Страница:
немъ говорили, -- помните, Пернатъ? Въ еврейскомъ кварталe повсюду страшный
переполохъ. Фрисландеръ самъ видeлъ Голема. И опять, какъ всегда, началось
дeло съ убiйства."
Я изумленно прислушался: съ убiйства?
Цвакъ схватилъ меня за руку. "Ну, да, развe вы не слышали, Пернатъ? На
улицe повсюду расклеено объявленiе полицiи: убитъ толстый Цотманъ, "масонъ",
-- ну, да вы знаете -- -- директоръ общества страхованiя жизни. У насъ въ
домe арестовали Лойзу. А рыжая Розина безслeдно исчезла. И опять Големъ --
Големъ -- прямо волосы становятся дыбомъ."
Я ничего не отвeтилъ и взглянулъ на Гиллеля: почему онъ на меня
смотритъ такъ странно?
Неожиданно по его губамъ скользнула едва замeтная, сдержанная улыбка.
Я понялъ. Она относилась ко мнe.
Отъ радости я готовъ былъ расцeловать его.
Я совсeмъ потерялъ голову и безцeльно бeгалъ по комнатe. Что сперва
принести? Стаканы? Бутылку бургундскаго? (У меня была только одна.) Сигары?
-- Наконецъ, я нашелся: "Почему же вы не садитесь?" -- Я быстро пододвинулъ
своимъ друзьямъ кресла. -- -- --
Цвакъ началъ сердиться: "Почему вы все время улыбаетесь, Гиллель? Быть
можетъ, вы не вeрите въ появленiе Голема? Мнe кажется, вы вообще не вeрите
въ Голема."
"Я не повeрилъ бы въ него, если бы даже его увидeлъ здeсь въ комнатe,"
спокойно отвeтилъ Гиллель, посмотрeвъ на меня. -- Я понялъ двойственный
смыслъ его словъ.
125
Цвакъ съ изумленiемъ отставилъ стаканъ съ виномъ: "Такъ вы не придаете
никакого значенiя показанiямъ нeсколькихъ сотъ человeкъ? -- Но подождите, --
вспомните мои слова, Гиллель: -- убiйство за убiйствомъ пойдетъ теперь въ
еврейскомъ кварталe! Мнe уже это знакомо! Появленiе Голема всегда вызываетъ
такiя событiя!"
"Въ совпаденiи однородныхъ явленiй нeтъ ничего сверхъестественнаго,"
отвeтилъ Гиллель. Онъ всталъ, подошелъ къ окну и сталъ смотрeть на лавку
старьевщика. "Когда начинаетъ дуть теплый вeтеръ, во всeхъ корняхъ
пробуждается жизнь. И въ сладкихъ, и въ ядовитыхъ."
Цвакъ весело подмигнулъ мнe и кивнулъ головой на Гиллеля.
"Если бы рабби только захотeлъ, онъ бы могъ разсказать намъ вещи, отъ
которыхъ волосы стали бы дыбомъ," сказалъ онъ вполголоса.
Шмая обернулся.
"Я не 'рабби', хотя и имeю право такъ называться. Я только жалкiй
архиварiусъ въ еврейской ратушe, -- я веду списки живыхъ и умершихъ."
Въ его словахъ тайный смыслъ, -- почувствовалъ я. Марiонетный актеръ
тоже, навeрное, это замeтилъ, -- вдругъ замолчалъ, и нeкоторое время никто
изъ насъ не произнесъ ни единаго слова.
"Послушайте, рабби -- простите: я хотeлъ сказать 'господинъ Гиллель'"
началъ опять Цвакъ немного спустя, -- въ его голосe прозвучала серьезность,
-- "я давно хотeлъ васъ о чемъ-то спросить. Если не захотите или не сможете
-- вы мнe попросту лучше не отвeчайте -- --" 126
Шмая подошелъ къ столу и взялъ въ руки стаканъ. Вина онъ не пилъ, --
можетъ быть, ему запрещалъ это еврейскiй ритуалъ.
"Спрашивайте, Цвакъ."
"-- -- Извeстно ли вамъ, Гиллель, что-нибудь объ еврейскомъ тайномъ
ученiи -- о Каббалe?"
"Очень немного."
"Я слышалъ, есть документъ, по которому изучаютъ Каббалу: кажется,
Зогаръ -- --"
"Да, Зогаръ, -- Книга Сiянiя."
"Ну, вотъ видите!" разразился Цвакъ. -- "Развe не вопiющая
несправедливость, что произведенiе, содержащее въ себe ключъ къ толкованiю
Библiи и къ блаженству -- --"
Гиллель прервалъ его: "-- -- только отчасти."
"Хорошо, пусть хотя бы отчасти! -- ...чтобы такое произведенiе изъ-за
его огромной цeны и большой рeдкости было доступно опять-таки только
богатымъ? Оно имeется, я слышалъ, только въ одномъ экземплярe въ Лондонскомъ
музеe. И къ тому же еще на халдейскомъ, арамитскомъ, еврейскомъ -- -- я ужъ
не знаю еще, на какомъ языкe! -- Развe вотъ я, напримeръ, имeлъ когда-нибудь
въ жизни возможность изучить эти языки или съeздить въ Лондонъ?"
"А вы когда-нибудь дeйствительно горячо мечтали объ этомъ?" съ легкой
усмeшкой спросилъ Гиллель.
"Откровенно говоря -- нeтъ," немного смущенно признался Цвакъ.
"Тогда вы не должны и роптать," сухо замeтилъ Гиллель. "Кто не жаждетъ
познанiя всeми фибрами своего существа, какъ задыхающiйся человeкъ, воздуха,
тотъ не можетъ проникнуть въ тайны Господа Бога." 127
"Но должна же быть все-таки книга, въ которой содержится ключъ къ
разгадкe всeхъ тайнъ потусторонняго мiра, -- не только нeкоторыхъ,"
мелькнуло у меня въ головe. Я машинально нащупывалъ рукой игральную карту,
которая все еще лежала у меня въ карманe. Но не успeлъ я облечь свою мысль
въ форму вопроса, какъ Цвакъ уже задалъ его.
Гиллель опять загадочно улыбнулся: "На каждый вопросъ человeкъ
получаетъ отвeтъ въ то мгновенiе, когда онъ складывается у него въ головe."
"Вы понимаете, что онъ хочетъ этимъ сказать?" обратился ко мнe Цвакъ.
Я ничего не отвeтилъ и затаилъ дыханiе, стараясь не пропустить ни
одного слова Гиллеля.
Шмая продолжалъ:
"Вся жизнь -- ничто иное, какъ рядъ облекшихся формой вопросовъ,
таящихъ въ себe сeмя отвeтовъ -- -- и отвeтовъ, чреватыхъ вопросами. Только
глупцы могутъ иначе воспринимать жизнь."
Цвакъ ударилъ кулакомъ по столу:
"Ну, да, пожалуй: вопросы, которые всякiй разъ звучатъ по иному, и
отвeты, который каждый понимаетъ по своему."
"Въ томъ-то и дeло," ласково сказалъ Гиллель. "Лeчить всeхъ людей
однимъ и тeмъ же лeкарствомъ, привиллегiя только врачей. Спрашивающiй
получаетъ тотъ самый отвeтъ, который нуженъ ему: иначе люди не стали бы
слушаться влеченiй своего существа. Неужели вы думаете, что наши еврейскiя
книги случайно написаны однeми согласными буквами? -- каждому
предоставляется возможность вставлять въ нихъ тe 128 гласныя, которыя
сумeютъ раскрыть тайный смыслъ, предназначенный для него одного, -- иначе
живое слово должно было бы превратиться въ мертвую догму."
