Страница:
«Жаль, нельзя подсказать, не поймет. Постригся бы наголо, благо мода позволяет. Череп-то лепной, хороший. А ну его! Я ему не жена и не любовница», – подумал Подседерцев и продолжил:
– А теннис – игра интриганов-индивидуалистов. Один на один. Без крови, в белых Штанишках. Под улюлюканье болельщиков, своих и чужих.
– А почему дядюшка Зю в волейбол играет? – В глазах Шефа вспыхнул нездоровый огонек.
– А это вариант тенниса, только коллективный. И без претензий на аристократичность. Все это называется умным термином – психодинамика личности.
Если умеешь ее вычислять даже в таких мелочах, как спортивные пристрастия, колешь людей, как грецкие орехи.
– Недурно... А сам во что играешь? – У Шефа была привычка задавать неожиданные вопросы.
– В шахматы. И еще хожу к ребятам в спортзал. У меня же разряд по дзюдо.
– Смотри, покалечат там тебя. Тюкнут умной башкой о пол, на кой хрен ты мне тогда будешь нужен?
– У Спасских ворот поставите, пропуска проверять, – не моргнув глазом ответил Подседерцев.
– Иными словами, Боря, ты со мной до конца, так я понял. – Он посмотрел Подседерцеву в глаза. – А я до конца с ним. – Он кивнул на портрет в рамке, стоящий на углу стола. – С Дедом стало труднее работать. Но пока он меня не попер, я буду для него таскать каштаны вместе с горящими углями. И ты это тоже будешь делать, Борис!
– Само собой, – кивнул Подседерцев.
– Всех, кто пытается нагадить Деду, мы будем – вот так! – Шеф вдавил большой палец в полированную столешницу. – Но и не дай бог, Боря, нам самим его подставить. Сначала мы ему были нужны, а теперь он нам. Не дай нам бог пережить Деда! – Он придвинул к себе папку Подседерцева. – Твоя операция красива, слов нет. Но уж больно запредельная.
– Провокация – нормальный прием работы спецслужбы. ФБР для таких операций целые липовые банки создает.
– Вот только не надо, – поморщился Шеф. – Это криворотые демократы чуть что кивают за бугор. Основной аргумент: «А там так делают». А Америка двести лет к этому шла! Сначала чумные одеяла индейцам подбрасывали, потом на черных пахали будь здоров как... Если разобраться, то Лютера Кинга и Кеннеди замочили в условиях развитой демократии, да? Так что придумай аргумент получше.
– Лучшего аргумента, чем необходимость ликвидации бардака и самостийности, я придумать не могу.
– Вот на этом и остановимся. – Шеф поморщился, дернул под столом ногой.Теперь конкретика. Гога Осташвили уже давно встал всем поперек задницы. Его пора показательно выпороть. Сидел бы со своими бандитами в кабаке, я бы слова не сказал. А он охамел и полез в большую политику. Тем хуже для него. Его кандидатура на роль основной жертвы в твоей операции меня полностью устраивает.
С банком сложнее...
– Он все равно на ладан дышит, Александр Васильевич! Заигрались господа банкиры. Банк скоро лопнет сам по себе, и это вызовет кризис на рынке межбанковских кредитов. Но наша совесть будет чиста, если тебя это волнует. В самое ближайшее время кредитный рынок обвалится не без участия и по злой воле Минфина, это я знаю точно. Надо использовать благоприятный момент и урвать свой кусок. Я уже говорил, как бы ни развивались события в стране, мы должны иметь собственные ресурсы. Можно называть это «внебюджетным финансированием», можно – «черной кассой», не суть важно. Никто не даст денег на закручивание гаек, дураков нет. А если и дадут, то на таких условиях, что мы век им будем обязаны.
И если мы взялись обеспечивать безопасность Хозяина, а по сути – безопасность страны, то пора лезть в драку. Все расхватают без нас. Пойми, кто сейчас нахапает в государственных масштабах, тот через пять лет купит себе государственную власть! Когда вышвырнут из Кремля, кому мы будем нужны – честные и нищие?
– Это и дураку ясно. А твой Гаврилов не посчитает, что ты ему на всю жизнь обязан?
– Когда закончится работа, все фигуранты исчезнут. Мне лишние концы не нужны. Так всем спокойнее будет. – Подседерцев указал глазами на портрет Хозяина.
Шеф полистал страницы в папке.
– Максимовы, Журавлевы, Кротовы всякие... Подбор исполнителей, говоришь, закончил?
– Да, Александр Васильевич, полный комплект. Карьеристы, идеалисты, подонки, душегубы, стяжатели и циники. Добавляем к этому вареву щепотку патриотизма – и результат гарантирован.
– Ты это серьезно? – Шеф поднял на него недоуменный взгляд.
– Абсолютно. – Подседерцев в упор посмотрел на Шефа. – Спецслужбы с ангелами не работают. И ангелов среди оперов я что-то не встречал.
– Да уж... – Шеф тяжело вздохнул. – Бог с ними, ты их набрал, ты за них и ответишь. Не это главное, Боря. Ты уверен, что операция рикошетом ударит по Горцу?
– Аб-со-лют-но, – по слогам произнес Подседерцев. – Независимость стоит больших денег. Но, с другой стороны, именно она и дает возможность делать большие деньги. А деньги для Грозного делают не в Сирии и Стамбуле, а здесь – в Москве. Большая их часть проходит через МИКБ. Банк контролирует Гога Осташвили.
Свалим банк, обвинив в развале Гогу, – на следующий же день Горца уконтрапупят свои. Все элегантно и просто, и главное – мы остаемся в тени. В тени, но с хорошими деньгами на черный день.
– Хорошо бы. – Куранты на Спасской башне пробили полдень. Шеф машинально глянул на часы. – Воевать будем, – тихо, как о давно решенном сказал он. – Грач перья распушил, за октябрь отмыться хочет. Ворье руки потирает... Знаешь, сколько на войне сделать можно? Тут такие интересы завязаны, страшно подумать!
На Деда давят со всех сторон. Боюсь, убедят. Нажмут на самолюбие – и дело в шляпе.
– Главное, продержаться до конца года. За это время я раздену Горца, как липку. Это сейчас все тихо, как в омуте, а если прижать Гоге хвост, он начнет метаться, и все выплывет наружу.
– Дай бог, Боря. Моего влияния уже не хватает. Хоть ляг поперек двери, эта сволочь к Деду через окно влезет! Прав ты был, свести бы все к спецоперации: ощипать Горца, стравить с ближайшими подручными. А тем временем прижать к ногтю московских чеченцев, поставить ультиматум: или независимость, или бизнес.
