Они пролетели еще никак не менее пяти минут, прежде чем пронеслись (непроизвольно поджимая ноги) над гребнем одного из утесов и оказались над очень небольшой – шагов двадцати пяти в поперечнике – но почти ровной, лишь немного вогнутой площадкой, составлявшей внутренность скального кольца. До нее по вертикали оставалось шагов двадцать. Продолжая полет по прежней траектории, они вонзились бы в противоположный утес, не долетев шагов пяти до горизонтали.
Но пилот первым, показывая пример другим, на высоте примерно пятнадцати шагов выключил кошелек и сразу же стал падать по куда более крутой дуге (ветер сюда не проникал), на лету принимая самую выгодную для приземления позу: сгруппировавшись, выставив вперед полусогнутые, напряженные ноги. Упал.
Перекувырнулся, гася инерцию. Онго приземлился следующим – не столь, может быть, умело, но – по первому впечатлению – ничего не сломав ни из своих костей, ни из оружия и снаряжения. Он не успел еще подняться, как прямо на него приземлился Керо, а по соседству и все остальные, изрядно взволнованные, но, похоже, сохранившие себя в целости.
С минуту сидели, кто где оказался, кроме Керо, конечно, которого Онго поспешил сбросить со своих плеч. Потом пилот, ухмыльнувшись, проговорил:
– Ну, на землю я вас доставил. Так что моя совесть чиста.
– Доставил, – согласился Онго. – А теперь как ты нас отсюда вытащишь?
Пилот смерил взглядом крутые склоны окружавших скал.
– Я пас, – сказал он откровенно. – Земля – не моя стихия.
– Давайте отдохнем, – предложил рассудительный Мори. – А потом что-нибудь да придумаем. Онго чуть помедлил.
– Привал, – объявил он затем. – Два часа. Больше никак не могу, – ответил он на недовольный ропот. – Нас ждут.
– Кому же это не терпится, нас увидеть? – поинтересовался Керо.
– Сури хотя бы.
Больше никто не стал возражать.
* * *
Вся эскадра – пять рыболовецких шхун (шестая по-прежнему пряталась за линией горизонта) без приключений добралась до той части побережья, что была захвачена улкасами и до сих пор оставалась у них. Легли в дрейф, с головного корабля спустили шлюпку, и она доставила на берег команду из двенадцати человек, сопровождавших тринадцатого.
На суше ему сразу же завязали глаза. Это его не удивило: секрет должен был остаться секретом, хотя ему и не собирались дать возможность рассказать об увиденном кому бы то ни было. О дальнейшем пути он мог судить только по ощущениям ног: сначала под ними был прибрежный песок, потом недолго шли по каменистой поверхности. Потом остановились; вблизи негромко переговаривались по-улкасски. Что-то негромко загудело – похоже, включился достаточно мощный мотор; спереди подуло холодным ветерком, так что невольная дрожь пробежала по телу. И снова тронулись, только теперь под ногами была уже гладкая поверхность явно искусственного происхождения, но не горизонтальная: приходилось преодолевать подъем, впрочем, не очень крутой. Звук шагов стал гулким, он отражался, хотя и слабо, от окружающей их поверхности. Это был, несомненно, туннель, и Сури принялся делать то единственное, на что был сейчас способен: считать шаги. Справа и слева вплотную к нему шли, самое малое, двое, так что сбиться с пути он не мог, даже ничего не видя: если он делал неверный шаг, его сразу же подталкивали, возвращая к правильному направлению. Время от времени – как прикидывал Сури, через каждую вторую дюжину шагов – впереди раздавался негромкий свист, на что из окружения Сури следовал немедленный ответ – тоже свистом, только в другой тональности. Ветерок прекратился вскоре после того, как они вошли в туннель: вероятно, внизу закрыли ворота; тем не менее дышать тут было легко, и это означало, что туннель оснащен современной вентиляцией, безусловно, свирского происхождения. "Было бы очень любопытно, – думал Сури, – рассказать об этом своим, если только я уцелею и если удастся с ними еще встретиться". Он понимал, что такой возможности практически не существовало: если там, у виндоров, можно было еще надеяться, что за ним вскоре вернутся, то теперь – кто придет за ним, если даже и сам он не знает, куда его ведут? Наверное, в какое-то место, достаточно надежно укрытое, раз уж там находятся компьютеры. Хотя ему самому никогда не приходилось слышать о том, что у улкасов существует своя компьютерная служба; он знал, наоборот, что даже продажа такой техники в страну гор была строго запрещена. Но он уже понял, что существовавшие в стране запреты распространялись далеко не на всех ее жителей.
