Дмитрий Мансуров
МОЛОДИЛЬНЫЕ ЯБЛОКИ
Пролог
Новолуние.
Большая часть звездного неба была закрыта темными тучами, далеко-далеко к северу виднелись грозовые сполохи. Лес опустел, на деревьях не осталось ни одного листочка. Развесистые кроны выглядели мрачно и угрюмо.
Осень, наступившая раньше обычного, превратила некогда живой лес в место, пугающее тоскливым воем ветра. Пожелтевшая листва засыпала землю, и на упавших листьях образовалась тонкая ледяная корочка. По ночам температура опускалась ниже нуля, но днем солнце все еще старалось подарить земле остатки былого тепла. Медленно-медленно, словно уставшая черепаха, в эти места вползала зима.
Сквозь мертвую листву виднелись человеческие скелеты.
Еле слышный новый звук прорвался сквозь завывание ветра. Казалось, еще немного, и нарастающий топот разобьет однотонный и тоскливый гул, лес пробудится и грянет могучим хором. Стук копыт становился все громче и громче: среди деревьев показался всадник. Конь несся, не разбирая дороги, и наездник пригнулся к его шее, чтобы не получить ветками по лицу. В его глазах читалась усталость, перемежавшаяся с нарастающим отчаянием. Всадник не оборачивался проверить, нет ли кого позади: он ждал, когда конь вырвется из леса на дорогу.
Подмерзшие листья хрустели под копытами и отлетали вперемешку с комьями земли. Страх медленно, но неумолимо одолевал всадника: в отзвуках погони ощущалась уверенность преследователей в том, что ему не удастся уйти, как бы он ни старался.
Наемник Хорк умчался далеко вперед, когда по его следам проскакали четыре всадника, закованные в серую матовую броню. Преследователи постепенно настигали его, и там, где копыта их лошадей касались земли, она покрывалась тонким слоем льда.
Перед мысленным взором Хорка появился образ кошеля, битком набитого золотыми монетами, – обещанная награда за выполненное задание, деньги, которые обеспечат ему безбедное существование до самой смерти. Мешала самая малость: преследователи не намеревались оставить его в покое и неустанно мчались следом.
Он вспоминал, как его стращали рассказами о чудовищах, обитающих в лесу и убивающих любого, кто попадался им на глаза. И когда увидел множество человеческих скелетов, не обглоданных и не растащенных, то решил, что его брали на испуг: ни один зверь не будет убивать ради жажды убийства, это приходит в голову исключительно человеку. И теперь до него дошло, что под видом зверей подразумевались преследовавшие его люди.
– Маньяки! – злобно пробормотал он, – Убийцы, черт бы вас побрал!
Сквозь кроны деревьев показались высокие каменные стены заброшенного города. Ворота не закрывались много десятилетий. Некогда оставшись открытыми, они за прошедшее время вросли в землю, и для их освобождения потребовалось бы приложить немало усилий.
Хорк влетел на пустую улицу, эхо разнесло стук копыт между домами. Порывистый ветер сдувал сухие листья в кучи и кружил их в мрачном осеннем вальсе, тоскливо подвывая в черных провалах окон.
Остановив коня, наемник спрыгнул, ударил его по крупу, и тот, напуганный страшным местом, самостоятельно поскакал прочь. Хорк вбежал в дом и поднялся на плоскую крышу, намереваясь переждать, пока преследователи проскачут по ложному следу, после чего сесть на заранее спрятанного в другом доме второго коня. Пока погоня будет идти за первым, он ускачет далеко от этих мест.
На покрытой слежавшейся грязью крыше лежали мумифицированные трупики голубей, скорлупа от разбитых яиц и несколько стрел, оставшихся со времен канувших в вечность сражений.
Одинокий человеческий череп пялился на него пустыми глазницами, в одной из которых небольшой паучок сплел паутину.
Хорк призадумался: куда делось тело? Отрубили человеку голову во время сражения, а туловище упало на землю? В жизни всякое бывает.
Он лег у края крыши и выставил перед собой крохотное стеклышко, с одной стороны покрытое копотью: приподнимать голову в такой ситуации – верный способ ее лишиться. Череп по соседству на равноценную замену никак не потянет. Разве что позже, лет через двадцать после смерти, когда его скелет станет таким же чистым, как и череп.
Хорк помотал головой, отгоняя мрачные мысли, и установил стеклышко в углублении среди каменной кладки так, чтобы дорога хорошо просматривалась. Отражение было слабым, но этого хватало, чтобы увидеть преследователей. А они вряд ли заметят, что за ними следят: ведь на преследователей не охотятся, от них убегают.
Они приближались. Наемник вжался в холодную крышу и замер.
Ветер заунывно подвывал, трупики голубей то и дело срывало с места сильными порывами, и они перекатывались по крыше. Медленный танец смерти. Мрачный вальс давно ушедшей жизни.
Бр-р-р-р-р…
Хорк поежился и дотронулся до мешочка: не ровен час, потерял бы во время бегства – и пиши пропало. Без него все ухищрения по собственному спасению не имели смысла.
Мешочек оказался на месте. Крепко привязанный, он не мог сорваться или отвязаться, но дело стоило внушительной суммы, и лишний раз проверить сохранность груза не помешает. На душе стало легче, и жизнь уже не казалась такой же тоскливой, как ветер.
Преследователи поравнялись с домом и, не сбавляя скорости, проскакали дальше.
Хорк глубоко вздохнул. Мысленно досчитав до восьми – не нравились круглые числа, – он вскочил и бросился вниз. Конь находился через три дома по этой улице, и если преследователи обнаружат запасную лошадку, то сначала обыщут дома по соседству. Этого времени хватит, чтобы незаметно перепрятаться.
Хорк выбежал на улицу и бросился к приготовленному коню. Четверка ускакала далеко вперед, но наемник, как и любой нормальный человек, не собирался настигать их и с извинениями занимать положенное ему место преследуемого.
Конь оказался именно там, где ему и полагалось быть. Хорк отвязал уздечку, вскочил в седло и направил коня из дома, пригнувшись около дверного косяка, чтобы не удариться. Но едва наемник оказался на улице, как почувствовал, что его окутывает навевающий сон туман.
В следующий миг Хорк увидел, как из внезапно ставших обжитыми домов выходят люди. Они шли, как сомнамбулы, вытянув перед собой руки, и уходили прочь из города медленными шагами, переваливаясь из стороны в сторону. Бледная кожа, застывший взгляд и окровавленные рты внушали ему дикий ужас. Наемник сглотнул, догадавшись, почему ему стало не по себе: мимо него шагали мертвецы!
