Мерфи Уоррен. Белая вода

   — Океан большой и к тому же не единственный, — продолжал защищаться Римо.
   — Сегодня был форт Самтер. Завтра будет Пёрл-Харбор, — ответила Сэнди и повернулась к бескрайнему океану. — И такое сейчас во всем мире. Вылов тихоокеанского лосося упал почти до нуля. Промысловой рыбы в Мексиканском заливе почти нет. Русские траулеры перестреливаются с японскими и корейскими рыбаками в Охотском море. А шотландцы отстреливают русских в своих водах. Французские и английские военные корабли грызутся из-за прав рыболовства у островов Ла-Манша. Как норвежские и исландские в Арктике. Израиль и Палестина готовы перегрызть друг другу горло за средиземноморского групера. Пищевые цепи в море распадаются, и виноваты в этом мы.
   — Спекулянты рыбой! — злобно прошипел Чиун. — Я не позволю, чтобы меня лишили законной доли океанских богатств!
   — Вот еще один пример, — спокойно заметила Сэнди.
   Римо ничего не сказал. Он думал о том, как чуть было не включился в морскую пищевую цепь.

* * *

   Когда сгустились сумерки, сторожевой катер наткнулся на огромное серое судно.
   — Вот гляньте, — сказала Сэнди. — Перед вами — основная причина, почему истощаются рыбные запасы. Это плавбаза. Плавающая бойня для несчастных рыб.
   Римо втянул носом воздух.
   — Даже по запаху слышно.
   Сэнди навела бинокль на толстую корму серого судна.
   — Сейчас посмотрим, откуда она.
   Римо прочел надпись.
   — "Арен сор"?
   — Французское название, — сказала Сэнди.
   — Что оно означает?
   — Понятия не имею. Мой французский остался на уровне четвертого класса.
   Римо оглянулся на мастера Синанджу.
   — Папочка?
   Карие глаза Чиуна вперились в название на корме.
   — Ба! Это просто красная селедка.
   — И что это может значить? — спросил Римо.
   — Название этого судна. «Красная селедка».
   Сэнди состроила гримасу.
   — Странно. Никогда не слыхала о красной селедке.
   — Я тоже. Я не люблю селедку. Слишком много костей.
   — "Красная селедка" — это ложный след в детективной истории, — сказал Римо. — Что за корабль выбрал такое имя?
   — Корабль смерти, — фыркнула Сэнди, отводя бинокль.
   Они оставили «Арен сор» позади, и его поглотил серый фон моря и низкого свинцового неба.
   Примерно через час эхолот начал странно позванивать.
   — Что случилось с этой штукой? — вслух поинтересовался рулевой.
   Сэнди глянула на прибор и сказала:
   — Экран чист. Чего он звенит? — Она надела наушники гидрофона. — Здесь еще сильнее.
   Чиун наклонился к прибору. На его пергаментном лице появился интерес.
   — Шумелки! — вдруг сказала Сэнди и щелкнула пальцами.
   — Это что-то вроде статических помех в эхолоте? — спросил Римо.
   — Сейчас увидишь, — Сэнди возвысила голос. — Стоп машина! Кошку давайте!
