Страница:
одна, какъ другая спeшила уже взгромоздиться на ея трупъ. Я искалъ убeжища
въ бурномъ потокe своей крови, -- но мысли гнались за мной по пятамъ. Я
прятался въ бiенiе своего сердца, но черезъ мгновенiе онe настигали меня и
тутъ.
Снова пришелъ мнe на помощь участливый голосъ Гиллеля. Онъ говорилъ:
"Оставайся на своемъ пути! Не давай себя увлечь колебанiямъ! Ключъ къ наукe
забвенья у тeхъ нашихъ братьевъ, что идутъ по пути смерти. Ты же зачалъ --
отъ духа жизни."
Передо мной предстала книга Иббуръ. Въ ней ярко горeли двe буквы: одна
-- исполинская женщина съ пульсомъ, могучимъ, какъ землетрясенье; другая --
въ безбрежной дали: гермафродитъ на перламутровомъ тронe, въ коронe изъ
краснаго дерева.
И въ третiй разъ рука Шмаи Гиллеля скользнула по моимъ глазамъ. Я
заснулъ.
-- -- -- -- -- --
89
--------
"Дорогой и многоуважаемый мейстеръ Пернатъ!
Страшно тороплюсь и въ величайшемъ страхe пишу Вамъ это письмо.
Пожалуйста, -- уничтожьте его, какъ только прочтете, -- или, еще лучше,
верните его мнe вмeстe съ конвертомъ. -- Иначе я не буду покойна.
Не говорите никому, что я Вамъ писала. Не говорите и о томъ, куда Вы
сегодня пойдете!
Ваше открытое, доброе лицо внушило мнe такое довeрiе къ Вамъ въ 'ту
минуту' -- (изъ этого намека на событiе, свидeтелемъ котораго Вы были, Вы
догадаетесь, кто Вамъ пишетъ, -- я боюсь подписать свое имя), -- и кромe
того еще съ дeтства я помню Вашего покойнаго отца, -- все это заставляетъ
меня обратиться къ Вамъ, -- можетъ быть, къ единственному человeку, который
еще способенъ помочь мнe.
Умоляю Васъ притти сегодня въ 5 часовъ вечера въ соборъ на Градчинe.
Ваша знакомая."
-- -- -- -- -- --
Больше четверти часа сидeлъ я съ этимъ письмомъ въ рукахъ. Странное,
благоговeйное настроенiе, владeвшее мною со вчерашняго вечера, въ одно
мгновенiе исчезло, -- разсeялось отъ свeжаго дуновенiя новаго реальнаго дня.
Съ 90 улыбкой, таящей въ себe столько возможностей, идетъ ко мнe юное
существо, -- дитя новой весны. Душа человeка ищетъ у меня помощи. -- У меня!
Какъ сразу преобразилась вся моя комната! Старинный, рeзной шкафъ сталъ
сразу привeтливымъ, а четыре кресла превратились вдругъ въ старичковъ, мирно
сидящихъ вокругъ стола за партiей тарока.
Мое время сразу наполнилось содержанiемъ, -- стало богатымъ и
интереснымъ.
Неужели же засохшее дерево сумeетъ дать еще плодъ?
Я почувствовалъ, какъ меня пронизали живыя силы, спавшiя до сихъ поръ
во мнe, -- скрытыя глубоко въ тайникахъ души, загроможденныя
повседневностью, -- точно забилъ родникъ изъ-подъ льда, которымъ его сковало
зимой.
Держа письмо въ рукахъ, я былъ убeжденъ, что окажу эту помощь, --
окажу, чего бы мнe это ни стоило. Эту увeренность вселяло въ меня ликованiе
всего моего существа.
Снова и снова перечитывалъ я эти строки: "и кромe того еще съ дeтства я
помню Вашего покойнаго отца -- -- --"; -- у меня захватило дыханiе. Развe
это не обeтованiе: "Еще сегодня ты войдешь со мной въ рай?" Рука,
простирающаяся ко мнe за помощью, сама преподноситъ мнe даръ: воспоминанiе о
прошломъ, котораго я такъ жажду, -- она раскроетъ мнe тайну, поможетъ
поднять завeсу, скрывающую отъ меня мое прошлое.
"Вашъ покойный отецъ" -- --, какъ странно звучатъ эти слова, когда я
ихъ повторяю! -- Отецъ! -- На мгновенiе предстало передо мной 91 усталое
лицо старика, сидящаго тутъ же на креслe, -- чужое, совершенно чужое и все
же страшно знакомое, -- но потомъ вдругъ глаза мои снова прозрeли, и бiенiе
сердца вернуло меня опять къ реальной дeйствительности.
Испуганно вскочилъ я: не опоздалъ ли? Посмотрeлъ на часы, -- нeтъ,
слава Богу, еще только половина пятаго.
Я зашелъ за перегородку, надeлъ пальто и шляпу и началъ спускаться по
лeстницe. Что мнe сегодня до зловeщаго шопота этихъ темныхъ угловъ, до
злобныхъ, черствыхъ и завистливыхъ мыслей, что ползутъ постоянно изъ нихъ:
"Мы не пустимъ тебя -- ты нашъ, -- мы не хотимъ, чтобъ ты радовался, --
здeсь, въ этомъ домe, радости быть не должно!"
Тонкая ядовитая пыль, что подымается изъ всeхъ этихъ угловъ и
закоулковъ и всегда давитъ мнe грудь, разсeивается сегодня отъ моего живого
дыханiя.
На мгновенiе я остановился передъ дверью Гиллеля.
Войти?
Но меня удержалъ тайный страхъ. У меня было сегодня совсeмъ особое
чувство, -- сегодня я не имeю права, не долженъ туда заходить. Рука жизни
влекла меня неудержимо впередъ, -- скорeе изъ дома. -- -- --
Улица была бeлой отъ снeга.
Мнe кажется, многiе со мною здоровались. Я не помню, отвeчалъ ли я имъ.
Я все время нащупывалъ грудь, тутъ ли еще это письмо:
Отъ него какъ будто исходило тепло. --
-- -- -- -- -- --
92
Я прошелъ по аллеe мимо фонтана, на причудливой рeшеткe котораго
повисли ледяныя сосульки, и дальше черезъ каменный мостъ съ изваянiями
святыхъ и большой статуей Iоанна Непомука.
Внизу о быки моста яростно бились воды рeки.
Какъ въ полуснe, скользнулъ мой взглядъ по каменной нишe святой
Луитгарды, -- по занесеннымъ снeгомъ вeкамъ кающейся грeшницы, по цeпямъ на
ея воздeтыхъ въ молитвe рукахъ.
Меня поглощали высокiя арки воротъ, мимо меня медленно скользили дворцы
съ горделивыми, рeзными порталами, гдe львиныя головы держали въ зубахъ
мeдныя кольца.
Здeсь тоже повсюду снeгъ, снeгъ. Мягкiй и бeлый, какъ шкура огромнаго
бeлаго медвeдя.
Высокiя, горделивыя окна съ оледенeвшими, занесенными снeгомъ
карнизами, безучастно смотрeли на тучи.
Я удивлялся, почему столько птицъ летeло по небу.
Подымаясь по безчисленнымъ гранитнымъ ступенямъ на Градчину -- каждая
ступень была шириной въ четыре человeческихъ тeла, -- я забывалъ постепенно,
что позади меня остался большой городъ съ его крышами и балконами.
-- -- -- -- -- --
Уже спустились сумерки, когда я пришелъ на пустынную площадь, посрединe
которой возвышался соборъ.