Он непроизвольно ахнул, и в тот же миг мертвецы стали озираться по сторонам, отыскивая источник звука и поворачиваться к нему лицом. Хорк окаменел. Повсюду зазвучало злобное ворчание. Невнятные голоса повторяли одно слово, и приближавшиеся к нему мертвецы тянули к Хорку руки и раскрывали рты в кровавом оскале. Наемник помотал головой и внезапно понял, что за слово звучит вокруг:
– Отдай… Отдай… ОТДАЙ! – вразнобой повторяли умершие, глядя на него жуткими глазами.
– Господи боже! – испуганно воскликнул он, крестясь и отгоняя от себя явное наваждение. Ходячие трупы неохотно превращались в разноцветный туман и таяли в воздухе, но слово звучало и после того, как последний мертвец превратился в легкую дымку. Хорк выдохнул и щелкнул пальцами. Замерший конь моргнул и шевельнулся. – Что за колдовство?!
«Я здесь слишком задержался! – подумал наемник. – Пора и честь знать!»
Конь перешел в галоп и почти доскакал до выезда из города, когда Хорк увидел у покосившихся ворот преследователей. В их руках были арбалеты, нацеленные точно в грудь беглеца.
– Стой! – крикнул он, дергая за уздечку. Арбалетные болты впились в грудь вставшего на дыбы коня. Несчастное животное пошатнулось и стало заваливаться на бок. Хорк с проклятиями соскочил с седла и побежал в сторону ближайшего дома, бормоча неласковые слова о неугомонной четверке.
Преследователи отбросили арбалеты и пришпорили коней.
Наемник вбежал в дом, поднялся по ступенькам на крышу, разбежался и перепрыгнул на соседнюю. Упал и покатился по голубиным трупикам – птички мира давно облюбовали все городские крыши под собственные кладбища. Перепрыгнул на третий дом и только потом глянул назад: отстающие преследователи все еще поднимались на первую крышу.
Он спрыгнул с крыши на ступеньки. Выскочил на улицу, подбежал к оставшимся без присмотра лошадям, закованным в броню, вскочил на одну, подхватил уздечки остальных и рванул прочь из города.
– Догоняйте меня на своих двоих, умники! – прокричал он. Четыре отличные лошади в качестве военного трофея – это еще два кошелька с золотыми монетами! Прямо праздник, а не опасная работа. – Вперед, скакуны, время не ждет!
Хорк сидел в знакомом кабинете, где получал последнее задание, выполнение которого оказалось немыслимо сложным. Зато продажа скакунов принесла дополнительно немалую сумму. Теперь он твердо знал, что обеспечил не только себя, но и детей, да и внуков тоже не обделил. И пусть еще нет ни тех, ни других, но это уже не проблема. Главное, что с такими деньгами не нужно больше в чем-то себе отказывать. Но придется купить большую пушку и отгонять внезапно явившихся из ниоткуда якобы потерявшихся много лет назад бедных родственников.
Колдун появился несколько минут спустя, молча кивнул в знак приветствия и сел за широкий рабочий стол, заваленный рукописями и бумагами. На миг повеяло осенним холодом, и наемник вздрогнул: ему вспомнился заброшенный город. С большим трудом сбежав от преследователей, он до сих пор при порывах холодного ветра чувствовал себя загнанным в ловушку зверем.
Колдун приветливо улыбнулся, и неприятное ощущение пропало. Хорк вытер холодный пот со лба.
– Ты отлично справился с заданием! – похвалил его колдун.
Наемник посмотрел ему в глаза. Тот ответил спокойным взглядом, и у Хорка отлегло от сердца: он до последнего момента опасался, что его обманут.
Колдун много лет поддерживал здоровье магическими составами. За это время произошло привыкание, и составы больше не могли сдерживать надвигающуюся старость. Много времени у него ушло на опыты по созданию эликсира бессмертия, но колдун не преуспел. Подопытная живность ни в какую не хотела жить дольше обычного после принятия новых омолаживающих составов. Больше того, она не доживала и до положенной ей средней продолжительности жизни, умирая значительно раньше. Чаще всего подобная неприятность происходила в первые минуты после употребления состава вечной молодости. Колдуна неизменно получавшийся способ остаться навечно молодым не устраивал совершенно – такое подойдет разве что закадычным врагам, пожелавшим увековечиться в памяти безутешных родственников. И когда колдун узнал о существовании природного омолодителя, то незамедлительно нанял человека, способного за приличную плату добыть это чудо природы.
– Как мы и договаривались, – колдун открыл ящик стола и положил на раскрытую ладонь большой тугой кошель, – плата за твой тяжкий труд. Теперь твой ход!
Хорк отвязал от пояса мешочек, распустил веревочку и аккуратно вытряхнул на ладонь тщательно оберегаемое яблоко. Золотисто-оранжевое, оно приятно лучилось янтарным светом, и сквозь прозрачную мякоть просматривались темные косточки.
Колдун выдохнул от счастья.
– Так вот ты какое, молодильное яблоко! – воскликнул он. С минуту любовался сияющим фруктом, потом протянул руку. Наемник забрал кошель и положил в освободившуюся ладонь яблоко. Требовать доплату за непредвиденные сложности он не стал: колдун сразу предупредил, что премиальных ожидать не стоит, но сама плата будет весьма щедрой и достойной, с лихвой окупая все мыслимые и немыслимые затраты. Так и оказалось. Плюс продажа коней – миссия прошла куда успешнее задуманного.
Снова повеяло диким холодом. Наемник не сдержался и задрожал. В следующий миг от испуга екнуло сердце: обстановка тягучим медом стекла на пол и расплылась в туманной дымке, а кабинет на глазах превратился в старое, полуразрушенное помещение с разбитым окном и выбитыми дверьми.
Мешочек с золотом остался. Осталось и яблоко. Но пропал колдун. Вместо него перед Хорком сидел один из преследователей. Держа в металлической перчатке молодильное яблоко, он внимательно смотрел на онемевшего беглеца.
Хорк понял, что попался: все, что ему вспоминалось о бегстве из города и возвращении в родные края, оказалось магическим миражом.
Преследователь положил яблоко в стальной герметичный контейнер и закрыл крышку.
– Ты хорошо держался, незнакомец. – Его низкий глубокий голос действовал успокаивающе и нагонял сон. – Я уважаю тебя и твою находчивость. Но не могу оставить тебя в живых. Извини и прощай!
