Мерфи Уоррен. Война претендентов

   Но варианты сценария оказались в корне ошибочны по одной простой причине — все они основывались на предположении о том, что Северная Корея нападет на Южную. На самом деле все произошло иначе.

* * *

   Генерал Уинфилд Скотт Хорнуоркс прекрасно знал, что это было ошибкой, колоссальной ошибкой, самой ошибочной ошибкой из всех ошибок.
   Он любил говорить «самая ошибочная ошибка из всех ошибок». А еще любил говорить «самый геморроидальный геморрой из всех геморроев». Во время войны в Персидском заливе, «самой военной войны из всех войн», именно он привел к победе многонациональные войска ООН, и решение, год назад принятое комитетом начальников штабов, показалось ему величайшей глупостью на свете.
   — Вы что, совсем растеряли свои куриные мозги, сэр? — орал генерал Хорнуоркс в телефонную трубку, отказываясь верить своим ушам.
   — Генерал, решение принято на самом высоком уровне. Мы передаем оперативное управление всеми южнокорейскими военными силами самим южным корейцам. С вас отныне снимается всякая ответственность за действия южно корейской армии.
   — Прошу прощения, сэр, — громыхал генерал Хорнуоркс, — но если этот чертов Ким Джонг Иль вздумает бросить свои войска на юг, для победы непременно понадобится единое командование всеми силами! Разве мы не хотим одержать победу здесь, в Стране восходящего солнца?
   — Это Страна утреннего спокойствия. Страна восходящего солнца — Япония.
   — Пусть так, — нисколько не обиделся генерал. — Но если подобное решение будет принято окончательно, мы окажемся на грани катастрофы!
   — Все уже решено. Придется смириться, генерал.
   — Я не могу свыкнуться с тем, что терзает мою душу, сэр. Больше миллиона северных корейцев только и ждут подходящего момента. Как только они узнают об этом решении комитета начальников штабов, так сразу же ринутся в демилитаризованную зону с криком «Манзай!».
   — Генерал, вы, кажется, опять спутали их с японцами.
   — Позвольте на сей раз мне поправить вас, сэр. Японцы кричат «Банзай!», а корейцы — «Манзай!». Мой старый отец рассказывал мне множество историй из времен корейской войны, от которых кровь стынет в жилах. Та война была похлеще вьетнамской. И я не хочу на своей шкуре испытать то, что испытал мой отец. Сэр, вы должны отменить это самоубийственное решение!
   — К сожалению, уже невозможно. Вашингтон считает, что пхеньянский режим скоро падет сам собой и тогда Южная Корея сможет взять контроль над ситуацией без единого выстрела.
   — Это все теории, сэр! Знаете, как говорят корейцы?
   — Как?
   — Если я умру, то и ты умрешь, и все умрут!
   Председатель комитета начальников штабов ничего не ответил. Он только пожелал генералу Хорнуорксу всего наилучшего и на прощание сказал: «Да поможет вам Бог!» Тому ничего не оставалось, кроме как поблагодарить председателя. В последующие месяцы не проходило и дня, чтобы генерал не высказался в адрес тупоголовых вояк, засевших в комитете начальников штабов.
   Все ждали, что после триумфа в Персидском заливе генерал Уинфилд Скотт Хорнуоркс с почетом уйдет в отставку. Поговаривали и о том, что его ждет назначение на высокий административный пост. На самом же деле генералу вовсе не хотелось в отставку или на «бумажную» работу. Поэтому, когда ему предложили должность верховного командующего объединенными корейскими войсками, он с удовольствием согласился. Генерал Хорнуоркс вырос во времена «холодной войны» и хорошо знал, что это такое. Он не понимал только так называемых невоенных операций Пентагона. Как солдат он был обучен воевать, а не сохранять мир.
   Зато он отлично понимал, что значит держать оборону против проклятых коммунистов. Поэтому, когда южнокорейские войска решением комитета начальников штабов вывели из-под его начала, он принялся за личный ежедневный обход колючей проволоки, пытаясь найти в ней дыры или тайные подкопы.
