Страница:
Хмурая улыбка тронула его губы, и он пришпорил кобылу, позаимствованную из конюшни Риса. Кобыла была весьма норовистой, но не шла ни в какое сравнение с Медеей, на которой три дня назад Бос отправил его из замка. Улыбка Эвана просветлела. Бос, конечно, не без умысла приказал оседлать для Эвана именно Медею. Это была маленькая месть дворецкого за необдуманную попытку подкупа со стороны Эвана. И он был доволен, что утер нос заносчивому дворецкому. Эван с огромным удовольствием увидел выражение разочарования на лице старика, когда, после бешеной скачки, с шиком осадил Медею у порога замка. Дворецкий явно не ожидал, что Эван настолько хорошо умеет управляться с лошадьми. Впрочем, и сам Эван не ожидал от себя этого.
Зато Медея помогла ему избавиться от чувства разочарования, когда он во весь опор мчался в ночи в город, словно ветер. Не хватало только Кэтрин рядом с ним.
И в ту минуту, когда он представлял себе эту картину, сквозь клочья тумана он разглядел впереди двух лошадей, которые перегораживали ему дорогу. Они были привязаны к дереву, и Эван предположил, что лошади эти из Плас Найвл.
Быть может, ему повезло. И ему удалось перехитрить Кэтрин, которая в очередной раз пытается избежать встречи с ним. Он усмехнулся, остановив свою лошадь рядом с двумя, что паслись у тропинки. Вот Кэтрин удивится, увидев его.
Привязав кобылу к тому же дереву, Эван двинулся по тропинке в лес, тянувшийся вдоль дороги. И когда он уже почти поднялся на вершину холма, до него донеслись голоса. Мужские. Один из них громко проклинал идиотов и кретинов. Эван был разочарован. Но любопытство взяло верх, и он пошел дальше, решив выяснить, что делают эти люди поблизости от замка?
Теперь Эван пробирался вперед намного осторожнее, пригибаясь как можно ниже, пока не достиг края большой поляны. В нескольких шагах от него стоял сэр Рейнальд с каким-то незнакомым Эвану мужчиной. Позади них Эван увидел дольмен: два огромных камнях, на которых лежал третий, образуя нечто вроде гигантского стола. Или алтаря.
Струйки тумана, прихотливо извиваясь вокруг дольмена, придавали всей картине довольно пугающий вид. У подножия каменного алтаря лежало какое-то животное.
Во всяком случае, нечто, похожее на животное. Кажется, бык. Хотя с полной уверенностью Эван не мог бы этого утверждать. Поскольку голова у животного была отрезана, как и гениталии. Должно быть, Эван издал возглас удивления, потому что сэр Рейнальд и его напарник тотчас повернулись в сторону Эвана.
— Ну-ка выходи! — потребовал сэр Рейнальд. — Ты, там, за деревьями!
Глядя на разделанную тушу, Эван вышел на поляну.
— А, так это вы, мистер Ньюком, — с холодной яростью проговорил сэр Рейнальд. — Мы подумали, это кто-то из тех негодяев, что сотворил эту мерзость. Подойдите, взгляните сами. Возможно, вас заинтересует это свидетельство дикости наших соплеменников.
Шагнув вперед, Эван увидел, что шкура быка была проткнута в нескольких местах.
— Бога ради, что все это значит?
Мужчина, стоявший рядом с сэром Рейнальдом, угрюмо пояснил:
— Кретины из Лондезана, те, что следуют заветам друидов. Они считают эти дольмены древними алтарями. Вот и приходят сюда, чтобы совершить жертвоприношение под покровом ночи. Но рано или поздно они попадутся мне за этим делом. И тогда им несдобровать!
Сэр Рейнальд вскинул брови:
— Мистер Ньюком, познакомьтесь с мистером Парри, землеуправителем миссис Прайс. Мы ведь находимся в ее владениях.
— Эти негодяи вторглись на частную территорию. Да еще убили такого замечательного быка!
— Одного из лучших, — подтвердил сэр Рейнальд. —Уже второй раз у меня воруют скотину и закалывают ее. Вы представляете, сколько бы мне дали за такого быка на ярмарке? Если эти негодяи попадутся, я задушу их собственными руками.
— И я помогу вам в этом, — кивнул мистер Парри. — Теперь вы понимаете, сэр, почему я разбудил вас и вытащил прямо из постели, чтобы вы увидели все своими глазами? Надо положить этому конец.
— И что, это случается довольно часто? — осведомился Эван, не в силах отвести взгляда от обезглавленного быка и чувствуя себя так, словно очутился в раннем средневековье.
Последователи друидов. Хотя Эван знал об интересе к друидам, который проявляли Иоло Морганг и прочие члены Союза валлийцев, они никогда не заходили так далеко. Они надевали белые балахоны во время шествий в Горседде и взывали к древним бардам в поисках вдохновения. Но жертвоприношения? Представить себе, как Морганг закалывает быка, Эван не мог.
Но здесь, в этом уединенном месте, у подножия Черной горы, что хмуро взирала на них сквозь просветы тумана, ему не составляло труда представить, как друиды в длинных белых балахонах совершают страшный обряд у этих диковинных каменных сооружений.
— Нельзя сказать, что редко, — отозвался на вопрос Эвана мистер Парри. — Я несколько раз пытался поймать их здесь. Но мне никак не удается угадать день, когда эти негодяи вершат свое черное дело.
— Надо переговорить с мисс Прайс об этом, — предложил сэр Рейнальд. — Мы можем вместе устроить им ловушку.
При упоминании о Кэтрин Эван тотчас вспомнил легенду о друидическом сосуде. Не связана ли Кэтрин каким-то образом с этим действом? И тут же мысленно посмеялся над собой: слабая, нежная Кэтрин разделывает быка как мясник?! И к тому же чужого. Даже если бы ей пришла охота исполнять какие-то ритуалы, она наверняка выбрала бы нечто менее устрашающее. И, конечно, использовала собственный скот.
— Но придется подождать с этим разговором до послезавтра, — заметил мистер Парри, возвращая Эвана к реальности. — Сегодня миссис Прайс нет дома. Она уехала на прядильную фабрику в Крейг-и-Ног, узнать, какие там установились цены на шерсть. Отправилась пару часов назад, а вернется только завтра к вечеру. Так что, милости просим, приезжайте. Обсудим вместе.
Эван не слышал ответа сэра Рейнальда. Он обдумывал услышанное. Кэтрин отправилась на целый день в Крейг-и-Ног? Что-то в этом духе ему следовало ожидать. Кэтрин, конечно, сообразила, что Эван попробует изменить тактику, и опередила его, совсем сбежав из дома для верности. Нет, она определенно хочет свести его с ума.
Но плохо представляет себе, с кем имеет дело, подумал Эван.
