Мерфи Уоррен. Белая вода

   — Да, да, последние международные соглашения расширили эти зоны. Для защиты прав рыболовства. Они были подписаны двадцать лет назад. Как вы понимаете, еще до меня.
   — Мое видение мира говорит, что двухсотмильная зона недостаточна для потребностей большинства стран.
   — Вполне возможно, — признал Анвар, — но любое ее расширение вызовет катастрофические конфликты.
   — Именно поэтому двухсотмильные зоны следует ликвидировать, а контроль над всеми прибрежными и открытыми водами морей и океанов следует отдать тому, кому он принадлежит по праву — Организации Объединенных Наций.
   — Это весьма заманчивая идея. Мы уже обсуждаем этот вопрос и его возможные последствия. Кстати, под эгидой ООН совсем недавно был разработан новый международный договор, участники которого получат право останавливать и задерживать всех нарушителей признанных правил рыболовства. Но пройдет еще немало лет, прежде чем он будет подписан таким количеством государств, что начнет работать.
   — Неужели не ясно, что введение двухсотмильной зоны только усилило грабеж морей и океанов? — продолжала Госпожа Кали. — Сегодня не осталось практически ни одной неистощенной прибрежной зоны рыболовства. И это можно прекратить, только если ваши силы возьмут ситуацию под контроль.
   — Вы необычайно хорошо информированы. Можно спросить, где вы получили образование?
   — Я занимаюсь исследованием человеческой природы.
   — Вы самая блестящая женщина из всех, которых я встречал, — вывел на экране монитора Анвар Анвар-Садат, закончив этот шутливый комплимент улыбкой: :-)
   Он только хотел бы, чтобы можно было как-то изобразить сердце, потому что он был окончательно покорен этим удивительным созданием с проницательным умом дипломата и совершенным телом богини.
   После той памятной ночи Анвар Анвар-Садат изучил ситуацию и пришел к выводу, что это осуществимо.
   Он произнес речь с предупреждением о грядущем глобальном кризисе истощения ресурсов морей и океанов, если в этом деле не будет быстро наведен порядок. Речь была тщательно взвешена, чтобы не оскорбить мировые правительства. В ней не говорилось ничего о контроле над морями или правами рыболовства.
   Но эта речь упала, как камень в болото. Те газеты, которые опубликовали его выступление, поместили его на страницах, где печатаются некрологи. Анвар Анвар-Садат взбесился. И без того последние дни он чувствовал себя, как среди некрологов. Очень противное чувство. А сводки новостей передали его выступление одной фразой перед самой рекламой автомобилей.
   На следующий день об этой речи все забыли.
   Кроме Анвара Анвар-Садата.
   — К моим идеям никто не выразил ни малейшего интереса, о царственная, — сообщил он Госпоже Кали в эту ночь.
   — Ты не из тех, кто легко сдается. Все, что тебе нужно, — это инцидент, который привлечет внимание к твоему делу.
   Казалось, что эти слова произносит ее сладкий голос, хотя Анвар никогда его не слышал.
   — Я не занимаюсь созданием инцидентов, — посетовал он. — Только извлечением из них пользы. — При этом Анвар добавил в конце фразы грустную рожицу: :-(
   — Может быть, здесь я смогу что-нибудь сделать, — обнадежила его Госпожа Кали.
   — Что именно, радость моя?
   — Терпение, мой Анвар. И если какое-то время не будешь получать от меня вестей, знай, что я думаю о тебе каждую минуту и тружусь над воплощением в жизнь твоих смелых мечтаний.
   Когда она отключилась, Анвар совершил импульсивный поступок. Такого никогда с ним не бывало, но этот импульс исходил из самой глубины его существа.
   Он поцеловал холодное голубое стекло экрана.

Глава 6

   Римо послал лодку через масляное пятно, расползшееся на одну восьмую мили над местом гибели «Инго Панго».
