Мэй Джулиан. Узурпатор

   Теперь плезиозавр шевелил не только хвостом, ной плавниками — так же медленно. Сверкающий воитель занес хрустальный меч и выжидал момент, когда шея чудовища окажется в наиболее благоприятном положении для нанесения удара.
   Ветер вдруг изменился, и зверь учуял запах. Шпоры Шарна вдавились в круглые бока иноходца, и тот прыгнул вперед. Плезиозавр поднял из воды исполинскую шею, взметнув тучу брызг, и обратил к Шарну раскрытую пасть. Шарн вновь со всей силы послал иноходца, и тот ударился в дикий галоп буквально в метре от бушующих волн, а следом за ним неслась устрашающая голова.
   Шарн в ужасе почувствовал, как левую лодыжку в стеклянном доспехе свело судорогой. Иноходец резко остановился, и оба — всадник и скакун — в унисон взревели. Но даже в такой критический момент король не забыл о правилах охоты. Вместо того чтобы испепелить хищника умственным разрядом, он неловко полоснул по длинной шее мечом. Челюсти разжались, иноходец всхрапнул и отлетел подальше от добычи, пользуясь тем, что наездник ослабил вожжи. Шарн послал скакуна вверх, и тот послушно отозвался — поскакал по воздуху, будто по ровной степи. Шарн развернулся и снова ринулся вниз. В мозгу копилась жгучая ярость. Первобытный узурпатор все подстроил! Зная хитрость и силу плезиозавра, они с палачом Дознавателем нарочно заманили гостей в его владения. И теперь ждут, когда он станет жертвой хищника.
   Монстр настигал его молниеносными скачками, изрыгая пену, извиваясь, точно кошмарный питон. Искривленные клыки в сравнительно небольшой пасти были острее бритвы, и по меньшей мере один из них уже пробил брешь в его броне, так как в левом колене он ощущал… нет, не боль, а какое-то подергивание.
   «Ты сдюжишь, не так ли?»
   Снова устремляясь вниз, король выкрикнул древнее боевое проклятие маленького народа, оставшееся от далекого предка, что сражался с Сиятельным Луганном у Могилы Корабля и проиграл свой славный Меч.
   — Илахайл! — взревел Шарн Мес. — Илахайл тану! Илахайл Эйкену Драму!
   Плезиозавр преследовал его по точно выверенной траектории; Шарн понимал: если промахнется на этот раз, ему уже не будет пощады.
   — Илахайл! — опять крикнул он и ударил.
   Голова чудовища слетела в море.
   Высоко в небе Летучая Охота вспыхнула многоцветными огнями и завертелась подобно ангельскому хороводу. Шарн нацепил на меч плавающую голову и что было сил подбросил ее вверх.
   Зубы в разинутой пасти сверкнули зловещим зеленоватым огнем.
   — Этот трофей, — воскликнул монарх фирвулагов, — тебе, Эйкен Драм!

12

   На рассвете последнего дня апреля началась прелюдия Великой Любви в стане фирвулагов.
   Из лагеря на Золотом поле двинулись в город тысячи разряженных коротышек. Женихи и невесты были в перевитых лентами венках из вербены и одуванчика — они более всего напоминали травы, служившие символами плодовитости на родном пропащем Дуате. Матроны несли подарки, завернутые в вышитое полотно, а их мужья играли на трубах, гобоях, свирелях, цимбалах, тамтамах и шестнадцати разновидностях барабанов. За сводным оркестром шествовали толпы детишек в юбочках и шапочках из зеленой листвы, с корзинками, полными крашеных яиц, и с разными трещотками и хлопушками.
   Шумная процессия взошла на подвесной мост перед воротами Нионели, где ее встретил отряд всадников, возглавляемый Суголлом. Иллюзорное тело и белые одежды владыки ревунов поражали своим великолепием. Он тепло приветствовал соплеменников и пригласил следовать за ним навстречу Маю. На канатах моста трепетали радужные знамена и гирлянды зелени.
