Меньшов Виктор. Я боялся - пока был живой

   Вот эта вот самая легендарная Добрая Ниночка стояла в комнате Саши и смотрела своими добрыми-добрыми глазками с мягкой укоризной, проникая в наши черствые души.
   Она еще раз наклонилась, поправила заботливо полу плаща у Несчастного Человека на полу, и заявила, вздохнув и потупившись:
   - Ну, я побегу. У меня внизу еще двое лежат, ждут, - она вздохнула еще раз. - Несчастные Люди! Надо разнести поскорее.
   И она выскользнула за дверь, как маленький обмылок из мокрой руки.
   - Во, зараза какая! - помотал головой Саша. - Что теперь с этим алкашом делать? Она в прошлый раз притащила вот такого же, а у него, как малость прочухался, глюки начались, горячка. Так он, бедолага, всю ночь на мне тараканов ловил. Жуть! - Саша зябко передернул плечами.
   - Да оставь ты его, Саша! - махнул рукой неунывающий Павлуша. - Пульс у него в порядке, я посмотрел, жить будет, так что пойдем ко мне, посидим, Еды человеческой покушаем, а тут, глядишь, это чудо в перьях прочухается. Что тебе около него сидеть? Украсть у тебя, кроме "вискаса" твоего драгоценного, нечего. Но я думаю, что когда это создание прочухается, его будет интересовать не еда, а питье. Пойдем! Он ничего не найдет выпить и самоустранится с твоей жилплощади на поиски похмелки.
   - И то правда! - решился Саша. - Пошли!
   И мы всей компанией отправились домой к Павлуше.
   Глава седьмая
   По длинным коридорам приемной печально известного здания на Лубянке, спешил легким широким шагом человек в штатском, но с прямой спиной и безукоризненной военной выправкой.
   Он зашел в один из многочисленных кабинетов, бегло осмотрелся в приемной, в которой отсутствовал секретарь, постучался костяшками пальцев в двери кабинета и вошел, не дожидаясь ответа, оказавшись в огромном зале с мягким ковром на полу, с длинным рядом стульев с высокими прямыми спинками вдоль стен. В торце кабинета величественно покоился массивный письменный стол, на полированной поверхности которого не лежало ни одной бумажки. Единственным украшением стола был простой перекидной календарь. К этому столу, ножкой буквы "Т" примыкал ряд столов, накрытых зеленым сукном.
   Хозяина кабинета за столом не было, большое кожаное кресло пустовало, а сам он стоял возле широкого, почти во всю стену, окна, и смотрел куда-то вниз, на улицу.
   - Товарищ генерал... - начал было, вытянувшись у входа, вошедший.
   Хозяин кабинета нетерпеливым жестом остановил его:
   - Прекрати, Иван Ильич, кроме нас никого нет, так что будь попроще...
   Он сам первый пошел навстречу гостю.
   - Ну, здорово, Иван Ильич, здорово! - энергично затряс он его руку.
   - Здравия желаю, Сергей Ильич, - сдержанно, но дружелюбно, улыбнулся вошедший.
   - Садись, Ваня, рассказывай, что там у вас случилось, чем так взволнованны аналитики? - хозяин жестом пригласил гостя к журнальному столику в углу возле окна, рядом с которым стояли два низких кресла.
   На самом столике лежали несколько пачек сигарет, стояла большая, размером с колесо детского велосипеда, пепельница и несколько бутылок с минеральной водой и фруктовыми соками, рядом с которыми на маленьком изящном подносе лежало несколько открывалок и стояло два высоких стакана.
   - Давай, брат, угощайся, - предложил хозяин, дождавшись пока гость устроится в кресле, сам закурив длинную, черную сигарету.
   Гость слегка поморщился, отгоняя от лица табачный дым, который был ему явно неприятен.
   - Когда ты, наконец, избавишься от этой дурацкой привычки? проворчал он, хмурясь.
