Мерфи Уоррен. Белая вода

   Он посмотрел вниз. Чиун рассматривал пол под ногами.
   Он был черным. Не эбеновой или обсидиановой чернотой, а сверкающей чернотой, как зеркало. Казалось, через этот пол можно видеть. Их глаза прищурились.
   — Никогда не видел такого пола, — пробормотал Римо.
   — Я тоже, — отозвался Чиун.
   — Вроде бы через него должно быть видно, но я почему-то не вижу.
   — Он черный. Через черное ничего нельзя увидеть.
   — А почему мне тогда кажется, что можно? — настаивал Римо.
   — Не знаю, но у меня такое же чувство, как у тебя, Римо.
   Вдруг у них из-под ног донесся странный звук. Бульканье, потом шумный всплеск и несколько всплесков потише.
   — Звук такой, будто там канализационная труба, — предположил Римо.
   — Если это так, — отозвался Чиун, — то в этой трубе обитают живые существа.
   — Это не наша проблема. Пойдем, куда ведет эта дорога.
   Они пошли дальше в свете оставшейся сзади красной лампочки.
   Стены были мраморными, но их соединяла зеркальная секция. Зеркало сияло ртутью.
   А по обе стороны от него стояли часовыми две темные статуи.
   Судорожный вздох Чиуна заставил Римо застыть на месте.
   — Что это? — шепнул он.
   — Смотри.
   — На что смотреть? — спросил Римо, пытаясь высмотреть позади статуй прячущихся врагов.
   — На эти фигуры по сторонам двери, Римо.
   — Вижу их. Статуи. Ну и что?
   — Сколько рук имеет статуя справа, сын мой?
   Глаза Римо проникли в сгусток тени.
   — Четыре.
   — А статуя слева?
   — Четыре.
   — Это не просто статуи, но Шива и Кали. Красный и Черная.
   — Подумаешь, большое дело. Две статуи.
   — Римо, почему они здесь, в языческой Канаде?
   — Украшение.
   И Римо двинулся вперед.
   Плеснули шелковые полы кимоно, и на его пути вырос Чиун. Две руки взметнулись и уперлись Римо в грудь. Карие глаза Чиуна молили.
   — Мне это не нравится, Римо. Зачем бы таким восточным богам охранять такое западное здание?
   — Они совсем голые. Может быть, это и в самом деле бордель.
   — Римо, ты можешь остаться здесь. Я войду внутрь. Не иди за мной.
   — Прекрати, Чиун.
   — А что если она здесь?
   — Она — кто?
   — Не надо шутить со мной, Римо.
   Римо вздохнул. Его память унеслась к другим временам.
   Он не мог точно вспомнить год, но все это началось со статуи индуистской богини Кали, демонической покровительницы поклонников культа Тхаджи, душивших путешественников из-за денег. Когда стали находить задушенных желтыми шелковыми шарфами авиапассажиров, Харолд В. Смит послал Чиуна и Римо разобраться. Им досталось больше того, на что они подписывались. Современными Тхаджи управляла древняя статуя, имевшая силу подчинять злому началу своих последователей — и Римо, который, согласно легенде Синанджу был мертвым белым тигром, предназначенным стать аватарой Шивы на земле.
   Римо разбил статую, которая считалась вместилищем злого духа Кали, но дух вернулся в новой форме. На этот раз в облике четырехрукой проститутки по вызову, которая заманила Римо в котел войны в Персидском заливе. Он был тогда один, и с ним не было Чиуна, чтобы его наставить. Каким-то образом, используя желтый шелковый шарф смерти как символ американских заложников на Ближнем Востоке, Кали смогла разжечь войну в Персидском заливе.
   Что-то ужасное случилось в то время с Римо. Что именно — он не помнил совсем. Потом Чиун говорил, что Кали сломала ему шею и заставила Шиву овладеть его телом, чтобы оживить. Как-то Чиуну удалось победить Кали, изгнать Шиву и возродить Римо как своего сына в Синанджу. Римо только помнил, как очнулся со странной шишкой размером с голубиное яйцо, и эту шишку пришлось удалять хирургическим путем. Чиун объяснял, что это был третий глаз Шивы. Римо считал, что это был просто след от удара, который и сам по себе прошел бы.