   Возрожденный город радушно распахнул врата. Трудолюбивые переселенцы начистили ярью-медянкой все крыши, и они сверкали на солнце, как золотые купола. Золотом сияли и стены домов, и посыпанные песком улицы, и огромная площадь, где должна была проходить торжественная церемония. Фонтаны, фонарные столбы, уличные скамейки тоже блестели свежей позолотой. Обвитые зеленым серпантином пилястры нового павильона для высокопоставленных особ поддерживали навес из золотой парчи. По всему периметру площади тянулись лужайки и цветущие деревья. Большинство домов украшали символические знамена и множество цветов.
   Ревуны Нионели вырядились еще пышнее, чем их нормальные собратья, и теперь облепили балконы, окна, сгрудились в аркадах и боковых улочках, чтобы лицезреть мирное нашествие, заполняющее площадь под аккомпанемент заздравного мадригала Великой Любви.
   Как манят и ждут золотые пески Того, кто отведал любовной тоски!
   Станцуй десять раз вокруг майского древа, И сердце подарит невинная дева.
   Но наши невесты всегда начеку — Никто не раскроет объятий врагу!
   А парни-то наши — орлы и герои — Ублюдков погонят поганой метлою!
   Богиня всещедрая, благослови Весенние дни безмятежной любви!
   Король с королевой, весь мир обнимая, Влюбленным сулят наслаждения Мая.
   Суголл и его свита проследовали в павильон, где повелитель ревунов спешился и взошел на трон. Катлинель — королева Мая — подошла поздороваться со знатными фирвулагами. Во главе высокого посольства выступал капитан Калбор Красный Колпак об руку с пышно разодетой супругой Хабитратой; за ними шла еще одна легендарная чета: золотых дел мастер Финодари и Мабино Прядильщица Снов. Король Шарн, королева Айфа и карликовый совет фирвулагов почти в полном составе проводили праздник в Гории, но их отсутствия никто и не замечал — столь велика была радость маленького народа от возвращения на Золотое поле.
   Целых два поколения выросло с тех пор, как фирвулаги последний раз справляли Май в Нионели. За сорок лет превосходства тану уязвленная гордость не позволяла маленькому народу устраивать пышные празднества; Великую Любовь отмечали тихо, по-домашнему, а Нионель стала для всех чумным местом. Но теперь все переменилось.
   После переселения ревунов кругом только и слухов было о грандиозных восстановительных работах, что затеяли здесь мутанты. Сказать по правде, патриархальный город никогда не был так красив. А поскольку преемница Бреды разрешила щекотливую проблему нежеланных невест, ничто уже не смущало покоя фирвулагов, и Майский день обещал стать для них поистине знаменательным.

 
   — Потом они наденут на Суголла и Кати венки из цветов, — объяснял Чокнутый Грегги вождю Бурке. — И тогда король с королевой дадут сигнал к началу настоящего буйства! — Глаза генетика возбужденно сияли, совсем как встарь.
   — Так уж и буйства! — недоверчиво проговорила сестра Амери Роккаро, потягивая кофе.
   Тридцать три человека, направлявшихся в Скрытые Ручьи и поневоле свернувших с пути, были удобно устроены в боковом крыле павильона, а необходимые пояснения давал им по ходу дела Главный Генетик Грег-Даннет. Тысяча голошеих, которых они препроводили в Нионель с озера Брес, рассеялись в праздничной толпе горожан. Им выдали напрокат костюмы, и в таком виде их трудно было отличить от фирвулагов среднего роста.
   — Смотрите не упустите ничего, сестра, — предупредил Грегги. — Я-то уже знаю всю программу от Суголла. Вот, к примеру, шествует маленькая Зеленая армия.
   Толпа обряженных в листья детишек приблизилась к тронам Суголла и Катлинели. Король Мая поднял увитый цветами скипетр.
