Мастертон Грэхэм. Проклятый

   Но поймали лишь рыбий скелет, Сокрушенное сердце что в челюстях держит.
   Это была не старая моряцкая шанта и наверняка не о ловле рыб. Это была песня о Миктантекутли и о том, как Дэвид Дарк и экипаж «Арабеллы» поплыли в Мексику, чтобы привезти демона в Салем. Это была песня смерти и уничтожения.

24

   На следующий день, во вторник, меня посетил утром в лавке знакомый представитель местной полиции, который хотел задать мне несколько вопросов по делу Констанс Бедфорд. Коронер установил, что причиной смерти было обширное повреждение больших долей мозга вследствие резкого и неожиданного охлаждения. Детектив в плохо скроенном костюме расспрашивал меня, не держу ли я дома бутылки с жидким азотом или кислородом. Это был глупый вопрос, но наверняка он должен был задать его по формальным причинам.
   — Вы не держите дома льда? Льда в больших количествах?
   — Нет, — уверил я его. — Ни льда, ни жидкого кислорода или азота.
   — Но ваша теща умерла от холода.
   — От холода или от чего-то подобного, — поправил я его.
   — А из-за чего? — заинтересовался он. — Врач сказал, что на нее воздействовали такой низкой температурой, что ее глазные яблоки в буквальном смысле слова полопались. Ну так вот, как до этого дошло?
   — Не имею понятия.
   — Но ведь вы же там были лично.
   — Видимо, это была какая-то климатическая аномалия. Я только увидел, как она упала на тропинку.
   — Потом вы побежали вдоль берега. Почему вы так сделали?
   — Я хотел позвать на помощь.
   — Ближайшие соседи живут в ста метрах дальше, но в противоположном направлении. К тому же у вас есть телефон.
   — Я просто запаниковал, — заявил я. — Разве это является преступлением?
   — Послушайте, — сказал детектив, уставив на меня глаза, зеленые, как зрелые ягоды винограда. — Вы уже второй раз в течение недели упоминаетесь в связи с невыясненной смертью. Так что окажите мне услугу и на будущее избегайте хлопот. Вы подозреваемы в обоих случаях. Еще раз с чем-то попадетесь, и вас будут вынуждены посадить, и надолго. Вы понимаете меня?
   — Я понимаю вас.
   Полицейский допрос вывел меня из равновесия, поэтому через полчаса я запер лавку и поехал в Салем. Я запарковался на улице Либерти и пошел в пассаж, чтобы навестить Джилли. Когда я вошел, она как раз продавала красное, явно по длине служащее для подметания улиц платье какой-то увесистой блондинке тяжелого калибра, но улыбнулась при виде меня и явно была обрадована.
   — Я думала о тебе, — заявила она, когда клиентка выплыла из салона.
   — Я тоже о тебе думал, — признался я.
   — Эдвард говорил, что поездка в Тьюксбери была крайне полезной и что старый Эвелит сказал вам, где вы можете найти то, что ищете.
   — Точно. Я как раз собираюсь к Эдварду.
   — В этом нет нужды. Я встречаюсь с Эдвардом на ленче в двенадцать. Может, пойдешь с нами?
   — Мисс Мак-Кормик, мне это доставит крайне большое удовольствие.
   Мы встретились с Эдвардом перед Музеем Пибоди и пошли в ресторан Чарли Чана на пристани Пикеринга.
   — Мне неожиданно захотелось китайской кухни, — заявил Эдвард. — Все утро я каталогизировал восточные гравюры и когда я думал о Макао и Уам, у меня все время перед глазами были соевые макароны и жареные креветки.
   Нас посадили за столик в углу, кельнер принес нам горячие полотенца, а потом тарелку «дим сум», китайской закуски.
   — У Форреста и Джима завтра свободный день, — заявил Эдвард. — Поэтому я решил, что смоюсь по-английски и присоединюсь к ним. Вначале попробуем поискать эхо-зондом в месте, где, согласно старому Эвелиту, находится корпус. Хочешь поехать с нами?