Марiонетный актеръ не унимался:
"Это слова, рабби, одни только слова! Будь я "pagad ultimo", если я
что-нибудь понялъ."
Пагадъ! -- Это слово, точно молнiей, поразило меня. Отъ страха я едва
не упалъ со стула.
Гиллель отвелъ отъ меня взглядъ.
"Пагадъ? Кто знаетъ, можетъ быть, васъ дeйствительно такъ зовутъ,
Цвакъ!" -- слова Гиллеля доносились до меня точно издали. "Нельзя ни въ чемъ
быть увeреннымъ. -- Кстати, разъ мы уже заговорили о картахъ: Цвакъ, вы
играете въ тарокъ?"
"Въ тарокъ? Разумeется. Съ дeтства."
"Меня удивляетъ, почему вы спросили о книгe, въ которой содержится вся
Каббала, -- вeдь вы же сами тысячу разъ держали ее въ рукахъ."
"Я? Держалъ въ рукахъ? Я?" Цвакъ схватился за голову.
"Да, да -- вы. Развe вы никогда не обращали вниманiя, что въ колодe
картъ для тарока 22 козыря, -- ровно столько же, сколько буквъ въ
древнееврейскомъ алфавитe? И развe рисунки чешскихъ картъ не символы:
глупецъ, смерть, дьяволъ, страшный судъ? -- Неужели, дорогой другъ,
по-вашему, жизнь должна еще громче давать вамъ отвeты? -- Впрочемъ, вы,
навeрное, не знаете, что "tarok" или "Tarot" значитъ то же, что
древнееврейское слово: "Tora" -- законъ, или древне-египетское "Tarut" --
"спрошенная", или на еще болeе древнемъ зендскомъ нарeчiи: 129 "tarisk" --
"я требую отвeта". -- Вамъ это незнанiе, конечно, простительно, а вотъ
ученые должны были бы это знать и не утверждать, что игра тарокъ ведетъ свое
начало отъ временъ Карла VI. -- И подобно тому, какъ пагадъ -- первая карта
въ колодe, такъ и человeкъ -- первая фигура въ своей собственной книжкe съ
картинками, свой собственный двойникъ: -- -- древнееврейская буква 'алефъ',
сдeланная по образу человeка, указываетъ одной рукой на небо, а другой
внизъ, что означаетъ: "тоже, что наверху, то и внизу; что внизу, то и
наверху." Поэтому-то я и сказалъ раньше: кто знаетъ, зовутъ ли васъ
дeйствительно Цвакъ, а не "пагадъ". -- Не ропщите же," -- Гиллель какъ-то
странно взглянулъ на меня, и я почувствовалъ, что за его словами скрывается
бездна тайнаго смысла -- "не ропщите же, Цвакъ! На этомъ пути можно попасть
въ мрачный тупикъ, откуда нeтъ возврата для тeхъ, кто не носитъ съ собой
талисмана. Есть преданiе, что однажды три человeка сошли въ царство тьмы, --
одинъ тамъ лишился разсудка, другой ослeпъ и только третiй, рабби
Бенъ-Акиба, вернулся цeлымъ и невредимымъ. Онъ разсказалъ, что встрeтилъ
тамъ самого себя. Вы скажете -- не разъ уже человeкъ сталкивался лицомъ къ
лицу съ самимъ собой, обычно на мосту или на какой-нибудь перекладинe,
ведущей съ одного берега рeки на другой, смотрeлъ прямо въ глаза себe самому
и при этомъ не терялъ разсудка. Припомните, напримeръ, Гете. Но все это лишь
простое отраженiе собственнаго сознанiя, а вовсе не то, что называется
двойникомъ: не "живое дыханiе кости", не "habal garmin", о которомъ 130
говорится въ писанiи: "какъ нетлeннымъ его опустили въ могилу, такъ
возстанетъ онъ въ день страшнаго суда." -- Взглядъ Гиллеля неотступно
слeдилъ за мною -- -- "Наши бабушки говорятъ про него: "онъ живетъ высоко
надъ землей, въ комнатe безъ дверей, съ однимъ лишь окномъ, черезъ которое
невозможно сноситься съ людьми. Кто сумeетъ его побeдить -- -- и укротить,
тотъ найдетъ миръ внутри себя." -- -- -- Что же касается тарока, то вы
знаете такъ же, какъ я: у каждаго игрока карты располагаются по иному, но
кто умeетъ лучше использовать свои козыри, тотъ и выигрываетъ .... Но намъ
пора, Цвакъ! Пойдемте, -- а то вы выпьете все вино у мейстера Перната и ему
самому ничего не останется." 131
--------
Передъ моимъ окномъ бушевала снeжная вьюга. Цeлыми полчищами мчались
снeжные хлопья -- крохотные солдатики въ бeлыхъ пушистыхъ шинелькахъ -- и
все въ одномъ направленiи, -- точно спасаясь бeгствомъ отъ страшнаго, злого
врага. Потомъ вдругъ позорное бeгство имъ надоeло, -- они повернули обратно
и сами яростно перешли въ наступленiе, пока, наконецъ, съ фланговъ, и снизу
и сверху на нихъ не набросились новыя полчища непрiятеля и все не смeшалось
въ общемъ безудержномъ вихрe.
Казалось, прошли уже мeсяцы съ тeхъ поръ, какъ я пережилъ эти странныя
вещи, -- и если бы каждый день по нeскольку разъ до меня не доходили все
новые тревожные слухи о Големe, я думаю, въ минуты сомнeнiя, я началъ бы
вeрить, что сталъ попросту жертвой временнаго помраченья разсудка.
Изъ цeлаго ряда странныхъ событiй, происходившихъ вокругъ, особенно
выдeлялось до сихъ поръ не раскрытое убiйство "масона", о которомъ мнe
разсказывалъ Цвакъ.
Въ то, что къ этому убiйству былъ причастенъ рябой Лойза, я ни минуты
не вeрилъ, хотя и не могъ подавить въ себe смутнаго подозрeнiя: вeдь сейчасъ
же вслeдъ за тeмъ, какъ въ ту ночь Прокопу послышался странный шумъ изъ 132
водосточной рeшетки, мы встрeтили Лойзу въ кабачкe. Правда, -- не было ни
малeйшаго основанiя принимать этотъ крикъ изъ-подъ земли за человeческiя
вопли о помощи: въ концe концовъ онъ вообще могъ намъ померещиться.
Снeжная вьюга за окномъ утомила мое зрeнiе, -- передъ глазами у меня
все закружилось. Я отошелъ и сталъ снова разглядывать лежавшую передо мной
камею. Восковую модель, которую я набросалъ съ лица Мирiамъ, лучше всего
исполнить изъ луннаго камня съ голубоватымъ отливомъ. -- Я былъ очень
доволенъ: совершенно случайно мнe удалось найти въ моемъ запасe камней такой
подходящiй матерiалъ. Черныя прожилки изъ роговой обманки придавали камню
какъ разъ нужное освeщенiе, а форма подходила настолько, какъ будто онъ былъ
созданъ природой спецiально для того, чтобы запечатлeть навeки тонкiй
профиль Мирiамъ.
Вначалe я хотeлъ было вырeзать на немъ камею съ изображенiемъ
египетскаго бога Озириса, -- меня побуждало къ этому видeнiе гермафродита
изъ книги Иббуръ, -- образъ его съ поразительной ясностью сохранился у меня
въ памяти, -- но уже въ самомъ началe работы я уловилъ такое сходство съ
дочерью Шмаи Гиллеля, что измeнилъ свою первоначальную мысль. --
-- Книга Иббуръ! --
Въ волненiи я выпустилъ изъ рукъ штихель. Странно -- -- сколько
пришлось мнe пережить за послeднее время!