   — О доблестные зеленые воины, защитите наш древний священный праздник от врага! Обшарьте все уголки, закутки, трещинки и мышиные норки — не просочился ли он к нам на Великую Любовь, чтобы похитить наших драгоценных невест и женихов!
   Орда лилипутов, пронзительно визжа, бросилась врассыпную. Они нахально рылись в котомках и заглядывали под юбки. Ответные крики взрослых заглушили бой барабанов и гуденье труб. Впрочем, ребятишек это нисколько не обескуражило. Они прорывались сквозь толпу празднично одетых ревунов, опрокидывали навесы от солнца, карабкались на столы, заставленные всякими яствами, и везде хватали все, что плохо лежит.
   — Ни один тану не станет сюда стремиться, — комментировал Грегги. — Но для потехи несколько взрослых ревунов облачились в иллюзорные стеклянные доспехи и пугают толпу… Ага! Вот они!
   Отряд стеклянных рыцарей, вооруженных тряпичными дубинками, выскочил на площадь из боковой улочки. Маленькая Зеленая армия с громким улюлюканьем сомкнула ряды и выхватила свое оружие. В воздухе замелькали крашеные яйца, наполненные конфетти, душистой водой, нюхательными грибными спорами, перьями и медом. Были среди них и свежие яйца, прямо из-под курицы; а самые коварные зеленые воины метали снаряды из сваренных вкрутую или даже тухлых яиц. Наконец побежденные «тану» с трубным кличем покинули поле брани; временами при отступлении под их масками проглядывали поистине дьявольские обличья. Но и это не могло испугать одетую в листья детвору. Они бесстрашно бросались на разоруженного, ретирующегося «врага», валили его на песок, продолжая бомбить яйцами. Откуда ни возьмись появились веревки, победители связали пленных и утащили их прочь под взрывы смеха фирвулагов и ревунов, которые наконец уселись пировать.
   — Сейчас маленьких охальников поведут переодеваться и умываться, — сообщил Грегги. — Для них в другой части города накрыты столы и приготовлены разные забавы — кукольный театр, аттракционы и все такое. Так что они не помешают взрослым веселиться.
   — Эта Зеленая армия чем-то напоминает мне «Золотую виселицу» Фрезера,
   — заметил Бэзил Уимборн. — Изгнание злых духов перед началом ритуала оплодотворения! Представляю, какими были эти ритуалы на их планете в древние времена!
   — Умоляю вас, коллега, — запричитал Грегги, — не надо портить мне аппетит! — Он слизнуло пальцев клубничный джем и вновь направился к буфету, где привилегированные гости рода человеческого вместе с экзотической элитой угощались пирогами, заливным языком, яичницей со сморчками, жареными антилопьими и телячьими отбивными и шипучкой из свежих фруктов, заправленной взбитым медовым кремом. — Если вам не хватает остроты ощущений, — добавил он, оборачиваясь, — потерпите немного. Сейчас начнется церемония освящения майского древа, в которой участвуют наши целомудренные монархи…
   — Опять гнусные инсинуации насчет нашего фольклора, Грегги? — Перед ним выросла блистательная фигура Суголла в венке из красных и белых лилий.
   Генетику достало ума виновато улыбнуться. Суголл повернулся к Бэзилу и вождю Бурке.
   — Ну как ваши подопечные? Нравится им представление?
   — По-моему, лорд Суголл, они веселятся от души, — ответил Бурке. — Мы пережили трудную зиму. А тут еще на нас свалилось это стадо голодных ублюдков… Не будь их, мы бы уже добрались до Скрытых Ручьев… — Последний из племени уалла-уалла потряс львиной гривой стального цвета.
