Страница:
Ум королевы все еще был окутан туманной завесой. Глаза глубже, чем море, тоже затуманились слезами.
— Мы едва обрели друг друга, а ты уже меня гонишь!
— Я не гоню, — вымолвил он с тоской в голосе.
Она вдыхала экзотическое тепло его обнаженной груди, вслушивалась в стук его сердца.
— Я сделаю, как ты хочешь, любовь моя, но только… мне было видение…
Прядь длинных золотистых волос упала ей на лицо. Все тело содрогалось под плащом из шкуры молодого олененка. Стараясь унять эту дрожь, он еще крепче прижал ее к себе.
— И что ты видела?
Она открыла ему свои мысли:
«В нем моя смерть. Он убьет меня, хотя и любит. Точно такое же видение было связано у Кулла с Фелицией». (И как странно, что мы, двое приговоренных, смогли утешить друг друга!)
— При чем тут Кулл?.. Я верю, что Эйкен тебя любит, но убить?.. Вздор! Как он может убить леди Творца, чья энергия несет жизнь?
— Она несет жизнь тану, — прошептала Мерси, — но не людям. Вспомни Брайана, ведь он умер по моей вине.
В тоне Ноданна прозвучала циничная насмешка.
— Но твой Сиятельный утверждает, что в его жилах, как и в твоих, течет кровь тану. Если сам он верит собственным россказням, то едва ли посмеет поднять на тебя руку.
— Это как посмотреть. Мое творчество сильнее, потому что оно направлено на созидание, а его — на разрушение. Быть может, он завидует. Да и вообще Эйкен из тех, кто, не задумываясь, принесут любовь в жертву власти. Он уже раскаивается, что полюбил меня. Со мной он не чувствует себя в безопасности, а значит, мне лучше умереть.
— Ну, не такое же он чудовище, как Фелиция.
— Нет, — произнесла Мерси. — Он мог бросить Кулла ей на растерзание и таким образом спастись, но не сделал этого. Знаешь, Эйкен сам чуть не погиб и до сих пор еще не восстановил свои силы.
— Знаю, — удовлетворенно кивнул Ноданн. — И рассчитываю на это.
Она в конце концов подняла на него глаза.
— Так ты настаиваешь, чтобы я вернулась? О мой демон, конечно, я это сделаю. — Глаза ее дико сверкнули. — Я почту за счастье умереть за тебя.
Он просунул голову в вырез нательной рубахи.
— Даже если Эйкен заподозрит, что я жив, он все равно не причинит тебе зла. Ни один мужчина в здравом уме не станет убивать ту, которую любит.
— Ни один тану, — невесело усмехнулась она. — Люди, сердце мое, совсем иначе устроены… Но ты не обращай на меня внимания. В Содружестве всякие предчувствия, предзнаменования считались пережитками. Кое-кто им все же доверял, но таких записывали в разряд шарлатанов. И ваши ясновидцы тоже немногого стоят. Подумать только, Бреда заявила, что Элизабет — главнее всех в мире! Эта никчемная, вечно неуверенная в себе особа! Я-то знаю, кто в мире самый главный. Ты!
Ноданн быстро облачился в золотисто-розовые доспехи; выражение его лица оставалось серьезным.
— Ну, скорей уж, тот загадочный оперант из Северной Америки, Аваддон. По сравнению с ним Эйкен и я просто дети.
В глазах у Мерси мелькнул испуг.
— Этот ведет какую-то свою игру. Село подозревает, что он хотел погубить Эйкена вместе с Фелицией. Говорит, во время метаконцерта он заметил странные умственные всплески. Впрочем, не мне об этом судить. Меня накрыло обломком скалы, и я бы не выбралась, если б не Селадейр. Он мне помог, и мы вместе решили разыграть мою гибель. Я спряталась, а Село предъявил всем мой шлем.
Ноданн задумался.
— Значит, Аваддон хотел натравить Фелицию на Эйкена? Гм, вполне вероятно… Может, мне удастся заключить с ним соглашение?
— Попробуй, — ответила Мерси. — Его дочь в Афалии.
— Что?!
Мерси кивнула.
— Ей раздробило тазовую кость, и корректоры решили не отправлять ее в Горию, а сперва подлечить во дворце Село. — Она лукаво прищурилась. — Смотри, Стратег! Клу Ремилард — потрясающий психокинетик и неплохой корректор. Когда поправится, она ничем не уступит Великому Магистру. Шикарная блондинка. Как раз в твоем вкусе.
Аполлон откинул золотую голову и захохотал. Потом взял ее лицо в ладони.
— В моем вкусе только одна женщина, я ждал ее восемьсот лет. — Его прекрасные глаза блеснули, и он поцеловал Мерси в ложбинку меж бровей.
Она ухватилась за его настоящую руку.
— Позволь мне остаться в Афалии, ну пожалуйста! По крайней мере до твоего окончательного выздоровления. Не отправляй меня к нему, пока мы хоть чуть-чуть не заполним пустоту внутри.
— Ладно, — согласился он. — Только ненадолго. Чтобы нарастить новую руку, надо провести девять месяцев в Коже, а этого я позволить себе не могу. Я выступлю против Эйкена сразу же, как соберу силы. Пока ум его не окреп.
Мерси отпрянула.
— Ты что, собираешься сражаться с ним одной рукой?
— Чтобы держать Меч, и эта сгодится. — Он сжал в кулак деревянные пальцы. — Правда, выглядит неказисто, но служить может.
Она пощупала протез.
— Дерево? О нет! Такой материал не для тебя, мой демон. — Глаза ее пошарили по стенам комнаты. — Тебе бы золото подошло, но у нас только два торквеса! — Потом она перевела взгляд на посуду, из которой Морейн кормил высокого гостя. — Серебро! Леди Творец в знак своей любви подарит Стратегу серебряную руку.
Она тряхнула кудрями, и тускло поблескивающие тарелка, кувшин, кружка вдруг засветились, расплавились и, слившись в бесформенное, искрящееся облако, осели на вытянутую деревянную ладонь.
— Серебро! — опять воскликнула Мерси. — Ноданн Серебряная Рука!
Дело сделано. Грубое приспособление, выточенное Айзеком Хеннингом, исчезло. На его месте красовалась точная копия недостающей руки, отшлифованная до зеркального блеска и так ладно подогнанная, что даже стык не был виден. Мерси наклонилась, поцеловала каждый серебряный палец, затем ладонь.
— Буду ее носить, пока не расправлюсь с Эйкеном Драмом, — пообещал Ноданн. — Пока не сяду на трон Многоцветной Земли рядом с моей королевой.