Откуда-то издалека слышались въ вечерней тиши нeжные, затерянные звуки
гармонiума. Точно скорбныя слезы лились они здeсь, въ одиночествe. 93
За мной затворились церковныя двери, -- я услышалъ точно вздохъ ихъ
мягкой обивки. Вокругъ меня была тьма: только золотой алтарь сiялъ
недвижимымъ покоемъ въ зеленомъ и голубомъ отблескe угасавшаго свeта,
который проникалъ черезъ цвeтныя стекла оконъ. Красные стеклянные фонари
брызгали вокругъ тонкими искрами.
Блеклый ароматъ воска и фимiама.
Я опускаюсь на скамью. Въ этомъ царствe недвижимаго покоя моя кровь
какъ-то странно стихаетъ.
Соборъ полонъ жизнью безъ бiенiя сердца -- затаеннымъ терпeливымъ
ожиданiемъ.
Вeчнымъ сномъ покоятся серебряныя раки съ мощами.
Чу! -- Откуда-то издали еле слышно донесся до моего слуха глухой
конскiй топотъ -- -- онъ близился -- -- потомъ сразу смолкъ.
Еще немного -- и легкiй стукъ, какъ будто захлопнулась дверца кареты.
-- -- --
-- -- -- -- -- --
Ко мнe приблизилось шуршанiе шелковаго платья, -- плеча моего коснулась
нeжная узкая рука женщины.
"Прошу васъ -- пройдемте туда, за колонны. Я не въ силахъ здeсь, предъ
алтаремъ, говорить вамъ о томъ, что я должна вамъ сказать."
Возвышенные, благоговeйные образы стали вдругъ трезвой
дeйствительностью. Жизнь сразу захватила меня.
"Не знаю, какъ и благодарить васъ, мейстеръ Пернатъ, за то, что вы
изъ-за меня въ такую погоду пришли въ эту даль."
94
Я пробормоталъ въ отвeтъ что-то банальное.
"-- -- Но я не могла придумать мeста, гдe мы могли бы быть въ такой
безопасности, какъ здeсь. Сюда, въ соборъ, за нами, навeрное, никто не
послeдовалъ."
Я вынулъ изъ кармана письмо и протянулъ ей. Она была укутана въ
нарядную шубу, но я по голосу узналъ, что это та самая дама, которая въ
страхe предъ Вассертрумомъ вбeжала тогда въ мою комнату на Ганпасгассе. Меня
это нисколько не удивило, -- ни съ кeмъ другимъ я и не ожидалъ встрeтиться.
Мой взглядъ былъ устремленъ на нее, -- въ полумракe собора ея лицо
казалось блeднeе, чeмъ было, вeроятно, въ дeйствительности. Отъ красоты ея у
меня захватило дыханiе, -- я стоялъ, какъ завороженный. Мнe хотeлось упасть
передъ ней на колeни и цeловать ей ноги за то, что ей, именно ей я могу
помочь, что за помощью она обратилась ко мнe.
"Забудьте -- умоляю васъ -- хотя бы пока мы здeсь съ вами -- забудьте
тотъ случай, когда вы меня впервые увидeли," шопотомъ сказала она, "вeдь я
даже не знаю, какъ вы относитесь къ этимъ вещамъ -- --"
"Я ужъ старикъ, но никогда еще въ жизни я не считалъ себя вправe быть
судьей надъ своимъ ближнимъ," -- вотъ все, что я нашелся отвeтить.
"Благодарю васъ, мейстеръ Пернатъ," сказала она просто и ласково. "А
теперь выслушайте меня терпeливо, -- можетъ быть, вы сумeете помочь мнe въ
моемъ безпредeльномъ отчаянiи или, по крайней мeрe, что-нибудь посовeтуете,"
-- Я 95 чувствовалъ, какъ она вся трепещетъ отъ страха, какъ дрожитъ ея
голосъ. -- "Тогда -- въ ателье -- я съ ужасомъ вдругъ поняла, что это
чудовище за мною слeдитъ. -- Уже нeсколько мeсяцевъ я замeчала, что куда бы
я ни пошла -- одна ли, съ мужемъ, или съ ... съ докторомъ Савiоли, -- всюду
передо мной появлялось откуда-то страшное, преступное лицо этого старика.
Его косые глаза преслeдовали меня наяву и во снe. Я не знаю, почему онъ за
мною слeдитъ, но тeмъ ужаснeе меня мучитъ по ночамъ отчаянный страхъ: когда,
наконецъ, онъ накинетъ мнe петлю на шею?
Вначалe докторъ Савiоли меня успокаивалъ: что вообще можетъ сдeлать
такой жалкiй старьевщикъ, какъ этотъ Ааронъ Вассертрумъ, -- въ худшемъ
случаe онъ способенъ на ничтожный шантажъ или что-нибудь въ этомъ родe -- --
Но самъ онъ всегда почему-то блeднeлъ, когда произносилъ это имя. Я
чувствовала: докторъ Савiоли хочетъ меня успокоить, -- онъ отъ меня что-то
скрываетъ, -- что-то ужасное, что будетъ стоить жизни ему или мнe.
Впослeдствiи я узнала все-таки кое-что изъ того, что онъ отъ меня такъ
упорно скрывалъ: старьевщикъ нeсколько разъ приходилъ ночью къ нему на
квартиру. Я знаю, я чувствую всeми фибрами своего существа: происходитъ
что-то, что медленно стягивается вокругъ насъ, какъ петля веревки. -- Что
хочетъ отъ насъ это чудовище? Почему не можетъ отдeлаться отъ него докторъ
Савiоли? Нeтъ, нeтъ, я не въ силахъ быть больше безучастной. Я должна
что-нибудь предпринять, должна -- иначе я скоро сойду съ ума." 96
Я хотeлъ было ее успокоить, но она не дала мнe договорить до конца.
"За послeднiе дни этотъ страшный кошмаръ принялъ еще болeе реальныя
формы. Докторъ Савiоли неожиданно захворалъ, -- я его не вижу теперь, --
навeщать его я не могу, иначе моя любовь къ нему будетъ сейчасъ же раскрыта;
-- онъ лежитъ въ бреду, -- единственное, что удалось мнe узнать, это то, что
онъ бредитъ о какомъ то чудовищe съ разсeченной верхней губой, -- объ Ааронe
Вассертрумe!
Я знаю, какой смeлый человeкъ докторъ Савiоли, -- и вы можете
представить себe, какъ мучительно мнe сознавать, что онъ безсиленъ сейчасъ
бороться съ опасностью, которая и мнe самой рисуется пока только смутнымъ
кошмаромъ.
Вы скажете, что я малодушна, -- почему я открыто не признаюсь въ моей
любви къ доктору Савiоли, не брошу всего, если дeйствительно его такъ люблю:
все, богатство, честь, репутацiю, все, -- нeтъ, я не могу!" Она закричала, и
своды собора отвeтили ей гулкимъ эхо. "Я не могу. У меня вeдь ребенокъ, --
моя дорогая, маленькая, бeлокурая дeвочка! Я не въ силахъ принести въ жертву
ребенка! Неужели вы думаете, что мой мужъ отдастъ мнe ее? -- Мейстеръ
Пернатъ, вотъ возьмите все это," -- она въ отчаянiи раскрыла свой мeшочекъ,
-- онъ былъ до верху полонъ жемчужными нитками и драгоцeнностями, --
"отдайте все это злодeю; я знаю -- онъ алченъ -- пусть онъ беретъ все, что
есть у меня, но только пусть мнe оставитъ ребенка. -- Не правда ли, онъ
будетъ молчать? -- Говорите же что-нибудь, ради Бога скажите, что вы мнe
поможете!" 97
Съ величайшимъ трудомъ удалось мнe хоть немного успокоить несчастную и
убeдить ее по крайней мeрe сeсть на скамью.