Думаю, заморозь мы их счета на неделю, они бы Горца сами скинули.
– Лучше меня знаете, Александр Васильевич, не дадут нам даже пальцем пошевелить!
– А жаль, – вздохнул Шеф. – Веришь, что можно за месяц-другой управиться?
– Вы о моей операции или о вторжении? – Подседерцев намеренно употребил военный термин. Слово было четким и беспощадным, как прицельный выстрел. Он с удовольствием отметил, что припухшие веки Шефа дрогнули. – Я-то в сроки уложусь, а Грач – никогда. Да и не дадут ему. День такой войны миллионов стоит. Дайте мне фамилии тех, кто ратует за полицейскую операцию, и я через два дня выдам список заинтересованных банков, вектора их интересов, план денежного потока и прочее.
Через неделю дам к Ванге ходить не надо! – список фирм, запланированных для восстановления народного хозяйства, объемы их финансирования и норму прибыли.
– Силен. – Шеф покрутил в пальцах ручку. – Если в Москве крутят деньги, которые пришли из-за бугра для Горца... Ох, Подседерцев, только сумей это доказать, век буду в ноги кланяться. Я покажу эти материалы Деду, и все ходатаи за войну начнут вылетать из его кабинета через окно. Уж что-что, а подтирать чужое дерьмо Дед не подписывался.
– Дерьмо пополам с кровью – жижа мерзкая. Отмыться от нее тяжело. А Горец сделает все, чтобы извалять нас в ней по самые уши. На войну можно многое списать: и разворованное со складов оружие, и деньги, намытые на авизовках...
Многое. В том числе и поражение на выборах.
– До них еще дожить надо, – скривил губы Шеф.
– И я о том же. – Подседерцев отлично знал мнение Шефа о грядущих выборах как о напрасной трате казенных средств. – Но если нас спросят, что сделала Служба для охраны авторитета Хозяина перед выборами, то я с чистой совестью отвечу, что пока Грач на танках по Чечне катался, мы проводили спецоперацию по ослаблению режима Горца. Именно в таком ключе я и вижу нашу операцию.
Подседерцев поднял глаза и выдержал долгий, изучающий взгляд Шефа. Минута была решающей. Шеф отлично понял намек: Подседерцев учел все, вплоть до возможности оправдаться перед Хозяином, если произойдет утечка информации. За самовольную охоту за деньгами Горца ради пополнения спецфонда Службы расправа будет жестокой и моментальной, но стоит преподнести операцию, как работу в рамках политики Хозяина по установлению единоначалия в расхлябанном государственном механизме России, можно сверлить дырочку для ордена.
– Учти, Боря, подведешь тезку, на Спасские ворота не рассчитывай. Пойдешь сторожить конюшню заготпункта «Красный валенок» колхоза имени XX партсъезда.
Гарантирую. – Шеф размашисто написал резолюцию. – Вот. – Он показал титульный лист доклада Подседерцеву. – Я присвоил делу литер «красный контроль». На всякий случай.
Подседерцев молча кивнул. Он знал, что этот литер появился совсем недавно и присваивался только особо важным делам, имеющим перспективу. В особом случае, а для их Службы – это потеря власти Дедом или неожиданная опала Шефа – дела с грифом «красный контроль» подлежали немедленному уничтожению. Кураторы этих дел немедленно покидали службу, занимая заранее заготовленные позиции в «фирмах друзей» типа агентства Гаврилова. Компромат и глубокая разработка противников не должны пропасть и уж тем более достаться по наследству чужим. Накопленной компрой будут играть те, кто был обязан сохранить в памяти все ключевые детали «красных» дел. Но после такого форс-мажора как отставка Шефа – уже всерьез.
Война так война, и бить будут насмерть. За себя Подседерцев теперь мог быть спокоен. Даже, не дай бог, окажись он сторожем в колхозе, о нем не забудут.
Придет срок, найдут и бросят в дело.
– Как в старые времена, инициатива у нас наказуема исполнением. – Шеф впервые за встречу улыбнулся, передавая Подседерцеву папку. – Иди, Боря, работай. Вербуй своего Журавлева. Доклад – каждый вторник. И...
– И все беру на себя, Александр Васильевич, – закончил за него Подседерцев.
– Нет, Борис! Это я все беру на себя, поэтому вы все тут такие смелые.
Это было правдой. Ошалевшие от публичной порки и внутренних кагэбэшных дрязг, нахлебавшиеся безволия и тупости начальства, опера, попавшие под крыло СБП, впервые почувствовали себя людьми. Шеф прикрывал своих людей как мог и еще ни разу никого не сдал на заклание.
Шеф провел ладонью по широкой проплешине, пригладив тощую прядку.
Подседерцев успел заметить, что Шеф в этот момент быстро стрельнул глазами на портрет Хозяина.
На Спасской коротко тренькнули куранты, отмерив четверть нового часа.
«Время пошло, – сказал сам себе Подседерцев. – Теперь отступать поздно».
Москва, Центр
Срочно
Сов. секретно т. Подседерцеву
Зафиксированы контакты эмиссаров Горца с представителем финансовой группы «Либманн и К°», Цюрих. Предмет переговоров: использование финансовых средств, вырученных от незаконного экспорта нефти.
Для срыва переговоров предлагаем задействовать материалы о контактах данных лиц с членом турецкой террористической организации «Серые волки», имевших место в августе с.г. в Стамбуле и Риме. Материалы будут переданы через адвоката, обслуживающего группу «Либманн и К°».
Оба лица, представляющиеся эмиссарами Горца, имеют документы «официальных представителей Президента Республики Ичкерии». Как прокомментировал наш источник в Скотланд Ярде, «полиция Ее Величества не располагает информацией о международном признании данного государства и будет рассматривать данных лиц „незаконными иммигрантами“, если они откажутся признать себя гражданами России». Как дал ясно понять данный источник, полиция не станет препятствовать выезду данных лиц из страны, «если они по какой-либо причине окажутся на территории посольства России, где примут решение покинуть страну в сопровождении сотрудников посольства».
В связи с вышеизложенным, мною проведена подготовка нейтрализации и экстренной эвакуации данных лиц.
Жду дальнейших распоряжений. Павлов Г.Ц.
Резидентура СБП РФ, Лондон
Сов. секретно т. Подседерцеву
По имеющейся оперативной информации, на последнем совещании «правительства Ичкерии» Горец заявил, что «если Россия пойдет на открытый конфликт, мы утопим русское правительство в грязи. Компромата хватит на всех. Народ просто растерзает их, стоит ему узнать лишь малую толику правды». В связи с этим Горец дал поручение объекту «Лектор» усилить личные контакты с представителями российских СМИ, работающими в Чечне. Решено задействовать возможности московской диаспоры для поиска подходов к руководителям СМИ и ведущим журналистам, руководителям и активистам оппозиционных общественных организаций.