   Колючая проволока тянулась вдоль тридцать восьмой параллели, словно незаживающий шрам, и вряд ли в случае чего могла сдержать натиск северокорейских войск. КНДР имела самую многочисленную армию в мире, и с каждым месяцем ее пограничные войска становились все голоднее и злее. Теперь они явно выходили из подчинения Пхеньяну.
   Впрочем, неизвестно, кто там у власти. Одни говорили, что Джонг мертв. Другие утверждали, что он заключен под стражу, а страной правит его сводный брат, Ким Пхень Иль. Третьи и вовсе стояли на том, что оба брата давно убиты, а страной правят генералы.
   Несмотря на то что Хорнуоркс и сам был генералом, третий вариант казался ему наихудшим. Северная Корея постепенно сползала в пропасть жестокого повального голода и нищеты, а военные ничего не смыслили в промышленности и сельском хозяйстве. Накормить голодных они не могли, их научили только одному — воевать. И если дойдет до крайности, то они скорее бросят войска на благополучных южных соседей, чем допустят, чтобы разъяренный и доведенный до отчаяния народ перевешал их самих на фонарных столбах.
   Совершая очередной обход границы, генерал почувствовал в воздухе запах осени. По ту сторону колючей проволоки вражеские солдаты уже сменили зеленые фуражки на меховые шапки-ушанки в русском стиле. Скоро наступит зима, а с ней усилится и голод, что может спровоцировать исхудавших солдат на отчаянное наступление в надежде хотя бы наесться досыта.
   Удовлетворенный осмотром, Хорнуоркс вернулся к своему армейскому джипу. Неожиданно до его слуха донесся шум винтов военного вертолета ОН-58.
   Винтокрылая машина осторожно опустилась на землю; оттуда выпрыгнул майор. Бледный, словно смерть, на ходу машинально отдав честь, он опрометью бросился к генералу.
   — Генерал! Они идут!
   — Не может быть! Только не это! Неужели эти проклятые северокорейцы решили перейти в наступление?
   — Нет, сэр!
   — Тогда чего же ты орешь? — облегченно выдохнул генерал.
   — Сэр! Сюда движутся войска Южной Кореи!
   — И что?
   — Они полным ходом идут сюда, в демилитаризованную зону!
   — Проклятие! Что им тут надо?
   — Не знаю. Но выглядят они очень воинственно!
   Когда генерал Хорнуоркс забрался в самолет, пилот тут же поднял машину в воздух, и она, сердито стрекоча, полетела на юг.
   По шоссе № 1, основному для вторжения в соседнюю Северную Корею, двигалась колонна танков по трое.
   — Очевидно, им известно что-то такое, чего мы пока не знаем. Где аппарат военно-полевой связи?
   Тяжелый аппарат тут же оказался в руках генерала Хорнуоркса.
   — Алло! Дайте мне разведку! — В трубке что-то щелкнуло. — Что там происходит в Северной Корее?
   — Ничего особенного, сэр. А почему...
   — Южнокорейские танки движутся к демилитаризованной зоне. Почему не сообщили об этом заранее?
   — Очевидно, им не понравилось, что мы вступили в переговоры с Северной Кореей...
   — Не надо вешать мне на уши эту политическую лапшу! Я хочу знать последние разведданные относительно дислокации войск КНДР.
   — Одну минуту, сэр.
   В ожидании ответа генерал Хорнуоркс взглянул на горы рядом с Сеулом. Там сосредоточилась южнокорейская тяжелая артиллерия. Каждое орудие размещалось в бронированном люке, крышка которого мгновенно откидывалась в момент выстрела, а потом так же быстро закрывалась.
   Наконец в трубке послышался голос дежурного офицера:
   — Генерал, на Севере все спокойно. Повторяю, все спокойно.
   — Тогда что за чертовщина творится здесь, в демилитаризованной зоне? Какая муха их укусила?
   Никто ответить не мог. Но колонна танков двигалась все так же быстро, а в воздухе появились корейские истребители, взлетевшие с военно-воздушной базы Онсан.
   — Ох не нравится мне все это, — проговорил генерал, явно сдерживая эмоции.