Внезапно, какъ человeкъ, неожиданно очутившiйся среди необозримой
песчаной пустыни, я 133 почувствовалъ глубокое, безпредeльное одиночество,
отдeляющее меня отъ другихъ.
Развe могъ бы я подeлиться тeмъ, что я пережилъ, съ кeмъ-нибудь изъ
друзей, -- за исключенiемъ Гиллеля?
Въ долгiе безсонные часы прошлой ночи я вспомнилъ о томъ, что всe юные
годы -- съ самаго ранняго дeтства -- я нестерпимо страдалъ отъ безумной
жажды чуда, -- чего-либо, что находится по ту сторону земного и
преходящаго... Между тeмъ сейчасъ удовлетворенiе этой жажды обрушилось на
меня съ такой силой, что заглушило ликующiй крикъ моего сердца.
Я трепеталъ отъ страха, что настанетъ минута, когда я очнусь и долженъ
буду почувствовать все пережитое, какъ настоящее, во всей его ужасной
реальности.
Только бы не теперь! Только бы сперва насладиться: почувствовать
приближенiе невыразимаго, вeчнаго -- -- --
Но вeдь это же въ моей власти! Мнe стоитъ только пойти въ спальню и
открыть шкатулку, въ которой хранится книга Иббуръ, -- подарокъ незримаго!
Недавно еще я раскрывалъ ее, когда пряталъ туда письма Ангелины.
-- -- -- -- -- --
Глухой грохотъ доносился время отъ времени съ улицы, -- то вeтромъ
сносились съ крышъ большiе комья снeга, -- а потомъ вновь мертвая тишина:
снeжный покровъ на улицe заглушалъ всe звуки.
Я только что сeлъ за работу, -- какъ снизу послышался вдругъ такой
громкiй топотъ копытъ, 134 какъ будто они выбивали искры изъ камней
мостовой.
Открыть окно и выглянуть было немыслимо: рамы крeпко примерзли, а
стекла наполовину занесло снeгомъ. Я увидeлъ только, какъ Харузекъ мирно
стоялъ съ старьевщикомъ Вассертрумомъ, -- повидимому, они о чемъ-то
бесeдовали, -- какъ вдругъ на ихъ лицахъ отразилось изумленiе и они молча
уставились, очевидно, на подъeхавшiй экипажъ, который былъ мнe не виденъ.
Это мужъ Ангелины, мелькнуло у меня въ головe. -- Сама она не могла же
прieхать! Прieхать въ собственномъ экипажe ко мнe -- на Ганпасгассе -- у
всeхъ на глазахъ! Это было бы настоящимъ безумiемъ! -- Но что я отвeчу ея
мужу, если это дeйствительно онъ, -- и если онъ станетъ меня разспрашивать?
Я буду все отрицать.
Поспeшно началъ я комбинировать. Безусловно это ея мужъ. Онъ получилъ
анонимное письмо -- отъ Вассертрума -- что она бываетъ здeсь на свиданiяхъ,
-- а она нашла отговорку: должно быть придумала, что заказала мнe камею или
еще что-нибудь. -- -- -- Вдругъ: яростный стукъ въ дверь -- -- и предо мной
сама Ангелина.
Она не могла промолвить ни слова, но на ея лицe я прочелъ все: ей
нечего больше скрываться. Пeсенка спeта.
Тeмъ не менeе все мое существо возставало противъ мысли объ этомъ. Я
былъ не въ силахъ повeрить: неужели же меня обмануло чувство, что я сумeю
помочь ей? 135
Я подвелъ ее къ креслу. Молча сталъ гладить по волосамъ. И она, какъ
ребенокъ, спрятала голову у меня на груди.
Мы слышали трескъ горящихъ дровъ въ печкe и видeли, какъ мелькалъ по
стeнe красный отблескъ, вспыхивалъ и угасалъ -- вспыхивалъ и угасалъ --
вспыхивалъ и угасалъ -- -- --
"Сердечко изъ коралла, куда же ты пропало?" -- -- -- прозвучало у меня
въ душe. Я очнулся: гдe я? Сколько времени она ужъ сидитъ здeсь?
Я сталъ разспрашивать ее -- осторожно, тихо, совсeмъ тихо, стараясь ее
не будить и не растравлять больной раны.
Изъ отдeльныхъ словъ я узнавалъ все, что мнe было нужно, -- и
составлялъ изъ нихъ точно мозаику:
"Вашъ мужъ узналъ -- --?"
"Нeтъ еще; онъ уeхалъ."
Ахъ, такъ, значитъ, рeчь идетъ о жизни Савiоли. Харузекъ правильно
предсказалъ. Она здeсь именно потому, что рeчь идетъ уже больше не объ ея
жизни, а о жизни Савiоли. Ей и въ голову не приходитъ скрываться теперь, --
понялъ я.
Вассертрумъ былъ опять у Савiоли. Угрозами и силой проникъ прямо къ
постели больного.
А дальше что? Дальше! Что ему отъ него было нужно?
Что было нужно? Отчасти она знала, отчасти догадывалась: онъ хотeлъ,
чтобы -- -- чтобы -- онъ хотeлъ, чтобы докторъ Савiоли покончилъ съ собой.
Ей извeстна теперь и причина безумной, безсмысленной ненависти
Вассертрума: "Когда-то докторъ Савiоли довелъ до самоубiйства его сына,
глазного врача Вассори." 136
У меня тотчасъ же, какъ молнiя, блеснула мысль: побeжать внизъ,
разсказать все старьевщику: что все это дeло рукъ Харузека -- онъ
дeйствовалъ изъ засады -- -- а не Савiоли -- -- Савiоли былъ только
орудiемъ. -- -- -- "Предатель! Предатель!" услышалъ я негодующiй вопль. "Ты
хочешь предать, значитъ, несчастнаго, чахоточнаго Харузека, который
согласился помочь и тебe, и ей?" -- Мое "я", истекая кровью, раздиралось на
двe половины. -- Но вдругъ я услышалъ голосъ, спокойный и холодный, какъ
ледъ: "Глупецъ! У тебя же есть еще выходъ! Возьми острый напильникъ на
столe, пойди внизъ и вонзи его старьевщику въ горло такъ, чтобъ конецъ его
вышелъ наружу сзади, съ затылка."
Сердце мое преисполнилось благодарностью къ Господу Богу.
-- -- -- -- -- --
Я сталъ ее разспрашивать дальше:
"Ну, -- а что докторъ Савiоли?"
Онъ, навeрное, покончитъ съ собой, если она его не спасетъ, Сестры
милосердiя ни на минуту не оставляютъ его одного, -- ему впрыснули морфiй,
но онъ можетъ внезапно проснуться -- какъ разъ вотъ сейчасъ -- и -- и --
нeтъ, нeтъ, она должна eхать, ей нельзя терять ни минуты, -- она напишетъ
мужу, напишетъ всю правду -- пусть онъ отниметъ ребенка, -- зато будетъ
спасенъ Савiоли: она вырветъ этимъ единственное оружiе у Вассертрума, --
больше у него нeтъ ничего, только этимъ онъ и грозитъ.
Она сама во всемъ признается мужу.
"Вы не сдeлаете этого, Ангелина!" вскричалъ я и вспомнилъ опять о
напильникe. Но сказать 137 ничего больше не могъ -- отъ счастливаго сознанiя
своей силы.
Ангелина хотeла уйти. Я ее не пускалъ.
"Только одно еще: подумайте, -- неужели вашъ мужъ повeритъ старьевщику
на слово?"
"У Вассертрума есть доказательства, -- мои письма, -- навeрное, и
фотографiя, -- все, что было въ письменномъ столe въ ателье."