   У него был эхолот. Римо даже сообразил, как его включать, что для него было достижением. Он иногда не мог понять, какие кнопки нажимать на телевизоре.
   Проплывая над «Инго Панго», он увидел на экране большую неподвижную отметку. Это было первым доказательством того, что он правильно включил прибор. Потому что остальные отметки и звонки не имели смысла.
   Пройдя место катастрофы, Римо направил лодку на восток. Он решил, что ищет подводную лодку. Может быть, эхолот поможет ее найти. Или нет. От попытки вреда не будет, а может быть, повезет.
   Прошло около часа, и он стал с тревогой посматривать на уровень топлива. Римо не был опытным моряком, но лодка — вещь простая. Направь ее туда, куда хочешь, и пусть себе идет. Вот подход к берегу — это проблема. Римо предпочитал просто выбрасывать лодку на берег и выскакивать, пока корпус и винт жуют камни и песок. Когда-нибудь кто-нибудь построит лодку с тормозами.
   В конце концов не столько Римо нашел субмарину, сколько она нашла его.
   Послышались громкие частые звонки. Римо не успел глянуть на экран, как лодка вынесла его из зоны контакта. Последний из резко оборвавшихся звонков был очень уж громким, так что Римо развернул лодку на повторный заход.
   Точно у него на пути появилась блестящая палуба субмарины.
   Сперва показалась рубка, как кусок черноты с белым квадратом на боку. С корпуса ее шумными потоками стекала вода.
   Всплыла плоская длинная палуба.
   Римо заглушил двигатель, и его лодка продолжала двигаться к субмарине по инерции.
   Рубка нависала все ближе и ближе. Лодка Римо казалась по сравнению с ней игрушечной.
   В последний момент Римо вывернул руль, и борт его лодки ткнулся в корпус субмарины. Римо зацепил причальным концом стальную скобу, притянул свою лодку и выскочил на палубу.
   Подойдя к внушительной черной рубке, он сильно ударил в металл костяшками пальцев.
   Рубка зазвенела, как колокол. Это был очень приятный звук, и Римо ударил еще раз.
   — Инспектор подводных лодок. Есть кто-нибудь дома?
   Наверху рубки открылся люк. Римо посмотрел вверх. Позади него открылся еще один люк. Слышно было, как лязгнула крышка.
   Не выпуская из поля зрения рубку, Римо глянул через плечо. Из люка вылезали двое в белых матросских куртках с автоматами «узи» в руках. Лица у них были раскрашены белым, как у мимов. Пустота белых масок нарушалась лишь темной цветной татуировкой посредине.
   Римо мгновенно узнал этот символ — герб бойскаутов. Нет, тот золотистый, а этот голубой. И все же в этом узоре есть что-то знакомое.
   — Послушайте, вы, клоуны, у меня из-за вас куча хлопот, — небрежно произнес Римо.
   Те медленно приближались к нему, не произнося ни слова. Римо не мог оценить выражения их лиц, но нацеленные на него автоматы ребята держали профессионально.
   — Я сдаюсь! Не стреляйте! — заявил Римо, надеясь, что они подойдут к нему вплотную. Но они подходили осторожно — не дураки были.
   Римо поднял руки вверх, чтобы их успокоить. Это подействовало. Они стали подходить быстрее.
   На крыше рубки появился еще один человек и направил на Римо винтовку. Это осложняло ситуацию. Но не слишком.
   Когда оба матроса подошли к Римо с обеих сторон, он беспомощно улыбнулся. Они посмотрели вверх. Римо тоже поднял голову. У человека на башне было такое же белое лицо с голубыми полосками. Он махнул рукой, все еще держа Римо на прицеле.
   Двое на палубе приступили к работе. Один из них сунул оружие в кобуру, а второй отступил назад и с деловым видом взял Римо на мушку. Глаза у него были как две темные точки.
   Римо понял, что его сейчас будут щекотать в поисках оружия, и решил, что щекотки не любит.