* * *

   В тот день на грузовике дежурил сержант Марк Мердок. Он ненавидел такие дежурства, но все в его подразделении должны были по очереди сидеть за рулем этой огромной машины.
   Армейский грузовик весом в две с половиной тонны стоял точно посреди моста между Северной и Южной Кореей. Мотор круглосуточно работал на холостом ходу, и машина была готова в любой момент сорваться с места. Грузовик упирался задом в барьер с надписью «Военная линия демаркации». За мостом находилась Северная Корея, страна самого опасного на земле режима.
   В случае сигнала тревоги Мердоку надлежало развернуть грузовик поперек моста, чтобы перекрыть единственный возможный путь для наступления войск КНДР.
   Впрочем, попытка северокорейских войск вторгнуться на территорию соседей не представлялась неизбежной или неотвратимой. В последнее время, похоже, сложилась самая спокойная ситуация за все сорок лет противостояния. И все же в глубине души сержанта Мердока таилось убеждение, что сейчас две Кореи, как никогда, близки к братоубийственной войне.
   Все произошло в день его дежурства. Когда Мердок услышал отдаленный рев танковых двигателей, кровь застыла у него в жилах. Нашарив рукой рычаг коробки передач, он стал ждать сигнала тревоги. Сирена молчала, а танки все приближались. Их было невероятно много — во всяком случае, не одна сотня. Низкий рев эхом отражался в горах и рокотом отдавался в воспаленном мозгу Мердока. Он напряженно вглядывался в ночную тьму.
   — Господи, почему не дают сигнал тревоги? Почему молчит сирена? — испуганно бормотал сержант.
   Эти идиоты из ООН, наверное, заснули! Он бы уже давно выскочил из кабины и собственноручно подал сигнал тревоги, врубив сирену на полную мощность. Но он прекрасно знал, что за самовольный уход с поста ему грозит расстрел, ибо его первейшей обязанностью была охрана моста.
   Мост представлял собой весьма узкое сооружение из поржавевшего железа, и Мердок знал, что не сможет выбраться из кабины, если развернет грузовик, — двери не откроются. И он, сержант, станет первой жертвой в новой войне, в которой, по подсчетам армейских аналитиков, может погибнуть до двух миллионов.
   С другой стороны, если никто так и не включит эту проклятую сирену, всех его товарищей ждет неминуемая гибель.
   В конце концов он решился — выпрыгнул из кабины грузовика. И вовремя!
   На мост уже въехал первый тяжелый танк и, клацая гусеницами, навалился на крышу задрожавшей в предсмертной агонии машины. Бронированная сталь не выдержала и прогнулась под чудовищной тяжестью, сплющив моторный отсек. С громким треском лопнули шины. Скрежет стальных гусениц, перемалывавших почти трехтонный грузовик, болью отдавался в мозгу.
   Притаившись во тьме, сержант Марк Мердок застыл от изумления и закрыл уши ладонями. Южнокорейские танки с характерным изображением тигра на башнях один за другим утюжили груду металла, которая только что была грузовиком, и исчезали стройной колонной по другую сторону моста...
   Его тревожило лишь одно — если у Северной Кореи и вправду есть атомная бомба, то очень скоро она полетит в сторону Сеула на острие баллистической ракеты «Родонг», или «Нодонг», или как там еще она называется!..

* * *

   Пхеньян существовал с самых первых дней образования Кореи как таковой. В те далекие времена он назывался Асадал и уже тогда был первой корейской столицей. Пережив всех правителей, Пхеньян благополучно дожил до наших дней. Много раз его завоевывали, а во время последней корейской войны сровняли с землей. Но всякий раз город отстраивался заново, становился крупнее и красивее, чем прежде.
   В отличие от сельской местности люди в Пхеньяне не голодали. Широкие улицы блестели чистотой, потому что здесь почти не было автомобилей. По сторонам высились красивые дома, сохранявшие удивительную свежесть новостроек, поскольку в них жило мало людей.
   На самой окраине этого особенного города некогда возвели бетонное здание высотой в восемнадцать этажей и глубиной еще в четырнадцать. На самом нижнем из них, укрывшись в кабинете за стальными дверями, которые не смогла бы пробить никакая бомба, северокорейский генерал внимательно слушал доклад полковника о том, что происходило на тридцать восьмой параллели.
   Полковника звали Некеп. О его существовании знали немногие. Генерала звали Пулянг Токса, и о нем в Пхеньяне знали все, хотя видели лишь некоторые. Только он один ежедневно появлялся с докладом у премьера КНДР, сообщая ему о том, что происходило в мире.
   В Пхеньяне значимость чиновника определялась тем, насколько глубоко под землей находился его кабинет. Так повелось со времен корейской войны, когда на Пхеньян то и дело падали американские бомбы. Полковнику Некепу еще не приходилось бывать здесь, и еще никогда его не вызывал к себе генерал Токса. Однако сегодня он лично излагал генералу подробности.
   — Мастера Синанджу видели в Пекине, — произнес Некеп.
   — Он не станет работать на Пекин, — задумчиво отозвался Токса.
   — Но он в Пекине!
   — Китайские сановники ни за что не согласятся на его условия, потому что слишком дорожат своим золотом, — помотал головой генерал. — Нет, мастер Синанджу скоро появится здесь и с радостью станет работать у нас.
   — Но у нас нет столько золота, сколько он потребует за свои услуги.
   — Зато у нас есть кое-что понадежнее. Эти тупоголовые американцы сообщили, что нацелили свои межконтинентальные баллистические ракеты с ядерными боеголовками на Жемчужину Востока.
   Полковник Некеп смертельно побледнел.
   — Они с ума сошли!
   — Как бы там ни было, они поспособствовали тому, чтобы Дом Синанджу вернулся на историческую родину.
   Помолчав несколько секунд, генерал Токса поднял глаза.
   — Вы свободны, полковник. И о нашей с вами беседе никому ни слова, иначе не миновать вам сельской коммуны, где вы будете питаться одними кореньями.
   Сообщение, предназначенное для премьера КНДР, так и не достигло его ушей, умерев в холодном кабинете Пулянга Токсы, смахивающего на толстую жабу с узкими, ничего не выражающими глазками.
   Имея на руках такой козырь, надо только дождаться подходящего момента, и тогда...

