Милевская Людмила. Кикимора болотная

   — Леди, как вы несообразительны. Моя покойная мама легко справлялась с этим недостатком бабули.
   — Но как? — изумилась я.
   — Подумай, куда направить ее энергию.
   — Куда же я ее направлю…
   Высказаться окончательно по этому вопросу мне не дал телефонный звонок.
   Вышеупомянутая баба Рая схватила трубку и с ходу повела разговор, активно сообщая подробности нашей жизни.
   — Они уже тута чуть ли не дерутся, — кому-то фальшиво сокрушалась она.
   — Мне аж от ребенка стыдно, уж не знаю, куда и мальца девать.
   — С кем она разговаривает? — нервно поинтересовалась я у Евгения.
   Он добродушно улыбнулся и пожал плечами. Мне бы его спокойствие.
   Я ворвалась в прихожую и закричала:
   — Баба Рая! Кто вам разрешил разговаривать с моими друзьями?
   Она и ухом не повела.
   — Вон, уже и она прибегла, — сообщила она в трубку. — Ореть як резаная.
   Уже даю ей, даю. На, — протянула она мне трубку и добавила:
   — Тамарка твоя несчастная, этот мужик в юбке.
   — Ты слышала? — возмущенно спросила я у Тамары. — Теперь ты меня понимаешь?
   — Мама, что там у тебя происходит? Вы что, и вправду деретесь?
   Мне стало смешно. Честное слово. Что за наивность?
   — Ты видела моего Евгения?
   — Конечно, что за вопрос?
   — Бицепсы его видела?
   — Само собой, — подтвердила Тамара.
   — И вес его помнишь?
   — Думаю, килограммов девяносто. К чему все эти вопросы?
   — А к тому, что вдруг ты забыла, раз такие глупости говоришь. Какой смысл мне драться с Евгением, когда у него девяносто, а у меня шестьдесят? В крайнем случае я могу его бить. Если он будет не против.
   — Так ты что, била его?
   — К сожалению, не догадалась. Эта баба Рая наговорит еще и не то.
   В этот момент я заметила, что та не ушла далеко. Она остановилась за моей спиной и, не скрывая интереса, слушала.
   — Баба Рая! — истошно завопила я. — Оставь меня одну! Иди к Саньке.
   — Что там еще? — заинтересовалась Тамара.
   — Представляешь, она разговаривать мне не дает. Стоит и слушает, — пожаловалась я, выразительно сигнализируя старухе рукой и показывая глазами на дверь кухни.
   Бабка вздохнула, опустила руки на фартук и нехотя тронулась в указанном направлении.
   — Чувствуется, это не Жанна, — констатировала Тамара.
   — Тысячу раз я еще вспомню Жанну, согласилась я. — Но хватит об этом.
   Очень хорошо, что ты мне позвонила. Я как раз собиралась звонить тебе сама. Мне нужна информация об одном мужчине. Записывай: Глыба Юрий. Живет на моей улице.
   Соседний дом. Впрочем, адрес я узнаю сама. Ты лишь…
   Тамара отреагировала неадекватно.
   — Нет, Мама, нет! — панически завопила она и бросила трубку, пользуясь тем, что дозвониться ей практически невозможно.
   Я растерянно уставилась в висящее на стене зеркало. Оттуда смотрело невозмутимое лицо Евгения, стоящего за моей спиной.
   — Да, — сообщил он моей спине. — Это я запретил Тамаре снабжать тебя информацией. Рискну сказать: когда-нибудь из-за этого мы расстанемся. Но не потому, что ты бросишь меня или я тебя, а потому, что твои мозги не только сотрясутся, но и выскочат за пределы черепа. Если не угомонишься.
   — Ты змей, — сказала я и отправилась к бабе Рае.
   Она сидела на кухне. На руках у нее был Санька. Она, охая и страдая от радикулита, натягивала ему на ногу ботинок. Не понимаю, почему это надо делать в кухне, если есть прихожая?
   — Баба Рая, — уже без прежнего запала сказала я, — ребенок с трех лет прекрасно справляется с этим занятием сам.
   — С каким занятием? — опешила она. Я глазами показала на ботинки. Ее это не смутило.