Он надел латные рукавицы и распахнул перед, ней дверь. На обратном пути через тоннель они даже не замечали витающего в нем зловония, и света им было не надо, потому что их сияющие лица рассеивали мрак.
— Мы едва обрели друг друга, а ты уже меня гонишь!
— Я не гоню, — вымолвил он с тоской в голосе.
Она вдыхала экзотическое тепло его обнаженной груди, вслушивалась в стук его сердца.
— Я сделаю, как ты хочешь, любовь моя, но только… мне было видение…
Прядь длинных золотистых волос упала ей на лицо. Все тело содрогалось под плащом из шкуры молодого олененка. Стараясь унять эту дрожь, он еще крепче прижал ее к себе.
— И что ты видела?
Она открыла ему свои мысли:
«В нем моя смерть. Он убьет меня, хотя и любит. Точно такое же видение было связано у Кулла с Фелицией». (И как странно, что мы, двое приговоренных, смогли утешить друг друга!)
— При чем тут Кулл?.. Я верю, что Эйкен тебя любит, но убить?.. Вздор! Как он может убить леди Творца, чья энергия несет жизнь?
— Она несет жизнь тану, — прошептала Мерси, — но не людям. Вспомни Брайана, ведь он умер по моей вине.
В тоне Ноданна прозвучала циничная насмешка.
— Но твой Сиятельный утверждает, что в его жилах, как и в твоих, течет кровь тану. Если сам он верит собственным россказням, то едва ли посмеет поднять на тебя руку.
— Это как посмотреть. Мое творчество сильнее, потому что оно направлено на созидание, а его — на разрушение. Быть может, он завидует. Да и вообще Эйкен из тех, кто, не задумываясь, принесут любовь в жертву власти. Он уже раскаивается, что полюбил меня. Со мной он не чувствует себя в безопасности, а значит, мне лучше умереть.
— Ну, не такое же он чудовище, как Фелиция.
— Нет, — произнесла Мерси. — Он мог бросить Кулла ей на растерзание и таким образом спастись, но не сделал этого. Знаешь, Эйкен сам чуть не погиб и до сих пор еще не восстановил свои силы.
— Знаю, — удовлетворенно кивнул Ноданн. — И рассчитываю на это.
Она в конце концов подняла на него глаза.
— Так ты настаиваешь, чтобы я вернулась? О мой демон, конечно, я это сделаю. — Глаза ее дико сверкнули. — Я почту за счастье умереть за тебя.
Он просунул голову в вырез нательной рубахи.
— Даже если Эйкен заподозрит, что я жив, он все равно не причинит тебе зла. Ни один мужчина в здравом уме не станет убивать ту, которую любит.
— Ни один тану, — невесело усмехнулась она. — Люди, сердце мое, совсем иначе устроены… Но ты не обращай на меня внимания. В Содружестве всякие предчувствия, предзнаменования считались пережитками. Кое-кто им все же доверял, но таких записывали в разряд шарлатанов. И ваши ясновидцы тоже немногого стоят. Подумать только, Бреда заявила, что Элизабет — главнее всех в мире! Эта никчемная, вечно неуверенная в себе особа! Я-то знаю, кто в мире самый главный. Ты!
Ноданн быстро облачился в золотисто-розовые доспехи; выражение его лица оставалось серьезным.
— Ну, скорей уж, тот загадочный оперант из Северной Америки, Аваддон. По сравнению с ним Эйкен и я просто дети.
В глазах у Мерси мелькнул испуг.
— Этот ведет какую-то свою игру. Село подозревает, что он хотел погубить Эйкена вместе с Фелицией. Говорит, во время метаконцерта он заметил странные умственные всплески. Впрочем, не мне об этом судить. Меня накрыло обломком скалы, и я бы не выбралась, если б не Селадейр. Он мне помог, и мы вместе решили разыграть мою гибель. Я спряталась, а Село предъявил всем мой шлем.
Ноданн задумался.
— Значит, Аваддон хотел натравить Фелицию на Эйкена? Гм, вполне вероятно… Может, мне удастся заключить с ним соглашение?
— Попробуй, — ответила Мерси. — Его дочь в Афалии.
— Что?!
Мерси кивнула.
— Ей раздробило тазовую кость, и корректоры решили не отправлять ее в Горию, а сперва подлечить во дворце Село. — Она лукаво прищурилась. — Смотри, Стратег! Клу Ремилард — потрясающий психокинетик и неплохой корректор. Когда поправится, она ничем не уступит Великому Магистру. Шикарная блондинка. Как раз в твоем вкусе.
Аполлон откинул золотую голову и захохотал. Потом взял ее лицо в ладони.
— В моем вкусе только одна женщина, я ждал ее восемьсот лет. — Его прекрасные глаза блеснули, и он поцеловал Мерси в ложбинку меж бровей.
Она ухватилась за его настоящую руку.
— Позволь мне остаться в Афалии, ну пожалуйста! По крайней мере до твоего окончательного выздоровления. Не отправляй меня к нему, пока мы хоть чуть-чуть не заполним пустоту внутри.
— Ладно, — согласился он. — Только ненадолго. Чтобы нарастить новую руку, надо провести девять месяцев в Коже, а этого я позволить себе не могу. Я выступлю против Эйкена сразу же, как соберу силы. Пока ум его не окреп.
Мерси отпрянула.
— Ты что, собираешься сражаться с ним одной рукой?
— Чтобы держать Меч, и эта сгодится. — Он сжал в кулак деревянные пальцы. — Правда, выглядит неказисто, но служить может.
Она пощупала протез.
— Дерево? О нет! Такой материал не для тебя, мой демон. — Глаза ее пошарили по стенам комнаты. — Тебе бы золото подошло, но у нас только два торквеса! — Потом она перевела взгляд на посуду, из которой Морейн кормил высокого гостя. — Серебро! Леди Творец в знак своей любви подарит Стратегу серебряную руку.
Она тряхнула кудрями, и тускло поблескивающие тарелка, кувшин, кружка вдруг засветились, расплавились и, слившись в бесформенное, искрящееся облако, осели на вытянутую деревянную ладонь.
— Серебро! — опять воскликнула Мерси. — Ноданн Серебряная Рука!
Дело сделано. Грубое приспособление, выточенное Айзеком Хеннингом, исчезло. На его месте красовалась точная копия недостающей руки, отшлифованная до зеркального блеска и так ладно подогнанная, что даже стык не был виден. Мерси наклонилась, поцеловала каждый серебряный палец, затем ладонь.
— Буду ее носить, пока не расправлюсь с Эйкеном Драмом, — пообещал Ноданн. — Пока не сяду на трон Многоцветной Земли рядом с моей королевой.