   Через несколько минут в воду была спущена кошка, ее поводили из стороны в сторону, пока крюки не захватили что-то на дне, и вытащили их наверх.
   На поверхности показался сетчатый ком с водорослями, оранжевым поплавками и двумя деревянными панелями размером с двери.
   — Трал, — сказала Сэнди, осмотрев сеть. — Похоже, что его обрезали и в ужасной спешке. В мешке только несколько рыбешек.
   — А что звенело? — поинтересовался Римо.
   Сэнди показала пальцем на бляшку, вшитую в сеть.
   — Вот это видишь? Это ультразвуковые передатчики, которые называются «шумелки». Они прикрепляются к сетям, чтобы отпугивать дельфинов. Правила охраны среды требуют их ставить, чтобы дельфины не попадали в сеть вместе с треской.
   — Очень мудро, — заметил Чиун.
   — Думаете, эта сеть с пропавшего траулера? — спросил Римо.
   — Спорю на что угодно, — ответила Сэнди. — «Санто Фадо» был где-то здесь. — Она резко поднялась на ноги. — Может быть, и сейчас здесь.
   Они бороздили район до тех пор, пока эхолот не определил под водой крупный предмет. Тогда они спустили на тросе видеокамеру и нашли разбитый корабль.
   — Так оно и есть. «Санто Фадо». Никаких признаков штормового повреждения. Может быть, попало под большую волну.
   — А где же тогда команда? — спросил Римо.
   — Утонули, наверное. Или замерзли. Мерзкая смерть — торчать одному в воде без надежды на спасение. — Сэнди нахмурилась. — Но все равно они должны были дать сигнал бедствия.
   Приказав поднять видеокамеру, Сэнди Хекман дала приказ повернуть к базе береговой охраны в Кейп-Коде.
   — Итак, — сказал Римо, когда катер мчался обратно к берегу, — ужин по возвращении вас не интересует?
   — Нет.
   — А кино?
   — Не выйдет.
   — Я полагаю, секс тоже исключается?
   Сэнди посмотрела на него, как будто он был тараканом.
   — Я не стану заниматься с вами сексом, даже если вы выиграете меня в лотерею.
   Римо самодовольно ухмыльнулся:
   — Класс!
   Она смерила его взглядом, повернулась и резко пошла прочь. Когда она исчезла в люке, к стоящему у борта Римо подошел мастер Синанджу.
   — Просто не верю, что мог быть так груб, — проворчал Чиун. — Это непростительно.
   — Хотел убедиться, что виной всему мерзкий запах акулы, а не настроение дамы, — со счастливым видом заявил Римо.
   — Если ты желаешь женщину, которая не желает тебя, возьми ее. Не спрашивая. Вопрошение равносильно извинению. Это признак слабости. Слабость не привлекает женщин, хотя не важно, чего они хотят или не хотят. Если, конечно, ты не намерен жениться. Жены имеют значение. Другие женщины — нет.
   — Я это запомню. А пока я просто радуюсь, что по этой палубе за мной никто не гоняется.
   — Это скоро пройдет, — предупредил его Чиун.
   — В море хватит акул...
   — Ты будешь есть утку, — мрачно прервал его Чиун, — пока я не велю иного.