Я говорилъ ей все, что мнe приходило на умъ. Отдeльныя, безсвязныя
фразы.
Мысли путались у меня въ головe, -- я самъ едва понималъ то, что
говорилъ ей, -- во мнe рождались фантастическiе мысли и планы, но тутъ же
вновь умирали.
Мой взглядъ разсeянно скользилъ по раскрашенной статуe монаха въ нишe
стeны. Я говорилъ не переставая. Мало-помалу черты статуи преобразились,
ряса превратилась въ потертое, тонкое пальто съ поднятымъ воротникомъ, -- и
я увидeлъ молодое лицо съ ввалившимися щеками и съ чахоточнымъ румянцемъ на
нихъ.
Я не успeлъ еще понять, что означалъ этотъ призракъ, какъ передо мной
была снова статуя монаха. Мой пульсъ бился бeшенымъ темпомъ. Несчастная
женщина склонилась надъ моею рукой и тихо плакала.
Я подeлился съ нею той силой, которая владeла мною съ момента полученiя
письма и теперь еще преисполняла все мое существо, -- и скоро замeтилъ, какъ
мало-помалу она успокоилась.
"Знаете, почему я обратилась именно къ вамъ, мейстеръ Пернатъ?" начала
она снова послe продолжительнаго молчанiя. "Изъ-за тeхъ нeсколькихъ словъ,
которыя вы мнe когда-то сказали -- и которыхъ я не могла позабыть всe эти
долгiе годы -- -- --"
Долгiе годы? У меня остановилась кровь въ жилахъ. 98
"-- -- Вы прощались со мной -- я ужъ не помню, какъ и почему, я вeдь
была еще ребенкомъ -- и сказали мнe ласково, но все же такъ грустно:
'Быть можетъ, такое время никогда не настанетъ, но все-таки если вамъ
будетъ когда-нибудь тяжело, вспомните обо мнe. И, быть можетъ, тогда Господь
Богъ дастъ мнe силы помочь вамъ.' -- Я быстро отвернулась тогда и нарочно
уронила свой мячикъ въ фонтанъ, чтобъ вы не замeтили моихъ слезъ. Мнe такъ
хотeлось вамъ подарить коралловое сердечко, которое я носила на шеe на
шелковой ленточкe, -- но было стыдно, -- я боялась показаться смeшной." --
-- --
Воспоминанiе!
-- -- Костлявые пальцы судороги сжали мнe горло. Передо мною мелькнулъ
неожиданно и жутко призрачный образъ точно изъ далекой забытой страны:
дeвушка въ бeломъ платьe и вокругъ зеленая лужайка парка, окаймленная
старыми ивами. Я увидалъ ихъ ясно и отчетливо передъ собой.
Должно быть, я сильно измeнился въ лицe. Я это замeтилъ по поспeшности,
съ которой она продолжала: "Я понимаю, конечно, что ваши слова были вызваны
только предстоящей разлукой, -- но для меня они были часто большимъ
утeшенiемъ, -- я вамъ такъ благодарна за нихъ."
Изо всeхъ силъ стиснулъ я зубы и подавилъ страшную боль, разрывавшую
мнe сердце.
Я понялъ: двери воспоминанiя закрыты для меня благодeтельной рукой.
Мимолетный отблескъ 99 прошлаго раскрылъ предо мной тайну: любовь, слишкомъ
сильная для моего сердца, на долгiе годы помрачила мнe разумъ, и ночь
безумiя была тогда цeлебнымъ бальзамомъ для моего больного мозга.
Мало-помалу мной овладeло спокойствiе и осушило слезы на моихъ глазахъ.
Въ соборe торжественно и серьезно раздался звонъ колокола, -- я нашелъ въ
себe достаточно силъ, чтобы съ привeтливой улыбкой взглянуть въ глаза той,
что пришла искать у меня помощи.
-- -- -- -- -- --
Снова услышалъ я стукъ захлопнувшейся дверцы кареты и лошадиный топотъ
вдали.
-- -- -- -- -- --
По снeгу, отливавшему голубоватымъ сiянiемъ ночи, спустился я въ
городъ.
Фонари подмигивали мнe своими глазами, а наваленныя грудами елки
говорили о наступающемъ Рождествe, о золотомъ мишурномъ дождe, о серебряныхъ
орeхахъ.
На площади Ратуши, у статуи Мадонны при мерцанiи свeчей старыя нищенки
въ большихъ сeрыхъ платкахъ бормотали молитвы.
У темнаго входа въ еврейскiй кварталъ лeпились палатки рождественскаго
базара. Посреди нихъ, обтянутая красной матерiей, ярко выдeлялась при свeтe
дымныхъ факеловъ открытая сцена театра марiонетокъ.
Полишинель Цвака въ красно-лиловомъ костюмe съ хлыстомъ въ рукe, держа
на поводу большой черепъ, скакалъ по сценe на деревянномъ конe. 100
Большая толпа дeтей -- въ нахлобученныхъ на уши мeховыхъ шапкахъ --
глазeла, широко раскрывъ ротъ, и внимательно слушала куплеты пражскаго поэта
Оскара Винера, которые читалъ внутри ящика прiятель мой Цвакъ:
Худой какъ жердь, воистину поэтъ,
Паяцъ шагаетъ горделиво;
Въ лохмотья пестрыя одeтъ,
Онъ корчитъ рожи всeмъ на диво.
-- -- -- -- -- --
Я повернулъ въ темный кривой переулокъ, выходившiй на площадь. Тамъ
передъ афишнымъ столбомъ молча стояла кучка людей.
Кто-то зажегъ спичку, и я успeлъ разглядeть только нeсколько отдeльныхъ
словъ. Они мнe почему-то запомнились:
Пропалъ! 1000 фл. награды.
Пожилой господинъ ... въ черномъ костюмe ...
.... Признаки: ....
... полное, бритое лицо ....
....... Цвeтъ волосъ: Сeдой ...
... Управленiе полицiи ... комната No. ...
Безучастно, равнодушно, точно живой трупъ, пошелъ я медленно вдоль ряда
темныхъ домовъ.
Надъ крышами на узкой черной полоскe неба сверкала горсточка крохотныхъ
звeздъ.
Мои мысли мирно устремились обратно, къ собору, -- на душe у меня стало
еще спокойнeе 101 и тише, -- какъ вдругъ съ площади рeзко и отчетливо --
словно надъ самымъ ухомъ -- донесся по морозному воздуху голосъ марiонетнаго
актера:
"Сердечко изъ коралла,
На ленточкe изъ шелка,
Куда же ты пропало?"
102
--------
До поздней ночи не находилъ я покоя, бродилъ взадъ и впередъ по комнатe
и ломалъ себe голову, какъ помочь "ей".
Нeсколько разъ я готовъ былъ уже пойти внизъ къ Шмаe Гиллелю,
разсказать ему всю исторiю и попросить у него совeта. Но всякiй разъ я
отказывался отъ этой мысли.
Онъ былъ для меня духовно настолько великъ, что мнe казалось
кощунствомъ утруждать его простыми житейскими дeлами -- а потомъ вдругъ мною
опять овладeвало мучительное сомнeнiе, дeйствительно ли я пережилъ то, отъ
чего отдeлялъ меня лишь короткiй промежутокъ времени; -- это переживанiе
какъ-то странно поблекло сейчасъ по сравненiю съ яркими, живыми
впечатлeнiями истекшаго дня.