Глава 43

   Если когда-то все дороги вели в Рим, то в конце двадцатого века все большие и маленькие ручейки глобального информационного потока стекались в автоматизированную базу данных доктора Харолда В. Смита, в санаторий «Фолкрофт» в Нью-Йорке.
   Мексика стягивала свои войска у южных границ США, и ее намерения до сих пор оставались неизвестными.
   На Ближнем Востоке Кувейт перешел в наступление на Ирак, а Иран спешно готовился к ракетному удару по ненавистному Багдаду.
   Все угрожали Израилю, но никто не переходил к конкретным действиям. Израильские ракеты «Иерихон-2» с ядерными боеголовками находились в полной боевой готовности, и все об этом прекрасно знали.
   Пакистан нанес ракетный удар по Индии. К счастью, выпущенная ракета не имела ядерной боеголовки. Она всего лишь разметала в разные стороны стадо коров, что, впрочем, вызвало гораздо большее возмущение, чем если бы убила премьер-министра или разрушила Тадж-Махал.
   Бомбей нанес ответный ракетный удар, но индийская ракета благополучно шлепнулась где-то в пустыне, не причинив никому ни малейшего вреда.
   Фактически каждая страна мира заявила об обладании новейшим сверхоружием двадцать первого века. Однако ни одно государство так и не продемонстрировало его. По земле бродил призрак мировой войны.
   И только Харолд В. Смит знал всю правду. Существовало лишь одно сверхоружие, и хотя о нем заявили практически все страны мира, в конечном итоге обладателем будет одна-единственная страна. Проследив за приобретением авиабилетов по кредитным карточкам мастеров Синанджу, Смит увидел, что регион, куда прибывали эти двое, моментально превращался в подобие пороховой бочки.
   Рим, Болгария, Македония... Наконец, Смит наткнулся на Пекин. И почти тут же по компьютерным сетям пришло сообщение о том, что русские межконтинентальные баллистические ракеты «Тополь-М», нацеленные на китайские мишени, приведены в полную боевую готовность.
   Судя по всему, шпионы так и сновали по аэропортам всего мира, подробно сообщая своим хозяевам обо всех перемещениях мастера Синанджу.
   С каждым новым визитом мир неуклонно сползал к мировой катастрофе, глобальной войне.
   И все потому, что какой-то жалкий старикашка высказался с трибуны Организации Объединенных Наций.
   Склонившись над терминалом, Смит читал все новые сообщения о вспыхивающих конфликтах и пытался угадать, сколько времени потребуется Президенту, чтобы, сопоставив все факты, прийти к правильному выводу. Если он вообще захочет это сделать.