Кажется, Сури успел уже передумать обо всем на свете; больше всего – об Онго, конечно, и той, какой она была, и о том, каким он стал теперь. Не верилось, что они никогда больше не увидятся. Почему войне надо было начаться именно в тот день, когда в их отношениях возникла наконец определенная ясность?
Теперь Сури уже понимал, что возникла она потому, что именно Онго решилась на это, а не сам он; у нее в характере всегда было куда больше решимости, чем у него. Пойми он все раньше, это, наверное, обидело бы его, но сейчас он научился – привык, находясь под ее/его командой, – принимать это как должное и согласен был и на этих условиях быть рядом с Онго долго-долго, пусть и без всякой возможности физической близости, к сожалению. Эта область отношений волею судеб стала для них совершенно недостижимой.
Но даже об этом он утомился думать, а еще больше устал идти: уже часов шесть они все шагали, шагали, шагали… Сколько же времени займет эта, по словам его корабельных собеседников, короткая дорога? В то же время он осознавал, что, если бы пришлось идти по длинной дороге и не по гладкому, хотя и твердому, настилу, а по неровным, порой неустойчивым и никак не мягким камням, он выдохся бы не за шесть часов, а вдвое, даже втрое скорее. Усталость одолевала; но он твердо решил ни о чем не просить тех, кто вел его, а когда ноги окончательно откажут – просто упасть, и пусть делают с ним, что хотят. И это время подошло: он сказал себе, что сможет пройти еще дюжину шагов – и все.
И как раз тут прозвучала непонятная команда, все остановились, и кто-то сказал ему на плохой свире:
– Давай сиди. Отдых. Кусать. Пис-пис надо?
– Ох, давно уже.
– Возьми руку. Пойдем. Тут, знаешь, не дикое место, тут нельзя, где захочется.
Когда вернулись на место, опекун сунул ему в руку что-то мягкое и остро пахнущее. Сури поспешил опуститься на холодный, вроде бы бетон, во всяком случае, поверхность была именно такой – ровной, монолитной, шершавой. И тут же принялся кусать и проглатывать, почти не жуя. Оказывается, он проголодался, и очень основательно. Может, оттого и усталость была столь сильной?
Расправившись с едой, Сури с некоторым страхом подумал, что вот сейчас прокричат какую-то еще команду, и придется вставать и снова топать. Но, похоже, в отдыхе нуждался не он один. Вскоре он перестал стараться держать глаза открытыми: уснул и вопреки ожиданиям проспал, наверное, не менее двух часов. А когда пришлось все-таки вставать, с удивлением понял, что чувствует себя даже лучше, чем когда вошел в этот ход. Вероятнее всего, это был туннель; может, во время отдыха и стоило попытаться если не снять, то хотя бы ослабить повязку на глазах, чтобы увидеть то, что было вокруг, вместо того чтобы догадываться.
Однако он не сомневался, что за ним постоянно наблюдают, так что лишний риск казался ему излишним: неизвестно, как на это отреагировали бы его стражи. Он понял уже: зачем-то он понадобился тем людям, что решали его судьбу в тесной каютке рыбачьей шхуны, понадобился именно из-за его специальности; это обещало жизнь – во всяком случае, в ближайшем будущем. Нет, рисковать тут ни в коем случае не надо.
И дальше он пошел так же, как и раньше: вслепую, вышагивая между двумя проводниками.
И шел так еще двадцать часов с какими-то минутами.
Потом снова были ворота. Несколько шагов – и под ногами оказался знакомый уже камень, Арук бы его побрал. Тут повязку с глаз Сури сняли: предупреждать его о каждом камне под ногами было бы просто невозможно. И он не без удивления увидел, что оказался в знакомых местах: на том самом плато, с которого был так невежливо сброшен, и, похоже, на том самом месте, к которому они тогда и направлялись, но не успели дойти. Что же, на этот раз его доставили сюда, так сказать, без забот – жаль только, что его одного, а не всю группу.
Будь они вместе – придумали бы что-нибудь, чтобы разобраться со всеми, кто сопровождал его сюда. Онго придумал бы. Но ведь все они остались живыми и здоровыми, значит, надежда не потеряна!
