Меньшов Виктор. Я боялся - пока был живой

   - Конечно, мы люди простые, работные, им до нас делов нету никаких. Мы им доставили чо оне заказали, а оне все равно не плотють. Берете вы мебль, последний раз спрашиваем! Или мы милицию приведем.
   - Берем, берем, если заказывали, то берем, - согласился со вздохом Капустин, решив не поднимать лишний шум вокруг квартиры, в которой находится засада.
   - Во! Давно бы так! - пробасил обрадованный Вася. - Давай, Федя, занось мебль!
   Федя приподнял шкаф со своего края, и скомандовал:
   - Раз! Два!
   - Три! - рявкнул Вася и приподнял свой край.
   Несколько секунд они постояли так, держа шкаф на весу, не двигаясь с места, потом Федя опустил свой край на место.
   - Не, Вася, не пойдет. Не получилось. Давай еще разок. Ты хорошенько подними, ты постарайся, должно получиться у тебя, всегда получается. Ты подыши хорошенько.
   Вася несколько раз шумно втянул воздух носом и скомандовал:
   - Иииии, взяли!
   Они одновременно рванули шкаф, при этом Вася громко испортил воздух.
   - Во! - обрадовался Федя. - Теперь порядок! Это примета такая, грузчицкая, - радостно поделился Федя с присутствующими, затаскивая свой край шкафа в комнату. - Это для того, значит, чтобы мебля не рассыхалась.
   - Опускай! - скомандовал Вася.
   Они так грохнули шкаф об пол, что он, наверное, рассохся не дожидаясь срока.
   Вася старательно высморкался прямо на ковер, поинтересовался, что это за мужики тут на полу мелом нарисованы, и спросил, растерев ногой ковер:
   - Ну, хозяв, кто будет деньги платить? Во квинтанция у нас. Нам все по квинтанции, нам лишнего не надо совсем. Ты не думай, хозяв.
   Он достал из кармана мятую бумажку, затертую и в пятнах, и протянул ее Капустину, безошибочно распознав в нем старшего.
   Капустин развернул бумажку, стараясь как можно меньше с ней соприкасаться, и вот что он прочитал:
   Квинтанция
   Даставить и палучить ат хазяв на расстояние
   от метра "Полу Жаевская" до метра "Блюваево"
   примечание: ручная достава.
   Палучить: тысяч - одна, сотен - пять, десяток - три.
   Всего: две тышшы
   - Две тысячи?! - ужаснулся Капустин. - Новыми?!
   - А мы чо, за так, что ли, перли? И какими же еще ты платить будешь? Новыми давай. Чтобы хрустели. Мы любим, когда с хрустиком.
   - Ты не сомневайся, хозяв. Мебль серьезная, она серьезных денег требует, - шмыгнул носом Федя.
   Капустин, беззвучно шевеля губами, полез в карманы и чуть не сел на пол.
   Он бросился к окну и стал высматривать инвалидов.
   Инвалиды сидели почему-то в служебной машине и увлеченно пересчитывали деньги. Оперативников в машине не было видно.
   Не успел Капустин разозлиться, как в спину ему уперся ствол пистолета, и кто-то заботливо посоветовал ему:
   - Тихо, дядя! Мы вам ничего плохого не сделаем, зла на вас мы не держим, но вам лучше не дергаться.
   Капустина быстро обыскали, выудили из кармана пистолет и пару наручников, которые тут же и использовали, пристегнув его за руку к батарее теплоцентрали.
   Только после этого ему разрешили повернуться.
   Капустин повернулся и вскрикнул, прикрывая глаза свободной от оков рукой:
   Дверцы шкафа были распахнуты настежь, и там, внутри шкафа, сидел на высоком табурете - КАРЛИК! В смокинге, в котелке, белоснежной манишке и большой сигарой в зубах.
   - Все! - похолодел Капустин. - Контузия сказывается! Крыша поехала.
   - Ты не волнуйся так, не хмурься, - ласково промурлыкал карлик. - Это не глюки у тебя, не бойся, это я - Павлуша. Просто у меня размер такой.