Быть можетъ, мнe все только приснилось? Развe я -- я, человeкъ,
чудеснымъ образомъ забывшiй все свое прошлое, -- развe могу я хоть на
мгновенiе признать достовeрность того, чему свидeтелемъ была только одна моя
память?
Мой взглядъ упалъ на свeчу Гиллеля, -- она все еще лежала на креслe.
Слава Богу, одно несомнeнно: я дeйствительно былъ у него!
Не отбросить ли всe колебанiя, -- не побeжать ли къ нему: обнять колeни
его и, какъ человeкъ человeку, признаться, что невыразимая скорбь снeдаетъ
мнe душу? 103
Я взялся уже за ручку двери, но потомъ опять отпустилъ ее. Я
предвидeлъ, что будетъ: Гиллель ласково проведетъ мнe рукой по глазамъ и --
-- нeтъ, нeтъ, только не это! Я не имeю права мечтать о покоe. "Она"
положилась на меня, на мою помощь, -- пусть опасность, грозящая ей, кажется
мнe минутами ничтожной и призрачной, -- она считаетъ ее страшной и роковой!
Спросить совeта у Гиллеля я успeю и завтра; я силой заставилъ себя
мыслить спокойно и трезво: -- пойти къ нему сейчасъ -- разбудить его ночью
-- нeтъ, невозможно. Такъ поступилъ бы только безумецъ.
Я хотeлъ было зажечь лампу, но потомъ раздумалъ: отблескъ луны,
отражаясь отъ крыши противоположнаго дома, проникалъ ко мнe въ комнату, и
давалъ достаточно свeта. Я боялся, что ночь пройдетъ не такъ скоро, если я
зажгу лампу.
Въ желанiи зажечь лампу и ждать наступленiя дня была безнадежность, --
робкiй страхъ подсказалъ мнe, что до утра будетъ тогда еще дольше.
Я подошелъ къ окну: словно призрачнымъ, витающимъ въ воздухe кладбищемъ
показались мнe эти ряды вычурныхъ фронтоновъ, какъ надгробныя плиты со
стершимися цифрами лeтъ, взгроможденныя на мрачныя могилы, -- "жилища", въ
которыхъ люди проложили себe ходы и логовища.
Долго стоялъ я такъ и смотрeлъ и лишь постепенно сталъ сознавать, что
давно уже слышу за стeной шумъ заглушенныхъ шаговъ, который почему-то,
однако, меня нисколько не пугаетъ.
Я прислушался: нeтъ сомнeнiя, тамъ есть кто-то. Легкiй скрипъ пола
выдаетъ осторожные шаги человeка. 104
Сразу овладeлъ я собой. Я буквально сталъ меньше ростомъ, -- настолько
все сконцентрировалось во мнe отъ желанiя услышать. Исчезло всякое ощущенiе
времени.
Опять легкiй скрипъ, -- онъ какъ будто самъ себя испугался и смолкъ
торопливо. Мертвая тишина, -- страшная, напряженная, которая выдаетъ себя
самое и растягиваетъ каждую минуту до безконечности.
Я стоялъ неподвижно, прижавъ ухо къ стeнe, съ мучительнымъ чувствомъ,
что и тамъ, за стeной, стоитъ кто-то, такъ же, какъ я.
Я слушалъ и слушалъ.
Ничего.
Въ ателье все словно вымерло.
Безшумно -- на ципочкахъ -- подошелъ я къ креслу у постели, взялъ свeчу
Гиллеля и зажегъ.
Потомъ сообразилъ: желeзная дверь на площадкe, ведущая въ ателье
Савiоли, открывается извнутри.
Я взялъ наудачу кусокъ проволоки, валявшiйся у меня на столe среди
инструментовъ: эти замки легко открываются. Достаточно нажать на пружину.
А что будетъ потомъ?
Тамъ можетъ быть только Ааронъ Вассертрумъ, -- онъ тамъ, навeрное,
выслeживаетъ, роется въ ящикахъ, ищетъ новыхъ доказательствъ.
Принесу ли я пользу, если помeшаю ему?
Я не сталъ размышлять: дeйствовать, только дeйствовать! Только бы
прервать это нестерпимое ожиданiе дня.
Въ одно мгновенiе я очутился передъ желeзной дверью, нажалъ на нее, --
потомъ осторожно 105 всунулъ въ замокъ проволоку -- и прислушался. Я не
ошибся: до моего слуха донесся легкiй шумъ, какъ будто кто-то выдвигалъ въ
ателье ящикъ стола.
Замокъ щелкнулъ.
Я окинулъ взглядомъ комнату: хотя было совершенно темно, а свeча только
слeпила мнe глаза, я все-же разглядeлъ, какъ отъ письменнаго стола отскочилъ
человeкъ въ длинномъ черномъ плащe, -- остановился на мгновенiе въ
нерeшительности, -- сдeлалъ было движенiе, будто хотeлъ на меня броситься,
но потомъ сорвалъ съ головы шляпу и быстро закрылъ ею лицо.
"Что вамъ здeсь надо?" хотeлъ я крикнуть, но человeкъ предупредилъ
меня:
"Пернатъ! Это вы? Бога ради! Гасите свeчу!" Голосъ мнe показался
знакомымъ, -- во всякомъ случаe это былъ не Вассертрумъ.
Механически погасилъ я свeчу.
Въ комнатe было темно, -- какъ и моя, она освeщалась только призрачнымъ
матовымъ отблескомъ изъ оконъ, -- я долженъ былъ напрячь зрeнiе, чтобы въ
изможденномъ, чахоточномъ лицe, неожиданно представшемъ предо мной, узнать
студента Харузека.
"Монахъ!" едва не сорвалось у меня съ языка. Я понялъ вдругъ смыслъ
того, что привидeлось мнe сегодня въ соборe. Харузекъ! Вотъ человeкъ, къ
которому я бы могъ обратиться! -- И я услышалъ вновь тe слова, которыя онъ
сказалъ мнe въ воротахъ, когда мы пережидали съ нимъ дождь: "Ааронъ
Вассертрумъ узнаетъ когда-нибудь, что и стeны можно пронзить незримой
ядовитой иглой. Узнаетъ въ тотъ самый день, когда захочетъ нанести ударъ
доктору Савiоли." 106
Могу ли я довeриться Харузеку? Знаетъ ли онъ, что происходитъ? Его
присутствiе здeсь -- въ такой часъ -- даетъ основанiе думать, -- но я не
рeшился спросить его прямо объ этомъ.
Онъ подбeжалъ къ окну и черезъ щель занавeски сталъ смотрeть внизъ на
улицу.
Я понялъ: онъ боится, не замeтилъ ли Вассертрумъ мою свeчку.
"Вы подумаете, можетъ быть, что я воръ, мейстеръ Пернатъ, -- разъ я
ночью забрался сюда, въ чужую квартиру", -- началъ онъ послe продолжительной
паузы неувeреннымъ голосомъ, "но клянусь вамъ -- --"
Я перебилъ его и поспeшилъ успокоить.
Чтобы доказать, насколько я ему довeряю и, наоборотъ, вижу въ немъ
только союзника, я разсказалъ ему -- за нeкоторыми исключенiями -- все, что
случилось и объяснилъ, какое отношенiе имeю я самъ къ этой комнатe и почему
я боюсь, какъ бы моя знакомая не сдeлалась жертвой шантажныхъ замысловъ
Вассертрума.
