Страница:
— Я сама понесу вашего шкипера, — снизошла новоиспеченная богиня. — Хотелось бы посмотреть на вашу посудину изнутри.
— Но твоя аура… — начал Оуэн.
— Ах, это.
Фелиция, казалось, только теперь заметила, какие разрушения произвело ее умственное излучение. Она озорно засмеялась, и ореол вокруг нее погас. Затем провела рукой по обожженным доскам палубы и восстановила их прежний вид.
Легко подхватив Джилиан одной рукой, она последовала за остальными в кают-компанию.
— Клади ее на кушетку, — сказал Оуэн.
Клу и Элаби тихонько выскользнули на корму.
Фелиция мягко дотронулась пальцем до лба Джилиан.
— Извини. Я не рассчитала. Я хотела только попугать вас. — Она с любопытством огляделась. — А здесь очень мило. И камин, и светильники, и мебель…
— Везде универсальные шарниры, — охотно объяснил Оуэн. — Благодаря им предмет всегда остается в одном положении, даже при сильном крене судна.
— Так вы на нем проделали весь путь из Северной Америки… — задумчиво произнесла Фелиция. — Я бы хотела туда слетать, но, наверно, не смогу так долго находиться в воздухе без сна. В полете нужна большая сосредоточенность, особенно при ветре. А вы, демоны, умеете летать?
— Из нас никто не умеет. Там, во Флориде, некоторые могут, но недалеко.
Фелиция прошла вперед, заглянула на полубак. Затем открыла висячий шкаф и, глянув через плечо, состроила гримаску Оуэну. Шкаф был набит лазерным оружием и запасными батареями к нему.
— Вам это не понадобится, когда вы будете под защитой богини.
— Разумеется, нет! — от души рассмеялся Оуэн.
Она слегка щелкнула по дверце. Последовала короткая вспышка, и от оружия осталась бесформенная дымящаяся масса.
— Все готово, — сказала Клу, входя в кают-компанию. — Пойдем на палубу или здесь все посмотришь?
— Пожалуй, лучше наверху, — решила Фелиция. — Когда соберусь уходить, не надо будет проникать сквозь стены.
— Не уходи, пожалуйста! — На открытом загорелом и по-мальчишески угловатом лице Элаби Гатена была написана благоговейная мольба.
— Ладно, еще малость побуду, — пообещала Фелиция и улыбнулась ему.
Оборудование было очень компактным, силовая установка — надежно замаскирована. Клу, взбираясь по лесенке, аккуратно разматывала провод; Фелиция шла последней. Элаби поставил небольшой ящичек на скамью и вытащил две пары наушников. Одну он протянул Фелиции, другую небрежно бросил на столик; внешне она отличалась от первой лишь небольшой царапиной на мембране. Фелиция с поистине рентгеновской тщательностью обследовала и ящичек и наушники, но обнаружить вмонтированный микроэлемент мог только специалист.
— Аппарат готов для проведения предварительной цереброскопии, — объявил Элаби. Он поднял колпак из тончайшей золотистой сетки; тот ослепительно сверкнул на солнце. — Пациент надевает вот такой замечательный шлем, а оператор работает через наушники. Хочешь, я сделаю твой снимок?
— Нет, пусть сперва она побудет подопытным кроликом, — сказала Фелиция, указывая на Клу.
Дочь Марка Ремиларда натянула сетчатый колпак на свои белокурые волосы, улеглась на скамью и закрыла глаза. На ней были синие шорты и такая же майка; загорелые ноги в синяках и ссадинах после недавней встряски. Дышала она ровно, спокойно, и в верхних отделах мозга царила полная безмятежность.
Элаби повернул рукоятку и одновременно подал телепатическую команду об отмене глубинного исследования. Еще один умственный импульс привел в боевую готовность усмиритель.
— Хочешь сама провести исследование мозга Клу? — Элаби взял со стола специально оборудованные наушники и протянул их Фелиции.
Она заколебалась, потом все-таки взяла, повертела в руках. Три североамериканских корректора стояли не шелохнувшись; умы их были плотно экранированы. Фелиция наклонила голову, чтобы надеть наушники.
«Не делай этого, Фелиция».
Вздрогнув, девушка выронила наушники. Элаби поставил перед собой, Оуэном и Клу сильный экран и попытался собраться с силами.
Телепатический голос зазвенел у всех в ушах:
«Это не те наушники, Фелиция. Они собираются усыпить тебя».
Большие карие глаза с упреком обвели сбившихся в кучку североамериканцев.
— Вы мне солгали?
«Да, они солгали».
— Значит, вы пришли не за тем, чтобы помочь мне?
«Они преследуют свои цели. Помочь тебе они бессильны».
— Мне все бессильны помочь! — По бледным щекам заструились слезы. — Я слишком грязна, чтобы меня можно было очистить. Эх вы, демоны! Стало быть, вы лгали мне с самого начала — и про то, что приведете ко мне Куллукета, и про то, что сделаете меня царицей.
Демоны хранили молчание.
— Теперь буду жить в вечном кошмаре, пока не захлебнусь собственным дерьмом.
«Нет, девочка, я помогу тебе».
Фелиция повернулась к северо-востоку и растерянно уставилась в голубое небо.
— Ты, Элизабет?
«Да. Ты же знаешь. У меня действительно есть степень Великого Магистра коррекции. А этот шарлатан бросил вызов Единству, устроил Метапсихический мятеж, но и раньше его специальностью было принуждение, а не коррекция. Он и не думал тебе помогать. Вместе со своими сообщниками он явился, чтобы одурачить тебя и с твоей помощью подчинить себе Европу».
— Я убью их! На месте!
«Стой!»
— Почему?
«Ты не должна больше убивать. Это затруднит твое исцеление, увеличит бремя твоей вины. Иди ко мне, я сотру всю боль и все зло, как обещала. Ты обретешь покой. Я научу тебя настоящей, не извращенной любви».
— Любовь… Она мне отказала, — подавленно проговорила девушка. — Хотя и уверяла, что любит.
«Бедная моя малышка. Она отказала тебе в сексе, а не в любви. Ты еще многого не знаешь. Я помогу тебе разобраться, только доверься мне».
Собравшись с силами, Оуэн вмешался в их диалог:
— Она лжет! Лжет! Не слушай ее, Фелиция! Что она сделала для тебя? Разве она помогла тебе на Гибралтаре? Мы тебе помогли! Мы — твои настоящие друзья!
Глаза и тонущий ум обратились к нему.
— Чем докажешь, демон?
— Спроси Элизабет, вернет ли она тебе возлюбленного, сделает ли тебя царицей!
— Элизабет?
