Мастертон Грэхэм. Проклятый

   Всю эту кошмарную сцену освещал мигающий электрический свет, в котором кровь приобрела черный цвет, а пустые глазницы владыки страны мертвых выглядели темными, бездонными пропастями бесконечного зла.
   — Да, это то, — шепнул Квамус. — Вы готовы?
   — Нет, но начнем.
   Квамус надел шлем, взял конец шланга и сказал:
   — Когда я крикну: «Уже!», открути клапан газа. Не раньше. Когда крикну «Стоп», то закрути газ.
   — Наверно я понял.
   — О'кей, это все, — закричал Квамус, толкнул маятниковые двери, и прежде чем я понял, что творится, мы оба уже бежали по бетонному складу, отталкивая в стороны шатающихся трупов, уклоняясь от молотящих рук, сосредоточенные только на одном: заморозить Бестелесного, прежде чем он нас заметит и разорвет на части.
   Мы скользили по лужам крови, сердцам и кусочкам человеческих тел, а потом были уже на месте, точно напротив Миктантекутли, точно под его огромным блестящим черепом, созданном десятками более мелких черепов. Демон пожирал человеческие сердца, его оскаленные зубы, покрытые жилами и артериями, истекали кровью. Он кивнул головой и обернулся к нам. Монстровидный череп завис над нами как луна. Тут Квамус сдавленным голосом крикнул: «Уже!» и я дернул за ручку, открывая доступ жидкого азота.
   Морозящий газ вырвался из шланга. Квамус направил струю вверх, прямо в костлявый череп демона.
   Я услышал глубокий вибрирующий рык, от которого задрожал пол. Он не напоминал голоса ни одного живого существа, скорее напоминал гром лобового удара двух поездов в туннеле. Сотрясение бросило меня на землю. Я упал на бок, сильно ударив руку, а вокруг меня летали куски гнилого мяса, остатки трупов Миктантекутли.
   Квамус каким-то чудом удержался на ногах и медленно, упорно, систематически поливал череп демона. Даже с расстояния десять футов я чувствовал пронизывающий холод жидкого азота. Вокруг губ и глазных впадин Миктантекутли создавались ободки замерзающего газа.
   Но чудовище не было еще побеждено. Оно вытянуло одну скелетообразную руку, и прежде чем Квамус успел отклониться, схватило его за туловище. Квамус закричал, я увидел, как он направляет струю шипящего газа на пальцы, стискивающие его. Но Миктантекутли еще сильнее зажал захват. Я услышал ужасный треск, доносящийся изнутри изолированного комбинезона. Квамус дернулся, потом повис, еще раз дернулся и упал на пол. Шланг упал возле него, взвиваясь как змеи и разбрызгивая вокруг струю газа.
   Я, шатаясь, встал и схватил за конец шланга. Металл был так холоден, что мои руки тут же примерзли к захвату и я уже не мог их оторвать. Я направил струю на Миктантекутли, начал поливать его сверху вниз, по ребрам, по голове, крича изо всех сил, выкрикивая неразборчивые слова без смысла, слова страха, ненависти и истерической мести.
   МИктантекутли потянулся ко мне рукой, медленно, но неизбежно. Я полил его по пальцам и увидел, что они слегка отдернулись, но через секунду демон вытянул другую руку.
   Я отскочил, но споткнулся о тело какого-то старца. Огромная лапа Миктантекутли схватила меня за бедро, а потом обвила в поясе. У меня было ощущение того, что я попал в открытую пасть акулы-людоеда.
   — А-а-а! — закричал я во всю глотку. Я знал, что мне уже конец. Я чувствовал, как лопаются мои ребра, я чувствовал ужасную боль в разваливаемых костях таза. Я все еще поливал лицо демона, но постепенно начинал терять сознание. Все вокруг становилось черно-белым, как будто на негативе фотографии. Я услышал треск ребра, которое не выдержало нажима.