   - А вот как найду себе более спокойную работенку, так сразу же и брошу, - широко улыбнулся хозяин кабинета. - Ну, работа у нас с тобой, положим, одинаковая, зарплату в одной кассе получаем.
   - Вот это ты не скажи, брат! Ведомство у нас одно, это - да, а вот по поводу работы позволь с тобой не согласиться. Тут ты, брат, не прав.
   - Ладно, Сергей Ильич, пускай будет по-твоему. Нет у меня сегодня настроения с тобой пикироваться.
   - С чего бы это у тебя настроение пропало? Кто же тебе его так подпортил? Кто посмел?
   - Ничего, сейчас и у тебя твое не в меру игривое настроение подпортится, - многообещающе, и даже несколько злорадно, пообещал гость, доставая из папочки лист бумаги. - Вот, почитай, что наша служба выловила из редакционного компьютера одной нашей не в меру популярной московской газеты. Почитай, почитай, какой сюрприз готовит нам в ближайшем номере главный редактор. Полюбопытствуй.
   - Ну что же, давай почитаем. Только что это ты так расстроен и даже почти напуган? Не понимаю. Подумаешь, кого-то из чиновников зацепили. Ну и что? Ну и хрен с ними. У журналистов свой хлеб, у нас - свой, у политиков свой. Выловили компромат на кого-то из шишек, так ему, сукину сыну, и надо: не умеешь воровать - не берись!
   Он со вкусом затянулся сигаретой, нарочито не спеша стал читать протянутые ему братом бумаги, искоса поглядывая на слишком серьезно настроенного Ивана Ильича.
   - Что-то ты, брат, излишне разнервничался. Неужели все действительно настолько серьезно?
   Его собеседник даже ладонями по подлокотникам кресла шлепнул.
   - Да прочитай же ты, наконец! Тогда и скажешь сам: настолько или не настолько!
   Генерал придвинул к себе бумаги.
   - Читаю, читаю.
   И уже со всей серьезностью углубился в документ.
   - Это не фальшивка? - спросил он резко, прочитав бумагу до конца, и даже перечитав еще раз некоторые места.
   - Исключено. Во первых, частично эти сведения полностью подтверждаются нашими экспертами. Во вторых, мы здесь, в порядке проверки, проанализировали на взаимосвязь все мало-мальски заметные события и происшествия по городу за последние трое суток...
   - Прочему не за неделю, или месяц?
   - Мы решили, что такую бумагу, каким бы путем она ни была добыта, кто же станет держать дольше? Руки сожжет до самых пяток. Если только кто-то сам эту бумагу не изготовил...
   - А вы, аналитики, все же допускаете такую возможность, - оживился генерал.
   - Мы допускаем любые возможности, потому мы и аналитики, что просчитываем множественные варианты, но не обольщайся напрасно. Увы, бумага - серьезнейшая. И даже более чем. Мы, кажется, установили, откуда она ушла. Что и дало нам повод для беспокойства. На первый взгляд в том, как она выплыла, эта бумажка, полным-полно несуразиц, несообразностей и просто чертовщины какой-то, но в том-то и дело, что наши коллеги из уголовного розыска не сумели увязать одно с другим, а нам это удалось. И вот что у нас получилось...
   И он в подробностях и деталях пересказал брату об известных уже нам с вами событиях, конечно, не так изящно и подробно, как я вам, но вполне доступно.
   Иван Ильич поведал брату о пожаре, о бойне на новой квартире Беленьких, о том, что расследование этого дела поручено "важняку" Капустину, а он мужик крайне вредный и въедливый. Рассказал он и об аресте Платона и Паленого, из рук которых, или их подручных, уплыла эта бумага, по предварительным данным аналитиков, ничто иное, как бухгалтерский баланс воровского общака, вернее, его самая опасная для огласки часть: расходная, в которой подробно указывается кому и какие взятки платит воровская верхушка. Страшнее утечки этой информации и придумать нельзя.