   — Послушай, — сказал Римо, отогнав тревожные воспоминания, — та статуя была разбита вдребезги. Если бы дух Кали был где-нибудь поблизости, я бы учуял ее запах похоти. Я бы что-нибудь почувствовал.
   — Может быть...
   — А я не чувствую. Значит, это просто обыкновенные статуи. Смотри.
   И Римо, ловко обогнув мастера Синанджу, скользнул к статуе Кали.
   Протянув руку, он схватил статую за запястье и дернул. Рука с треском отскочила. Римо небрежно швырнул ее через плечо. С клацаньем рассыпались осколки по глянцево-черному полу. Небрежно махнув рукой вверх, Римо отбил пальцы еще на одной руке статуи. На пути вниз его ладонь лишила пальцев третью руку.
   Наступив ногой, он растер в порошок руку, упавшую у его ног.
   И наконец он сжал кулак и ударил статую в обнаженный живот. Торс вздрогнул и качнулся вперед.
   Римо подхватил его, развернул и отбросил.
   Верхняя половина скульптуры с грохотом вылетела сквозь открытую дверь на улицу и грохнулась, разлетевшись на куски разного размера.
   Римо повернулся к Чиуну:
   — Видел? Нет здесь злого духа Кали. Это просто бордель с выкрутасами или что-то вроде того.
   Чиун медленно приблизился к статуе Шивы и вгляделся в его застывшее выражение лица.
   — Я нахожу странное подобие, — сказал он тонким голосом.
   — Ага. У него два глаза, один нос и один рот с тридцатью двумя зубами. Как у меня. На этом сходство начинается и заканчивается.
   — Есть вещи, которых ты не помнишь, — предупредил его Чиун.
   — Если и не помню, то и помнить, наверное, не стоит, — парировал Римо.
   — Шива владел когда-то твоим земным телом.
   — Тебе виднее...
   — Несколько раз.
   — Прекрасно. По выходным я — канал для Шивы. А сейчас я на работе.
   — В последний раз он обещал мне, что завладеет тобой, своей аватарой, лишь в должное время, но не раньше.
   — Дай мне знать, если придет этот день, — ответил Римо. — А сейчас ты первый пойдешь или я?
   Чиун бросил на него быстрый взгляд.
   — Ты же у нас храбрец. Можешь идти первым.
   — С каких пор ты стал бояться? — спросил Римо с неподдельным удивлением.
   — С тех самых, как увидел эти две статуи в этой самой комнате, — огрызнулся Чиун, и морщинистое лицо его помрачнело.
   — Отлично. Постарайся не вдыхать мою пыль...
   Повернувшись лицом к зеркальной двустворчатой двери, Римо хлопнул по ней ладонью.
   Зеркало треснуло на тысячу осколков, они повисли в воздухе и потом, поняв, что уже не составляют единого целого, рухнули на пол, как серебряный дождь.

* * *

   Анвар Анвар-Садат смотрел на министра рыбного хозяйства Канады Гилберта Хьюгтона.
   Тот выплюнул окровавленную розу и вместо приветствия что-то прорычал.
   — Я... я... — замялся Анвар-Садат, — я полагал, что мы... — он прокашлялся, — я хотел сказать...
   — Ты думал, ты единственный, кому я дарую благословение гнева моего? — прозвенел металлический голос Госпожи Кали.
   — Я бы не стал это так формулировать, — ответил Анвар-Садат и отвел глаза от неприятного зрелища — канадского министра на полу. Эта сцена была не в стиле Анвар-Садата. Никак не в его стиле. Во что это он влез, подумалось ему.
   — Я считала, что моим марионеткам настало время встретиться.
   — Я не ваша марионетка, — возразил Анвар-Садат.
   Гилберт Хьюгтон выплюнул липкий сгусток крови и поднял голову.
   — А я — да. Правда, я ваша единственная марионетка, Госпожа Кали?
   — Конечно же, нет, — фыркнула Госпожа Кали.