— А вы не знаете, какой дорогой поехала миссис Прайс? — поинтересовался как бы невзначай Эван. — Я собирался переговорить с ней сегодня. — Он затаил дыхание. Только бы мистеру Парри не было известно, что его хозяйка прячется от Эвана.
По счастью, до ушей землеустроителя, очевидно, не доходили сплетни лакеев.
— А как же, знаю! Если лошадка у вас резвая и вы не боитесь хорошенько растрясти бока, то непременно догоните миссис Прайс.
И Эван внутренне возликовал. С улыбкой выслушав описание дороги, по которой надлежало ехать в Крейг-и-Ног, он развернулся и пошел к тропинке прямиком через лес.
— Если я увижу ее раньше, то скажу, что вы искали ее, — крикнул вслед Эвану мистер Парри.
— Не беспокойтесь, — пробормотал Эван. — На этот раз ей от меня никуда не деться. Даже если мне придеться обыскать всю округу.
«Это последняя капля!» — подумала Кэтрин, усаживаясь прямо на землю неподалеку от своего пони.
Не обращая ни малейшего внимания на огорчение хозяйки, Малыш тут же принялся щипать траву. Кэтрин сокрушенно смотрела на него. Но разве его вина, что она уложила седло прямо на старую рану? На его месте любой пони отказался бы идти дальше. Если бы она не витала в облаках и была повнимательнее, ничего бы не случилось. Если бы ее полностью не захватили воспоминания о поцелуях и ласках некоего мужчины…
— Холера тебя возьми, Эван Ньюком, — проворчала Кэтрин. Ей казалось, держись она подальше от него, все забудется. Но вышло еще хуже. Прошлой ночью она проснулась от того, что гладила ладонью по груди. В полудреме ей показалось, будто это он снова ласкает ее.
Вот почему она надумала утром отправиться в Крейг-и-Ног. Она убедила себя, что, поскольку ей все равно надо вскоре ехать туда, теперь самое время сделать это. И еще один день вдали от Эвана Ньюкома поможет ей обуздать разыгравшееся воображение.
Конечно же, все оказалось бесполезно. Она седлала Малыша, ехала, пока он не заупрямился, а мысли ее витали Бог знает где. Хорошо еще, ее рассеянность не закончилась несчастьем. В этом тумане Малыш мог сорваться в какую-нибудь расщелину…
Кэтрин вздохнула. Из этой поездки она могла извлечь много полезного для себя. Она не в состоянии выкинуть Эвана из головы. И вот теперь застряла здесь одна-одинешенька со своими мыслями о нем. До Крейг-и-Ног осталось несколько миль, но и от замка она отъехала довольно далеко. И что же теперь делать?
Видимо, придется потихоньку вести Малыша домой. Садиться на него верхом никак нельзя. Седло трет рану и причиняет пони нестерпимую боль. Снять седло и ехать без него — тоже не получится. Она надела довольно узкую юбку. Бабушка на ее месте просто задрала бы юбку и уселась на пони. Но даже если бы Кэтрин и осмелилась сесть, расставив ноги на мужской манер, все равно у нее ничего не получится. Она не такая хорошая наездница, какой была ее бабушка. Поэтому и выбирала себе самых тихих и смирных лошадок из своей конюшни.
Конечно, если бы вдруг кто-нибудь ехал мимо и посадил ее к себе на лошадь, чтобы она могла вести Малыша на поводу… Кэтрин снова вздохнула, понимая, сколь несбыточна эта надежда. Тут мало кто ездит. И если ей кто и попадется, то очень и очень не скоро.
Она даже впервые пожалела о том, что позволила Босу не пускать Эвана в дом. Сейчас его присутствие было бы совсем не лишним. Но откуда ему взяться здесь? Даже если он уже и приехал в замок, Бос объявит, что миссис Прайс уехала на фабрику. И все. А сколько в округе фабрик?! Откуда ему знать, куда именно она направилась? И вообще, после вчерашнего напрасного визита Эван скорее всего откажется от попыток увидеть ее.
Заставляя себя не думать об Эване, Кэтрин поднялась и отряхнула с юбки пыль. Что толку сидеть здесь и сокрушаться о печальной судьбе? Чем скорее они с Малышом вернутся домой, тем лучше.
К сожалению, Малыш был вовсе не таким юным, как можно было бы заключить из его имени. Бабушка в старости ездила на нем. Сейчас и он сам достиг довольно преклонных лет. И вот, добравшись до свежей травы, он, кажется, вовсе не собирался прерывать свой завтрак. Приказам бабушки он подчинялся беспрекословно. Но на все попытки Кэтрин подозвать его не обращал ни малейшего внимания. Все лошади нутром чуяли, что она слишком мягкая и чувствительная натура, и никогда не слушались ее. И сколько бы она ни тянула Малыша за уздечку, пока он не наестся, его с места не сдвинешь.
Придется прибегнуть к хитрости. Кэтрин вынула из сумки, куда ей положили в дорогу еду, спелое душистое яблоко и повела им перед носом Малыша.
— У меня есть для тебя хорошее угощение. И ты его получишь, если пойдешь следом за мной. Не бойся, я не стану садиться верхом. Но и бросить тебя здесь я не могу.
Пони вскинул голову, глаза его оживились при виде яблока. Кэтрин медленно отступила на несколько шагов, повторяя:
— Идем, смотри, какая награда ждет тебя. Ну же, Малыш!
Она настолько была поглощена уговорами, что не услышала цоканье копыт по дороге. И поэтому голос, раздавшийся рядом, прозвучал как гром среди ясного неба.
— На твоем месте, Малыш, я не стал бы развешивать уши. К сожалению, твоя хозяйка не всегда держит данное ею слово.
— Эван! — воскликнула Кэтрин и, не скрывая чувства радости, удивленно спросила: — Как ты тут оказался? Каким ветром тебя занесло сюда?
Он спешился и, усмехнувшись, поинтересовался:
— А какие наставления ты дала Босу? Что ты отправилась в дальние странствия? Что эльфы унесли тебя в свои райские кущи?
— Так ты… ты не разговаривал с Босом? Почти не глядя на нее, Эван бросил:
— Нет. Твой землеустроитель дал мне более правдивое указание, где тебя найти. — И, не давая ей ответить, спросил: — Что случилось с пони?
Опустив голову, Кэтрин призналась:
— Седло натерло ему холку. Я так торопилась уехать сегодня, что сама оседлала его. Боюсь, я не слишком туго затянула подпругу.
Не говоря ни слова, Эван подошел к пони, осмотрел его и бросил:
— На нем сейчас нельзя ехать.
— Знаю. И собиралась вести его домой на поводу.
— Мой конь в состоянии свезти двух седоков. Садись ко мне.
Мысль о том, чтобы сидеть с ним в одном седле, заставила ее сердце биться сильнее — к сожалению.
— Нн-н-не стоит, — запнувшись, ответила Кэтрин. — Поезжай, куда собрался, а я сама дойду с Малышом.
