Мэй Джулиан. Узурпатор

   — Но ведь он твой друг. Ты бы и так, без ненужного зверства мог заполучить свои разведывательные данные.
   — Они были необходимы срочно. — Он остановился на ступеньке и круто повернулся к ней. Усталые морщины возле рта совсем его не украшали. — Копье у Фелиции. После празднеств надо заняться ею вплотную. Черт подери, Мерси, думаешь, мне очень хотелось отдавать беднягу на растерзание Куллу? Но это было необходимо. Королям приходится делать многое, чего…
   — Чего надо стыдиться, — подсказала она.
   — Я не стыжусь. Моему приятелю все будет возмещено. Это благодаря ему мы узнали о том, что замышляет Село. Он послал SOS Властелину Ремесел. Старый крючкотвор сделал его доверенным лицом, пока не решил, что дровосек уже выпирает из своих штанов.
   — А если Раймо станет злоупотреблять дружбой с тобой?
   — Нет, черт возьми! — Эйкен снова устремился вниз по лестнице, и Мерси пришлось ускорить шаг, чтобы не отстать от него.
   — Что ж, наверно, ты прав. В конце концов, он тебе обязан и золотым торквесом, и жизнью. Но в Гории не он один имеет на тебя зуб. И число обиженных все увеличивается.
   — О чем ты, женщина? — От усталости у него не хватало сил даже на раздражение.
   — Ты обещал золотые торквесы всем, кто станет под твое знамя. И не выполнил обещания.
   — Да, не выполнил. Откуда я возьму столько торквесов? Теперь их будут получать только бойцы и люди, занятые на важных стратегических объектах. И лишь после того, как Кулл и его ребята засвидетельствуют их верность. Я с самого начала хотел так сделать.
   — Но большинство твоих подданных поняли иначе.
   — Ну и хрен с ними! Я пытаюсь сделать их жизнь лучше, но всему есть предел.
   — Ну да, особенно монаршим милостям.
   Они достигли подножия лестницы и очутились перед другой дверью. Эта была еще массивней, чем первая, и запиралась на целую батарею замков с различными психокинетическими кодами. Кроме того, вокруг нее светилось силовое поле, которое никак не могло быть продуктом технологии тану.
   — Я никогда не был сторонником половинчатой демократии, — заявил Эйкен, — и не собираюсь вводить ее в Многоцветной Земле.
   Он начал колдовать над замками, и те с гудением и щелканьем отмыкались. Напоследок он отключил и поле.
   — Демократизма от тебя никто и не ожидал, — съязвила Мерси. — Но первобытные, которые пришли к тебе и получили взамен свободы серые и серебряные торквесы, ропщут, несмотря на цепочки наслаждения. Не говоря уже о несовместимых — эти и вовсе чувствуют себя обделенными. К одной группе Конгриву пришлось применить суровые меры, когда она попыталась бросить работу в Майской роще.
   — Завтра я с этим разберусь. — Эйкен распахнул дверь и покосился на выключатель. В ту же секунду вспыхнули люминесцентные трубки на потолке. — Не волнуйся, дорогая, их всех призовут к порядку… Ну, что скажешь?
   Мерси застыла на пороге. Она помнила, что прежде здесь находилось узилище, и теперь не поверила своим глазам. Каменные стены были обшиты панелями из пластика, а в воздухе по контрасту с пропахшей плесенью лестницей совсем не чувствовалось лишней влажности, а веяло подлинной свежестью. Через все помещение тянулись ряды стеллажей и шкафов, набитых всевозможным товаром. Кое-что было засунуто в ненадписанные короба, но в основном диковинки лежали без упаковки, лишь обернутые прозрачной пленкой. Тут хранились внушительная коллекция оружия двадцать второго века и разнообразные тончайшие инструменты и приспособления, конфискованные у путешественников во времени ввиду их несоответствия феодальной культуре тану. Мерси с удивлением разглядывала солнечные батарейки, агрегаты непонятного назначения и прочее высокотехнологичное оборудование. Какая-то штуковина имела табличку: «прицепной поясной мини-взрыватель», еще одна — «морской ионизатор Фербэнкс Морзе» или другая — «естественный озонатор Мицубиси, ЛТД». Были там антенны-тарелки, фотонные экскаваторы и коллекции микроорганических культур. Рядом с предметами повседневного пользования находились совершенно загадочные приборы и конструкции.