   — Но я ваша самая важная марионетка.
   — Ты моя самая полезная марионетка, — уточнила Госпожа Кали.
   Министр рыбного хозяйства болезненно улыбнулся и просиял. Зеленые глаза Госпожи Кали остановились на каменных чертах Генерального секретаря ООН.
   — Но только до этого часа, — добавила она холодно. — На колени, человек, который будет фараоном!
   Анвар-Садат гордо выгнул спину.
   — Не встану. Я дипломат ООН.
   — А я — женщина, которая поймала тебя на наживку из твоего жалкого пениса и вытащила на берег как рыбу. На колени, или плеть сдерет с тебя кожу!
   — Вы не посмеете!
   — Целуй мои ноги, и тогда твоя шкура не будет исполосована.
   — Не соглашайся, — прошипел Гилберт Хьюгтон.
   — Вы так считаете?
   — Да. Я хочу слышать удары ее плети по твоей упрямой заднице. У меня тогда станет твердым, как кость.
   Рассмотрев варианты, Анвар-Садат сказал:
   — Я преклоню колени.
   Поддернув брюки, чтобы они не вздулись на коленях, он встал на одно колено, как рыцарь перед своей королевой.
   — Оба колена, — потребовала Госпожа Кали.
   — Да-да, конечно.
   Второе колено коснулось пола.
   — Пади ниц перед моим величием.
   — То есть вы хотите сказать...
   Рука в черной перчатке опустилась вниз, схватила его за волосы и резко дернула вниз.
   Лоб Анвар-Садата стукнулся в пол. В шею ему уперся острый каблук, потом отпустил.
   Перед прижатым к полу его лицом появился палец ноги со зловеще острым ногтем.
   — Целуй ее и будь моим.
   Анвар Анвар-Садат заколебался. Но только на мгновение. Острый, как стилет, каблук снова уперся в его шейный позвонок, и он потянулся сухими губами к черному винилу ногтя. Чмок. Он только надеялся, что тут нет скрытых камер.
   Каблук отпустил.
   Рывком поводка Госпожа Кали подтянула министра рыбного хозяйства Канады поближе к Генеральному секретарю ООН. Они стояли друг против друга, псы у ног своей хозяйки.
   — Вот этот, — она дернула за поводок, — честолюбив. Он стремится стать премьер-министром. Он думает, что добьется этого, показав всему миру, какой он крутой и дав щелчок по носу Соединенным Штатам, а вину за конфликт, который мы сами и разожгли, свалит на Квебек.
   — Это правда? Это и есть ваш план? — спросил Анвар-Садат.
   — Это бы могло получиться, но кто-то потопил мою подводную лодку, — жалобно простонал Гилберт Хьюгтон.
   — Весьма заманчивый план, — признал Анвар-Садат.
   — Благодарю вас, — важно ответил Хьюгтон. — Но я все же вынужден покорнейше просить вас держаться подальше от моей госпожи.
   — Она моя госпожа.
   — Вы полагаете, что один рабский поцелуй ее ноги уже делает ее вашей? Я знаю вкус ее плети. Я лизал ее в таких местах, которые вы никогда не увидите. Разве вы такое делали?
   — Надеюсь, что не придется, — честно ответил Анвар Анвар-Садат.
   И снова каблук впился ему в шею.
   — А вот этот, — продолжала Госпожа Кали, прижимая Анвар-Садата к полу, — стремится к всемирному господству. — Ее голос дрожал от презрения и отвращения. — Ему не удалось вовлечь мир в свою орбиту, и теперь он хочет добиться власти над морями, чтобы властвовать над государствами.
   — Это была ваша идея, — осторожно напомнил ей Генеральный секретарь ООН. — Я имею в виду контроль над морями.
   — Интересная концепция, — заметил Гилберт Хьюгтон.
   — Я еще даже не начал.
   — Оба плана — мои, — прервала их Госпожа Кали. — А сейчас они сливаются в один. Вы оба исполняли в мире мою волю и отныне будете работать вместе.
   — Я обдумаю ваше предложение, — ответил Анвар Анвар-Садат. — А сейчас хотелось бы решить вопрос с ужином...