— Ну уж нет! — улыбнулся Эван, глядя на нее потеплевшими глазами. — Тебе придется смириться с тем, что раз уж я отыскал тебя, мы либо поедем вместе, либо вместе пойдем пешком. Но избавиться от меня сегодня тебе не удастся.
Кэтрин представила, сколько времени они будут находиться так близко друг от друга, и ей стало не по себе.
Тем не менее уже через секунду она сидела в седле перед ним. Спина ее прижималась к его груди. Ноги Эвана в плисовых штанах тесно обхватывали Кэтрин с обеих сторон, такими же сильными и крепкими были его руки. Лицо Эвана оказалось совсем рядом, и достаточно было лишь немного повернуть голову, чтобы их губы соприкоснулись.
Господи! Ну неужели она не может думать ни о чем, кроме этого? Эван недвусмысленно ответил, какого рода отношения его устраивают. Но они не устраивают Кэтрин. Вот и все.
— И как долго ты намерена выдерживать осаду? — спросил Эван, нарушая затянувшееся молчание.
Если бы Эван не сидел так близко! Он, конечно, почувствовал, как она затрепетала.
— Я н-н-е совсем п-п-понимаю, о чем ты говоришь? О какой осаде идет речь? Ко мне приехал поверенный, и надо было срочно решить кое-какие дела с ним. У меня так много…
— Не надо, Кэтрин! Ты избегаешь меня точно так же, как избегала Мориса. — Он помолчал. — Скажи мне, Кэтрин, не потому ли он взбесился тогда? Небось ты дала ему отведать кусочек пирога, чтобы подогреть аппетит, а потом закрыла дверь и не пустила к столу?
Кэтрин вся вспыхнула от его слов и, резко повернувшись к нему, воскликнула:
— Нет! Никогда! Я никогда не позволяла ему целовать себя так, как это делал ты. И мне даже в голову не приходило… Он никогда не вызывал у меня такого… — Она замолчала, осознав, что чуть не выдала себя.
Эван пристально смотрел на нее.
— Не вызывал у тебя… чего? Такого желания?
— Я н-н-не сказала этого, — Кэтрин отвела взгляд.
— Но подумала. Признайся, Кэтрин. Значит, Морис рассвирепел, что ты позволила мне много больше, чем позволяла ему? Он готов был забить меня насмерть, угадав, что ты возжелала меня?
— Об этом не может быть и речи! — слабым голосом запротестовала она.
— Неужели? — пробормотал Эван и, зарывшись лицом в ее волосы, поцеловал в шею, возле уха.
И тотчас Кэтрин будто обдало жаром.
— Конечно, — с трудом проговорила она, пытаясь убедить скорее себя, чем его.
— А если я докажу обратное? — спросил он и осторожно прикусил мочку уха Кэтрин, отчего по всему телу ее прошла волна наслаждения.
— Нет, нет… это ни к чему…
Но Эван, не слушая ее, остановил лошадей, и Кэтрин слова не успела вымолвить, как он уже развернул ее к себе лицом, и нежные мягкие губы коснулись ее губ. Теплая несказанная радость подхватила и понесла ее.
С легким вздохом Кэтрин невольно приоткрыла губы, и снова его трепетный язык проник в ее рот, волнуя кровь точно так же, как это было не так давно и как это не раз чудилось ей во сне, пока они не виделись. Она снова ощутила ставший бесконечно близким запах, свойственный только Эвану. Пальцы его опустились с ее щеки на шею, а потом медленно поползли вверх, вызывая сладкую дрожь.
Эван повернул ее таким образом, что Кэтрин полулежала в его объятиях и принуждена была обнять его за шею. И это могло означать одно: что она не хотела отталкивать его от себя.
Она просто не в силах была сделать это. Три долгих мучительных ночи она провела вдали от него, изнывая от желания слиться с ним в поцелуе. И что бы ни. твердил рассудок, он не в состоянии запретить телу получить то, чего оно требует. Рука Эвана скользнула за вырез и мягко сжала грудь. Кэтрин хотела было запротестовать, но в ответ на эту ласку, которая ей снилась по ночам, тело снова выгнулось дугой.
И когда низкий стон вырвался из ее груди, он на секунду оторвал свои уста от ее губ и, сверкнув глазами, торжествующе спросил:
— А теперь скажи, сладкая моя девочка, хочешь ли ты меня? Скажи, что ты больше не боишься меня!
Кэтрин потерянно смотрела на него огромными глазами, не в состоянии вымолвить ни слова. И тогда он нежно сжал сосок и проговорил сам:
— Нет ничего дурного в том, что ты желаешь меня, Кэтрин.
Только сейчас она вдруг поняла, что лежит в его объятиях. И где? На проезжей дороге. И любой случайный прохожий может увидеть их. Его поцелуи настолько вскружили ей голову, что она напрочь забыла обо всем на свете. И осознание этого ужаснуло Кэтрин.
Слабо вскрикнув, она выскользнула из его объятий и спрыгнула на дорогу. Схватив пони за уздечку, она ринулась прочь, в сотый раз жалея о том, что не может вскочить в седло и ускакать от Эвана и от соблазна, который он олицетворяет.
Он без труда догнал их.
— Кэтрин, — сказал Эван низким, повелительным голосом.
— Пожалуйста, оставь меня. Оставь меня в покое.
— Но тебе самой не хочется этого.
— Нет, хочется! — вскричала Кэтрин, хотя это было неправдой.
— Ты просто боишься. Ты боишься дать волю обычным человеческим чувствам. Страх заставляет тебя отказываться от встречи со мной. Твой страх не дает тебе ни завести любовника, ни снова выйти замуж.
— Я не могу выйти замуж из-за проклятия, — прошептала Кэтрин.
— Не только из-за этого. В глубине сердца ты понимаешь, что все это ерунда. Но продолжаешь верить из боязни открыть свои настоящие чувства.
Кэтрин покачала головой. Как он ошибается! Она верила в силу проклятия, потому что оно столько лет действовало без осечки. Конечно, сосуд теперь у нее. Но откуда Эвану знать об этом?
А он продолжал:
— Ты боишься позволить мужчине… любому… приблизиться к тебе из опасения, что благодаря этому откроется, насколько ты страстная натура. А ты стыдишься этой страстности.
— Я не шлюха! — возмутилась Кэтрин. — Нет…
— А я этого и не сказал, — его голос напрягся. — Но ты и не бесчувственное бревно, какой себя считаешь. И не такая уж тихоня, какой кажешься.
— Откуда тебе знать, какая я?
— Знаю. Ты намного сильнее, чем тебе представляется. Пытаясь внушить себе, будто заурядней тебя нет никого на свете, ты спряталась от всех, только чтобы не выказать себя в истинном свете.
Ей хотелось зажать уши, чтобы не слышать его слов. В них было так много правды, которая могла нарушить установившийся в ее душе мир.