   — Генеральный склад, — пояснил Эйкен, после того как уселся на крышку небольшого компьютера с описью наличности и что-то едва слышно произнес в микрофон. — Ноданн и Гомнол были те еще барахольщики. Король Тагдал обрек все эти сокровища на уничтожение, а его подданные осмелились нарушить приказ. Покойный лорд Бураска тоже утаивал контрабанду, но, конечно, не в таких масштабах. Склад Гомнола незадолго до потопа обследовала Бреда. Кое-какое невоенное снаряжение было передано добродетельной клике Элизабет. Остальное Супруга Корабля, вероятно, уничтожила: мои люди прочесали всю Мюрию — и нигде никаких следов. А то, что хранилось в Бураске, захватили фирвулаги.
   — Неужели Шарн с Айфой не побрезгуют воспользоваться нашим оружием?!
   — ахнула Мерси.
   Маленький робот-хранитель бесшумно подкатил к ним по проходу.
   — Прошу, гражданин, получите заказанный вами материал.
   — Премного благодарен. — Эйкен открыл верхнюю папку, вытащил оттуда пакетик и засунул его под левый обшлаг. Затем выключил компьютер и направился к двери. — Ну вот и все, любовь моя. На днях еще разок приведу тебя сюда, подберешь себе что-нибудь.
   — До начала войны? — невесело усмехнулась Мерси.
   — По моей инициативе она не будет начата.
   — Фирвулаги наверняка устроят на тебя покушение во время праздника. Пришла же блажь их приглашать! Они умеют запудрить мозги еще лучше, чем потомство Нантусвель.
   Он подошел к ней вплотную. Острые грани его доспехов прижались к ее телу сквозь тонкую ткань платья. Одной рукой он все еще сжимал шлем, другая обвила ее талию.
   — Приглашая маленький народ на праздник, я демонстрирую им свою силу. Ясно тебе. Огненная леди? В настоящий момент нет более разумной тактики. Эти экзотики — все недоумки. И Шарн с Айфой, и наши лорды из провинции, и злокозненный старик Село — все до единого. А психопатка Фелиция заодно с ними. Такие варвары понимают только язык силы. Что же касается грозящей мне опасности… когда я не сплю… для того-то я сюда и спустился. Знаешь, что это такое? Прибор для защиты головного мозга. Какой-то параноик из Содружества решил, что в плиоцене его уму понадобится защита. А угодил мне, поскольку я не силен в коррекции.
   В глазах цвета морской волны сверкнуло восхищение, смешанное еще с чем-то.
   — Да уж, все они тебя недооценивают, а когда поймут, каков ты есть, будет уже поздно. Ты их обведешь вокруг пальца, не сомневаюсь. Но за это придется тоже платить. Только не знаю, кому — тебе или мне…
   Его тяжелая рука легла ей на затылок. Их губы встретились, наэлектризованные, жгучие. Он заглянул ей в душу и рассмеялся.
   — Так вот что тебя возбуждает, Огненная леди! Смертельный страх.
   — Точь-в-точь как тебя, Амадан-на-Бриона.
   — У тану я не слышал такого слова. Что оно означает? Стой, не закрывайся!
   Но Мерси поставила надежную защиту, и он не мог ничего уловить, кроме всепоглощающей страсти.
   — Амадан в кельтском фольклоре значит «шут». Фатальный дурак, чьи прикосновения смертельны. — Она безжалостно засмеялась. — Ну пойдем наверх, мой Амадан! Прочь с этой помойки! Я передумала насчет того, чтобы подождать до свадьбы, и ты забудешь свои страхи в моем гостеприимном лоне.
   Апрельское небо полыхало огнем в ночь, когда тела их впервые слились воедино. А Стеклянный замок Гории звенел, точно призывный набат.