   — Я буду ужинать отбивными на твоих ребрышках, если ты не сумеешь достичь моих целей, — процедила Госпожа Кали.
   — А в чем именно состоят ваши цели? — осторожно спросил Анвар Анвар-Садат.
   — Погрузить мир в Красную Бездну.
   — Я не очень хорошо знаю, что такое Красная Бездна. Это что-то вроде Черной Калькуттской Ямы?
   Ответа он не дождался. Раздался звон разбитого стекла и скрежет падающих на пол осколков.
   Время застыло. Анвар Анвар-Садат начал поднимать глаза, но так и не успел бросить взгляд на скрытое под маской лицо своей госпожи. Яростно растолкав ногами канадского министра и Генерального секретаря ООН, Госпожа Кали шагнула мимо них, бросив:
   — Отверните глаза ваши, лизоблюды.
   Как разворачивающаяся черная змея, ударила в пол ее плеть. Богиня вновь вздернула ее в воздух, и прозвучал ее хриплый, леденящий голос:
   — Кто смеет вторгаться в мои владения?
   Ей ответил писклявый голос:
   — А кто смеет требовать от нас ответа?
   — Я Госпожа Кали.
   — Если ты Госпожа Кали, — пропищал тот же голос, — узнаешь ли ты моего спутника, которого иногда называют Шива Разрушитель?
   Слыша столь интересный обмен мнениями, Анвар Анвар-Садат не мог удержаться и не подсмотреть. Он повернул голову.

Глава 35

   Лейтенант Сэнди Хекман вышла в охранный патруль. Теперь ее называли героиней битвы при Сэйбл-айленд бэнкс. Ходили слухи о повышении.
   Сейчас она была в водах печально знаменитого Носа к западу Грэнд-банки, пытаясь защитить американских рыбаков, пока они выгребали треску из канадских вод.
   Остановить их сейчас вряд ли удалось бы.
   Раньше это было бы просто. Показать свою силу и арестовать их суда. Но эти рыбаки попробовали вкус битвы. Они разгромили канадскую береговую охрану, и от этого не отмахнешься. Они хотели ловить рыбу, и поэтому из Кейп-Кода приказали — пусть ловят. Говоря языком политики, это было средством оказания давления на Оттаву с целью вынудить ее к капитуляции.
   Сэнди было наплевать на Оттаву. Когда заварушка кончится, рыбы в Северной Атлантике станет еще меньше, и процесс восстановления запасов отодвинется в следующее столетие.
   А еще беда — американские рыбаки отгоняли предупредительными выстрелами американские же катера береговой охраны.
   Держась на почтительном расстоянии, глядя на экран эхолота — поскольку ничем более конструктивным заняться не светило, Сэнди вдруг увидела знакомую отметку подводного металлического предмета.
   Он шел за косяком какой-то плоской рыбы, похожей на тиляпию. Когда-то эта рыба была попутным уловом, но сейчас ее переквалифицировали в съедобную.
   — Рулевой, держитесь за этим контактом!
   — Есть, сэр!
   «Каюга» повернула на юго-запад.
   Задиристый нос Сэнди почти уткнулся в зеленоватый экран.
   — Это вроде бы опять такая же чертова торпеда. Хочу посмотреть, что она делает и куда направляется.
   Катер летел по гребням крутых волн, как рвущийся в драку белый терьер.

Глава 36

   Пока мастер Синанджу спрашивал у светловолосой женщины в наряде фурии, узнает ли она Римо, тот молча стоял, скрестив руки на груди.
   — Не узнаю, — ответила женщина, продолжая наступать. Она взмахнула рукой, и плеть со свистом вылетела вперед.
   Римо видел ее приближение. Для его натренированных глаз это был даже не размытый след, а просто вяло разворачивалась змея из блестящей черной кожи. Она попыталась захватить прядь его волос. Римо отвел голову, и волосы остались на месте.
   Плеть вернулась, теперь нацеленная поперек его груди. Римо шагнул вперед, встретил черное щупальце на полпути и перехватил рукой. Он повернулся, и плеть, продолжая в его руках свое движение, вылетела из кулака владелицы.
