Мерфи Уоррен. Разгневанные почтальоны

   Шел уже первый час дня — два часа ночи по японскому времени. Новостей из Осаки все не было. Смит тревожился все сильнее — ведь он послал подчиненных разбираться с «Нишицу», не успев как следует проанализировать ситуацию. Впрочем, иногда приходилось действовать спонтанно.
   В двенадцать тридцать три система подала звуковой сигнал, и в углу экрана загорелся красный свет. Смит нажал на клавишу и вывел на дисплей информационный бюллетень агентства Ассошиэйтед Пресс, вернее, первое сообщение о происшедшем за день.
   Оклахома-Сити, штат Оклахома — стрельба в зале суда (АП)
   В 11.15 по местному времени в помещение суда, где вел заседание судья Кэлвин Рэтберн, ворвался неизвестный и открыл огонь из автомата. По предварительным данным, убито и ранено более двадцати человек. Бандит бежал. Свидетели не смогли описать приметы нападавшего. Нападение произошло в новом здании федеральных служб, выстроенном взамен старого дома Алфреда П. Мурра, которое взорвали больше года назад во время крупнейшего в истории США террористического акта.
   Нахмурившись, Смит принялся нажимать на клавиши, чтобы сбросить сообщение в текущий файл под названием «Угрозы ополчения».
   Минут через десять появилось сообщение о взрыве в Манхэттене на углу Восьмой авеню и Тридцать четвертой улицы. Глава КЮРЕ немедленно занес его в другой файл, озаглавленный «Террористические угрозы».
   Ничто не наводило на мысль о том, что эти события как-то взаимосвязаны. Даже Харолду В. Смиту, всегда и во всем искавшему первопричину, так и не пришло в голову связать между собой именно столь близкие по времени случаи.
   Директор «Фолкрофта» спокойно продолжил свою обычную работу. Ничего, бдительная компьютерная система всегда известит его о сколь-нибудь значительных событиях. В час дня информационные сообщения начали поступать одно за другим.
   Нью-Йорк — таинственные взрывы (АП)
   Сегодня приблизительно в 12.27 в Вест-Сайде Манхэттена раздалась серия неустановленных взрывов. По предварительным данным, серия включала в себя семь взрывов — все в зоне, прилегающей к Почтовому управлению Нью-Йорка. О жертвах и разрушениях пока данных нет. Также пока не установлена связь с предыдущим взрывом на углу Восьмой авеню и Тридцать четвертой улицы.
   Анонимный автор Ассошиэйтед Пресс, связанный нормами журналистской этики, мог только намекнуть на существование подобной связи. Но на Харолда В. Смита подобные ограничения не распространялись.
   Как минимум восемь взрывов, и все в одном относительно небольшом секторе Центрального Манхэттена!
   Да, происшествия из ряда вон... Смит внезапно пожалел о том, что отослал мастеров Синанджу за границу. Но что сделано — то сделано.
   Ладно, в их отсутствие глава КЮРЕ постарается вникнуть в ситуацию и определить цель. Вот тогда и наступит время Римо и Чиуна.
   В конце концов они убийцы, а не следователи.
   Смит отдал необходимые распоряжения секретарю и покинул свой кабинет, держа в руке блестящий кожаный портфель, набитый аппаратурой связи с «Фолкрофтом-четыре». Эта новая система заменила недавно уничтоженную. Пожалуй, появилась неплохая возможность испытать ее в полевых условиях.

* * *

   Проезжая по бульвару Генри Хадсона, Смит заметил, что по сторонам дороги деревья душит хмель, и недовольно нахмурился. С этим надо что-то делать. Глава КЮРЕ не переносил беспорядка ни в чем, даже в природе. Будь его воля, деревья росли бы стройными рядами, а цветы цвели только там, где положено.
   Рядом на сиденье лежал открытый портфель, компьютерная система функционировала исправно.