10

   Вон Джарроу, беспечно перевесившись через борт кеча, послал в волны телепатический сигнал.
   — Прекрати, — сказал Элаби Гатен, не пытаясь скрыть своего отвращения.
   — Не суйся не в свое дело.
   Странная нечеловеческая трель вновь прорезала воздух. Из глубины моря долетел слабый ответ.
   — Эге-гей! — завопил Вон и вскинул карабин «Мацушита РЛ-9».
   — Зря ты, Оуэн предупреждал нас… — начал было Элаби.
   Но в этот момент голова дельфина показалась на поверхности, и Вон выстрелил; красные лучи прошили хребет морского млекопитающего. Раздался писк, в котором смешивались боль и разочарование. Вон захохотал и еще раз пальнул в судорожно дернувшуюся тушу. Крик заглох, и дельфин скрылся под расползающимся рыжим пятном.
   — Ну ты, кретин безмозглый! — Оуэн Бланшар, белый от ярости, пошатываясь, выскочил из каюты.
   Элаби, стоявший на комингсе, спешно поставил судно на автопилот и подбежал к старику, чья хроническая морская болезнь теперь могла окончиться апоплексическим ударом.
   — Я говорил тебе, чтоб ты оставил дельфинов в покое! Говорил или нет?!
   Вон облокотился на поручни, не выпуская карабина. На нем были одни узенькие плавки, и над ними нависало раскормленное брюхо, блестевшее от крема для загара.
   — Мне надоело сканировать проклятое дно. Должны же у нас быть хоть какие-то развлечения.
   — Стреляй акул или мант!
   Вон пожал плечами.
   — Они не откликаются на мой зов.
   — Черт бы тебя побрал, можешь ты понять, что дельфины — разумные существа?!
   Вон поглаживал лучевой селектор карабина и с кривой усмешкой отводил взгляд.
   — Такие же, как те миллионы неприсоединившихся, которых ты уничтожил во время Мятежа. Нечего передо мной святую невинность разыгрывать.
   Элаби одним взглядом пригвоздил сверстника к месту.
   — Хватит, Вон! Не притворяйся еще более тупым, чем ты есть на самом деле. Оуэн имеет в виду, что дельфины могут быть связаны с Фелицией. Она любит животных.
   — Чушь! Дельфины не могут общаться на расстоянии больше двух километров.
   — Ну и что? Все равно есть риск! — кипятился Оуэн.
   — Какой риск? Ведь Фелиция далеко.
   — Точно никто не знает. И пока мы не убедились в этом, оставь дельфинов в покое!
   Ухмылка Вона сделалась еще шире, и глаза превратились в щелочки.
   — О'кей, папаша. Найду себе новую мишень. Я обязан быть в форме.
   Оуэн бессильно опустился в кресло. На землисто-сером лице выделялись набрякшие под глазами мешки.
   — Я вмонтировал в аппарат смирительное устройство, — сообщил он Элаби. — Но надо быть совсем наивным, чтобы попасться в такую ловушку.
   — А усыпляющее ружье? — спросил Элаби, вновь берясь за штурвал.
   — Нет, глухо. — Оуэн вытащил носовой платок, связал уголки и спрягал под этой импровизированной шапочкой свою белобрысую макушку. — Оно двадцать семь лет пролежало в тропическом климате, и из него не сделали ни одного выстрела, а теперь стакан теплого молока и то лучше подействует.
   Элаби сквозь зубы выругался. Он так рассчитывал на гипнотический прожектор, теоретически способный уложить наповал противника в радиусе пятисот метров.
   — Тогда нам придется действовать сообща — тебе, мне и Клу. А это задача не из легких. Фелиция — настоящее чудовище. К тому же мы с Клу порядком подустали, толкая чертову посудину…
   Этот разговор происходил двадцать седьмого апреля. Трансатлантический рейс продлился на неделю дольше, чем предполагалось, поскольку западный ветер у Азорских островов не оправдал их ожиданий. В команде только Элаби, Клу и корабельный шкипер Джилиан Моргенталлер обладали психокинетическим потенциалом, необходимым для порождения попутного ветра, и не успели они как следует отдохнуть от полосы экваториального штиля, как снова пришлось включаться в работу. Когда до Испании оставалось километров девятьсот, кеч наконец вырвался из затишья, но переутомленная троица еще не успела войти в форму, а к Оуэну, едва окреп ветер, вернулась изнуряющая морская болезнь.