   — Скорее нет, не на этот раз, — ответил я. На самом деле мне очень хотелось помочь в поисках «Дэвида Дарка», однако я знал, что завтра я ничем не смогу помогать. «Алексис» будет целыми часами плавать концентрическими окружностями, что необходимо при исследовании дна эхо-зондом, и эта прогулка наверняка не доставит никому никакого удовольствия.
   Эдвард взял палочками завернутый в бумагу кусочек курицы и ловко развернул его.
   — Меня беспокоит только одно, — заявил он. — Почему старый Эвелит так настаивал, чтобы лишь он один имел доступ к этому огромному скелету, когда мы вытянем его из моря?
   — Если этот демон на самом деле настолько могуч и грозен, как говорил Эвелит, то ведь мы сами с ним не справимся, — заметил. Старик по крайней мере убежден, что сможет его сдержать в каких-то рамках.
   — Но у нас в доказательство только его слово. В этом медном ящике может быть что-то крайне ценное, а мы даже не можем в него заглянуть, только послушно и без споров доставить его ему под самые двери.
   — Что ты предлагаешь? — спросил я. Неожиданно я подумал, что может лучше будет не допускать старого Эвелита к Миктантекутли по той простой причине, что если решаться освободить демона, то это будет значительно легче сделать, когда ящик будет находиться под нашей опекой. К тому же Эвелит, Энид или тот слуга, Квамус, наверняка найдут какие-то способы, чтобы опутать демона с помощью заклятий, оккультных ритуалов или предметов специального назначения, так же, как укрощают вампиров с помощью чеснока. А когда они уже бросят чары на Миктантекутли, то я уже наверняка не смогу его освободить. Достаточно трудно добраться до дома Эвелита, когда на страже стоят Квамус и этот доберман. Но ведь нарушить их чары — это будет еще более трудная задача.
   — Почему бы вам не попробовать утки на пару с травами, — заговорил Эдвард. — Здесь она исключительно вкусная. Знаешь, как ее готовят здесь?
   — Да, я знаю, как ее здесь готовят, — ответил я. — Но лучше я возьму цыпленка в соусе из черной фасоли.
   — Поделимся, — предложила Джилли.
   Эдвард откашлялся.
   — Нам не нужно сразу отвозить этот медный ящик в Тьюксбери. Мы всегда можем нанять рефрижератор, чтобы он стоял и ждал на пристани, когда мы будем доставать корпус «Дэвида Дарка», и отвезти ящик в холодильное помещение Мэсона. Потом мы сами вскроем его и посмотрим, что там находится внутри.
   — Так вы на самом деле верите во все, что говорил старый гриб Эвелит об этом ацтекском скелете? — спросила Джилли. — По мне, так вся эта история шита слишком грубыми нитками.
   — Так, по-твоему, то, что случилось «Под Боярышником», тоже шито грубыми нитками? — спросил я.
   — Ну, нет, но… я сама не знаю. Демон? Кто теперь верит в демонов?
   — Это просто такое принятое определение, — объяснил Эдвард. — У меня совершенно нет понятия, как это назвать иначе. Оккультный реликт? Не знаю. А вот «Демон» — это простое удобное слово.
   — Ну и ладно, пусть будет демон, — уступила Джилли. — Но я сомневаюсь, что вам кто-то поверит и захочет вам помочь, когда только услышит о демоне.
   — Посмотрим, — буркнул Эдвард, а потом обратился ко мне: — Ты уладил что-то со своим тестем по вопросу финансов?
   — Еще нет. Я оставил ему время, чтобы он как следует подумал.
   — Нажимай на него дальше, хорошо? Нам хватит денег лишь на работу с эхо-зондом, и ни на что больше. Я уже опустошил свой счет в банке, что не значит, что там было много. Две тысячи сто долларов.
   — Ты видел еще каких-то духов? — спросила меня Джилли. — Каких-то иных призраков? Эдвард рассказал мне, что случилось в субботу вечером. Это наверно же было ужасно.
   — Ты все еще в это не веришь, ведь так? — спросил я.
   — Я хотела бы поверить, — ответила она.