Он вытянул руку с баллончиком. Из крохотного отверстия вылетела мощная струя охлаждающего газа. Хорк закрыл ладонями лицо и застыл, превращаясь в ледяную глыбу.
Когда баллончик опустел, преследователь встал и легонько толкнул наемника указательным пальцем. Заледеневшая фигура упала и разлетелась осколками вперемешку с рассыпавшимися обломками золотых монет.
Преследователь постоял секунду, на миг закрыл глаза, устало вздохнул и вышел из дома.
– Опять не вышло! – прокричал колдун, в ярости ломая деревянную палочку. Магический экран, наколдованный на дистиллированной воде в большом котле, отчетливо показывал, что происходит. Но толку было мало: колдун не мог повлиять на ход событий, оставаясь только зрителем.
Когда экран показал, что Хорк, вместо того чтобы убежать, спустился с крыши на первый этаж и преспокойно уселся на старый стул, колдун потерял дар речи. От дальнейших событий его чуть не хватил кондрашка, чего он старался избегать всю сознательную жизнь.
– Что ты творишь, дуболом?! – закричал он, наблюдая, как Хорк добровольно передал молодильное яблоко преследователю.
Нет, определенно, наемники не годились для этой работы. И хотя первые шесть погибли, не добравшись до города, а седьмой сошел с ума и добровольно отдал яблоко, судьбу предшественников ему пришлось разделить в полной мере. Охранники яблоневого сада постоянно проделывали номер с заморозкой, но колдун не мог понять, какой смысл в эффектной и необычной расправе, если ее никто не видит?
Он вздохнул: похоже, дело с доставкой яблок превращается в изощренное уничтожение наемников. Если так пойдет и дальше, то последние в скором времени останутся разве что в дырявой людской памяти. Потому что никогда не справятся с этим заданием. Они заинтересованы в деньгах, но этого мало. Требуется человек, решивший добровольно пойти на смертельные опасности не ради денег, а по велению сердца. Возможно, тогда появится шанс заполучить яблоко.
Над идеей стоило подумать.
Колдун провел рукой над котлом – изображение превратилось в бесформенный клубок красок и бесследно исчезло. Он вышел из кабинета и закрыл дверь на замок.
Большая часть звездного неба была закрыта темными тучами, далеко-далеко к северу виднелись грозовые сполохи. Лес опустел, на деревьях не осталось ни одного листочка. Развесистые кроны выглядели мрачно и угрюмо.
Осень, наступившая раньше обычного, превратила некогда живой лес в место, пугающее тоскливым воем ветра. Пожелтевшая листва засыпала землю, и на упавших листьях образовалась тонкая ледяная корочка. По ночам температура опускалась ниже нуля, но днем солнце все еще старалось подарить земле остатки былого тепла. Медленно-медленно, словно уставшая черепаха, в эти места вползала зима.
Сквозь мертвую листву виднелись человеческие скелеты.
Еле слышный новый звук прорвался сквозь завывание ветра. Казалось, еще немного, и нарастающий топот разобьет однотонный и тоскливый гул, лес пробудится и грянет могучим хором. Стук копыт становился все громче и громче: среди деревьев показался всадник. Конь несся, не разбирая дороги, и наездник пригнулся к его шее, чтобы не получить ветками по лицу. В его глазах читалась усталость, перемежавшаяся с нарастающим отчаянием. Всадник не оборачивался проверить, нет ли кого позади: он ждал, когда конь вырвется из леса на дорогу.
Подмерзшие листья хрустели под копытами и отлетали вперемешку с комьями земли. Страх медленно, но неумолимо одолевал всадника: в отзвуках погони ощущалась уверенность преследователей в том, что ему не удастся уйти, как бы он ни старался.
Наемник Хорк умчался далеко вперед, когда по его следам проскакали четыре всадника, закованные в серую матовую броню. Преследователи постепенно настигали его, и там, где копыта их лошадей касались земли, она покрывалась тонким слоем льда.
Перед мысленным взором Хорка появился образ кошеля, битком набитого золотыми монетами, – обещанная награда за выполненное задание, деньги, которые обеспечат ему безбедное существование до самой смерти. Мешала самая малость: преследователи не намеревались оставить его в покое и неустанно мчались следом.
Он вспоминал, как его стращали рассказами о чудовищах, обитающих в лесу и убивающих любого, кто попадался им на глаза. И когда увидел множество человеческих скелетов, не обглоданных и не растащенных, то решил, что его брали на испуг: ни один зверь не будет убивать ради жажды убийства, это приходит в голову исключительно человеку. И теперь до него дошло, что под видом зверей подразумевались преследовавшие его люди.
– Маньяки! – злобно пробормотал он, – Убийцы, черт бы вас побрал!
Сквозь кроны деревьев показались высокие каменные стены заброшенного города. Ворота не закрывались много десятилетий. Некогда оставшись открытыми, они за прошедшее время вросли в землю, и для их освобождения потребовалось бы приложить немало усилий.
Хорк влетел на пустую улицу, эхо разнесло стук копыт между домами. Порывистый ветер сдувал сухие листья в кучи и кружил их в мрачном осеннем вальсе, тоскливо подвывая в черных провалах окон.
Остановив коня, наемник спрыгнул, ударил его по крупу, и тот, напуганный страшным местом, самостоятельно поскакал прочь. Хорк вбежал в дом и поднялся на плоскую крышу, намереваясь переждать, пока преследователи проскачут по ложному следу, после чего сесть на заранее спрятанного в другом доме второго коня. Пока погоня будет идти за первым, он ускачет далеко от этих мест.
На покрытой слежавшейся грязью крыше лежали мумифицированные трупики голубей, скорлупа от разбитых яиц и несколько стрел, оставшихся со времен канувших в вечность сражений.
Одинокий человеческий череп пялился на него пустыми глазницами, в одной из которых небольшой паучок сплел паутину.
Хорк призадумался: куда делось тело? Отрубили человеку голову во время сражения, а туловище упало на землю? В жизни всякое бывает.
Он лег у края крыши и выставил перед собой крохотное стеклышко, с одной стороны покрытое копотью: приподнимать голову в такой ситуации – верный способ ее лишиться. Череп по соседству на равноценную замену никак не потянет. Разве что позже, лет через двадцать после смерти, когда его скелет станет таким же чистым, как и череп.
Хорк помотал головой, отгоняя мрачные мысли, и установил стеклышко в углублении среди каменной кладки так, чтобы дорога хорошо просматривалась. Отражение было слабым, но этого хватало, чтобы увидеть преследователей. А они вряд ли заметят, что за ними следят: ведь на преследователей не охотятся, от них убегают.