   Сильные экстрасенсы Оуэн и Вон пытались уведомить Фелицию о задержке. Но не получили никакого ответа. После того, как судно вошло в залив Гвадалквивир, они долго и кропотливо обследовали южное побережье Испании, но нигде не обнаружили следов Фелиции, хотя одинокое гнездо на горе Муласен просматривалось очень хорошо. По какой-то одной ей ведомой причине эта психопатка скрывала свой ум от метапсихического прощупывания.
   — Оставьте ее, — сказал Элаби, — пусть сама ищет встречи, когда будет готова.
   На столь консервативное предложение никто ничего не возразил.
   Яхта спокойно пересекала постепенно сужающийся залив, двигаясь по направлению к реке Хениль, стекавшей с Муласена. За розовым песчаным побережьем, окаймленным кокосовыми и финиковыми пальмами, начинались лесистые предгорья. На юге в легкой дымке маячили Бетские Кордильеры; их главная вершина — Муласен — высотой в 4233 метра, невзирая на тропический климат, была увенчана снежной шапкой.
   Клу подала с камбуза телепатический сигнал о том, что еда готова.
   Прекрасно!
   — Как дно. Вон? — Элаби взял право руля. — Рифов нет?
   Ясновидец не стал очень уж перетруждаться.
   — Да вроде чисто. Вперед, не дрейфь!
   Зыбь разгладилась. Они подошли к небольшому мысу и собрались бросить якорь.
   — Поднялись на пятнадцать метров, — доложил Вон.
   — Ну, пошли перекусим.
   Элаби надежно зацепился якорем. Вон застопорил машину, и тут на палубе появились дежурные по камбузу Клу и Джилиан с подносом жареного трахинотуса, кокосовым салатом под кисло-сладким соусом и рисовым пудингом. Из напитков был только дынный морс.
   — Сегодня обойдетесь без рома, — заявила Клу и выразительно поглядела на Вона. — Кто-то выцедил почти все наши запасы.
   — А что делать, если вы, мерзавки, мне отказываете, — произнес Вон тоном мученика. — Ром и пища — мои единственные друзья. Передай тарелку.
   Место для стоянки выбрали тихое, уютное и на значительной глубине, под сенью ветвей. Из расщелины в скалах вырывался бурливый поток и через несколько метров пропадал среди розоватых песков. В прозрачной воде ходила большая рыба, видимо озадаченная странным вторжением на ее территорию.
   — Могло быть хуже, — заметил Элаби.
   Джилиан кивнула.
   — Мы с Воном займемся пополнением фуража, а вы отдохните перед решающей охотой.
   — А я уже сейчас готов поохотиться! — Вон быстро проглотил обед и вышел на палубу. — Только наброшу на себя что-нибудь. Слышь, Джилли, детка, порыбачишь без меня, а?
   — Без тебя — все что угодно, — откликнулась девушка, но он уже скрылся в своей каюте. Джилиан прошла на корму и стала надувать лодку.
   — Я слышала крик дельфина, — тихо сказала Клу Оуэну. — Как ножом по сердцу… Ты думаешь, Фелиция могла нас разоблачить?
   — Не знаю, — ответил старый мятежник. — Дельфины — очень умные твари, они способны передавать друг другу телепатические сигналы. Меня беспокоит именно это, а вовсе не их предсмертные крики. Вон пристрелил троих вчера и семерых позавчера. А сегодня только одного, да и то молодого, неопытного.
   — Но информация могла просочиться? — спросил Элаби.
   — Кто знает? — Оуэн отодвинул тарелку, почти не прикоснувшись к еде.
   — Никак не возьму в толк, зачем вы взяли с собой этого идиота.