«Лектор» заявил, что он обеспечит победу в «информационной войне с Кремлем» за счет создания режима наибольшего благоприятствования для журналистов: «В случае открытого вооруженного конфликта Москва пойдет на ограничение и фальсификацию информации. Мы же позволим журналистам видеть и говорить все».
Наум
Секретно т. Подседерцеву
В дипломатических кругах ведутся активные зондажные беседы по выяснению возможной реакции руководства России на предложение «признать решительные действия России на Кавказе ее внутренним делом, если Россия согласна считать планируемое вторжение на Гаити акцией, отвечающей интересам США и не выходящей за рамки борьбы с тоталитарными режимами, как курса нынешней Администрации».
По имеющейся информации, сотрудникам посольства из числа работников МИДа дана установка отвечать на подобный зондаж «повышенным вниманием, но давая понять, что по Конституции РФ международную политику определяет Президент».
Отчеты о подобных беседах собираются Послом и немедленно передаются в Москву.
Зенит
Сов. секретно т. Подседерцеву
На московской квартире объекта «Родион» состоялась встреча представителей антидудаевского крыла диаспоры с объектом «Эмир». По настоянию собравшихся «Эмир» дал согласие в ближайшее время выступить с «мирными инициативами», предложив себя в качестве «посредника между Москвой и Грозным».
Кортик
Сов. секретно т. Подседерцеву
Из достоверных источников стало известно, что в родном селе объекта «Эмир» приняты повышенные меры безопасности. Ближайшие родственники «Эмира» в срочном порядке приводят в порядок дом. Предполагаю возможность приезда «Эмира» в течение ближайших дней.
Суздаль
Глава третья
Неприкасаемые
– А теннис – игра интриганов-индивидуалистов. Один на один. Без крови, в белых Штанишках. Под улюлюканье болельщиков, своих и чужих.
– А почему дядюшка Зю в волейбол играет? – В глазах Шефа вспыхнул нездоровый огонек.
– А это вариант тенниса, только коллективный. И без претензий на аристократичность. Все это называется умным термином – психодинамика личности.
Если умеешь ее вычислять даже в таких мелочах, как спортивные пристрастия, колешь людей, как грецкие орехи.
– Недурно... А сам во что играешь? – У Шефа была привычка задавать неожиданные вопросы.
– В шахматы. И еще хожу к ребятам в спортзал. У меня же разряд по дзюдо.
– Смотри, покалечат там тебя. Тюкнут умной башкой о пол, на кой хрен ты мне тогда будешь нужен?
– У Спасских ворот поставите, пропуска проверять, – не моргнув глазом ответил Подседерцев.
– Иными словами, Боря, ты со мной до конца, так я понял. – Он посмотрел Подседерцеву в глаза. – А я до конца с ним. – Он кивнул на портрет в рамке, стоящий на углу стола. – С Дедом стало труднее работать. Но пока он меня не попер, я буду для него таскать каштаны вместе с горящими углями. И ты это тоже будешь делать, Борис!
– Само собой, – кивнул Подседерцев.
– Всех, кто пытается нагадить Деду, мы будем – вот так! – Шеф вдавил большой палец в полированную столешницу. – Но и не дай бог, Боря, нам самим его подставить. Сначала мы ему были нужны, а теперь он нам. Не дай нам бог пережить Деда! – Он придвинул к себе папку Подседерцева. – Твоя операция красива, слов нет. Но уж больно запредельная.
– Провокация – нормальный прием работы спецслужбы. ФБР для таких операций целые липовые банки создает.
– Вот только не надо, – поморщился Шеф. – Это криворотые демократы чуть что кивают за бугор. Основной аргумент: «А там так делают». А Америка двести лет к этому шла! Сначала чумные одеяла индейцам подбрасывали, потом на черных пахали будь здоров как... Если разобраться, то Лютера Кинга и Кеннеди замочили в условиях развитой демократии, да? Так что придумай аргумент получше.
– Лучшего аргумента, чем необходимость ликвидации бардака и самостийности, я придумать не могу.
– Вот на этом и остановимся. – Шеф поморщился, дернул под столом ногой.Теперь конкретика. Гога Осташвили уже давно встал всем поперек задницы. Его пора показательно выпороть. Сидел бы со своими бандитами в кабаке, я бы слова не сказал. А он охамел и полез в большую политику. Тем хуже для него. Его кандидатура на роль основной жертвы в твоей операции меня полностью устраивает.
С банком сложнее...
– Он все равно на ладан дышит, Александр Васильевич! Заигрались господа банкиры. Банк скоро лопнет сам по себе, и это вызовет кризис на рынке межбанковских кредитов. Но наша совесть будет чиста, если тебя это волнует. В самое ближайшее время кредитный рынок обвалится не без участия и по злой воле Минфина, это я знаю точно. Надо использовать благоприятный момент и урвать свой кусок. Я уже говорил, как бы ни развивались события в стране, мы должны иметь собственные ресурсы. Можно называть это «внебюджетным финансированием», можно – «черной кассой», не суть важно. Никто не даст денег на закручивание гаек, дураков нет. А если и дадут, то на таких условиях, что мы век им будем обязаны.
И если мы взялись обеспечивать безопасность Хозяина, а по сути – безопасность страны, то пора лезть в драку. Все расхватают без нас. Пойми, кто сейчас нахапает в государственных масштабах, тот через пять лет купит себе государственную власть! Когда вышвырнут из Кремля, кому мы будем нужны – честные и нищие?
– Это и дураку ясно. А твой Гаврилов не посчитает, что ты ему на всю жизнь обязан?
– Когда закончится работа, все фигуранты исчезнут. Мне лишние концы не нужны. Так всем спокойнее будет. – Подседерцев указал глазами на портрет Хозяина.
Шеф полистал страницы в папке.
– Максимовы, Журавлевы, Кротовы всякие... Подбор исполнителей, говоришь, закончил?
– Да, Александр Васильевич, полный комплект. Карьеристы, идеалисты, подонки, душегубы, стяжатели и циники. Добавляем к этому вареву щепотку патриотизма – и результат гарантирован.
– Ты это серьезно? – Шеф поднял на него недоуменный взгляд.
– Абсолютно. – Подседерцев в упор посмотрел на Шефа. – Спецслужбы с ангелами не работают. И ангелов среди оперов я что-то не встречал.