   — Вы уверены, что они у вас приживутся? — обеспокоенно спросила монахиня. — Мы никак в толк не возьмем, зачем Элизабет велела нам вести их сюда. Ведь они народ свирепый. Это либо низшие слои голошеих из Бураска, либо первобытные, объявленные вне закона и согнанные с насиженных мест вашим переселением. Честно говоря, нам еще не попадалась такая дикая орда людей — ни во время осады Финии, ни даже в период эвакуации из Мюрии. Мы с ними натерпелись, пока вели сюда. Джидеону, когда он разнимал драку, сломали кисть, Упика и Назира избили за то, что они хотели приструнить троих негодяев. — Она подлила себе кофе в чашку. — А нам — Вонг, мистеру Бетси, баронессе и мне — постоянно приводилось обороняться от сексуальных нападок.
   Суголл сочувственно улыбнулся.
   — Уверяю вас, Элизабет очень мудро поступила, отправив этих десперадос к нам. Скоро сами убедитесь! — Он чуть понизил голос. — До начала церемонии есть еще немного времени… Вы нас простите, сестра, мы с Бэзилом и вождем Бурке уединимся, чтобы обсудить новую экспедицию к Могиле Корабля.
   Амери кивнула и присоединилась к Чокнутому Грегги, который горячо обсуждал с первобытными врачами Магнусом и Тонгзой какой-то вопрос генных мутаций.
   — Сюда, прошу вас. — Владыка ревунов ввел Бурке и Бэзила в задрапированный альков, где их встретил роскошно одетый карлик. — Знакомьтесь, это Калипин, он проводит вас до восточной пустыни.
   Маленький гуманоид подал руку вождю. Но не успел Бурке произнести заготовленную учтивую фразу, как с Калипином произошла такая метаморфоза, что у могучего американского индейца язык присох к гортани.
   Туловище карлика раздулось, точно бочонок, ножки стали паучьими. Ухмыляющаяся мордочка заострилась и походила бы на птичью, когда б не растопыренные уши с бахромчатым краем. Глаза потемнели и скрылись под набрякшими мешками, кожа сделалась пористой и сальной, а волосы, только что падавшие мягкими волнами из-под щегольской зеленой шапочки, превратились в грязную, слежавшуюся паклю.
   — Ну? — Пугало, прищурясь, глядело на первобытных. — Не раздумали со мной идти к Могиле Корабля?
   — Мы знаем о несчастье, постигшем племя ревунов, — взяв себя в руки, отозвался Бэзил. — Стоит ли притворяться, будто нет никакой разницы между иллюзией и реальностью? Но я все время думаю: не кажется ли и вам наша внешность столь же странной. Наверное, нам стоит договориться не обращать внимания на странности друг друга и приступить к делу. Оно непростое, верно?
   — Непростое, — согласился Калипин. — Шутка ли — протопать более шести тысяч ваших километров! Поначалу надо будет опасаться фирвулагов. Шарн и Айфа не дураки, мгновенно разнюхают о наших планах. Поэтому лучше переправиться через Рейн до их возвращения в Высокую Цитадель.
   — У нас есть халики, — сказал Бурке. — Вы умеете скакать верхом?
   — Только не на этих чудовищах! С гиппарионом как-нибудь справлюсь. Но за Рейном халики вам без надобности. До подземного Истрола, что берет начало в толще Фельдберга, придется идти пешком. Так что все должны быть в хорошей форме. — Калипин покосился на краснокожего. — Этот вроде прихрамывает…
   — И не говори! — вздохнул Бурке. — Но мы уже решили, что я останусь в Скрытых Ручьях: этим летом Элизабет пророчит нам крупные неприятности на железных рудниках… А наших смельчаков поведет Бэзил.
   — Кровавый металл! — содрогнулся Калипин и метнул укоризненный взгляд на Суголла. — До сих пор не могу понять, мой повелитель, для чего мы связались с первобытными! И другие не понимают.
   — Они — наша единственная надежда, — твердо ответил властелин ревунов. — Когда-нибудь поймете. А до той поры повинуйтесь мне!
   На какую-то долю секунды прекрасная фигура в белых одеяниях исчезла, и на ее месте появилось такое страшилище, что Бурке и Бэзил с трудом перевели дух.