   — Вон входит в инициативную группу, — объяснил Элаби. — К тому же среди нас он лучший экстрасенс. Несколько толстокожий, это правда, но мы бы никогда не узнали про Фелицию, если бы он прошлой осенью не обследовал Европу.
   «Эй, все сюда, живо!»
   Повинуясь телепатическому призыву Джилиан, они бросились на корму, обращенную к побережью. Среди пальм стояли четыре фигурки; те, что побольше, ростом примерно с шестилетнего ребенка. Тела их были покрыты мягкой золотистой шерстью; лица же ничем не отличались от человеческих.
   — Какая прелесть! — выдохнула Клу. — Это обезьянки?
   — Мартышки, — сказал Элаби. — Доктор Уоршоу говорила, что они водятся в Европе. Возможно, это дриопитеки, предки шимпанзе… Хотя нет, для дриопитеков они маловаты и держатся слишком прямо… Скорее всего, рамапитеки, наши прародители.
   — Я чувствую их настроение, — удивленно проговорил Оуэн. — Невинное любопытство, смешанное с настороженностью, как у детей. Разум дельфинов — нечто совершенно иное. А эти напоминают аборигенов той планеты, где мы…
   Сноп алых лучей взметнулся с палубы позади них, не дав Оуэну договорить. Самый высокий рамапитек опрокинулся навзничь; его поразило прямо в череп. Клу рванулась к Вону.
   — Ну ты, дерьмо собачье!
   Из глаз у нее брызнули слезы, она изо всех сил толкнула его, и толстяк вместе со своим лазерным карабином полетел за борт. Несколько секунд мартышки на берегу, окаменев, глядели на мертвого собрата и на судно. Потом их будто смыло волной, и на песке остался только скрюченный комочек.
   Вон, кашляя и чертыхаясь, вынырнул из воды. Элаби даже не взглянул на него, поскольку утешал рыдающую Клу, а Джилиан, применив грубую психокинетическую силу, подняла незадачливого стрелка на борт.
   — Так тебе и надо, болвану!
   — А из-за чего, собственно, весь сыр-бор? Нам что, провизия не нужна? Можете вместо ужина лить крокодиловы слезы из-за вонючей обезьяны. — Он осмотрел ружье и пробормотал: — Наверняка закоротила, сучка! Теперь чини его целый день!
   Судно слегка покачивалось на якорной цепи под налетевшим ветром. Вон уселся на корме; остальные делали вид, будто его не существует, и вели на палубе телепатические переговоры. Но внезапно все четверо застыли в изумлении, вновь устремив взоры на берег. Вон тоже оглянулся.
   — Ого! Вы видели эту стерву!
   Гигантская птица, расправив крылья, опускалась к трупу рамапитека. Вон сперва подумал, что это кондор, но потом, включив экстрасенсорику, опознал огромного угольно-черного ворона. Птица плавно опустилась на землю, вскинула голову и хрипло закричала.
   — Может, на один выстрел горючего хватит…
   Вон поднял «Мацушиту»… и рассыпался на куски.
   Лоснящаяся кожа натянулась и пошла трещинами; пенясь, брызнула кровь, мышцы вмиг превратились в лохмотья, кости крошились в алом месиве. Последним взорвался череп с отвисшей нижней челюстью, и на уровне глаз начал клубиться сероватый туман. Карабин грохнулся на палубу. Кровавая лужа непристойно растекалась по корме. Волны вскипели и смыли ее, оставив после себя лишь розоватые клочья пены.
   Черная птица исчезла.
   А возле надутой, но так и не спущенной на воду шлюпки возникла Фелиция. На мертвенно-бледном лице горели огромные карие глаза. Платиновые волосы казались воздушными, как пух одуванчика. Она была одета в рубашку и короткий камзол из белой замши; на крохотных ступнях сверкали белоснежные мокасины. Круглые вороньи глаза непроницаемо озирали упавшее оружие и четверых пришельцев. И от этого взгляда те чувствовали неотвратимо надвигающуюся смерть.
   — Мы не хотели… — начала Джилиан.