По вeжливому виду, съ которымъ онъ меня выслушалъ, не задавъ мнe ни
одного вопроса, я понялъ, что главное ему все извeстно, -- можетъ быть,
въ бурномъ потокe своей крови, -- но мысли гнались за мной по пятамъ. Я
прятался въ бiенiе своего сердца, но черезъ мгновенiе онe настигали меня и
тутъ.
Снова пришелъ мнe на помощь участливый голосъ Гиллеля. Онъ говорилъ:
"Оставайся на своемъ пути! Не давай себя увлечь колебанiямъ! Ключъ къ наукe
забвенья у тeхъ нашихъ братьевъ, что идутъ по пути смерти. Ты же зачалъ --
отъ духа жизни."
Передо мной предстала книга Иббуръ. Въ ней ярко горeли двe буквы: одна
-- исполинская женщина съ пульсомъ, могучимъ, какъ землетрясенье; другая --
въ безбрежной дали: гермафродитъ на перламутровомъ тронe, въ коронe изъ
краснаго дерева.
И въ третiй разъ рука Шмаи Гиллеля скользнула по моимъ глазамъ. Я
заснулъ.
-- -- -- -- -- --
89
--------
"Дорогой и многоуважаемый мейстеръ Пернатъ!
Страшно тороплюсь и въ величайшемъ страхe пишу Вамъ это письмо.
Пожалуйста, -- уничтожьте его, какъ только прочтете, -- или, еще лучше,
верните его мнe вмeстe съ конвертомъ. -- Иначе я не буду покойна.
Не говорите никому, что я Вамъ писала. Не говорите и о томъ, куда Вы
сегодня пойдете!
Ваше открытое, доброе лицо внушило мнe такое довeрiе къ Вамъ въ 'ту
минуту' -- (изъ этого намека на событiе, свидeтелемъ котораго Вы были, Вы
догадаетесь, кто Вамъ пишетъ, -- я боюсь подписать свое имя), -- и кромe
того еще съ дeтства я помню Вашего покойнаго отца, -- все это заставляетъ
меня обратиться къ Вамъ, -- можетъ быть, къ единственному человeку, который
еще способенъ помочь мнe.
Умоляю Васъ притти сегодня въ 5 часовъ вечера въ соборъ на Градчинe.
Ваша знакомая."
-- -- -- -- -- --
Больше четверти часа сидeлъ я съ этимъ письмомъ въ рукахъ. Странное,
благоговeйное настроенiе, владeвшее мною со вчерашняго вечера, въ одно
мгновенiе исчезло, -- разсeялось отъ свeжаго дуновенiя новаго реальнаго дня.
Съ 90 улыбкой, таящей въ себe столько возможностей, идетъ ко мнe юное
существо, -- дитя новой весны. Душа человeка ищетъ у меня помощи. -- У меня!
Какъ сразу преобразилась вся моя комната! Старинный, рeзной шкафъ сталъ
сразу привeтливымъ, а четыре кресла превратились вдругъ въ старичковъ, мирно
сидящихъ вокругъ стола за партiей тарока.
Мое время сразу наполнилось содержанiемъ, -- стало богатымъ и
интереснымъ.
Неужели же засохшее дерево сумeетъ дать еще плодъ?
Я почувствовалъ, какъ меня пронизали живыя силы, спавшiя до сихъ поръ
во мнe, -- скрытыя глубоко въ тайникахъ души, загроможденныя
повседневностью, -- точно забилъ родникъ изъ-подъ льда, которымъ его сковало
зимой.
Держа письмо въ рукахъ, я былъ убeжденъ, что окажу эту помощь, --
окажу, чего бы мнe это ни стоило. Эту увeренность вселяло въ меня ликованiе
всего моего существа.
Снова и снова перечитывалъ я эти строки: "и кромe того еще съ дeтства я
помню Вашего покойнаго отца -- -- --"; -- у меня захватило дыханiе. Развe
это не обeтованiе: "Еще сегодня ты войдешь со мной въ рай?" Рука,
простирающаяся ко мнe за помощью, сама преподноситъ мнe даръ: воспоминанiе о
прошломъ, котораго я такъ жажду, -- она раскроетъ мнe тайну, поможетъ
поднять завeсу, скрывающую отъ меня мое прошлое.
"Вашъ покойный отецъ" -- --, какъ странно звучатъ эти слова, когда я
ихъ повторяю! -- Отецъ! -- На мгновенiе предстало передо мной 91 усталое
лицо старика, сидящаго тутъ же на креслe, -- чужое, совершенно чужое и все
же страшно знакомое, -- но потомъ вдругъ глаза мои снова прозрeли, и бiенiе
сердца вернуло меня опять къ реальной дeйствительности.
Испуганно вскочилъ я: не опоздалъ ли? Посмотрeлъ на часы, -- нeтъ,
слава Богу, еще только половина пятаго.
Я зашелъ за перегородку, надeлъ пальто и шляпу и началъ спускаться по
лeстницe. Что мнe сегодня до зловeщаго шопота этихъ темныхъ угловъ, до
злобныхъ, черствыхъ и завистливыхъ мыслей, что ползутъ постоянно изъ нихъ:
"Мы не пустимъ тебя -- ты нашъ, -- мы не хотимъ, чтобъ ты радовался, --
здeсь, въ этомъ домe, радости быть не должно!"
Тонкая ядовитая пыль, что подымается изъ всeхъ этихъ угловъ и
закоулковъ и всегда давитъ мнe грудь, разсeивается сегодня отъ моего живого
дыханiя.
На мгновенiе я остановился передъ дверью Гиллеля.
Войти?
Но меня удержалъ тайный страхъ. У меня было сегодня совсeмъ особое
чувство, -- сегодня я не имeю права, не долженъ туда заходить. Рука жизни
влекла меня неудержимо впередъ, -- скорeе изъ дома. -- -- --
Улица была бeлой отъ снeга.
Мнe кажется, многiе со мною здоровались. Я не помню, отвeчалъ ли я имъ.
Я все время нащупывалъ грудь, тутъ ли еще это письмо:
Отъ него какъ будто исходило тепло. --
-- -- -- -- -- --
92
Я прошелъ по аллеe мимо фонтана, на причудливой рeшеткe котораго
повисли ледяныя сосульки, и дальше черезъ каменный мостъ съ изваянiями
святыхъ и большой статуей Iоанна Непомука.
Внизу о быки моста яростно бились воды рeки.
Какъ въ полуснe, скользнулъ мой взглядъ по каменной нишe святой
Луитгарды, -- по занесеннымъ снeгомъ вeкамъ кающейся грeшницы, по цeпямъ на
ея воздeтыхъ въ молитвe рукахъ.
Меня поглощали высокiя арки воротъ, мимо меня медленно скользили дворцы
съ горделивыми, рeзными порталами, гдe львиныя головы держали въ зубахъ
мeдныя кольца.
Здeсь тоже повсюду снeгъ, снeгъ. Мягкiй и бeлый, какъ шкура огромнаго
бeлаго медвeдя.
Высокiя, горделивыя окна съ оледенeвшими, занесенными снeгомъ
карнизами, безучастно смотрeли на тучи.
Я удивлялся, почему столько птицъ летeло по небу.
Подымаясь по безчисленнымъ гранитнымъ ступенямъ на Градчину -- каждая
ступень была шириной въ четыре человeческихъ тeла, -- я забывалъ постепенно,
что позади меня остался большой городъ съ его крышами и балконами.
-- -- -- -- -- --
Уже спустились сумерки, когда я пришелъ на пустынную площадь, посрединe
которой возвышался соборъ.
