Посмотрели все. Никто не сказал после этого ни слова. Лишь Онго скомандовал:
– Пошли. К ним.
У входа в караульный грот заметили еще одного ча-сового. Пленник, покупая жизнь, позвал – негромко, как ему было указано: "Это я, на минутку…"
Часовой повернулся на голос – подобравшийся сзади Керо оглушил его прикладом, часовой рухнул без звука. Ворвались. Было темно, только свечка одиноко горела в глубине. Караул спал. Вспыхнули все фонари, что были в группе. Спавшие повскакали с нар, кое-кто – раздетый до белья. Стволы звездников были направлены на них. Но ни одного выстрела не прозвучало. Наступило мгновение тишины. И прозвучал удивленный голос Мори:
– Черт, да это бабы – все до единой!..
Ни одной не убили, даже не ранили, но изнасиловали всех поголовно.
Свирепо. Онго понимал, что сейчас сделать ничего не в состоянии – после того, что увидели в тесной пещерке. Если бы не насиловали, поубивали бы всех: никакого другого выхода не было, не было способа снять ту дикую волну ненависти, что захлестывала каждого из шести, и его самого в том числе. Женщины и сами понимали, что либо так, либо всех перережут, пусть и не их руками все было сделано – но тех, других было уже не достать. И ни одна не стала сопротивляться. Керо неистовствовал. Онго первым понял, что надо хотя бы одному с оружием охранять вход. Однако Сури уже стоял там – со звездником наизготовку, внимательный, как идеальный часовой. Онго понял: не захотел участвовать в насилии. Заметил странный взгляд, каким окинул его Сури, когда Онго, оторвавшись от женщины, приводил себя в порядок. Кажется, только теперь Сури до конца почувствовал, что нет и не будет больше девушки по имени Онго, есть мужик, солдат, даже вот насильник. Хотя и сам Сури, конечно, не вчера еще успел понять, что война – дело грязное. Сейчас он как бы дожидался, пока Онго не взглянет на него; только убедившись, что внимание бывшей женщины обращено именно на него, Сури отвернулся и стал смотреть наружу… Демонстративно, как бы желая показать: вот тебе не изменяю даже здесь, что бы ты сам тут ни творил.
Онго отвернулся, не одобряя такого поведения: ты в группе – вот и будь как все; но ему было почему-то приятно, что Сури не участвует в этом деле. Хотя он, может, просто не хотел, чтобы женщины его запомнили; боялся мести?.. Нары все постанывали, кто-то из женщин вскрикнул – но не от боли…
Наконец, утихомирились. Две женщины – или девушки – тихо всхлипывали по углам, одна – самая старшая, но тоже не обойденная вниманием – вдруг сердито заговорила, очень быстро, обращаясь к Онго, почувствовав в нем начальника.
– Она говорит, – перевел Нито, – зачем одежду рвали, они ведь не противились. Объясняет, что по их понятиям мы и не люди вовсе, а обуры, это как бы аруки: все, как у женщин, а дудки с шарами – мужские, у людей такого не бывает, а человек обуру не может сопротивляться, это давно известно. Говорит: в чем теперь они на улицу выйдут? Так не полагается, говорит.
– А чего им на улице делать?
Старшая выслушала и ответила еще яростней.
– Она говорит: свои их теперь зарежут, если узнают. Того, кто общался с обурами, близкому родственнику полагается убивать беспощадно освященным ножом, а тело сжигать. Мужья есть, братья есть – обязательно убьют. Она говорит: они теперь только с нами пойдут. Все равно куда.
– Вот еще новости, – проворчал Онго. – А что, правда зарежут?
– Это уж точно.
– Этого нам только не хватало.
– Слушай, командир, а что? Почему не взять с собой? Горянки – бабы выносливые, места знают, даже и помогут при случае. Учиним им допрос, проясним обстановку…
– Да уж ничего не поделаешь… И в самом деле, теперь казалось уже невозможным убить женщин – пусть и не своими руками.