   И он замолчал, глядя куда-то в верхнее днище шкафа, и пуская туда клубы дыма.
   - А, ну конечно, - промямлил, сделавший вид, что все понял, Капустин, который на самом деле ничего не мог понять во всем происходящем.
   Он огляделся и увидел, что Козлов, Стукалец и Крякин сидят на полу, скованные между собой наручниками. В серединке сидел Козлов, к щиколоткам которого были пристегнуты руками Стукалец и Крякин, которые каждый другой рукой был пристегнут к батарее.
   - Профессионалы! - уважительно подумал о нападающих Капустин, пытаясь по почерку определить налетчиков.
   - Наверное, залетные, - решил он. - Слишком дерзко, нагло и классно.
   Карлик сидел на табуретке, щедро выпуская дым. Федя и Вася стояли, прислонившись к дверным косякам плечами, безучастно глядя в потолок и пространство, все они чего-то, или кого-то ждали.
   В двери стукнули коротким условным стуком.
   Карлик сделал молчаливый знак, и Вася, ничего не спрашивая, открыл двери.
   Вот тут Капустин и подумал, что он точно съел что-то нехорошее с утра, а теперь ему снится такой же нехороший сон. Нехороший, да и к тому же, просто скверный.
   В квартиру въезжал на коляске только что певший под окнами инвалид, а следом за ним, вполне самостоятельно, шел "слепой", но уже без темных круглых очков, но все с той же белой повязкой на глазу.
   Впереди этих лже-инвалидов входил высокий статный старик в темно-синем пиджаке, тщательно отутюженном и увешанном боевыми наградами.
   Капустин пристально всмотрелся в "слепого" и вспомнил недавнюю ориентировку.
   - Ты - маньяк Скворцов! - указал он пальцем на лейтенанта Скворцова.
   - Ага, я и есть тот самый маньяк Скворцов, - спокойно согласился тот. - И в данный момент очень хочу кушать. Пару яиц мне не мешало бы проглотить.
   Капустин сразу как-то погас, насторожился и выставил вперед коленки, внимательно следя за всеми передвижениями Скворцова.
   А маньяк Скворцов плотоядно облизнулся, и заговорщически подмигнул Капустину, у которого почему-то тут же произошло нытье и свербение в упомянутых предметах.
   Старик подошел к столу и рассматривал брошенные на него удостоверения личности, отобранные у засады, небрежно отодвинув в сторону изъятое у них же оружие.
   - Ого! - слегка насмешливо удивился он. - Следователь по особо важным. Так, так, так.
   Арнольдик присел на край стола, задумчиво глядя на Капустина, и вращая в пальцах его удостоверение.
   - А ты что стоишь, Скворцов? - словно только что заметив его, удивился Арнольдик. - Иди, доставай, что оставил, пока настоящие хозяева не пожаловали за тем же самым.
   Скворцов поспешил на кухню, откуда раздалось дребезжание посуды и скрежет дверцы духовки газовой плиты.
   Арнольдик обернулся к Капустину.
   - Ну и как особо важные дела? Делаются? - он сверлил Капустина злыми глазами, и тот не знал, куда от этого колючего взгляда деться.
   - Так как все-таки? - более жестко спросил Арнольдик еще раз. Насколько я понимаю - здесь должны были быть обнаружены отпечатки пальцев двух личностей, которых не было среди убитых, но которые, тем не менее, наверняка достаточно хорошо известны в вашем уважаемом учреждении. Это некие Паленый и Платон. Вы уже арестовали и допросили их? Или вы решили сначала разыскать нас, как представляющих значительно большую социальную опасность? Гоняться за стариком, инвалидом и раненым несколько безопаснее, не так ли? И сколько вы получаете за вашу работу, позвольте спросить? Не на службе, разумеется. Все от тех же Паленого и Платона.
   - Я от бандитов, кроме пуль, никогда и ничего до сих пор не получал! - зло выкрикнул задетый за живое Капустин.
   - Да неужели? - почти весело изумился Арнольдик. - Значит, я ошибаюсь! Вы уже арестовали этих бандитов, и они уже сидят в тюрьме?! Вы это хотели сказать?!