– Да уж... – Шеф тяжело вздохнул. – Бог с ними, ты их набрал, ты за них и ответишь. Не это главное, Боря. Ты уверен, что операция рикошетом ударит по Горцу?
– Аб-со-лют-но, – по слогам произнес Подседерцев. – Независимость стоит больших денег. Но, с другой стороны, именно она и дает возможность делать большие деньги. А деньги для Грозного делают не в Сирии и Стамбуле, а здесь – в Москве. Большая их часть проходит через МИКБ. Банк контролирует Гога Осташвили.
Свалим банк, обвинив в развале Гогу, – на следующий же день Горца уконтрапупят свои. Все элегантно и просто, и главное – мы остаемся в тени. В тени, но с хорошими деньгами на черный день.
– Хорошо бы. – Куранты на Спасской башне пробили полдень. Шеф машинально глянул на часы. – Воевать будем, – тихо, как о давно решенном сказал он. – Грач перья распушил, за октябрь отмыться хочет. Ворье руки потирает... Знаешь, сколько на войне сделать можно? Тут такие интересы завязаны, страшно подумать!
На Деда давят со всех сторон. Боюсь, убедят. Нажмут на самолюбие – и дело в шляпе.
– Главное, продержаться до конца года. За это время я раздену Горца, как липку. Это сейчас все тихо, как в омуте, а если прижать Гоге хвост, он начнет метаться, и все выплывет наружу.
– Дай бог, Боря. Моего влияния уже не хватает. Хоть ляг поперек двери, эта сволочь к Деду через окно влезет! Прав ты был, свести бы все к спецоперации: ощипать Горца, стравить с ближайшими подручными. А тем временем прижать к ногтю московских чеченцев, поставить ультиматум: или независимость, или бизнес.
Думаю, заморозь мы их счета на неделю, они бы Горца сами скинули.
– Лучше меня знаете, Александр Васильевич, не дадут нам даже пальцем пошевелить!
– А жаль, – вздохнул Шеф. – Веришь, что можно за месяц-другой управиться?
– Вы о моей операции или о вторжении? – Подседерцев намеренно употребил военный термин. Слово было четким и беспощадным, как прицельный выстрел. Он с удовольствием отметил, что припухшие веки Шефа дрогнули. – Я-то в сроки уложусь, а Грач – никогда. Да и не дадут ему. День такой войны миллионов стоит. Дайте мне фамилии тех, кто ратует за полицейскую операцию, и я через два дня выдам список заинтересованных банков, вектора их интересов, план денежного потока и прочее.
Через неделю дам к Ванге ходить не надо! – список фирм, запланированных для восстановления народного хозяйства, объемы их финансирования и норму прибыли.
– Силен. – Шеф покрутил в пальцах ручку. – Если в Москве крутят деньги, которые пришли из-за бугра для Горца... Ох, Подседерцев, только сумей это доказать, век буду в ноги кланяться. Я покажу эти материалы Деду, и все ходатаи за войну начнут вылетать из его кабинета через окно. Уж что-что, а подтирать чужое дерьмо Дед не подписывался.
– Дерьмо пополам с кровью – жижа мерзкая. Отмыться от нее тяжело. А Горец сделает все, чтобы извалять нас в ней по самые уши. На войну можно многое списать: и разворованное со складов оружие, и деньги, намытые на авизовках...
Многое. В том числе и поражение на выборах.
– До них еще дожить надо, – скривил губы Шеф.
– И я о том же. – Подседерцев отлично знал мнение Шефа о грядущих выборах как о напрасной трате казенных средств. – Но если нас спросят, что сделала Служба для охраны авторитета Хозяина перед выборами, то я с чистой совестью отвечу, что пока Грач на танках по Чечне катался, мы проводили спецоперацию по ослаблению режима Горца. Именно в таком ключе я и вижу нашу операцию.
Подседерцев поднял глаза и выдержал долгий, изучающий взгляд Шефа. Минута была решающей. Шеф отлично понял намек: Подседерцев учел все, вплоть до возможности оправдаться перед Хозяином, если произойдет утечка информации. За самовольную охоту за деньгами Горца ради пополнения спецфонда Службы расправа будет жестокой и моментальной, но стоит преподнести операцию, как работу в рамках политики Хозяина по установлению единоначалия в расхлябанном государственном механизме России, можно сверлить дырочку для ордена.
– Учти, Боря, подведешь тезку, на Спасские ворота не рассчитывай. Пойдешь сторожить конюшню заготпункта «Красный валенок» колхоза имени XX партсъезда.
Гарантирую. – Шеф размашисто написал резолюцию. – Вот. – Он показал титульный лист доклада Подседерцеву. – Я присвоил делу литер «красный контроль». На всякий случай.
Подседерцев молча кивнул. Он знал, что этот литер появился совсем недавно и присваивался только особо важным делам, имеющим перспективу. В особом случае, а для их Службы – это потеря власти Дедом или неожиданная опала Шефа – дела с грифом «красный контроль» подлежали немедленному уничтожению. Кураторы этих дел немедленно покидали службу, занимая заранее заготовленные позиции в «фирмах друзей» типа агентства Гаврилова. Компромат и глубокая разработка противников не должны пропасть и уж тем более достаться по наследству чужим. Накопленной компрой будут играть те, кто был обязан сохранить в памяти все ключевые детали «красных» дел. Но после такого форс-мажора как отставка Шефа – уже всерьез.
Война так война, и бить будут насмерть. За себя Подседерцев теперь мог быть спокоен. Даже, не дай бог, окажись он сторожем в колхозе, о нем не забудут.
Придет срок, найдут и бросят в дело.
– Как в старые времена, инициатива у нас наказуема исполнением. – Шеф впервые за встречу улыбнулся, передавая Подседерцеву папку. – Иди, Боря, работай. Вербуй своего Журавлева. Доклад – каждый вторник. И...
– И все беру на себя, Александр Васильевич, – закончил за него Подседерцев.
– Нет, Борис! Это я все беру на себя, поэтому вы все тут такие смелые.
Это было правдой. Ошалевшие от публичной порки и внутренних кагэбэшных дрязг, нахлебавшиеся безволия и тупости начальства, опера, попавшие под крыло СБП, впервые почувствовали себя людьми. Шеф прикрывал своих людей как мог и еще ни разу никого не сдал на заклание.
Шеф провел ладонью по широкой проплешине, пригладив тощую прядку.
Подседерцев успел заметить, что Шеф в этот момент быстро стрельнул глазами на портрет Хозяина.
На Спасской коротко тренькнули куранты, отмерив четверть нового часа.