– Ладно. Спроси: вот ей лично что известно насчет того, что они тут охраняли?
Снова последовал обмен непонятными фразами; вопросы, что задавал Нито, становились все длиннее, ответы женщины – тоже.
– Ну, что там, – не утерпел Онго, – есть какая-нибудь ясность?
Разведчик пожал плечами:
– Понимаешь, получается чепуха какая-то. Она говорит, что здесь ничего никогда не было и сейчас нет. Люди не селились, скот не пасли, место это считается вроде бы проклятым с самых давних времен. И за все время, сколько они тут были, никто снизу перевал не проходил. Но вот их мужчины рассказывали, что однажды там ниоткуда появилось вдруг много свиров с какими-то страшными машинами, они там шумели, что-то делали, а потом опять исчезли, словно их и не было. Она говорит: они все поняли, что это вовсе и не свиры были, а подземные аруки – те, что живут в недрах гор. Им, говорит, неизвестно, зачем этот караул здесь поставили, они сами считают, для того, чтобы никого не пропускали, чтобы не нарушать покоя этого места. Якобы давным-давно, много-много лет назад здесь обитали обуры – другие аруки, необычные, бескрыло летающие. И сейчас тут, бывает, творится что-то непонятное: то громы раздаются без дождя, то там, в глубине, с неба изливается голубой свет, такие вот штуки. А снизу даже свои – улкасы не из караула – приходили сюда единственный раз: когда привели пленных – этих, наших. А. вот оттуда, с плоскости, никто и никогда не проходил.
– Интересно: зачем сюда вели наших? Убить их можно было и внизу…
– Я спросил. Вроде бы их привели не для этого, чего-то от них добивались. Наши попытались вырваться – вот тогда их… Женщины думают – может, это такое жертвоприношение было, раньше, говорят, это каждый год делалось – давно, еще до их дедов. Может, теперь опять так будет?
Онго помолчал, собираясь с мыслями. Обвел взглядом пленниц. Кое-как одевшись, они не стали собираться вместе; каждая оставалась рядом с тем, кто овладел ею. Так что подле Керо расположились четверо. Да и та, что оказалась его, Онго, жертвой, тоже стояла тут, рядом, и даже пыталась улыбнуться. Онго сам невольно улыбнулся в ответ. Думал же он совсем о другом: получается, верком Сидо ошибся, когда направлял их именно сюда? Или, может, он знал что-то такое, что женщинам не было известно? Так или иначе – они добрались сюда, и оставалось лишь убедиться в том, что здесь ничего нет или, наоборот, есть нечто, скрываемое так тщательно, что даже свои об этом ничего не знают.
– Ну что, командир, забираем пленных с собой? Покажем, что обуры тоже бывают добрыми? Человечными, как говорится?
Это Керо, конечно, опять вылез со своими предложениями. Все еще не расквитался за свою давнюю обиду? Или ему просто такую арматуру всадили, что покоя не дает?
– Ты, Керо, сначала их спроси. Они ведь думают, что мы отсюда пойдем вниз – туда, откуда пришли. А захотят ли идти вглубь этого проклятого места?
Спроси, спроси. А заодно и сам подумай. Ты что, согнав охотку, жалеть их стал?
– Ну, – проговорил Керо обиженно, – мы ведь не улкасы все-таки. Почему же не пожалеть?
– А тогда подумай: ты не хочешь, чтобы их свои перерезали, ну, а мы им что можем обещать? Мы сами-то знаем, куда идем и какой будет наша судьба? Мы своей жизнью рискуем, зачем еще чужой рисковать?
Керо шмыгнул носом, упрямо покачал головой:
– Как знаешь, а я все же спрошу. И спросил, обращаясь к своему гарему, ко всем четырем сразу. Ни одна не стала отвечать – все разом посмотрели на старшую. Та ответила сразу и не очень длинно.
– Что она?
– Говорит, что ничего другого им, видно, не остается, как принять нашу судьбу. Свои, говорит, наверняка зарежут, а с нами, может, и повезет – все-таки мы не люди, а обуры.