   Суголл невесело усмехнулся.
   — Не ожидали? Что делать, я превосхожу моих подданных во всем, даже в физическом уродстве. Но долг гостеприимства велит мне щадить вас. — Он повернулся к Пугалу. — И тебе тоже, Калипин. В обществе наших друзей будь добр принимать пристойный облик. Ни к чему нам попусту их пугать.
   Жуткое создание превратилось в благообразного карлика.
   — Но мы, когда спим, не можем за собой следить, — сообщил он людям с каким-то мстительным удовлетворением. — Так что полуночники пускай набираются храбрости. Если, конечно, мой повелитель не прикажет мне спать в мешке.
   Суголл рассмеялся.
   — Ах ты скотина! Ладно, спи где хочешь, главное — исправно выполняй, что тебе поручено. Можешь идти к столу.
   Калипин удалился. А Суголл указал на резной шкафчик, стоявший в темном углу:
   — Я вам еще кое-чем помогу. Откройте его, пожалуйста.
   Бэзил опустился на колени и открыл дверцу.
   — Великий Скотт! — воскликнул он. — Откуда они у вас?
   — От Шарна и Айфы.
   — Вот черт! — вырвалось у Бурке. — Этого нам только не хватало!
   — Подарок со значением. Фирвулаги явно подозревают, что моя верность их трону не совсем искренна. Если начнется война с Эйкеном Драмом… не надо большого ума, чтобы сообразить, что Нионель находится как раз на полпути между Горией и Высокой Цитаделью.
   — Если мы добудем летательный аппарат, — сказал Бэзил, — то ни Эйкен, ни Шарн не посмеют напасть на вас. — Мозолистой рукой он погладил стволы ружей, глазами указал Жаворонку на зарядную батарею и снова опустил затвор. — Они нам очень пригодятся, спасибо, лорд Суголл. В нашей команде есть хорошие инженеры и выносливые путешественники, и все же переход обещает быть опасным, а если доберемся, еще неизвестно, сумеем ли поставить на крыло хотя бы одну машину. На всякий случай в Скрытых Ручьях будет приготовлена маскировочная стоянка для двух аппаратов.
   — А какая от них польза в случае войны? — спросил Суголл. — Простите мое невежество, но, по-моему, летательные аппараты бессильны против таких наземных сил, как фирвулаги. У вас ведь уже нет Копья Луганна, из которого вы обстреливали Финию.
   — Да, верно, — кивнул Бурке. — Но экспедиция мадам очень торопилась и потому не обнаружила огромный арсенал. Нас навел на эту мысль наш новый друг, бывший конструктор космических кораблей Димитриос Анастос.
   — Видите ли, — начал объяснять Бэзил, — летательные аппараты у Могилы Корабля являются магнитно-гравитационными машинами, обладающими мощностью орбитальных станций. Нечто подобное было у нас в Галактическом Содружестве, и аппараты такого класса обязательно оснащались специальным истребительным оружием, которое необходимо для межпланетных перемещений вне ро-поля. Силовые лучи также нужны для того, чтобы уклоняться от траектории метеоров. Иногда в наших кораблях имелись даже небольшие лазерные устройства для расчистки звездных путей от космических обломков. Если наши инженеры обнаружат аналогичные приборы на древних машинах, что весьма вероятно, они сумеют переоборудовать их для наступательных целей. А нет — так у нас останется железо. И еще надежда найти и отбить у Шарна склад оружия двадцать второго века.
   Повелитель ревунов все больше мрачнел. Едва альпинист окончил свою тираду, он молитвенно вскинул руки.
   — Тэ, сделай так, чтобы одно лишь обладание летательными машинами отвратило войну!
   — Аминь! — сказал Бэзил и сухо прибавил: — Но, как говорится, на Бога надейся, а сам не плошай. Божественного промысла недостаточно, когда против нас с одной стороны фирвулаги, а с другой — Эйкен Драм.