Глава 19

   Харолд В. Смит стоял между рогами дилеммы.
   На самом деле он сидел в старом кожаном кресле спиной к проливу Лонг-Айленд. Его узкое патрицианское лицо было освещено янтарным отблеском компьютерного терминала.
   Смит ждал отчета судмедэксперта о вскрытии тела, поднятого из вод Атлантики катером «Каюга». И пока ждал, составил простенькую таблицу.
   История, начавшаяся с необъяснимого потопления корейского рыболовного судна «Инго Панго», очевидно, началась несколько раньше. Сейчас Смиту это было ясно. В этом году рыболовных судов исчезло больше, чем в любом из предыдущих двенадцати. Это уже было статистически значимо. Зима была холодная, но не особенно штормовая.
   Экран компьютера заполнил список пропавших судов:
   «Мария Д.»
   «Элиза А.»
   «Римрэкт вторая»
   «Дорин Г.»
   «Мисс Форчун»
   «Мэри Рита»
   «Дженни первая»
   «Санто Фадо»
   И все пропали бесследно. Все за последние шесть месяцев. Ни одного спасшегося. Все погибли. Первым найденным был белолицый труп, вскрываемый сейчас судмедэкспертом графства Барнстэйбл в Кейп-Коде. И вставленный в задний проход палтус — такой же важный признак, как и намалеванный на мертвом лице «флер-де-лис».
   В Канаде сепаратистская Парти Квебекуаз добивается нового референдума об отделении. За столько месяцев до этого события невозможно предсказать, отделится ли Квебек от Канады. Но возможность такая существует.
   Федеральное правительство в Оттаве сейчас старается ублажить сепаратистов. Единственный результат — англоязычная Канада настраивается против франкоязычной.
   Политическая ситуация движется к взрыву. Даже если на этот раз Квебек не отделится, будет еще референдум через год, через два или позже. И даже усилия нынешнего франкоязычного премьер-министра не могут предотвратить бурю навечно.
   Для Соединенных Штатов это имело бы серьезные последствия. Квебек — главный торговый партнер Новой Англии. Значительная часть потребляемой электроэнергии поступает с гидроэлектростанции Квебека. Помимо этого, самая стабильная нация, имеющая границу с США — самую длинную неохраняемую границу в мировой истории, — грозит распасться. Даже в самых стабильных странах современного мира вопрос о гражданской войне не может быть исключен.
   Перспектива в лучшем случае затруднительная. Непредсказуемая. И непредсказуемость как раз больше всего и тревожит. Сепаратисты зашевелились и в Британской Колумбии — самой западной провинции Канады. Воодушевленные отдаленностью от Оттавы, местные сепаратисты еще больше распалились из-за решения федерального правительства сильно ограничить вылов тихоокеанского лосося. Этот запрет лишал работы десятки тысяч людей — как кризис рыболовства в Атлантике подорвал экономику Новой Шотландии и Ньюфаундленда.
   Мысли Смита невольно вернулись к судьбе подводной лодки с загадочным названием «Фьер Д'Этр де Гренуйе». Казалось невероятным, чтобы военно-морское судно с французским или франкоязычным экипажем выбрало себе такое самоуничижительное название. И все-таки Смит ввел эту фразу в компьютер. Тут же обнаружился факт — назвать его разведданными было бы слишком, — что это название ресторанной песенки, популярной во Франции. Возможно, песенка перекочевала в Квебек. По крайней мере есть такая вероятность.
   Смит обратился к базе данных боевых кораблей «Джейнс» и запросил названия всех канадских подводных лодок.
   Список оказался коротким. С геополитической точки зрения военная мощь Канады была более чем скромной. У нее были только три субмарины:
   «Белая лошадь»/ «Шевальблан»
   «Желтый нож»/ «Куто жон»
   «Жак Картье»/ «Джон Картер»
   Смит тупо уставился на этот список. В нем числилось в два раза больше субмарин, чем дала база данных «Джейнс». Затем он обратил внимание на косую линию, отделяющую парные названия, и припомнил канадский федеральный закон, принятый для умиротворения франкоязычного населения. Закон требовал, чтобы все официальные надписи в Канаде были двуязычными. Подлодки, уже существовавшие в момент принятия закона, были переименованы так, чтобы английские и французские названия максимально друг другу соответствовали.
   — Абсурд, — недовольно проворчал Смит. Но другого объяснения не было.
   Но ни одна из лодок не называлась «Фьер Д'Этр де Гренуйе»/"Гордимся, что мы лягушатники".
   У самой Франции, как быстро проверил Смит, такого корабля тоже не было.
   Смит решил пощелкать мышью наугад. По всем связям. Большинство их все равно никуда не ведут.
   С помощью графического редактора он нарисовал на экране компьютера белый «флер-де-лис» на голубом фоне и послал его в систему глобального поиска Всемирной Паутины. Поиск должен был быть очень долгим. Смит не имел опыта поиска графических образов — он почти всегда работал со словами.
   Смит поразился, когда всего через три минуты программа поиска «Альтависта» выдала ему фотографию, сделанную на предыдущем референдуме по поводу отделения Квебека. На цветном фото агентства «АП» были изображены два сторонника отделения Квебека с раскрашенными лицами. Синий «флер-де-лис» покрывал рот, губы и обе щеки точно так, как описал Римо.
   — Вот так все просто? — пробормотал Смит.
   Он решил, что настало время доложить об этом деле в Овальный кабинет.