– А сам ты тоже думаешь, что мы обуры? – спросил Онго, но ответа не стал дожидаться, а сразу продолжил:
– Теперь точно переводи им. Спроси: откуда же и кто узнает, что с ними тут приключилось? Что обуры их навестили? Разве что сами они расскажут? Мы-то этого не сделаем, понятно ведь?
Керо перевел. Выслушал ответ.
– Она сказала: конечно, они сами никому ничего не скажут. И от этого дела, хвала Создателю, следов не остается. Если только кто-то из них не родит потом обура вместо нормального человечка.
– Объясни ей: если кто-то и родит, то до того еще столько месяцев пройдет, сколько полагается. А за это время мало ли что изменится. Пожалуй, и сами они позабудут. Скажи: я предлагаю им тут остаться, нести службу, как если бы ничего не случилось. Мы сейчас пойдем туда, вглубь. А вот когда будем возвращаться – ну что же, тогда, если захотят, смогут уйти с нами.
В разговор неожиданно вступил Мори:
– Погоди, командир. Ты что – всерьез? Мы их тут оставим, сами пойдем дальше, а они тут же – нам в спину. Перебьют, как мух. А если у них оружие отобрать или сломать, всем станет ясно, что тут что-то не так, и прикончат их без лишних слов.
– А кто говорил, чтобы оружие отобрать? И портить тоже не станем. А вот боеприпасы выгребем до последнего патрона и до последней сигналки. Чтобы если даже очень захотят послать нам в спину очереди или же подать сигнал ракетой – нечем оказалось. Своим же, если те появятся прежде нас, объяснят: все боеприпасы забрали с собой воины, когда уходили на помощь патрулю, а то, что оставалось в карауле, израсходовали, потому что кто-то, мол, снизу сюда подходил, но, наткнувшись на сопротивление, отступил неизвестно куда. И еще скажи им: я строго требую, чтобы сейчас же отдали нам все средства связи, что у них есть: радио и все такое.
Растолковывать женщинам сказанное долго не пришлось: похоже, предложение их удовлетворило.
– А насчет связи они говорят, что была у них походная рация, но ее взял вместе с радистом начальник караула – наверное, там и пропала, где все погибли.
Говорят: была бы связь, они вызвали бы подмогу еще до нашего прихода.
– Ну что же, – кивнул Онго. – Правдоподобно. Теперь – быстро: обшарить все углы и закоулки, все до последнего патрона – в кучу и взорвем. Нам-то они ни к чему. Только отнесем на сотню-другую шагов, чтобы тут ничего не повредить… И вот еще что. На всякий случай спроси: есть ли другой вход в эти места?
Нито переговорил еще. Уже по выражению лица горянок можно было понять, что сам вопрос им показался глупым.
– Нет, она говорит: никак иначе пройти нельзя. Говорит, им объясняли, когда сюда привели: дальше с трех сторон скалы, на которые и козе не взобраться, а с четвертой – пропасть. То есть крутой обрыв, а далеко внизу – берег и большая вода. Но там уже не их, говорит, не улкасские места.
– Ну-ка, ну-ка, сравним с картой. Может, поймаем на вранье?
Онго вытащил планшет, включил карту, загрузил нужный район. С минуту разглядывал.
– Нет, тетка не врет. Так оно и есть. Ну, что же, хорошо хоть, что с тех направлений никакой неожиданности нам не грозит. Да и с этой стороны мы на какое-то время застрахованы вроде бы. Ну – теперь все за дело. Нито, предупреди: если кто попробует утаить любые боеприпасы – расстреляю на месте, и никакая любовь не спасет. Пусть сами носят, а вы только проверяйте, чтобы подчистую все вынесли.
Возня с боеприпасами заняла полчаса с лишним; наконец, закончили валить в кучу, Соки – подрывник кроме всего прочего – пожертвовал двумя подрывными шашками и одним радиовзрывателем. Все отошли в сторону, подальше. Онго скомандовал, Соки нажал кнопку. Рвануло. Фейерверк получился на славу: патроны, гранаты, сигнальные ракеты рвались, разлетались во все стороны, рисовали огненные, быстро исчезающие узоры. Когда все погасло, темнота показалась куда более густой, чем раньше.