Он надел латные рукавицы и распахнул перед, ней дверь. На обратном пути через тоннель они даже не замечали витающего в нем зловония, и света им было не надо, потому что их сияющие лица рассеивали мрак.
2
— Эй, вы там, готовы? — донесся изнутри гулкий голос Бетси.
— Так точно! — отозвался Уклик, разматывая провода.
— Проверь магнитную гидродинамику в третьем отсеке, — приказал Бетси.
Технику были видны только пышные юбки на облицованном металлокерамикой полу; верхнюю часть туловища, казалось, поглотил экзотический механизм, над которым колдовал Бетси.
— Вроде нормально, — доложил Уклик.
Из люка высунулась и повисла в воздухе рука с наманикюренными ногтями.
— Ну, теперь либо починим, либо доломаем. Давай сюда термоиглу номер десять, вон ту розовую, с ихним кодом.
— Держи! — Уклик проворно положил устройство на ладонь инженера.
Послышался странный шипящий звук. Струйки дыма обвили туго затянутую корсетом талию. Затем визгливый фальцет выдал целую серию красноречивых эпитетов елизаветинской эпохи.
— Черт, жабо припаял!
Он оторвал обугленные кружева, поправил унизанный жемчугом парик, надвинул маску и снова нырнул в чрево машины.
Опять что-то зашипело, и раздался странный перезвон.
— Слава Богу! — Голова Бетси вновь появилась на поверхности. — Теперь посмотрим внешнюю оплетку.
Техник с нарастающим волнением стал изучать перфокарту.
— Ажур, Бетс!
— К полету готовы?! — заорал Бетси.
— Готовы! — проворковала баронесса.
— Включить зажигание!
Задраив люк, Бетси услышал резонирующий гул всех шестнадцати генераторов экзотической машины. Он облизнул накрашенные ногти и ухмыльнулся.
— Чарли, слышишь меня? Включить сеть-Икс!
— Есть включить сеть-Икс, — отозвалась баронесса. — Эй, ребята, мы полетим наконец или опять наземные испытания?
Бетси стряхнул с себя пыль. Роскошное парчовое платье абрикосового цвета было в нескольких местах разодрано, от рюшей на манжетах остались одни ошметки. Но жемчуга над глубоким декольте, отороченным золотистыми кружевами, переливчато сияли. Он снял маску, засунул ее в ридикюль.
— Огни для дураков дают добро, — объявила баронесса Шарлотта Амалия фон Вайсенберг-Ротенштейн. — И сеть, как видите, надежная. Голосую за полет. До ужина еще есть время.
Бетси скосил глаза на причудливо раскинутые крылья машины, вспыхнувшие лиловым светом ро-поля.
— Ладно, была не была! Взлетаем!
Пальцы баронессы замелькали над приборным щитком, Бетси, шумно выдохнув, рухнул в кресло, Уклик облокотился на бак для горючего, задумчиво покусывая усы и не сводя глаз с перфокарты.
Машина без малейшей вибрации вертикально ввинтилась в небо и медленно полетела над кромкой кратера по направлению к стоянке остальных птиц.
Из микрофона донесся голос связиста:
— Ого! Добро пожаловать, номер Двадцать Девятый! Ты уже на ходу?
— Скоро выясним, — кратко откликнулась баронесса. — Держи нас на экране, Понго.
Небо за стеклами машины из кобальтового стало фиолетовым, потом черным. Люди на борту не ощущали движения или ускорения; лишь стремительное мелькание по левому и правому борту да экзотические приборы свидетельствовали о том, что они находятся на краю земной атмосферы и движутся со скоростью двенадцать тысяч километров в час. Баронесса лихо управлялась с рычагами управления и скоростей, и машина в ответ совершала головокружительные зигзаги.
Затем она ринулась назад, к земле, и зависла над кратером, раскинувшимся к северу от плиоценового Дуная, как скорбная отметина: тысячу лет назад здесь разбился Корабль Бреды.
Матово-черная ракета теперь больше, чем когда-либо, напоминала птицу. В свободном скольжении она изящной ласточкой покачивалась над озерной гладью. Внизу, по южному берегу чаши, выстроились двадцать восемь других длинноногих экзотических птиц, опустив крылья и уткнувшись носом в землю, как бы в глубокой задумчивости. Кое-где края Риса обвалились, из опаленной растительности торчали осколки металлокерамики. Несколько машин не выдержали испытаний. Одна взорвалась на старте, другие не удалось отремонтировать, поэтому их «раздели» и каркасы сбросили в озеро. Из сорока двух аппаратов, обнаруженных месяц назад бастардами Бэзила, этот двадцать девятый был последней машиной, спасенной благодаря упорству Бетси и его команды. Реабилитация экзотических птиц стоила жизни двоим пилотам и четверым техникам, а инженер Шеймус Максуини однажды ночью, набравшись во время смены, вывалился из люка и сломал обе ноги.
Если не считать этих издержек, экспедиция оказалась на удивление успешной.
— Возвращаемся, — сообщила баронесса радисту. — А хороший ход у этой двадцатьдевятки.
— Чарли! Наконец-то! А мы, признаться, уже поставили на ней крест.
Бетси глубоко вздохнул и сказал во второй микрофон:
— Я тоже, Понго. Если б Дмитрий не придумал этот финт в третьем отсеке, мы бы так и не оторвались от земли. У меня чертов драндулет уже в печенках сидит.
— Как бы там ни было, Бетси, такое, кроме тебя, никто бы не сделал, — раздался другой голос.
— Это ты, Бэзил? — спросила баронесса.
— Да, малышка, я наблюдал за вами на экране. Великолепное шоу. Праздничный стол накрыт. Антилопье жаркое под соусом из дикого чеснока.
Уклик часто задышал.
— Все. Последний птенец из гнезда вылетел, — пробормотала баронесса-пилот.
Легкий толчок обозначил соприкосновение ро-поля с посадочной площадкой. Сухая трава задымилась, и машина ткнулась носом в землю. Баронесса погасила фиолетовую сетку, отключила все системы и откинулась в кресле, рассеянно глядя на мертвые приборные щитки.
— Я танцева-а-ать хочу-у…
Бетси ободряюще похлопал ее по плечу. Уклик уже откинул люк.
— Пойдем, Чарли, дорогая. Наш благородный вожак, поди, заждался. А мне не терпится узнать, где он намерен спрятать нашу эскадрилью.
— Улететь бы на край света! — сказала баронесса. — И никогда не возвращаться в это проклятое место. В плиоценовой Австралии или в Китае небось нет ни фирвулагов, ни наших психов, мечтающих стать королями Вселенной. Ох, Бетси, как хочется украсть эту машину!
— Твои настроения многим известны. И Бэзилу тоже, имей в виду.