   Когда первый матрос положил ему руки на бока, Римо нанес сильный удар локтями. Послышался хруст костей. Матрос испуганно и тонко взвыл.
   Описав полукруг, Римо бросил его на второго матроса, и они оба покатились вниз по крутому борту.
   Римо взлетел в воздух за долю секунды до того, как пуля пробила дырку в палубе там, где он только что был.
   Он выгнулся дугой и бесшумно вошел в воду. Его худощавое тело резало воду, как угорь. Работая ногами, он обогнул корпус субмарины и вынырнул с противоположной стороны.
   Если бы матросы орали друг на друга, Римо бы их услышал. Но они не орали. Даже тот, что только что выл, взял себя в руки.
   Вынырнув с другого борта, Римо протянул руки и схватил за лодыжки тех двоих, что старались удержаться на палубе. Те с воплем полетели в воду.
   — Ну все, шутки в сторону, — сказал Римо, удерживая их за затылки. — Исповедуемся отцу Римо.
   Один из них выбросил кулак, но Римо отклонил голову. Две последующие попытки были столь же безуспешны.
   — Хватит? — спросил Римо.
   Они промолчали. Их клоунский грим создавал ощущение респектабельной безликости.
   — Последний шанс сознаться добровольно, — предупредил Римо.
   Они продолжали насупленно молчать и лишь слегка подергивали плечами.
   Римо окунул их головы в воду. Матросы отчаянно заколотили руками по воде, а когда он их поднял на поверхность, они стали хватать воздух ртом, как перепутанная камбала.
   — Итак, кто вы такие, ребята?
   Поскольку ответа и на этот раз не последовало, Римо снова окунул их в воду. Теперь подольше.
   Когда он их вытащил, они залопотали на совершенно непонятном наречии.
   — Вы не выдержали экзамена на полезность, — подытожил Римо и стукнул их головами так, что они слиплись, как пластилиновые.
   Как сиамские близнецы, сросшиеся носами, матросы пошли на дно, даже не дергаясь. Для них все было кончено.
   Римо взобрался на палубу субмарины и нашел трап, ведущий к верху рубки. Стоявший там моряк водил по поверхности моря укрепленным на шарнире небольшим прожектором. И каждый раз не попадал на Римо. Но его вины здесь не было.
   Римо указал ему на его ошибку, вспрыгнув на рубку и хлопнув по плечу. Вздрогнув от неожиданности, тот повернулся.
   Это было не удивленное лицо, а маска кукольного театра. В середине его распускался голубой символ, как раскрывающийся бутон. Внизу белого лица чернела дыра, обрамленная голубыми губами и белыми зубами; резцы выдавались вперед. Римо ткнул пальцем в передние зубы, и они влетели моряку в глотку. Моряк схватился за горло, глаза его вылезли на лоб.
   — Это только пример того, что я с тобой сделаю, если не получу ответов на свои вопросы, — предупредил его Римо.
   Моряк согнулся в три погибели, судорожно кашляя.
   — Так-так, — проворчал Римо, а потом повернул матроса к себе лицом и оказал первую помощь при попадании инородных тел в горло — то есть ткнул кулаком в живот.
   С утробным звуком пострадавший изрыгнул застрявшие в глотке зубы и свалился на палубу, ловя ртом воздух.
   — Говоришь по-английски? — спросил Римо.
   Моряк забулькал и выблевал свою последнюю еду. Это было похоже на картошку, только с голубоватым оттенком.
   Римо наклонился, подхватил его за ремень и воротник и швырнул в люк. Тот загремел по винтовой лестнице, а когда затих где-то внизу, Римо стал спускаться вслед за ним.
   Субмарина большая. Еще будет кого допросить. А этот заблевал Римо туфли, что непростительно.
   Еще на винтовой лестнице в нос ударил стойкий запах машинного масла, кухни и человеческого пота. Причем преобладающим был запах пота, смешанный со страхом. Он забивал все.