   - У меня, между прочим, есть начальство, которое распоряжается мной.
   - Когда начальство есть
   начальство хочет есть!
   Продекламировал я из своего кресла.
   - Так что же ваше уважаемое начальство? - живо поинтересовался Арнольдик, показав мне кулак. - Как оно вами распорядилось на этот раз?
   - Наше уважаемое начальство, в лице Генеральной прокуратуры, соизволило самолично, без нашего участия, допросить интересующих вас и, поверьте, нас, молодчиков, и поставило нас в известность, что у них - у Паленого и Платона, - железное алиби. А пара отпечатков в квартире и на посуде, как они объясняют, остались после прошлого посещения квартиры этими молодцами, когда они приходили к своим знакомым, прежним хозяевам, что те с большой готовностью и подтвердили. И что вы имеете возразить по этому поводу? Взять, да арестовать без каких либо доказательств эту парочку потому только, что они когда-то раньше совершили преступления?
   - Допустим, вы правы, не стану спорить с вами. А скажите, вам известно что-то о пожаре, который произошел позавчера в некоем офисе, в котором располагалась нотариальная контора?
   - В некотором роде известно, только при чем тут пожар? - неуверенно и осторожно ответил Капустин, ожидая подвоха.
   - А про заявления в виде явки с повинной некоторых сотрудников этого заведения, о чем сообщалось дежурному по уголовному розыску, вы что-то знаете? А про то, что некоторых сотрудников, если не всех, написавших эти заявления, уже нет в живых? И все потому, что вы не соизволили их арестовать, несмотря на заявления, а про то, что господ этих уже нет в живых, сообщили нам те самые голубчики, у которых, как вы говорите, железное алиби. Мне вот лично кажется, что алиби в таких случаях бывает не железное, или свинцовое, или золотое. Не слишком ли многой кровью это бандитское алиби оплачено?
   - Да что вы от меня хотите?! - разозлился Капустин. - Вы-то сами чем лучше для меня этих бандитов?! Вы мне что предлагаете - стрелять их, ничего не доказав?! Я вот пока имею в наличии три трупа бандитов, и вас живехоньких, и про то, что здесь произошло, как я понимаю, спросить не у кого, кроме вас. И я с вас спрошу! Будьте уверены - спрошу! И с бандитами я никогда заодно не был, а за этими подонками я уже сколько лет след в след хожу, и сажал их, когда только мог. И дальше буду искать доказательства их вины. Искать, а не выколачивать, или творить самосуд. И вы лучше подумайте, каким путем вы пошли. Не сами же себя бандиты в этой квартире порешили, кто-то им активно помог. И я, кажется, теперь знаю кто. Вы уже через кровь переступили. А это всегда опасно.
   Арнольдик устало и безнадежно махнул рукой, даже не дослушав.
   - Это все разговоры в пользу бедных, Вы уж меня извините, старика, но я не верю теперь никому. Теперь я знаю в какой стране живу. И к сожалению только на старости лет это узнал. И я теперь даже знаю кто кому и сколько платит. И знаю, что те, кому платят, всегда будут защищать тех, кто им платит, а нам в таком государстве остается только одно - защищать самим себя.
   Содержательную беседу прервал появившийся из кухни Скворцов, сделав знак, что все в порядке, листочки он забрал.
   - Уходим! - неожиданно легко для его лет соскочил со стола Арнольдик. - И поскорее, пока наши друзья не нагрянули за тем же самым.
   - А с этими как быть? - спросил Скворцов, указывая на пристегнутых к батареям оперативников. - Что делать будем?
   - А что с ними делать? - равнодушно пожал плечами Арнольдик, незаметно взявший командование на себя. - Пускай посидят, подумают. А вот оружие мы возьмем с собой, и пару удостоверений возьми, пригодится. Если нас наша рабоче-крестьянская милиция не защищает, то пускай она нас хотя бы вооружает.
   Он пошел к выходу, предоставив мне и Скворцову собирать со стола "урожай".