* * *

   Президент Соединенных Штатов ощущал приятное чувство облегчения. Впервые за очень долгое время он мог действительно, по-настоящему расслабиться. Выборы позади. Избирательная кампания закончена. Долгий заплыв из бурных белых вод в спокойное открытое море завершился.
   Сейчас у него одна задача — благополучно пережить оставшиеся четыре года. Теперь — перспектива вполне приемлемая. Лучше, чем можно было ожидать.
   Тут загудел зуммер. Он был связан с монитором детской кроватки в спальне Линкольна. Только следил он не за младенцем в кроватке, а за красным пожарным телефоном на столе рядом с той самой кроватью, где много президентств тому назад спал Авраам Линкольн.
   Выключив зуммер, Президент поднялся вверх на лифте, вошел в спальню и запер за собой дверь.
   — Да? — ответил он в красную трубку.
   Этот сухой кисловатый голос Президент узнал сразу же. Где пребывает этот доктор Смит, Президент не знал, знал только, что в момент кризиса на него можно рассчитывать.
   Но Смит звонит сам, а это — дело другое.
   — У нас новый кризис? — спросил Президент хрипловатым, приглушенным тоном.
   — Пока не знаю, — откровенно признался Харолд В. Смит.
   Президент облегченно вздохнул.
   — Значит, все в порядке?
   — Нет.
   — Объясните.
   Харолд В. Смит прокашлялся. Его голос был уважителен, но не подобострастен. Это был голос человека, чья позиция в правительстве неприступна. Как у обслуживающего персонала Белого дома. Президенты приходят и уходят. Истинная преемственность — в руках тех, кто знает, где лежат ключи и как менять пробки в Белом доме. Харолд В. Смит, тайно назначенный одним из предыдущих Президентов, не мог быть уволен или заменен. Можно было только распустить КЮРЕ указом Президента, но пока что ни у одного Президента не хватало духу на такой указ.
   Нынешний Президент не собирался быть первым.
   И все же не очень приятно, когда звонит доктор Смит, никогда не сообщавший хороших новостей, если не считать короткой фразы «Задание выполнено».
   — Господин Президент, — начал Смит, — по некоторым данным, в территориальных водах Новой Англии действует иностранная подводная лодка. Возможно, она вмешивается в коммерческое рыболовство.
   — Вы сказали «рыболовство»?
   — Да. Вы знаете о рыболовном кризисе.
   — Он превратился сейчас в глобальный, не так ли?
   — Для нас это прежде всего внутренняя проблема, — заявил Смит, а потом продолжил: — В связи с некоторым событием в Северной Атлантике я послал туда своих людей. Они встретили там эту подводную лодку и после короткой стычки, в которой катер береговой охраны ответил на огонь, потопили ее.
   — Кто именно? Ваши люди или береговая охрана?
   — Это была совместная операция, — правдиво сказал Смит.
   — Потопили иностранную подводную лодку? Боже мой! — воскликнул Президент, представив себе самое худшее. — Это была русская подводная лодка? С ядерными боеголовками?
   — В настоящий момент это неизвестно. Название лодки французское — «Фьер Д'Этр де Гренуйе».
   — Я забыл французский еще в колледже, — сухо заметил Президент.
   — Это означает «Гордимся, что мы лягушатники».
   — С чего бы это французам насмехаться над собой?
   — Может быть, это не французский военный корабль. Лодка шла под флагом, похожим на флаг канадской провинции Квебек, а на лицах команды был грим в виде «флер-де-лиса».
   — Похожим? Что значит «похожим»?
   — Это был не флаг Квебека, а лишь четверть его, и еще с инверсией цветов.
   — Но зачем же Квебеку нарываться на международный скандал?
   — Именно эта мысль и заставила меня побеспокоить вас. Если Квебек получит желанную независимость, им прежде всего понадобится дружеское расположение Соединенных Штатов. Хорошие отношения с Америкой станут для них главным приоритетом, за исключением официального признания со стороны Франции.
   — И все же они именно их и подрывают. Линия казалась пустой в течение времени, которого хватило бы на долгий вдох.
   — Это не то заключение, которое я хотел бы выносить поспешно, — сказал затем осторожный голос Смита. — Если только нет неизвестных мне фактов. Я вынужден заключить, что эта операция предназначена для создания затруднений Монреалю.
   — Я могу себе представить только один источник подобных намерений, — ответил Президент.
   — Оттава.
   — Полагаю, что я мог бы сделать звонок вежливости премьер-министру.
   — Я бы предпочел более осторожные действия, — предупредил Смит.
   — У меня нет времени быть осторожным. Я собираюсь прямо спросить его, что происходит.
   — Это будет не дипломатично.
   — Возможно, — твердым голосом сказал Президент, — но если я могу предотвратить рыбную войну, потряся Оттаву за грудки так, чтобы крахмал посыпался с манишки, то дело того стоит. Что может пойти не так?
   — Что угодно, — быстро сказал Смит, но, поскольку его роль советника не относилась к этому кругу вопросов, больше ничего не добавил.
   Президент поблагодарил его и положил трубку.
   Вернувшись в Овальный кабинет. Президент Соединенных Штатов попросил личного секретаря соединить его с Оттавой. По дипломатическим правилам подобный шаг должен был быть обставлен формальностями и требовал дипломатического такта. Но ведь это была соседняя, преданная и добродушная Канада. Он на них цыкнет, и они брызнут по щелям, как мыши от кота.