   Тринадцатиметровый кеч сильно тряхнуло, и люди с криком повалились на палубу. Отовсюду хлестала вода. Киль разбился о каменистое дно. Наконец волны отступили, и яхта поднялась кверху, вращаясь в бешеном ритме. Фелиция по-прежнему стояла как вкопанная. Затем море успокоилось. Небольшой якорь чудом удержал кеч на месте.
   Клу и Элаби склонялись над Джилиан, которая без чувств лежала на палубе; из ее левого виска сочилась кровь. Оуэн, кряхтя и держась за поручни, поднялся на ноги.
   — Напрасно вы убивали моих дельфинов, — проговорила Фелиция. — Они намного добрей, чем люди или гуманоиды.
   Оуэн Бланшар медленно открыл перед ней свой ум:
   «Видишь, я старик и не желаю тебе зла. Все мы здесь вместе с тобой оплакиваем твоих погибших друзей. Нам ничуть не жаль этого подонка, наоборот, мы даже рады, что ты его прикончила. Все правильно, так ему и надо. Он не хотел понять, что это твой мир. В нем правишь ты, Повелительница Зверей, Богиня Лесов, Дева Луны, Мстящая Артемида».
   — Да, — кивнула Фелиция.
   «Позволь обратиться к тебе, о Великая!»
   — Вы — демоны?
   «Мы пришли по твоему приглашению».
   На мраморном лбу появилась морщинка.
   — Не помню.
   «Мы — твои друзья из Северной Америки. Вспомни, мы помогли тебе отворить Гибралтарские ворота и готовы исполнить любое твое желание».
   — Но я приглашала молодых. Откуда же взялся старик?
   «Юным не обойтись без старческой мудрости. У меня есть опыт, и я помогу тебе во всем. А вот эти молодые люди — в том числе женщина, которую ты чуть не убила, — будут работать под моим началом. Для твоего блага».
   Фелиция презрительно покосилась на Джилиан.
   — Она может умереть. У нее в черепе трещина.
   «Да будет тебе известно, о Великая, твои покорные слуги — искусные целители. Мы поможем нашей спутнице так же, как тебе».
   — Да ну? — Завеса в мозгу Фелиции чуть-чуть приоткрылась, и они увидели хаотическое смешение свежих, кричащих красок и болезненное, мучительное нетерпение.
   «Свяжитесь со мной и во всем подыгрывайте мне!» — на скрытом канале приказал Оуэн Элаби и Клу.
   — Иногда, — неуверенно произнесла Фелиция, — мне бывает нужна помощь. Меня преследуют кошмары — и не только во сне. Вот как сейчас… — (Угрожающее скопление зловонных масс.) «Так! Приступай, Оуэн! Только осторожно».
   — Здесь у тебя болит. Великая? Здесь? Или вот здесь?
   — О-о, да! Как тебе удалась?! Мне стало… хорошо.
   «А будет еще лучше, если ты откроешься…»
   НЕТ!!!
   «Боже милостивый, Оуэн! Она чуть не вышибла из нас дух!»
   «Спокойно, ребятки. Держитесь ближе ко мне».
   — Не откроюсь, — буркнула Фелиция. — Никогда и никому я не позволяла себя корректировать. Ни тут, ни в Содружестве. А многие хотели меня перевоспитать, но если бы я изменилась, то не была бы самой собой, исчезла бы как личность. Именно этим и занимаются целители: отнимают наше «я» и делают себе подобными. Самодовольные гниды!
   «Мы тонкие целители. Великая. Умелый корректор никогда не разрушит личность. Он лишь врачует раны, устраняет боль».
   — Есть боль… которая мне нравится.
   «Да, это твоя аномалия».
   — Я делила такую боль с моим возлюбленным. Он самый сильный корректор среди гуманоидов, за исключением труса Дионкета.
   Мысли увлекли ее вдаль. В вихре видений возник прекрасный мужской образ с сапфировыми глазами, огненным каскадом волос и нечеловеческим складом ума.
   «Это он, Великая, твой возлюбленный Куллукет? И ты хочешь, чтобы мы привели его к тебе?»