Но Эван продолжал тем же безжалостным тоном:
— И я лучше тебя знаю, какая ты на самом деле. Вовсе не малодушие вынуждает тебя сторониться людей. В тебе говорит сострадание к ним. Ты смелая и красивая. Ты замечательная, неповторимая женщина. Тебе нечего бояться, Кэтрин. У тебя нет оснований сторониться мужчин. И любой будет счастлив, если ты выберешь его себе в возлюбленные.
— Зачем? — прошептала она, отметив, что Эван по-прежнему не произнес ни слова о супружеских отношениях. — Я хочу жить тихой и мирной жизнью. Вот и все.
«С мужем, который любил бы меня», — добавила она про себя, сокрушаясь, что не в силах сказать те же самые слова в лицо Эвану.
Но почему он не видит ее в роли своей жены? Если она настолько «замечательная женщина», как он уверяет? Почему никто не предложил ей руку и сердце? Да, Дей-вид, конечно, мечтал бы жениться на ней. Но его интересует поместье, а не сама Кэтрин, что он и доказал, устроив при ней безобразную драку.
Иной раз ей даже начинало казаться, будто бы даже Вилли женился на ней только назло своему отцу. Она ему, несомненно, нравилась. Но нельзя сказать, чтобы он потерял голову из-за нее.
То же самое и Эван. Превознося до небес ее достоинства, он тем не менее и не думает сделать ее своей женой. Поместье Кэтрин его совершенно не волнует. Впрочем, наверное, он сам из состоятельной семьи, и подобные вещи его не интересуют. Его волнует только ее тело. Но Кэтрин этого мало.
Она так глубоко погрузилась в свои размышления, что даже вздрогнула, когда Эван вдруг проговорил:
— Смотри, кто это там едет?
Кэтрин подняла глаза, вглядываясь в дорогу. Действительно, кто-то ехал им навстречу, причем явно торопился.
— Быстро садись на коня позади меня. Чтобы мы могли сразу ускакать, если это окажется враг, а не друг.
Кэтрин заколебалась, и Эван снова попросил:
— Кэтрин, ставь ногу в стремя и прыгай в седло позади меня. Ну же!
Но она слишком долго мешкала, и всадник успел приблизиться настолько, что Кэтрин могла уже разглядеть мужчину, сидевшего на коне. Он не походил ни на грабителя, ни на разбойника, и у нее сразу отлегло от сердца. «Какой-нибудь адвокат или что-то в этом роде», — подумала Кэтрин.
— Приветствую вас! — обратился к ним мужчина. Эван пробормотал сквозь зубы что-то невнятное.
Но незнакомец уже подъехал к ним. Лицо у него раскраснелось от езды по горной дороге при солнечной погоде.
Несколько минут мужчина переводил дыхание, глядя на Кэтрин серыми проницательными глазами.
— Простите, вы случайно не миссис Кэтрин Прайс? Ваши слуги сказали, что я смогу догнать вас, если поеду этой дорогой.
Кэтрин посмотрела на Эвана. И тот, в свою очередь, спросил:
— А можно ли узнать, с кем мы имеем честь говорить
Мужчина вытащил носовой платок и вытер вспотевшее лицо.
— Меня зовут Куинли. Арчер Куинли. Я приехал из Лондона. Мне нужно задать миссис Прайс несколько вопросов. Вот и все.
Кэтрин похолодела. Они сумели добраться до нее. Несмотря на все ее попытки скрыться от закона, они напали на ее след. Как ни странно, она даже почувствовала нечто вроде облегчения. Теперь ей уж не придется вздрагивать при виде незнакомых людей, приехавших из Лондона, и гадать, не к ней ли они держат путь.
Мистер Куинли сунул руку в карман и вынул оттуда запечатанный конверт.
— Леди Мэнсфилд наняла меня для расследования обстоятельств смерти ее сына. Вот письмо ее поверенного — здесь изложено все, что она поручила мне сделать.
Эван выехал вперед и протянул руку, чтобы взять письмо, но мистер Куинли покачал головой и посмотрел на Кэтрин.
— Как я понял, вы и есть миссис Прайс? Эван предупреждающе бросил ей:
— Вы вовсе не обязаны отвечать ему.
Кэтрин не обратила на его слова никакого внимания. Одно дело не прийти с повинной к слугам закона, и совсем другое — открыто отказываться сотрудничать с ними. И почему Эвана нисколько не удивило, что следователь собирается задать ей вопросы, связанные с убийством?
— Да. Я Кэтрин Прайс, — ответила она, подняв глаза на следователя, который с подозрением смотрел на Эвана.
Мистер Куинли вручил ей письмо, которое Кэтрин могла бы и не читать, поскольку знала: он говорит чистую правду. В конце концов, она ведь ожидала, что ее разыщут. Тем не менее она бегло прочитала письмо леди Мансфилд, отметив, что умная женщина тотчас же связала смерть сына с первым письмом Кэтрин, в котором та обращалась к ней с просьбой продать сосуд.
Только одна строчка в письме оказалась для Кэтрин полной неожиданностью. И она задержала на ней взгляд. Перечитала второй раз, чтобы убедиться, не ошиблась ли. Но ошибки не было.
И, испытав невыносимую боль, она прочла эту строку вслух:
— Давний друг моего сына — уважаемый всеми ученый Эван Ньюком, сообщил констеблю, что мой сын в день смерти собирался встретиться с женщиной, назвавшейся Леди Туманов. Надеюсь, вы сосредоточите свои усилия на поисках этой женщины, имя которой, как мне известно, является Кэтрин Прайс. Она могла оказаться свидетельницей чего-либо, способного навести вас на след убийц моего сына».
Кэтрин вскинула глаза на Эвана, который так предательски вкрался ей в доверие. И, судя по тому, какое чувство вины было написано на его лице, он отлично понял, в чем дело.
— Ты явился сюда вовсе не ради материалов для своей книги, — прошептала Кэтрин. — И ты разыскивал меня не потому, что читал эссе.
Эван тихонько выругался, хотя и не отвел глаз от ее обвиняющего взгляда. Потом, тяжело вздохнув, он выдавил из себя:
—Да. И вся вселенная Кэтрин рухнула, и небо обрушилось ей на голову.
10.
— Миссис Прайс? — услышала она голос, который заставил ее очнуться от потрясения. —С вами все в порядке?
Она повернулась к мистеру Куинли, который несколько озабоченно смотрел на нее. Кэтрин не смела взглянуть на Эвана, не то стыд захлестнул бы ее с головой. Как это она могла вообразить, будто способна увлечь его? Ни ее состояние, ни ее помощь в работе над книгой, ни даже ее тело — на самом деле все это его не интересовало.