А пока надо было покорно идти вместе с дюжиной проводников.
Теперь, став зрячим, он быстро убедился, что дюжина эта не была однородной, состояла не из одних лишь улкасов, как он думал прежде. Улкасы шагали рядом с ним, их было шестеро, ровно половина; вторая же шестерка держалась чуть поодаль, и, судя по внешности, это были свиры. Раз-другой он поймал даже сочувственные взгляды парней из той шестерки; но они не заговаривали с ним, сам же он твердо решил ничего не просить, а лишь отвечать на вопросы, если такие будут. Но и его никто не спрашивал. Видимо, им было приказано только довести его куда-то и не более того.
Куда же?
Ответа на этот вопрос ему не пришлось ожидать долго.
Уже через несколько минут Сури совершенно неожиданно услыхал очень знакомый звук: чириканье свирского командника. И тут же один из второй шестерки – свирской – вытащил из кармана трубку. Прижал к уху:
– Второй слушает… Нет, мы уже рядом – проходим рыбьи щеки, как только выйдем, сможете нас увидеть. Какой ключ сегодня? "Домой"? Ответ будет "Полночь". Так что накрывайте столы… Нет, тут все в порядке. С нами вместе пленный, вас предупредили? А, вы в курсе. Прекрасно… Что? Очень нужен? Да нет, довели без приключений, в целости и сохранности. Не волнуйтесь. Да, наверху известно, что та смена не добралась. Об этом потом…
Он дал отбой. Сури же тем временем напряженно вглядывался в то, что сейчас открылось им.
– Похоже, это оно и есть? – пробормотал Сури, видимо, для того, похоже, чтобы убедить самого себя. – Да нет, маловероятно…
Маловероятно – потому что, выйдя вместе со всеми из узкого прохода между скалами, он не смог увидеть, по сути дела, ничего, кроме невысокой мачты с одиноким фонарем на-вершине – не очень ярким, так что огонек этот терялся уже на расстоянии в полвыстрела. А он ожидал, что взгляду его откроется что-то, куда более внушительное: если и не башня, то, во всяком случае, какое-то солидное строение, окруженное непреодолимым забором со сторожевыми вышками и прочими предметами охранной роскоши. А тут – всего лишь одинокий фонарь, словно перенесенный сюда с какой-то улицы среднего сварского городка. И тем не менее Сури не сомневался, что его привели именно к нужному месту, что их уже заметили и теперь внимательно наблюдают. Поэтому он не позволил себе выказать хоть малейшее удивление: ему не полагалось знать, что именно здесь находится, а значит, и нельзя было проявить ни растерянности, ни самого беглого интереса. А интерес возникал все больший, потому что визит этого маленького отряда сюда был явно не первым: недаром в подслушанном разговоре речь шла о какой-то смене.
Свир же, разговаривавший по команднику, распорядился, и тут же его слова были повторены уже на улкасе:
– Шире шаг! Не спотыкаться, не глазеть по сторонам. И никаких разговоров!
И сразу же снова затренькала трубка в его кармане.
Свир вынул ее осторожно, словно это была мина. После секундного молчания ответил:
– Идем домой. Ждем отзыва.
– Уже полночь. Что-то вы не спешили.
– Мы ведь на своих двоих на этот раз – агрик занят в другом месте.
– И правильно: тут сейчас все равно не сесть, вот вам и придется наводить порядок на площадке. Шучу. А может, и не шучу. Ладно, открываю вход.
Входить, как обычно, по двое.
– Готовы.
Сури уже угадал, что за этим последует: видимо, конструкция с открывающимся в земле входом была здесь признана наилучшей. И не зря: сверху до сих пор так и не удалось заметить ничего. А что же здесь в конце концов они прячут?
– Подвое – вперед!
Первая пара свирских десантников. Вторая. Третья. За ними двинулась добравшаяся, наконец, до цели смена, и последними – улкасы: один – двое, потом Сури, за ним снова двое и, наконец, шестой – замыкающий.
В сводчатом помещении, где они оказались, их встречал офицер; и не какой-нибудь флаг, а ромб-воин, свирский ромб-воин. Это заставило всех подтянуться, несмотря на усталость. Офицер – представительный мужик средних лет – пристально оглядел каждого. Потребовал:
– Старший смены, представьте всех. – И после того, как назван был каждый прибывший:
– Расходитесь по местам, принять дежурство. А вы, новый оператор, идите за мной.