Глава 44

   По пути в Москву, сидя в китайском военном самолете, мастер Синанджу терпеливо объяснял ученику, почему Дом Синанджу не служил генералам со времени Саяка.
   — Генералы — наши враги, — говорил он. — Из них получаются плохие правители. Генерал командует армией, армия воюет. Императоры нанимают ассасинов, потому что либо их армия слаба, либо они хотят разделаться с врагом и не навлечь на себя гнев вражеских армий. Никогда не верь генералу, какими бы сладкими ни казались его речи. Синанджу — враг всем генералам, ибо они отлично знают, что в них не нуждаются там, где страна находится под защитой Дома Синанджу.
   — Понятно, — кивнул Римо и, повернувшись к китайским генералам, поинтересовался, как им урок мастера Синанджу. В ответ китайцы разом одобрительно заулыбались, хотя вряд ли все они понимали по-английски. Просто китайцы не хотели больше сердить этого белого дьявола, служившего мастеру Синанджу, — ведь он успел свернуть шею генералу Янгу не пожелавшему улыбаться и кивать головой в знак согласия.
   Когда самолет приземлился в московском аэропорту «Внуково-2», китайские генералы тут же сдались на милость русским генералам. Огромные военные фуражки русских здорово смахивали на аэродромы для посадки игрушечных вертолетов. Ни в одной стране мира военные не носили таких огромных головных уборов. Так уж повелось, объяснил Чиун Римо. К тому же теперь армия России настолько мала и слаба, что приходится нагонять страх на врагов генеральскими фуражками внушительных размеров, что было гораздо дешевле оснащения армии новыми танками или организации профессионального обучения солдат и офицеров.
   После того как русские, приняли капитуляцию китайских генералов, они обратили внимание на мастера Синанджу.
   — Мы прибыли по просьбе президента России, — многозначительно произнес Чиун.
   — К сожалению, он не может вас принять, — холодно отозвался генерал, на голове которого красовалась самая большая фуражка.
   — Не может, потому что опять пьян или потому что низложен? — поинтересовался Римо.
   — Последнее предположение более соответствует действительности, — прозвучал уклончивый ответ.
   Римо разочарованно повернулся к мастеру Синанджу.
   — Похоже, нам вновь не повезло, учитель. Кажется, и тут к власти пришли генералы.
   — Что ж, тогда отправляемся в Пхеньян. Там нас примут с радостью, — решительно заявил кореец.
   Услышав такое, ученик только еле слышно застонал.
   Русские словно окаменели и не торопились отпускать мастеров Синанджу.
   И тут голова самого главного генерала совсем утонула в его огромной фуражке. При этом раздался негромкий щелчок, но никто не заметил молниеносного движения руки мастера Синанджу. Ни один из русских не сдвинулся с места.
   Фуражка генерала Куликова упала ему на широкие плечи, и с точки зрения свиты, стоявшей позади, сам он представлял теперь жуткое зрелище. Казалось, генерал, подобно черепахе, втянул голову в плечи, да так, что она совсем исчезла.
   Генерал Куликов не двигался и не произносил ни слова. Минута показалась вечностью, прежде чем кто-то из его коллег решился тронуть его за плечо. Огромная фуражка скатилась с плеч, и оказалось, что головы нет на месте! Она была срезана столь чисто, что обрубок шеи почти не кровоточил. Среди русских пронесся вздох ужаса. Они тут же принялись искать пропажу, но ее нигде не было — ни на полу, ни в самой фуражке, ни в больших генеральских карманах... Ее так и не нашли.
   Когда русские перестали суетиться и с ужасом воззрились на мастера Синанджу, тот спокойно повторил:
   — Мы отправляемся в Пхеньян.
   Вскоре китайский бомбардировщик был заправлен под завязку, и русским генералам пришлось сопровождать мастера Синанджу в Пхеньян, иначе противовоздушные войска России попытались бы сбить их самолет.
   Генералы вздохнули с облегчением, благополучно приземлившись в Пхеньяне, ибо ничуть не сомневались, что начальство прикажет сбить самолет, а потом объявит погибших генералов героями отечества.
   Тот факт, что Россия не осмелилась на подобное, свидетельствовал о страхе, внушенном Домом Синанджу всем генералам мира, поскольку неудачная попытка расправиться с мастером Синанджу означала бы неминуемую гибель ее инициаторов.