Письма? Фотографiя? Письменный столъ? -- Я не отдавалъ себe отчета въ
томъ, что я дeлаю: я привлекъ Ангелину къ себe на грудь и поцeловалъ. Въ
губы, въ лобъ и въ глаза.
Ея бeлокурые волосы закрыли мнe лицо золотистой вуалью.
Я взялъ ее за маленькiя узкiя ручки и торопливо сталъ ей разсказывать,
что бeдный чешскiй студентъ, смертельный врагъ Аарона Вассертрума, отыскалъ
ея письма и фотографiю и что всe они у меня въ полной сохранности.
Она обвила мою шею руками, -- смeялась и плакала. Потомъ поцeловала и
быстро направилась къ двери. Но еще разъ вернулась и снова поцeловала.
Наконецъ, дверь закрылась за нею.
Я стоялъ, точно пьяный, и все еще чувствовалъ на своемъ лицe дыханiе ея
устъ.
До меня донесся шумъ колесъ по мостовой и яростный топотъ копытъ.
Потомъ воцарилась опять тишина. Какъ въ могилe.
Тишина и въ душe у меня.
-- -- -- -- -- --
Неожиданно скрипнула дверь, и въ комнату вошелъ Харузекъ. 138
"Простите, мейстеръ Пернатъ, -- я долго стучалъ, но вы, должно быть, не
слышали."
Я молча кивнулъ головой.
"Надeюсь, вы не подумаете, что я помирился съ Вассертрумомъ, -- вeдь вы
видeли, какъ я разговаривалъ съ нимъ? -- По саркастической улыбкe Харузека я
понялъ, что онъ хочетъ ядовито сострить. "Знаете, мейстеръ Пернатъ -- мнe,
кажется, теперь повезло: эта каналья начинаетъ мнe довeрять. Странная
все-таки вещь -- голосъ крови," -- добавилъ онъ тихо -- какъ бы про себя.
Я не понялъ, что онъ хотeлъ этимъ сказать, -- и рeшилъ, что я
чего-нибудь не разслышалъ. Я былъ еще слишкомъ потрясенъ всeмъ, только что
пережитымъ.
"Онъ хотeлъ подарить мнe пальто," продолжалъ Харузекъ. "Разумeется, я
съ благодарностью отказался. Меня достаточно жжетъ ужъ моя собственная кожа.
А деньги онъ мнe все-таки навязалъ."
"Вы ихъ приняли?" чуть не вырвалось у меня, но я во время удержался.
На щекахъ у студента показались круглыя багровыя пятна.
"Деньги, понятно, я взялъ."
Въ головe у меня помутилось.
"-- -- взяли?" пробормоталъ я.
"Никогда я не думалъ, что тутъ, на землe, можно испытать такую
неподдeльную радость!" -- Харузекъ замолчалъ на мгновенiе и скорчилъ
гримасу. -- "Развe не отрадно видeть повсюду мудрый и благостный перстъ
Провидeнiя?!" -- Онъ говорилъ, какъ пасторъ, и позвякивалъ при этомъ 139
деньгами въ карманe. -- "Я почту, конечно, своимъ священнeйшимъ долгомъ
употребить сокровище, ниспосланное мнe милосердной рукой, цeликомъ безъ
остатка на благороднeйшую изъ всeхъ цeлей въ мiрe."
Онъ пьянъ? Или сошелъ вдругъ съ ума?
Неожиданно Харузекъ измeнилъ тонъ:
"Не правда ли -- адски курьезно, что Вассертрумъ уплатитъ самъ за -- --
лeкарство? Вы не находите?"
Я сталъ смутно догадываться, на что намекалъ Харузекъ. Его сверкавшiе
лихорадочнымъ блескомъ глаза вызывали во мнe ужасъ и содроганiе.
"Впрочемъ, оставимъ это пока, мейстеръ Пернатъ. Поговоримъ сперва о
текущихъ дeлахъ. Вeдь эта дама -- "она"? Какъ рeшилась она сюда открыто
прieхать?"
Я разсказалъ все Харузеку.
Онъ перебилъ меня радостно:
"У Вассертрума безусловно нeтъ никакихъ доказательствъ. Иначе онъ не
сталъ бы сегодня утромъ опять обыскивать ателье. -- Удивительно, какъ вы его
не слыхали. Онъ былъ тутъ почти цeлый часъ."
Меня изумило, откуда онъ все знаетъ такъ точно, и я ему высказалъ это.
"Вы разрeшите?" -- вмeсто отвeта онъ взялъ со стола папиросу, закурилъ
и сказалъ: -- "Вотъ видите: если вы сейчасъ откроете дверь, то сквозной
вeтеръ изъ сeней погонитъ туда табачный дымъ. Повидимому, это единственный
изъ всeхъ законовъ природы, извeстный господину Вассертруму; дeло въ томъ,
что въ стeнe ателье, выходящей на улицу, онъ велeлъ сдeлать небольшое, 140
незамeтное отверстiе вродe отдушины, -- вeдь это его домъ, какъ вы знаете.
Снаружи къ этой отдушинe онъ прикрeпилъ маленькiй красный флажокъ. Когда
кто-нибудь входитъ или выходитъ изъ комнаты и открываетъ при этомъ дверь,
Вассертрумъ замeчаетъ это сейчасъ же снизу по колебанiямъ флажка. Правда, въ
эту тайну посвященъ теперь также и я," сухо добавилъ Харузекъ, "я тоже могу
теперь наблюдать изъ подвала, въ которомъ милосердная судьба мнe даровала
прiютъ. -- Отдушина съ флагомъ хотя и патентъ достопочтеннаго патрiарха, но
этотъ прiемъ мнe давно уже извeстенъ."
"Какую нечеловeческую ненависть должны вы питать къ нему, чтобы такъ
слeдить за каждымъ его шагомъ! И къ тому же, повидимому, уже давно!"
замeтилъ я.
"Ненависть?" Харузекъ судорожно разсмeялся. "Ненависть? Ненависть --
неподходящее слово. Слово, которое могло бы выразить мое чувство къ нему,
еще нужно придумать. -- Въ сущности говоря, я ненавижу не его самого. Я
ненавижу его кровь. Вы меня понимаете? Какъ хищный звeрь, я чую, когда хоть
одна капля его крови течетъ въ жилахъ другого, а -- это" -- онъ стиснулъ
зубы, --" это бываетъ нерeдко здeсь, въ гетто," Онъ былъ не въ силахъ
говорить отъ волненiя, подошелъ къ окну и уставился внизъ. Я слышалъ, какъ
онъ съ силой подавилъ приступъ кашля. Оба мы замолчали.
"Смотрите, что это?" вскрикнулъ онъ вдругъ и махнулъ мнe рукой. "Да
скорeй же, скорeй! У васъ есть бинокль или что-нибудь вродe этого?"
Мы стали осторожно наблюдать изъ-за занавeски. 141
У входа въ лавку старьевщика стоялъ глухонeмой Яромиръ и -- насколько
мы могли догадаться по его жестамъ -- предлагалъ Вассертруму купить у него
маленькiй блестящiй предметъ, который онъ держалъ въ рукe. Вассертрумъ, какъ
коршунъ, выхватилъ у него этотъ предметъ и скрылся въ лавку.
Черезъ мгновенiе онъ вновь появился -- блeдный, какъ смерть -- и
схватилъ Яромира за шиворотъ. Тотъ не поддался, и между ними началась
свалка. -- Но неожиданно Вассертрумъ оставилъ его и о чемъ-то задумался, съ
злобнымъ видомъ закусивъ свою заячью губу. Потомъ бросилъ на мое окно
подозрительный взглядъ и, дружески взявъ Яромира подъ руку, повелъ его въ
лавку.