Они приближались. Наемник вжался в холодную крышу и замер.
Ветер заунывно подвывал, трупики голубей то и дело срывало с места сильными порывами, и они перекатывались по крыше. Медленный танец смерти. Мрачный вальс давно ушедшей жизни.
Бр-р-р-р-р…
Хорк поежился и дотронулся до мешочка: не ровен час, потерял бы во время бегства – и пиши пропало. Без него все ухищрения по собственному спасению не имели смысла.
Мешочек оказался на месте. Крепко привязанный, он не мог сорваться или отвязаться, но дело стоило внушительной суммы, и лишний раз проверить сохранность груза не помешает. На душе стало легче, и жизнь уже не казалась такой же тоскливой, как ветер.
Преследователи поравнялись с домом и, не сбавляя скорости, проскакали дальше.
Хорк глубоко вздохнул. Мысленно досчитав до восьми – не нравились круглые числа, – он вскочил и бросился вниз. Конь находился через три дома по этой улице, и если преследователи обнаружат запасную лошадку, то сначала обыщут дома по соседству. Этого времени хватит, чтобы незаметно перепрятаться.
Хорк выбежал на улицу и бросился к приготовленному коню. Четверка ускакала далеко вперед, но наемник, как и любой нормальный человек, не собирался настигать их и с извинениями занимать положенное ему место преследуемого.
Конь оказался именно там, где ему и полагалось быть. Хорк отвязал уздечку, вскочил в седло и направил коня из дома, пригнувшись около дверного косяка, чтобы не удариться. Но едва наемник оказался на улице, как почувствовал, что его окутывает навевающий сон туман.
В следующий миг Хорк увидел, как из внезапно ставших обжитыми домов выходят люди. Они шли, как сомнамбулы, вытянув перед собой руки, и уходили прочь из города медленными шагами, переваливаясь из стороны в сторону. Бледная кожа, застывший взгляд и окровавленные рты внушали ему дикий ужас. Наемник сглотнул, догадавшись, почему ему стало не по себе: мимо него шагали мертвецы!
Он непроизвольно ахнул, и в тот же миг мертвецы стали озираться по сторонам, отыскивая источник звука и поворачиваться к нему лицом. Хорк окаменел. Повсюду зазвучало злобное ворчание. Невнятные голоса повторяли одно слово, и приближавшиеся к нему мертвецы тянули к Хорку руки и раскрывали рты в кровавом оскале. Наемник помотал головой и внезапно понял, что за слово звучит вокруг:
– Отдай… Отдай… ОТДАЙ! – вразнобой повторяли умершие, глядя на него жуткими глазами.
– Господи боже! – испуганно воскликнул он, крестясь и отгоняя от себя явное наваждение. Ходячие трупы неохотно превращались в разноцветный туман и таяли в воздухе, но слово звучало и после того, как последний мертвец превратился в легкую дымку. Хорк выдохнул и щелкнул пальцами. Замерший конь моргнул и шевельнулся. – Что за колдовство?!
«Я здесь слишком задержался! – подумал наемник. – Пора и честь знать!»
Конь перешел в галоп и почти доскакал до выезда из города, когда Хорк увидел у покосившихся ворот преследователей. В их руках были арбалеты, нацеленные точно в грудь беглеца.
– Стой! – крикнул он, дергая за уздечку. Арбалетные болты впились в грудь вставшего на дыбы коня. Несчастное животное пошатнулось и стало заваливаться на бок. Хорк с проклятиями соскочил с седла и побежал в сторону ближайшего дома, бормоча неласковые слова о неугомонной четверке.
Преследователи отбросили арбалеты и пришпорили коней.
Наемник вбежал в дом, поднялся по ступенькам на крышу, разбежался и перепрыгнул на соседнюю. Упал и покатился по голубиным трупикам – птички мира давно облюбовали все городские крыши под собственные кладбища. Перепрыгнул на третий дом и только потом глянул назад: отстающие преследователи все еще поднимались на первую крышу.
Он спрыгнул с крыши на ступеньки. Выскочил на улицу, подбежал к оставшимся без присмотра лошадям, закованным в броню, вскочил на одну, подхватил уздечки остальных и рванул прочь из города.
– Догоняйте меня на своих двоих, умники! – прокричал он. Четыре отличные лошади в качестве военного трофея – это еще два кошелька с золотыми монетами! Прямо праздник, а не опасная работа. – Вперед, скакуны, время не ждет!
Хорк сидел в знакомом кабинете, где получал последнее задание, выполнение которого оказалось немыслимо сложным. Зато продажа скакунов принесла дополнительно немалую сумму. Теперь он твердо знал, что обеспечил не только себя, но и детей, да и внуков тоже не обделил. И пусть еще нет ни тех, ни других, но это уже не проблема. Главное, что с такими деньгами не нужно больше в чем-то себе отказывать. Но придется купить большую пушку и отгонять внезапно явившихся из ниоткуда якобы потерявшихся много лет назад бедных родственников.
Колдун появился несколько минут спустя, молча кивнул в знак приветствия и сел за широкий рабочий стол, заваленный рукописями и бумагами. На миг повеяло осенним холодом, и наемник вздрогнул: ему вспомнился заброшенный город. С большим трудом сбежав от преследователей, он до сих пор при порывах холодного ветра чувствовал себя загнанным в ловушку зверем.
Колдун приветливо улыбнулся, и неприятное ощущение пропало. Хорк вытер холодный пот со лба.
– Ты отлично справился с заданием! – похвалил его колдун.
Наемник посмотрел ему в глаза. Тот ответил спокойным взглядом, и у Хорка отлегло от сердца: он до последнего момента опасался, что его обманут.
Колдун много лет поддерживал здоровье магическими составами. За это время произошло привыкание, и составы больше не могли сдерживать надвигающуюся старость. Много времени у него ушло на опыты по созданию эликсира бессмертия, но колдун не преуспел. Подопытная живность ни в какую не хотела жить дольше обычного после принятия новых омолаживающих составов. Больше того, она не доживала и до положенной ей средней продолжительности жизни, умирая значительно раньше. Чаще всего подобная неприятность происходила в первые минуты после употребления состава вечной молодости. Колдуна неизменно получавшийся способ остаться навечно молодым не устраивал совершенно – такое подойдет разве что закадычным врагам, пожелавшим увековечиться в памяти безутешных родственников. И когда колдун узнал о существовании природного омолодителя, то незамедлительно нанял человека, способного за приличную плату добыть это чудо природы.