— Да уж, недаром он выставляет охранение — якобы от фирвулагов. Бэзила не проведешь.
— А ты как думала? — Бетси разгладил эспаньолку и заговорщически подмигнул обведенным фиолетовыми тенями глазом. — Хватит с него Шеймуса.
— Шеймуса?.. Да не может быть!
— Почему не может? Он рисковый малый. Да и специалист, каких поискать. У них с Тонгзой наверняка сговор был. Вот только они просчитались, посвятив в свои планы Софронисбу Джиллис. Вот поистине верная душа.
Баронесса загоготала.
— Так это Фронси выкинула старину Шейма из люка в ту ночь? Думаешь, он предложил угнать машину?
Бетси пожал плечами.
— Бэзил не отстранил бы от работы инженера только из-за пьянства. А его закадычный дружок пилот после того случая стал как-то пугливо озираться. И я его понимаю: когда такая дама, как мисс Джиллис, следит за каждым твоим шагом, поневоле заробеешь.
— Фронси в роли вышибалы? Боже мой!
— Бэзил — настоящий лидер и любит своих бастардов. Но за долгие годы, проведенные в академических джунглях, он достаточно хорошо изучил человеческую натуру, чтобы понять: летательные аппараты — соблазн для любого из нас, даже самого преданного.
Они направились к люку.
— Тэффи Эванс тоже служит сторожевым псом. И Назир. И работяга Бенгт Сэндвик. Да, теперь припоминаю, они глаз не спускали с нас во время испытаний, особенно когда становилось ясно, что машина полетит. Ну и ну!
Баронесса зацепилась каблуком за какой-то шнур. Холеная рука елизаветинского трансвестита проворно и твердо подхватила ее, хотя дама весила на добрых пятнадцать килограммов больше его. Она удивленно заглянула в его блестящие зеленые глаза.
— А может, и ты этим спортом увлекаешься?
— Ужин стынет, — отозвался Бетси и кивком указал на люк. — Только после вас, мадам.
Первая машина спустилась на десять тысяч метров над ослепительно сверкающим узором горных пиков.
— Фантастика! — воскликнул Понго Уорбертон и выровнял ход машины. — Бэзил, какова ж их высота?
Бэзил и Альдо Манетти несколько минут колдовали над экзотическим индикатором, фиксируя на карте все подъемы и спуски центральной части массива.
— Самая высокая вершина, Монте-Роза, девять тысяч восемьдесят два метра, — взволнованно сообщил бывший профессор Оксфорда. — Соседние — около восьми тысяч.
— Это что, выше Эвереста? — поинтересовался Понго.
— Эверест доходит до восьми тысяч восьмисот пятидесяти, — заявил Альдо. — В зависимости от того, сколько выпало снега и как давно убирали мусор, оставленный туристами со всего света.
Пилот опустил машину еще ниже.
— Потрясающе! — прошептал Бэзил.
— Девственная красота! — добавил Альдо. — Ей-Богу, сейчас заплачу!
— И выше точки в плиоценовой Европе нет? — допытывался Понго.
— Нет, — откликнулся Бэзил. — Геологи утверждают, что в этот период Альпы были выше Гималаев. Позже они значительно понизятся — ледники, тектонические утряски и все такое. Бедная Монте-Роза уступит свой приоритет Монблану. В Содружестве она числится только второй по высоте в Европе, и лишь местные жители да такие заядлые скалолазы, как мы с Альдо, знают это название…
В наушниках послышался голос радиста:
— Первый, первый, я двенадцатый. Высота двенадцать километров.
— Держи ее, — сказал Бэзил. — Любуйся пейзажем, пока мы с Альдо отыскиваем для птичек подходящую холодильную камеру.
— Неужели будем высаживаться? — Бэзил не узнал голоса на связи — настолько тот был искажен отчаянием.
В первой переправе поневоле участвовали все бастарды. Только проводник от ревунов Калипин остался на кратере.
— Да, — отрезал Бэзил. — Таков мой план.
В ответ послышалось странное истерическое хихиканье.
— Эй, девочки, кто собирается прыгать с нашей птички, не забудьте меховые комбинезоны и ледорубы.
— Ну и льдины! — уныло откликнулся чей-то голос. — Легче растопить сердце Фронси.
— Главное преимущество этого места в его неприступности, — пояснил Бэзил. — Ни один гуманоид, даже летающий всадник, сюда не доберется. А зверей отпугивают разреженный воздух и холод.
— Кое-кто из тану умеет летать и без иноходцев, — возразил Тэффи Эванс. — И эта сволочь Эйкен Драм — тоже.
— Разумеется, стопроцентной безопасности мы обеспечить не можем, — признал Бэзил. — Но если правильно выбрать укрытие, машину быстро засыплет снегом, и обнаружить ее с помощью… э-э… сканирования будет очень трудно. Кроме того, карта маскировочной площадки в единственном экземпляре будет храниться только у лидера первобытных. Когда нам понадобятся машины, мы легко растопим наст слабым лучевым пламенем.
Радиоперекличка продолжалась, пока Бэзил и Альдо производили разведку на местности. Их машина села в горной долине, возле северного склона Монте-Розы; с него сошли ледники, но в середине июля он был все еще покрыт свежим снегом. Скалолазы хорошо акклиматизировались на больших высотах и вдобавок сравнительно недавно прошли омоложение, поэтому, наказав Понго Уорбертону не высовываться, они оделись потеплее и начали, как дети, бегать по сугробам, обследуя поверхность звуковыми бурами.
Наконец Манетти присел отдохнуть на уступе и поднял глаза к вершине.
— Идеальная площадка для начала восхождения, а?
— Согласен. Здесь над уровнем моря… постой-ка… пять тысяч девятьсот двадцать четыре метра — что ж, разбег вполне приличный. — Он слегка понизил голос. — Знаешь, я ведь затем и прибыл в плиоцен, чтобы найти и покорить Монте-Розу. Вот и добрался.
— Может, война долго не продлится?
Бэзил поднес к глазам подзорную трубу и начал обозревать долину.
— Н-да, комфорта маловато. Заходить на посадку можно только с севера. Не представляю, как мы будем подвозить сюда припасы.
— Да очень просто. Мы же решили спрятать две машины в Вогезах. А позже, когда обучим летный состав, можно будет переправить в более удобное место всю замороженную эскадрилью. Это, конечно, не моего ума дело, но тебе не кажется, что твои опасения насчет угона несколько преувеличены? К чему такая перестраховка?
— Приказ старика Бурке. Я только выполняю приказы, как библейский центурион, и готов быть им до конца дней.
Альдо встал, потянулся.
— Ну, давай сажать остальных? Нам же еще возвращаться за второй партией. Думаю, сегодня мы без труда переправим всех.