   А бюллетени информационных агентств все поступали и поступали. Сообщили уже о девяти взрывах, убивших и искалечивших множество людей. «Похоже, крупная операция. Одна из самых крупных со времен попытки взрыва Центра международной торговли», — мрачно подумал Смит.
   И не успел он серьезно задуматься, как впереди показались силуэты башен этого самого Центра. Именно туда Смит и направлялся.
   Нью-Йорк сейчас находился в осаде. Должно быть, предприняты очень жесткие меры безопасности, а все правоохранительные органы приведены в полную готовность. Для Харолда В. Смита это означало одно: ему нужно в Белую комнату.

* * *

   Белая комната называлась так отнюдь не из-за цвета, хотя ее стены были действительно выкрашены белым. Располагалась она за незаметной дверью без таблички, единственный ключ от которой находился у комиссара нью-йоркской полиции.
   Этой незаметной дверью кончался длинный коридор, расположенный на нижнем этаже башни номер один Центра международной торговли. Белая комната была защищена от прослушивания и имела звуконепроницаемые стены. Телефонные линии также имели защиту. Короче говоря, место было совершенно уединенное.
   Вот почему, хотя кабинет комиссара полиции находился всего лишь в нескольких кварталах отсюда, в кризисные моменты его штаб располагался именно здесь. Из Белой комнаты никогда не утекала информация, ни одно подслушивающее устройство никогда не засекало здесь никаких разговоров. О существовании Белой комнаты знала пресса, но добраться до нее не могла — особенно после неудавшейся попытки взрыва Центра международной торговли.
   «По иронии судьбы, — думал комиссар полиции, отпирая незаметную дверь, — эта супербезопасная с точки зрения утечки информации комната во время последнего большого кризиса оказалась недоступной, потому что находилась буквально в эпицентре событий». В тот день здесь так никто и не побывал. Впрочем, расследованием попытки взрыва Центра международной торговли занимался предыдущий комиссар полиции. Нынешнему же еще предстояло справиться с новым кризисом.
   В середине Белой комнаты стоял длинный, обтянутый буйволовой кожей стол для совещаний. На столе — ничего, одни телефоны. Еще вот большая кофеварка на тележке да кофе шести сортов. Комиссар начал именно с кофе, ибо день обещал быть долгим.
   Совещание назначили на два тридцать. Официально оно созывалось для координации действий подразделений объединенных антитеррористических сил, созданных нью-йоркской полицией и ФБР. Впрочем, по мнению комиссара, этим будут заниматься меньше всего. ФБР попытается застолбить территорию за собой, люди из Бюро по контролю за алкоголем, табаком и огнестрельным оружием станут доказывать, что расследованием должны заниматься они. В общем, комиссару придется приложить все усилия, чтобы остаться хозяином положения. В конце-то концов, это его город. И совещание проводит именно он.
   Комиссар задумчиво размешивал сахар в чашке, когда раздался властный стук в дверь.
   — Кто там? — обернувшись, через плечо спросил комиссар.
   — Смит. ФБР.
   Комиссар полиции, открыв дверь, удивился:
   — Ваши говорили, что будет спецагент Роуленд.
   — Роуленд приехать не сможет, — ответил глава КЮРЕ, стремительно шагнув в комнату.
   — Ну, все равно вы появились слишком рано.
   На взгляд комиссара, Смит выглядел как типичный бюрократ средней руки. Акцент уроженца Новой Англии, серая «тройка», серая личность...
   — Кофе?
   — Нет времени, — отозвался гость. — У меня уйма дел. Главное — побыстрее уехать отсюда.
   Комиссар заморгал глазами.
   — Что-то случилось за пределами города?
   — Комментировать не буду, — произнес Смит.
   — Проклятие!
   — Не будем гадать, — оборвал его директор «Фолкрофта». — Кто взял на себя ответственность за теракты?