   - А тебя я узнал, - давно рассматривавший меня Капустин, вспомнил. Ты - потомственный милиционер Дураков. У нас даже стенд есть с портретами вашей династией. Только тебя за что-то выперли из милиции. Но ты же мент, ты все же понимаешь, что вы сейчас делаете?! Вы и так уже достаточно натворили, не подменяйте собой закон!
   - А если закон у нас подменили, а мы его только восстанавливаем? повернулся я всем креслом к нему.
   Капустин хотел что-то возразить, но Скворцов толкнул меня локтем, и я заспешил к выходу, не дослушав его аргументы.
   Вася и Федя протянули Павлуше громадные ладони, на каждую из которых он мог свободно встать двумя ногами, и помогли ему опуститься на пол с высокой табуретки.
   Павлуша постоял, передвинул во рту сигару, поправил невесть откуда взявшейся тросточкой котелок на голове, и, отсалютовав этой тросточкой, насмешливо произнес:
   - Чао, бамбины! Не рвитесь слишком шумно и сильно на свободу - вы рискуете оставить весь дом без горячей воды...
   Повернулся на каблуках, и пошел, пыхтя сигарой, похожий на игрушечный пароходик, к распахнутым Федей дверям.
   Вася и Федя вышли следом, а Арнольдик сказал с порога напутственное слово остающимся:
   - Вы, товарищи сыщики, сидите тихо, спешить вам некуда, а мы, как спустимся вниз, отпустим ваших сотрудников, которые в машине сидели, отдадим им ключи, они вас и освободят. Хотя, надо бы вам посидеть так подольше, как мне кажется.
   Он ушел.
   Глава пятая
   Капустин, в бессильной ярости, несколько раз ударил плечом по батарее.
   - Это надо же было дожить до такого позора, чтобы меня, старого сыскаря, обвинили в продажности! Вот дожили! Козлов!
   - Что? - вяло отозвался Козлов.
   - Ты по сводке не помнишь, что там было про пожар и явку с повинной? Ты мне вроде что-то говорил про это?
   - Был зарегистрирован звонок, очень необычный, я потому и запомнил. По звонку выехала оперативная группа, но по приезду в этот офис, в котором действительно что-то горело, их не пустили внутрь оказавшиеся там раньше сотрудники ФСБ. Наши доложили по начальству и получили отбой. Там в группе Коля Панов дежурил, он мне и рассказал, а больше я сам ничего не знаю.
   - Я вот что думаю: нужно будет срочно проверить, где были оформлены все документы на куплю-продажу первой квартиры этих стариков. И если сделка оформлялась без их участия, то где была выписана генеральная доверенность. Кем и на кого.
   - Понял! - оживился Козлов. - Ты гений, Капустин! А ведь этот старик в синем пиджаке с орденами, это же и был тот самый таинственный хозяин, который в один день продал свою квартиру, а на следующий купил меньшую, но дороже. И с новой квартиры тут же исчез, оставив неубранные трупы.
   - Или его заставили и продать, и поспешно покинуть, - подытожил Капустин.
   - Ну, конечно же! - застонал Козлов. - Тогда целая куча событий становится понятней! Это уже цепочка!
   - А я, кажется, догадываюсь, где они взяли деньги на новую квартиру, - добавил Капустин.
   - В офисе?! - выкрикнул Козлов. - И бандиты сюда за этими деньгами и нагрянули.
   - Бандиты сюда нагрянули не за деньгами. Такие, как Паленый и Платон, за деньгами сами не пойдут, они не станут светиться по такой мелочи. У них достаточно головорезов для такой работы.
   - Зачем же они приходили?
   - Они приходили за тем же, за чем сегодня вернулся старик с компанией. Что-то на кухне они оставили. Я думаю, что какие-то бумаги, и судя по разговору старика, я, возможно, даже догадываюсь, какого рода эти бумаги, а в руки к ним они попали, скорее всего, вместе с деньгами в офисе.
   - Да откуда в офисе нотариальной конторы важные бумаги, связанные с бандитами?
   - А откуда возле офиса нотариальной конторы - сотрудники ФСБ?