   Это значило, что внизу засада.
   Римо проанализировал смешанный запах еще раз. И почуял струйку пороха — несгоревшего пороха. Вооруженная засада. Если начнется беспорядочная стрельба, позиция у Римо невыгодная. С другой стороны, только идиоты станут поднимать стрельбу внутри субмарины посреди открытого моря.
   Но у этих парней на лицах клоунские маски. Черт его знает, на что они способны.
   Римо решил выкурить их. Он стал бесшумно спускаться, а в какой-то момент нарочно споткнулся. Лестница зазвенела, как камертон.
   И они вынырнули из тени без единого звука, если не считать топота ботинок. Ни команд, ни боевых кличей.
   — Что ли, все эти парни немые? — вслух поинтересовался Римо.
   Под ногами летящих вверх по спирали людей дрожали ступеньки.
   Римо перебросил ноги через перила, повис на руках и прыгнул в пролет. Бегущие вверх моряки увидели, как он летит мимо них вниз. Передние затормозили, бросились обратно и столкнулись с набегавшими снизу.
   Пока они разобрались, Римо долетел до конца лестницы и нырнул в люк, закрыв его за собой на задрайку. Он был внутри, а они снаружи.
   Идя по узкому коридору, Римо наскочил на моряка с бело-голубым лицом.
   — Говоришь по-английски? — небрежно спросил Римо.
   Моряк был без оружия и попытался бежать. Римо схватил его за плечо и сильно сжал пальцами возле шеи.
   — Абла эспаньол? — продолжал он допрос.
   Матрос завизжал. Слов не было, только высокий, сумасшедший визг.
   — Парле ву франсе?
   В ответ только визг.
   — Шпрехен зи дойч?
   И по-немецки он тоже явно не говорил. Римо попробовал по-корейски.
   — Хангук мал хае?
   Закатившиеся глаза моряка побелели. Под цвет лица, что создавало очень интересный эффект. Его рот был широко открыт, и Римо решил воспользоваться случаем и посмотреть, есть ли у него язык. Был, и вполне розовый.
   Исчерпав весь свой запас иностранных языков, Римо положил конец страданиям жертвы ударом по темени. Моряк свалился на палубу, Римо переступил через него и пошел дальше.
   Там, откуда он пришел, запертые моряки колотили в задраенный люк. Колотили — и только. Ничего не говоря. Может быть, они полностью немые. Или то, чем кажутся — мимы.
   — Но какого черта делать мимам на подводной лодке? — тихо проворчал Римо, пожалев, что рядом нет Чиуна. Мастер Синанджу нашел бы ответ. С тем же успехом ответ мог оказаться и неверным, но хоть было бы о чем поспорить. Бесцельное болтание по субмарине совершенно не отвечало представлениям Римо о хорошо проведенном вечере.
   Проходя мимо запертых люков, Римо стучал в них кулаком, надеясь кого-нибудь выманить. Никто не клюнул. Впереди какой-то белолицый, завидев Римо, скользнул в люк и звякнул задрайкой.
   Значит, они его боятся, — отличная позиция для начала допроса. Нужен был только кто-то, кого можно допросить.
   Позади звякнула задрайка другого люка. Далеко позади. Тут же в двадцати ярдах от него распахнулся люк, и в коридор полетела граната.
   Римо резко рванул назад, понимая, что радиус действия этой гранаты не может быть большим.
   Но граната не взорвалась, а хлопнула, выпустив облако желтовато-белого газа. Облаку было некуда податься — только туда, где был Римо.
   Римо потянул носом воздух и понял, что опасности нет. Это был всего лишь слезоточивый газ. Не смертельный.
   Остановившись возле одного из люков, Римо попробовал открыть его. Колесо запора не поддавалось. Кто-то заблокировал его с той стороны. То же самое произошло и у следующего люка. Римо поднатужился и немного повернул колесо. Оно чуть поддалось, потом треснуло, оставив в руках Римо бесполезный обломок.