Его книга. Кэтрин нахмурилась. Он даже и не думал собирать материал для нее. Это был всего лишь повод, чтобы втереться к ней в доверие. Вместо стыда в груди ее вспыхнул гнев. Да почему это она должна стыдиться? Она не совершила ничего такого, в чем могла бы упрекнуть себя. Это он лгал и вводил ее в заблуждение. Он пытался вертеть ею, как хочет, не думая о ней самой. — Кэтрин, — негромко заговорил Эван.
Зато Медея помогла ему избавиться от чувства разочарования, когда он во весь опор мчался в ночи в город, словно ветер. Не хватало только Кэтрин рядом с ним.
И в ту минуту, когда он представлял себе эту картину, сквозь клочья тумана он разглядел впереди двух лошадей, которые перегораживали ему дорогу. Они были привязаны к дереву, и Эван предположил, что лошади эти из Плас Найвл.
Быть может, ему повезло. И ему удалось перехитрить Кэтрин, которая в очередной раз пытается избежать встречи с ним. Он усмехнулся, остановив свою лошадь рядом с двумя, что паслись у тропинки. Вот Кэтрин удивится, увидев его.
Привязав кобылу к тому же дереву, Эван двинулся по тропинке в лес, тянувшийся вдоль дороги. И когда он уже почти поднялся на вершину холма, до него донеслись голоса. Мужские. Один из них громко проклинал идиотов и кретинов. Эван был разочарован. Но любопытство взяло верх, и он пошел дальше, решив выяснить, что делают эти люди поблизости от замка?
Теперь Эван пробирался вперед намного осторожнее, пригибаясь как можно ниже, пока не достиг края большой поляны. В нескольких шагах от него стоял сэр Рейнальд с каким-то незнакомым Эвану мужчиной. Позади них Эван увидел дольмен: два огромных камнях, на которых лежал третий, образуя нечто вроде гигантского стола. Или алтаря.
Струйки тумана, прихотливо извиваясь вокруг дольмена, придавали всей картине довольно пугающий вид. У подножия каменного алтаря лежало какое-то животное.
Во всяком случае, нечто, похожее на животное. Кажется, бык. Хотя с полной уверенностью Эван не мог бы этого утверждать. Поскольку голова у животного была отрезана, как и гениталии. Должно быть, Эван издал возглас удивления, потому что сэр Рейнальд и его напарник тотчас повернулись в сторону Эвана.
— Ну-ка выходи! — потребовал сэр Рейнальд. — Ты, там, за деревьями!
Глядя на разделанную тушу, Эван вышел на поляну.
— А, так это вы, мистер Ньюком, — с холодной яростью проговорил сэр Рейнальд. — Мы подумали, это кто-то из тех негодяев, что сотворил эту мерзость. Подойдите, взгляните сами. Возможно, вас заинтересует это свидетельство дикости наших соплеменников.
Шагнув вперед, Эван увидел, что шкура быка была проткнута в нескольких местах.
— Бога ради, что все это значит?
Мужчина, стоявший рядом с сэром Рейнальдом, угрюмо пояснил:
— Кретины из Лондезана, те, что следуют заветам друидов. Они считают эти дольмены древними алтарями. Вот и приходят сюда, чтобы совершить жертвоприношение под покровом ночи. Но рано или поздно они попадутся мне за этим делом. И тогда им несдобровать!
Сэр Рейнальд вскинул брови:
— Мистер Ньюком, познакомьтесь с мистером Парри, землеуправителем миссис Прайс. Мы ведь находимся в ее владениях.
— Эти негодяи вторглись на частную территорию. Да еще убили такого замечательного быка!
— Одного из лучших, — подтвердил сэр Рейнальд. —Уже второй раз у меня воруют скотину и закалывают ее. Вы представляете, сколько бы мне дали за такого быка на ярмарке? Если эти негодяи попадутся, я задушу их собственными руками.
— И я помогу вам в этом, — кивнул мистер Парри. — Теперь вы понимаете, сэр, почему я разбудил вас и вытащил прямо из постели, чтобы вы увидели все своими глазами? Надо положить этому конец.
— И что, это случается довольно часто? — осведомился Эван, не в силах отвести взгляда от обезглавленного быка и чувствуя себя так, словно очутился в раннем средневековье.
Последователи друидов. Хотя Эван знал об интересе к друидам, который проявляли Иоло Морганг и прочие члены Союза валлийцев, они никогда не заходили так далеко. Они надевали белые балахоны во время шествий в Горседде и взывали к древним бардам в поисках вдохновения. Но жертвоприношения? Представить себе, как Морганг закалывает быка, Эван не мог.
Но здесь, в этом уединенном месте, у подножия Черной горы, что хмуро взирала на них сквозь просветы тумана, ему не составляло труда представить, как друиды в длинных белых балахонах совершают страшный обряд у этих диковинных каменных сооружений.
— Нельзя сказать, что редко, — отозвался на вопрос Эвана мистер Парри. — Я несколько раз пытался поймать их здесь. Но мне никак не удается угадать день, когда эти негодяи вершат свое черное дело.
— Надо переговорить с мисс Прайс об этом, — предложил сэр Рейнальд. — Мы можем вместе устроить им ловушку.
При упоминании о Кэтрин Эван тотчас вспомнил легенду о друидическом сосуде. Не связана ли Кэтрин каким-то образом с этим действом? И тут же мысленно посмеялся над собой: слабая, нежная Кэтрин разделывает быка как мясник?! И к тому же чужого. Даже если бы ей пришла охота исполнять какие-то ритуалы, она наверняка выбрала бы нечто менее устрашающее. И, конечно, использовала собственный скот.
— Но придется подождать с этим разговором до послезавтра, — заметил мистер Парри, возвращая Эвана к реальности. — Сегодня миссис Прайс нет дома. Она уехала на прядильную фабрику в Крейг-и-Ног, узнать, какие там установились цены на шерсть. Отправилась пару часов назад, а вернется только завтра к вечеру. Так что, милости просим, приезжайте. Обсудим вместе.
Эван не слышал ответа сэра Рейнальда. Он обдумывал услышанное. Кэтрин отправилась на целый день в Крейг-и-Ног? Что-то в этом духе ему следовало ожидать. Кэтрин, конечно, сообразила, что Эван попробует изменить тактику, и опередила его, совсем сбежав из дома для верности. Нет, она определенно хочет свести его с ума.
Но плохо представляет себе, с кем имеет дело, подумал Эван.
— А вы не знаете, какой дорогой поехала миссис Прайс? — поинтересовался как бы невзначай Эван. — Я собирался переговорить с ней сегодня. — Он затаил дыхание. Только бы мистеру Парри не было известно, что его хозяйка прячется от Эвана.
По счастью, до ушей землеустроителя, очевидно, не доходили сплетни лакеев.
— А как же, знаю! Если лошадка у вас резвая и вы не боитесь хорошенько растрясти бока, то непременно догоните миссис Прайс.