   — Лучше спросите, кто не взял, — проворчал комиссар, вытаскивая из портфеля пачку факсов. — «Хезболлах». «Хамас». «Исламский джихад». «Братья-мусульмане». Национальный фронт спасения Ливии. — Он фыркнул. — Наверное, Каддафи сейчас не пользуется расположением фундаменталистов. Группа Абу Нидаля. ПМ.
   — ПМ?
   — "Посланники Мохаммеда". Затем идут «Орлы Аллаха», «Воины Аллаха», Исламский фронт спасения, «Вооруженная исламская группировка», «Талибан», Национальный фронт освобождения Палестины, а также Исламский фронт АСЛС. Что такое АСЛС, мы не знаем.
   — Другими словами, — заключил Харолд В. Смит, — все активные террористические группы заявили о своей ответственности?
   — На сей раз можно спокойно сбросить их со счетов.
   — Почему же? — резко поинтересовался гость.
   — Мы определили, что бомба во время первого взрыва была заложена в почтовый линейный ящик. На осколке явно читалось «Почта США». Последующие взрывы дали такую же картину. Все они произошли на тротуаре, и везде валяются осколки, окрашенные в оливковый цвет.
   Смит сразу же уловил суть дела.
   — Линейные ящики недоступны для публики. С другой стороны, практически невозможно организовать дело так, чтобы бомбы в посылках взорвались практически одновременно именно в линейных ящиках, не попав в руки почтовиков или адресатов. Наверное, мы имеем дело с почтовым служащим.
   — Совершенно верно. Какой-нибудь почтальон «пошел на почту».
   — Но подобная теория не учитывает психологии почтовых служащих, — заметил Смит.
   — Почему?
   — Почтовые служащие всегда направляют свой гнев на начальников или сослуживцев, а не на публику.
   — Несколько лет назад в Бостоне произошел такой инцидент. Рассерженный почтальон взял «АК-47», угнал легкий самолет и на бреющем полете, стреляя наудачу, атаковал почтовое отделение.
   — Совершенно верно, — подтвердил глава КЮРЕ. — Он обстрелял учреждение, где работал.
   — И все вокруг, что под руку попалось, — возразил комиссар.
   — Наверное, у вас есть имена почтовых служащих, которые имели доступ к уничтоженным ящикам?
   — Нам их не дали.
   — Почему?
   — Почтмейстер не отвечает на мои звонки. Говорит, что этот вопрос в компетенции федеральных властей. Может быть, у ФБР есть протекция в почтовом ведомстве?
   — Попробую вам помочь, — сказал Смит, забирая свой портфель и устремляясь к двери.
   — А как же совещание?
   — Я уже все узнал, — захлопывая дверь, откликнулся директор «Фолкрофта».

* * *

   Через десять минут появился начальник порта. Он тут же сел, с радостью приняв предложенную ему чашку черного кофе. Затем раздался стук в дверь.
   — Кто там? — спросил комиссар полиции.
   — ФБР.
   — Смит?
   — Нет, Роуленд.
   Комиссар впустил агента со словами:
   — А Смит сообщил мне, что вы не придете.
   — Смит?
   — Ну да, агент Смит. Вы что, его не знаете?
   — Представляете, сколько Смитов работает в Бюро? Как он выглядит?
   — Он, — комиссар нахмурился, — седой.
   — Таких много.
   — Ему за шестьдесят. Серый костюм-тройка. Серые глаза. Пенсне. Седые волосы. И тонкий как жердь.
   Во взгляде специального агента Роуленда отразилось недоумение.
   — Он не похож на тех Смитов, которых я знаю. Вы уверены, что он из Бюро?
   — По крайней мере он так представился.
   — Представился. А как же его удостоверение?
   Комиссар нью-йоркской полиции побледнел.
   — Я... он не показывал удостоверения.
   — Вы не спросили у него удостоверения?!
   — Мне и в голову не пришло. Боже мой, наверное...
   — Он журналист.
   — Боже мой, если пресса проникла в Белую комнату, я буду выглядеть полным идиотом!