   — Насправляется еще за свою жизнь, — ответила она, натянула второй ботинок и с непоколебимой решимостью принялась завязывать шнурки.
   Санька победоносно посмотрел на меня, тепло на бабу Раю и спросил:
   — А что такое оргазм?
   Мне сделалось дурно, а старуха спокойно объяснила:
   — Это то, внучек, что я испытываю сейчас: когда тело ломит, в позвоночнике как кто палкой хватил, по коже мурашки, в голове шум, а в душе полнейшее удовлетворение.
   «Боже мой! — подумала я. — И ведь это еще не все. Сейчас пойдет на улицу и сдружится со Старой Девой. Тогда и мне наступит полный оргазм. А Евгений еще советует управлять ее энергией. Разве можно этим управлять? Чем занять такую силу? Это поколение выросло на чистых продуктах и не знало ни о какой экологии».
   И тут меня осенило. И направлять никуда не надо. Только вопросы задавай.
   — Баба Рая, вы уже со всеми познакомились в нашем доме? — вкрадчиво спросила я.
   Она посмотрела на меня с опаской и сказала:
   — Тех, что уехали за границу, с пятого этажа, из пятнадцатой квартиры, не видала еще.
   — Они вернутся через два года, — успокоила я ее.
   — Столько я не проживу, — опечалилась она.
   — Вы проживете, это я — вряд ли.
   — А тебе что сделается? — окинула меня равнодушным взглядом баба Рая.
   Я не стала вводить ее в курс этих своих проблем, а перешла к другим.
   — А в соседнем доме вы еще не всех знаете? — с легким подвохом спросила я.
   — В соседнем доме еще не всех, — озабоченно ответила она, спуская Саньку с колен. — Пойдем, милай, погуляем, воздухом подышим.
   «Посмотрим, — подумала я, — насколько можно на нее рассчитывать».
   Этим же вечером она подробно рассказала мне, в какой квартире живет Юрий Глыба, сколько там комнат и с кем изменяет ему жена.
   Я твердо решила, что она мне нужна.

Глава 27

   С того момента, как мне удалось укротить пытливый нрав бабы Раи, направив ее энергию в нужное русло, душа моя несколько успокоилась. Появилась надежда.
   Баба Рая работала не жалея сил. В короткое время она установила контакты со всеми местными сплетницами, и, казалось, нет тайны, которая ей не по зубам. С утра до вечера теперь у нас звонил телефон, к которому она бежала сломя голову, в рекордные сроки поспевая из самой дальней точки квартиры.
   Энтузиаст чужой жизни — она не подозревала сама, какому делу служит. Следует отметить, служила она исправно. Мне оставалось лишь задавать ей нужные вопросы.
   Состояние неосведомленности для нее было столь мучительно, что могло лишить ее аппетита и сна. Духовная жизнь бабы Раи, собственно, и есть борьба с этим мучительным состоянием.
   С получением информации моя надежда найти насильника возрастала. На убыль она пошла по той же причине. Чем больше узнавала я от разведчицы, тем ясней становилось, что время безнадежно упущено. Версия с Глыбой рассыпалась, как только выяснилось, что в то время, когда Жанна подверглась нападению, он загорал на средиземноморском песке. К тому же мной овладели предчувствия. Сразу два. Первое: что я злодея никогда не найду. Второе: что он окопался среди близких мне людей.
   Это было особенно мучительно, потому что падала тень и на Евгения. Без конца я прокручивала в голове их массовый поход в наши кусты и пришла к выводу, что, учитывая поправку на память Татьяны, оказаться там одновременно с Жанной мог каждый. Следовательно, и мой Астров.
   Такие мысли подогревали мою подозрительность. Мне казалось странным в нем положительно все. Особенно то, что он свирепел при упоминании о том роковом дне.
   — Рискну посоветовать, — гремел он. — Займись чем-нибудь путным.
   Вспомни хотя бы, что ты писатель, и напиши, наконец, что-нибудь.
   Это было обидно само по себе и еще обидней в связи с тем, что я ждала от него помощи. Когда мне удалось-таки донести до него свою мысль, тут он и вовсе взорвался.