* * *

   Премьер-министр Канады был счастлив поговорить с Президентом Соединенных Штатов. Они обменялись приличествующими приветствиями и замечаниями о погоде, а потом в голосе Президента проявились стальные нотки.
   — Передо мной на столе лежит доклад о том, что канадская подводная лодка обстреляла судно береговой охраны США. Мы были вынуждены ее потопить. Выбора не было. Мы узнали о том, что лодка ваша, только когда она пошла на дно.
   — Наша подводная лодка? Как называлось это судно?
   — К сожалению, не могу произнести ее название по-французски, но на английском это звучит «Гордимся, что мы лягушатники».
   Волоконнооптическая линия замолчала намертво.
   — Господин Президент, вы сейчас не — как бы это сказать — не затягивались?
   — В Военно-морских силах Канады есть суда с французскими названиями? — спросил Президент.
   — Конечно, но...
   — Ваша лодка лежит на дне Атлантики, — продолжал Президент ледяным тоном. — Разумеется, мое правительство выразит официальное сожаление. Но пусть будет ясно понято, что подобные агрессивные маневры канадских военных кораблей будут считаться нетерпимыми.
   — Мы не совершали агрессивных действий! — взорвался премьер-министр.
   — Тогда, если это не ваша лодка, вам не о чем беспокоиться, — ответил Президент.
   — Лодка не наша, и нас это совершенно не касается. Жаль только погибших людей.
   — У нас это называется спорным заявлением.
   — А у нас это называется сущим вздором, — парировал премьер-министр с заметной резкостью.
   — Ну хорошо, какова бы ни была правда, мы с вами друг друга ясно поняли. Я прав?
   — Мы, — премьер-министр слегка запнулся, — даже слишком хорошо понимаем друг друга. Благодарю вас за звонок. Желаю вам всего хорошего, господин Президент.
   — И вам тоже, — ответил тот равнодушным тоном.
   Телефонный разговор прервался практически одновременно с обеих сторон. В Овальном кабинете Президент Соединенных Штатов слегка подался вперед в своем кожаном кресле и с облегчением выдохнул. Он знал, что поступил правильно. Теперь он никому не будет позволять наступать себе на ногу. Даже такому дружественному, снисходительному, в высшей степени надежному торговому партнеру, как Канада.

Глава 20

   В Оттаве премьер-министр доминиона Канада положил трубку с выражением лица человека, которому вдруг впились в губы дружеским поцелуем взасос.
   Хлопнув по кнопке интеркома, он рявкнул:
   — Срочно свяжите меня с министром рыбного хозяйства!
   — Есть, сэр!
   Секундой позже загорелась кнопка телефона, и голос в интеркоме сказал:
   — Министр рыбного хозяйства Хьюгтон на линии три, господин премьер-министр.
   — Спасибо, — ответил премьер, нажимая сверяющуюся кнопку и поднося трубку к своей недовольной физиономии.
   За окном его кабинета уже лежал снег, а канал Ридо, к радости местных конькобежцев, вполне замерз. От фестиваля Уинтерлюд с его наплывом туристов остались лишь приятные воспоминания. Это с практической точки зрения облегчало то, что предстояло сделать. Можно щелкнуть по носу этих янки, благо свои доллары они уже потратили.
   — У меня только что был очень странный звонок от Президента Соединенных Штатов, — сказал премьер-министр со своим отчетливым франко-канадским акцентом.
   — Да?
   — Он звонил сообщить, что наша подводная лодка обстреляла катер береговой охраны США. Им пришлось ее потопить.
   — Наша подводная лодка?
   — Так он утверждает. Лично мне ничего не известно о пропавшей подводной лодке. А вам?
   — Мне тоже.
   — Он также сообщил, что в переводе на английский название судна звучит как «Гордимся, что мы лягушатники». Вам это о чем-нибудь говорит?
   — Разумеется, нет. В нашем флоте нет судна с подобным названием.
   — Он был очень краток и сух.
   — Похоже на то, — согласился министр рыбного хозяйства.
   — Мне, собственно, плевать на тон его голоса. Это напомнило мне случай с испанцами.
   — Филистимляне нечестивые!
   — Полагаю, мы должны дать ответ. Умеренный, но твердый. Вы можете что-нибудь предложить?
   — Суда под американским флагом до сих пор нелегально шляются в водах Грэнд-банки.
   — Думаю, мы могли бы организовать адекватную реакцию где-нибудь в Тихом океане. Там легче управлять событиями — в смысле выхода из инцидентов.
   — У нас есть проблемы с американскими судами на тихоокеанских лососевых промыслах.
   — У нас есть проблемы со всеми флагами и судами, включая наши собственные, — сухо ответил премьер-министр.
   — Я владею ситуацией.
   — Не сомневаюсь в этом, Хьюгтон. — Премьер-министр успокоился, и его пухлые губы обрели привычную форму. — Вы полагаете, что Квебек мог купить эту подлодку?
   — Вы могли бы знать об этом больше, чем я, господин премьер-министр.
   — Мог бы, но не знаю. Думаю, что мне придется навести справки. Я не намерен терпеть, чтобы французы к нам совали нос. Насколько я помню, ваш предшественник имел трудности с их рыболовным флотом.
   — На самом деле трудности были не у моего предшественника, а у его предшественника.
   — Да, конечно. — Голос премьер-министра стал заметно мягче. — Странно, не правда ли, что мы живем в такое время, когда портфель министра рыбного хозяйства означает распоряжение военным флотом?
   — Я соответствую своим задачам, — сухо отозвался министр Хьюгтон.
   — Срочно займитесь этим, Пил. Жду ваших докладов.
   — Благодарю вас, господин премьер-министр...