«Время пошло, – сказал сам себе Подседерцев. – Теперь отступать поздно».
Москва, Центр
Срочно
Сов. секретно т. Подседерцеву
Зафиксированы контакты эмиссаров Горца с представителем финансовой группы «Либманн и К°», Цюрих. Предмет переговоров: использование финансовых средств, вырученных от незаконного экспорта нефти.
Для срыва переговоров предлагаем задействовать материалы о контактах данных лиц с членом турецкой террористической организации «Серые волки», имевших место в августе с.г. в Стамбуле и Риме. Материалы будут переданы через адвоката, обслуживающего группу «Либманн и К°».
Оба лица, представляющиеся эмиссарами Горца, имеют документы «официальных представителей Президента Республики Ичкерии». Как прокомментировал наш источник в Скотланд Ярде, «полиция Ее Величества не располагает информацией о международном признании данного государства и будет рассматривать данных лиц „незаконными иммигрантами“, если они откажутся признать себя гражданами России». Как дал ясно понять данный источник, полиция не станет препятствовать выезду данных лиц из страны, «если они по какой-либо причине окажутся на территории посольства России, где примут решение покинуть страну в сопровождении сотрудников посольства».
В связи с вышеизложенным, мною проведена подготовка нейтрализации и экстренной эвакуации данных лиц.
Жду дальнейших распоряжений. Павлов Г.Ц.
Резидентура СБП РФ, Лондон
Сов. секретно т. Подседерцеву
По имеющейся оперативной информации, на последнем совещании «правительства Ичкерии» Горец заявил, что «если Россия пойдет на открытый конфликт, мы утопим русское правительство в грязи. Компромата хватит на всех. Народ просто растерзает их, стоит ему узнать лишь малую толику правды». В связи с этим Горец дал поручение объекту «Лектор» усилить личные контакты с представителями российских СМИ, работающими в Чечне. Решено задействовать возможности московской диаспоры для поиска подходов к руководителям СМИ и ведущим журналистам, руководителям и активистам оппозиционных общественных организаций.
«Лектор» заявил, что он обеспечит победу в «информационной войне с Кремлем» за счет создания режима наибольшего благоприятствования для журналистов: «В случае открытого вооруженного конфликта Москва пойдет на ограничение и фальсификацию информации. Мы же позволим журналистам видеть и говорить все».
Наум
Секретно т. Подседерцеву
В дипломатических кругах ведутся активные зондажные беседы по выяснению возможной реакции руководства России на предложение «признать решительные действия России на Кавказе ее внутренним делом, если Россия согласна считать планируемое вторжение на Гаити акцией, отвечающей интересам США и не выходящей за рамки борьбы с тоталитарными режимами, как курса нынешней Администрации».
По имеющейся информации, сотрудникам посольства из числа работников МИДа дана установка отвечать на подобный зондаж «повышенным вниманием, но давая понять, что по Конституции РФ международную политику определяет Президент».
Отчеты о подобных беседах собираются Послом и немедленно передаются в Москву.
Зенит
Сов. секретно т. Подседерцеву
На московской квартире объекта «Родион» состоялась встреча представителей антидудаевского крыла диаспоры с объектом «Эмир». По настоянию собравшихся «Эмир» дал согласие в ближайшее время выступить с «мирными инициативами», предложив себя в качестве «посредника между Москвой и Грозным».
Кортик
Сов. секретно т. Подседерцеву
Из достоверных источников стало известно, что в родном селе объекта «Эмир» приняты повышенные меры безопасности. Ближайшие родственники «Эмира» в срочном порядке приводят в порядок дом. Предполагаю возможность приезда «Эмира» в течение ближайших дней.
Суздаль
Глава третья
ВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУДНОГО СЫНА
Неприкасаемые
Выйдя из лифта, Журавлев сразу же натолкнулся на охранника. В маленьком холле уместились только журнальный столик, кресло и кадка с разлапистой пальмой. Охранник, молодой подтянутый парень, стоял так, что Журавлев оказался прижатым к захлопнувшимся створкам лифта.
«Ждал, – понял Журавлев, увидев тонкий проводок микронаушника, выглядывающий из-под воротника охранника. – Снизу свистнули. Неплохо у них дело поставлено».
Охранник скользнул взглядом по его мешковатому плащу, старенькому кейсу и давно вышедшим из моды ботинкам. Он держал паузу, вынуждая Журавлева сделать первый ход.
– В офис «Слово и Дело». К Гаврилову.
Охранник кивнул и отступил влево, указав на дверь, на которой красовалась бронзовая табличка «Агентство Безопасности „Слово и Дело“».
Литеры были выполнены так, что "С" и "Д" сливались в единую аббревиатуру, знакомую всем выпускникам Высшей школы КГБ: «СД» – «спецдисциплина».
Журавлев вздохнул, как перед прыжком в воду, и потянул на себя тяжелую дубовую дверь, за которой, если верить вывеске, находились все таинства основной чекистской науки.
Короткий коридор с двумя дверьми по каждой стене упирался в нишу, где за столом сидела хорошенькая секретарша.
– Добрый день, – первой поздоровалась она. Голосок оказался под стать внешности. – Вы – Журавлев?
– Здравствуйте. Он самый. Назначено на одиннадцать.
– Да. – Секретарша сверилась с записями в блокноте. – Подождите пожалуйста. Никитй Вячеславович примет вас через пять минут.
– Гм. – Журавлев посмотрел по сторонам. – Мне бы, понимаете... В порядок себя привести.
– Конечно, конечно. – Девушка понятливо кивнула аккуратно уложенными кудряшками. – Вторая дверь направо.
"Американский перманент. Модно и дорого, – отметил про себя Журавлев. – И одета соответственно. Как сейчас говорят – «лицо, грудь и ноги офиса». – Он успел заметить блеснувший на ее вскинутой ручке тонкий золотой браслет.
В туалете Журавлев открыл кран и протер виски холодной водой. С утра давление уже зашкаливало, а главное еще только начиналось. Из зеркала на него смотрело уставшее лицо пятидесятилетнего мужика с явными признаками гипертонии второй стадии.
«Ладно, хватит себя жалеть, – скомандовал он. – Быстренько за работу».
Туалет, как и весь офис, был чистеньким и ухоженным, недавно пережившим добросовестный ремонт, который не привыкшие к качеству россияне уважительно величают «евростандартом».