   — Что ты несешь?! — завопил он. — Я должен помогать тебе?! Но ведь ты подозреваешь именно меня! Уж извините, леди, но давать показания против себя не всегда заставляют даже доблестные работники милиции.
   Я иссякла. Печаль проникла в мою душу и свила там свое колючее гнездо.
   К тому же тихие воды нашей жизни стали мутны от крови, которую неустанно пускала нам баба Рая. Да, да. Несмотря на предпринятые мною меры, у нее все еще находилось время и на это. В доме теперь часто бухал молот войны. Один лишь Санька был счастлив в нашей семье, я же с тоской поглядывала на бельевую веревку.
   В таком страшном состоянии и застала меня Жанна.
   Несмотря на дорогое платье и еще более дорогую косметику, вид у нее был такой, словно она опять посетила кусты со всеми вытекающими последствиями.
   Глаза горели лихорадочным огнем, губы дрожали, щеку дергал нервный тик, и слезы готовы были показаться в любой момент.
   Я мгновенно забыла про бельевую веревку и закричала:
   — Что?! Что случилось?!
   — Я беременна, — выдохнула она.
   — Боже, какое счастье! — обрадовалась я, а она взорвалась рыданиями.
   — Неужели Михаил не хочет ребенка? — изумилась я.
   — Хочет, очень хочет, — ответила Жанна и буквально утонула в слезах.
   — Тогда в чем дело? Почему ты ревешь?
   — Я. — . Я…
   Казалось, она задохнется от горя. Я почуяла неладное. Боже, зачем я брякнула тогда эту глупость про ребенка? Если только выяснится, что я накаркала — вырву к черту свой поганый язык!
   — У меня большой срок, — выдавила-таки из себя она. — На месяц больше, чем я замужем.
   Так и есть! Накаркала! Надо бы вырвать мой поганый язык!
   — Думаешь, ребенок от насильника? — на всякий случай уточнила я.
   Жанна вытерла слезы, высморкалась в платок, покачала головой и сказала:
   — Не думаю. Точно знаю. Ребенок его. Этого подонка. Этого негодяя.
   Она сжала свои крохотные кулачки, но уже не плакала. Лицо ее исказила ненависть.
   «Не натворила бы она глупостей», — испугалась я и поспешила ее успокоить:
   — Зря ты делаешь из этого трагедию. Срок позволяет прервать беременность. Полагаю, недели три у тебя в запасе есть. Я придумаю, как это устроить.
   — Миша знает, что я беременна.
   — Как это случилось?
   — Меня вырвало, потом закружилась голова, потом тошнота и все другие симптомы. Да что я тебе рассказываю, ты все знаешь лучше меня. Это печально.
   Очень грустно.
   — Если и знаю, то лишь по рассказам, — придя в уныние, сказала я. — В моем возрасте стыдно признаться, но беременной я не была. Полнейшее отсутствие опыта. Но как же ты скрыть не смогла? Надо же было скрыть и тихонечко бежать к врачу. Кстати, свекровь твоя в курсе?
   — Елизавета Павловна первая заметила и на-; правила меня к врачу. И Миша тоже.
   Вот здесь мне по-настоящему сделалось дурно.
   — Ты ходила с ними к врачу? — закричала я. Жанна вздохнула.
   — Еще нет. Завтра должна пойти. Свекровь записала меня к своему гинекологу, но я будто почувствовала, да и сон мне был. В общем, сегодня я зашла к нашему районному. Иду от него. Минут двадцать назад он мне написал срок, — Жанна протянула свою «историю».
   Я жадно впилась в жуткие закорючки, какими пишут все медики без исключения. Срок был определен практически день в день. Оставалось лишь порадоваться уровню профессионализма районного гинеколога. Я огорчилась.
   — Черт! Незаметно сделать аборт в таких условиях будет сложно, но все же надо выбрать момент…
   Жанна схватилась за голову и закричала:
   — Какой момент?! Какой момент?! Завтра мы всей семьей пойдем к гинекологу, и там выяснится, что я забеременела на месяц раньше, чем вышла замуж!
   — Значит, от этого ребенка нужно избавиться сейчас же! Вроде тебе вдруг стало плохо, и ты попала в больницу. Скажем, что случился выкидыш, и все шито-крыто. Я звоню подруге!