* * *

   В Пхеньяне русские генералы попросили политического убежища, потому что прекрасно понимали, что в случае возвращения на родину будут расстреляны за невыполнение задания.
   Корейцы тем не менее расстреляли их за попрание идей социализма. Москва давно уже прекратила субсидировать корейский режим, и теперь Пхеньян жестоко страдал от этого. Корейские генералы не были исключением.
   Когда тела расстрелянных увезли на повозке, запряженной парой худых волов, к мастеру Синанджу приблизился военный с наибольшим количеством звезд на погонах.
   — Я генерал Токса, — представился он.
   — Мастер Синанджу приветствует прославленного премьера Корейской Народно-Демократической Республики, которая не является ни республикой, ни демократической, — с достоинством произнес Чиун. — Да прославится в веках Ким Джонг Иль, истинный друг Дома Синанджу!
   Генералы молчали. Потом один из них тихо произнес:
   — Дорогой вождь Ким Джонг Иль умер несколько месяцев назад.
   Услышав такое, мастер Синанджу пришел в ярость:
   — Наглая ложь! Как смеешь ты лгать Дому Синанджу, благодаря которому корейцев стали бояться во всем мире! Я знаю, что ты лжешь, и ты знаешь, что так оно и есть. Прикуси свой лживый язык! Проводите меня к сыну Кима Иль Сунга!
   — Хорошо, — коротко ответил генерал Токса.
   Мастеров Синанджу отвезли в президентский дворец и провели в пышно обставленный кабинет на самом нижнем этаже. Их встретил какой-то военный с бледным восковым лицом и хитрыми глазками.
   — Ты не сын Кима Иль Сунга! — сердито сказал Чиун.
   Мужчина положил руки на стол, и на губах его появилось слабое подобие улыбки.
   — Я сын Кима Иль Сунга. Меня зовут Ким Пхень Иль.
   — А где Ким Джонг Иль?
   — Мой сводный брат отправился к покойному отцу и его предкам.
   — Хватит лжи! — воскликнул мастер Синанджу и, взмахнув рукой, слегка коснулся ею живота стоявшего рядом с ним генерала. Из вскрытой полости на пол повалились красные дымящиеся внутренности.
   Зрелище произвело должное впечатление на верховного вождя, Кима Пхень Иля, который тут же вскочил с места и дрожащим голосом произнес:
   — Мой брат уехал в провинцию, чтобы заниматься там своим любимым делом.
   — Он там молится богам? — поинтересовался Чиун.
   — Нет, снимает фильмы.
   — Отвези нас к нему, ибо я стану служить только старшему сыну Кима Иль Сунга.
   Римо молча закатил глаза. Меньше всего ему хотелось бы остаться в Северной Корее, но он прекрасно знал, что учитель не станет с ним считаться. А сейчас Римо надо было остаться с ним в хороших отношениях.

* * *

   Ким Джонг Иль, верховный главнокомандующий вооруженными силами Северной Кореи, сидел в кресле режиссера в киносъемочном павильоне, находившемся неподалеку от Пхеньяна. Первый раз в жизни он чувствовал себя по-настоящему счастливым. Он делал то, что хотел, и никто не стремился его убить.
   Впрочем, попытки все-таки были. Если за ними не стояли ненавидевшие его генералы, то, значит, был страшившийся соперничества сводный брат или мачеха, всегда откровенно презиравшая пасынка.
   Однако все покушения на его жизнь окончились неудачей. Даже несколько забавно — взрывчатка в подушке, отравленная жевательная резинка, зараженные смертельной болезнью проститутки... Убить его никак не получалось.
   В конце концов с нежеланным претендентом на власть заключили сделку — он уступает место правителя страны своему честолюбивому сводному брату, а взамен получает праздную жизнь в роскоши и удовольствиях.
   Да возможно ли такое? Ким Джонг Иль возлежал в своей позолоченной ванне, а на него были наставлены ружья и пистолеты. Столь неординарные обстоятельства переговоров вынудили его согласиться.
   Затем его тут же под дулом пистолета вывели из ванной, причем его сводный брат откровенно нервничал, и прямо голышом усадили в армейский джип. Он нисколько не сомневался, что сейчас его пристрелят. Но по мере того как армейский джип катил в неизвестном направлении, он успокаивался. Если бы его действительно хотели убить, то сначала как следует поиздевались бы. Особенно мачеха, которая после смерти отца много раз плевала в лицо безответному пасынку, била и щипала его нещадно.
   Киму Джонг Илю предложили заняться производством кинофильмов.