   - Странная какая-то компания у этих, которые нас повязали, - подал голос Крякин. - Старик в орденах, мент-маньяк, карлик, два бугая, этот еще, в коляске. Цирк какой-то!
   - Ага! Цирк! - сердито отозвался Стукалец. - Только что эта цирковая труппа шестерых опытнейших оперативников разоружила и повязала. Они же нас как маленьких сделали.
   Снаружи кто-то завозился с замком.
   - Ну, наконец-то Алютенок и Антонович пришли! - оживился Крякин.
   Двери бесшумно отворились, и на пороге вместо ожидаемых оперативников выросла фигура некоего мордоворота, который почтительно уступил дорогу Паленому и Платону.
   Паленый сделал шаг в квартиру, заметил прикованных к батареям сыскарей, и сунул руку под пиджак, но моментально оценив правильно обстановку, расхохотался:
   - Посмотри, Платон! Героических сыскарей кто-то повязал! Ну и дела! Я такого сроду не видал и не слыхал, сбылась мечта моей жизни: я - свободен, а сыскари повязаны!
   - Что ты веселишься, придурок?! - ничуть не смущаясь присутствием сыщиков, грубо оборвал его Платон. - Ты что, не догадываешься, кто их повязал, а значит, уже побывал здесь раньше нас?
   - Да брось ты! - даже задохнулся Паленый.
   - А ну, псы поганые! - заорал он. - Кто вас повязал?! Быстро пойте, сволочи! Быстро, у меня на ментов - аллергия! Я как их вижу, так мне их топтать хочется!
   Он подскочил и ударил ногой сидевшего к нему ближе всех Крякина.
   - Ты за это ответишь, бандит! - выкрикнул, не удержавшись, Козлов.
   За что следующий удар пришелся ему по губам.
   - Это как же я отвечу?! - изгалялся Паленый. - Меня сейчас в Москве нет. Я - в Туле, у родственников! Сижу за праздничным столом, рядом с моим другом Платоном, и на то у нас имеется свидетелей штук тридцать. Понял, мент?! А вас избил тот, кто и повязал, нечего на нас валить! Понял, да?!
   И он ударил Козлова еще дважды.
   - Оставь их, Паленый, - негромко приказал Платон. - Отойди в сторону!
   Паленый ощерился волком, но все же, недовольно ворча, отошел.
   Платон, аккуратно поддернув на коленях тщательно отутюженные брюки, присел возле Капустина и заговорил, глядя ему в лицо пустыми глазами мертвого человека.
   - Говори, мент поганый, кто, когда и зачем был здесь до нас, за каким хреном он приходил, и по какому случаю вас повязал? Говори быстро - ты меня знаешь. Я зря не пугаю, на понтах не работаю. Так что, давай. Пой. Да поскорее, иначе твоих помощников, у тебя на глазах, резать будем на кусочки. Говори, я слушаю.
   - Ты мне пыль не пускай, Платон, мы еще с тобой местами поменяемся, и очень скоро, вот тогда я тебя послушаю, придет мое время.
   - Твое время, честный мент, давно закончилось, а сейчас и время твоей жизни закончится. Ну, ты говоришь, или я режу? Сам выберешь, с кого начинать, или мне самому выбирать?
   - Приходили тут какие-то, мы даже не разобрали - кто. Похоже, залетные какие-то. Знаю, что по нашему ведомству вроде как не числятся. Подробнее не рассмотрели.
   - Даже не рассмотрели! Вот дела! - замельтешил Паленый, хватаясь за карманы. - Дай я им память освежу! Разреши, Платон!
   - Да уймись ты! Остынь! - прикрикнул Платон. - Ну, мент, быстро - или ты говоришь, или...
   Капустин упрямо молчал, наклонив голову.
   Платон вздохнул, встал и сделал знак вошедшему первым верзиле. Тот с готовностью достал нож, подошел к сидевшему крайним Козлову, но его оттолкнул Паленый, схватив Козлова за волосы, запрокидывая ему голову, свободной рукой выхватив из кармана бритву.