Мы ждали около четверти часа: очевидно, они никакъ не могли
переполохъ. Фрисландеръ самъ видeлъ Голема. И опять, какъ всегда, началось
дeло съ убiйства."
Я изумленно прислушался: съ убiйства?
Цвакъ схватилъ меня за руку. "Ну, да, развe вы не слышали, Пернатъ? На
улицe повсюду расклеено объявленiе полицiи: убитъ толстый Цотманъ, "масонъ",
-- ну, да вы знаете -- -- директоръ общества страхованiя жизни. У насъ въ
домe арестовали Лойзу. А рыжая Розина безслeдно исчезла. И опять Големъ --
Големъ -- прямо волосы становятся дыбомъ."
Я ничего не отвeтилъ и взглянулъ на Гиллеля: почему онъ на меня
смотритъ такъ странно?
Неожиданно по его губамъ скользнула едва замeтная, сдержанная улыбка.
Я понялъ. Она относилась ко мнe.
Отъ радости я готовъ былъ расцeловать его.
Я совсeмъ потерялъ голову и безцeльно бeгалъ по комнатe. Что сперва
принести? Стаканы? Бутылку бургундскаго? (У меня была только одна.) Сигары?
-- Наконецъ, я нашелся: "Почему же вы не садитесь?" -- Я быстро пододвинулъ
своимъ друзьямъ кресла. -- -- --
Цвакъ началъ сердиться: "Почему вы все время улыбаетесь, Гиллель? Быть
можетъ, вы не вeрите въ появленiе Голема? Мнe кажется, вы вообще не вeрите
въ Голема."
"Я не повeрилъ бы въ него, если бы даже его увидeлъ здeсь въ комнатe,"
спокойно отвeтилъ Гиллель, посмотрeвъ на меня. -- Я понялъ двойственный
смыслъ его словъ.
125
Цвакъ съ изумленiемъ отставилъ стаканъ съ виномъ: "Такъ вы не придаете
никакого значенiя показанiямъ нeсколькихъ сотъ человeкъ? -- Но подождите, --
вспомните мои слова, Гиллель: -- убiйство за убiйствомъ пойдетъ теперь въ
еврейскомъ кварталe! Мнe уже это знакомо! Появленiе Голема всегда вызываетъ
такiя событiя!"
"Въ совпаденiи однородныхъ явленiй нeтъ ничего сверхъестественнаго,"
отвeтилъ Гиллель. Онъ всталъ, подошелъ къ окну и сталъ смотрeть на лавку
старьевщика. "Когда начинаетъ дуть теплый вeтеръ, во всeхъ корняхъ
пробуждается жизнь. И въ сладкихъ, и въ ядовитыхъ."
Цвакъ весело подмигнулъ мнe и кивнулъ головой на Гиллеля.
"Если бы рабби только захотeлъ, онъ бы могъ разсказать намъ вещи, отъ
которыхъ волосы стали бы дыбомъ," сказалъ онъ вполголоса.
Шмая обернулся.
"Я не 'рабби', хотя и имeю право такъ называться. Я только жалкiй
архиварiусъ въ еврейской ратушe, -- я веду списки живыхъ и умершихъ."
Въ его словахъ тайный смыслъ, -- почувствовалъ я. Марiонетный актеръ
тоже, навeрное, это замeтилъ, -- вдругъ замолчалъ, и нeкоторое время никто
изъ насъ не произнесъ ни единаго слова.
"Послушайте, рабби -- простите: я хотeлъ сказать 'господинъ Гиллель'"
началъ опять Цвакъ немного спустя, -- въ его голосe прозвучала серьезность,
-- "я давно хотeлъ васъ о чемъ-то спросить. Если не захотите или не сможете
-- вы мнe попросту лучше не отвeчайте -- --" 126
Шмая подошелъ къ столу и взялъ въ руки стаканъ. Вина онъ не пилъ, --
можетъ быть, ему запрещалъ это еврейскiй ритуалъ.
"Спрашивайте, Цвакъ."
"-- -- Извeстно ли вамъ, Гиллель, что-нибудь объ еврейскомъ тайномъ
ученiи -- о Каббалe?"
"Очень немного."
"Я слышалъ, есть документъ, по которому изучаютъ Каббалу: кажется,
Зогаръ -- --"
"Да, Зогаръ, -- Книга Сiянiя."
"Ну, вотъ видите!" разразился Цвакъ. -- "Развe не вопiющая
несправедливость, что произведенiе, содержащее въ себe ключъ къ толкованiю
Библiи и къ блаженству -- --"
Гиллель прервалъ его: "-- -- только отчасти."
"Хорошо, пусть хотя бы отчасти! -- ...чтобы такое произведенiе изъ-за
его огромной цeны и большой рeдкости было доступно опять-таки только
богатымъ? Оно имeется, я слышалъ, только въ одномъ экземплярe въ Лондонскомъ
музеe. И къ тому же еще на халдейскомъ, арамитскомъ, еврейскомъ -- -- я ужъ
не знаю еще, на какомъ языкe! -- Развe вотъ я, напримeръ, имeлъ когда-нибудь
въ жизни возможность изучить эти языки или съeздить въ Лондонъ?"
"А вы когда-нибудь дeйствительно горячо мечтали объ этомъ?" съ легкой
усмeшкой спросилъ Гиллель.
"Откровенно говоря -- нeтъ," немного смущенно признался Цвакъ.
"Тогда вы не должны и роптать," сухо замeтилъ Гиллель. "Кто не жаждетъ
познанiя всeми фибрами своего существа, какъ задыхающiйся человeкъ, воздуха,
тотъ не можетъ проникнуть въ тайны Господа Бога." 127
"Но должна же быть все-таки книга, въ которой содержится ключъ къ
разгадкe всeхъ тайнъ потусторонняго мiра, -- не только нeкоторыхъ,"
мелькнуло у меня въ головe. Я машинально нащупывалъ рукой игральную карту,
которая все еще лежала у меня въ карманe. Но не успeлъ я облечь свою мысль
въ форму вопроса, какъ Цвакъ уже задалъ его.
Гиллель опять загадочно улыбнулся: "На каждый вопросъ человeкъ
получаетъ отвeтъ въ то мгновенiе, когда онъ складывается у него въ головe."
"Вы понимаете, что онъ хочетъ этимъ сказать?" обратился ко мнe Цвакъ.
Я ничего не отвeтилъ и затаилъ дыханiе, стараясь не пропустить ни
одного слова Гиллеля.
Шмая продолжалъ:
"Вся жизнь -- ничто иное, какъ рядъ облекшихся формой вопросовъ,
таящихъ въ себe сeмя отвeтовъ -- -- и отвeтовъ, чреватыхъ вопросами. Только
глупцы могутъ иначе воспринимать жизнь."
Цвакъ ударилъ кулакомъ по столу:
"Ну, да, пожалуй: вопросы, которые всякiй разъ звучатъ по иному, и
отвeты, который каждый понимаетъ по своему."
"Въ томъ-то и дeло," ласково сказалъ Гиллель. "Лeчить всeхъ людей
однимъ и тeмъ же лeкарствомъ, привиллегiя только врачей. Спрашивающiй
получаетъ тотъ самый отвeтъ, который нуженъ ему: иначе люди не стали бы
слушаться влеченiй своего существа. Неужели вы думаете, что наши еврейскiя
книги случайно написаны однeми согласными буквами? -- каждому
предоставляется возможность вставлять въ нихъ тe 128 гласныя, которыя
сумeютъ раскрыть тайный смыслъ, предназначенный для него одного, -- иначе
живое слово должно было бы превратиться въ мертвую догму."
Марiонетный актеръ не унимался:
"Это слова, рабби, одни только слова! Будь я "pagad ultimo", если я
что-нибудь понялъ."