   Генерал сидел, откинувшись на спинку кресла, хмурился и мрачнел. Выслушав внимательно брата, подошел к рабочему столу, нажал кнопку селектора и приказал:
   - Срочно отыщите и пришлите ко мне полковника Хватова. Срочно!
   Он отключил селектор, но остался стоять возле большого стола.
   - Да, братишка, серьезное дело ты откопал. Недооценивал я твои компьютеры, недооценивал, признаюсь. Так, глядишь, еще немного, и меня на вторые роли затолкаешь.
   - А на фига оно мне сдалось? - беспечно усмехнулся брат. - Мое дело найти нужную информацию, взломать защиту, прослушать, выудить, достать, и положить на стол начальству. А вот твое дело - принимать решение. Мне это занятие не по душе. Я лучше в свободное время по сети в игрушки погоняю.
   - Когда ты только взрослеть будешь? - прищурился на него хозяин кабинета.
   Он хотел еще что-то добавить, но в двери кабинета постучались, и он сделал знак брату открыть двери.
   На пороге стоял маленький щуплый военный в форме полковника, но без фуражки. Он молча подал руку открывшему двери Ивану Ильичу и вытянулся перед хозяином кабинета.
   - Товарищ генерал! - доложил он. - Полковник Хватов по вашему приказанию прибыл!
   - Вольно, полковник, вольно. Давай без формальностей, дело тут наисерьезнейшее. Потребуется несколько твоих спецгрупп. Ты садись к столику с Иваном Ильичем, он тебя пока просветит в деталях, которые на сей час нам известны, а я кое-что пока сформулирую.
   Он сел перед большим письменным столом, достал из ящика бумагу и карандаш, и принялся что-то строчить, быстро отбрасывая исписанные листы в сторону.
   Его брат и полковник Хватов присели у журнального столика и тихо беседовали, оживленно жестикулируя...
   Генерал закончил писать, отложил листочки в сторону и вопросительно посмотрел на беседующих.
   - Ну как, все ясно?
   - В общих чертах - да, товарищ генерал, - осторожно, но уверенно, ответил озабоченный полковник Хватов.
   - Это хорошо, тогда слушай установку: на Паленого есть какие-то вещдоки, он должен сегодня же вечером скоропостижно скончаться от сердечного приступа, или еще от чего. Сами посмотрите там по его медицинской карте, от чего он сам склонен умереть, от того его и умрите. Детали и исполнение - это ваша прерогатива. Далее: Платон должен уже утром выйти на свободу. Под залог, за отсутствием улик, как вы его освободите, опять же, ваше дело. Нечего ему в тюрьме отсиживаться, пускай бумаги ищет, землю роет. Организуйте отстранение от дел Капустина и всей его бригады. Полностью! Там, я думаю, причины найти будет легко: их разоружили во время нахождения в засаде, у них утеряно оружие, словом, вполне достаточно для отстранения от дел и для служебного расследования. Если Капустин не угомонится, а он может, он настырный, тогда - ликвидируйте его. На главного редактора организуйте бандитский налет, потрясите - кто передал ему бумагу, у кого оригинал. Не церемониться ни с кем. Как только оригинал бумаги будет у вас в руках - отбой. Копии ничего для нас не значат. С копиями пускай делают что хотят, хоть весь город обклеят. Копия - это всегда только копия. И еще вот что, организуйте параллельно поиск этого безумного старика Беленького, Скворцова, Дуракова, словом всей этой идиотской компании. Потрясите сотрудников газеты, если редактор упрется: кто ему звонил, с кем он встречался, сами знаете что и как. Любые сведения должны незамедлительно попадать ко мне и одновременно - в аналитический отдел. Все работают по сигналу номер один. Казарменное положение до конца операции. Через тридцать минут ознакомите меня с планом операции. Все, товарищи, свободны. Приступайте.
   Оба его собеседника вскочили и вытянулись:
   - Есть приступать! - твердо отчеканили они хором, развернулись и вышли.