– Ну, все, – сказал Онго. – Выступаем.
– Постой, командир.
– Что еще, Нито?
– Что же мы, наших даже не похороним по-человечески? Тех, кто там, в яме…
Об этом Онго успел подумать еще раньше. И ответил сразу же:
– Жаль, конечно, но этого делать не станем. Скажу даже: не имеем права.
– Это как так?
– Пусть так лежат – до трибунала. Ты что же думаешь: мы дюжину баб перетрахали – и все наказание? Нет, разведчик, не такие уж мы добрые.
– Ну, тогда… Тогда надо хоть туда, нашим, сообщить: нашли, мол, такое. Что бы знали – на случай, если сами мы ничего показать не сможем.
– Сообщим обязательно. Со связью безобразие: там, наверное, нас уже давно похоронили, а мы все никак не можем рацию настроить. Сури! Уяснил?
– Могу хоть сейчас.
– Сначала отойдем подальше. Туда, где чужих ушей наверняка не будет.
Тут считают нас обурами – вот пусть так и-дальше думают. А обурам вроде бы пользоваться рацией не пристало. Ну, все. Прощаемся по-хорошему – и в путь.
Вернулись в караулку. Попрощались.
– Так вы смотрите – возвращайтесь! Нам без вас страшнее будет. Вы вовсе не такие ужасные оказались, как пугают.
– Вернемся. Обязательно!
Вышли, аккуратно притворив за собой дверь. Пошли колонной.
Покряхтывали: снова пришлось тащить весь груз на горбу, а оставить никак нельзя было: мало ли что еще понадобится впереди. За четверть часа успели миновать все обезлюдевшие посты и затеряться на территории, на которой они и должны были искать то – не знаю что.
Идти по относительно ровному плато было совсем не то, что карабкаться по склонам. И шли они туда, куда вела их пусть и не очень нахоженная, но все же легко различимая даже в темноте тропа. После подъема по крутому склону идти по ровной поверхности казалось поначалу легкой прогулкой. Больше не нужно было думать, куда опустить ногу при каждом следующем шаге. Но раз ходьба больше не отвлекала внимания, оно поневоле искало другие точки приложения и, разумеется, их находило.
– Онго, а что мы здесь ищем? – уже не в первый раз спросил нетерпеливый Керо. – Я что-то никак не пойму. Может, раскроешь наконец секрет?
На этот раз Онго не стал отделываться отговорками насчет секретности.
Люди должны понимать свою задачу; иначе у них пропадет всякая охота решать ее.
И он постарался ответить по возможности честно:
– Если совершенно точно – я и сам не знаю. Что-то такое, что не так, как должно быть. Чего здесь быть не должно бы, но есть.
Керо немного подумал, прежде,чем высказать свое мнение:
– Пока вроде бы ничего такого не попадалось. Если не считать нас самих: нас здесь как раз и не должно быть, а?
Онго лишь пожал плечами:
– Может, теперь начальство нам что-нибудь приоткроет? Сури, пришла твоя пора. Давай связь!
Сури быстро распаковал рацию, длинная, тонкая телескопическая антенна выросла сразу, как чудо-деревце с пышной кроной на самом верху. Послал позывные. Прислушался. Повторил в другой раз, в третий. Покачав головой, запустил тесты. Еще через пару минут поднял озабоченное лицо к командиру:
– Нас не слышат. Не понимаю почему – станция исправна.
– А ты-то их слышишь? Ну, хоть что-нибудь.
– Ничего совершенно.
Стоявший за его спиной Мори проговорил:
– Командир, а если наоборот?
– Не понял, – сказал Онго, остановившись и повернувшись к разведчику.
– В смысле: нет чего-то такого, что как раз должно быть?