   В конце коридора люк тоже был задраен.
   А белое облако раздувалось в сторону Римо.
   Он крепко зажмурил веки, вызвав слезы. Для защиты глаз. Потом, закрыв рот, сделал долгий вдох. Немножко саднило, но, в общем, воздух годился. Римо стал медленно, понемногу выпускать чистую двуокись углерода.
   Пока через ноздри идет этот поток, газ внутрь не проникнет.
   При этом Римо оказался практически слепым и с довольно ограниченным запасом кислорода. Он только надеялся, что газ не действует через поры.
   Рассматривая люк, Римо заметил выступающие петли. Массивные. Ощупав верхнюю петлю, он сильно ударил ребром ладони туда, где его чувствительные пальцы определили самое слабое место металла. Петля отлетела. Римо ударил по второй петле. Она сломалась, кусочки металла звякнули о палубу. Римо с силой потянул за колесо на себя. Оно было блокировано, но при сорванных петлях это не имело значения. Римо выдернул люк вместе с погнутой задрайкой.
   Бросив его на палубу, Римо пошел дальше.
   Неподалеку был открыт еще один люк. Он выводил в коридор. Римо пошел по нему на ощупь, напрягая слух, чтобы не пропустить стука взволнованных сердец. Все его чувства была настороже.
   Потом он почувствовал, что можно открыть глаза. Выжав последний раз защитную слезу, Римо прикинул направление следующей своей атаки.
   Раньше он шел к центральному посту в середине корабля. Теперь он свернул обратно к корме.
   Римо чувствовал, что за ним наблюдают. Кое-где с потолка свисали видеокамеры. Проходя мимо них, Римо приветливо махал рукой.
   Ответных приветствий не было. И остановить его тоже никто не пытался.
   Но при его приближении поспешно задраивались люки. И оставались задраенными, когда он проходил.
   Просто из интереса Римо постучал в один из них.
   — Все чисто! — крикнул он в металлическую дверь. И повторил вновь, громко постучав.
   Раздался выстрел. На поверхности люка вспучилась небольшая точка и послышался звук двух рикошетов один за другим. Римо решил оставить этих придурков в покое. Такие нервные, что могут пустить лодку на дно со всеми людьми — и с Римо в том числе.
   Римо пошел дальше. Странно. Кажется, они его здорово боятся — как и следует. Но боятся как-то не так. Обычно Римо требовалось наворотить целую кучу трупов, чтобы добиться подобного эффекта.
   В конце концов Римо оказался под тем самым люком, из которого выскочили два моряка в самом начале.
   За ним захлопнулся люк. Другие люки тоже были задраены. Только палубный люк оставался открытым, как явно высказанное приглашение.
   Вдруг зажурчала вода, и подлодка стала покачиваться. Заполнялись балластные цистерны.
   В открытый люк хлынула обжигающе холодная соленая вода. Римо понял, что у него две возможности: закрыть люк и погрузиться вместе с субмариной или выйти наверх и спасаться вплавь. Он выбрал второе.
   Вихрем взлетев вверх, он пробежал несколько метров по уже залитой водой палубе, запрыгнул в свою моторку, отвязал конец и оттолкнулся от подлодки.
   Мотор не завелся. Римо давил на кнопку стартера снова и снова. Наконец лопасти взбили воду.
   — Ну и ну, — мрачно проворчал он. — Надо было на подлодке остаться.
   Мотор завелся, но воды уже сомкнулись над корпусом подлодки. Рубка погружалась в волны, как уходящее языческое божество из черной стали.
   Римо оставался на моторке, сколько было возможно, чувствуя, как ее затягивает под воду. На месте погружения стал формироваться водоворот.
   И в конце концов перед Римо встал выбор, поджидающий моряков в катастрофе: покинуть судно или тонуть вместе с ним.