«Когда излечишься, ты станешь иначе смотреть на вещи. Сможешь отличить извращенные фантазии от чистой, искренней любви. Твои силы удвоятся, ты будешь свободна в своем выборе. Ты познаешь и полюбишь себя. Поверь, Фелиция! Иди ко мне».
Хрупкая фигурка переливчато засветилась и вмиг исчезла, а на ее месте вновь появился ворон. С хриплым криком птица пролетела над бухтой, почти касаясь воды крылами, и скрылась за восточными предгорьями.
Элаби медленно снял экран, уронил на палубу наушники. Клу стянула с головы сетчатый шлем. Оуэн неуклюже скрючился на скамье. Его пробирала дрожь, на шее вздулись лиловые вены.
— Ну и что теперь? — бесцветным голосом спросил Элаби.
Клу спокойно встретила его взгляд.
— Надо скорей выбираться отсюда. Пошли осмотрим бедную Джилиан и постараемся ей помочь. Яхта наверняка тоже требует ремонта. И всем держать умы плотно закрытыми, пока отец не вернется из своего звездного рейда и не даст нам полезный совет.
— Но твоя аура… — начал Оуэн.
— Ах, это.
Фелиция, казалось, только теперь заметила, какие разрушения произвело ее умственное излучение. Она озорно засмеялась, и ореол вокруг нее погас. Затем провела рукой по обожженным доскам палубы и восстановила их прежний вид.
Легко подхватив Джилиан одной рукой, она последовала за остальными в кают-компанию.
— Клади ее на кушетку, — сказал Оуэн.
Клу и Элаби тихонько выскользнули на корму.
Фелиция мягко дотронулась пальцем до лба Джилиан.
— Извини. Я не рассчитала. Я хотела только попугать вас. — Она с любопытством огляделась. — А здесь очень мило. И камин, и светильники, и мебель…
— Везде универсальные шарниры, — охотно объяснил Оуэн. — Благодаря им предмет всегда остается в одном положении, даже при сильном крене судна.
— Так вы на нем проделали весь путь из Северной Америки… — задумчиво произнесла Фелиция. — Я бы хотела туда слетать, но, наверно, не смогу так долго находиться в воздухе без сна. В полете нужна большая сосредоточенность, особенно при ветре. А вы, демоны, умеете летать?
— Из нас никто не умеет. Там, во Флориде, некоторые могут, но недалеко.
Фелиция прошла вперед, заглянула на полубак. Затем открыла висячий шкаф и, глянув через плечо, состроила гримаску Оуэну. Шкаф был набит лазерным оружием и запасными батареями к нему.
— Вам это не понадобится, когда вы будете под защитой богини.
— Разумеется, нет! — от души рассмеялся Оуэн.
Она слегка щелкнула по дверце. Последовала короткая вспышка, и от оружия осталась бесформенная дымящаяся масса.
— Все готово, — сказала Клу, входя в кают-компанию. — Пойдем на палубу или здесь все посмотришь?
— Пожалуй, лучше наверху, — решила Фелиция. — Когда соберусь уходить, не надо будет проникать сквозь стены.
— Не уходи, пожалуйста! — На открытом загорелом и по-мальчишески угловатом лице Элаби Гатена была написана благоговейная мольба.
— Ладно, еще малость побуду, — пообещала Фелиция и улыбнулась ему.
Оборудование было очень компактным, силовая установка — надежно замаскирована. Клу, взбираясь по лесенке, аккуратно разматывала провод; Фелиция шла последней. Элаби поставил небольшой ящичек на скамью и вытащил две пары наушников. Одну он протянул Фелиции, другую небрежно бросил на столик; внешне она отличалась от первой лишь небольшой царапиной на мембране. Фелиция с поистине рентгеновской тщательностью обследовала и ящичек и наушники, но обнаружить вмонтированный микроэлемент мог только специалист.
— Аппарат готов для проведения предварительной цереброскопии, — объявил Элаби. Он поднял колпак из тончайшей золотистой сетки; тот ослепительно сверкнул на солнце. — Пациент надевает вот такой замечательный шлем, а оператор работает через наушники. Хочешь, я сделаю твой снимок?
— Нет, пусть сперва она побудет подопытным кроликом, — сказала Фелиция, указывая на Клу.
Дочь Марка Ремиларда натянула сетчатый колпак на свои белокурые волосы, улеглась на скамью и закрыла глаза. На ней были синие шорты и такая же майка; загорелые ноги в синяках и ссадинах после недавней встряски. Дышала она ровно, спокойно, и в верхних отделах мозга царила полная безмятежность.
Элаби повернул рукоятку и одновременно подал телепатическую команду об отмене глубинного исследования. Еще один умственный импульс привел в боевую готовность усмиритель.
— Хочешь сама провести исследование мозга Клу? — Элаби взял со стола специально оборудованные наушники и протянул их Фелиции.
Она заколебалась, потом все-таки взяла, повертела в руках. Три североамериканских корректора стояли не шелохнувшись; умы их были плотно экранированы. Фелиция наклонила голову, чтобы надеть наушники.
«Не делай этого, Фелиция».
Вздрогнув, девушка выронила наушники. Элаби поставил перед собой, Оуэном и Клу сильный экран и попытался собраться с силами.
Телепатический голос зазвенел у всех в ушах:
«Это не те наушники, Фелиция. Они собираются усыпить тебя».
Большие карие глаза с упреком обвели сбившихся в кучку североамериканцев.
— Вы мне солгали?
«Да, они солгали».
— Значит, вы пришли не за тем, чтобы помочь мне?
«Они преследуют свои цели. Помочь тебе они бессильны».
— Мне все бессильны помочь! — По бледным щекам заструились слезы. — Я слишком грязна, чтобы меня можно было очистить. Эх вы, демоны! Стало быть, вы лгали мне с самого начала — и про то, что приведете ко мне Куллукета, и про то, что сделаете меня царицей.
Демоны хранили молчание.
— Теперь буду жить в вечном кошмаре, пока не захлебнусь собственным дерьмом.
«Нет, девочка, я помогу тебе».
Фелиция повернулась к северо-востоку и растерянно уставилась в голубое небо.
— Ты, Элизабет?
«Да. Ты же знаешь. У меня действительно есть степень Великого Магистра коррекции. А этот шарлатан бросил вызов Единству, устроил Метапсихический мятеж, но и раньше его специальностью было принуждение, а не коррекция. Он и не думал тебе помогать. Вместе со своими сообщниками он явился, чтобы одурачить тебя и с твоей помощью подчинить себе Европу».
— Я убью их! На месте!
«Стой!»
— Почему?
«Ты не должна больше убивать. Это затруднит твое исцеление, увеличит бремя твоей вины. Иди ко мне, я сотру всю боль и все зло, как обещала. Ты обретешь покой. Я научу тебя настоящей, не извращенной любви».