– Интересно, – пробормотал Онго. – К примеру?
– Ну, хотя бы – звезд нету над нами. А ведь были.
– Облака… – предположил Онго, подняв голову и убедившись, что и в самом деле ночные светила исчезли с небосвода – все до единого.
– Я тоже было так подумал. Но только… мы шли нормально, ведь так? А звук изменился. Звук от наших шагов. Не уловили? Он стал чуть глуше, и отголосок другой. Ведь камень дает одно эхо, чистое, четкое, а сейчас – ну, топните посильнее и прислушайтесь.
После секундного колебания Онго топнул. И еще раз. И еще. И в самом деле, звук был другим; просто до последних минут никому не пришло в голову внимательно вслушаться. Кроме Мори. Теперь же все заметили, что нечто оказалось над ними и отражало звук, не позволяя ему долететь до скал.
– Что-то новое, – пробормотал Онго себе под нос. И сделал то, чего до сих пор избегал: отцепил висевший на поясе сильный фонарь. Приказал на всякий случай:
– Оружие к бою. И наблюдать во все стороны.
Поднял руку с фонарем над головой и включил свет, направляя луч прямо вверх.
И действительно, что-то было над ними.
– Мори, посмотри-ка…
Опытный разведчик запрокинул голову не сразу: еще секунду-другую вглядывался во что-то, увиденное – или померещившееся – в стороне, в отдалении.
Потом только бросил взгляд наверх. И все так же, едва слышно, как все они тут объяснялись, проговорил:
– Мать честная… Командир, ты говорил, что здесь воздушная съемка ничего не дала? Ровное место? Вот тебе и ответ…
Но Онго и сам уже сообразил: узкое ущелье было во всю ширину, да и в длину, наверное, затянуто маскировочной сеткой, а еще вернее – полотнищем небывалого размера. И как это они ухитрились не разглядеть металлических мачт, к которым этот полог крепился? Темнота помешала, но все равно – нужно быть повнимательнее. Высокие, тонкие металлические конструкции. Ничего себе!
Конечно, верхней стороны полога отсюда никак не разглядеть, однако она наверняка раскрашена под голую каменистую поверхность – и сверху только ее и можно увидеть. Об этом, надо думать, и говорил Сидо. А под нею могло находиться – и скорее всего и находилось – все что угодно или, точнее, именно то, чего не хотелось: какие-то опасности. Если уж так позаботились о маскировке, значит, было что скрывать от постороннего взгляда. Хорошо, что вовремя спохватились, иначе ведь могли вот так гуляючи залезть в какую-нибудь мышеловку… Прежде чем выключить фонарь, Онго успел еще заметить тросы, поддерживающие полотнище, протянутые через каждую дюжину двушагов; сверху никакой наблюдатель, конечно, не мог разглядеть их.
Оказавшись снова в темноте, Онго скомандовал:
– Докладывайте: кто что успел заметить при свете?
Оказалось, что никто и ничего, кроме Мори, доложившего:
– Впереди – какой-то участок посветлее. Как бы площадка, большая, ровная, и отражение совсем другое. Прямо на востоке. И тропа вроде бы к ней и ведет.
Двинулись на восток – осторожно, как если бы приближались к окопавшемуся противнику. Каждую минуту ожидали, что вспыхнет прожектор, осветит их, и посыплются пули. Поэтому рассыпались в редкую цепь, переговариваясь только по телефонам:
– Здесь чисто.
– Никого, иду дальше.
И вдруг – неожиданное:
– Вижу звезды.
Вскоре и все остальные их увидели: круглый участок неба привычно играл огоньками – белыми, голубыми, желтыми. Небольшой круг: дюжины две размахов в диаметре. И находился он как раз над светлой площадкой. Круглый вырез в маскировке. Многозначительно.
– Сури, попробуй-ка связь отсюда. Здесь ничто не должно экранировать сигнал.
Снова выросла антенна. Сури послал позывные.