   Неожиданно нажим ослабел, а потом совершенно исчез. Я упал на колени, крепко закрыл глаза и старался направить струю газа на Миктантекутли, хотя и не мог ориентироваться, где находится демон. Лишь через какое-то время я пришел в себя, поднял голову и, оглядевшись, увидел, что случилось.
   Среди живых трупов появилась Джейн, излучающая неземной свет, с белым лицом, белая, но несмотря на это прекрасная, прекрасная и сильная. Ее волосы волновались вокруг головы, как и до того, как я видел ее в нашем доме, но теперь от них брызгали лучи серебряного блеска, как корона из звезд.
   Она была совершенно обнаженная, но по какой-то причине ее великолепное пышное тело было каким-то асексуальным, одухотворенным. Рядом с ней стоял маленький мальчик в возрасте четырех или пяти лет, такой же красивый, как и она, такой же обнаженный и излучающий такой же неземной, спокойный свет.
   Миктантекутли неуверенно поднял свою ужасную голову. Вокруг «скул» на нем были толстые ободки заморозки, с его «ключиц» свисали длинные «сопли» льда. Он посмотрел на Джейн с заметным недоверием и закричал, как раненный зверь.
   Я не понимал, что случилось, но воспользовался случаем. Двигая шланг, я взобрался на голень Миктантекутли, а потом на его массивное бедро, несмотря на всю боль, которая пронизывала меня всего, сжав зубы, я добрался до грудной клетки Миктантекутли, остановился там и вливал внутрь нее замораживающий газ, пока позвоночник демона не покрылся толстым слоем белого мерцающего инея.
   Джейн постепенно растворилась в воздухе, а мальчик исчез вместе с ней. В ту же самую минуту раздался треск. Один из замороженных пальцев Миктантекутли отломался от ладони и с треском упал на пол склада. Потом отломалось какое-то ребро, потом следующее; мне казалось, что я стою на качающейся грудной клетке, когда весь скелет Бестелесного начал разваливаться на куски под моими ногами.
   Голова его склонилась вперед, позвоночник его лопнул, и огромный ужасный череп покатился по бетонному полу, после чего развалился в свою очередь на десятки более мелких черепов.
   Я слез со скелета демона. Вокруг меня мертвецы из Салема и Грейнитхед опускались на земля, как кучи тряпок. Ложная жизнь покинула их, а лжедыхание улетело из их легких.
   Энид медленно подошла и помогла мне закрутить рычаг, перекрывающий поток жидкого азота. С моих обеих ладоней была содрана кожа, я был тяжело избит и изранен, но я по крайней мере был жив и благодарил за все это Бога.
   — Ты видела Джейн? — спросил я Энид дрожащим голосом. — Ты видела ее?
   Энид кивнула головой.
   — Я видела ее. Ведь это я сама ее вызвала.
   — Ты ее вызвала? Каким же это образом?
   Энид положила мне руку на плечо и широко улыбнулась.
   — Идем, — сказала она. — У нас еще очень много работы. Мы должны вынести отсюда все остатки демона и похоронить их в разных местах согласно ритуалу.
   — Но все же, как ты вызвала Джейн? И почему она нам помогла? Ведь я думал, что и она служит Миктантекутли.
   — Да, так и было, — подтвердила Энид. — Пока вы не убили ее второй раз, потому что так вы освободили ее из-под власти демона. Благодаря вам она теперь может уйти на вечный покой, так же как и ваш так и не родившийся сын.
   — Но я так и не понимаю, почему все же она появилась здесь.
   Энид оглядела омерзительное содержимое склада и с грустью посмотрела на останки Квамуса.
   — Ваша жена принадлежала к нашему сообществу, мистер Трентон. Она никогда вам этого не говорила, потому что это было запрещено ей. Но вы и так не поверили бы ей.
   — К сообществу?
   Энид еще раз кивнула головой.