— Любовь… Она мне отказала, — подавленно проговорила девушка. — Хотя и уверяла, что любит.
«Бедная моя малышка. Она отказала тебе в сексе, а не в любви. Ты еще многого не знаешь. Я помогу тебе разобраться, только доверься мне».
Собравшись с силами, Оуэн вмешался в их диалог:
— Она лжет! Лжет! Не слушай ее, Фелиция! Что она сделала для тебя? Разве она помогла тебе на Гибралтаре? Мы тебе помогли! Мы — твои настоящие друзья!
Глаза и тонущий ум обратились к нему.
— Чем докажешь, демон?
— Спроси Элизабет, вернет ли она тебе возлюбленного, сделает ли тебя царицей!
— Элизабет?
«Когда излечишься, ты станешь иначе смотреть на вещи. Сможешь отличить извращенные фантазии от чистой, искренней любви. Твои силы удвоятся, ты будешь свободна в своем выборе. Ты познаешь и полюбишь себя. Поверь, Фелиция! Иди ко мне».
Хрупкая фигурка переливчато засветилась и вмиг исчезла, а на ее месте вновь появился ворон. С хриплым криком птица пролетела над бухтой, почти касаясь воды крылами, и скрылась за восточными предгорьями.
Элаби медленно снял экран, уронил на палубу наушники. Клу стянула с головы сетчатый шлем. Оуэн неуклюже скрючился на скамье. Его пробирала дрожь, на шее вздулись лиловые вены.
— Ну и что теперь? — бесцветным голосом спросил Элаби.
Клу спокойно встретила его взгляд.
— Надо скорей выбираться отсюда. Пошли осмотрим бедную Джилиан и постараемся ей помочь. Яхта наверняка тоже требует ремонта. И всем держать умы плотно закрытыми, пока отец не вернется из своего звездного рейда и не даст нам полезный совет.
11
— Вот увидите, охота вам понравится, — говорил Эйкен. — Таких зверей вы еще не встречали. Один дракон меня едва не прикончил во время посвящения в рыцари.
— Великое благо для Многоцветной Земли, что ты остался в живых, — заметил король Шарн.
Королева Айфа и другие высокопоставленные фирвулаги хором фыркнули; в ответ на странный звук испуганно заржали иноходцы, и Куллукету пришлось их успокаивать.
Пока не начались празднества. Летучая Охота была главным развлечением знати. Эйкен и Мерси очень старались, чтобы фирвулаги не скучали в Гории. Однако все гости согласились принять участие в мероприятии, поскольку, несмотря на отмененные Эйкеном кровавые порядки, у многих еще сохранились ностальгические воспоминания о временах, когда охотники преследовали дичь пешими. Противники воздушного спорта остались в замке на музыкальном вечере, который устроила Мерси, а Эйкен возглавил летучее сафари на доисторических крокодилов в дельте Лаара. Из рыцарей тану его сопровождали Куллукет, Альборан, Блейн, Алутейн Властелин Ремесел, Селадейр Афалийский и воинственная леди Армида, вдова Дарелла, нынешняя правительница Роны. Среди фирвулагов кроме короля и королевы были только боевые чемпионы: Медор, один из первых пришельцев и наместник Шарна (его иллюзорное обличье
— черный мохнатый тарантул); Устрашительница Скейта, лучшая подруга Айфы, принимавшая вид чудовища с кривыми зубами и кровоточащими когтями; герой-неофит Фафнор Ледяные Челюсти, победивший Куллукета на последнем Поединке Героев; Тетрол Костоправ, пернатый змей, побежденный Альбораном во время упомянутого события, и Бетуларн Белая Рука, еще один богатырь из первых пришельцев, извечный противник почтенного Селадейра.
Никто из благородных особ маленького народа не был способен подняться в воздух самостоятельно, и уж тем более — верхом, поэтому воздушная доставка гостей полностью ложилась на плечи Эйкена. Компенсируя свою ущербность в данной области, фирвулаги сразу по прибытии в Горию дали показательный артиллерийский метаконцерт. Если в былые дни каждый чемпион ревниво оберегал свои силы и никогда не делился ими с другими, то при новой власти фирвулаги научились объединять умы. Правда, такое сотрудничество пока что носило довольно грубый характер и распространялось только на сферу творчества, но Куллукет определил, что по мощности общая психоэнергетика совета фирвулагов, пожалуй, превышает потенциал самого Эйкена, во всяком случае в его теперешнем истощенном состоянии (из приближенных Сиятельного только Куллукету Дознавателю, Блейну да Альборану были известны его умственные возможности). При подобных обстоятельствах Эйкену пришлось оставить всякую надежду на истребление правящей верхушки древнего врага. Следуя заранее выработанной стратегии, Шарн и Айфа держались вполне дружелюбно и делали вид, что у них и в мыслях не было нарушать перемирие.
Уже совсем стемнело, когда всадники добрались до Пятнистого болота, что располагалось к югу от Гории. Желтая луна, которой недоставало двух дней до абсолютной полноты, сияла сквозь поднимающийся туман каким-то недобрым бесовским светом.
— Плезиозавры, — объяснял Эйкен, — производят потомство в пресной воде. В это время года они перебираются в тихие заводи Лаара и спариваются. Тут-то драконы-хищники и подстерегают в засаде распаленные от страсти парочки.
— Страсть, — заметила Айфа, — размягчает даже самые отважные сердца.
Королева фирвулагов надела великолепную амазонку из розоватой металлизированной ткани, лиловые сапожки и черный парчовый плащ. На абрикосовых волосах, полуприкрытых капюшоном, красовалась алмазная диадема с отходящими от нее нитями драгоценных камней. Этот головной убор, типичный для фирвулагов, прикрывал подбородок, щеки, лоб и даже переносицу наподобие маски. Айфу можно было бы назвать красавицей, если не обращать внимания на слишком развитую плечевую мускулатуру и воинственный блеск темных глаз.
— Ну, нам-то не составит труда заарканить плезиозавра и даже дракона,
— заявил юный Фафнор.
Присутствующие тану выразили ему безмолвное неодобрение.
— Травить морских чудовищ в сезон любви — не в наших правилах, малыш,
— разъяснил ему Эйкен. — Драконы — иное дело. Вы, как гости, получите право первого удара.
— Бедные драконы! — вздохнула леди Армида. — Никто им не сочувствует. А вот наш мудрый Сеньет говорит, что они не более опасны, чем морские плезиозавры.
— Или тану, — добавила Скейта с лукавой усмешкой.
— Благодарение Богине, нас много уцелело после потопа, — прокаркал Бетуларн.