   - Были здесь те, про кого ты думаешь, Платон, - морщась как от зубной боли произнес, выталкивая слова, Капустин. - Забрали что-то на кухне и ушли. Все. Отпусти парня.
   - Давно были? - скучным голосом спросил Платон, делая знак Паленому и верзиле, чтобы отошли.
   - Давно. Часа два уже, наверное.
   - Врешь, мент!
   - Зачем мне врать? Забрали, что им было нужно, да и ушли, о чем им с нами разговаривать? Мы их не интересовали.
   - А что все же забрали? - вкрадчиво спросил Паленый.
   - Они мне не показывали, - усмехнулся Капустин. - Что забрали, то и унесли.
   - Откуда же ты тогда знаешь, что унесли что-то? - недоверчиво покосился на него Платон.
   - Я что же, вчера родился, что ли? - даже обиделся Капустин. - За каким же хреном им на место такой резни еще раз лезть, возвращаться, как не за тем, чтобы забрать что-то. Впрочем, как и вам. Только вот вы, судя по всему, припозднились по дороге, или думаете медленно.
   - Умный мент, а, Платон?! - от уха до уха растянул узкий рот Паленый. - Можно я его малость подлечу? Он меня за последнее время совсем достал: сел на хвост и слезать не желает, вцепился, как клещ.
   - Все, Паленый, хватит! Не заигрывайся, не зарывайся! - остановил его Платон.
   Паленый открыл рот, чтобы возразить, но тут распахнулись выбитые двери, отбросив в сторону стоявшего рядом мордоворота, и квартира тут же наполнилась оперативниками, которые мгновенно повалили на пол бандитов, заломив им руки и защелкнув наручники.
   К прикованным к батарее оперативникам подбежали Антонович и Алютенок, торопливо помогли товарищам освободиться.
   Козлов встал, прихрамывая подошел к лежавшим лицом вниз бандитам.
   Он наклонился, приподнял за волосы Паленого, повернул ему лицо набок и несколько раз быстро и очень сильно ударил его по лицу ногой.
   К нему тут же бросились оперативники и оттащили его в сторону. Крякин похлопывал его по плечу, успокаивая, а потом, выбрав момент, подскочил к бранящемуся Паленому и с разбега ударил его ногой по фарфоровым зубам.
   Пока успели оттащить и его, он от души приложился еще раз.
   Паленый захлебнулся осколками зубов, кровью, лютой злобой и яростной обидой.
   - Ну, менты! Ну, сволочи! Поплатитесь вы! Все поплатитесь! До одного все! Я запишу должок! За всеми запишу! - орал он, катаясь по полу.
   - Поплатимся, поплатимся, сука, мы поплатимся, когда ты отплачешься, - буркнул Козлов, выбрав момент и врезав Паленому ногой по ребрам.
   - Ничего, Паленый, терпи, - подал голос Платон. - Я за собой этот должок ментам запишу.
   И он по-волчьи ощерился на оперативников.
   Вот по этому-то волчьему оскалу и залепил, как заправский центрфорвард, Капустин.
   - Запиши за мной, Платон. Я сегодня угощаю, - не повышая голоса, спокойно, процедил он сквозь зубы. - А вот это тебе на десерт, чтобы дружку твоему к дантисту в одиночку ходить не скучно было.
   И прежде чем ему успели помешать не очень-то и спешившие это сделать прибывшие оперативники, он врезал Платону по зубам еще раз. Потом отряхнулся и будничным голосом распорядился:
   - Занесите в протокол, что незаконно проникшие в квартиру преступники при задержании отчаянно сопротивлялись, вследствие чего пришлось применить грубую физическую силу, оказать, так сказать, силовое давление.
   - Есть занести в протокол! - весело отрапортовал Козлов. - Слушаюсь!
   - Вот и слушайся, - уголками губ усмехнулся Капустин. - А этих голубчиков - в КПЗ. Взлом, незаконное хранение оружия, нападение на оперативников, сопротивление при задержании. Поводов для ареста хоть отбавляй. Всю жизнь мечтал! А за то время, что мы имеем право их на этом основании подержать, мы еще на них кое что нароем. Все! Отпрыгались, голубчики! Надоели вы мне. Уберите их с глаз моих долой!