Откуда-то издалека слышались въ вечерней тиши нeжные, затерянные звуки
гармонiума. Точно скорбныя слезы лились они здeсь, въ одиночествe. 93
За мной затворились церковныя двери, -- я услышалъ точно вздохъ ихъ
мягкой обивки. Вокругъ меня была тьма: только золотой алтарь сiялъ
недвижимымъ покоемъ въ зеленомъ и голубомъ отблескe угасавшаго свeта,
который проникалъ черезъ цвeтныя стекла оконъ. Красные стеклянные фонари
брызгали вокругъ тонкими искрами.
Блеклый ароматъ воска и фимiама.
Я опускаюсь на скамью. Въ этомъ царствe недвижимаго покоя моя кровь
какъ-то странно стихаетъ.
Соборъ полонъ жизнью безъ бiенiя сердца -- затаеннымъ терпeливымъ
ожиданiемъ.
Вeчнымъ сномъ покоятся серебряныя раки съ мощами.
Чу! -- Откуда-то издали еле слышно донесся до моего слуха глухой
конскiй топотъ -- -- онъ близился -- -- потомъ сразу смолкъ.
Еще немного -- и легкiй стукъ, какъ будто захлопнулась дверца кареты.
-- -- --
-- -- -- -- -- --
Ко мнe приблизилось шуршанiе шелковаго платья, -- плеча моего коснулась
нeжная узкая рука женщины.
"Прошу васъ -- пройдемте туда, за колонны. Я не въ силахъ здeсь, предъ
алтаремъ, говорить вамъ о томъ, что я должна вамъ сказать."
Возвышенные, благоговeйные образы стали вдругъ трезвой
дeйствительностью. Жизнь сразу захватила меня.
"Не знаю, какъ и благодарить васъ, мейстеръ Пернатъ, за то, что вы
изъ-за меня въ такую погоду пришли въ эту даль."
94
Я пробормоталъ въ отвeтъ что-то банальное.
"-- -- Но я не могла придумать мeста, гдe мы могли бы быть въ такой
безопасности, какъ здeсь. Сюда, въ соборъ, за нами, навeрное, никто не
послeдовалъ."
Я вынулъ изъ кармана письмо и протянулъ ей. Она была укутана въ
нарядную шубу, но я по голосу узналъ, что это та самая дама, которая въ
страхe предъ Вассертрумомъ вбeжала тогда въ мою комнату на Ганпасгассе. Меня
это нисколько не удивило, -- ни съ кeмъ другимъ я и не ожидалъ встрeтиться.
Мой взглядъ былъ устремленъ на нее, -- въ полумракe собора ея лицо
казалось блeднeе, чeмъ было, вeроятно, въ дeйствительности. Отъ красоты ея у
меня захватило дыханiе, -- я стоялъ, какъ завороженный. Мнe хотeлось упасть
передъ ней на колeни и цeловать ей ноги за то, что ей, именно ей я могу
помочь, что за помощью она обратилась ко мнe.
"Забудьте -- умоляю васъ -- хотя бы пока мы здeсь съ вами -- забудьте
тотъ случай, когда вы меня впервые увидeли," шопотомъ сказала она, "вeдь я
даже не знаю, какъ вы относитесь къ этимъ вещамъ -- --"
"Я ужъ старикъ, но никогда еще въ жизни я не считалъ себя вправe быть
судьей надъ своимъ ближнимъ," -- вотъ все, что я нашелся отвeтить.
"Благодарю васъ, мейстеръ Пернатъ," сказала она просто и ласково. "А
теперь выслушайте меня терпeливо, -- можетъ быть, вы сумeете помочь мнe въ
моемъ безпредeльномъ отчаянiи или, по крайней мeрe, что-нибудь посовeтуете,"
-- Я 95 чувствовалъ, какъ она вся трепещетъ отъ страха, какъ дрожитъ ея
голосъ. -- "Тогда -- въ ателье -- я съ ужасомъ вдругъ поняла, что это
чудовище за мною слeдитъ. -- Уже нeсколько мeсяцевъ я замeчала, что куда бы
я ни пошла -- одна ли, съ мужемъ, или съ ... съ докторомъ Савiоли, -- всюду
передо мной появлялось откуда-то страшное, преступное лицо этого старика.
Его косые глаза преслeдовали меня наяву и во снe. Я не знаю, почему онъ за
мною слeдитъ, но тeмъ ужаснeе меня мучитъ по ночамъ отчаянный страхъ: когда,
наконецъ, онъ накинетъ мнe петлю на шею?
Вначалe докторъ Савiоли меня успокаивалъ: что вообще можетъ сдeлать
такой жалкiй старьевщикъ, какъ этотъ Ааронъ Вассертрумъ, -- въ худшемъ
случаe онъ способенъ на ничтожный шантажъ или что-нибудь въ этомъ родe -- --
Но самъ онъ всегда почему-то блeднeлъ, когда произносилъ это имя. Я
чувствовала: докторъ Савiоли хочетъ меня успокоить, -- онъ отъ меня что-то
скрываетъ, -- что-то ужасное, что будетъ стоить жизни ему или мнe.
Впослeдствiи я узнала все-таки кое-что изъ того, что онъ отъ меня такъ
упорно скрывалъ: старьевщикъ нeсколько разъ приходилъ ночью къ нему на
квартиру. Я знаю, я чувствую всeми фибрами своего существа: происходитъ
что-то, что медленно стягивается вокругъ насъ, какъ петля веревки. -- Что
хочетъ отъ насъ это чудовище? Почему не можетъ отдeлаться отъ него докторъ
Савiоли? Нeтъ, нeтъ, я не въ силахъ быть больше безучастной. Я должна
что-нибудь предпринять, должна -- иначе я скоро сойду съ ума." 96
Я хотeлъ было ее успокоить, но она не дала мнe договорить до конца.
"За послeднiе дни этотъ страшный кошмаръ принялъ еще болeе реальныя
формы. Докторъ Савiоли неожиданно захворалъ, -- я его не вижу теперь, --
навeщать его я не могу, иначе моя любовь къ нему будетъ сейчасъ же раскрыта;
-- онъ лежитъ въ бреду, -- единственное, что удалось мнe узнать, это то, что
онъ бредитъ о какомъ то чудовищe съ разсeченной верхней губой, -- объ Ааронe
Вассертрумe!
Я знаю, какой смeлый человeкъ докторъ Савiоли, -- и вы можете
представить себe, какъ мучительно мнe сознавать, что онъ безсиленъ сейчасъ
бороться съ опасностью, которая и мнe самой рисуется пока только смутнымъ
кошмаромъ.
Вы скажете, что я малодушна, -- почему я открыто не признаюсь въ моей
любви къ доктору Савiоли, не брошу всего, если дeйствительно его такъ люблю:
все, богатство, честь, репутацiю, все, -- нeтъ, я не могу!" Она закричала, и
своды собора отвeтили ей гулкимъ эхо. "Я не могу. У меня вeдь ребенокъ, --
моя дорогая, маленькая, бeлокурая дeвочка! Я не въ силахъ принести въ жертву
ребенка! Неужели вы думаете, что мой мужъ отдастъ мнe ее? -- Мейстеръ
Пернатъ, вотъ возьмите все это," -- она въ отчаянiи раскрыла свой мeшочекъ,
-- онъ былъ до верху полонъ жемчужными нитками и драгоцeнностями, --
"отдайте все это злодeю; я знаю -- онъ алченъ -- пусть онъ беретъ все, что
есть у меня, но только пусть мнe оставитъ ребенка. -- Не правда ли, онъ
будетъ молчать? -- Говорите же что-нибудь, ради Бога скажите, что вы мнe
поможете!" 97
Съ величайшимъ трудомъ удалось мнe хоть немного успокоить несчастную и
убeдить ее по крайней мeрe сeсть на скамью.