— Вы спаслись не благодаря Богине, а потому, что мы вам нос утерли, — проворчал Селадейр. — Вечно спешите унести задницы, чтоб не видеть своего позора на Поединке Героев и на церемонии награждения. Жалкие неудачники!
— Не до жиру, быть бы живу! — съязвил Бетуларн. — Хорошо, если в нынешнем году вы наберете четыре батальона против наших сорока.
— На этот раз Битва будет совсем иной, — вмешался Эйкен. — Скажем им, Шарни?
— Почему бы и нет, Стратег? Все равно они через два дня узнают.
Всадники попридержали иноходцев и сбились в тесный кружок на фоне темного неба. Воздух звенел от умственного гомона всех вассалов Шарна и Айфы; к ним присоединялось взволнованное телепатическое бормотание Селадейра, Властелина Ремесел и леди Армиды, которых Эйкен не посвятил в свои планы.
— Все просто, ребята, — заявил золотой шут. — Жизнь в Многоцветной Земле так изменилась, что уже нет смысла придерживаться старых обычаев. Бетуларн прав: на вашей стороне десятикратный численный перевес. Сражаясь по старинке, мы неминуемо обрекаем себя на уничтожение. Поэтому несколько недель назад я предложил королю Шарну и королевы Айфе новую диспозицию. У нас будет не Битва, а Турнир — без смертельных схваток и без прежних трофеев. Поединки Героев давно уже оцениваются по очкам, а не по головам, и тем не менее все признают, что это самая захватывающая часть игр. А мы намерены составить целую программу силовых схваток и состязаний в ловкости. Все это не значит, что никто не будет убит, разумеется, мы не хотим превращать Битву в липовый рекламный матч. Однако охота за головами отныне станет символической, а не буквальной, и проигравшие будут расплачиваться своими сокровищами и боевыми знаменами.
— К тому же, — заключил Шарн, — хвала нам, фирвулагам, на Битве будет новенький главный трофей. Меч и Копье сгинули, а нам ведь нужен символ нашего соперничества. Вот лучшие мастера Высокой Цитадели и создают Поющий Камень. Это огромный берилл, выточенный в форме походного королевского трона. По завершении Турнира он будет настроен на психокреативную волну монарха-победителя. И впоследствии целый год станет откликаться музыкой сфер, как только на него усядется истинный Полноправный Властелин Многоцветной Земли.
— А самозванца опозорит при всем честном народе, — Эйкен с ехидцей подмигнул Шарну, намекая на то, что после потопа правитель фирвулагов незаконно захватил трон.
— Как?! — взвыл Селадейр. — Ни одной смертельной схватки?
— Ни одной отрубленной головы?! — эхом откликнулся Бетуларн.
Оба ветерана в ужасе переглянулись.
Властелин Ремесел одарил сверстников кислой улыбкой:
— Хорошенького понемножку, братцы. Нравится нам это или нет, в нашем Изгнании наступает новая эра.
— Но Совет фирвулагов не голосовал за это! — возмутился Тетрол Костоправ. — Покойный король Йочи никогда бы…
— Наш властительный брат покоится в лоне Тэ, — оборвала своего приближенного Айфа. — Мы так решили. Думаю, вам будет небезынтересно узнать, что ближайший Турнир состоится на нашем Золотом поле близ Нионели, как и все последующие состязания…
— Это если вы победите. Ваше Воинское Величество, — вставила Армида.
Но Айфа спокойно продолжала:
— Как и все последующие состязания, до тех пор пока тану не оборудуют новую игровую площадку. А потом обе расы будут по очереди проводить игры независимо от того, кто победит.
— Разумно, — сказал Властелин Ремесел.
— Противно, — сказал Селадейр.
— Вот именно, — сказал Бетуларн.
— Все решено, — в один голос сказали Эйкен и Шарн.
Иноходцы разом вздрогнули, когда из болота донесся протяжный рев.
— Слыхали?! — воскликнул шут. — Драконы чуют лакомый кусочек. Все, кто хочет поохотиться, приготовьте оружие, а я спущусь и сыграю роль приманки. Если крокодилы меня сожрут, то все договоренности отменяются и можете развязывать войну с Мраком — мне начхать.
С наветренной стороны Охота подлетела к лагуне, окаймленной высокими кипарисами. Извилистый канал отделял ее от основного течения Лаара. Эйкен погасил свое золотое свечение, остальные всадники последовали его примеру. Шарн пытался не отстать от человеческого узурпатора. В отличие от жены он был не в костюме для верховой езды, а в боевых обсидиановых доспехах. Только вместо тяжелого шлема надел легкий, без забрала, украшенный тремя рогами. Длинные темные кудри струились из-под шлема, точно клубы дыма. Сбоку он прицепил меч со сверкающим стеклянным лезвием длиной почти в рост Эйкена.
— А где же твое оружие? — спросил он маленького шута.
— У меня руки заняты — надо же вас держать, а вы за это уж похлопочите, чтобы я не попал крокодилам на полночное угощение.
Послышался телепатический сигнал Куллукета, лучшего ясновидца из всей партии:
«Тихо, все! По каналу движется плезиозавр».
— А-ах! — воскликнули фирвулаги, и кавалькада зависла в воздухе, слабо освещенная луной.
Внизу что-то высунулось из воды и поднималось все выше, выше, пока все не увидели морского змея, который стремительно разрезал чернильную воду, оставляя за собой треугольный след. Наконец после пятиметровой шеи показалось туловище плезиозавра. Он широко разинул пасть и призывно завопил:
— О-о-о-о-о!
С другого конца лагуны, разбрасывая сверкающие брызги, к нему устремилась другая змеевидная шея. Второй плезиозавр трубил на более высокой ноте, а первый, заслышав этот вопль, прибавил скорость. Так чудовища перекликались, пока не подплыли друг к другу. Две лоснящиеся шеи переплелись, и рев раскатился по окрестностям душераздирающим дуэтом. Затем оба зверя погрузились в воду, оставив на поверхности скопище маслянистых пузырей, а в воздухе — раскатистое эхо. Обладающие даром ясновидения разглядели в глубине соитие гигантов. Затем самец всплыл на поверхность, а самка двинулась к берегу, где в полужидкой хорошо удобренной почве росли редкие кипарисы. Она вытянула массивное тело насушу, зевнула и проползла пять или шесть своих длин — метров восемьдесят. После чего начала лихорадочно копать плавниками и мордой, пока не вырыла яму, куда тут же просочилась вода.
— Яйца! Яйца!
Восклицания королевы Айфы были тут же подхвачены остальными фирвулагами. Для слабых ясновидцев Куллукет специально расширил свой зрительный спектр, и все явственно увидели, как самка один за другим отложила в теплую жижу лунные камни размером с человеческую голову. Она немного помешкала после того, как снесла все яйца, потом снова закопала яму, чтобы никто не потревожил ее будущее потомство.