   Оба почти бегом разошлись в разные стороны по коридору, каждый в свой отдел.
   Генерал сидел в задумчивости, потом потянулся к телефонному аппарату правительственной связи.
   - Товарищ министр? Что? Позвонить попозже? Не могу попозже, - дернув щекой жестко отреагировал он. - Дело безотлагательное. Ну и что? Отложите на пять минут совещание, сделайте перерыв. Дело государственной важности и в некоторой степени касается вас лично. Даже и не в некоторой, а скорее всего - напрямую и непосредственно. Хорошо. Жду. Не кладу трубку.
   Около минуты он стоял, прижав трубку плечом к уху и что-то задумчиво чертил на аккуратно нарезанных квадратных листках бумаги, лежавших перед ним стопкой.
   - Слушаю, товарищ министр. Докладываю...
   Он коротко и сжато доложил об утечке информации в прессу. Об утечке, которая грозила обернуться не просто грандиозным скандалом, а буквально вздыбить всю страну и вызвать необратимые негативные процессы.
   - Что требуется от вас лично? - переспросил он в конце беседы, отвечая на вопрос министра. - Связаться со штабом ВДВ и с министром обороны. Я считаю, что возможно, может потребоваться полномасштабная войсковая операция. Далее, дать команду о проведении операции "Сигнал". Немедленно! Москва должна быть перекрыта. Кроме этого требуется проведение операций по тотальному прочесыванию и масштабные розыскные действия. Да, это поможет. С ГРУ я сам свяжусь, у нас хорошие контакты...
   Министр внутренних дел длинно и замысловато выругался и положил трубку на аппарат.
   - Что-то случилось? - брезгливо поморщившись спросил его сидевший напротив полковник генерального штаба.
   - Что случилось?! - и вместо ожидаемого ответа министр еще более длинно и виртуозно выругался.
   - Вы, товарищ, министр, все же на службе, и не в казарме, а в министерстве внутренних дел, - не удержался от замечания полковник.
   - Да тут такие дела завернулись, что если узнаешь, ты еще не так ругаться будешь! - отмахнулся от него министр. - Сейчас вот твоему министру звонить буду, и когда он начнет матюгаться, я тебе трубку передам, вот ему ты свои замечания по этому поводу и выскажешь.
   - Да что случилось?!
   - Да погоди ты! - поморщился как от зубной боли министр.
   Он нажал на столе кнопку и в дверях вырос молодой капитан.
   - Немедленно передать по всем средствам связи: совещание откладывается. Немедленно начать в Москве операцию "Сигнал", задействовать все возможные подразделения милиции и внутренних войск. Казарменное положение. Вызвать дополнительно отряды милиции из Тулы, Рязани, Владимира. Пакет оперативных данных для розыска будет доставлен нарочным с Лубянки с минуту на минуту. Срочно размножить и обеспечить весь личный состав. Не забудьте, что операция "Сигнал" проводится круглосуточно и подразумевает казарменное положение. Выполняйте!
   Капитан молча повернулся и вышел.
   - Ну-ка, - напрягся полковник из генштаба. - Дело, кажется, нешуточное. Давай, рассказывай, что за паника, по какому случаю? Что произошло?
   - Да, мать-перемать! - горестно всплеснул руками министр. - Все с твоей легкой руки: бери, да бери, деньги не пахнут! Вот и набрались. Полные карманы дерьма, да и с головой можно запросто в дерьмо это нырнуть.
   - Да расскажи ты толком, что ли! - рассердился встревоженный полковник.
   Министр кратко изложил ему причину своего панического настроения, пересказав звонок генерала ФСБ.
   - Вот так-то, дружок, - злорадно подытожил он, когда генштабист после его рассказа длинно выругался. - А то мне замечания делает! Не ругайся, не ругайся...
   - Ладно тебе. Надо моему министру звонить, армию подключить нужно. В Москве без армии никого ты не найдешь, просто людей не хватит.
   Министр уже снял трубку.