И Эван внутренне возликовал. С улыбкой выслушав описание дороги, по которой надлежало ехать в Крейг-и-Ног, он развернулся и пошел к тропинке прямиком через лес.
— Если я увижу ее раньше, то скажу, что вы искали ее, — крикнул вслед Эвану мистер Парри.
— Не беспокойтесь, — пробормотал Эван. — На этот раз ей от меня никуда не деться. Даже если мне придеться обыскать всю округу.
«Это последняя капля!» — подумала Кэтрин, усаживаясь прямо на землю неподалеку от своего пони.
Не обращая ни малейшего внимания на огорчение хозяйки, Малыш тут же принялся щипать траву. Кэтрин сокрушенно смотрела на него. Но разве его вина, что она уложила седло прямо на старую рану? На его месте любой пони отказался бы идти дальше. Если бы она не витала в облаках и была повнимательнее, ничего бы не случилось. Если бы ее полностью не захватили воспоминания о поцелуях и ласках некоего мужчины…
— Холера тебя возьми, Эван Ньюком, — проворчала Кэтрин. Ей казалось, держись она подальше от него, все забудется. Но вышло еще хуже. Прошлой ночью она проснулась от того, что гладила ладонью по груди. В полудреме ей показалось, будто это он снова ласкает ее.
Вот почему она надумала утром отправиться в Крейг-и-Ног. Она убедила себя, что, поскольку ей все равно надо вскоре ехать туда, теперь самое время сделать это. И еще один день вдали от Эвана Ньюкома поможет ей обуздать разыгравшееся воображение.
Конечно же, все оказалось бесполезно. Она седлала Малыша, ехала, пока он не заупрямился, а мысли ее витали Бог знает где. Хорошо еще, ее рассеянность не закончилась несчастьем. В этом тумане Малыш мог сорваться в какую-нибудь расщелину…
Кэтрин вздохнула. Из этой поездки она могла извлечь много полезного для себя. Она не в состоянии выкинуть Эвана из головы. И вот теперь застряла здесь одна-одинешенька со своими мыслями о нем. До Крейг-и-Ног осталось несколько миль, но и от замка она отъехала довольно далеко. И что же теперь делать?
Видимо, придется потихоньку вести Малыша домой. Садиться на него верхом никак нельзя. Седло трет рану и причиняет пони нестерпимую боль. Снять седло и ехать без него — тоже не получится. Она надела довольно узкую юбку. Бабушка на ее месте просто задрала бы юбку и уселась на пони. Но даже если бы Кэтрин и осмелилась сесть, расставив ноги на мужской манер, все равно у нее ничего не получится. Она не такая хорошая наездница, какой была ее бабушка. Поэтому и выбирала себе самых тихих и смирных лошадок из своей конюшни.
Конечно, если бы вдруг кто-нибудь ехал мимо и посадил ее к себе на лошадь, чтобы она могла вести Малыша на поводу… Кэтрин снова вздохнула, понимая, сколь несбыточна эта надежда. Тут мало кто ездит. И если ей кто и попадется, то очень и очень не скоро.
Она даже впервые пожалела о том, что позволила Босу не пускать Эвана в дом. Сейчас его присутствие было бы совсем не лишним. Но откуда ему взяться здесь? Даже если он уже и приехал в замок, Бос объявит, что миссис Прайс уехала на фабрику. И все. А сколько в округе фабрик?! Откуда ему знать, куда именно она направилась? И вообще, после вчерашнего напрасного визита Эван скорее всего откажется от попыток увидеть ее.
Заставляя себя не думать об Эване, Кэтрин поднялась и отряхнула с юбки пыль. Что толку сидеть здесь и сокрушаться о печальной судьбе? Чем скорее они с Малышом вернутся домой, тем лучше.
К сожалению, Малыш был вовсе не таким юным, как можно было бы заключить из его имени. Бабушка в старости ездила на нем. Сейчас и он сам достиг довольно преклонных лет. И вот, добравшись до свежей травы, он, кажется, вовсе не собирался прерывать свой завтрак. Приказам бабушки он подчинялся беспрекословно. Но на все попытки Кэтрин подозвать его не обращал ни малейшего внимания. Все лошади нутром чуяли, что она слишком мягкая и чувствительная натура, и никогда не слушались ее. И сколько бы она ни тянула Малыша за уздечку, пока он не наестся, его с места не сдвинешь.
Придется прибегнуть к хитрости. Кэтрин вынула из сумки, куда ей положили в дорогу еду, спелое душистое яблоко и повела им перед носом Малыша.
— У меня есть для тебя хорошее угощение. И ты его получишь, если пойдешь следом за мной. Не бойся, я не стану садиться верхом. Но и бросить тебя здесь я не могу.
Пони вскинул голову, глаза его оживились при виде яблока. Кэтрин медленно отступила на несколько шагов, повторяя:
— Идем, смотри, какая награда ждет тебя. Ну же, Малыш!
Она настолько была поглощена уговорами, что не услышала цоканье копыт по дороге. И поэтому голос, раздавшийся рядом, прозвучал как гром среди ясного неба.
— На твоем месте, Малыш, я не стал бы развешивать уши. К сожалению, твоя хозяйка не всегда держит данное ею слово.
— Эван! — воскликнула Кэтрин и, не скрывая чувства радости, удивленно спросила: — Как ты тут оказался? Каким ветром тебя занесло сюда?
Он спешился и, усмехнувшись, поинтересовался:
— А какие наставления ты дала Босу? Что ты отправилась в дальние странствия? Что эльфы унесли тебя в свои райские кущи?
— Так ты… ты не разговаривал с Босом? Почти не глядя на нее, Эван бросил:
— Нет. Твой землеустроитель дал мне более правдивое указание, где тебя найти. — И, не давая ей ответить, спросил: — Что случилось с пони?
Опустив голову, Кэтрин призналась:
— Седло натерло ему холку. Я так торопилась уехать сегодня, что сама оседлала его. Боюсь, я не слишком туго затянула подпругу.
Не говоря ни слова, Эван подошел к пони, осмотрел его и бросил:
— На нем сейчас нельзя ехать.
— Знаю. И собиралась вести его домой на поводу.
— Мой конь в состоянии свезти двух седоков. Садись ко мне.
Мысль о том, чтобы сидеть с ним в одном седле, заставила ее сердце биться сильнее — к сожалению.
— Нн-н-не стоит, — запнувшись, ответила Кэтрин. — Поезжай, куда собрался, а я сама дойду с Малышом.
— Ну уж нет! — улыбнулся Эван, глядя на нее потеплевшими глазами. — Тебе придется смириться с тем, что раз уж я отыскал тебя, мы либо поедем вместе, либо вместе пойдем пешком. Но избавиться от меня сегодня тебе не удастся.
Кэтрин представила, сколько времени они будут находиться так близко друг от друга, и ей стало не по себе.