Я говорилъ ей все, что мнe приходило на умъ. Отдeльныя, безсвязныя
фразы.
Мысли путались у меня въ головe, -- я самъ едва понималъ то, что
говорилъ ей, -- во мнe рождались фантастическiе мысли и планы, но тутъ же
вновь умирали.
Мой взглядъ разсeянно скользилъ по раскрашенной статуe монаха въ нишe
стeны. Я говорилъ не переставая. Мало-помалу черты статуи преобразились,
ряса превратилась въ потертое, тонкое пальто съ поднятымъ воротникомъ, -- и
я увидeлъ молодое лицо съ ввалившимися щеками и съ чахоточнымъ румянцемъ на
нихъ.
Я не успeлъ еще понять, что означалъ этотъ призракъ, какъ передо мной
была снова статуя монаха. Мой пульсъ бился бeшенымъ темпомъ. Несчастная
женщина склонилась надъ моею рукой и тихо плакала.
Я подeлился съ нею той силой, которая владeла мною съ момента полученiя
письма и теперь еще преисполняла все мое существо, -- и скоро замeтилъ, какъ
мало-помалу она успокоилась.
"Знаете, почему я обратилась именно къ вамъ, мейстеръ Пернатъ?" начала
она снова послe продолжительнаго молчанiя. "Изъ-за тeхъ нeсколькихъ словъ,
которыя вы мнe когда-то сказали -- и которыхъ я не могла позабыть всe эти
долгiе годы -- -- --"
Долгiе годы? У меня остановилась кровь въ жилахъ. 98
"-- -- Вы прощались со мной -- я ужъ не помню, какъ и почему, я вeдь
была еще ребенкомъ -- и сказали мнe ласково, но все же такъ грустно:
'Быть можетъ, такое время никогда не настанетъ, но все-таки если вамъ
будетъ когда-нибудь тяжело, вспомните обо мнe. И, быть можетъ, тогда Господь
Богъ дастъ мнe силы помочь вамъ.' -- Я быстро отвернулась тогда и нарочно
уронила свой мячикъ въ фонтанъ, чтобъ вы не замeтили моихъ слезъ. Мнe такъ
хотeлось вамъ подарить коралловое сердечко, которое я носила на шеe на
шелковой ленточкe, -- но было стыдно, -- я боялась показаться смeшной." --
-- --
Воспоминанiе!
-- -- Костлявые пальцы судороги сжали мнe горло. Передо мною мелькнулъ
неожиданно и жутко призрачный образъ точно изъ далекой забытой страны:
дeвушка въ бeломъ платьe и вокругъ зеленая лужайка парка, окаймленная
старыми ивами. Я увидалъ ихъ ясно и отчетливо передъ собой.
Должно быть, я сильно измeнился въ лицe. Я это замeтилъ по поспeшности,
съ которой она продолжала: "Я понимаю, конечно, что ваши слова были вызваны
только предстоящей разлукой, -- но для меня они были часто большимъ
утeшенiемъ, -- я вамъ такъ благодарна за нихъ."
Изо всeхъ силъ стиснулъ я зубы и подавилъ страшную боль, разрывавшую
мнe сердце.
Я понялъ: двери воспоминанiя закрыты для меня благодeтельной рукой.
Мимолетный отблескъ 99 прошлаго раскрылъ предо мной тайну: любовь, слишкомъ
сильная для моего сердца, на долгiе годы помрачила мнe разумъ, и ночь
безумiя была тогда цeлебнымъ бальзамомъ для моего больного мозга.
Мало-помалу мной овладeло спокойствiе и осушило слезы на моихъ глазахъ.
Въ соборe торжественно и серьезно раздался звонъ колокола, -- я нашелъ въ
себe достаточно силъ, чтобы съ привeтливой улыбкой взглянуть въ глаза той,
что пришла искать у меня помощи.
-- -- -- -- -- --
Снова услышалъ я стукъ захлопнувшейся дверцы кареты и лошадиный топотъ
вдали.
-- -- -- -- -- --
По снeгу, отливавшему голубоватымъ сiянiемъ ночи, спустился я въ
городъ.
Фонари подмигивали мнe своими глазами, а наваленныя грудами елки
говорили о наступающемъ Рождествe, о золотомъ мишурномъ дождe, о серебряныхъ
орeхахъ.
На площади Ратуши, у статуи Мадонны при мерцанiи свeчей старыя нищенки
въ большихъ сeрыхъ платкахъ бормотали молитвы.
У темнаго входа въ еврейскiй кварталъ лeпились палатки рождественскаго
базара. Посреди нихъ, обтянутая красной матерiей, ярко выдeлялась при свeтe
дымныхъ факеловъ открытая сцена театра марiонетокъ.
Полишинель Цвака въ красно-лиловомъ костюмe съ хлыстомъ въ рукe, держа
на поводу большой черепъ, скакалъ по сценe на деревянномъ конe. 100
Большая толпа дeтей -- въ нахлобученныхъ на уши мeховыхъ шапкахъ --
глазeла, широко раскрывъ ротъ, и внимательно слушала куплеты пражскаго поэта
Оскара Винера, которые читалъ внутри ящика прiятель мой Цвакъ:
Худой какъ жердь, воистину поэтъ,
Паяцъ шагаетъ горделиво;
Въ лохмотья пестрыя одeтъ,
Онъ корчитъ рожи всeмъ на диво.
-- -- -- -- -- --
Я повернулъ въ темный кривой переулокъ, выходившiй на площадь. Тамъ
передъ афишнымъ столбомъ молча стояла кучка людей.
Кто-то зажегъ спичку, и я успeлъ разглядeть только нeсколько отдeльныхъ
словъ. Они мнe почему-то запомнились:
Пропалъ! 1000 фл. награды.
Пожилой господинъ ... въ черномъ костюмe ...
.... Признаки: ....
... полное, бритое лицо ....
....... Цвeтъ волосъ: Сeдой ...
... Управленiе полицiи ... комната No. ...
Безучастно, равнодушно, точно живой трупъ, пошелъ я медленно вдоль ряда
темныхъ домовъ.
Надъ крышами на узкой черной полоскe неба сверкала горсточка крохотныхъ
звeздъ.
Мои мысли мирно устремились обратно, къ собору, -- на душe у меня стало
еще спокойнeе 101 и тише, -- какъ вдругъ съ площади рeзко и отчетливо --
словно надъ самымъ ухомъ -- донесся по морозному воздуху голосъ марiонетнаго
актера:
"Сердечко изъ коралла,
На ленточкe изъ шелка,
Куда же ты пропало?"
102
--------
До поздней ночи не находилъ я покоя, бродилъ взадъ и впередъ по комнатe
и ломалъ себe голову, какъ помочь "ей".
Нeсколько разъ я готовъ былъ уже пойти внизъ къ Шмаe Гиллелю,
разсказать ему всю исторiю и попросить у него совeта. Но всякiй разъ я
отказывался отъ этой мысли.
Онъ былъ для меня духовно настолько великъ, что мнe казалось
кощунствомъ утруждать его простыми житейскими дeлами -- а потомъ вдругъ мною
опять овладeвало мучительное сомнeнiе, дeйствительно ли я пережилъ то, отъ
чего отдeлялъ меня лишь короткiй промежутокъ времени; -- это переживанiе
какъ-то странно поблекло сейчасъ по сравненiю съ яркими, живыми
впечатлeнiями истекшаго дня.