   — Я люблю его больше жизни и смерти. Он не мог погибнуть! — Фелиция поддалась панике. — Я не могу отыскать его следов после потопа! Если он умер без меня — если только осмелился, — тогда все впустую!.. Правда, может, он прячется от меня… Я плохой экстрасенс и никудышный корректор, не в пример остальным метафункциям. — Внезапно она остановила на нем колючий взгляд. — А ты, демон, из Великих Магистров, да?
   «Берегись, Оуэн!»
   «Конечно. Показать тебе заключение консилиума?.. Вот оно. Я — Великий Магистр, а со мной два мощных целителя, мои юные ассистенты».
   «Ну и хитер ты, Оуэн! Мы сами чуть не поверили!»
   «Фелиция — совсем ребенок. Что она может в этом понимать? К тому же в связке принудитель-корректор слукавить очень легко…»
   — Но если ты Великий Магистр, — рассуждала Фелиция, — значит, можешь мне лгать, не боясь, что я тебя поймаю.
   «Ого, а девочка не так уж наивна!»
   — Откройте мне свои умы, демоны! Я хочу испытать вас!
   «О Великая, для тонких испытаний у тебя не хватит навыка, если же ты что-нибудь попортишь, мы будем уже не в силах тебе помочь. Извини за прямоту, Фелиция, но без нашей помощи ты никогда не найдешь своего Куллукета и не станешь царицей мира».
   — Царицей?! — Бледный силуэт на корме кеча излучал ослепительное сияние, жемчужный ореол, который не могло затмить даже тропическое солнце и который был в самом деле под стать величавой Артемиде. — Вы в самом деле поможете мне стать царицей? Не только зверей, но и здешних племен?
   «Мы сделаем тебя царицей Многоцветной Земли! Ты будешь править людьми, тану, фирвулагами, все они будут поклоняться тебе, включая нас, твоих вечных рабов. Для этого необходимо одно — вылечить тебя. Когда твои страдания, твои кошмары исчезнут, их место займет твой великий, благородный дух. Твои метафункции еще больше разовьются и окрепнут. Тебе не будет равных в плиоцене! Ты станешь богиней!»
   — Гуманоиды чтят Богиню, но, по их словам, она никогда не принимает телесного облика. А может, принимает? Только без их ведома?..
   Видение скользило по дощатой палубе, клубилось возле маленьких, обутых в мокасины ног. Элаби прикрыл свое творчество невидимым щитом, в душе молясь, чтобы она не ударила по нему каким-нибудь тяжелым молотком, и, на мгновение отделившись от Оуэна и Клу, почувствовал присутствие той, другой, которая наблюдала за происходящим. Он не мог подать сигнал, не мог прервать поток легковесных уверений Оуэна с гипнотическими принудительными вкраплениями.
   «Ты непременно станешь богиней, когда исцелишься…»
   — Что вы будете со мной делать? Я хочу знать заранее.
   «Мы привезли с собой специальное оборудование. Совсем не такое, какое ты могла видеть в Содружестве. Мы наладим с тобой интеллектуальную связь, но ты сможешь все время контролировать свои метафункции. Да к тому же исцеление займет всего один миг! После него все аномалии исчезнут, и ты будешь свободно наслаждаться своей славой. Показать тебе оборудование? Хочешь, мы его продемонстрируем на ком-нибудь из нас?»
   Девушка нахмурилась.
   — Оборудование? Я думала, вы лечите напрямую — ум в ум.
   «Это займет несколько больше времени и едва ли будет столь эффективно. У тебя очень мощный ум, Фелиция».
   — Я знаю, — отозвалась она с ледяной усмешкой.
   «Элаби, Клу! Когда достанете смирительное оборудование, удостоверьтесь, что силовой передатчик поставлен на максимум. Возьмите помеченные наушники».
   Оуэн Бланшар указал Фелиции на лежащую без чувств Джилиан и сказал вслух:
   — Эта женщина служит у нас шкипером, она и построила наше судно. Позволь, мы сперва снесем ее в каюту, а уж потом устроим показ мод.