Тем временем самец-плезиозавр медленно опускался на дно; напоследок он издал еще один продолжительный вопль. Самка же все лежала на суше, и грязные ее бока еле заметно вздымались.
«Посмотрите направо», — передал всем свою мысль Куллукет.
«Ух ты, — откликнулся Эйкен, — ну и здоровы, ублюдки!»
И вонзил стеклянные шпоры в бока иноходца. Золотой рыцарь и скакун описали дугу в воздухе и нарочито громко плюхнулись в болотную трясину. Косматые щетки халика увязли в грязи, но равновесия он не потерял. Эйкен спрыгнул наземь, и мшистая луговина, поросшая кипарисами, тут же засветилась, словно в летний полдень. Тем временем сквозь низкий полукустарник к отдыхающей самке подползали два огромных крокодила. Глаза их горели рубиновым блеском, пасти были чуть приоткрыты, и оттуда высовывались клыки, точно заостренные очищенные бананы. Голова более крупной рептилии достигала в длину двух метров.
Эйкен, как блуждающий огонь, прокатился по болоту, издавая непристойные звуки. Первый дракон повернул к нему, второй озадаченно приостановился.
— Ну чего стали?! — крикнул Эйкен фирвулагам. — Вперед, черт нас дери!
— Позвольте мне, повелитель? — попросил Фафнор и поднял копье.
Шарн кивнул.
— А ты, Медор, следуй за ним… и будь начеку.
С победным кличем оба рыцаря поскакали к золотой танцующей марионетке. Казалось, они сшибут Эйкена, но он отпрыгнул в сторону и завертелся подобно горящему листу. Фафнор пронзил ближнего дракона прямо посередине туловища. Тот взревел и, раскрутив свой мощный хвост, ударил по крупу иноходца; к счастью, тот успел подняться метра на четыре от земли, и удар вышел скользящий. Копье Фафнора осталось в бешено извивающемся теле чудовища. Юный герой выхватил длинный меч и ринулся за добычей, стараясь избегать не только огромных зубов и хвоста, но и собственного копья, которое теперь тоже ополчилось против него. Оно покачивалось в угрожающей близости, грозя вышибить его из седла. Медор отступил, чувствуя свою беспомощность. Метапсихическое вмешательство считалось неспортивным, а физическая помощь допускалась, только если охотник оказывался разоружен или выбит из седла.
— Ну чего ты к хвосту прицепился, болван! — кричал Эйкен. — Это на пиру с хвоста начинают! В мозг бей! Целься в глаз!
Фафнор встрепенулся, быстро нашел уязвимое место, куда и всадил свой двуручный меч. Затем отскочил на безопасное расстояние, видя, как зверь содрогается в смертельной агонии. Из разверстой пасти хлынула темная кровь, и хищник наконец затих.
Летучая Охота взорвалась ликующими криками; под приветственные возгласы тану и фирвулагов над лагуной поднялась лунная радуга. Эйкен подлетел к распростертому монстру, энергетическим зарядом отсек один клык и вручил трофей Фафнору.
— Отлично сработано, малыш!
Второй крокодил поспешил убраться восвояси. Но фирвулаги вошли в азарт и потребовали от Эйкена новой добычи.
— Почему бы и нет? У нас вся ночь впереди, — усмехнулся плут. — Но на земле каждый дурак может затравить зверя. Иное дело с воздуха, над морем. Если нашим гостям угодно отведать настоящей охоты, можно полететь к проливу Редон и найти там старого, матерого плезиозавра, из тех, что уже не предаются любовным утехам. Только, чур, драться обычным оружием, без психоэнергетики и чтоб чудовище с одного удара испустило дух, а не уползло издыхать в свою подводную нору. Если первый удар окажется нечистым, охотнику придется замочить ноги, чтобы добить жертву.
Воцарилось напряженное молчание. Эйкен обвел своих воинственных гостей насмешливым взглядом.
— Что? Не рискуете? А говорят, только тану — сухопутные твари. И то они не боятся убивать морских чудовищ в их собственной стихии. Не так уж это трудно — всего-то нужны верный глаз и немного отваги.
— Ну, если у наших гостей кишка тонка, то я готов! — весело вызвался старый Селадейр.
— Позволь мне, повелитель! — взмолился Бетуларн.
Остальные воины-фирвулаги тоже стали наперебой просить.
— Нет! — немного помедлив, отрезал Шарн. — Это я беру на себя. Пускай наш радушный хозяин не думает, что лишь у первобытных отваги в избытке.
— Пора, пора меня проучить за дерзость, — подзадоривал монарха Эйкен.
— Вперед, Шарни!
Летучая Охота понеслась на запад, к проливу. Луна была на полпути к зениту. Эйкен поднял всадников на значительную высоту, чтобы они могли обозреть бескрайние пространства слабо поблескивающей воды, огни Гории на горизонте и даже мерцающие стоянки фирвулагов у излучины Лаара, неподалеку от Майской рощи.
— Плезиозавры, остающиеся в море в такие ночи, либо очень молоды, либо слишком стары, — объяснил Сиятельный. — Но если радости любви не про них, то защищаться и нападать они умеют, можете мне поверить! Покружим маленько, пока наш славный Кулл не подберет для Шарна достойную добычу. А ты, Шарни, после этого покажешь нам пример настоящей отваги фирвулагов!
«Идиот!» — обругала мужа Айфа на интимном телепатическом канале.
«Он меня облапошил».
«Вот именно».
«Что же я, по-твоему, должен был дать себя обойти двум старым хрычам? Все-таки я король и Стратег!»
«Ну да, образец отваги!»
«Плезиозавры, думается, не так опасны, как крокодилы. Тех, что мы видели на болоте, я бы мог прирезать тупым столовым ножом».
«Дерзай! У меня предчувствие, что именно этого Эйкен Драм и добивался».
«Пока я буду занят чудовищем, он может спихнуть меня в воду. Вы с Медором ни на секунду не выпускайте из поля зрения золотого ублюдка. При малейшем ослаблении его психокинеза вы совместными усилиями ударите по нему с воздуха. Даже если мы все сложим головы, по крайней мере честь расы останется незапятнанной».
«Да спасет тебя Тэ, милый мой дурак! Ты знаешь, что я думаю об этой чести».
«Знаю. Но все равно ты будешь слушаться меня, так что заткнись».
— Стратег, — сказал Куллукет Эйкену, — я нашел подходящее чудище.
— За мной! — вскричал Сиятельный.
Кавалькада, словно фейерверк, полетела к лунной воде.
— Он на поверхности, Кулл?