   — Давайте лучше рассмотрим возникшие проблемы, — решительно заявил спецагент ФБР Роуленд.
   Комиссар нью-йоркской полиции тяжело опустился в кресло. Лицо его сейчас напоминало пень — ровную поверхность с расходящимися концентрическими кругами.

Глава 6

   Когда «летающий кран» приземлился на летном поле Осаки, пилот вылез из кабины и, вытащив ноги, бросился на мастера Синанджу.
   — Не надо! — крикнул ему по-английски Римо.
   — Слишком поздно, — сказал Чиун, делая шаг вперед. — Он бросил мне вызов.
   — Видно, я разговариваю с идиотом, — хмыкнул Римо.
   Японец попытался ударить корейца в грудь, но мастер Синанджу, перехватив его руки, развел их в стороны, а затем резко свел вместе. Пилот как бы хлопнул в ладоши.
   И тотчас, раскрыв рот, застыл на месте, сжимая в руках обломки ножа. На лице его читалось неподдельное изумление.
   — Знаешь, — произнес Римо, — летчик не виноват. Они ведь все повесят на него.
   — Ну так пусть сделает харакири! Меня это не волнует. Его смерть ничто по сравнению с той болью, которую причинили моей августейшей персоне.
   Мастера Синанджу нашли такси с красным огоньком, означавшим, что машина свободна, и Чиун вступил в оживленную беседу с водителем.
   — Что он говорит? — спросил Римо.
   — Говорит, что в такое время аэропорт закрыт. А я утверждаю, что для нас его откроют.
   — Папочка, нас ведь там ждут!
   — Ну и хорошо.
   — Ждут, чтобы арестовать.
   — Ерунда!
   — Давай лучше переночуем здесь, а утром что-нибудь придумаем.
   — Какой отель заказал для нас Смит? — поинтересовался старик.
   — "Солнечный луч". Зная Смита, можно предположить, что это самая дешевая ночлежка в Осаке.
   Кореец сообщил название отеля водителю, и машина тронулась с места.
   Вскоре они уже ехали по залитым неоновым светом улицам Осаки. Как и в Токио, здесь вовсю буйствовала реклама — на каждом здании красовались названия фирм на японском и английском языках.
   Удостоверившись, что активность полиции невысока, Римо немного успокоился.
   — Похоже, охота на людей пошла на убыль, — бросил он учителю.
   И в тот же момент на высоком административном здании, располагавшемся в самом центре города, увидел огромный телеэкран компании «Сони». На нем красовался портрет мастера Синанджу транслировавшийся если не на всю Японию, то уж на всю Осаку точно.
   — Папочка, постарайся не тревожить водителя, но твой портрет воспроизведен на гигантском телеэкране. Вон там.
   — Где? Где?
   — Я сказал — не суетись! — прошипел Римо.
   Но учитель не успокоился.
   Увидев себя на экране, он затрясся от гнева.
   — Это не я!
   — Чиун!
   — Смотри, Римо, они осквернили мое лицо усами! Но у меня нет усов! А глаза!.. Это глаза японца, а не корейца. Да как они посмели! Мы должны потребовать удовлетворения.
   И перейдя на японский, мастер Синанджу предложил водителю остановиться.
   Выйдя из машины, Чиун перешел на противоположный тротуар и злобно уставился на гигантское изображение, которое, правда, сильно уменьшилось в размерах, отодвинувшись в угол экрана и разместившись рядом с головой ведущего японской программы новостей.
   — Они меня оскорбили!
   — Послушай, на нас уже обращают внимание, — прошипел Римо, с беспокойством оглядываясь вокруг.
   В тот же миг мастер Синанджу поймал какого-то прохожего и повернул его лицом к экрану.
   — Это я? — спросил Чиун по-английски.
   Японец поднял глаза вверх.
   — Ну? — настаивал старик, развернув теперь японца к себе.
   В знак отрицания японец энергично затряс головой.
   — Вот видишь, Римо, — сказал учитель. — Он не видит сходства.