– Как мы и договаривались, – колдун открыл ящик стола и положил на раскрытую ладонь большой тугой кошель, – плата за твой тяжкий труд. Теперь твой ход!
Хорк отвязал от пояса мешочек, распустил веревочку и аккуратно вытряхнул на ладонь тщательно оберегаемое яблоко. Золотисто-оранжевое, оно приятно лучилось янтарным светом, и сквозь прозрачную мякоть просматривались темные косточки.
Колдун выдохнул от счастья.
– Так вот ты какое, молодильное яблоко! – воскликнул он. С минуту любовался сияющим фруктом, потом протянул руку. Наемник забрал кошель и положил в освободившуюся ладонь яблоко. Требовать доплату за непредвиденные сложности он не стал: колдун сразу предупредил, что премиальных ожидать не стоит, но сама плата будет весьма щедрой и достойной, с лихвой окупая все мыслимые и немыслимые затраты. Так и оказалось. Плюс продажа коней – миссия прошла куда успешнее задуманного.
Снова повеяло диким холодом. Наемник не сдержался и задрожал. В следующий миг от испуга екнуло сердце: обстановка тягучим медом стекла на пол и расплылась в туманной дымке, а кабинет на глазах превратился в старое, полуразрушенное помещение с разбитым окном и выбитыми дверьми.
Мешочек с золотом остался. Осталось и яблоко. Но пропал колдун. Вместо него перед Хорком сидел один из преследователей. Держа в металлической перчатке молодильное яблоко, он внимательно смотрел на онемевшего беглеца.
Хорк понял, что попался: все, что ему вспоминалось о бегстве из города и возвращении в родные края, оказалось магическим миражом.
Преследователь положил яблоко в стальной герметичный контейнер и закрыл крышку.
– Ты хорошо держался, незнакомец. – Его низкий глубокий голос действовал успокаивающе и нагонял сон. – Я уважаю тебя и твою находчивость. Но не могу оставить тебя в живых. Извини и прощай!
Он вытянул руку с баллончиком. Из крохотного отверстия вылетела мощная струя охлаждающего газа. Хорк закрыл ладонями лицо и застыл, превращаясь в ледяную глыбу.
Когда баллончик опустел, преследователь встал и легонько толкнул наемника указательным пальцем. Заледеневшая фигура упала и разлетелась осколками вперемешку с рассыпавшимися обломками золотых монет.
Преследователь постоял секунду, на миг закрыл глаза, устало вздохнул и вышел из дома.
– Опять не вышло! – прокричал колдун, в ярости ломая деревянную палочку. Магический экран, наколдованный на дистиллированной воде в большом котле, отчетливо показывал, что происходит. Но толку было мало: колдун не мог повлиять на ход событий, оставаясь только зрителем.
Когда экран показал, что Хорк, вместо того чтобы убежать, спустился с крыши на первый этаж и преспокойно уселся на старый стул, колдун потерял дар речи. От дальнейших событий его чуть не хватил кондрашка, чего он старался избегать всю сознательную жизнь.
– Что ты творишь, дуболом?! – закричал он, наблюдая, как Хорк добровольно передал молодильное яблоко преследователю.
Нет, определенно, наемники не годились для этой работы. И хотя первые шесть погибли, не добравшись до города, а седьмой сошел с ума и добровольно отдал яблоко, судьбу предшественников ему пришлось разделить в полной мере. Охранники яблоневого сада постоянно проделывали номер с заморозкой, но колдун не мог понять, какой смысл в эффектной и необычной расправе, если ее никто не видит?
Он вздохнул: похоже, дело с доставкой яблок превращается в изощренное уничтожение наемников. Если так пойдет и дальше, то последние в скором времени останутся разве что в дырявой людской памяти. Потому что никогда не справятся с этим заданием. Они заинтересованы в деньгах, но этого мало. Требуется человек, решивший добровольно пойти на смертельные опасности не ради денег, а по велению сердца. Возможно, тогда появится шанс заполучить яблоко.
Над идеей стоило подумать.
Колдун провел рукой над котлом – изображение превратилось в бесформенный клубок красок и бесследно исчезло. Он вышел из кабинета и закрыл дверь на замок.
Глава 1
РАЗГОВОР
Позвольте представиться: меня зовут Иван-царевич.
Нет, в моем паспорте написано только «Иван», без приставки, потому что «царевич» – это не часть имени, а мое кредо. Мне суждено быть царевичем до самой смерти, ведь я младший сын, и царский трон мне светит только во сне. Хотя я могу на нем посидеть, пока братьев и отца с мамой нет рядом. Царем я, конечно, не стану, но настроение себе подниму. Впрочем, особой радости в этом нет. Отец увидит – прогонит со своего рабочего места, братья – тем более: они сами мечтают на троне посидеть. Впрочем, с приходом отца их тоже попросят. Я знаю – отец хитрый, он следит в щель между дверями: не сидит ли кто на троне, и прячется до тех пор, пока я или братья не нагреем холодное сиденье. Вот тогда он и появляется, занимая тепленькое местечко. Это маме хорошо: никто на ее трон не сядет, он всегда свободен. Правда, мамы во дворце почти не бывает: она обожает ездить по царству и дарить яблоки подданным.
Так вот и живу, наслаждаюсь жизнью, мечтаю о несбыточном и развлекаюсь как могу.
Но сегодня случилось невероятное: только что у меня появилась возможность стать царем! Не верите?
Еще вчера я сам не поверил бы в подобную чушь, но сегодня…
Сейчас объясню. Издалека.
Родился я двадцать лет назад в тридевятом царстве. Не удивляйтесь такому названию. Я понимаю: оно звучит сухо и безлико. В стародавние времена было иначе: царства и королевства назывались звучно и красиво, но однажды появился человек, решивший завоевать весь мир. На это дело жизни ему, понятно, не хватило, но он успел создать огромную империю, объединившую десятки царств и королевств. Он лично нарисовал карту империи, изменив границы бывших государств и прочертив новые по линейке. Он дал каждой стране порядковый номер, и с той поры мы так и живем по его математической системе, хотя империя давным-давно распалась. С помощью системы императора легко отыскивалось любое царство-государство: приставка «три» означала, что мы находимся в третьем ряду, а «девятка» – что мы девятые в этом ряду, если считать слева направо.