Пагадъ! -- Это слово, точно молнiей, поразило меня. Отъ страха я едва
не упалъ со стула.
Гиллель отвелъ отъ меня взглядъ.
"Пагадъ? Кто знаетъ, можетъ быть, васъ дeйствительно такъ зовутъ,
Цвакъ!" -- слова Гиллеля доносились до меня точно издали. "Нельзя ни въ чемъ
быть увeреннымъ. -- Кстати, разъ мы уже заговорили о картахъ: Цвакъ, вы
играете въ тарокъ?"
"Въ тарокъ? Разумeется. Съ дeтства."
"Меня удивляетъ, почему вы спросили о книгe, въ которой содержится вся
Каббала, -- вeдь вы же сами тысячу разъ держали ее въ рукахъ."
"Я? Держалъ въ рукахъ? Я?" Цвакъ схватился за голову.
"Да, да -- вы. Развe вы никогда не обращали вниманiя, что въ колодe
картъ для тарока 22 козыря, -- ровно столько же, сколько буквъ въ
древнееврейскомъ алфавитe? И развe рисунки чешскихъ картъ не символы:
глупецъ, смерть, дьяволъ, страшный судъ? -- Неужели, дорогой другъ,
по-вашему, жизнь должна еще громче давать вамъ отвeты? -- Впрочемъ, вы,
навeрное, не знаете, что "tarok" или "Tarot" значитъ то же, что
древнееврейское слово: "Tora" -- законъ, или древне-египетское "Tarut" --
"спрошенная", или на еще болeе древнемъ зендскомъ нарeчiи: 129 "tarisk" --
"я требую отвeта". -- Вамъ это незнанiе, конечно, простительно, а вотъ
ученые должны были бы это знать и не утверждать, что игра тарокъ ведетъ свое
начало отъ временъ Карла VI. -- И подобно тому, какъ пагадъ -- первая карта
въ колодe, такъ и человeкъ -- первая фигура въ своей собственной книжкe съ
картинками, свой собственный двойникъ: -- -- древнееврейская буква 'алефъ',
сдeланная по образу человeка, указываетъ одной рукой на небо, а другой
внизъ, что означаетъ: "тоже, что наверху, то и внизу; что внизу, то и
наверху." Поэтому-то я и сказалъ раньше: кто знаетъ, зовутъ ли васъ
дeйствительно Цвакъ, а не "пагадъ". -- Не ропщите же," -- Гиллель какъ-то
странно взглянулъ на меня, и я почувствовалъ, что за его словами скрывается
бездна тайнаго смысла -- "не ропщите же, Цвакъ! На этомъ пути можно попасть
въ мрачный тупикъ, откуда нeтъ возврата для тeхъ, кто не носитъ съ собой
талисмана. Есть преданiе, что однажды три человeка сошли въ царство тьмы, --
одинъ тамъ лишился разсудка, другой ослeпъ и только третiй, рабби
Бенъ-Акиба, вернулся цeлымъ и невредимымъ. Онъ разсказалъ, что встрeтилъ
тамъ самого себя. Вы скажете -- не разъ уже человeкъ сталкивался лицомъ къ
лицу съ самимъ собой, обычно на мосту или на какой-нибудь перекладинe,
ведущей съ одного берега рeки на другой, смотрeлъ прямо въ глаза себe самому
и при этомъ не терялъ разсудка. Припомните, напримeръ, Гете. Но все это лишь
простое отраженiе собственнаго сознанiя, а вовсе не то, что называется
двойникомъ: не "живое дыханiе кости", не "habal garmin", о которомъ 130
говорится въ писанiи: "какъ нетлeннымъ его опустили въ могилу, такъ
возстанетъ онъ въ день страшнаго суда." -- Взглядъ Гиллеля неотступно
слeдилъ за мною -- -- "Наши бабушки говорятъ про него: "онъ живетъ высоко
надъ землей, въ комнатe безъ дверей, съ однимъ лишь окномъ, черезъ которое
невозможно сноситься съ людьми. Кто сумeетъ его побeдить -- -- и укротить,
тотъ найдетъ миръ внутри себя." -- -- -- Что же касается тарока, то вы
знаете такъ же, какъ я: у каждаго игрока карты располагаются по иному, но
кто умeетъ лучше использовать свои козыри, тотъ и выигрываетъ .... Но намъ
пора, Цвакъ! Пойдемте, -- а то вы выпьете все вино у мейстера Перната и ему
самому ничего не останется." 131
--------
Передъ моимъ окномъ бушевала снeжная вьюга. Цeлыми полчищами мчались
снeжные хлопья -- крохотные солдатики въ бeлыхъ пушистыхъ шинелькахъ -- и
все въ одномъ направленiи, -- точно спасаясь бeгствомъ отъ страшнаго, злого
врага. Потомъ вдругъ позорное бeгство имъ надоeло, -- они повернули обратно
и сами яростно перешли въ наступленiе, пока, наконецъ, съ фланговъ, и снизу
и сверху на нихъ не набросились новыя полчища непрiятеля и все не смeшалось
въ общемъ безудержномъ вихрe.
Казалось, прошли уже мeсяцы съ тeхъ поръ, какъ я пережилъ эти странныя
вещи, -- и если бы каждый день по нeскольку разъ до меня не доходили все
новые тревожные слухи о Големe, я думаю, въ минуты сомнeнiя, я началъ бы
вeрить, что сталъ попросту жертвой временнаго помраченья разсудка.
Изъ цeлаго ряда странныхъ событiй, происходившихъ вокругъ, особенно
выдeлялось до сихъ поръ не раскрытое убiйство "масона", о которомъ мнe
разсказывалъ Цвакъ.
Въ то, что къ этому убiйству былъ причастенъ рябой Лойза, я ни минуты
не вeрилъ, хотя и не могъ подавить въ себe смутнаго подозрeнiя: вeдь сейчасъ
же вслeдъ за тeмъ, какъ въ ту ночь Прокопу послышался странный шумъ изъ 132
водосточной рeшетки, мы встрeтили Лойзу въ кабачкe. Правда, -- не было ни
малeйшаго основанiя принимать этотъ крикъ изъ-подъ земли за человeческiя
вопли о помощи: въ концe концовъ онъ вообще могъ намъ померещиться.
Снeжная вьюга за окномъ утомила мое зрeнiе, -- передъ глазами у меня
все закружилось. Я отошелъ и сталъ снова разглядывать лежавшую передо мной
камею. Восковую модель, которую я набросалъ съ лица Мирiамъ, лучше всего
исполнить изъ луннаго камня съ голубоватымъ отливомъ. -- Я былъ очень
доволенъ: совершенно случайно мнe удалось найти въ моемъ запасe камней такой
подходящiй матерiалъ. Черныя прожилки изъ роговой обманки придавали камню
какъ разъ нужное освeщенiе, а форма подходила настолько, какъ будто онъ былъ
созданъ природой спецiально для того, чтобы запечатлeть навeки тонкiй
профиль Мирiамъ.
Вначалe я хотeлъ было вырeзать на немъ камею съ изображенiемъ
египетскаго бога Озириса, -- меня побуждало къ этому видeнiе гермафродита
изъ книги Иббуръ, -- образъ его съ поразительной ясностью сохранился у меня
въ памяти, -- но уже въ самомъ началe работы я уловилъ такое сходство съ
дочерью Шмаи Гиллеля, что измeнилъ свою первоначальную мысль. --
-- Книга Иббуръ! --
Въ волненiи я выпустилъ изъ рукъ штихель. Странно -- -- сколько
пришлось мнe пережить за послeднее время!