   - Товарищ министр обороны? Как это так - нет его?! С тобой говорит министр внутренних дел! У меня государственной важности дело... Да ты что?! Как так - на даче?! Ну, брат, дела! - министр в сердцах грохнул трубкой по аппарату. - Тут вопрос о жизни и смерти, гражданская война на пороге, а министр обороны еще с дачи не соизволил приехать! Скотина!
   - Да прекрати ты ругаться! - рассердился полковник. - Толку мало, только сотрясение воздухов. Дай-ка мне аппарат, я, кажется, знаю, что надо делать.
   Министр развернул один из аппаратов спецсвязи к собеседнику, и тот быстро набрал номер.
   - Чумаков? Где Хозяин? Как не может? Нет, брат, ждать я не буду. Ты как хочешь, а давай, приводи его в чувства. Я знаю, что говорю! А вот ты, если не хочешь, чтобы тебя отправили в запас без пенсии, через пять минут поставишь мне его на ноги и приведешь в чувства. Как? А вот это уже твое дело. Как напоили, так и в порядок приводите. Ну, потрите там нашатырем виски и за ушами, лед ему насыпьте во все места, куда запихнете. Словом, делайте что хотите, но чтобы через пять минут он был на связи. Нет, перезванивать никуда не нужно. Я буду ждать. Ничего, я терпеливый. И ты учти, Чумаков, время пошло!
   Он прижал трубку, беззвучно матерясь губами. Через несколько минут он вздрогнул и заорал в трубку.
   - Слушаю я, слушаю! Что?! Так давай, мать твою. Товарищ министр? Это не вашу мать, это... Так точно... Разрешите...
   Полковник бледнел, пытаясь вставить хотя бы слово, но с другого конца провода непрерывным потоком текла такая брань, что полковник не успевал пот со лба вытирать.
   Министр внутренних дел сочувственно посмотрел на него и протянул руку.
   - Дай-ка я поговорю.
   Взял трубку, криво улыбаясь послушал молча и выдал встречный залп отборной матерщины.
   - Ну, министр обороны, трам-тарам-трам-тамный. Прочухался?! Нет, это не полковник. Это министр внутренних дел с тобой разговаривает. Ты что, желаешь, чтобы я Большому Папе доложил, в каком ты виде с раннего утра? Ты что же, сукин ты сын, делаешь?! Тебя же сколько раз предупреждали! Тебе что - выходных мало?! Да что мне тебя слушать?! Наслушался уже! Теперь ты меня слушай. Тут все ведомства на ушах стоят, а он пьяный в дым валяется. Значит так, объясняться ты потом будешь. Слушай, что я тебе говорить буду, да внимательно слушай, запоминай, или записывай, не перепутай чего. Ты и трезвый-то - дурак дураком, а уж по пьяни и подавно. Не фрякай там, не фрякай, скотина! Министр обороны великой державы валяется вусмерть пьяный на даче, да еще до такой степени, что его сразу и поднять не могут. А если - война?! Значит так: немедленно отдаешь приказ о выделении для патрулирования и для обеспечения поддержки операции "Сигнал" в Москве, проводящейся с целью выявления группы особо опасных террористов. Кстати, выдели все расположенные близко воинские части: десантников из Тулы и Рязани, Кантемировцев, части Московского гарнизона. В войсках объяви готовность номер раз. Что? Да, да. Даже так. Вот именно. Не исключена возможность того, что придется объявлять военное положение. Возможно, брать власть. А мне она нужна?! Мне она тоже не нужна, а что делать?! Ситуация такая, что в любой момент все может выйти из-под контроля. Что может выйти из-под контроля? Все! Все как есть Государство Российское! Вот вывалит Его Величество Народ на улицы, тогда знаешь что будет?! Не знаешь? Пушкина надо было хотя бы в школе читать. Он про нас все написал. Ладно, хватит болтать, и ты все равно тупой. Делай все, что я тебе сказал. Ты запомнил? Ты что вправду записал?! Ну, тупой!