Тем не менее уже через секунду она сидела в седле перед ним. Спина ее прижималась к его груди. Ноги Эвана в плисовых штанах тесно обхватывали Кэтрин с обеих сторон, такими же сильными и крепкими были его руки. Лицо Эвана оказалось совсем рядом, и достаточно было лишь немного повернуть голову, чтобы их губы соприкоснулись.
Господи! Ну неужели она не может думать ни о чем, кроме этого? Эван недвусмысленно ответил, какого рода отношения его устраивают. Но они не устраивают Кэтрин. Вот и все.
— И как долго ты намерена выдерживать осаду? — спросил Эван, нарушая затянувшееся молчание.
Если бы Эван не сидел так близко! Он, конечно, почувствовал, как она затрепетала.
— Я н-н-е совсем п-п-понимаю, о чем ты говоришь? О какой осаде идет речь? Ко мне приехал поверенный, и надо было срочно решить кое-какие дела с ним. У меня так много…
— Не надо, Кэтрин! Ты избегаешь меня точно так же, как избегала Мориса. — Он помолчал. — Скажи мне, Кэтрин, не потому ли он взбесился тогда? Небось ты дала ему отведать кусочек пирога, чтобы подогреть аппетит, а потом закрыла дверь и не пустила к столу?
Кэтрин вся вспыхнула от его слов и, резко повернувшись к нему, воскликнула:
— Нет! Никогда! Я никогда не позволяла ему целовать себя так, как это делал ты. И мне даже в голову не приходило… Он никогда не вызывал у меня такого… — Она замолчала, осознав, что чуть не выдала себя.
Эван пристально смотрел на нее.
— Не вызывал у тебя… чего? Такого желания?
— Я н-н-не сказала этого, — Кэтрин отвела взгляд.
— Но подумала. Признайся, Кэтрин. Значит, Морис рассвирепел, что ты позволила мне много больше, чем позволяла ему? Он готов был забить меня насмерть, угадав, что ты возжелала меня?
— Об этом не может быть и речи! — слабым голосом запротестовала она.
— Неужели? — пробормотал Эван и, зарывшись лицом в ее волосы, поцеловал в шею, возле уха.
И тотчас Кэтрин будто обдало жаром.
— Конечно, — с трудом проговорила она, пытаясь убедить скорее себя, чем его.
— А если я докажу обратное? — спросил он и осторожно прикусил мочку уха Кэтрин, отчего по всему телу ее прошла волна наслаждения.
— Нет, нет… это ни к чему…
Но Эван, не слушая ее, остановил лошадей, и Кэтрин слова не успела вымолвить, как он уже развернул ее к себе лицом, и нежные мягкие губы коснулись ее губ. Теплая несказанная радость подхватила и понесла ее.
С легким вздохом Кэтрин невольно приоткрыла губы, и снова его трепетный язык проник в ее рот, волнуя кровь точно так же, как это было не так давно и как это не раз чудилось ей во сне, пока они не виделись. Она снова ощутила ставший бесконечно близким запах, свойственный только Эвану. Пальцы его опустились с ее щеки на шею, а потом медленно поползли вверх, вызывая сладкую дрожь.
Эван повернул ее таким образом, что Кэтрин полулежала в его объятиях и принуждена была обнять его за шею. И это могло означать одно: что она не хотела отталкивать его от себя.
Она просто не в силах была сделать это. Три долгих мучительных ночи она провела вдали от него, изнывая от желания слиться с ним в поцелуе. И что бы ни. твердил рассудок, он не в состоянии запретить телу получить то, чего оно требует. Рука Эвана скользнула за вырез и мягко сжала грудь. Кэтрин хотела было запротестовать, но в ответ на эту ласку, которая ей снилась по ночам, тело снова выгнулось дугой.
И когда низкий стон вырвался из ее груди, он на секунду оторвал свои уста от ее губ и, сверкнув глазами, торжествующе спросил:
— А теперь скажи, сладкая моя девочка, хочешь ли ты меня? Скажи, что ты больше не боишься меня!
Кэтрин потерянно смотрела на него огромными глазами, не в состоянии вымолвить ни слова. И тогда он нежно сжал сосок и проговорил сам:
— Нет ничего дурного в том, что ты желаешь меня, Кэтрин.
Только сейчас она вдруг поняла, что лежит в его объятиях. И где? На проезжей дороге. И любой случайный прохожий может увидеть их. Его поцелуи настолько вскружили ей голову, что она напрочь забыла обо всем на свете. И осознание этого ужаснуло Кэтрин.
Слабо вскрикнув, она выскользнула из его объятий и спрыгнула на дорогу. Схватив пони за уздечку, она ринулась прочь, в сотый раз жалея о том, что не может вскочить в седло и ускакать от Эвана и от соблазна, который он олицетворяет.
Он без труда догнал их.
— Кэтрин, — сказал Эван низким, повелительным голосом.
— Пожалуйста, оставь меня. Оставь меня в покое.
— Но тебе самой не хочется этого.
— Нет, хочется! — вскричала Кэтрин, хотя это было неправдой.
— Ты просто боишься. Ты боишься дать волю обычным человеческим чувствам. Страх заставляет тебя отказываться от встречи со мной. Твой страх не дает тебе ни завести любовника, ни снова выйти замуж.
— Я не могу выйти замуж из-за проклятия, — прошептала Кэтрин.
— Не только из-за этого. В глубине сердца ты понимаешь, что все это ерунда. Но продолжаешь верить из боязни открыть свои настоящие чувства.
Кэтрин покачала головой. Как он ошибается! Она верила в силу проклятия, потому что оно столько лет действовало без осечки. Конечно, сосуд теперь у нее. Но откуда Эвану знать об этом?
А он продолжал:
— Ты боишься позволить мужчине… любому… приблизиться к тебе из опасения, что благодаря этому откроется, насколько ты страстная натура. А ты стыдишься этой страстности.
— Я не шлюха! — возмутилась Кэтрин. — Нет…
— А я этого и не сказал, — его голос напрягся. — Но ты и не бесчувственное бревно, какой себя считаешь. И не такая уж тихоня, какой кажешься.
— Откуда тебе знать, какая я?
— Знаю. Ты намного сильнее, чем тебе представляется. Пытаясь внушить себе, будто заурядней тебя нет никого на свете, ты спряталась от всех, только чтобы не выказать себя в истинном свете.
Ей хотелось зажать уши, чтобы не слышать его слов. В них было так много правды, которая могла нарушить установившийся в ее душе мир.
Но Эван продолжал тем же безжалостным тоном:
— И я лучше тебя знаю, какая ты на самом деле. Вовсе не малодушие вынуждает тебя сторониться людей. В тебе говорит сострадание к ним. Ты смелая и красивая. Ты замечательная, неповторимая женщина. Тебе нечего бояться, Кэтрин. У тебя нет оснований сторониться мужчин. И любой будет счастлив, если ты выберешь его себе в возлюбленные.