   — Все дело в том, что японец не понимает по-английски, а ты еще вертишь его головой, — возразил ученик.
   — Ничего подобного! — ответил Чиун, в то время как язык злосчастного японца мотался из стороны в сторону как собачий хвост, а глаза уже стали вылезать из орбит.
   — Как же! Он пытается удрать.
   — Что ж, я удовлетворю его желание, — произнес старик и отпустил японца.
   Тот заковылял прочь, держась за голову и шатаясь так, как будто перебрал саке.
   — Вот тебе доказательство, — не унимался Чиун. — Если бы он считал, что мерзавец на экране — это я, то вызвал бы полицию.
   — Сейчас он способен только вызвать врача.
   Мастер Синанджу злобно посмотрел на телеэкран.
   — Римо, у тебя есть монета?
   — Конечно, есть. А тебе-то зачем?
   — Не спрашивай. Одолжи лучше самую большую.
   Римо сунул руку в карман.
   — Пятьдесят центов тебя устроит? — спросил он.
   — Вполне, — ответил учитель.
   Он со звоном подбросил монету вверх, потом еще и еще раз. Каждый раз пятидесятицентовик взлетал все выше и выше, а издаваемый им свист казался все пронзительнее.
   На четвертый раз монета стремительно взвилась в небо и понеслась через улицу, как будто ее притягивал гигантский магнит.
   Прежде чем Римо успел понять, в чем дело, телеэкран погас. В углу его дымилось маленькое отверстие.
   — Вот! — удовлетворенно кивнул Чиун. — Теперь можно пойти в отель.
   — Если ты будешь продолжать свои фокусы, то мы окажемся в местной кутузке.
   Чиун только отмахнулся и двинулся вперед, довольный тем, что исправил допущенную по отношению к себе несправедливость.
   Неподалеку от отеля Римо стал замечать людей, одетых как будто бы в синие пижамы. На кармане куртки каждого японца красовалась одна и та же картинка — солнечный луч, пробивающийся сквозь тучи.
   — Интересно, в чем это они? — спросил Римо.
   — В пижамах, — ответил Чиун.
   — Я так и подумал. Что, таков новый японский обычай — носить вечером пижамы?
   — Не знаю.
   На здании гостиницы тоже виднелась эмблема в виде солнечного луча.
   В открытую входную дверь постоянно входили люди в одинаковых синих пижамах с изображением солнечного луча.
   — Не нравится мне все это.
   — Не беспокойся, Римо. Для японцев все корейцы на одно лицо.
   — Я не о том, — буркнул ученик.
   В вестибюле им пришлось снять туфли и надеть комнатные тапочки. Поскольку Чиун не возражал, Римо последовал его примеру.
   У стойки дежурного они получили ключи.
   — Нам на пятый этаж, — бросил ученик, подойдя к лифту, где тоже стояли люди в пижамах с сонным видом постояльцев, а не служащих отеля.
   — Странное заведение, — хмыкнул Римо.
   — В оккупированной стране всегда странные порядки.
   Выйдя из лифта на пятом этаже, Римо решил, что попал в морг.
   Дверей как таковых здесь не было. Просто вдоль окрашенной в бежевый цвет стены тянулись люки, расположенные в два ряда один под другим.
   — Он так и сказал: «пятый этаж»? — уточнил Римо, поглядев на ключ.
   Чиун кивнул:
   — Да. Пятый.
   — Наши комнаты должны быть дальше по коридору. Пойдем.
   Далеко идти не пришлось. Завернув за угол, Римо обнаружил ячейку, номер которой соответствовал цифрам на ключе. Ему досталась верхняя, а учителю — нижняя.
   — Должно быть, это камеры хранения, — сказал Римо.
   — Да уж, — нахмурившись, ответил старик.
   Но пока они осматривались в поисках соответствующей двери, к соседней ячейке подошел японец в синей пижаме, открыл люк своим ключом и спокойно залез в ячейку, захлопнув за собой дверцу.