— Да, отдыхает. Но держится настороже. Лучше всем, кроме Его Фирвулагова Величества, оставаться невидимыми…
Тринадцать охотников мгновенно испарились, и только Шарн на своем иноходце сверкал, будто огромный метеор, удерживаемый в воздухе психокинезом Эйкена Драма.
Мозг Шарна пронзила телепатическая мысль шута:
«Спускайся один. Вперед, и удачи тебе! Сланшл, пупсик!»
Шарн выхватил меч. У самой воды он натянул поводья и заскользил по направлению к неясно маячившей на пенных волнах глыбе. Шея плезиозавра была опущена; он вытянулся на воде наподобие изогнутой геометрической фигуры и чуть помахивал хвостом, огромный, почти как кашалоты Антверпенского моря или та влюбленная пара, которую охотники видели на болотах.
Шарн приближался сзади, надеясь захватить зверя врасплох, если его зрение, по счастью, окажется слабым, толстая резиновая шкура не почувствует вибраций воздуха, а ветер не изменится и не донесет до него запах.
— Великое благо для Многоцветной Земли, что ты остался в живых, — заметил король Шарн.
Королева Айфа и другие высокопоставленные фирвулаги хором фыркнули; в ответ на странный звук испуганно заржали иноходцы, и Куллукету пришлось их успокаивать.
Пока не начались празднества. Летучая Охота была главным развлечением знати. Эйкен и Мерси очень старались, чтобы фирвулаги не скучали в Гории. Однако все гости согласились принять участие в мероприятии, поскольку, несмотря на отмененные Эйкеном кровавые порядки, у многих еще сохранились ностальгические воспоминания о временах, когда охотники преследовали дичь пешими. Противники воздушного спорта остались в замке на музыкальном вечере, который устроила Мерси, а Эйкен возглавил летучее сафари на доисторических крокодилов в дельте Лаара. Из рыцарей тану его сопровождали Куллукет, Альборан, Блейн, Алутейн Властелин Ремесел, Селадейр Афалийский и воинственная леди Армида, вдова Дарелла, нынешняя правительница Роны. Среди фирвулагов кроме короля и королевы были только боевые чемпионы: Медор, один из первых пришельцев и наместник Шарна (его иллюзорное обличье
— черный мохнатый тарантул); Устрашительница Скейта, лучшая подруга Айфы, принимавшая вид чудовища с кривыми зубами и кровоточащими когтями; герой-неофит Фафнор Ледяные Челюсти, победивший Куллукета на последнем Поединке Героев; Тетрол Костоправ, пернатый змей, побежденный Альбораном во время упомянутого события, и Бетуларн Белая Рука, еще один богатырь из первых пришельцев, извечный противник почтенного Селадейра.
Никто из благородных особ маленького народа не был способен подняться в воздух самостоятельно, и уж тем более — верхом, поэтому воздушная доставка гостей полностью ложилась на плечи Эйкена. Компенсируя свою ущербность в данной области, фирвулаги сразу по прибытии в Горию дали показательный артиллерийский метаконцерт. Если в былые дни каждый чемпион ревниво оберегал свои силы и никогда не делился ими с другими, то при новой власти фирвулаги научились объединять умы. Правда, такое сотрудничество пока что носило довольно грубый характер и распространялось только на сферу творчества, но Куллукет определил, что по мощности общая психоэнергетика совета фирвулагов, пожалуй, превышает потенциал самого Эйкена, во всяком случае в его теперешнем истощенном состоянии (из приближенных Сиятельного только Куллукету Дознавателю, Блейну да Альборану были известны его умственные возможности). При подобных обстоятельствах Эйкену пришлось оставить всякую надежду на истребление правящей верхушки древнего врага. Следуя заранее выработанной стратегии, Шарн и Айфа держались вполне дружелюбно и делали вид, что у них и в мыслях не было нарушать перемирие.
Уже совсем стемнело, когда всадники добрались до Пятнистого болота, что располагалось к югу от Гории. Желтая луна, которой недоставало двух дней до абсолютной полноты, сияла сквозь поднимающийся туман каким-то недобрым бесовским светом.
— Плезиозавры, — объяснял Эйкен, — производят потомство в пресной воде. В это время года они перебираются в тихие заводи Лаара и спариваются. Тут-то драконы-хищники и подстерегают в засаде распаленные от страсти парочки.
— Страсть, — заметила Айфа, — размягчает даже самые отважные сердца.
Королева фирвулагов надела великолепную амазонку из розоватой металлизированной ткани, лиловые сапожки и черный парчовый плащ. На абрикосовых волосах, полуприкрытых капюшоном, красовалась алмазная диадема с отходящими от нее нитями драгоценных камней. Этот головной убор, типичный для фирвулагов, прикрывал подбородок, щеки, лоб и даже переносицу наподобие маски. Айфу можно было бы назвать красавицей, если не обращать внимания на слишком развитую плечевую мускулатуру и воинственный блеск темных глаз.
— Ну, нам-то не составит труда заарканить плезиозавра и даже дракона,
— заявил юный Фафнор.
Присутствующие тану выразили ему безмолвное неодобрение.
— Травить морских чудовищ в сезон любви — не в наших правилах, малыш,
— разъяснил ему Эйкен. — Драконы — иное дело. Вы, как гости, получите право первого удара.
— Бедные драконы! — вздохнула леди Армида. — Никто им не сочувствует. А вот наш мудрый Сеньет говорит, что они не более опасны, чем морские плезиозавры.
— Или тану, — добавила Скейта с лукавой усмешкой.
— Благодарение Богине, нас много уцелело после потопа, — прокаркал Бетуларн.
— Вы спаслись не благодаря Богине, а потому, что мы вам нос утерли, — проворчал Селадейр. — Вечно спешите унести задницы, чтоб не видеть своего позора на Поединке Героев и на церемонии награждения. Жалкие неудачники!
— Не до жиру, быть бы живу! — съязвил Бетуларн. — Хорошо, если в нынешнем году вы наберете четыре батальона против наших сорока.
— На этот раз Битва будет совсем иной, — вмешался Эйкен. — Скажем им, Шарни?
— Почему бы и нет, Стратег? Все равно они через два дня узнают.
Всадники попридержали иноходцев и сбились в тесный кружок на фоне темного неба. Воздух звенел от умственного гомона всех вассалов Шарна и Айфы; к ним присоединялось взволнованное телепатическое бормотание Селадейра, Властелина Ремесел и леди Армиды, которых Эйкен не посвятил в свои планы.