   Он яростно бросил трубку и даже ругаться не стал, просто вздохнул:
   - Сажают, понимаешь, в такие кресла выскочек. Ну какой он министр?! Его потолок - командир полка. Ему же даже армией не довелось командовать, а ему - все вооруженные силы! Будьте любезны - командуйте. Не угодно ли порулить? Тьфу! Ну, сориентировался во время переворота правильно, можно сказать даже героизм проявил в известной степени. Ну, наградили бы его по-царски: дали бы шубу там, дачу, квартиру, денег, ну что еще? Ну, увешай ты его наградами до самого пупка. Но зачем же над армией издеваться?!
   - Ладно, забудь. Сейчас дело делать надо. Поеду-ка я, пожалуй, в думу.
   - К этим-то пустомелям зачем?
   - У них тоже свой большой интерес есть поскорее это дело прикрыть. Потом у них средства, связи. Ты будто не знаешь, кто у многих из них в помощниках числится. Через одного - бандиты. Вот пускай господа депутаты тоже отрабатывают. А что, нам одним потеть? Все брали, все в этих списках есть, так что пускай сами тоже свою задницу из огня вытаскивают.
   - Ну, допустим, но что ты им скажешь?
   - Что я им скажу?...
   - Господа коммунисты, социал-демократы, либералы и просто демократы, - обращаясь к группе респектабельных руководителей фракций, говорил час спустя полковник генштаба уеденившись с ними в одном из кабинетов Думы. - Я собрал здесь представителей всех фракций не для политических дебатов. Сегодня мы должны совместными усилиями решить проблему безопасности вашей, нашей, и всего НАШЕГО государства. Что нам всем, и вам в частности, угрожает, я, кажется, достаточно хорошо и вразумительно пояснил. Вы сами должны понимать, что если в прессу попадут распечатки отчислений из бандитской кассы аппарату и вам, лоббирующим их интересы...
   Один из сидевших в кабинете возмущенно встал и привычно замитинговал:
   - Мы, коммунисты, не желаем слушать подобные обвинения в свой адрес...
   - Вы не слушаете обвинения, - пристукнул костяшками пальцев по столу полковник, сидевший перед представителями Думы в штатском костюме. - Вы слушаете факты. А завтра вся страна прочитает в газетах точную цифру: когда и сколько кому выдано. Кстати, если кому-то очень интересно, могу сообщить, что нашим службам это тоже хорошо известно. Так что мне глубоко наплевать на то, что вы будете здесь говорить в свое оправдание. Мне интересно, что вы скажете, когда не вы поведете народ на площади, а он вас туда выведет. Я сейчас уйду, мои помощники раздадут пакеты с оперативной информацией, а ваше дело решать, какие вы сможете принять меры.
   Он встал и стремительно вышел, не обращая внимания на выкрики и не отвечая на вопросы.
   Не успела закрыться за ним дверь, как вошли четверо молчаливых военных, положили на стол кейсы, прикрепленные наручниками к запястьям, отстегнули эти наручники и молча выгрузили на стол опечатанные пакеты, разложив их перед каждым из сидевших в кабинете.
   Проделав это, они молча закрыли чемоданчики, лихо откозыряли и ушли, так и не проронив за все время ни звука. Ушли, затылок в затылок.
   Функционеры, стараясь не смотреть друг на друга, распихали пакеты по карманам, в которые они упрямо не желали помещаться, по портфелям и просто по цветастым пластиковым сумкам-пакетам. Управившись, они тут же торопливо выходили из кабинета, ни с кем не прощаясь, и ни на кого не глядя.
   А буквально через несколько минут Думу было просто не узнать: по только что пустынным коридорам взад и вперед сновали люди с радиотелефонами. Хлопали двери кабинетов, беспрерывно входили и выходили люди.
   Заседание нижней палаты оказалось скомкано, большинство вопросов остались нерешенными и были перенесены на следующее заседание.