 
   — Ты погляди на этих маленьких красоток! Нет, ты только погляди!
   Тони Вейланд схватил Дугала за руку и потащил его в первые ряды гуманоидов. Гномы и великаны довольно добродушно относились к тому, что их расталкивают, зато некий изрядно набравшийся парень в костюме, позаимствованном из гардероба ревунов, пригрозил вылить на Тони бочонок пива, если тот не перестанет пихаться.
   — Ну, ты, полегче! Не одному тебе неймется. Ночь длинная, внакладе никто не останется, так что угомонись.
   Время близилось к полуночи. Женатые пары уже вдосталь наплясались, и площадку вокруг майского дерева расчистили для танца невест. Музыканты заиграли медленную, томную мелодию; под нее торжественной вереницей выплыли девы — все в платьях и головных уборах фантастического богатства; в цветовой гамме преобладали зеленый и красный. Особенно хороши были девицы в алых одеждах: кокетливые шапочки, огненные накидки, расшитые драгоценными камнями, соблазнительно облегающие трико и красные сапожки. Из-под шапочек выбивались локоны каштанового или темно-рыжего цвета, а венчала головной убор лучистая диадема, в которой сверкали алмазы, рубины и загадочные камни, очень напоминавшие опалы. В этой драгоценной оправе юные задорные личики казались еще прелестнее.
   — Это же надо — карманные Венеры, какую ни возьми! — восхищался Тони.
   Лицо рыцаря оставалось непроницаемым.
   — Гуманоиды, мать их так! Родная кровь пожирателям душ тану.
   Тони пропустил его реплику мимо ушей.
   — И все горят желанием! Боже мой, Дугги, как давно это было!
   — И я, сказать по правде, истомился! — рявкнул любитель пива. — Господи Иисусе, вы гляньте на их брильянты!
   — Плевать на брильянты! — прочувствованно возразил другой первобытный. — Главное то, что под брильянтами! В кои-то веки живые бабы!
   — Какие они, к черту, бабы! — повысил голос Дугал. — Ведьмы они — вот кто!
   — Да какая разница! — отмахнулся Тони. — Нынче единственная ночь в году, когда они пойдут со всяким. Всего и делов-то — схватить в танце их венок.
   — Хочу красную! — завопил кто-то. — Вон ту, в сапожках!
   Оркестр гномов заиграл живее, и невесты завертелись в хороводе вокруг дерева. Гуманоиды выкрикивали какие-то фразы на своем наречии, а девицы откликались. Дразнящая перекличка полов длилась довольно долго, пока огненные плащи не закружились в сумасшедшем вихре. Наконец невесты с пронзительным криком раскинули руки, бросились к дереву и сложили под ним венки.
   Затем они вдруг исчезли, и в небо взметнулся рой маленьких радужных светлячков. Каким-то магическим образом каждый блуждающий огонек прицепился к концу свисавшей с дерева ленты, после чего танец вновь стал плавным и чувственным. Ленты сплетались и расплетались, огоньки парили в воздухе, падали и кружились, мерцая. Напев перешел в низкое, заманивающее жужжанье. Разомлевшие женихи, раскачиваясь, подпевали.
   Почти незаметно музыка опять понеслась вскачь. Девушки в костюмах, как по волшебству, появились на песке, и каждая держала в руках венок. В танце они приблизились к ожидавшим их ухажерам, и началось разделение на пары. Один парень за другим выхватывал венок из рук зеленой или красной избранницы и позволял увлечь себя на танец. Зрелище было великолепное: ураган красок, дурманный аромат цветов и музыка в ритме сладострастно бьющегося пульса.
   Одна из миниатюрных красавиц возникла перед Тони Вейландом. Черные глаза сверкали ярче драгоценных камней на ее диадеме. Шаловливый майский ветер раздувал красно-золотые одежды, обнажая невероятно женственные очертания хрупкого тела.