Вслушался. Уже через несколько секунд доложил, стараясь, чтобы голос не дрожал:
– Онго, тут совсем рядом идет радиообмен – на улкасе, я ничего не понимаю. Пусть кто-нибудь из ребят…
– Мори, ну-ка, послушай…
Разведчик сунул капсулу в ухо. Хмурясь, молчал несколько секунд. Потом заговорил:
– Два голоса. Один – наша тетка из караула. Второй – мужской. Слышно прекрасно.
– О чем говорят?
– Пока – она все докладывала. Так, как мы условились: две смены караула погибли, кто-то пытался пройти перевал, оставшиеся открыли огонь, отбили, нападавшие ушли в неизвестном направлении – это мы, значит, – все боеприпасы израсходованы, караул нуждается в подкреплении, в боеприпасах, в продуктах…
– А второй?
– Пока было только "Так, понял, так, ясно". Ага, вот. Говорит: о случившемся получили сообщение от друзей каких-то, сам он возглавляет группу, которая идет на помощь, численность их соответствует двум сменам караула, находятся в десяти минутах пути, когда подойдут вплотную – дадут условный сигнал, чтобы их не перебили по недоразумению. Она отвечает: кто бы ни подошел, стрелять нечем, так что пускай поторопятся. Он: они и так уже бегут, скорее просто нельзя. Но, может, спешить и ни к чему. Она: гроза вроде бы собирается.
Что, будет атур-га? Он: все приметы обещают. Она: и мне так кажется. Тогда хорошо. Сила у Создателя! Он: Сила у Создателя. Все. Увидимся скоро.
Мори вытащил капсулу, отдал Сури. Онго спросил:
– О чем это они там толковали? Гурга или как там? Что это?
Ниро пожал плечами:
– Атурга – так вроде они называли. Никогда не слышал, без понятия – что это или кто. – Усмехнулся. Проговорил выразительно:
– Чтобы я еще хоть раз в жизни поверил бабе!.. Где только они эту рацию прятали? Вроде бы мы все обшарили. Ну, разве же их перехитришь! И ведь те, свои, им тоже поверят, что их горская честь не пострадала!
– Честь честью, но выходит, что мы в мышеловке, – констатировал Керо. – Сами залезли в мешок. Назад, к выходу, не успеем.
– Что, разве была команда "Назад"? – спросил Онго.
– Ну, это я так…
– Именно, что не так. Сури, что там со связью – будет она наконец?
– Есть центр! – услышал он в ответ. – Прямой слушает!
– Обратный? Это Обратный?
Голос Сидо в телефонах казался необычно хриплым, взволнованным, хотя говорил он, как всегда, не спеша, четко отделяя слово от слова.
– Обратный здесь, здесь!
– Защита включена? Включена защита, спрашиваю?
Онго покосился на Сури. И он понял без слов. Кивнул:
– Полная подстраховка.
– Прямой, все работает.
– Ну, слава Творцу! Где вы там? Что с вами? Докладывай. Коротко и ясно.
Онго доложил, как ему показалось, исчерпывающе. Хотя кое-что и утаил.
Счел, что о приключении с караульными женщинами начальству знать необязательно.
– Что нашли там, кроме маскировочного тента?
– Пока ничего. Пусто. Правда, еще не осмотрелись как следует. Но боюсь, мы тут окажемся в мешке: выход перекроют, а больше отсюда никак не уйти.
– Уходите сейчас же. Обследование отложите на потом. Задача меняется.
Вам нужно во что бы то ни стало выйти в район… Подключи карту, буду показывать по ней.
Онго раскрыл планшет. Подключил к приемнику. Внимательно смотрел на то, что возникало на карте.
– Ты понял? Я спрашиваю: понял хорошо?
– Задачу понял. Не понял только, как ее выполнить.
– Это же совсем рядом с вами – рукой подать, как говорится.
– А вы видите между нами хребет? По нашей информации, на него подняться нельзя. Даже местные не пользуются.
– Как-то ведь они туда попадают? Мне точно известно, что они там есть.
– Наверное, с другой стороны.
– С моря, что ли?