"Так. Мылом не раз пользовались. Рулон бумаги израсходован больше чем наполовину. Импортной моющей жидкости в флаконе почти не осталось. Но есть еще два в запасе. – Он распахнул дверцу сзади бачка, заглянул внутрь ниши и удовлетворенно хмыкнул. – Тряпки и ведро еще влажные. Газета постелена прошлогодняя. Успокойся. Мальчик-охранник и свистушка с побрякушками могут быть инсценировкой. Но так глубоко и качественно против тебя работать не стали бы.
Офис рабочий, можно не сомневаться. Вывеска висит давно, я специально посмотрел. А то, что ты ожидал увидеть снующих по коридорам оперов с дымящимися бычками в зубах, так это инерция мышления. Иные времена..."
Секретарша встретила его такой радостной улыбкой, будто отец родной вернулся из кругосветного плавания. Процокав каблучками, она выпорхнула из-за стола и распахнула перед ним дверь:
– Прошу, Кирилл Алексеевич.
– Гм, спасибо. – «Лихо работают, нечего сказать».
Высокий худощавый человек уже стоял посреди кабинета и протягивал руку.
– Рад встрече, Кирилл Алексеевич. Спасибо, что приняли мое приглашение.
Журавлев пожал протянутую ему руку, про себя отметив, что простецкой улыбке доверять не стоит, слишком уж она не вяжется ни с офисом, ни с вывеской.
Если вся фирма не «липа», тут пахло тихой кропотливой возней вокруг больших денег, очень больших.
Усадив Журавлева в мягкое кожаное кресло, хозяин кабинета устроился за столом, достал из подставки визитку и протянул Журавлеву:
– Я, стало быть, Гаврилов, Никита Вячеславович. Владелец и руководитель этой богоугодной организации.
– Извините, свою визитку дать не могу. Не обзавелся.
– Не комплексуйте. Дело наживное! – махнул рукой Гаврилов. – Вы же только начинаете свой бизнес. – Он достал из папки тонкий листок факса. – Та-ак. Не считая мелких брызг, ваша недавно рожденная фирма предлагает услуги по обеспечению безопасности. Это меня и заинтересовало. Факс, кстати, мне переслала одна дружественная фирма. Нам вы его не отправляли, так?
– Не отправлял. Вы же конкуренты. – Журавлев достал из кармана тяжелый портсигар и вопросительно посмотрел на Гаврилова.
– Курите, конечно. – Он придвинул ближе хрустальную пепельницу. Посмотрел, как Журавлев аккуратно разминает над ней «Приму».
– Так чем же заинтересовала вас моя фирма? – спросил Журавлев, выпустив дым.
Гаврилов невольно поморщился, когда до него докатилась волна кислого запаха народного курева, и полез в карман за своим любимым «Кентом».
– А ничем! – Он широко и весело улыбнулся. – Вы нам не конкурент, можете не тешить себя иллюзиями. В этом бизнесе я не один год и могу дать бесплатную консультацию. Вот, например, Ирина – моя секретарша. Эта девочка обходится мне почти в полторы штуки баксов в месяц. Нет, на руки ей этих денег не даю, разбаловать можно. В эту сумму обходится периодическая работа «наружки», контроль ее трепа с подружками по телефону и выборочная проверка ее контактов.
Постоянного дружка пришлось устроить в фирму одного знакомого, чтобы был всегда под присмотром. И заметьте, никакого секса на столе или подоконнике.
Запрещенный прием. Я не считаю регулярных подарков и побрякушек, надо же заботиться о внешнем виде барышни. – Гаврилов улыбнулся, отчего его лицо стало похожим на лисью мордочку. – Теперь сопоставьте эти затраты со своими вложениями, и вы поймете, что о конкуренции не может быть и речи. Вам, Кирилл Алексеевич, до возможности гарантировать безопасность клиентов, еще, простите, как до Пекина... раком.
Журавлев посмотрел на откинувшегося в кресле Гаврилова. «Интересно девки пляшут! Чуял же недоброе. Господи, как же в висках стучит! Полчаса максимум, потом придется жрать таблетку, а при нем не хочется. Ладно, потерплю. Будем кусаться, иначе нельзя».
– Тогда зачем эта встреча? Если решили показать свою крутизну перед начинающим предпринимателем, могли бы предупредить заранее. Я бы не пер через всю Москву.
– Откровенно говоря, хотел послать за вами машину. Но передумал. Вы бы напряглись от такого знака внимания, так? – Гаврилов опять улыбнулся. – А мне вы нужны расслабленным. – Он аккуратно загасил сигарету и вытащил из папки несколько прошитых листков. – Меня заинтересовали вы, лично вы, Кирилл Алексеевич. Прочел факс и решил, что еще один спец решил взяться за ум. Так сказать, лучше поздно, чем никогда.
– Спасибо за комплимент.
– Не за что. Констатация фактов. А вот еще несколько фактиков. – Он перелистнул страницу. – Я навел справки, вы уж не обижайтесь. По всему видно, предприниматель вы никакой. Сейчас поздно посредничать. Все деньги уже поделены, лишнего куска ни у кого нет. Та-ак. С автопарком ни фига не выгорело.
В турбизнес – а там валюта, левые паспорта, экспорт проституток и мелкая контрабанда – вас, естественно, не пустили. Вот! Кто же вас надоумил, Дорогой вы мой, лезть в посредники на перекачку нефти на Украину?
– Это были предварительные переговоры, – буркнул Журавлев.
– Ваше счастье. Обещали полпроцента?
– Полтора.
– Тем более линять надо было! – Гаврилов укоризненно покачал головой. – Вы же не представляете, как это делается. Не в цистернах же они тысячу тонн повезли! Качали по трубе. Значит, на каждой подстанции сидят свои люди. По моим данным, организовано на уровне крупного человека в Совмине радяньской Украины.
По тем же данным – грядет большой скандал. Чиновник наверняка слиняет за рубеж.
Думаете, он собирался с кем-то левым делиться? Вы нарвались на операцию прикрытия, Журавлев. Вообще-то, посредники в нефтяном бизнесе дольше полугода не живут. Их убирают, предварительно отобрав нетрудовые доходы. А в этой сделке посредников отстреляли сразу же, как нефть оказалась на Украине. Скажите спасибо, что ваше прошлое насторожило клиентов. Испугались «подставки». Но не очень, иначе вы бы здесь не сидели.
– И куда шла нефть, если не секрет? – Журавлев решил подыгрывать Гаврилову, пока не сориентируется в ситуации.
– Элементарно, дорогой Ватсон, – улыбнулся Гаврилов. – Была поставка в счет оплаты вывозимых ракет. В нагрузку к общему потоку пристроили пару тысяч тонн левака. Нет, с верными людьми я бы в такое дело полез. Так делается регулярно.