   — Пойдем со мной! — пропела нимфа.
   — Нет! Стойте, милорд! — закричал Дугал, пытаясь оттащить приятеля.
   Но Тони вырвался.
   — Пойдем, пойдем!
   Металлург схватил венок и закружился со своей красавицей среди других пар. Он заметил, что девушек в красном выбирали в основном первобытные. Как глупо со стороны фирвулагов, ведь красные несравненно красивее!
   — Не ходите! — умолял Дугал. — Вы околдованы!
   Тот действительно был околдован, причем по своей воле. Прелестная незнакомка в танце повесила ему венок на шею. Потом поцеловала его пальцы, прижалась к губам. Кровь забурлила у Тони в жилах. Предостерегающий крик Дугала потонул в звуках гимна торжествующей любви. Пары медленно проплывали вокруг майского дерева.
   Толпа зевак у городских ворот расступилась. За семиметровыми стенами горели два огромных костра — до неба. Влюбленные торжественно прошествовали через этот огненный портал в озаренные лунным сиянием луга. Ветер доносил до них звуки музыки из Нионели.
   — Меня зовут Ровена, — сказала нимфа. — Я люблю тебя.
   — Меня — Тони. Я тоже тебя люблю.
   Голова у него кружилась от коварного запаха цветов, обвивавших шею; хотелось скорее отойти подальше от остальных пар. Придя в прелестную беседку, он снял с нее звездный головной убор и наклонился к губам. Они сбросили одежду и занялись любовью — не один, а целых четыре раза. Она голосила в экстазе, он едва не терял сознание от блаженства, а под конец даже заплакал, а Ровена осушила его слезы поцелуями.
   — То-они, любимый! — протянула она. — Теперь давай поспим.
   Он почувствовал, как шелковая ткань прикрыла ему глаза.
   — Ровена! Что ты делаешь?
   — Тес! Тебе нельзя видеть меня во сне. Это приносит несчастье. Обещай, что никогда не станешь пытаться.
   Ее теплые губы встретились с его губами, потом сквозь шелк она поцеловала его веки.
   — Мой майский цветочек! Моя экзотическая крошка! Для твоего счастья… — Тони уже проваливался в сладкое забытье. Голос любимой куда-то отдалялся, забывались ее страстные крики, но только не гордость своей мужской победой, которую Ровена так пылко подтвердила. — Ради тебя я готов на все… Я не стану смотреть, моя глупышка…
   — Это не ради меня, Тони, милый, а ради тебя.
   Она нежно засмеялась, а когда он уснул, ему привиделся очень странный сон.
   Проснувшись, Тони машинального сорвал с глаз повязку и обнаружил, что сон в руку.
   — О Боже! — прохрипел он.
   Она открыла один глаз и мгновенно превратилась в прелестную ночную фею.
   — Ровена! — дрожащим голосом воскликнул он. — Что они сделали с тобой? И со мной?
   Весело улыбаясь, она оделась и сняла остатки венка с его шеи.
   — Нормальные фирвулаги видят сквозь наши маски. Они бы никогда не выбрали невесту в красном. А бедные мужчины остались не у дел… Ведь через ваши врата времени прошло очень мало женщин, да и тех тану заграбастали себе. Что же может быть разумнее?
   Она потянулась к нему и страстно поцеловала. А он, несмотря ни на что, ответил на поцелуй.
   — Лорд Грег-Даннет — такой душка — говорит, что уже первое скрещивание дает нормальных гибридов. А еще он готовит для нас целую программу генной инженерии, чтобы исправить мутации.
   — Первое… скрещивание…
   Луг, золотые цветы, поющие жаворонки — весь мир покачнулся у него в глазах.
   — Наш ребенок будет неуязвим для кровавого металла, как вы, люди. Это добрый знак, верно?
   — Ммм…
   Она потянула его за руки.
   — Вставай, милый. Все уже спешат в Нионель на майский утренник. Или ты хочешь его пропустить?