Я – третий сын в царской семье. Старшие братья-Афанасий и Никита – много лет пытаются поделить царство. Они близнецы, и даже родители не могут толком отличить их друг от друга. Неофициально старшим назван Афанасий, но на самом деле родители умыли руки, предложив братьям самостоятельно разобраться с вопросом первородства. Чем они и занимались всю сознательную жизнь. Я, как младший сын, не имел прав на престолонаследие, а у братьев были равные шансы, и они не желали уступать место перворожденного друг другу. Оба выросли лидерами, готовыми взяться за любое дело, лишь бы доказать свое превосходство: по их негласному договору лучший и становился престолонаследником.
На беду, братья добивались одинаковых успехов. Вперед вырывался то Афанасий, то Никита, но ни тот ни другой не мог явно изменить ситуацию в свою пользу. И продолжалось соперничество до тех пор, пока им не подкинули колоду игральных карт. Кто это сделал, осталось загадкой, но с тех пор прошло три года, а братья до сих пор упорно играли в дурака на земли царства. Они изрезали карту царства на квадратики и сражались за каждый клочок земли. И здесь Никита одерживал победы с завидной регулярностью.
Я как-то предложил им править поочередно, по четным дням – Никите, а по нечетным – Афанасию, но братья подняли меня на смех, сказав, что ничего глупее им слышать не приходилось.
– Мы же разные, как день и ночь! – отвечали они одинаковыми голосами и с одинаковым выражением лица. – У нас интересы не совпадают, мы по-своему думаем о правлении. И как, скажи на милость, народ выдержит то, что сегодня положено одно, а завтра – совсем другое? Так ведь, Ваня, и до народного бунта недалеко! Снесут нам головы за издевательства, и тебе не поздоровится: ты хоть младший, но из нашей же дикой семейки, и ждать от тебя разумного правления, по мнению народа, бессмысленно – у нас одно воспитание! Так что извини, братец, но править будет один из нас, и никак иначе!
Ну это братья думают, что они разные. Им виднее, конечно, но по мне, так более похожих людей найти просто невозможно. Даже отражение в зеркале похоже на них меньше, чем они похожи друг на друга.
Вот так мы и жили-поживали. Братья готовились стать царями, я намеревался посвятить жизнь путешествиям, но сегодня произошло то, что изменило устоявшийся статус-кво, и шанс стать царем появился даже у меня. А если и не стать, хотя бы вволю напутешествоваться, как я и мечтал с самого детства. Так почему бы и не воспользоваться неожиданным подарком, раз он сам падает в руки?
А началось все в тот момент, когда отец среди бела дня срочно вызвал нас во дворец.
Я был в царском саду и стрелял из лука по спелым яблокам. Мартин, мой закадычный друг и слуга по совместительству, хотел отнести несколько штук своей подруге: он решил постепенно накормить ее яблоками всех сортов, какие здесь растут.
– Вон те, красные, подойдут? – спросил я, указывая на верхушку дерева.
– Еще как! – воскликнул Мартин. – Стреляй!
Я разжал пальцы, и тугая тетива метнула стрелу точно в цель. Острый наконечник срезал тонкую, ветку, и она упала на землю вместе с висевшими на ней яблоками.
– Пойдет! – Мартин развязал котомку и сложил в нее плоды.
– Вы бы еще на грибы облаву с собаками устроили! – возмутился пожилой садовник Андэк.
Мы переглянулись.
– Интересное предложение! – согласился Мартин. – Пригласить вас в качестве консультанта?
– Делать мне больше нечего! – Андэк посмотрел на наши серьезные лица и покачал головой: – Анюту свою угощаешь?
– Ага! – коротко ответил Мартин. – Она любит яблоки из этого сада.
– Еще бы, других таких во всем царстве не сыскать! – с гордостью воскликнул я: отец собрал яблони разных сортов со всех концов света. И если где по чистой случайности существовал сорт, о котором он еще не знал, то находился тот в неприступном, скрытом от людских глаз месте, потому что все другие места и закоулки были изучены и обшарены царскими агентами вдоль и поперек с лупами в руках.
– Я все-таки никак не пойму, в чем смысл? – спросил Мартин, когда садовник скрылся за деревьями. – Нормальные цари собирают золото или драгоценности, а твой отец – яблоки!
– А что такого?
– Несолидно как-то для царя. Мелко.
– Не скажи! – усмехнулся я. – Ты просто не знаешь, сколько денег приходит в казну от продажи яблок! Например, те, которые мы сбили сегодня, в сумме стоят половину деревни, где ты родился!
Мартин растерянно поморгал и посмотрел на яблоко в руке как на алмаз схожих размеров.
– Мама родная… – пролепетал он. – И ты мне все эти годы ничего не говорил?! У меня из жалованья не вычтут их стоимость?
– Не вычтут! И дело далеко не в щедрости царя, совсем наоборот. Тебе столько за всю жизнь не заработать, так что ешь и ни о чем не думай: для рабочего персонала и его родственников бесплатно!
Далекая труба проиграла знакомый протяжный мотив. Я прислушался, мелодия повторилась: отец приказывал сыновьям срочно явиться во дворец. Вероятнее всего, появилось безотлагательное дело, требующее повышенного внимания царской семьи. Я торопливо сложил стрелы в колчан и повесил его вместе с луком на плечо.
– Вот так всегда! – сказал Мартин, поднимая котомку. – Стоит нам устроить охоту за яблоками, как найдется веская причина ее прервать.
– В другой раз продолжим – яблоки, в отличие от зверей, не убегут. А я царственно побежал! – сказал я, вскакивая на коня, которого уже подвел стражник. – Анюте привет передавай!
– Непременно. А это как «царственно побежал»? Раньше я от тебя подобных слов не слышал!
Я усмехнулся:
– Я мчусь вперед, не разбирая дороги, но несут меня чужие ноги! Это и есть – царственно бежать!
– Злобный феодал! – прокомментировал Мартин. – Узурпатор чужих конечностей!
– Что поделать, – с грустью ответил я. – Нести мне этот тяжкий крест до самой смерти…
– Махнемся не глядя? – Мартин сощурил правый глаз. – Отдам свою тяжкую долю взамен твоей и яблок сверху добавлю!
– За кого ты меня принимаешь? – возмутился я. – Чтобы я передал непосильную ношу лучшему другу?! До самой смерти себе не прощу! Ты же надорвешься!
– Ладно-ладно… – пробурчал Мартин. – Все вы, царевичи, такие!
– Ты и с братьями на эту тему разговаривал?
– Нет, сам догадался! А царевичам не до бесед, они в карты играют.
– Это они умеют, – кивнул я. – Слава богу, им не подкинули домино, иначе от грохота костяшек все бы давно оглохли!
– А в шахматы почему не играют? Интеллектуальная игра, как раз для высшего света.