Внезапно, какъ человeкъ, неожиданно очутившiйся среди необозримой
песчаной пустыни, я 133 почувствовалъ глубокое, безпредeльное одиночество,
отдeляющее меня отъ другихъ.
Развe могъ бы я подeлиться тeмъ, что я пережилъ, съ кeмъ-нибудь изъ
друзей, -- за исключенiемъ Гиллеля?
Въ долгiе безсонные часы прошлой ночи я вспомнилъ о томъ, что всe юные
годы -- съ самаго ранняго дeтства -- я нестерпимо страдалъ отъ безумной
жажды чуда, -- чего-либо, что находится по ту сторону земного и
преходящаго... Между тeмъ сейчасъ удовлетворенiе этой жажды обрушилось на
меня съ такой силой, что заглушило ликующiй крикъ моего сердца.
Я трепеталъ отъ страха, что настанетъ минута, когда я очнусь и долженъ
буду почувствовать все пережитое, какъ настоящее, во всей его ужасной
реальности.
Только бы не теперь! Только бы сперва насладиться: почувствовать
приближенiе невыразимаго, вeчнаго -- -- --
Но вeдь это же въ моей власти! Мнe стоитъ только пойти въ спальню и
открыть шкатулку, въ которой хранится книга Иббуръ, -- подарокъ незримаго!
Недавно еще я раскрывалъ ее, когда пряталъ туда письма Ангелины.
-- -- -- -- -- --
Глухой грохотъ доносился время отъ времени съ улицы, -- то вeтромъ
сносились съ крышъ большiе комья снeга, -- а потомъ вновь мертвая тишина:
снeжный покровъ на улицe заглушалъ всe звуки.
Я только что сeлъ за работу, -- какъ снизу послышался вдругъ такой
громкiй топотъ копытъ, 134 какъ будто они выбивали искры изъ камней
мостовой.
Открыть окно и выглянуть было немыслимо: рамы крeпко примерзли, а
стекла наполовину занесло снeгомъ. Я увидeлъ только, какъ Харузекъ мирно
стоялъ съ старьевщикомъ Вассертрумомъ, -- повидимому, они о чемъ-то
бесeдовали, -- какъ вдругъ на ихъ лицахъ отразилось изумленiе и они молча
уставились, очевидно, на подъeхавшiй экипажъ, который былъ мнe не виденъ.
Это мужъ Ангелины, мелькнуло у меня въ головe. -- Сама она не могла же
прieхать! Прieхать въ собственномъ экипажe ко мнe -- на Ганпасгассе -- у
всeхъ на глазахъ! Это было бы настоящимъ безумiемъ! -- Но что я отвeчу ея
мужу, если это дeйствительно онъ, -- и если онъ станетъ меня разспрашивать?
Я буду все отрицать.
Поспeшно началъ я комбинировать. Безусловно это ея мужъ. Онъ получилъ
анонимное письмо -- отъ Вассертрума -- что она бываетъ здeсь на свиданiяхъ,
-- а она нашла отговорку: должно быть придумала, что заказала мнe камею или
еще что-нибудь. -- -- -- Вдругъ: яростный стукъ въ дверь -- -- и предо мной
сама Ангелина.
Она не могла промолвить ни слова, но на ея лицe я прочелъ все: ей
нечего больше скрываться. Пeсенка спeта.
Тeмъ не менeе все мое существо возставало противъ мысли объ этомъ. Я
былъ не въ силахъ повeрить: неужели же меня обмануло чувство, что я сумeю
помочь ей? 135
Я подвелъ ее къ креслу. Молча сталъ гладить по волосамъ. И она, какъ
ребенокъ, спрятала голову у меня на груди.
Мы слышали трескъ горящихъ дровъ въ печкe и видeли, какъ мелькалъ по
стeнe красный отблескъ, вспыхивалъ и угасалъ -- вспыхивалъ и угасалъ --
вспыхивалъ и угасалъ -- -- --
"Сердечко изъ коралла, куда же ты пропало?" -- -- -- прозвучало у меня
въ душe. Я очнулся: гдe я? Сколько времени она ужъ сидитъ здeсь?
Я сталъ разспрашивать ее -- осторожно, тихо, совсeмъ тихо, стараясь ее
не будить и не растравлять больной раны.
Изъ отдeльныхъ словъ я узнавалъ все, что мнe было нужно, -- и
составлялъ изъ нихъ точно мозаику:
"Вашъ мужъ узналъ -- --?"
"Нeтъ еще; онъ уeхалъ."
Ахъ, такъ, значитъ, рeчь идетъ о жизни Савiоли. Харузекъ правильно
предсказалъ. Она здeсь именно потому, что рeчь идетъ уже больше не объ ея
жизни, а о жизни Савiоли. Ей и въ голову не приходитъ скрываться теперь, --
понялъ я.
Вассертрумъ былъ опять у Савiоли. Угрозами и силой проникъ прямо къ
постели больного.
А дальше что? Дальше! Что ему отъ него было нужно?
Что было нужно? Отчасти она знала, отчасти догадывалась: онъ хотeлъ,
чтобы -- -- чтобы -- онъ хотeлъ, чтобы докторъ Савiоли покончилъ съ собой.
Ей извeстна теперь и причина безумной, безсмысленной ненависти
Вассертрума: "Когда-то докторъ Савiоли довелъ до самоубiйства его сына,
глазного врача Вассори." 136
У меня тотчасъ же, какъ молнiя, блеснула мысль: побeжать внизъ,
разсказать все старьевщику: что все это дeло рукъ Харузека -- онъ
дeйствовалъ изъ засады -- -- а не Савiоли -- -- Савiоли былъ только
орудiемъ. -- -- -- "Предатель! Предатель!" услышалъ я негодующiй вопль. "Ты
хочешь предать, значитъ, несчастнаго, чахоточнаго Харузека, который
согласился помочь и тебe, и ей?" -- Мое "я", истекая кровью, раздиралось на
двe половины. -- Но вдругъ я услышалъ голосъ, спокойный и холодный, какъ
ледъ: "Глупецъ! У тебя же есть еще выходъ! Возьми острый напильникъ на
столe, пойди внизъ и вонзи его старьевщику въ горло такъ, чтобъ конецъ его
вышелъ наружу сзади, съ затылка."
Сердце мое преисполнилось благодарностью къ Господу Богу.
-- -- -- -- -- --
Я сталъ ее разспрашивать дальше:
"Ну, -- а что докторъ Савiоли?"
Онъ, навeрное, покончитъ съ собой, если она его не спасетъ, Сестры
милосердiя ни на минуту не оставляютъ его одного, -- ему впрыснули морфiй,
но онъ можетъ внезапно проснуться -- какъ разъ вотъ сейчасъ -- и -- и --
нeтъ, нeтъ, она должна eхать, ей нельзя терять ни минуты, -- она напишетъ
мужу, напишетъ всю правду -- пусть онъ отниметъ ребенка, -- зато будетъ
спасенъ Савiоли: она вырветъ этимъ единственное оружiе у Вассертрума, --
больше у него нeтъ ничего, только этимъ онъ и грозитъ.
Она сама во всемъ признается мужу.
"Вы не сдeлаете этого, Ангелина!" вскричалъ я и вспомнилъ опять о
напильникe. Но сказать 137 ничего больше не могъ -- отъ счастливаго сознанiя
своей силы.
Ангелина хотeла уйти. Я ее не пускалъ.
"Только одно еще: подумайте, -- неужели вашъ мужъ повeритъ старьевщику
на слово?"
"У Вассертрума есть доказательства, -- мои письма, -- навeрное, и
фотографiя, -- все, что было въ письменномъ столe въ ателье."