Сури сделал несколько шагов и остановился, подумав, что его улкасские проводники вроде бы не отпускали. Обернулся к ним. Один из них кивнул – видимо, разрешая.
– Пошли, – сказал офицер и первым двинулся по коридору, не оборачиваясь. Коридор был длинным – шагов до шестидесяти. По сторонам – двери.
Сури насчитал их до целой дюжины. Мимо дверей прошли, не задерживаясь, и остановились лишь в самом конце. Тут дверь, закрывавшая ход, была другого сорта: под тонким слоем краски угадывался металл. Перед дверью дежурили два улкаса, вооруженные – дальше некуда. Похоже, свир, что вел Сури, был здесь известен: улкасы не сделали попытки остановить его. Рядом с дверью на стене виднелся маленький пульт; свир набрал код, закрывая клавиатуру ладонью, чтобы со стороны нельзя было определить знаки. Дверь распахнулась.
– Вот оно что!.. – выдохнул Сури, сразу же разобравшийся в увиденном.
Потому что он был единственным, кому приходилось видеть Правительствующий Компьютер Свиры и даже обучаться его обслуживанию, да и потом, в Институте Прогнозирования, он работал на машине, лишь немногим уступавшей в сложности ГПК. А то, что находилось здесь, было двойником главного свирского управляющего устройства. И скорее всего именно оно и вело эту войну.
Все похоже. Дюжина мониторов, основная клавиатура и несколько дополнительных, плоские коробки принтеров, сканеров, пульт сверхдальней связи – и еще, и еще…
Работал же только один монитор; остальные были темны, и лишь на двух меняющиеся узоры показывали, что они включены, но ничем не загружены. На работавшем же дисплее двигались фигурки, люди сближались, бежали, стреляли. Но то была не картинка войны, а всего лишь игра. Далеко не новая, знакомая Сури еще по годам учебы. И человек, сидевший за пультом, был целиком погружен в эту игру.
Свир окликнул его. Тот не услышал. Пришлось взять его за плечо. Только тогда он обернулся, увидел свира, тоже, видимо, узнал его, ухмыльнулся и, не дожидаясь предложения, освободил кресло. Подчеркнуто-почтительно отсалютовал и вышел. Дверь за ним с шорохом затворилась.
Да, игра, конечно – глупо. Но машина…
А ведь всем было известно, что второй такой машины, как ГПК, в мире не существует. Но вот – существовала, и не где-нибудь в сверхнаучной организации, и не в сверхбогатой фирме, а вот тут – у врагов. Как, что, кто, каким образом?
Жалко, очень жалко, что нет тут Онго. Сури отлично понимал, что сам он никак не может считаться разведчиком, никогда не учился сопоставлять и анализировать, только составлять программы для машины, которая потом анализом и выводами занималась сама. Мало толку будет от него для Свиры…
А хотя – посмотрим. Скорее всего именно этот компьютер и имел в виду тот человек в каюте, что и послал его сюда.
Свир указал Сури на освободившееся кресло. Сам уселся в соседнее.
– Ну, приступай, – сказал он. – Если ты и вправду специалист.
Сури кивнул. Ему очень не хотелось делать что-то, что могло пойти на пользу врагам. Но одновременно возникло и любопытство: что же это тут у них установлено? Внешне выглядело внушительно, но что окажется на самом деле?
– Не волнуйся, парень, разберешься. Ты все сможешь. Только возьми себя в руки…
Вот если бы эти слова произнес сейчас не этот чуждый и даже презираемый свир, а Онго, да еще так, как давно уже ему не приходилось: мягко, ласково, даже, пожалуй, нежно, то Сури пошел бы на любой риск… И если сейчас не открывать глаз, легко было бы представить его тем, кем он был не так уж давно: девушкой, стремящейся поскорее вкусить всю полноту жизни. Но Сури зажмурился не для того, чтобы пережить иллюзию: надо было как можно скорее восстановить в памяти то, что он видел, слышал и делал тогда, когда проходил обучение у Правительствующего агрегата. Ему все время казалось, что он прекрасно все помнил, а сейчас вот получилось, что трудно даже решиться, с чего начать, какую программу вытащить, что искать и зачем. Не поднимая век, он проговорил:
– Ладно. Сейчас…
Глубоко вздохнул, решаясь. Что же, если оба компьютера однотипны… А откуда тут взяться чему-то другому? Если однотипны, то и действовать надо так же, как и там. Вытащить меню… Конечно, тут могут быть какие-то хитрости.