   — …но не можешь, — закончил я за нее.
   — Извини, сказала она. — Наверно я слишком практична, чересчур приземлена. Когда я смотрю на этих девиц в фильмах ужаса, которые визжат от страха при виде чудовища или вампира, то знаю, что я сама никогда бы себя так не повела. Мне захотелось бы знать, что это за чудовище и чего оно от меня хочет, и случайно не переодет ли кто-то таким чудовищем. Я согласна, что то, что было в мотеле, было страшно. Может, даже это явление и было сверхъестественным. Но я думаю, что если бы это было сверхъестественное явление, то оно произошло исключительно в твоем уме: ты сам его и вызвал. Последние два дня я как раз думала, а верю ли я в духов, и каждые пять минут меняла мнение, но наверно в конце пришла к выводу, что не верю. Люди видят духов, это правда. Ты тоже видишь духов, и я тебе верю. Но это еще не значит, что духи действительно существуют.
   — Ну, ну, что за образчик рассудительности, — ответил я. — Вот тебе говядина с имбирем, угощайся.
   — Думаешь, что я крайне упрощаю вопрос.
   — Разве я сказал, что ты очень упрощаешь вопрос?
   — Ну, не этими словами.
   — Тогда не надо говорить, что я должен думать.
   После ленча я купил большой букет цветов и поехал назад в Грейнитхед. Я собирался вручить цветы Лауре и еще раз извиниться перед ней за то, что я забыл о нашей встрече. Я уже заглядывал в «Бисквит», но ее еще не было. Зато весь персонал вытаращил на меня глаза, так что я догадался, что Лаура уже все раззвонила всем. Следуя по Вест Вор Драйв, я решил, что заеду в лавку в Грейнитхед, куплю новую бутылку виски и может какое-то вино для Лауры как дополнение к цветам. Был светлый весенний полдень. Ленч с Джилли и Эдвардом поправил мне настроение. Я посвистывал, припарковывая машину и маршируя через паркинг к дверям лавки.
   Чарли не было, но за прилавком стоял его первый помощник Сай, пухлый подросток с огромным количеством прыщей на лице, наверно последний реликт стрижки ежиком на всем Восточном Побережье. Я подошел к полке со спиртным и взял бутылку «Шивас Регал» и бутылку красного «Мутон Кадет».
   — Чарли нет? — спросил я Сая, доставая бумажник.
   — Вышел, — ответил Сай. — Вернее, вылетел во двор, неизвестно зачем.
   — Чарли выбежал? Наверно, я еще никогда не видел Чарли бегущим, с тех пор, как я здесь живу.
   — На этот раз он на самом деле спешил. Он вылетел через те двери, так, будто уронил окурок в штаны, и что-то вопил о Нейле.
   Я почувствовал знакомую неприятную дрожь.
   — О Нейле? Неужели о своем умершем сыне?
   — Ну, может, и нет, — ответил Сай. — Это ведь наверно невозможно. Он сказал, что увидел его. «Я видел его!» — завопил он и выбежал через двери так, будто ему в сфинктер сунули стручок перца.
   — В какую сторону он побежал? — спросил я его.
   — В какую сторону? — повторил в удивлении Сай. — Я не знаю, в какую сторону. Ну, наверно, в ту сторону, к паркингу и холму. Я обслуживал клиентов, понимаете, потому совершенно не обратил никакого внимания.
   Я поставил мои две бутылки на прилавок рядом с ним.
   — Подержи их для меня, хорошо? — бросил я, а потом рывком дернул двери лавки и выбежал на паркинг. Прикрыв глаза от солнца, я посмотрел на холм, но не заметил и следа Чарли. Однако Чарли был толст и в плохой форме, поэтому он наверняка не ушел далеко. Я пробежал через паркинг и поспешно начал взбегать на холм.
   Это было долгое и тяжкое восхождение. Цепь, которая на юге кончалась Холмом Квакеров, в этом месте была наиболее крута и недоступна. Я должен был хвататься за жесткую траву, чтобы удержать равновесие, но даже несмотря на это, я несколько раз скользил по ненадежной почве и поцарапал себе щиколотки.