Быть можетъ, мнe все только приснилось? Развe я -- я, человeкъ,
чудеснымъ образомъ забывшiй все свое прошлое, -- развe могу я хоть на
мгновенiе признать достовeрность того, чему свидeтелемъ была только одна моя
память?
Мой взглядъ упалъ на свeчу Гиллеля, -- она все еще лежала на креслe.
Слава Богу, одно несомнeнно: я дeйствительно былъ у него!
Не отбросить ли всe колебанiя, -- не побeжать ли къ нему: обнять колeни
его и, какъ человeкъ человeку, признаться, что невыразимая скорбь снeдаетъ
мнe душу? 103
Я взялся уже за ручку двери, но потомъ опять отпустилъ ее. Я
предвидeлъ, что будетъ: Гиллель ласково проведетъ мнe рукой по глазамъ и --
-- нeтъ, нeтъ, только не это! Я не имeю права мечтать о покоe. "Она"
положилась на меня, на мою помощь, -- пусть опасность, грозящая ей, кажется
мнe минутами ничтожной и призрачной, -- она считаетъ ее страшной и роковой!
Спросить совeта у Гиллеля я успeю и завтра; я силой заставилъ себя
мыслить спокойно и трезво: -- пойти къ нему сейчасъ -- разбудить его ночью
-- нeтъ, невозможно. Такъ поступилъ бы только безумецъ.
Я хотeлъ было зажечь лампу, но потомъ раздумалъ: отблескъ луны,
отражаясь отъ крыши противоположнаго дома, проникалъ ко мнe въ комнату, и
давалъ достаточно свeта. Я боялся, что ночь пройдетъ не такъ скоро, если я
зажгу лампу.
Въ желанiи зажечь лампу и ждать наступленiя дня была безнадежность, --
робкiй страхъ подсказалъ мнe, что до утра будетъ тогда еще дольше.
Я подошелъ къ окну: словно призрачнымъ, витающимъ въ воздухe кладбищемъ
показались мнe эти ряды вычурныхъ фронтоновъ, какъ надгробныя плиты со
стершимися цифрами лeтъ, взгроможденныя на мрачныя могилы, -- "жилища", въ
которыхъ люди проложили себe ходы и логовища.
Долго стоялъ я такъ и смотрeлъ и лишь постепенно сталъ сознавать, что
давно уже слышу за стeной шумъ заглушенныхъ шаговъ, который почему-то,
однако, меня нисколько не пугаетъ.
Я прислушался: нeтъ сомнeнiя, тамъ есть кто-то. Легкiй скрипъ пола
выдаетъ осторожные шаги человeка. 104
Сразу овладeлъ я собой. Я буквально сталъ меньше ростомъ, -- настолько
все сконцентрировалось во мнe отъ желанiя услышать. Исчезло всякое ощущенiе
времени.
Опять легкiй скрипъ, -- онъ какъ будто самъ себя испугался и смолкъ
торопливо. Мертвая тишина, -- страшная, напряженная, которая выдаетъ себя
самое и растягиваетъ каждую минуту до безконечности.
Я стоялъ неподвижно, прижавъ ухо къ стeнe, съ мучительнымъ чувствомъ,
что и тамъ, за стeной, стоитъ кто-то, такъ же, какъ я.
Я слушалъ и слушалъ.
Ничего.
Въ ателье все словно вымерло.
Безшумно -- на ципочкахъ -- подошелъ я къ креслу у постели, взялъ свeчу
Гиллеля и зажегъ.
Потомъ сообразилъ: желeзная дверь на площадкe, ведущая въ ателье
Савiоли, открывается извнутри.
Я взялъ наудачу кусокъ проволоки, валявшiйся у меня на столe среди
инструментовъ: эти замки легко открываются. Достаточно нажать на пружину.
А что будетъ потомъ?
Тамъ можетъ быть только Ааронъ Вассертрумъ, -- онъ тамъ, навeрное,
выслeживаетъ, роется въ ящикахъ, ищетъ новыхъ доказательствъ.
Принесу ли я пользу, если помeшаю ему?
Я не сталъ размышлять: дeйствовать, только дeйствовать! Только бы
прервать это нестерпимое ожиданiе дня.
Въ одно мгновенiе я очутился передъ желeзной дверью, нажалъ на нее, --
потомъ осторожно 105 всунулъ въ замокъ проволоку -- и прислушался. Я не
ошибся: до моего слуха донесся легкiй шумъ, какъ будто кто-то выдвигалъ въ
ателье ящикъ стола.
Замокъ щелкнулъ.
Я окинулъ взглядомъ комнату: хотя было совершенно темно, а свeча только
слeпила мнe глаза, я все-же разглядeлъ, какъ отъ письменнаго стола отскочилъ
человeкъ въ длинномъ черномъ плащe, -- остановился на мгновенiе въ
нерeшительности, -- сдeлалъ было движенiе, будто хотeлъ на меня броситься,
но потомъ сорвалъ съ головы шляпу и быстро закрылъ ею лицо.
"Что вамъ здeсь надо?" хотeлъ я крикнуть, но человeкъ предупредилъ
меня:
"Пернатъ! Это вы? Бога ради! Гасите свeчу!" Голосъ мнe показался
знакомымъ, -- во всякомъ случаe это былъ не Вассертрумъ.
Механически погасилъ я свeчу.
Въ комнатe было темно, -- какъ и моя, она освeщалась только призрачнымъ
матовымъ отблескомъ изъ оконъ, -- я долженъ былъ напрячь зрeнiе, чтобы въ
изможденномъ, чахоточномъ лицe, неожиданно представшемъ предо мной, узнать
студента Харузека.
"Монахъ!" едва не сорвалось у меня съ языка. Я понялъ вдругъ смыслъ
того, что привидeлось мнe сегодня въ соборe. Харузекъ! Вотъ человeкъ, къ
которому я бы могъ обратиться! -- И я услышалъ вновь тe слова, которыя онъ
сказалъ мнe въ воротахъ, когда мы пережидали съ нимъ дождь: "Ааронъ
Вассертрумъ узнаетъ когда-нибудь, что и стeны можно пронзить незримой
ядовитой иглой. Узнаетъ въ тотъ самый день, когда захочетъ нанести ударъ
доктору Савiоли." 106
Могу ли я довeриться Харузеку? Знаетъ ли онъ, что происходитъ? Его
присутствiе здeсь -- въ такой часъ -- даетъ основанiе думать, -- но я не
рeшился спросить его прямо объ этомъ.
Онъ подбeжалъ къ окну и черезъ щель занавeски сталъ смотрeть внизъ на
улицу.
Я понялъ: онъ боится, не замeтилъ ли Вассертрумъ мою свeчку.
"Вы подумаете, можетъ быть, что я воръ, мейстеръ Пернатъ, -- разъ я
ночью забрался сюда, въ чужую квартиру", -- началъ онъ послe продолжительной
паузы неувeреннымъ голосомъ, "но клянусь вамъ -- --"
Я перебилъ его и поспeшилъ успокоить.
Чтобы доказать, насколько я ему довeряю и, наоборотъ, вижу въ немъ
только союзника, я разсказалъ ему -- за нeкоторыми исключенiями -- все, что
случилось и объяснилъ, какое отношенiе имeю я самъ къ этой комнатe и почему
я боюсь, какъ бы моя знакомая не сдeлалась жертвой шантажныхъ замысловъ
Вассертрума.
По вeжливому виду, съ которымъ онъ меня выслушалъ, не задавъ мнe ни
одного вопроса, я понялъ, что главное ему все извeстно, -- можетъ быть,