   Моторку всосало под воду. Вместе с Римо. Он подождал, пока над головой сомкнулись воды Атлантики, а затем оттолкнулся изо всех сил. Не вверх — это было невозможно, а в сторону, выходя из водоворота.
   Будто щелкнула резиновая лента, ослабла тянущая вниз сила, и Римо выбросило на поверхность.
   Вдохнув воздух, он пошел по воде и только тут понял, что совершил самую крупную ошибку в своей жизни.
   — Надо было остаться на подводной лодке.
   На фоне непроглядной темноты ночи, под хорошо знакомыми звездами Новой Англии, безучастно глядевшими на него с высоты, в окружении равнодушных вод Атлантики, сковавших холодом все тело, его голос прозвучал на удивление слабо.

Глава 7

   Холод Северной Атлантики стальными обручами стиснул грудь Римо. Воздух, поступавший в легкие через нос и горло, слегка обогревался, но все же доходил до легких слишком холодным, и они горели. Холодным, выжигающим жизнь пламенем.
   Тело быстро теряло тепло. Нервы начинали отказывать.
   И все же Римо как-то сумел ощутить легкую пульсацию ледяной воды океана, раздвигаемой тупой мордой акулы.
   Выдохнув из себя последние остатки воздуха, он нырнул под воду. Если эта тварь хочет полакомиться им, то ей придется побороться за свой ужин.
   Под водой в дело вступила способность Римо видеть во тьме. Он разглядел серовато-голубое тело акулы, скользившее вверх к нему. Римо камнем пошел ей навстречу.
   Выпуклые хищные глаза повернулись в его сторону. Смутно виднелась пасть, похожая на оскаленную пещеру, заполненную смертельными сталактитами и сталагмитами. Она зияла. Неровные зубы налезали друг на друга, но были острее бритвы. Эти зубы без усилия отхватывают руку или ногу и Римо это знал.
   Пасть надвигалась. Римо извернулся, создавая крутящий момент в позвоночнике. Теперь он не видел акулы, но мог откатиться с ее пути — если сделать это в последнюю секунду и если акула поможет.
   В последнюю секунду он ощутил нехватку кислорода и понял, что его маневр обречен на провал. Нервы натянулись, как ледяные ниточки, готовые сломаться от малейшего напряжения.
   Ощутив слабость своей жертвы, акула резко дернулась всем своим скользким телом и бросилась к Римо.
   В этот самый момент, когда страшные зубы рвались к его плоти, он заметил выпавший зуб и кое-что вспомнил.
   Зубы акул — как молочные зубы у людей. Они легко выпадают и потом вырастают снова.
   Сжав одну руку в кулак, другую выставив вперед, Римо лягушачьим движением ног послал свое тело вперед.
   Короткий прямой удар пришелся акуле в морду. Акула дернулась, извернулась, и в этот момент Римо ребром ладони выбил зубы из верхней челюсти. Пасть захлопнулась, оттуда струями хлынула смесь крови, треугольных зубов и пузырей воздуха. Поздно. Руки Римо уже там не было.
   Обратным движением он выбил почти все зубы нижней челюсти. Отдельные зубы остались торчать там и сям. Только в углу пасти на нижней челюсти они еще торчали густо.
   Молотя хвостом, акула пыталась восстановить ориентацию в пространстве.
   Римо поднырнул под ее брюхо, сжался в плотный комок и, на последних атомах оставшегося в легких кислорода, ударил ногами вверх.
   Акула резко дернулась и взмыла к поверхности, пораженная не столько силой удара, сколько его внезапностью.
   Римо всплыл вслед за ней и глубоко вдохнул в себя воздух, заряжая энергией митохондрии — участки клеток, работающие как энергетические батареи.
   Воздух был так же холоден, как вода. Их даже невозможно было отличить. Кожа переохладилась, посинела и потеряла чувствительность. В лунном свете Римо заметил, что лунки ногтей стали пурпурно-черными.