   Оперативники увели бандитов. Антонович и Алютенок наперебой бросились рассказывать, как они, как только мы их отпустили, помчались освобождать друзей, а на лестничной площадке заметили подозрительную фигуру, которую аккуратно повязали. Когда же, не стесняясь со зла в средствах, Алютенок и Антонович допросили мужика с лестницы, он сообщил про то, что в квартире находятся Паленый и Платон, еще с одним бандитом.
   Антонович и Алютенок сообразили, что самим не справиться, тем более обезоруженным, потому вернулись в машину, вызвали по рации оперативную группу, не сообщив предварительно, кого придется задерживать, так что никто не успел вмешаться и воспрепятствовать захвату Паленого и Платона.
   Среди оперативников царило веселое возбуждение, правда, достаточно натянутое. Натянутое потому, что каждый из них прекрасно понимал, что в ближайшее время им предстоит служебное расследование, по ходу которого придется давать тягостные пояснения по поводу утраты целой группой оперативников табельного оружия и документов. А самым трудным было, разумеется, рассказать о том, что разоружившая их группа состояла из двух грузчиков, карлика, старика, безного инвалида и одноглазого мента-маньяка.
   Пока же опера обдумывали свое незавидное положение, а бандиты устраивались на новом месте, мы на двух машинах, оборудованных рациями и радиотелефонами, усиленных форсированными двигателями, неслись в сторону Остоженки, в тончайшую паутину бесчисленных Арбатских улочек и переулочков, где навсегда заблудилось само Время, где сместилось пространство, где образовалась особая атмосфера: атмосфера творчества и неистребимой свободы духа.
   Возвращались мы на квартиру Павлуши, чтобы там обсудить, спокойно осмыслив все происшедшее, что же нам делать дальше.
   В дверях нас встретила Нинель, которая сразу же стала высматривать за нашими спинами немного отставшего Арнольдика. Увидев его, она успокоилась, подошла к мужу и спросила:
   - У тебя все в порядке, дорогой?
   - А что со мной может приключиться? - немного рисуясь ответил Арнольдик.
   - Дорогой, в твоем возрасте может случиться все, что угодно. Не забывай, пожалуйста, сколько тебе лет...
   - Нинель, дорогая! - тут же шумно возмутился строптивый супруг. - При чем здесь мой возраст?! Возраст - величина относительная. Каждый имеет тот возраст, на который он себя чувствует...
   - Да, дорогой, мне это, в некотором роде, известно: чувствуешь себя всегда лет на двадцать, только вот выглядишь и болеешь всегда на семьдесят.
   - Нинель! Я совершенно ничем не болею, несмотря на то, что мне основательно досталось за это время. Но я себя прекрасно чувствую! Прекрасно! - категорически заявил Арнольдик.
   - Вот и замечательно, дорогой! - сдалась, соглашаясь, Нинель. Пойдем, покушаем супчик. Товарищи! Я всех приглашаю к столу! Вы наверняка голодны!
   - Ха! - воскликнул Павлуша. - В доме появилась хозяйка! А я, признаться, порядком поотвык от горячего. Ленив я по части готовки. А что такое супчик, так не сразу и вспомнил!
   Подталкивая друг друга, подшучивая и посмеиваясь, пошли в ванную мыть руки перед обедом.
   Когда же все уселись вокруг стола, Павлуша с бокалом в руке, залез на высокую табуретку и на правах хозяина произнес тронную речь:
   - Сегодня мы добыли важнейший документ. Неважно пока, что мы будем делать с ним дальше, но он уже не в руках у бандитов. Все тайное когда-нибудь становится явным, это банальная истина, но это - истина. Теперь наша задача, просто даже обязанность, предать эти бумаги гласности, опубликовать, обнародовать.
   Сегодня мы дали понять бандитам, что не они хозяева в этом городе, в этой стране. Пускай помнят, что им есть кого бояться - своего народа.