Письма? Фотографiя? Письменный столъ? -- Я не отдавалъ себe отчета въ
томъ, что я дeлаю: я привлекъ Ангелину къ себe на грудь и поцeловалъ. Въ
губы, въ лобъ и въ глаза.
Ея бeлокурые волосы закрыли мнe лицо золотистой вуалью.
Я взялъ ее за маленькiя узкiя ручки и торопливо сталъ ей разсказывать,
что бeдный чешскiй студентъ, смертельный врагъ Аарона Вассертрума, отыскалъ
ея письма и фотографiю и что всe они у меня въ полной сохранности.
Она обвила мою шею руками, -- смeялась и плакала. Потомъ поцeловала и
быстро направилась къ двери. Но еще разъ вернулась и снова поцeловала.
Наконецъ, дверь закрылась за нею.
Я стоялъ, точно пьяный, и все еще чувствовалъ на своемъ лицe дыханiе ея
устъ.
До меня донесся шумъ колесъ по мостовой и яростный топотъ копытъ.
Потомъ воцарилась опять тишина. Какъ въ могилe.
Тишина и въ душe у меня.
-- -- -- -- -- --
Неожиданно скрипнула дверь, и въ комнату вошелъ Харузекъ. 138
"Простите, мейстеръ Пернатъ, -- я долго стучалъ, но вы, должно быть, не
слышали."
Я молча кивнулъ головой.
"Надeюсь, вы не подумаете, что я помирился съ Вассертрумомъ, -- вeдь вы
видeли, какъ я разговаривалъ съ нимъ? -- По саркастической улыбкe Харузека я
понялъ, что онъ хочетъ ядовито сострить. "Знаете, мейстеръ Пернатъ -- мнe,
кажется, теперь повезло: эта каналья начинаетъ мнe довeрять. Странная
все-таки вещь -- голосъ крови," -- добавилъ онъ тихо -- какъ бы про себя.
Я не понялъ, что онъ хотeлъ этимъ сказать, -- и рeшилъ, что я
чего-нибудь не разслышалъ. Я былъ еще слишкомъ потрясенъ всeмъ, только что
пережитымъ.
"Онъ хотeлъ подарить мнe пальто," продолжалъ Харузекъ. "Разумeется, я
съ благодарностью отказался. Меня достаточно жжетъ ужъ моя собственная кожа.
А деньги онъ мнe все-таки навязалъ."
"Вы ихъ приняли?" чуть не вырвалось у меня, но я во время удержался.
На щекахъ у студента показались круглыя багровыя пятна.
"Деньги, понятно, я взялъ."
Въ головe у меня помутилось.
"-- -- взяли?" пробормоталъ я.
"Никогда я не думалъ, что тутъ, на землe, можно испытать такую
неподдeльную радость!" -- Харузекъ замолчалъ на мгновенiе и скорчилъ
гримасу. -- "Развe не отрадно видeть повсюду мудрый и благостный перстъ
Провидeнiя?!" -- Онъ говорилъ, какъ пасторъ, и позвякивалъ при этомъ 139
деньгами въ карманe. -- "Я почту, конечно, своимъ священнeйшимъ долгомъ
употребить сокровище, ниспосланное мнe милосердной рукой, цeликомъ безъ
остатка на благороднeйшую изъ всeхъ цeлей въ мiрe."
Онъ пьянъ? Или сошелъ вдругъ съ ума?
Неожиданно Харузекъ измeнилъ тонъ:
"Не правда ли -- адски курьезно, что Вассертрумъ уплатитъ самъ за -- --
лeкарство? Вы не находите?"
Я сталъ смутно догадываться, на что намекалъ Харузекъ. Его сверкавшiе
лихорадочнымъ блескомъ глаза вызывали во мнe ужасъ и содроганiе.
"Впрочемъ, оставимъ это пока, мейстеръ Пернатъ. Поговоримъ сперва о
текущихъ дeлахъ. Вeдь эта дама -- "она"? Какъ рeшилась она сюда открыто
прieхать?"
Я разсказалъ все Харузеку.
Онъ перебилъ меня радостно:
"У Вассертрума безусловно нeтъ никакихъ доказательствъ. Иначе онъ не
сталъ бы сегодня утромъ опять обыскивать ателье. -- Удивительно, какъ вы его
не слыхали. Онъ былъ тутъ почти цeлый часъ."
Меня изумило, откуда онъ все знаетъ такъ точно, и я ему высказалъ это.
"Вы разрeшите?" -- вмeсто отвeта онъ взялъ со стола папиросу, закурилъ
и сказалъ: -- "Вотъ видите: если вы сейчасъ откроете дверь, то сквозной
вeтеръ изъ сeней погонитъ туда табачный дымъ. Повидимому, это единственный
изъ всeхъ законовъ природы, извeстный господину Вассертруму; дeло въ томъ,
что въ стeнe ателье, выходящей на улицу, онъ велeлъ сдeлать небольшое, 140
незамeтное отверстiе вродe отдушины, -- вeдь это его домъ, какъ вы знаете.
Снаружи къ этой отдушинe онъ прикрeпилъ маленькiй красный флажокъ. Когда
кто-нибудь входитъ или выходитъ изъ комнаты и открываетъ при этомъ дверь,
Вассертрумъ замeчаетъ это сейчасъ же снизу по колебанiямъ флажка. Правда, въ
эту тайну посвященъ теперь также и я," сухо добавилъ Харузекъ, "я тоже могу
теперь наблюдать изъ подвала, въ которомъ милосердная судьба мнe даровала
прiютъ. -- Отдушина съ флагомъ хотя и патентъ достопочтеннаго патрiарха, но
этотъ прiемъ мнe давно уже извeстенъ."
"Какую нечеловeческую ненависть должны вы питать къ нему, чтобы такъ
слeдить за каждымъ его шагомъ! И къ тому же, повидимому, уже давно!"
замeтилъ я.
"Ненависть?" Харузекъ судорожно разсмeялся. "Ненависть? Ненависть --
неподходящее слово. Слово, которое могло бы выразить мое чувство къ нему,
еще нужно придумать. -- Въ сущности говоря, я ненавижу не его самого. Я
ненавижу его кровь. Вы меня понимаете? Какъ хищный звeрь, я чую, когда хоть
одна капля его крови течетъ въ жилахъ другого, а -- это" -- онъ стиснулъ
зубы, --" это бываетъ нерeдко здeсь, въ гетто," Онъ былъ не въ силахъ
говорить отъ волненiя, подошелъ къ окну и уставился внизъ. Я слышалъ, какъ
онъ съ силой подавилъ приступъ кашля. Оба мы замолчали.
"Смотрите, что это?" вскрикнулъ онъ вдругъ и махнулъ мнe рукой. "Да
скорeй же, скорeй! У васъ есть бинокль или что-нибудь вродe этого?"
Мы стали осторожно наблюдать изъ-за занавeски. 141
У входа въ лавку старьевщика стоялъ глухонeмой Яромиръ и -- насколько
мы могли догадаться по его жестамъ -- предлагалъ Вассертруму купить у него
маленькiй блестящiй предметъ, который онъ держалъ въ рукe. Вассертрумъ, какъ
коршунъ, выхватилъ у него этотъ предметъ и скрылся въ лавку.
Черезъ мгновенiе онъ вновь появился -- блeдный, какъ смерть -- и
схватилъ Яромира за шиворотъ. Тотъ не поддался, и между ними началась
свалка. -- Но неожиданно Вассертрумъ оставилъ его и о чемъ-то задумался, съ
злобнымъ видомъ закусивъ свою заячью губу. Потомъ бросилъ на мое окно
подозрительный взглядъ и, дружески взявъ Яромира подъ руку, повелъ его въ
лавку.
Мы ждали около четверти часа: очевидно, они никакъ не могли