– А как иначе?
– Не знаю. Это ты там, а не я. Как попасть – соображай сам на месте.
– Прямой, им ведь теперь известно, что мы здесь. Они знают, сколько нас. Они нас просто числом задавят,.. и мы вряд ли что-нибудь успеем. Мы получили перехват – сейчас они скорее всего уже на перевале, и минут через двадцать, а то и меньше, могут оказаться рядом. Они наверняка не позволят нам разгуливать тут и что-то искать.
– Действуйте, пока на вас еще не насели. Вам сейчас нельзя ввязываться в драку. Надо обязательно узнать, что происходит на той стороне нагорья. Это даже важнее, чем мы думали. Постарайся выполнить как можно быстрее, потом подумаете о выходе. Учти: возвращаться без данных просто нельзя – скажу прямо, тогда и мне, и вам крышка, оказывается, мы копнули глубже, чем я думал.
– Понял вас, Прямой.
Онго и в самом деле понял, да и что тут не понять, намек был ясен: не погибнешь в горах – прикончат дома, и еще неизвестно, что лучше: от пули, сразу, на свежем воздухе, или медленно и мучительно в каком-нибудь подвале… А хочешь выжить – гони результат.
– Жду связи, как только у тебя обстановка прояснится. В какую бы сторону она ни менялась. Понял, Обратный?
– Ясно понял. Будем связываться по возможности.
– Удачи. Храни тебя Творец.
– Вам того же.
– Да, вот еще что: какая у вас там погода? Онго машинально поднял глаза к дыре – к небу.
– Было ясно. А сейчас – облака. Даже тучи. Похоже, будет дождь.
– Проси, чтобы была гроза.
– Зачем? Думаете, в грозу они нас не разглядят?
– Мало ли что я думаю. Но если я правильно угадал – ты и сам поймешь.
Все. Конец связи.
– Конец.
И кивнул Сури:
– Свертывай кухню. Быстро.
А сам снова обратился к карте, пытаясь найти хоть какую-то лазейку.
Хотя чувствовал, что искать ее бесполезно и без огневых контактов никак не обойтись.
– Сури, ну что? Упаковался?
Бывший любовник поднял на него глаза. В них явно прочитывался страх.
– Онго…
– Ну, что еще там?
– Я сейчас услышал: где-то совсем рядом работает маяк наведения.
Мощный. Забивает все остальное.
– Дай-ка мне послушать! – Онго, похоже, не поверил своему радисту.
Несколько секунд слушал сам. Потом медленно поднялся с колен. Хмуро проговорил:
– Вроде бы, по нашим данным, у улкасов никаких воздушных сил нет? – Он как бы спросил самого себя.
– Никогда не слышал, – подтвердил Мори.
– А между тем кого-то ведут на посадку. Вроде бы прямо сюда, эта техника мне знакома. Да и лучшей площадки для агралета не придумаешь. Это по нашу душу летят.
– Да уж, – проговорил разведчик.
– Значит, что-то тут есть, иначе зачем такие хитрости?
– Командир… потеряем время – потом не оторваться от них. Может, лучше сразу назад, к перевалу?
– Тогда окажемся между двух огней, и пиши пропало. Нам все равно уходить можно только & эту сторону.
– Куда – к обрыву? У меня, знаешь, крылья еще не выросли…
– О крыльях потом будем думать! А сейчас – рассуждаем. Вряд ли этот сигнал идет постоянно. Вероятнее, его передают, когда известно, что кто-то прилетит. Именно сюда: не зря тут люк в сети. Кто прилетит – мы не знаем. Если кто-то по нашу душу, то нам выгоднее отойти подальше от тропы, чтобы они на нас не наткнулись. Нам сейчас ввязываться в бой невыгодно – не в этом задача. Но это могут быть и люди, к нам отношения не имеющие, зато связанные с тем "чем-то", что мы должны найти. Если они отсюда направятся к "чему-то", мы могли бы следовать за ними в отдалении и таким образом выйти к нужному нам месту.