   Римо подплыл к акуле, схватил ее за плавник и влез на спину. Акула не сопротивлялась. Она была оглушена.
   Жесткая голубоватая кожа хищника царапала ему руки, но она же могла и согреть, как мокрый плащ. Обхватив тело акулы ногами, Римо прижался к ней всем телом. Спинной плавник упирался ему в пах.
   Постепенно в теле чуть-чуть восстановилось тепло. Его было мало, и столько тепла его не спасет. Но пока он дышит, шанс еще есть.
   Хоть Римо этого шанса не видел. И не мог представить, откуда такой шанс возьмется.
   Время шло. Акула стала шевелить мускулистым хвостом. Римо прижал ее сильнее, не давая двигаться. Если акула нырнет, она окажется в своей стихии. И с Римо будет покончено.
   В этой борьбе он собрал всю свою волю к жизни. Человек борется за жизнь, если она для него что-то значит. Жизнь Римо для него имела значение. Он не всегда был ею доволен. Часто — недоволен абсолютно. Но это была его жизнь, и он не собирался ее отдавать.
   Он вспомнил Чиуна, вспомнил, как изменилась и по-другому потекла его жизнь после обучения у последнего корейского мастера Синанджу. Вспомнил Дом Синанджу и жителей деревни, которые уже пять тысяч лет жили лишь потому, что мастер Синанджу пошел в мир зарабатывать ремеслом асассина и кормить своих односельчан, которые не могли прокормить себя сами, потому что земля этой страны была слишком каменистой для возделывания, а вода слишком холодной для рыбного промысла.
   Римо видел бесстрастные лица этих сельчан, не изменившиеся за века, видел их настороженные глаза и непривычные лица.
   Но если подумать, не так уж и тянуло оставаться в живых во имя этих людей.
   И тогда он вспомнил собственную жизнь. Женщин, которых когда-то знал, любил и в конце концов потерял. Вспомнил Джильду из Лаклууна, женщину-викинга, которая родила ему дочь, девочку с веселыми глазами по имени Фрейя. Чуть больше года назад Римо посетил дух его покойной матери и сказал, что над его дочерью сгущаются тучи. Опасность пока невелика, но с каждым днем растет.
   С тех пор Римо постоянно наседал на Смита, чтобы тот отыскал его дочь, но даже дальнобойные компьютеры Смита не могли помочь найти девочку-подростка с неизвестной фамилией.
   Изменив позицию, чтобы согреть левый бок, Римо вызвал образ маленькой Фрейи. Когда он в последний раз видел ее, ей было семь. Сейчас ей около тринадцати. Совсем юная леди. Закрыв глаза, он попытался представить, как она выглядит сейчас. Но воображение отказывало. Нет, ничего не получается. Он не мог представить себе лицо дочери, которую он видел лишь один раз в жизни, он мог только вспомнить, какой она была во время последней встречи.
   Сквозь плеск и бульканье воды ему послышался ее звонкий смех. И снова. На этот раз яснее.
   — Фрейя?
   — Папа! Где ты сейчас?
   Глаза Римо распахнулись.
   — Фрейя!
   — Папочка, не умирай. Живи ради меня. Живи ради меняяяяяяя!
   — Фрейя!
   Но голос уже исчез, перекрываемый монотонным шумом океанских волн.
   Собрав все силы, Римо принял решение: он будет жить ради Фрейи. Если не для чего другого, то для нее. Фрейя сейчас в опасности, и он ее отыщет. Неизвестно как, но отыщет.
   Акула стала дергаться сильнее. Римо сдавил ее коленями. Она взметнулась, из окровавленной пасти хлынула вода. Треугольная голова металась из стороны в сторону. Римо не отпускал. В глубине пасти поблескивали оставшиеся зубы.
   Если акуле удастся схватить его пастью, этих редких зубов хватит располосовать его, как бритвой.