— Надо будет выставить дополнительный дозор у кратера, — сказал Бэзил уже на пути к самолету. — Ведь случись что-нибудь — домой не на чем будет добираться… Правда, как заметит в далеком будущем твой земляк Ювенал, «quis custodiet ipsos custodes?» note 20
— Может, и я бы не устоял, если б умел обращаться с этими штуковинами, — засмеялся Альдо и добавил: — И если б не соблазн залезть в один прекрасный день на Розу — с тобой, compare mio note 21.
— Мы так близки к цели, Альдо. Теперь особенно обидно будет, если произойдет что-нибудь непредвиденное…
— Что может произойти? Да не волнуйся ты, завтра будем дома!
Бэзил, казалось, не разделял его оптимизма.
— У меня есть причины для волнений, поверь.
— Неужели опять Тонгза? — Альдо презрительно выпятил губу. — Не думаю. Фронси такого страху нагнала на этого провизора, что он теперь в отхожее место один не пойдет.
— Нет, боюсь, дело посерьезней будет. Хотя незачем тебя этим обременять. Я руководитель экспедиции и должен справиться сам.
— Да уж, доля центуриона незавидна. Если не ошибаюсь, им иногда приходилось и отдавать приказы.
Некоторое время они шагали молча. Оказалось, что и в снежной стране солнце припекает вовсю. Уже на подходе к машине они стащили через голову вязаные шлемы и расстегнули спасательные жилеты.
— Будь здесь вождь Бурке, — снова заговорил Бэзил, — уж он бы не стал медлить. А мою кровь, видно, разжижили столетия цивилизации. Можно я задам тебе гипотетический вопрос?
— Валяй, — растерянно проговорил Альдо.
— Предположим, прошлой ночью наш испытанный товарищ в разговоре с другим испытанным товарищем попытался склонить его к измене. Второй, будучи моим… ммм… тайным осведомителем, притворился, что клюнул на приманку, а сам доложил обо всем мне.
— Господи Иисусе Христе!
— Предположим, до сих пор гипотетический изменник вел себя образцово. Допустим, это человек выдающихся способностей, очень нужный нам человек, но не пилот, потому и надеялся совратить пилота…
— Но, ради всего святого, с какой целью?!
— Чтобы выдать координаты места стоянки Эйкену Драму… за обычных тридцать сребреников.
— Оставим твой вопрос в области гипотез, — пробормотал Альдо. — Итак, у тебя два выхода. Numero uno: ты без лишних слов кончаешь с этим ублюдком, не дожидаясь, пока он найдет более податливого пилота. Numero due: если он действительно нужный нам человек, ты сажаешь его в колодки, как бывало на Лилмике, и говоришь ему, что он жив, покуда не рыпается.
Бэзил стиснул зубы и кивнул.
— И какой из двух выходов, по-твоему, благоразумнее?
— Трудно сказать… пока, насколько я понял, дальше слов дело не зашло, так?
— Да. Предложение моему информатору было сделано в крайне осторожной форме, однако намерения вполне ясны.
— Черт его знает… А если твой агент неправильно понял? Или у него свой камень за пазухой? — Манетти утер пот со лба.
— Я уже думал об этом.
— Почему бы не понаблюдать за предателем? Не намекнуть ему, что ты в нем сомневаешься? Возможно, он пойдет на попятный, решит, что игра не стоит свеч. И тогда он тебе еще пригодится. Здесь, в плиоцене, специалисты на дороге не валяются.
— Верно. Спасибо за совет, Альдо, ты мне очень помог. Другой на моем месте вряд ли пошел бы на компромисс. Но мы, альпинисты, в душе неисправимые романтики. Я считаю, что каждому необходимо дать шанс.
Уже взбираясь по трапу, Альдо глянул через плечо и улыбнулся профессору.
— Умение найти психологический подход порой важнее увесистого кулака.
— Надеюсь, ты прав, — отозвался Бэзил. — От души надеюсь.
Бэзил застонал, заворочался на своем надувном матрасе. Кто-то тряс его за плечо. Снаружи доносились отрывистые голоса и отчаянные всхлипы.
— Бэзил, проснись, — повторил Бенгт Сэндвик. — У нас ЧП.
— Проклятье!
Вожак бастардов заставил себя подняться и взглянул на ручной хронометр. Почти четыре. Голова кружилась (видимо, горная болезнь). Слова Бенгта доходили до него с трудом. Он нащупал ботинки и сунул в них гудящие ноги.
— …треснул по башке Назира и хотел увести Единицу. К счастью, мистер Бетси подоспел с шоковым ружьем…
— Кто? — устало спросил Бэзил, хотя уже знал ответ.
— Альдо Манетти. Он уговорил баронессу сесть за штурвал.
Бэзил натянул рубаху и вышел из палатки. Тэффи Эванс скрутил руки альпинисту; тот все никак не мог прийти в себя — выстрел оглушил его. Баронесса Шарлотта Амалия находилась в стальных объятиях Фронси Джиллис. Бетси сменил свой роскошный наряд на летный комбинезон на молнии, в котором чувствовал себя гораздо мобильнее, однако парика не снял. Стоя чуть сбоку, он держал обоих пленников под прицелом «Гускварны».
Бэзил подошел поближе к Альдо.
— Стало быть, выход numero due тебя не устроил?
Альдо не смог собрать необходимых сил для плевка: слюна потекла по загорелому подбородку.
Бэзил отвернулся и опять взглянул на часы.
— Скоро рассвет. Пора сниматься с якоря. — Он окинул взглядом два высоких черных силуэта машин, четко выступавших на фоне сереющего неба и кратера. — Жаль, нет деревьев. Впрочем, сойдет подножка люка.
— Что ты задумал? — взвизгнула баронесса.
— Привяжите их к шасси Единицы. Всем готовиться к полету.
— Что ты задумал?!
— Задумал повесить тебя, моя радость, — ответил Бэзил и вернулся в палатку, так как впопыхах не успел одеться.
— Так точно! — отозвался Уклик, разматывая провода.
— Проверь магнитную гидродинамику в третьем отсеке, — приказал Бетси.
Технику были видны только пышные юбки на облицованном металлокерамикой полу; верхнюю часть туловища, казалось, поглотил экзотический механизм, над которым колдовал Бетси.
— Вроде нормально, — доложил Уклик.
Из люка высунулась и повисла в воздухе рука с наманикюренными ногтями.
— Ну, теперь либо починим, либо доломаем. Давай сюда термоиглу номер десять, вон ту розовую, с ихним кодом.
— Держи! — Уклик проворно положил устройство на ладонь инженера.