— Все просто, ребята, — заявил золотой шут. — Жизнь в Многоцветной Земле так изменилась, что уже нет смысла придерживаться старых обычаев. Бетуларн прав: на вашей стороне десятикратный численный перевес. Сражаясь по старинке, мы неминуемо обрекаем себя на уничтожение. Поэтому несколько недель назад я предложил королю Шарну и королевы Айфе новую диспозицию. У нас будет не Битва, а Турнир — без смертельных схваток и без прежних трофеев. Поединки Героев давно уже оцениваются по очкам, а не по головам, и тем не менее все признают, что это самая захватывающая часть игр. А мы намерены составить целую программу силовых схваток и состязаний в ловкости. Все это не значит, что никто не будет убит, разумеется, мы не хотим превращать Битву в липовый рекламный матч. Однако охота за головами отныне станет символической, а не буквальной, и проигравшие будут расплачиваться своими сокровищами и боевыми знаменами.
— К тому же, — заключил Шарн, — хвала нам, фирвулагам, на Битве будет новенький главный трофей. Меч и Копье сгинули, а нам ведь нужен символ нашего соперничества. Вот лучшие мастера Высокой Цитадели и создают Поющий Камень. Это огромный берилл, выточенный в форме походного королевского трона. По завершении Турнира он будет настроен на психокреативную волну монарха-победителя. И впоследствии целый год станет откликаться музыкой сфер, как только на него усядется истинный Полноправный Властелин Многоцветной Земли.
— А самозванца опозорит при всем честном народе, — Эйкен с ехидцей подмигнул Шарну, намекая на то, что после потопа правитель фирвулагов незаконно захватил трон.
— Как?! — взвыл Селадейр. — Ни одной смертельной схватки?
— Ни одной отрубленной головы?! — эхом откликнулся Бетуларн.
Оба ветерана в ужасе переглянулись.
Властелин Ремесел одарил сверстников кислой улыбкой:
— Хорошенького понемножку, братцы. Нравится нам это или нет, в нашем Изгнании наступает новая эра.
— Но Совет фирвулагов не голосовал за это! — возмутился Тетрол Костоправ. — Покойный король Йочи никогда бы…
— Наш властительный брат покоится в лоне Тэ, — оборвала своего приближенного Айфа. — Мы так решили. Думаю, вам будет небезынтересно узнать, что ближайший Турнир состоится на нашем Золотом поле близ Нионели, как и все последующие состязания…
— Это если вы победите. Ваше Воинское Величество, — вставила Армида.
Но Айфа спокойно продолжала:
— Как и все последующие состязания, до тех пор пока тану не оборудуют новую игровую площадку. А потом обе расы будут по очереди проводить игры независимо от того, кто победит.
— Разумно, — сказал Властелин Ремесел.
— Противно, — сказал Селадейр.
— Вот именно, — сказал Бетуларн.
— Все решено, — в один голос сказали Эйкен и Шарн.
Иноходцы разом вздрогнули, когда из болота донесся протяжный рев.
— Слыхали?! — воскликнул шут. — Драконы чуют лакомый кусочек. Все, кто хочет поохотиться, приготовьте оружие, а я спущусь и сыграю роль приманки. Если крокодилы меня сожрут, то все договоренности отменяются и можете развязывать войну с Мраком — мне начхать.
С наветренной стороны Охота подлетела к лагуне, окаймленной высокими кипарисами. Извилистый канал отделял ее от основного течения Лаара. Эйкен погасил свое золотое свечение, остальные всадники последовали его примеру. Шарн пытался не отстать от человеческого узурпатора. В отличие от жены он был не в костюме для верховой езды, а в боевых обсидиановых доспехах. Только вместо тяжелого шлема надел легкий, без забрала, украшенный тремя рогами. Длинные темные кудри струились из-под шлема, точно клубы дыма. Сбоку он прицепил меч со сверкающим стеклянным лезвием длиной почти в рост Эйкена.
— А где же твое оружие? — спросил он маленького шута.
— У меня руки заняты — надо же вас держать, а вы за это уж похлопочите, чтобы я не попал крокодилам на полночное угощение.
Послышался телепатический сигнал Куллукета, лучшего ясновидца из всей партии:
«Тихо, все! По каналу движется плезиозавр».
— А-ах! — воскликнули фирвулаги, и кавалькада зависла в воздухе, слабо освещенная луной.
Внизу что-то высунулось из воды и поднималось все выше, выше, пока все не увидели морского змея, который стремительно разрезал чернильную воду, оставляя за собой треугольный след. Наконец после пятиметровой шеи показалось туловище плезиозавра. Он широко разинул пасть и призывно завопил:
— О-о-о-о-о!
С другого конца лагуны, разбрасывая сверкающие брызги, к нему устремилась другая змеевидная шея. Второй плезиозавр трубил на более высокой ноте, а первый, заслышав этот вопль, прибавил скорость. Так чудовища перекликались, пока не подплыли друг к другу. Две лоснящиеся шеи переплелись, и рев раскатился по окрестностям душераздирающим дуэтом. Затем оба зверя погрузились в воду, оставив на поверхности скопище маслянистых пузырей, а в воздухе — раскатистое эхо. Обладающие даром ясновидения разглядели в глубине соитие гигантов. Затем самец всплыл на поверхность, а самка двинулась к берегу, где в полужидкой хорошо удобренной почве росли редкие кипарисы. Она вытянула массивное тело насушу, зевнула и проползла пять или шесть своих длин — метров восемьдесят. После чего начала лихорадочно копать плавниками и мордой, пока не вырыла яму, куда тут же просочилась вода.
— Яйца! Яйца!
Восклицания королевы Айфы были тут же подхвачены остальными фирвулагами. Для слабых ясновидцев Куллукет специально расширил свой зрительный спектр, и все явственно увидели, как самка один за другим отложила в теплую жижу лунные камни размером с человеческую голову. Она немного помешкала после того, как снесла все яйца, потом снова закопала яму, чтобы никто не потревожил ее будущее потомство.
Тем временем самец-плезиозавр медленно опускался на дно; напоследок он издал еще один продолжительный вопль. Самка же все лежала на суше, и грязные ее бока еле заметно вздымались.
«Посмотрите направо», — передал всем свою мысль Куллукет.
«Ух ты, — откликнулся Эйкен, — ну и здоровы, ублюдки!»
И вонзил стеклянные шпоры в бока иноходца. Золотой рыцарь и скакун описали дугу в воздухе и нарочито громко плюхнулись в болотную трясину. Косматые щетки халика увязли в грязи, но равновесия он не потерял. Эйкен спрыгнул наземь, и мшистая луговина, поросшая кипарисами, тут же засветилась, словно в летний полдень. Тем временем сквозь низкий полукустарник к отдыхающей самке подползали два огромных крокодила. Глаза их горели рубиновым блеском, пасти были чуть приоткрыты, и оттуда высовывались клыки, точно заостренные очищенные бананы. Голова более крупной рептилии достигала в длину двух метров.