Но хитрость в том, что вся, подчеркиваю – вся нефть прямиком ушла австрийской фирме. Договор с ней чиновник подмахнул на следующий же день, как наши всенародно избранные президенты поставили свои подписи под соглашением о компенсации за вывозимые ракеты. Аппетиты у хохлов, надо сказать, изрядные! За такие бабки можно слепить новый земной шар из сала, вывести на орбиту и заселить исключительно своими соотечественниками.
– Неплохо!
– Не то слово! И вся хитрость в том, что, если этот чиновник поделился правильно и со всеми и согласен временно побыть в бегах, его никто не тронет. А посредники-чужаки заработали по пуле. Считайте, что вас бог миловал.
Гаврилов помолчал, раскуривая новую сигарету. Журавлев сосредоточенно разглядывал картину, украшавшую противоположную стену.
«Информация у него за последние два месяца. Не полная, но всего он и не скажет. Квартиру надо мной стали сдавать три месяца назад. Месяца два кипела половая жизнь, потом неожиданно все стихло. Только скрипят половицами новые тихие жильцы. Выходит, „слухачей“ подсадили, сволочи! Итак, в активной разработке я у них месяц. Если на секретутку выбрасывают по полторы штуки, во сколько же обошелся я? И главное – ради чего весь сыр-бор?»
– Может, хватит меня разминать, Никита Вячеславович? Я провел вербовочных бесед не меньше вашего. Давайте по существу.
– А суть моей застольной речи проста. Я заинтересован в господине Журавлеве и хочу, чтобы этот крупный спец работал на меня. Не на себя, что рано или поздно его угробит, а на меня и уважаемую контору «Слово и Дело». И тороплюсь сделать ему солидное предложение, пока меня не опередили конкуренты.
А такая вероятность уже замаячила. – Он заглянул в папку. – Та-ак. Две недели назад к вам подвели нового клиента. Поставка пиломатериалов. Гарантии с двух сторон. Под контракт вы собираетесь получить кредит в МИКБ. По поручительству вашего нового знакомого. Так?
«Ждал, – понял Журавлев, увидев тонкий проводок микронаушника, выглядывающий из-под воротника охранника. – Снизу свистнули. Неплохо у них дело поставлено».
Охранник скользнул взглядом по его мешковатому плащу, старенькому кейсу и давно вышедшим из моды ботинкам. Он держал паузу, вынуждая Журавлева сделать первый ход.
– В офис «Слово и Дело». К Гаврилову.
Охранник кивнул и отступил влево, указав на дверь, на которой красовалась бронзовая табличка «Агентство Безопасности „Слово и Дело“».
Литеры были выполнены так, что "С" и "Д" сливались в единую аббревиатуру, знакомую всем выпускникам Высшей школы КГБ: «СД» – «спецдисциплина».
Журавлев вздохнул, как перед прыжком в воду, и потянул на себя тяжелую дубовую дверь, за которой, если верить вывеске, находились все таинства основной чекистской науки.
Короткий коридор с двумя дверьми по каждой стене упирался в нишу, где за столом сидела хорошенькая секретарша.
– Добрый день, – первой поздоровалась она. Голосок оказался под стать внешности. – Вы – Журавлев?
– Здравствуйте. Он самый. Назначено на одиннадцать.
– Да. – Секретарша сверилась с записями в блокноте. – Подождите пожалуйста. Никитй Вячеславович примет вас через пять минут.
– Гм. – Журавлев посмотрел по сторонам. – Мне бы, понимаете... В порядок себя привести.
– Конечно, конечно. – Девушка понятливо кивнула аккуратно уложенными кудряшками. – Вторая дверь направо.
"Американский перманент. Модно и дорого, – отметил про себя Журавлев. – И одета соответственно. Как сейчас говорят – «лицо, грудь и ноги офиса». – Он успел заметить блеснувший на ее вскинутой ручке тонкий золотой браслет.
В туалете Журавлев открыл кран и протер виски холодной водой. С утра давление уже зашкаливало, а главное еще только начиналось. Из зеркала на него смотрело уставшее лицо пятидесятилетнего мужика с явными признаками гипертонии второй стадии.
«Ладно, хватит себя жалеть, – скомандовал он. – Быстренько за работу».
Туалет, как и весь офис, был чистеньким и ухоженным, недавно пережившим добросовестный ремонт, который не привыкшие к качеству россияне уважительно величают «евростандартом».
"Так. Мылом не раз пользовались. Рулон бумаги израсходован больше чем наполовину. Импортной моющей жидкости в флаконе почти не осталось. Но есть еще два в запасе. – Он распахнул дверцу сзади бачка, заглянул внутрь ниши и удовлетворенно хмыкнул. – Тряпки и ведро еще влажные. Газета постелена прошлогодняя. Успокойся. Мальчик-охранник и свистушка с побрякушками могут быть инсценировкой. Но так глубоко и качественно против тебя работать не стали бы.
Офис рабочий, можно не сомневаться. Вывеска висит давно, я специально посмотрел. А то, что ты ожидал увидеть снующих по коридорам оперов с дымящимися бычками в зубах, так это инерция мышления. Иные времена..."
Секретарша встретила его такой радостной улыбкой, будто отец родной вернулся из кругосветного плавания. Процокав каблучками, она выпорхнула из-за стола и распахнула перед ним дверь:
– Прошу, Кирилл Алексеевич.
– Гм, спасибо. – «Лихо работают, нечего сказать».
Высокий худощавый человек уже стоял посреди кабинета и протягивал руку.
– Рад встрече, Кирилл Алексеевич. Спасибо, что приняли мое приглашение.
Журавлев пожал протянутую ему руку, про себя отметив, что простецкой улыбке доверять не стоит, слишком уж она не вяжется ни с офисом, ни с вывеской.
Если вся фирма не «липа», тут пахло тихой кропотливой возней вокруг больших денег, очень больших.
Усадив Журавлева в мягкое кожаное кресло, хозяин кабинета устроился за столом, достал из подставки визитку и протянул Журавлеву:
– Я, стало быть, Гаврилов, Никита Вячеславович. Владелец и руководитель этой богоугодной организации.
– Извините, свою визитку дать не могу. Не обзавелся.
– Не комплексуйте. Дело наживное! – махнул рукой Гаврилов. – Вы же только начинаете свой бизнес. – Он достал из папки тонкий листок факса. – Та-ак. Не считая мелких брызг, ваша недавно рожденная фирма предлагает услуги по обеспечению безопасности. Это меня и заинтересовало. Факс, кстати, мне переслала одна дружественная фирма. Нам вы его не отправляли, так?