   Через четыре или пять минут, вспотев и задыхаясь, я добрался до вершины холма и огляделся кругом. На северо-востоке я видел деревушку Грейнитхед, внизу блестящую полосу северного Атлантика. На западе был залив Салем и сам Салем, растянутый вдоль берега. На юге вздымался Холм Квакеров, где стоял мой дом, а на юге-западе лежало кладбище Над Водой.
   Здесь, наверху, ветер дул сильнее и было холодно, хотя и светило солнце. У меня слезились глаза, когда я горячечно осматривался в поисках Чарли. Я приложил руки ко рту в форме рупора и прокричал:
   — Чарли! Чарли Манци! Где вы, Чарли?
   Я спускался по более пологому склону, ведущему к морю. Травы шелестели на ветру и хлестали меня по ногам. Мне было холодно и я чувствовал себя очень одиноким. Даже дым, вздымающийся из труб Шетленд Индастриал Парк, неподалеку от пристани Дерби, не давая мне никакого доказательства, что вокруг меня существуют другие человеческие существа. Я был один в неожиданно опустевшем мире.
   Но через минуту немного ниже по склону я заметил Чарли. Он бежал трусцой через траву, направляясь наискось в сторону побережья, а его белый фартук трепетал на ветру, как сигнальный флажок.
   — Чарли! — закричал я. — Чарли, подождите! Чарли!
   Но он меня или не услышал, или не обратил на меня внимания.
   Хотя у меня уже не хватало дыхания, я быстро сбежал по склону и в конце догнал его. Он даже не обернулся, чтобы взглянуть на меня. Я был вынужден бежать все время, чтобы поддерживать шаг. Лицо у него было бледным от усилий, на его лбу блестели капли пота, грудь поднималась и опускалась под полосатой рубашкой.
   — Чарли! — крикнул я ему. — Зачем вы так бежите?
   — Не вмешивайтесь, мистер Трентон! — просопел он. — Оставьте меня в покое!
   — Чарли, ради Бога! Вы получите инфаркт!
   — Не ваше… дело! Не вмешивайтесь!
   Я споткнулся о камень и чуть не упал, но через минуту снова догнал Чарли и прокричал:
   — Он не настоящий, Чарли! Это иллюзия!
   — Не говорите так, — просопел Чарли. — Он настоящий. Я видел его. Я молился о нем Богу, и Бог мне отдал его. А если я верну Нейла, то и Мира вернется ко мне. Поэтому не вмешивайтесь, пожалуйста! Не нарушайте чуда!
   — Чарли, это чудо, но не Бог его сотворил, — выдавил я.
   — Что вы несете? — Чарли чуть замедлил и теперь шел быстрым неровным шагом. — А кто же делает чудеса, если не Бог?
   Я указал на северо-запад, где к югу от острова Винтер распростиралась мигающая поверхность воды.
   — Чарли, на дне океана, точно там, где я показываю, лежит уже почти триста лет корпус корабля. В этом корпусе заключен демон, дьявол, поймите же это! Злой дух, такой же, как в «Ужасы в Эмитивилле», только еще более худший.
   — Вы хотите мне внушить, что это он воскресил моего Нейла?
   — Не только Нейла, Чарли, но также и мою жену, и жен, мужей, братьев и сестер многих других жителей Грейнитхед. Чарли, Грейнитхед проклят этим демоном. Умершие из Грейнитхед не могут знать покоя, и ваш Нейл тоже.
   Чарли остановился и посмотрел на меня, очень долго, приводя в порядок дыхание.
   — Почему вы мне это говорите? — наконец спросил он. — Разве это правда?
   — Насколько я знаю, это правда. Этим занимается еще пара человек, в том числе и трое ребят из Музея Пибоди. Мы хотим общими силами вытащить этот корпус на поверхность и раз и навсегда избавиться от демона.
   Чарли отер тыльной стороной ладони губы и, щуря глаза, посмотрел на Кладбище Над Водой.