Послышался странный шипящий звук. Струйки дыма обвили туго затянутую корсетом талию. Затем визгливый фальцет выдал целую серию красноречивых эпитетов елизаветинской эпохи.
— Черт, жабо припаял!
Он оторвал обугленные кружева, поправил унизанный жемчугом парик, надвинул маску и снова нырнул в чрево машины.
Опять что-то зашипело, и раздался странный перезвон.
— Слава Богу! — Голова Бетси вновь появилась на поверхности. — Теперь посмотрим внешнюю оплетку.
Техник с нарастающим волнением стал изучать перфокарту.
— Ажур, Бетс!
— К полету готовы?! — заорал Бетси.
— Готовы! — проворковала баронесса.
— Включить зажигание!
Задраив люк, Бетси услышал резонирующий гул всех шестнадцати генераторов экзотической машины. Он облизнул накрашенные ногти и ухмыльнулся.
— Чарли, слышишь меня? Включить сеть-Икс!
— Есть включить сеть-Икс, — отозвалась баронесса. — Эй, ребята, мы полетим наконец или опять наземные испытания?
Бетси стряхнул с себя пыль. Роскошное парчовое платье абрикосового цвета было в нескольких местах разодрано, от рюшей на манжетах остались одни ошметки. Но жемчуга над глубоким декольте, отороченным золотистыми кружевами, переливчато сияли. Он снял маску, засунул ее в ридикюль.
— Огни для дураков дают добро, — объявила баронесса Шарлотта Амалия фон Вайсенберг-Ротенштейн. — И сеть, как видите, надежная. Голосую за полет. До ужина еще есть время.
Бетси скосил глаза на причудливо раскинутые крылья машины, вспыхнувшие лиловым светом ро-поля.
— Ладно, была не была! Взлетаем!
Пальцы баронессы замелькали над приборным щитком, Бетси, шумно выдохнув, рухнул в кресло, Уклик облокотился на бак для горючего, задумчиво покусывая усы и не сводя глаз с перфокарты.
Машина без малейшей вибрации вертикально ввинтилась в небо и медленно полетела над кромкой кратера по направлению к стоянке остальных птиц.
Из микрофона донесся голос связиста:
— Ого! Добро пожаловать, номер Двадцать Девятый! Ты уже на ходу?
— Скоро выясним, — кратко откликнулась баронесса. — Держи нас на экране, Понго.
Небо за стеклами машины из кобальтового стало фиолетовым, потом черным. Люди на борту не ощущали движения или ускорения; лишь стремительное мелькание по левому и правому борту да экзотические приборы свидетельствовали о том, что они находятся на краю земной атмосферы и движутся со скоростью двенадцать тысяч километров в час. Баронесса лихо управлялась с рычагами управления и скоростей, и машина в ответ совершала головокружительные зигзаги.
Затем она ринулась назад, к земле, и зависла над кратером, раскинувшимся к северу от плиоценового Дуная, как скорбная отметина: тысячу лет назад здесь разбился Корабль Бреды.
Матово-черная ракета теперь больше, чем когда-либо, напоминала птицу. В свободном скольжении она изящной ласточкой покачивалась над озерной гладью. Внизу, по южному берегу чаши, выстроились двадцать восемь других длинноногих экзотических птиц, опустив крылья и уткнувшись носом в землю, как бы в глубокой задумчивости. Кое-где края Риса обвалились, из опаленной растительности торчали осколки металлокерамики. Несколько машин не выдержали испытаний. Одна взорвалась на старте, другие не удалось отремонтировать, поэтому их «раздели» и каркасы сбросили в озеро. Из сорока двух аппаратов, обнаруженных месяц назад бастардами Бэзила, этот двадцать девятый был последней машиной, спасенной благодаря упорству Бетси и его команды. Реабилитация экзотических птиц стоила жизни двоим пилотам и четверым техникам, а инженер Шеймус Максуини однажды ночью, набравшись во время смены, вывалился из люка и сломал обе ноги.
Если не считать этих издержек, экспедиция оказалась на удивление успешной.
— Возвращаемся, — сообщила баронесса радисту. — А хороший ход у этой двадцатьдевятки.
— Чарли! Наконец-то! А мы, признаться, уже поставили на ней крест.
Бетси глубоко вздохнул и сказал во второй микрофон:
— Я тоже, Понго. Если б Дмитрий не придумал этот финт в третьем отсеке, мы бы так и не оторвались от земли. У меня чертов драндулет уже в печенках сидит.
— Как бы там ни было, Бетси, такое, кроме тебя, никто бы не сделал, — раздался другой голос.
— Это ты, Бэзил? — спросила баронесса.
— Да, малышка, я наблюдал за вами на экране. Великолепное шоу. Праздничный стол накрыт. Антилопье жаркое под соусом из дикого чеснока.
Уклик часто задышал.
— Все. Последний птенец из гнезда вылетел, — пробормотала баронесса-пилот.
Легкий толчок обозначил соприкосновение ро-поля с посадочной площадкой. Сухая трава задымилась, и машина ткнулась носом в землю. Баронесса погасила фиолетовую сетку, отключила все системы и откинулась в кресле, рассеянно глядя на мертвые приборные щитки.
— Я танцева-а-ать хочу-у…
Бетси ободряюще похлопал ее по плечу. Уклик уже откинул люк.
— Пойдем, Чарли, дорогая. Наш благородный вожак, поди, заждался. А мне не терпится узнать, где он намерен спрятать нашу эскадрилью.
— Улететь бы на край света! — сказала баронесса. — И никогда не возвращаться в это проклятое место. В плиоценовой Австралии или в Китае небось нет ни фирвулагов, ни наших психов, мечтающих стать королями Вселенной. Ох, Бетси, как хочется украсть эту машину!
— Твои настроения многим известны. И Бэзилу тоже, имей в виду.
— Да уж, недаром он выставляет охранение — якобы от фирвулагов. Бэзила не проведешь.
— А ты как думала? — Бетси разгладил эспаньолку и заговорщически подмигнул обведенным фиолетовыми тенями глазом. — Хватит с него Шеймуса.
— Шеймуса?.. Да не может быть!
— Почему не может? Он рисковый малый. Да и специалист, каких поискать. У них с Тонгзой наверняка сговор был. Вот только они просчитались, посвятив в свои планы Софронисбу Джиллис. Вот поистине верная душа.
Баронесса загоготала.
— Так это Фронси выкинула старину Шейма из люка в ту ночь? Думаешь, он предложил угнать машину?
Бетси пожал плечами.
— Бэзил не отстранил бы от работы инженера только из-за пьянства. А его закадычный дружок пилот после того случая стал как-то пугливо озираться. И я его понимаю: когда такая дама, как мисс Джиллис, следит за каждым твоим шагом, поневоле заробеешь.