* * *

   В своем офисе на Парламентском холме министр рыбного хозяйства Канады Гилберт Хьюгтон положил трубку в твердое пластиковое гнездо аппарата и обеими руками вытер пот с изможденного лица...
   Разговор с премьер-министром был как удар под ложечку. «Фьер Д'Этр де Гренуйе» лежит на дне Северной Атлантики. Если это правда, то удар тяжел. Для операций в море остается только «Арен сор».
   Он подошел к широкому окну и посмотрел на реку Оттава и волнистые просторы Квебека, который вскоре может стать вражеской территорией, если эти проклятые сепаратисты все-таки добьются своего.
   Нет, не видать им своей чертовой независимости, пока Гилу Хьюгтону есть что сказать. В то время как эти ничтожные умиротворители отдают и уступают этой кучке гнусавых бунтовщиков все, кроме независимости, истинные канадцы, такие, как он, делают все возможное, чтобы не допустить раскола доминиона.
   Когда предыдущий министр рыбного хозяйства ушел в отставку и стал премьером провинции Ньюфаундленд, многие тогда говорили, что новый министр Гилберт Хьюгтон последует его примеру и завладеет кабинетом премьера в свой родной Новой Шотландии. Но не таков был его план. Гилберт Хьюгтон принял портфель для более важных целей.
   И тут же столкнулся с проблемой промысловых зон тихоокеанского лосося. Решительным ударом, который вынес его имя в заголовки газет, Гилберт Хьюгтон сделал то, что не посмел его предшественник: он круто срезал норму вылова в водах Британской Колумбии, Конечно, поднялся протестующий вой. Однако что было сказать ловцам лосося, когда в западных провинциях столько ловцов трески сидели без работы? Просто настало их время, вот и все.
   Реакция, однако, была серьезнее ожидаемой. Все эти чертовы глупцы в Ванкувере — Гонкувере, как его называют теперь, когда там кишат все эти азиаты, — тоже завели эти дурацкие разговоры об отделении, как нечего делать. И все громче и громче.
   Гилберт Хьюгтон понял, что перед ним встала проблема.
   Решение он нашел не где-нибудь, а в Интернете. Однажды он получил приглашение на пробное тридцатидневное бесплатное участие в киберфоруме. Приглашение прислала организация с заманчивым названием «Школа корректирующих действий Госпожи Кали».
   Как мог кто-нибудь узнать о его странных, но хорошо скрываемых вкусах, он не знал. Но услуга была анонимной. Не узнает никто, особенно его жена. Это был Божий подарок. Ведь с тех пор как он принял пост министра, пришлось отказаться от услуг госпожи Фурии.
   Госпожа Кали приняла его в свою кибершколу без колебаний. Вскоре он уже испытывал эрекцию прямо за письменным столом и брал в офис несколько запасных трусов на случай эякуляции. Что случалось часто.
   Вскоре он стал просить о личных встречах. Они ему были даны... в конце концов. Казалось, что ей приятно отвергать его, а ему было приятно быть отвергнутым. Еще острее стало удовольствие от выполнения его желания.
   Он открыл ей свое сердце и свои тайны.
   — Я хочу стать премьер-министром. Это цель моей жизни, — сказал он ей однажды, вылизывая ее выкрашенные в желтый цвет ногти на ноге, а она другой ногой играла с его мошонкой.
   — Сперва тебе нужно взять под контроль кризис на обоих побережьях, — заметила она.
   — Эти безработные рыбаки — это мой гроб.
   — Дай им работу.
   — Я не могу сейчас вновь открыть промыслы, — томно прошептал он, переходя к другой ноге. — Меня гнилыми помидорами закидают.