   Госпожа Кали в изумлении шагнула назад, глядя на его пустые руки и бледные черты, потом лицо ее ниже шелкового домино стало пунцовым.
   — Ты дерзнул!
   — А мы всегда дерзаем, — небрежно ответил Римо.
   — Я Госпожа Кали!
   — Я уже дрожу.
   — Ослушник! Я испепелю тебя презрением!
   Кали бросилась вперед. Римо протянул руку и взял ее за горло. Ее лицо налилось кровью, постепенно приобретая фиолетовый оттенок. Скрюченные пальцы с черными ногтями метнулись к лицу Римо. Он держал ее на расстоянии вытянутой руки.
   — Что скажешь теперь, папочка? — спросил он Чиуна, пока Кали пыталась дотянуться когтями до его лица.
   Чиун нахмурился.
   — Сила ее — всего лишь сила обычного человек, — спокойно заметил он. — И рук у нее всего лишь две.
   — Верно. Это значит, что она не Кали.
   — Нет, я Кали! — выпалила женщина, снова пытаясь выцарапать ему глаза.
   — Заткнись, — сказал Римо. — Мы говорим о другой Кали.
   — Это я! Я — Черная Кали. Я Мать всего сущего, всего того, что пожирает и пожираемо.
   Чиун снова нахмурился.
   — Она говорит словами Кали.
   — Да нет же. Это дорогая проститутка, вот и все.
   Чиун медленно обошел вокруг бьющегося в бессильной злобе тела, обтянутого блестящей черной кожей.
   — Ты не узнаешь моего сына Римо? — снова спросил он.
   Блондинка бросила на мастера Синанджу взгляд, полный ненависти.
   — Посмотри внимательнее, визгливая. Его черты известны тебе? Тебе, которая осмеливается называть себя этим ненавистным именем? — продолжал наступать Чиун.
   Кали плюнула в мастера Синанджу. Чиун уклонился от плевка грациозным пируэтом.
   Протянув руку, он взял ее рукой за голову и неумолимо повернул глаза Госпожи Кали к лицу Римо.
   — Всмотрись поглубже, — приказал он. — Что ты видишь?
   — Я вижу мертвеца! — злобно прошипела Кали. — На колени передо мной, или я зубами сдеру кожу с ваших костей!
   Чиун встряхнул ее голову.
   — Ты не знаешь моего сына?
   Взгляд Кали пылал сумасшедшим гневом. Но где-то в глубине ледяных голубых глаз мелькнул иной свет.
   — Я знаю...
   — Знаешь — что? — спросил Римо.
   — Тебя...
   — Да, но я тебя не знаю, — возразил он.
   — Ты уверен, Римо? — настойчиво спросил Чиун.
   — Да. Я... — Тут Римо всмотрелся внимательнее. До него дошло, что он смотрел не на ее лицо, а на шелковую маску и обрамленные ею глаза. Теперь он всмотрелся глубже. — Ее глаза. В них есть что-то знакомое.
   Голос Чиуна стал еще резче.
   — Ты уверен?
   — Да. Эти глаза мне знакомы. Только не могу вспомнить, откуда.
   — Твоя суть вспоминает, а не разум. Это Кали. Ты должен убить ее, Римо.
   — Давай сперва посмотрим на ее лицо, — предложил тот, отпуская ее шею. Пальцы его взялись за шелковое домино.
   Госпожа Кали превратилась в тигрицу. Она дернулась, изогнулась, одна ее рука рванулась за спину.
   И тут же появилась снова, волоча длинный шелковый шарф цвета чистого золота.
   — Римо! — крикнул Чиун. — У нее в руке удушающий шарф!
   Римо, как всегда, оказался слишком медлительным. Такой быстрый, он все же был медлителен. Ум его был занят этим лицом и маской на нем.
   А мастер Синанджу, всегда бдительный, стряхнул яшмовый чехол со своего ногтя, и всадил этот блестящий ноготь в незащищенную шею Госпожи Кали. Ноготь ушел в тело до самого пальца и вышел обратно раньше, чем можно было заметить движение руки.