   — Не знаю, что и сказать, мистер Трентон. Я видел его. Он был настоящим. Настоящим и живым, так же, как и я сам.
   — Чарли, знаю. Я тоже видел Джейн. Но прошу вас поверить мне, что это совсем не тот самый Нейл, которого вы когда-то знали. Он изменился и теперь стал опасным.
   — Опасным? Этот мальчишка каждый раз получал от меня солидную дозу ремня, как только что-то творил.
   — Такой был Нейл раньше, когда был жив. Этот же Нейл совершенно другой, Чарли, он находится во власти этого демона и хочет вас убить.
   Чарли фыркнул и откашлялся. Он посмотрел на меня, а потом снова уставился на Кладбище Над Водой.
   — Сам не знаю, — наконец сказал он. — Не знаю, во что я должен верить. Верить ли вам или верить собственным глазам.
   Именно тогда мы услышали зов. Юношеский голос, несомый ветром. Мы оба напрягли слух, стараясь найти источник этого звука. Наконец Чарли сказал:
   — Там… там, смотрите туда!
   Я последовал указанию его сарделькообразного пальца и увидел Нейла, молодого Нейла Манци, стоящего на небольшом травянистом холме и машущего нам рукой так же свободно и радостно, как будто был еще живой.
   — Папа… — кричал он. — Иди, папа…
   Чарли тут же побежал в его сторону.
   — Чарли, ради Бога! — закричал я. Я побежал за ним и пытался схватить его за руку. — Чарли, но это же не Нейл!
   — Не крутите мне мозги, сами посмотрите на мальчика, — просопел Чарли. — Только посмотрите на него, тот же самый, что и раньше. Это чудо, и только. Обыкновенное чудо, такое же, как в Библии!
   — Чарли! Он вас убьет!
   — Ну и хорошо, может, я этого заслуживаю, раз я купил ему этот чертов мотоцикл. Не мешайте, мистер Трентон, предупреждаю вас. Оставьте меня в покое!
   — Чарли…
   — Мистер Трентон, я уже не могу быть более несчастным, живой или мертвый.
   Эти его последние слова задержали меня на месте. Я смотрел, как Чарли Манци несется тяжелым галопом по склону, направляясь к худощавому юноше в джинсах, который стоял немного дальше и махал ему. Я знал, что не смогу ничего сделать. Конечно же, я мог подставить подножку Чарли или нокаутировать его, но все это не имело смысла. Ведь не смогу же я следить за ним и днем и ночью на тот случай, если Нейл еще раз явится ему. Кроме того, Чарли никогда бы мне не простил, если бы я пытался задержать его силой.
   Я стоял неподвижно, опустив руки по бокам, а Чарли отдалялся все дальше. Вскоре я видел только небольшую пухлую фигурку в белом фартуке, опережающую меня на добрую четверть мили.
   Я решил, что вернусь в лавку, возьму машину и приеду на кладбище, чтобы узнать, не смогу ли я в чем-то помочь. Но потом я однако заметил, что Нейл сбегает с холмика и исчезает, чтобы появиться вновь уже у ворот кладбища, почти так же далеко, как и мой дом. Чарли все еще бежал за ним. Я знал, что хотя это и кажется безнадежным, я должен догнать его и сделать все, чтобы задержать его.
   Я сбежал со склона так быстро, как будто вернулся во времена средней школы, когда бегал ежедневно, плавал и представлял себе, что я являюсь младшим изданием Джонни Вайсмюллера. Но прежде чем я приблизился к Чарли на расстояние голоса, я был так измотан, что мог только с большими усилиями хрипеть, но все еще бежал шатающимися медленными шагами, пока нас не стало разделять ярдов двадцать.
   — Папа, — долетал до нас крик, несомый северо-западным ветром. — Папа, идем!
   Этот голос звучал так естественно юношески, что у меня мороз пробежал по костям. Я увидел, как Чарли добегает до ворот кладбища, открывает их, входит внутрь и исчезает между шеренг надгробий.