– Бесполезно, они угадывают ходы друг у друга – близнецы! А игра в карты несет в себе элемент неожиданности, потому что игрок не видит карт противника.
– Как все сложно… Расскажешь, в честь чего так срочно требуют твоего присутствия во дворце?
– Ага, только сокращу секретную часть, чтобы продлить твою молодость, – кивнул я.
– Меньше буду знать – позднее состарюсь?
– Именно, – подтвердил я. – Когда вернешься?
– Вечером. Удачи, Ваня!
– И тебе того же!
Мартин отправился в свою деревушку неподалеку от нашей разросшейся столицы, а я пришпорил коня и через пять минут прибыл во дворец.
Старшие братья уже сидели за столом, когда я вбежал в тронный зал. Отец строго посмотрел в мою сторону и с намеком перевел взгляд на настенные часы.
Часы пробили полдень.
– Иван! – не менее строго сказал царь. – Право появляться в последнюю секунду есть только у меня. Я польщен, что ты во всем берешь с отца пример, но в следующий раз приходи заблаговременно. А теперь садись к братьям! У нас серьезный разговор.
Я сел за стол – испытывать терпение отца не улыбалось: он хоть и отходчивый, но все равно лучше не перечить.
Афанасий повернулся и прошептал:
– Хамишь, братец!
– Ты научил! – огрызнулся я.
– Когда?! – возмутился Афанасий. – Мне некогда ерундой заниматься, серьезным делом занят!
Никита хмыкнул.
– Три года ходить в подкидных дураках? – язвительно заметил я. – Да, это крайне серьезно! И к тому же отнимает уйму времени.
Никита закашлялся, с трудом сдерживая рвущийся смех.
– А ты чего кашляешь, братец? Воздухом подавился? – вполголоса пробурчал Афанасий, медленно краснея от стыда. – Сейчас по спине хлопну, не паникуй!
И прежде чем Никита успел запротестовать, Афанасий влепил ему крепкий подзатыльник. Голова среднего брата дернулась вперед, но кашель как рукой сняло.
– Это, по-твоему, спина?! – вскипел он, набрасываясь на Афанасия с кулаками.
Нет, в моем паспорте написано только «Иван», без приставки, потому что «царевич» – это не часть имени, а мое кредо. Мне суждено быть царевичем до самой смерти, ведь я младший сын, и царский трон мне светит только во сне. Хотя я могу на нем посидеть, пока братьев и отца с мамой нет рядом. Царем я, конечно, не стану, но настроение себе подниму. Впрочем, особой радости в этом нет. Отец увидит – прогонит со своего рабочего места, братья – тем более: они сами мечтают на троне посидеть. Впрочем, с приходом отца их тоже попросят. Я знаю – отец хитрый, он следит в щель между дверями: не сидит ли кто на троне, и прячется до тех пор, пока я или братья не нагреем холодное сиденье. Вот тогда он и появляется, занимая тепленькое местечко. Это маме хорошо: никто на ее трон не сядет, он всегда свободен. Правда, мамы во дворце почти не бывает: она обожает ездить по царству и дарить яблоки подданным.
Так вот и живу, наслаждаюсь жизнью, мечтаю о несбыточном и развлекаюсь как могу.
Но сегодня случилось невероятное: только что у меня появилась возможность стать царем! Не верите?
Еще вчера я сам не поверил бы в подобную чушь, но сегодня…
Сейчас объясню. Издалека.
Родился я двадцать лет назад в тридевятом царстве. Не удивляйтесь такому названию. Я понимаю: оно звучит сухо и безлико. В стародавние времена было иначе: царства и королевства назывались звучно и красиво, но однажды появился человек, решивший завоевать весь мир. На это дело жизни ему, понятно, не хватило, но он успел создать огромную империю, объединившую десятки царств и королевств. Он лично нарисовал карту империи, изменив границы бывших государств и прочертив новые по линейке. Он дал каждой стране порядковый номер, и с той поры мы так и живем по его математической системе, хотя империя давным-давно распалась. С помощью системы императора легко отыскивалось любое царство-государство: приставка «три» означала, что мы находимся в третьем ряду, а «девятка» – что мы девятые в этом ряду, если считать слева направо.
Я – третий сын в царской семье. Старшие братья-Афанасий и Никита – много лет пытаются поделить царство. Они близнецы, и даже родители не могут толком отличить их друг от друга. Неофициально старшим назван Афанасий, но на самом деле родители умыли руки, предложив братьям самостоятельно разобраться с вопросом первородства. Чем они и занимались всю сознательную жизнь. Я, как младший сын, не имел прав на престолонаследие, а у братьев были равные шансы, и они не желали уступать место перворожденного друг другу. Оба выросли лидерами, готовыми взяться за любое дело, лишь бы доказать свое превосходство: по их негласному договору лучший и становился престолонаследником.
На беду, братья добивались одинаковых успехов. Вперед вырывался то Афанасий, то Никита, но ни тот ни другой не мог явно изменить ситуацию в свою пользу. И продолжалось соперничество до тех пор, пока им не подкинули колоду игральных карт. Кто это сделал, осталось загадкой, но с тех пор прошло три года, а братья до сих пор упорно играли в дурака на земли царства. Они изрезали карту царства на квадратики и сражались за каждый клочок земли. И здесь Никита одерживал победы с завидной регулярностью.
Я как-то предложил им править поочередно, по четным дням – Никите, а по нечетным – Афанасию, но братья подняли меня на смех, сказав, что ничего глупее им слышать не приходилось.
– Мы же разные, как день и ночь! – отвечали они одинаковыми голосами и с одинаковым выражением лица. – У нас интересы не совпадают, мы по-своему думаем о правлении. И как, скажи на милость, народ выдержит то, что сегодня положено одно, а завтра – совсем другое? Так ведь, Ваня, и до народного бунта недалеко! Снесут нам головы за издевательства, и тебе не поздоровится: ты хоть младший, но из нашей же дикой семейки, и ждать от тебя разумного правления, по мнению народа, бессмысленно – у нас одно воспитание! Так что извини, братец, но править будет один из нас, и никак иначе!
Ну это братья думают, что они разные. Им виднее, конечно, но по мне, так более похожих людей найти просто невозможно. Даже отражение в зеркале похоже на них меньше, чем они похожи друг на друга.
Вот так мы и жили-поживали. Братья готовились стать царями, я намеревался посвятить жизнь путешествиям, но сегодня произошло то, что изменило устоявшийся статус-кво, и шанс стать царем появился даже у меня. А если и не стать, хотя бы вволю напутешествоваться, как я и мечтал с самого детства. Так почему бы и не воспользоваться неожиданным подарком, раз он сам падает в руки?