— Фронси в роли вышибалы? Боже мой!
— Бэзил — настоящий лидер и любит своих бастардов. Но за долгие годы, проведенные в академических джунглях, он достаточно хорошо изучил человеческую натуру, чтобы понять: летательные аппараты — соблазн для любого из нас, даже самого преданного.
Они направились к люку.
— Тэффи Эванс тоже служит сторожевым псом. И Назир. И работяга Бенгт Сэндвик. Да, теперь припоминаю, они глаз не спускали с нас во время испытаний, особенно когда становилось ясно, что машина полетит. Ну и ну!
Баронесса зацепилась каблуком за какой-то шнур. Холеная рука елизаветинского трансвестита проворно и твердо подхватила ее, хотя дама весила на добрых пятнадцать килограммов больше его. Она удивленно заглянула в его блестящие зеленые глаза.
— А может, и ты этим спортом увлекаешься?
— Ужин стынет, — отозвался Бетси и кивком указал на люк. — Только после вас, мадам.
Первая машина спустилась на десять тысяч метров над ослепительно сверкающим узором горных пиков.
— Фантастика! — воскликнул Понго Уорбертон и выровнял ход машины. — Бэзил, какова ж их высота?
Бэзил и Альдо Манетти несколько минут колдовали над экзотическим индикатором, фиксируя на карте все подъемы и спуски центральной части массива.
— Самая высокая вершина, Монте-Роза, девять тысяч восемьдесят два метра, — взволнованно сообщил бывший профессор Оксфорда. — Соседние — около восьми тысяч.
— Это что, выше Эвереста? — поинтересовался Понго.
— Эверест доходит до восьми тысяч восьмисот пятидесяти, — заявил Альдо. — В зависимости от того, сколько выпало снега и как давно убирали мусор, оставленный туристами со всего света.
Пилот опустил машину еще ниже.
— Потрясающе! — прошептал Бэзил.
— Девственная красота! — добавил Альдо. — Ей-Богу, сейчас заплачу!
— И выше точки в плиоценовой Европе нет? — допытывался Понго.
— Нет, — откликнулся Бэзил. — Геологи утверждают, что в этот период Альпы были выше Гималаев. Позже они значительно понизятся — ледники, тектонические утряски и все такое. Бедная Монте-Роза уступит свой приоритет Монблану. В Содружестве она числится только второй по высоте в Европе, и лишь местные жители да такие заядлые скалолазы, как мы с Альдо, знают это название…
В наушниках послышался голос радиста:
— Первый, первый, я двенадцатый. Высота двенадцать километров.
— Держи ее, — сказал Бэзил. — Любуйся пейзажем, пока мы с Альдо отыскиваем для птичек подходящую холодильную камеру.
— Неужели будем высаживаться? — Бэзил не узнал голоса на связи — настолько тот был искажен отчаянием.
В первой переправе поневоле участвовали все бастарды. Только проводник от ревунов Калипин остался на кратере.
— Да, — отрезал Бэзил. — Таков мой план.
В ответ послышалось странное истерическое хихиканье.
— Эй, девочки, кто собирается прыгать с нашей птички, не забудьте меховые комбинезоны и ледорубы.
— Ну и льдины! — уныло откликнулся чей-то голос. — Легче растопить сердце Фронси.
— Главное преимущество этого места в его неприступности, — пояснил Бэзил. — Ни один гуманоид, даже летающий всадник, сюда не доберется. А зверей отпугивают разреженный воздух и холод.
— Кое-кто из тану умеет летать и без иноходцев, — возразил Тэффи Эванс. — И эта сволочь Эйкен Драм — тоже.
— Разумеется, стопроцентной безопасности мы обеспечить не можем, — признал Бэзил. — Но если правильно выбрать укрытие, машину быстро засыплет снегом, и обнаружить ее с помощью… э-э… сканирования будет очень трудно. Кроме того, карта маскировочной площадки в единственном экземпляре будет храниться только у лидера первобытных. Когда нам понадобятся машины, мы легко растопим наст слабым лучевым пламенем.
Радиоперекличка продолжалась, пока Бэзил и Альдо производили разведку на местности. Их машина села в горной долине, возле северного склона Монте-Розы; с него сошли ледники, но в середине июля он был все еще покрыт свежим снегом. Скалолазы хорошо акклиматизировались на больших высотах и вдобавок сравнительно недавно прошли омоложение, поэтому, наказав Понго Уорбертону не высовываться, они оделись потеплее и начали, как дети, бегать по сугробам, обследуя поверхность звуковыми бурами.
Наконец Манетти присел отдохнуть на уступе и поднял глаза к вершине.
— Идеальная площадка для начала восхождения, а?
— Согласен. Здесь над уровнем моря… постой-ка… пять тысяч девятьсот двадцать четыре метра — что ж, разбег вполне приличный. — Он слегка понизил голос. — Знаешь, я ведь затем и прибыл в плиоцен, чтобы найти и покорить Монте-Розу. Вот и добрался.
— Может, война долго не продлится?
Бэзил поднес к глазам подзорную трубу и начал обозревать долину.
— Н-да, комфорта маловато. Заходить на посадку можно только с севера. Не представляю, как мы будем подвозить сюда припасы.
— Да очень просто. Мы же решили спрятать две машины в Вогезах. А позже, когда обучим летный состав, можно будет переправить в более удобное место всю замороженную эскадрилью. Это, конечно, не моего ума дело, но тебе не кажется, что твои опасения насчет угона несколько преувеличены? К чему такая перестраховка?
— Приказ старика Бурке. Я только выполняю приказы, как библейский центурион, и готов быть им до конца дней.
Альдо встал, потянулся.
— Ну, давай сажать остальных? Нам же еще возвращаться за второй партией. Думаю, сегодня мы без труда переправим всех.
— Надо будет выставить дополнительный дозор у кратера, — сказал Бэзил уже на пути к самолету. — Ведь случись что-нибудь — домой не на чем будет добираться… Правда, как заметит в далеком будущем твой земляк Ювенал, «quis custodiet ipsos custodes?» note 20
— Может, и я бы не устоял, если б умел обращаться с этими штуковинами, — засмеялся Альдо и добавил: — И если б не соблазн залезть в один прекрасный день на Розу — с тобой, compare mio note 21.
— Мы так близки к цели, Альдо. Теперь особенно обидно будет, если произойдет что-нибудь непредвиденное…
— Что может произойти? Да не волнуйся ты, завтра будем дома!
Бэзил, казалось, не разделял его оптимизма.
— У меня есть причины для волнений, поверь.