   Спустя мгновение из-за дверцы донеслись приглушенные звуки музыки.
   — Ты видел? — спросил Римо.
   Он шагнул к своей ячейке и открыл ее.
   Внутри все напоминало морг, за исключением того, что на дне лежали постельные принадлежности. Мягкий свет люминесцентных ламп озарял пространство клетушки. На постели лежала аккуратно сложенная пижама — вверх кармашком с пришитой эмблемой в виде солнечного луча. В дальнем конце ячейки в потолок непосредственно над маленькой белой подушкой был вделан телевизионный экран. Сбоку находились выключатели для света и телевизора.
   — Я не буду здесь спать! — возмутился Римо.
   — И я, — фыркнул Чиун. — Просто оскорбление какое-то.
   Клерк в вестибюле терпеливо объяснил по-английски, что комнат у них нет. Только «капсуры».
   — Что, что? — спросил Римо.
   — Капсуры, — повторил Чиун.
   — А что такое «капсуры»?
   — Это капсура хотеру^[2], — пояснил клерк. — Вез комнат.
   — Верните наши деньги, — потребовал Римо.
   — Извините, но вы открыри дверцу. Комната занята. Деньги не возвращаются.
   — Комната? — взорвался Римо. — Да это просто ящик!
   — Вы открыри дверцу, вы заняри место. Извините.
   — Я свою не открывал, — заявил мастер Синанджу, радостно бросая ключ на стойку.
   — Вы можете идти, — разрешил клерк.
   — Без денег я не уйду, — стоял на своем Римо.
   — Есри будете настаивать, я вызову порицию.
   — Ну и вызывайте! — вспыхнул Чиун. — А мы отказываемся подчиняться вашим варварским обычаям.
   — Нет, не надо, — потянул за рукав учителя Римо. И прошептал, понизив голос: — Нас ведь разыскивают. Ты что, не помнишь?
   — Разыскивают не меня. Разыскивают какого-то усатого мошенника.
   Римо вытаращил глаза. Затем, повернувшись к клерку, стоявшему с каменным лицом, он спросил:
   — Послушайте, не могли бы вы рекомендовать нам хороший отель?
   — Да. Этот отеру очень хороший.
   — Какой-нибудь другой, — устало обронил Римо.
   — У нас есть отдерение в округе Шинсайбаши.
   — Там есть комнаты?
   — Гостиничная сеть «Сорнечный руч» не имеет комнат. Мы предрагаем устарому путешественнику хорошую экономию.
   — Когда мы вернемся, напомни, чтобы я повыдергивал у Смита один за другим все ногти, — проворчал Римо, надевая туфли.

* * *

   Над международным аэропортом Осаки занималась заря.
   — Ну и как мы туда проникнем? — поинтересовался Римо. — С помощью маскировки?
   — Какая маскировка? — удивился Чиун. — Ищут усатого мошенника, а не меня.
   — Будь уверен — они станут хватать всех корейцев подряд, а потом сортировать их. Ты же не с луны свалился.
   — Тем не менее, с тобой или без тебя, я намерен взойти на борт первого же аэроплана, покидающего эту ненавистную землю.
   Ученик почему-то встревожился.
   — Может, если мы пойдем через разные входы...
   — Чепуха! — фыркнул мастер Синанджу, направляясь к стеклянным дверям.
   Римо поплелся следом. Нельзя сказать, что его беспокоила безопасность учителя. Нет, мастер Синанджу, вероятно, в одиночку расправился бы со всей службой безопасности осакского аэропорта, но тогда разгорелся бы международный скандал — именно то, чего так хотелось избежать Смиту.
   Автоматические стеклянные двери раздвинулись, и Чиун вошел в здание.
   Римо отсчитал по своим внутренним часам сорок пять секунд и двинулся следом.
   Двери распахнулись и... Казалось, вот-вот раздастся автоматная очередь или по меньшей мере послышатся истошные крики. Но ничего подобного не произошло. Римо нахмурился. Странно, все очень гладко.