А началось все в тот момент, когда отец среди бела дня срочно вызвал нас во дворец.
Я был в царском саду и стрелял из лука по спелым яблокам. Мартин, мой закадычный друг и слуга по совместительству, хотел отнести несколько штук своей подруге: он решил постепенно накормить ее яблоками всех сортов, какие здесь растут.
– Вон те, красные, подойдут? – спросил я, указывая на верхушку дерева.
– Еще как! – воскликнул Мартин. – Стреляй!
Я разжал пальцы, и тугая тетива метнула стрелу точно в цель. Острый наконечник срезал тонкую, ветку, и она упала на землю вместе с висевшими на ней яблоками.
– Пойдет! – Мартин развязал котомку и сложил в нее плоды.
– Вы бы еще на грибы облаву с собаками устроили! – возмутился пожилой садовник Андэк.
Мы переглянулись.
– Интересное предложение! – согласился Мартин. – Пригласить вас в качестве консультанта?
– Делать мне больше нечего! – Андэк посмотрел на наши серьезные лица и покачал головой: – Анюту свою угощаешь?
– Ага! – коротко ответил Мартин. – Она любит яблоки из этого сада.
– Еще бы, других таких во всем царстве не сыскать! – с гордостью воскликнул я: отец собрал яблони разных сортов со всех концов света. И если где по чистой случайности существовал сорт, о котором он еще не знал, то находился тот в неприступном, скрытом от людских глаз месте, потому что все другие места и закоулки были изучены и обшарены царскими агентами вдоль и поперек с лупами в руках.
– Я все-таки никак не пойму, в чем смысл? – спросил Мартин, когда садовник скрылся за деревьями. – Нормальные цари собирают золото или драгоценности, а твой отец – яблоки!
– А что такого?
– Несолидно как-то для царя. Мелко.
– Не скажи! – усмехнулся я. – Ты просто не знаешь, сколько денег приходит в казну от продажи яблок! Например, те, которые мы сбили сегодня, в сумме стоят половину деревни, где ты родился!
Мартин растерянно поморгал и посмотрел на яблоко в руке как на алмаз схожих размеров.
– Мама родная… – пролепетал он. – И ты мне все эти годы ничего не говорил?! У меня из жалованья не вычтут их стоимость?
– Не вычтут! И дело далеко не в щедрости царя, совсем наоборот. Тебе столько за всю жизнь не заработать, так что ешь и ни о чем не думай: для рабочего персонала и его родственников бесплатно!
Далекая труба проиграла знакомый протяжный мотив. Я прислушался, мелодия повторилась: отец приказывал сыновьям срочно явиться во дворец. Вероятнее всего, появилось безотлагательное дело, требующее повышенного внимания царской семьи. Я торопливо сложил стрелы в колчан и повесил его вместе с луком на плечо.
– Вот так всегда! – сказал Мартин, поднимая котомку. – Стоит нам устроить охоту за яблоками, как найдется веская причина ее прервать.
– В другой раз продолжим – яблоки, в отличие от зверей, не убегут. А я царственно побежал! – сказал я, вскакивая на коня, которого уже подвел стражник. – Анюте привет передавай!
– Непременно. А это как «царственно побежал»? Раньше я от тебя подобных слов не слышал!
Я усмехнулся:
– Я мчусь вперед, не разбирая дороги, но несут меня чужие ноги! Это и есть – царственно бежать!
– Злобный феодал! – прокомментировал Мартин. – Узурпатор чужих конечностей!
– Что поделать, – с грустью ответил я. – Нести мне этот тяжкий крест до самой смерти…
– Махнемся не глядя? – Мартин сощурил правый глаз. – Отдам свою тяжкую долю взамен твоей и яблок сверху добавлю!
– За кого ты меня принимаешь? – возмутился я. – Чтобы я передал непосильную ношу лучшему другу?! До самой смерти себе не прощу! Ты же надорвешься!
– Ладно-ладно… – пробурчал Мартин. – Все вы, царевичи, такие!
– Ты и с братьями на эту тему разговаривал?
– Нет, сам догадался! А царевичам не до бесед, они в карты играют.
– Это они умеют, – кивнул я. – Слава богу, им не подкинули домино, иначе от грохота костяшек все бы давно оглохли!
– А в шахматы почему не играют? Интеллектуальная игра, как раз для высшего света.
– Бесполезно, они угадывают ходы друг у друга – близнецы! А игра в карты несет в себе элемент неожиданности, потому что игрок не видит карт противника.
– Как все сложно… Расскажешь, в честь чего так срочно требуют твоего присутствия во дворце?
– Ага, только сокращу секретную часть, чтобы продлить твою молодость, – кивнул я.
– Меньше буду знать – позднее состарюсь?
– Именно, – подтвердил я. – Когда вернешься?
– Вечером. Удачи, Ваня!
– И тебе того же!
Мартин отправился в свою деревушку неподалеку от нашей разросшейся столицы, а я пришпорил коня и через пять минут прибыл во дворец.
Старшие братья уже сидели за столом, когда я вбежал в тронный зал. Отец строго посмотрел в мою сторону и с намеком перевел взгляд на настенные часы.
Часы пробили полдень.
– Иван! – не менее строго сказал царь. – Право появляться в последнюю секунду есть только у меня. Я польщен, что ты во всем берешь с отца пример, но в следующий раз приходи заблаговременно. А теперь садись к братьям! У нас серьезный разговор.
Я сел за стол – испытывать терпение отца не улыбалось: он хоть и отходчивый, но все равно лучше не перечить.
Афанасий повернулся и прошептал:
– Хамишь, братец!
– Ты научил! – огрызнулся я.
– Когда?! – возмутился Афанасий. – Мне некогда ерундой заниматься, серьезным делом занят!
Никита хмыкнул.
– Три года ходить в подкидных дураках? – язвительно заметил я. – Да, это крайне серьезно! И к тому же отнимает уйму времени.
Никита закашлялся, с трудом сдерживая рвущийся смех.
– А ты чего кашляешь, братец? Воздухом подавился? – вполголоса пробурчал Афанасий, медленно краснея от стыда. – Сейчас по спине хлопну, не паникуй!
И прежде чем Никита успел запротестовать, Афанасий влепил ему крепкий подзатыльник. Голова среднего брата дернулась вперед, но кашель как рукой сняло.
– Это, по-твоему, спина?! – вскипел он, набрасываясь на Афанасия с кулаками.