   Я предпринял последнее усилие. Когда я наконец добрался до ворот кладбища, я едва успел увидеть, как Чарли спешит по среднему проходу между надгробиями. Он теперь замедлил шаг и шел, прижимая руки к груди, поскольку ему уже не хватало дыхания, но ни на секунду не останавливался для отдыха. Нейл ждал его в конце аллеи, улыбался, протягивал руки и приветствовал отца так радостно, что я знал, что я никак не смогу вынудить Чарли вернуться.
   — Чарли! — с огромным усилием прокричал я. — Чарли, подождите еще хоть минутку!
   Я дернул железные ворота, но по непонятным причинам они воспротивились мне. Ворота не были заперты на засов, не были заперты на ключ, ведь Чарли легко открыл их. Но хоть я и тряс их и толкал изо всех сил, они даже не дрогнули.
   — Чарли! — прохрипел я. — Чарли, минутку, послушайте же! Не приближайтесь к нему, Чарли. Не приближайтесь! Чарли, это не Нейл! Не приближайтесь!
   Я уперся плечом в ворота, но они не уступили. Я не мог ничего сделать. Я стоял за воротами и кричал, в то время как Чарли медленным, тяжелым шагом шел между надгробиями в сторону своего чудом возвращенного сына.
   Затем я услышал громкий, глубокий скрипящий звук, совершенно так, будто кто-то передвигал по цементному полу тонну камня. Я сам не знал, слышал ли я этот звук ушами или чувствовал подошвами ног. Потом раздался следующий звук, еще более громкий и более скрипучий.
   Может, это было землетрясение. Может, что-то двигалось под нашими ногами. Я слышал, что в Грейнитхед есть подземные гроты в местах, где море вымыло под землей пустоты. Прижимая лицо к прутьям ворот кладбища, я старался увидеть, что творится там.
   К моему удивлению и ужасу, я увидел, как одно из надгробий, огромное, белое, мраморный катафалк с украшенным мраморным гробом, соскользнул на землю перед Чарли и теперь преграждал ему путь вперед. Дезориентированный Чарли огляделся, и я услышал, как он кричит:
   — Нейл! Нейл! Что творится? Нейл, ответь же мне!
   Но прежде чем он успел развернуться к воротам, следующее большое надгробие втиснулось в аллею за его спиной, отрезая ему путь назад. Оно двигалось медленно, как дорожный каток по гравию. Через секунду мощная гранитная плита полностью заблокировала проход.
   — Чарли! — закричал я. — Чарли, бегите! Ради Бога, Чарли, бегите!
   Я услышал, как Чарли снова зовет Нейла. Но я услышал и еще звук — скрежет следующих надгробий, которые приближались с обоих боков, очень медленно, но неумолимо, дюйм за дюймом уменьшая проход, в котором стоял Чарли.
   — Чарли! — закричал я. — Чарли!
   Пространство между надгробиями уменьшалось все быстрее, пока наконец сквозь скрежещущий шум не пробился неожиданный, пискливый крик о помощи.
   — Мистер Трентон! Я зацепился руками! Мистер Трентон!
   Я яростно затряс кладбищенские ворота, но так и не смог пройти внутрь. Я мог только смотреть, с недоверием и тревогой, как Чарли старается забраться вверх по полированному боку мраморного катафалка, отчаянно разыскивая путь бегства от двух огромных надгробий, которые напирали на него с двух сторон. Каждое весило минимум тонну; массивные плиты, украшенные каменными лилиями и барельефами ангелов, двигались как гигантские похоронные дроги, серые и гротескные, бесформенные и неудержимые.
   — О, Боже! — пискливо закричал Чарли. — О Боже! Нейл! Помоги мне! О Боже, спаси!
   Непонятным усилием Чарли смог наполовину вытянуть свое тяжелое тело из безжалостно захлопывающейся ловушки. Его лицо было пурпурным от страха, глаза вылезали из орбит. Он протянул ко мне руку, но тогда массивные надгробия захватили его и сжали между двумя гладкими плитами гранита.