Эйкен, как блуждающий огонь, прокатился по болоту, издавая непристойные звуки. Первый дракон повернул к нему, второй озадаченно приостановился.
— Ну чего стали?! — крикнул Эйкен фирвулагам. — Вперед, черт нас дери!
— Позвольте мне, повелитель? — попросил Фафнор и поднял копье.
Шарн кивнул.
— А ты, Медор, следуй за ним… и будь начеку.
С победным кличем оба рыцаря поскакали к золотой танцующей марионетке. Казалось, они сшибут Эйкена, но он отпрыгнул в сторону и завертелся подобно горящему листу. Фафнор пронзил ближнего дракона прямо посередине туловища. Тот взревел и, раскрутив свой мощный хвост, ударил по крупу иноходца; к счастью, тот успел подняться метра на четыре от земли, и удар вышел скользящий. Копье Фафнора осталось в бешено извивающемся теле чудовища. Юный герой выхватил длинный меч и ринулся за добычей, стараясь избегать не только огромных зубов и хвоста, но и собственного копья, которое теперь тоже ополчилось против него. Оно покачивалось в угрожающей близости, грозя вышибить его из седла. Медор отступил, чувствуя свою беспомощность. Метапсихическое вмешательство считалось неспортивным, а физическая помощь допускалась, только если охотник оказывался разоружен или выбит из седла.
— Ну чего ты к хвосту прицепился, болван! — кричал Эйкен. — Это на пиру с хвоста начинают! В мозг бей! Целься в глаз!
Фафнор встрепенулся, быстро нашел уязвимое место, куда и всадил свой двуручный меч. Затем отскочил на безопасное расстояние, видя, как зверь содрогается в смертельной агонии. Из разверстой пасти хлынула темная кровь, и хищник наконец затих.
Летучая Охота взорвалась ликующими криками; под приветственные возгласы тану и фирвулагов над лагуной поднялась лунная радуга. Эйкен подлетел к распростертому монстру, энергетическим зарядом отсек один клык и вручил трофей Фафнору.
— Отлично сработано, малыш!
Второй крокодил поспешил убраться восвояси. Но фирвулаги вошли в азарт и потребовали от Эйкена новой добычи.
— Почему бы и нет? У нас вся ночь впереди, — усмехнулся плут. — Но на земле каждый дурак может затравить зверя. Иное дело с воздуха, над морем. Если нашим гостям угодно отведать настоящей охоты, можно полететь к проливу Редон и найти там старого, матерого плезиозавра, из тех, что уже не предаются любовным утехам. Только, чур, драться обычным оружием, без психоэнергетики и чтоб чудовище с одного удара испустило дух, а не уползло издыхать в свою подводную нору. Если первый удар окажется нечистым, охотнику придется замочить ноги, чтобы добить жертву.
Воцарилось напряженное молчание. Эйкен обвел своих воинственных гостей насмешливым взглядом.
— Что? Не рискуете? А говорят, только тану — сухопутные твари. И то они не боятся убивать морских чудовищ в их собственной стихии. Не так уж это трудно — всего-то нужны верный глаз и немного отваги.
— Ну, если у наших гостей кишка тонка, то я готов! — весело вызвался старый Селадейр.
— Позволь мне, повелитель! — взмолился Бетуларн.
Остальные воины-фирвулаги тоже стали наперебой просить.
— Нет! — немного помедлив, отрезал Шарн. — Это я беру на себя. Пускай наш радушный хозяин не думает, что лишь у первобытных отваги в избытке.
— Пора, пора меня проучить за дерзость, — подзадоривал монарха Эйкен.
— Вперед, Шарни!
Летучая Охота понеслась на запад, к проливу. Луна была на полпути к зениту. Эйкен поднял всадников на значительную высоту, чтобы они могли обозреть бескрайние пространства слабо поблескивающей воды, огни Гории на горизонте и даже мерцающие стоянки фирвулагов у излучины Лаара, неподалеку от Майской рощи.
— Плезиозавры, остающиеся в море в такие ночи, либо очень молоды, либо слишком стары, — объяснил Сиятельный. — Но если радости любви не про них, то защищаться и нападать они умеют, можете мне поверить! Покружим маленько, пока наш славный Кулл не подберет для Шарна достойную добычу. А ты, Шарни, после этого покажешь нам пример настоящей отваги фирвулагов!
«Идиот!» — обругала мужа Айфа на интимном телепатическом канале.
«Он меня облапошил».
«Вот именно».
«Что же я, по-твоему, должен был дать себя обойти двум старым хрычам? Все-таки я король и Стратег!»
«Ну да, образец отваги!»
«Плезиозавры, думается, не так опасны, как крокодилы. Тех, что мы видели на болоте, я бы мог прирезать тупым столовым ножом».
«Дерзай! У меня предчувствие, что именно этого Эйкен Драм и добивался».
«Пока я буду занят чудовищем, он может спихнуть меня в воду. Вы с Медором ни на секунду не выпускайте из поля зрения золотого ублюдка. При малейшем ослаблении его психокинеза вы совместными усилиями ударите по нему с воздуха. Даже если мы все сложим головы, по крайней мере честь расы останется незапятнанной».
«Да спасет тебя Тэ, милый мой дурак! Ты знаешь, что я думаю об этой чести».
«Знаю. Но все равно ты будешь слушаться меня, так что заткнись».
— Стратег, — сказал Куллукет Эйкену, — я нашел подходящее чудище.
— За мной! — вскричал Сиятельный.
Кавалькада, словно фейерверк, полетела к лунной воде.
— Он на поверхности, Кулл?
— Да, отдыхает. Но держится настороже. Лучше всем, кроме Его Фирвулагова Величества, оставаться невидимыми…
Тринадцать охотников мгновенно испарились, и только Шарн на своем иноходце сверкал, будто огромный метеор, удерживаемый в воздухе психокинезом Эйкена Драма.
Мозг Шарна пронзила телепатическая мысль шута:
«Спускайся один. Вперед, и удачи тебе! Сланшл, пупсик!»
Шарн выхватил меч. У самой воды он натянул поводья и заскользил по направлению к неясно маячившей на пенных волнах глыбе. Шея плезиозавра была опущена; он вытянулся на воде наподобие изогнутой геометрической фигуры и чуть помахивал хвостом, огромный, почти как кашалоты Антверпенского моря или та влюбленная пара, которую охотники видели на болотах.
Шарн приближался сзади, надеясь захватить зверя врасплох, если его зрение, по счастью, окажется слабым, толстая резиновая шкура не почувствует вибраций воздуха, а ветер не изменится и не донесет до него запах.