Недаром офицер убрал все программы, так что на всех мониторах были только заставки; как знать – может, простая загрузка приведет даже не к сбою, а к аварии: свир, что привел его сюда, явно Сури не симпатизировал и, может, намеревался просто подставить его, чтобы убить? Но размышлять бесполезно. Он – солдат, им получено приказание, и он обязан его выполнить…
– Отойдите, прошу вас, подальше, – проговорил он, обращаясь к свиру, – мало ли… Вдруг рванет?
Пусть знает, что замысел его разгадан. И – будь что будет!
И Сури быстро, словно опасаясь, что решимости его хватит лишь на несколько секунд, нажал кнопку в командной строке главной клавиатуры – той, что располагалась прямо перед ним.
Нет, взрыва не произошло. И вообще ничего неожиданного. На дисплее возник каталог. Это было уже много: можно было представить, чем же занималась высокоумная машина.
Каталог оказался совсем небольшим, если сравнивать с Правительствующим собратом в Свире. Шесть программ, только и всего. С предельно лаконичными названиями. "Война-1". Еще три войны, с номерами 2, 3 и 4. "Коммуникации".
"Главная связь". "Свира: стратегия". "Свира: предстоящая неделя". "Свира: разведка". И вовсе уж неожиданное: "Агролит".
Он закрыл игру, загрузил "Войну-1". И с минуту лишь смотрел на то, что появилось перед его глазами, все больше понимая и все больше ужасаясь.
Его вниманию предлагались все – с крайней северной точки до самой южной оконечности – участки свиро-улкасского фронта. Поколебавшись, он вытащил южный.
Возникло подменю: "Разработка. Подготовка. Ход выполнения. Расход материалов.
Потери. Нанесенный урон". Сури попробовал разработку. Возникла крупномасштабная карта с нанесенными обозначениями войск, стрелами предполагаемых ударов, время старта каждой операции и предполагаемого окончания. Одна из намеченных должна была начаться сорок минут тому назад. Сури, не дожидаясь указаний сидевшего рядом свира, переключился на "Ход выполнения". Карта преобразилась: линии изменили конфигурацию, и местами возникли стрелы уже другого цвета – не зеленые, а горячие: от бледно-розового до яркого карминного. Они, как знал Сури, показывали контрдействия противника, насыщенность цвета говорила о силе ответного удара. Одновременно возникла табличка с предложением: "Показ реального процесса". Загорелось несколько желтых огоньков – там, где находились подразделения свирских видеосил, передававшие в эфир реальную картину происходившего, впрочем, на закрытых каналах, недоступных гражданскому телевидению. Смотреть на это Сури не хотел. Он повернулся к свиру, вопросительно поднял брови.
– Думаю, – сказал тот, – объяснять не надо. Разобрался?
Сури медленно кивнул.
– Теперь загружай левый.
Сури повиновался. Картина на левом экране на первый взгляд была очень похожей на только что виденную; только всмотревшись, можно было увидеть, что обратные стрелы и обозначения частей – силы улкасов – показаны в большем количестве. Свир проговорил:
– А тут уже взгляд с другой стороны – с их…
Сури обратил внимание: тот не сказал "с нашей"; да и что удивительного – он ведь все же не был улкасом! Не выдержав, спросил:
– Вы-то все, как же вы оказались по эту сторону? Свир нахмурился; хотел, кажется, сказать что-то резкое, но сдержался. Ответил лишь:
– Не твое дело, парень. Политика – занятие для взрослых… В общем, так: твое дело – наблюдать за центральным дисплеем и следить, чтобы постоянно велась запись. Их начальство, ну и пара наших советников приезжают обычно через день; будешь докладывать об увиденном, показывать записи, какие потребуют; а на левом – будешь программировать то, что они привезут в виде идей и набросков.
Вот и все твои заботы.
Сури, похоже, все уже понял. И сказал:
– Это что же, считывается прямо с ГПК в Сургане?