— Зачем? — прошептала она, отметив, что Эван по-прежнему не произнес ни слова о супружеских отношениях. — Я хочу жить тихой и мирной жизнью. Вот и все.
«С мужем, который любил бы меня», — добавила она про себя, сокрушаясь, что не в силах сказать те же самые слова в лицо Эвану.
Но почему он не видит ее в роли своей жены? Если она настолько «замечательная женщина», как он уверяет? Почему никто не предложил ей руку и сердце? Да, Дей-вид, конечно, мечтал бы жениться на ней. Но его интересует поместье, а не сама Кэтрин, что он и доказал, устроив при ней безобразную драку.
Иной раз ей даже начинало казаться, будто бы даже Вилли женился на ней только назло своему отцу. Она ему, несомненно, нравилась. Но нельзя сказать, чтобы он потерял голову из-за нее.
То же самое и Эван. Превознося до небес ее достоинства, он тем не менее и не думает сделать ее своей женой. Поместье Кэтрин его совершенно не волнует. Впрочем, наверное, он сам из состоятельной семьи, и подобные вещи его не интересуют. Его волнует только ее тело. Но Кэтрин этого мало.
Она так глубоко погрузилась в свои размышления, что даже вздрогнула, когда Эван вдруг проговорил:
— Смотри, кто это там едет?
Кэтрин подняла глаза, вглядываясь в дорогу. Действительно, кто-то ехал им навстречу, причем явно торопился.
— Быстро садись на коня позади меня. Чтобы мы могли сразу ускакать, если это окажется враг, а не друг.
Кэтрин заколебалась, и Эван снова попросил:
— Кэтрин, ставь ногу в стремя и прыгай в седло позади меня. Ну же!
Но она слишком долго мешкала, и всадник успел приблизиться настолько, что Кэтрин могла уже разглядеть мужчину, сидевшего на коне. Он не походил ни на грабителя, ни на разбойника, и у нее сразу отлегло от сердца. «Какой-нибудь адвокат или что-то в этом роде», — подумала Кэтрин.
— Приветствую вас! — обратился к ним мужчина. Эван пробормотал сквозь зубы что-то невнятное.
Но незнакомец уже подъехал к ним. Лицо у него раскраснелось от езды по горной дороге при солнечной погоде.
Несколько минут мужчина переводил дыхание, глядя на Кэтрин серыми проницательными глазами.
— Простите, вы случайно не миссис Кэтрин Прайс? Ваши слуги сказали, что я смогу догнать вас, если поеду этой дорогой.
Кэтрин посмотрела на Эвана. И тот, в свою очередь, спросил:
— А можно ли узнать, с кем мы имеем честь говорить
Мужчина вытащил носовой платок и вытер вспотевшее лицо.
— Меня зовут Куинли. Арчер Куинли. Я приехал из Лондона. Мне нужно задать миссис Прайс несколько вопросов. Вот и все.
Кэтрин похолодела. Они сумели добраться до нее. Несмотря на все ее попытки скрыться от закона, они напали на ее след. Как ни странно, она даже почувствовала нечто вроде облегчения. Теперь ей уж не придется вздрагивать при виде незнакомых людей, приехавших из Лондона, и гадать, не к ней ли они держат путь.
Мистер Куинли сунул руку в карман и вынул оттуда запечатанный конверт.
— Леди Мэнсфилд наняла меня для расследования обстоятельств смерти ее сына. Вот письмо ее поверенного — здесь изложено все, что она поручила мне сделать.
Эван выехал вперед и протянул руку, чтобы взять письмо, но мистер Куинли покачал головой и посмотрел на Кэтрин.
— Как я понял, вы и есть миссис Прайс? Эван предупреждающе бросил ей:
— Вы вовсе не обязаны отвечать ему.
Кэтрин не обратила на его слова никакого внимания. Одно дело не прийти с повинной к слугам закона, и совсем другое — открыто отказываться сотрудничать с ними. И почему Эвана нисколько не удивило, что следователь собирается задать ей вопросы, связанные с убийством?
— Да. Я Кэтрин Прайс, — ответила она, подняв глаза на следователя, который с подозрением смотрел на Эвана.
Мистер Куинли вручил ей письмо, которое Кэтрин могла бы и не читать, поскольку знала: он говорит чистую правду. В конце концов, она ведь ожидала, что ее разыщут. Тем не менее она бегло прочитала письмо леди Мансфилд, отметив, что умная женщина тотчас же связала смерть сына с первым письмом Кэтрин, в котором та обращалась к ней с просьбой продать сосуд.
Только одна строчка в письме оказалась для Кэтрин полной неожиданностью. И она задержала на ней взгляд. Перечитала второй раз, чтобы убедиться, не ошиблась ли. Но ошибки не было.
И, испытав невыносимую боль, она прочла эту строку вслух:
— Давний друг моего сына — уважаемый всеми ученый Эван Ньюком, сообщил констеблю, что мой сын в день смерти собирался встретиться с женщиной, назвавшейся Леди Туманов. Надеюсь, вы сосредоточите свои усилия на поисках этой женщины, имя которой, как мне известно, является Кэтрин Прайс. Она могла оказаться свидетельницей чего-либо, способного навести вас на след убийц моего сына».
Кэтрин вскинула глаза на Эвана, который так предательски вкрался ей в доверие. И, судя по тому, какое чувство вины было написано на его лице, он отлично понял, в чем дело.
— Ты явился сюда вовсе не ради материалов для своей книги, — прошептала Кэтрин. — И ты разыскивал меня не потому, что читал эссе.
Эван тихонько выругался, хотя и не отвел глаз от ее обвиняющего взгляда. Потом, тяжело вздохнув, он выдавил из себя:
—Да. И вся вселенная Кэтрин рухнула, и небо обрушилось ей на голову.
10.
От страсти, что пылает грудь,
немеет сердце. Как сухая ветка, вспыхивает желание.
— Миссис Прайс? — услышала она голос, который заставил ее очнуться от потрясения. —С вами все в порядке?
Она повернулась к мистеру Куинли, который несколько озабоченно смотрел на нее. Кэтрин не смела взглянуть на Эвана, не то стыд захлестнул бы ее с головой. Как это она могла вообразить, будто способна увлечь его? Ни ее состояние, ни ее помощь в работе над книгой, ни даже ее тело — на самом деле все это его не интересовало.
Его книга. Кэтрин нахмурилась. Он даже и не думал собирать материал для нее. Это был всего лишь повод, чтобы втереться к ней в доверие. Вместо стыда в груди ее вспыхнул гнев. Да почему это она должна стыдиться? Она не совершила ничего такого, в чем могла бы упрекнуть себя. Это он лгал и вводил ее в заблуждение. Он пытался вертеть ею, как хочет, не думая о ней самой. — Кэтрин, — негромко заговорил Эван.