   — Ваша жена была ведьмой из Салема. Не со стороны матери, а только со стороны отца, потому-то она и не обладала большой мощью. Но она все же была настолько ведьмой, чтобы поддерживать постоянную связь с остальными членами сообщества, и, конечно же, как ведьма, являлась крайне податливой на влияние Миктантекутли.
   — Ну и что же будет теперь? — спросил я, указывая кивком головы на разбитый скелет. — Исчезнет ли ваша мощь, если чудовище теперь окончательно уничтожено?
   — Я не думаю, — ответила Энид. — Мощь добра, она будет существовать вечно. Когда же Миктантекутли увидел вашу любимую умершую жену, мистер Трентон, ведь это был для него знак, что его мощь ограничена и что существует еще большая мощь, которая правит миром даже в наши неверующие времена.
   Я поднял голову. Я был ужасающе измучен. Через высоко размещенные окна книжного склада внутрь его ниспадали бледные лучи послеполуденного солнца, прошивая мрачные внутренности склада полосами света, как в соборе. Я понял, что черная мощь Миктантекутли была наконец побеждена. Я изо всех сил старался сдержать неудержимо навертывающиеся на глаза слезы.

36

   Я выехал из Грейнитхед в начале мая и на какое-то время поселился в Сент-Луисе, у моих родителей. Мать перекармливала меня, а отец забирал на долгие прогулки по Ботаническим Садам Миссури и рассказывал разные банальности о жизни, поскольку считал, что от этого мне становится легче. Он лично сшил мне пару красивых оксфордских полуботинок и подарил их мне без всяких причин, попросту чтобы показать мне, что он меня любит.
   Я вернулся в Массачусетс в июне, чтобы продать дом в Аллее Квакеров. Я поехал в Тьюксбери, посетил старого Эвелита и выпил с ним рюмочку шерри в библиотеке. Он сказал мне, что вскоре, наверно, он откроет магические узы, которыми он надеется связать Тескатлипоку, Дымящееся Зеркало, и что он сможет использовать кусочек кости из разбитого скелета Миктантекутли для выполнения ритуала, который отошлет его предков наконец на вечный отдых. Я вышел через час. Я уже никогда и нигде ничего не хотел слышать ни о каких демонах.
   Я ненавидел Эдварда Уордвелла. Я узнал у Джилли, что Эдвард так никогда и не простил мне того, что я взорвал «Дэвида Дарка». Он наверно имел право чувствовать ко мне отвращение. Что же касается самой Джилли… ну что же, кроме бешеного секса нас ничего не связывало друг с другом. Действительно, я ужасно хотел ее в постели, считая, что этого может быть достаточно, но все же нас разделяла слишком большая разница в характерах…
   Я сходил с Уолтером на Кладбище Над Водой и мы вместе возложили цветы на могилы наших любимых. Потом мы пожали друг другу руки и попрощались. Не знаю, простил ли мне Уолтер, и было ли вообще что прощать. Миктантекутли ударил в Салем как ураган, и Уолтер все еще занимался упорядочением жалоб о возмещении или помогал в идентификации и повторном захоронении умерших.
   Я попрощался с Лаурой. С попрощался и с Кайтом Ридом и женой Джорджа Маркхеме. Джорджа так никогда и не нашли. В полицейских регистрах он фигурировал как «исчезнувший, вероятнее всего убитый».
   Потом наконец я поехал к дому в Аллее Квакеров, постоял в заросшем саду с руками в карманах, поглядывая в сторону пролива Грейнитхед. Вдали я видел паруса лодок и блестящее в летнем солнце воды залива Салем.
   Я раскачал старые качели, пока не услышал выразительное скрип-скрип, скрип-скрип. Потом, когда я их отпустил, качели поспешно потеряли размах и неподвижно застыли.
   Ветер был теплым. У меня было чувство, что весь мир как будто заново рожден. Я вышел из дома и тихо, но решительно запер за собой садовую калитку.