   Надгробия раздавили его без колебаний. Я слышал треск раздавливаемых костей ног, напоминающий выстрелы из пистолета. Чарли беззвучно пошевелил губами в ужасающей муке, а потом из его раскрытого рта хлынул фонтан крови и кусков тела, покрывая красным надгробия. С минуту он дергался и извивался, как червяк, надетый на крючок, потом к счастью упал.
   Я закрыл глаза и крепко ухватился за прутья ворот. Я дрожал всем телом, кровь била мне в виски. Потом, больше не оборачиваясь на Чарли, я развернулся и начал взбираться на холм.
   Сзади раздался жесткий скрежещущий дергающий за нервы звук, когда надгробия передвигались назад, на свои места. Этот звук пронизал меня до мозга костей, как говорят гасконцы. Я знал, что много будущих лет буду просыпаться по ночам и напрягать слух, боясь этого звука; скрежета ужасной, неумолимо приближающейся смерти.
   Наверно я должен сообщить о смерти Чарли в полицию.
   Я должен остаться у останков, пока кто-то не появится. Но я уже был замешан в два таинственных случая, я уже наелся достаточно страха и у меня было чрезмерно много хлопот с этим. Как мне объяснить смерть Чарли кому-то, кто не видел этого собственными глазами? Я ведь и сам еле мог в это поверить: эти огромные надгробия, которые двигались, как будто одаренные собственной волей. Я взобрался на холм, миновал вылет Аллеи Квакеров и наконец добрался до лавки Чарли.
   Обратная дорога заняла у меня в три раза больше времени, чем безумный бег на кладбище. Я был готов, когда вошел в лавку, чтобы забрать бутылки с виски и вином.
   — Вы нашли его? — бросил Сай.
   — Ни следа, — гладко соврал я.
   — Вы о нем беспокоитесь? — заинтересовался Сай.
   — Нет, просто хотел ему кое-что сказать, но это не так уж и срочно.
   — А когда и вы вылетели, как будто от укола шилом в мягкие части, я как раз подумал…
   — Забудь об этом, хорошо? — я прервал его более жестко, чем собирался. Я взял бутылки с алкоголем. — Извини. Спасибо, что постерег бутылки.
   — К вашим услугам, — ответил сбитый с толку Сай.
   Я поехал в Грейнитхед. Кто-то занял мое любимое место для парковки, и мне пришлось еще далеко проехать на деревенский паркинг у пристани. Так что прежде, чем я доволокся назад, на рынок, я был явно не в наилучшей форме: измученный, запыхавшийся, перенервничавший и взбешенный. Я вошел в «Бисквит» с хмурой миной, изображая Квазимодо, у которого разболелся горб.
   — Ну и ну! — завопила Лаура. — И у него еще хватает наглости явиться сюда!
   Я знал, что раз она сама заговорила со мной, то значит, что я уже наполовину прощен. Я положил цветы на прилавок, поставил рядом бутылку вина и сказал:
   — Цветы в виде извинения. Вино мы должны были выпить вчера вечером. Но если выпьешь вино сама, а цветы выбросишь, то что ж, я пойму это.
   — Ты мог бы и позвонить мне, — с обидой сказала она.
   — Лаура, я сам не знаю, что делать. Я законченная скотина.
   Она взяла бутылку с вином и внимательно исследовала этикетку.
   — Ну хорошо, — сказала она. — Раз уж у тебя такой изысканный вкус, то я прощаю тебя. Но только пока. И если это повторится, то второй раз я уже тебя не прощу.
   — Как пожелаешь, Лаура.
   — Ты мог бы по крайней мере показать, как тебе неприятно.
   — Я просто страшно перенервничал.
   — А как ты думаешь, разве я не перенервничала?
   — Этого я не говорил.
   — Так вот, по крайней мере, хоть когда извиняешься, ты мог бы показать, насколько тебе неприятно.
   — Ну чего ты от меня хочешь? — спросил я. — Чтобы я грохнулся на колени и посыпал себе волосы пеплом?
   — Ох, убирайся. Тебе вообще совершенно не нужно мое прощение.
   — Заявляешь, что мне не нужно твое прощение, и требуешь, чтобы я убрался?