствовала, не подавая признаков жизни. А когда я произнес финальное слово, наступила долгая тишина. Слушатели молчали, до глубины души потрясенные моими фантазиями, и стало ясно, что во мне пропадает гениальный рассказчик.
   Анюта очнулась первой.
   – Потрясающе! – восторженно выдохнула она. – Я хочу видеть эти чудеса собственными глазами. Делайте со мной что хотите, но вы должны… нет, вы обязаны взять меня с собой! А то я умру от тоски и отчаяния, потому что никогда не увижу это великолепие наяву.
   – Мартин! – окликнул я друга. Тот явно не желал возвращаться из описанного мира фантазий и грез. – Ты чего размечтался? Мы же это все наяву увидим, если не окочуримся в пути.
   – Так вы меня возьмете, – повторила Анюта, – или оставите одну в родном краю, обреченную на нищенское существование и прозябание? Я достал из кошелька монетку.
   – Предоставим это дело судьбе, – предложил я. – Как она покажет, так и будет. Говори, что выбираешь? Заодно проверим, счастливая ли у тебя судьба.
   – Если хочешь, чтобы я померла, не повидав красот мира, так и скажи!
   – Напомнишь мне об этом, когда устанешь от дальних странствий. Что выбираешь?
   – Орел!
   Золотая монетка взлетела вверх, вращаясь, зависла на секунду и устремилась вниз. Упала на деревянный стол и ловко вклинилась ребром меж двух досок.
   Намертво. Почти.
   – Нет, я так не играю! – буркнул я, стукнув по столу кулаком. – Судьба не знает, как поступить?!
   – Я же говорила, что последнее слово за тобой, – излишне вежливо произнесла Анюта. – Ты царевич или так, погулять вышел?
   – Одно другому не мешает.
   – Тогда решай! – напирала она. – Ведь ты умный, правда?
   Мартин закашлялся.
   – Анюта, из тебя выйдет отличная придворная дама, – почти искренне ответил я. – Так и быть, уговорила!
   – Значит, в путь? – Анюта затаила дыхание.
   – И чем быстрее, тем лучше, – нарочито мрачным тоном сказал я. – А то передумаю!