— Неужели опять Тонгза? — Альдо презрительно выпятил губу. — Не думаю. Фронси такого страху нагнала на этого провизора, что он теперь в отхожее место один не пойдет.
— Нет, боюсь, дело посерьезней будет. Хотя незачем тебя этим обременять. Я руководитель экспедиции и должен справиться сам.
— Да уж, доля центуриона незавидна. Если не ошибаюсь, им иногда приходилось и отдавать приказы.
Некоторое время они шагали молча. Оказалось, что и в снежной стране солнце припекает вовсю. Уже на подходе к машине они стащили через голову вязаные шлемы и расстегнули спасательные жилеты.
— Будь здесь вождь Бурке, — снова заговорил Бэзил, — уж он бы не стал медлить. А мою кровь, видно, разжижили столетия цивилизации. Можно я задам тебе гипотетический вопрос?
— Валяй, — растерянно проговорил Альдо.
— Предположим, прошлой ночью наш испытанный товарищ в разговоре с другим испытанным товарищем попытался склонить его к измене. Второй, будучи моим… ммм… тайным осведомителем, притворился, что клюнул на приманку, а сам доложил обо всем мне.
— Господи Иисусе Христе!
— Предположим, до сих пор гипотетический изменник вел себя образцово. Допустим, это человек выдающихся способностей, очень нужный нам человек, но не пилот, потому и надеялся совратить пилота…
— Но, ради всего святого, с какой целью?!
— Чтобы выдать координаты места стоянки Эйкену Драму… за обычных тридцать сребреников.
— Оставим твой вопрос в области гипотез, — пробормотал Альдо. — Итак, у тебя два выхода. Numero uno: ты без лишних слов кончаешь с этим ублюдком, не дожидаясь, пока он найдет более податливого пилота. Numero due: если он действительно нужный нам человек, ты сажаешь его в колодки, как бывало на Лилмике, и говоришь ему, что он жив, покуда не рыпается.
Бэзил стиснул зубы и кивнул.
— И какой из двух выходов, по-твоему, благоразумнее?
— Трудно сказать… пока, насколько я понял, дальше слов дело не зашло, так?
— Да. Предложение моему информатору было сделано в крайне осторожной форме, однако намерения вполне ясны.
— Черт его знает… А если твой агент неправильно понял? Или у него свой камень за пазухой? — Манетти утер пот со лба.
— Я уже думал об этом.
— Почему бы не понаблюдать за предателем? Не намекнуть ему, что ты в нем сомневаешься? Возможно, он пойдет на попятный, решит, что игра не стоит свеч. И тогда он тебе еще пригодится. Здесь, в плиоцене, специалисты на дороге не валяются.
— Верно. Спасибо за совет, Альдо, ты мне очень помог. Другой на моем месте вряд ли пошел бы на компромисс. Но мы, альпинисты, в душе неисправимые романтики. Я считаю, что каждому необходимо дать шанс.
Уже взбираясь по трапу, Альдо глянул через плечо и улыбнулся профессору.
— Умение найти психологический подход порой важнее увесистого кулака.
— Надеюсь, ты прав, — отозвался Бэзил. — От души надеюсь.
Бэзил застонал, заворочался на своем надувном матрасе. Кто-то тряс его за плечо. Снаружи доносились отрывистые голоса и отчаянные всхлипы.
— Бэзил, проснись, — повторил Бенгт Сэндвик. — У нас ЧП.
— Проклятье!
Вожак бастардов заставил себя подняться и взглянул на ручной хронометр. Почти четыре. Голова кружилась (видимо, горная болезнь). Слова Бенгта доходили до него с трудом. Он нащупал ботинки и сунул в них гудящие ноги.
— …треснул по башке Назира и хотел увести Единицу. К счастью, мистер Бетси подоспел с шоковым ружьем…
— Кто? — устало спросил Бэзил, хотя уже знал ответ.
— Альдо Манетти. Он уговорил баронессу сесть за штурвал.
Бэзил натянул рубаху и вышел из палатки. Тэффи Эванс скрутил руки альпинисту; тот все никак не мог прийти в себя — выстрел оглушил его. Баронесса Шарлотта Амалия находилась в стальных объятиях Фронси Джиллис. Бетси сменил свой роскошный наряд на летный комбинезон на молнии, в котором чувствовал себя гораздо мобильнее, однако парика не снял. Стоя чуть сбоку, он держал обоих пленников под прицелом «Гускварны».
Бэзил подошел поближе к Альдо.
— Стало быть, выход numero due тебя не устроил?
Альдо не смог собрать необходимых сил для плевка: слюна потекла по загорелому подбородку.
Бэзил отвернулся и опять взглянул на часы.
— Скоро рассвет. Пора сниматься с якоря. — Он окинул взглядом два высоких черных силуэта машин, четко выступавших на фоне сереющего неба и кратера. — Жаль, нет деревьев. Впрочем, сойдет подножка люка.
— Что ты задумал? — взвизгнула баронесса.
— Привяжите их к шасси Единицы. Всем готовиться к полету.
— Что ты задумал?!
— Задумал повесить тебя, моя радость, — ответил Бэзил и вернулся в палатку, так как впопыхах не успел одеться.
3
Бодуругал, главный корректор Афалии, закрыв глаза, сидел на стуле посреди темной реабилитационной камеры, полностью сосредоточившись на работе. Такого успеха даже он не ожидал. С тех пор как ему пришла идея совместить великолепно сочетающиеся мозговые функции пациентов под своим корректирующим контролем, у обоих наступило значительное улучшение. В частности, произошла полная регенерация атрофированного правого полушария мужского мозга под влиянием женского. Одновременно и женщина стремительно выздоравливала. Восторг Бодуругала не поддавался описанию, причем к чисто научному триумфу примешивалась некая сентиментальная радость.
Тела стояли бок о бок в одних набедренных повязках, недвижимые, как алебастровые статуи, обернутые плотно прилегающей прозрачной Кожей. Однако между рыцарем тану, женщиной и корректором происходило активное общение. И кроме того, пациенты в Коже разговаривали друг с другом на интимном калане.
Клу. Неужели вы не видите, что ваше поколение постигла та же участь? Родители все за вас решили. А вам не только не дали слова, но и лишних вопросов велели не задавать. В точности как нам.
Тела стояли бок о бок в одних набедренных повязках, недвижимые, как алебастровые статуи, обернутые плотно прилегающей прозрачной Кожей. Однако между рыцарем тану, женщиной и корректором происходило активное общение. И кроме того, пациенты в Коже разговаривали друг с другом на интимном калане.
Клу. Неужели вы не видите, что ваше поколение постигла та же участь? Родители все за вас решили. А вам не только не дали слова, но и лишних вопросов велели не задавать. В точности как нам.