   Госпожа Кали вздрогнула, как дерево от удара топора, из яростно раскрытого рта вырвался выдох. Глаза расширились.
   Она произнесла тихое, невероятное слово:
   — Римо?
   Потом глаза ее закатились под лоб, и она рухнула у ног своих врагов.
   У Римо в руке осталось шелковое домино. Целое застывшее мгновение он стоял неподвижно, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть. Глаза его, темные, как дыры черепа, заволокла боль.
   — Что случилось? Я же к ней не притронулся.
   — Это я, — сказал Чиун, держа в руке длинный золотистый шарф. — Смотри! Она чуть было не набросила на тебя эту коварную петлю.
   — Чиун.
   — Что?
   — Скажи, что это не ты...
   — Это я.
   — Ты убил ее, — выдавил из себя Римо, акцентируя каждое слово.
   — Это была блудница и демон в женском обличье.
   Римо сглотнул слюну. Только в тот раз довелось.
   Чиуну видеть такое выражение на его костлявом белом лице. С этими глубокими глазами и высокими скулами лицо было как череп, обтянутый кожей не толще бумаги.
   — Она...
   — В чем дело, Римо?
   — Она... — Римо еще раз сглотнул. И опустился на колени.
   Госпожа Кали свалилась на пол бесформенной грудой. Одна бледная рука откинулась в сторону, голова легла на нее, и золотые волосы рассыпались по лицу, как перья сломанного крыла.
   Осторожным движением Римо поднял ее волосы и отвел их с лица.
   Чиун, сузив глаза, посмотрел вниз.
   Черты повернутого в профиль лица застыли. Они были точеными и твердыми. В открытом глазу еще читалось изумление. Черные губы раскрылись, обнажив зубы, белые, как смерть.
   Римо смотрел на ее профиль целую минуту, и минута эта была самой длинной за всю вечность.
   С искаженным болью лицом он поднял глаза. Поднял глаза на мастера Синанджу. Горькие слезы пролились из них.
   И голос его был хриплым карканьем.
   — Чиун. Ты убил ее. Ты убил Джильду. Ты убил мать моей маленькой девочки.
   И мастер Синанджу, пораженный этой истиной, шагнул назад, как если бы встретился с физическим ударом.

Глава 37

   Металлический предмет на экране эхолота привел «Каюгу» к банке Стелвэгон — закрытой рыболовной зоне у побережья штата Массачусетс.
   — Если это торпеда, то я любимая проститутка Дэви Джонса, — угрюмо сказала Сэнди. — Эта штука загоняет рыбу. Только рыбки пытаются повернуть на юг, она меняет курс и гонит их на север. Кто-то ею управляет.
   После часа игры в кошки-мышки появился намек, кто мог быть этим «кем-то».
   Большая серая плавбаза. Она шла генеральным курсом, параллельным курсу «Каюги».
   Сэнди поднялась на капитанский мостик и приложила к глазам бинокль.
   — Обойди эту лохань вокруг, — приказала она рулевому.
   «Каюга» стала обходить плавбазу по дуге, пока не стала видна надпись на носу:
   «Арен сор»
   МОНРЕАЛЬ
   — Спаркс, сообщи в Кейп-Код, что мы обнаружили франко-канадскую плавбазу в наших водах и спрашиваем, что с ней делать.
   — Есть, сэр!
   Пока они ждали ответа, Сэнди увидела вещь, которая казалась невероятной.
   «Каюга» продолжала преследование таинственной торпеды.
   Вдруг торпеда прибавила скорость, всплыла и пошла в сторону «Арен сор».
   — Похоже, ход наших дальнейших действий уже решен за нас, — заметила Сэнди.
   Торпеда, оставляя позади пенистый след, шла к серому кораблю.
   Сэнди наставила бинокль туда, куда должна была врезаться торпеда. В середину корпуса.
   Пенистая стрела подходила все ближе и ближе. Избежать удара было уже невозможно. Но казалось, что «Арен сор» совершенно безразличен к опасности. Белые фигурки людей на палубе занимались своими делами — расторопно, но без паники.