   Поднимаясь на эскалаторе к северо-западному вестибюлю, Римо привел себя в боевую готовность.
   Сойдя с эскалатора, он осмотрелся.
   Невдалеке мелькнуло золотистое пятно. Это Чиун спокойно проходил через металлоискатель. Охранники едва удостоили его взглядом.
   Пожав плечами, Римо решил больше не беспокоиться.
   В этот момент стоявший у рамы металлоискателя охранник что-то злобно пробормотал.
   — Я не понимаю по-японски, — произнес Римо.
   В ответ охранник разразился целым потоком брани. Присоединился и его приятель, Римо окружили.
   — Послушайте, у меня есть билет, — удивился Римо и сунул руку в задний карман. А напрасно: охранники решили, что он тянется за оружием, и вытащили свои пистолеты.
   Римо попытался разрядить ситуацию.
   — Посмотрите, я без оружия, — подняв руки, произнес он. — Мой билет находится в заднем кармане. О'кей? Билет. Задний карман. Не стрелять.
   Один из охранников, очевидно, немного понимал по-английски.
   — Стой! — крикнул он.
   — Я стою. Ничего не делаю. О'кей?
   — Стой! — повторил охранник.
   — Я стою, — повторил Римо.
   — Стой! — в третий раз прорычал охранник. К нему присоединились остальные. Они напомнили Римо охранников японских тюрем из старых фильмов времен второй мировой войны. Грубые и жестокие лица, на которых написано желание и готовность застрелить любого, кто попадется под руку.
   Римо едва сдерживал вскипавшую ярость.
   — Послушайте, я сказал...
   — Стой!
   Это стало последней каплей, переполнившей чашу, Римо тут же заехал в челюсть охраннику, знавшему всего одно слово, и каблуком пнул по колену другого, стоявшего сзади. Третий охранник, отступив на два шага, выстрелил из пистолета. Римо, естественно, уклонился. Его ответный удар был прекрасно рассчитан. Схватив пистолет японца за затворную раму, Римо резко сдвинул ее назад.
   Охранник отшатнулся. Римо отступил и выпустил из рук пистолет японца. Тот собрался с духом и вновь прицелился. Но с удивлением обнаружил, что у пистолета нет курка — затвор его начисто срезан.
   Римо невозмутимо прошел мимо ошеломленного охранника, продолжавшего снова и снова нажимать на спусковой крючок. Так ничего и не добившись, охранник в отчаянии запустил оружием в голову противника. Воздушная волна заставила американца отклонить голову влево. Пистолет благополучно шлепнулся на пол и покатился по гладкому покрытию.
   Мастер Синанджу, не вмешиваясь, ждал у выхода.
   — Что ты здесь делаешь? — резко спросил Римо.
   — Жду рейса — что же еще.
   — Меня раскусили.
   — А меня нет, — фыркнул Чиун. — Пожалуйста, не подходи ко мне. Я тебя не знаю.
   — Ты шутишь?!
   — За мной никто не гонится, а вот за тобой...
   — Если бы не ты, со мной ничего бы не случилось.
   — Твои проблемы, — хмыкнул учитель. С этими словами он внезапно вскочил с кресла и исчез в мужском туалете. Дверь кабинки сначала захлопнулась, потом слегка приоткрылась, и Римо увидел в щелку наблюдавший за ним глаз.
   Тяжелые шаги по мраморному полу напомнили ему о том, что приближаются силы правопорядка.
   — Проклятие! — Римо тут же решил как можно скорее проникнуть на борт самолета.
   Он нашел выход на летное поле, открыл дверь и тотчас отшатнулся: под ним зияла десятиметровая пропасть. Очевидно, дверь вела на борт самолета, вот только самолета перед ней пока не было. Впрочем, Римо, ничуть не огорчившись, спрыгнул вниз и удачно спружинил во время приземления.