– Не отправлял. Вы же конкуренты. – Журавлев достал из кармана тяжелый портсигар и вопросительно посмотрел на Гаврилова.
– Курите, конечно. – Он придвинул ближе хрустальную пепельницу. Посмотрел, как Журавлев аккуратно разминает над ней «Приму».
– Так чем же заинтересовала вас моя фирма? – спросил Журавлев, выпустив дым.
Гаврилов невольно поморщился, когда до него докатилась волна кислого запаха народного курева, и полез в карман за своим любимым «Кентом».
– А ничем! – Он широко и весело улыбнулся. – Вы нам не конкурент, можете не тешить себя иллюзиями. В этом бизнесе я не один год и могу дать бесплатную консультацию. Вот, например, Ирина – моя секретарша. Эта девочка обходится мне почти в полторы штуки баксов в месяц. Нет, на руки ей этих денег не даю, разбаловать можно. В эту сумму обходится периодическая работа «наружки», контроль ее трепа с подружками по телефону и выборочная проверка ее контактов.
Постоянного дружка пришлось устроить в фирму одного знакомого, чтобы был всегда под присмотром. И заметьте, никакого секса на столе или подоконнике.
Запрещенный прием. Я не считаю регулярных подарков и побрякушек, надо же заботиться о внешнем виде барышни. – Гаврилов улыбнулся, отчего его лицо стало похожим на лисью мордочку. – Теперь сопоставьте эти затраты со своими вложениями, и вы поймете, что о конкуренции не может быть и речи. Вам, Кирилл Алексеевич, до возможности гарантировать безопасность клиентов, еще, простите, как до Пекина... раком.
Журавлев посмотрел на откинувшегося в кресле Гаврилова. «Интересно девки пляшут! Чуял же недоброе. Господи, как же в висках стучит! Полчаса максимум, потом придется жрать таблетку, а при нем не хочется. Ладно, потерплю. Будем кусаться, иначе нельзя».
– Тогда зачем эта встреча? Если решили показать свою крутизну перед начинающим предпринимателем, могли бы предупредить заранее. Я бы не пер через всю Москву.
– Откровенно говоря, хотел послать за вами машину. Но передумал. Вы бы напряглись от такого знака внимания, так? – Гаврилов опять улыбнулся. – А мне вы нужны расслабленным. – Он аккуратно загасил сигарету и вытащил из папки несколько прошитых листков. – Меня заинтересовали вы, лично вы, Кирилл Алексеевич. Прочел факс и решил, что еще один спец решил взяться за ум. Так сказать, лучше поздно, чем никогда.
– Спасибо за комплимент.
– Не за что. Констатация фактов. А вот еще несколько фактиков. – Он перелистнул страницу. – Я навел справки, вы уж не обижайтесь. По всему видно, предприниматель вы никакой. Сейчас поздно посредничать. Все деньги уже поделены, лишнего куска ни у кого нет. Та-ак. С автопарком ни фига не выгорело.
В турбизнес – а там валюта, левые паспорта, экспорт проституток и мелкая контрабанда – вас, естественно, не пустили. Вот! Кто же вас надоумил, Дорогой вы мой, лезть в посредники на перекачку нефти на Украину?
– Это были предварительные переговоры, – буркнул Журавлев.
– Ваше счастье. Обещали полпроцента?
– Полтора.
– Тем более линять надо было! – Гаврилов укоризненно покачал головой. – Вы же не представляете, как это делается. Не в цистернах же они тысячу тонн повезли! Качали по трубе. Значит, на каждой подстанции сидят свои люди. По моим данным, организовано на уровне крупного человека в Совмине радяньской Украины.
По тем же данным – грядет большой скандал. Чиновник наверняка слиняет за рубеж.
Думаете, он собирался с кем-то левым делиться? Вы нарвались на операцию прикрытия, Журавлев. Вообще-то, посредники в нефтяном бизнесе дольше полугода не живут. Их убирают, предварительно отобрав нетрудовые доходы. А в этой сделке посредников отстреляли сразу же, как нефть оказалась на Украине. Скажите спасибо, что ваше прошлое насторожило клиентов. Испугались «подставки». Но не очень, иначе вы бы здесь не сидели.
– И куда шла нефть, если не секрет? – Журавлев решил подыгрывать Гаврилову, пока не сориентируется в ситуации.
– Элементарно, дорогой Ватсон, – улыбнулся Гаврилов. – Была поставка в счет оплаты вывозимых ракет. В нагрузку к общему потоку пристроили пару тысяч тонн левака. Нет, с верными людьми я бы в такое дело полез. Так делается регулярно.
Но хитрость в том, что вся, подчеркиваю – вся нефть прямиком ушла австрийской фирме. Договор с ней чиновник подмахнул на следующий же день, как наши всенародно избранные президенты поставили свои подписи под соглашением о компенсации за вывозимые ракеты. Аппетиты у хохлов, надо сказать, изрядные! За такие бабки можно слепить новый земной шар из сала, вывести на орбиту и заселить исключительно своими соотечественниками.
– Неплохо!
– Не то слово! И вся хитрость в том, что, если этот чиновник поделился правильно и со всеми и согласен временно побыть в бегах, его никто не тронет. А посредники-чужаки заработали по пуле. Считайте, что вас бог миловал.
Гаврилов помолчал, раскуривая новую сигарету. Журавлев сосредоточенно разглядывал картину, украшавшую противоположную стену.
«Информация у него за последние два месяца. Не полная, но всего он и не скажет. Квартиру надо мной стали сдавать три месяца назад. Месяца два кипела половая жизнь, потом неожиданно все стихло. Только скрипят половицами новые тихие жильцы. Выходит, „слухачей“ подсадили, сволочи! Итак, в активной разработке я у них месяц. Если на секретутку выбрасывают по полторы штуки, во сколько же обошелся я? И главное – ради чего весь сыр-бор?»
– Может, хватит меня разминать, Никита Вячеславович? Я провел вербовочных бесед не меньше вашего. Давайте по существу.
– А суть моей застольной речи проста. Я заинтересован в господине Журавлеве и хочу, чтобы этот крупный спец работал на меня. Не на себя, что рано или поздно его угробит, а на меня и уважаемую контору «Слово и Дело». И тороплюсь сделать ему солидное предложение, пока меня не опередили конкуренты.
А такая вероятность уже замаячила. – Он заглянул в папку. – Та-ак. Две недели назад к вам подвели нового клиента. Поставка пиломатериалов. Гарантии с двух сторон. Под контракт вы собираетесь получить кредит в МИКБ. По поручительству вашего нового знакомого. Так?