   В самый последний момент в корпусе судна у самой ватерлинии открылась панель, как бы готовясь проглотить приближающийся предмет.
   Торпеда врезалась. Сэнди внутренне сжалась, но взрыва не последовало. Торпеда просто исчезла в черном отверстии.
   Люк тут же закрылся, и только неожиданный шум подъема трала нарушал тишину.
   — Что это была за чертовщина? — вслух поинтересовался рулевой, высовываясь из рубки.
   — Торпеда подогнала рыбу прямо к судну, — ахнула Сэнди. — Черт бы их побрал! Они уводят нашу рыбу в свои воды и крадут ее. Это же экологическое пиратство в открытом море!

Глава 38

   Римо поднялся на ноги и попытался взять себя в руки. Плечи его тряслись. Кулаки сжались, как два костяных молота.
   — Чиун...
   Голос его был тихим, не обвиняющим, но глухим от шока.
   — Чиун, это Джильда. Она мертва.
   — Знаю, — так же тихо ответил мастер Синанджу. Глаза его стали круглыми.
   Римо оглядел комнату.
   — Если Джильда здесь, то где же Фрейя?
   — Не знаю. Но я даю обет найти для тебя твою дочь, Римо. Только так я могу загладить смертельную ошибку, которую я совершил. Это была ужасная ошибка.
   — Вот почему я ее узнал. Это была Джильда. Джильда...
   Римо снова посмотрел на мертвую женщину, которую любил много лет назад. Казалось, его глаза еще глубже хотят уйти в глубокие, как у черепа, орбиты. Потом он спросил:
   — Что она здесь делала? И почему она вырядилась в эту одежду?
   Мастер Синанджу оглядел комнату. Его взгляд упал на двух коленопреклоненных мужчин, один из которых был голым, а второй нет.
   — Они должны знать.
   Решительным шагом он подошел к стоящей на коленях паре.
   — Говорите! Почему вы ползали на коленях перед этой женщиной?
   — Она была Госпожа Кали, — ответил Гилберт Хьюгтон, как будто это все объясняло.
   — Я любил ее, хотя если сказать неприкрашенную правду, увидел ее только сегодня, — признал Анвар Анвар-Садат. — Она действительно... мертва?
   — Ее больше нет, самодовольный попугай, — сурово ответил Чиун.
   Римо подошел к ним. Протянув руку вниз, он схватил египтянина за воротник и вздернул на ноги. В глазах его пылал жар. В голосе жара было еще больше.
   — Мы ищем маленькую девочку. Блондинку. Примерно двенадцати лет.
   — Тринадцати, — поправил Чиун. — У нее золотистые волосы и голубые глаза. Как у ее матери, которая здесь лежит. Где она?
   — Мне ничего не известно ни о какой маленькой девочке, — с видом оскорбленного достоинства заявил Генеральный секретарь ООН.
   Римо нащупал ногой поводок, поддел его носком и подбросил вверх, поймав на лету. И крепко дернул.
   Министра рыбного хозяйства вздернуло вверх, руки потеряли контакт с полом.
   — Уррррк! — зарычал он.
   — Ты что скажешь?
   — Я никогда не видел здесь маленькой девочки, хотя много недель был рабом Госпожи Кали.
   — Я уничтожен, убит, — произнес Анвар-Садат. — Я думал, что она любит только меня. И вот теперь она мертва.
   — Она никогда тебя не любила, — злобно прошипел Хьюгтон. — Она презирала меня. Я был объектом ее презрения!
   — Заткнитесь оба, — приказал Римо. Он повернулся к Чиуну.
   — Я найду Фрейю, даже если мне придется разнести все это здание на кирпичи.
   — Я помогу тебе, — поклялся Чиун, поправляя полы кимоно.
   — Но прежде надо разобраться с этими.
   — Нам дали инструкции запугать их, но не ликвидировать.
   — Бывают несчастные случаи, — глухо проворчал Римо. — Ты займись этим, а я возьму другого.
   Пока Чиун обездвиживал Генерального секретаря ООН болезненным выкручиванием уха, Римо поднял канадского министра и прислонил его к стене.