Свир усмехнулся:
– Что, боишься, совесть замучит, что станешь играть против своих? Не бойся: ты не игрок. И даже не фигура. Всего лишь пешка; разочаровывает, не так ли? Но твое дело – обслуживать машину и принимать информацию. А уж как ею распорядятся – не твоя печаль и чужой ответ. Уяснил? Вообще-то ты тут тоже на Свиру будешь работать. И если поведешь себя нормально – все будет хорошо. Это не я обещаю – сам хозяин велел передать.
Сури благоразумно решил не спрашивать об имени и звании хозяина; тем более что был уже уверен, что понял, с кем это ему пришлось беседовать сутки тому назад.
– Ну, а если, – продолжал свир, – захочешь схитрить или навредить, то… мы таких не любим. И потому они долго не живут. Тем более что отсюда-то тебе деваться некуда. Тут только мы – нас шестеро пришло, да еще дюжина наших на обслуживании техники, а остальные все – улкасы. И они только рады будут…
Он не договорил, все и так было ясно.
– Вот у меня все. Тут твое рабочее место, тут же и жилье, и все удобства. – Он показал рукой куда-то в сторону. – Еду будут приносить. Отдыхать будешь, когда получится: ты сейчас тут один специалист. Вот прибудет новая смена – тогда станешь отсыпаться. Все, что увидишь, услышишь, сделаешь, – строгий секрет. Слово, парень, – серебро, а молчание – жизнь. Выберешь сам.
Сури только кивнул. Он понимал, что выбирать придется самому.
– И не думай, – проговорил свир в заключение, – что ты тут что захочешь, то и сделаешь. Захочешь, например, связаться с бывшими твоими хозяевами…
Сури чуть не вздрогнул: именно такая мысль уже успела у него возникнуть.
– …попадешь не к ним, а прежде всего ко мне: я тут теперь стану главным контролером. Вся связь пойдет через мой кабинет, через мою аппаратуру.
И могу обещать, что до бывших твоих никакие твои вопли не дойдут. – Он сделал паузу. – Вроде все. Если срочные дела, вон справа большая зеленая кнопка, нажмешь – приду. Но только для игры не приглашай: рассержусь.
Он взглянул на часы.
– Что, вроде бы пора и ужинать, а? Пойду скомандую.
И Сури остался один – впервые за долгое, как ему казалось, время.
Глава 7. ЛАБИРИНТЫ
Пилот проговорил:
– Ну, ребята, на землю я вас доставил целенькими. Теперь ваша очередь проявлять хитроумие. Как будем отсюда выбираться, а?
– Спроси что-нибудь полегче, – ответил Онго хмуро.
Они чувствовали себя словно на арене старинного цирка, окруженной высоченным амфитеатром; стоило лишь немного напрячь фантазию, как начинало представляться, что все места в нем заняты какими-то бестелесными существами, с ироническим интересом наблюдающими за последними, наверное, часами жизни заброшенных сюда людей. Никто из этих существ явно не собирался дать людям хотя бы намек на то, где же искать выход из мышеловки, в которую они сами и угодили.
На первый взгляд выхода .отсюда вообще не существовало; впрочем, и на второй, и на третий тоже.
– Ладно, – сказал наконец Онго, понимая, что именно от него ждут хоть какой-то инициативы, и уже по ее результатам будут судить обо всем, и о нем самом в первую очередь. – Бывают ситуации и похуже. Живы, здоровы, даже отдохнули впервые за долгое время…
– Пожрать бы не мешало, – бесцеремонно перебил его Керо.
– Насчет пожрать: все, что сохранилось, тащите в общий котел. Хотя бы для того, чтобы понять – каким временем мы располагаем.
Все заранее знали: все, что у них есть, – это карманный НЗ, пакетик с кубиками и концентратами. Но для того, чтобы их готовить, нужна хотя бы вода, а…
– Хоть вода-то тут есть? – озабоченно проговорил Нито. – Если не найдем, кубики считать не стоит.
Все взгляды снова невольно поднялись к окружающим склонам. Они были голыми, лишь где-то на самом верху виднелись какие-то кривые, узловатые деревья, но и они не радовали зеленью листвы: казалось, Все высохло уже давным-давно.
И тут же каждый, естественно, ощутил жажду. И в самом деле – во рту давно уже было сухо. Как-то не подумали еще на острове напиться впрок. Вода?..
– Все фляжки – в кучу, – сразу же скомандовал Онго.
Подойдя к образовавшейся горке, он поднял и встряхнул каждый сосуд.
Вывод оказался не очень-то утешительным.