   К подъезду здания непрерывным потоком подъезжали и отъезжали машины. Вскоре в здании не осталось почти никого, кроме охраны и мелких групп в каждой фракции, оставленных для связи.
   Глава восьмая
   В самом городе, в каждом отделении милиции кипел муравейник. Прибегали и приезжали срочно вызванные, свободные от дежурств, сотрудники, получали задания и выходили, или выезжали на дежурство по городу.
   Приводили и выводили задержанных: по одному и целыми группами. Приводили бомжей, просто подозрительных личностей, похожих на разыскиваемых по ориентировкам, людей без документов, или с просроченными паспортами, без прописки, задержанных по ошибке, или вообще непонятно по какой причине и надобности.
   По всему городу велось усиленное патрулирование, по подвалам и чердакам носились оперативные группы с собаками. Все отделения были забиты задержанными, которых быстро проверяли, и кого-то просто выталкивали на улицу, а кого-то оставляли для дальнейшей проверки, потому что проверить сразу такую массу людей было просто физически невозможно, как бы оперативно не работала милиция.
   В камерах стояли, даже сесть было невозможно. В некоторых отделениях, огороженных высокими заборами, стали сажать задержанных прямо на землю во дворе, благо было тепло.
   На вокзалах, в аэропортах, в метро, появились милицейские наряды, военные патрули и курсанты, проходившие по вагонам, челноками сновавшие по залам ожидания.
   А по дорогам, ведущим к Москве, пылили старенькие автобусы с отрядами владимирской, рязанской тульской милиции, которые обгоняли потоки машин, заставляя их испуганно жаться к обочинам обдавая пылью. А их, в свою очередь, обгоняли бэтээры и бээмпэшки десантных войск, с эмблемами на бортах, спешившие скорее, скорее, скорее в Москву, подгоняемые по дороге приказами и бранью начальства...
   Москва кипела.
   А в следственном изоляторе номер один, в просторечии именуемом Бутыркой, царила вялая, тягучая тишина. Некоторое оживление в этот затхлый, пропавший карболкой, потом и страхом ожидания мир тюремных камер, изнывающих от духоты и безделья, привнесла группа людей в мятых, грязно-белых халатах, которая ходила по камерам и делала заключенным под стражу прививки.
   В одной из общих камер было набито народа человек сто-сто десять, вместо положенных шестнадцати.
   Войдя в эту камеру, медики устало и равнодушно принялись делать свое привычное дело. Заключенные подходили по одному, обнажали плечо, и получив укол, отходили.
   Санитары работали быстро, не особо церемонясь, вскоре остались только двое у окна, где на почетном месте, один из немногих в камере, лежал на койке Паленый, а рядом с ним, в ногах, пристроился мордоворот, которого задержали вместе с ним.
   - А ну-ка, иди сюда, - позвал санитар мордоворота, поманив его пальцем.
   Верзила вопросительно посмотрел на Паленого, но тот равнодушно отвернулся к стене, предоставив соратнику самому решать свои проблемы. Мордоворот на секунду задумался, потом все же вразвалочку подошел к санитарам.
   - Дай-ка я, - тихо сказал один из пришедших санитаров, отстраняя делавшего до этого инъекции, и забирая решительно шприц.
   - Ну, давай, подставляй плечо, - обратился он к верзиле, доставая ампулу из кармана халата.
   Он отломал стеклянный кончик ампулы и погрузил иглу шприца в прозрачную жидкость.
   - А чего это колют? - спросил мордоворот, боязливо косясь на шприц.
   - Отравить тебя хочу, - усмехнулся санитар, ловко всадив шприц в плечо. - Следующий давай! Да поскорее, вас тут вон сколько.
   - Мне не надо, - тихо сказал Паленый, стараясь не открывать рот. Если тебе за это деньги платят, ты сам ко мне и топай.
   - Ничего, - зло дернул щекой санитар. - Я могу и сам подойти, если ты не встанешь.