   Жанна опять залилась слезами.
   — Какой подруге? Посмотри на часы, — попискивая и хлюпая, сказала она.
   — Если я не вернусь через час, меня будут искать. Мое исчезновение и выкидыш?
   Они что, дураки?
   — Почему дураки? Нормальное явление. У каждой женщины выкидыш может случиться практически в любой момент, естественно, при условии, что она беременна. Если тебя будут искать, это даже хорошо. Тем естественней все будет выглядеть. Будут искать и найдут в больнице. Главное, чтобы мне удалось уговорить свою подругу. Тогда уже минут через сорок не будет никакого ребенка и в помине. Пойди определи его возраст.
   Жанна побледнела.
   — Нет, нет, я не могу, — пятясь, залепетала она.
   — Ты что, боишься? — изумилась я. — Это же совсем не больно и очень быстро.
   — Откуда ты знаешь? Сама же призналась, что беременной не была.
   — Да, но подруги-то у меня есть. Маруся уже через тридцать минут после этого скакала, как коза.
   — И доскакалась, — горестно качая головой, констатировала Жанна. — Теперь у нее не может быть детей. Я так рисковать не хочу. Михаил спит и видит себя отцом. Я растерялась.
   — Чего же ты хочешь? Рожать? От маньяка? Его ублюдка?
   — Нет, рожать ублюдка я тоже не хочу. Ты с помощью своей подруги устроишь мне преждевременные роды. Потом. Когда я соберусь с духом. Говорят, это безопасней аборта.
   Признаюсь, я была поставлена в тупик, поскольку гинекология никогда не была моим сильным местом. Я больше по духовной части.
   — Надо посоветоваться с подругой, — сказала я и принялась звонить Розе.
   Очень не хотелось раскрывать наши секреты, но уж если это необходимо, лучше ей, чем кому-то еще. Во всяком случае, у нее именно то образование, которое так необходимо сейчас нам. И она умеет держать язык за зубами. Качество очень ценное не только в гинекологии.
   Как я и надеялась, Роза поняла меня буквально с полуслова.
   — Все ясно, у девочки была внебрачная связь, — прервала мои длинные объяснения она. — Теперь вы хотите избежать проблем.
   — Да! — ликуя завопила я, радуясь, что не потребовалось напрягать свою фантазию, поскольку Роза, видимо, с такими проблемами сталкивается чуть ли не каждый день. — Да! Все обстоит именно так!
   — Надо делать аборт, — она вернула мне плохое настроение.
   — Это невозможно, — вздохнула я. — Жанна против. Она хочет подождать и рассчитывает на преждевременные роды.
   — Об этом не может быть и речи, — окончательно расстроила меня подруга.
   — Ты должна уговорить ее на аборт.
   Бедняжка с таким напряжением прислушивалась к нашему разговору, что на лбу у нее выступила испарина.
   — Что? — жалобно спросила она.
   — Аборт, — прикрыв трубку рукой, вынесла я приговор Розы.
   Жанна замахала руками.
   — Нет! Нет, нет! Только не это! Я читала, я много читала, это ужасно! Я боюсь!
   — Она боится, — сообщила я Розе. — Начиталась специальной литературы и теперь боится. К тому же ей известен печальный опыт нашей Маруси. Я не могу ее уговорить. Боюсь, она от меня сбежит, и будет еще хуже.
   Роза тут же пришла в ужас. Еще мне будут говорить, что нет женской солидарности.
   — Ни в коем случае! Ни в коем случае, — завопила она, — не отпускай эту дурочку! Жанна еще глупая и испортит себе жизнь. Немедленно уговори ее на аборт. Хватай и тащи в мою клинику. Я сейчас же выезжаю туда.
   Мне пришлось сообщить об этом Жанне. Та, как я и предполагала, сделала попытку улизнуть. Я с трудом поймала ее уже в прихожей, затащила в гостиную и, держа за руку, поведала Розе о своих затруднениях.
   — Но почему? Почему она не хочет? — с отчаянием закричала она, тоже болея за Жанну всей душой.
   — Думаю, она просто боится.
   — А родов не боится?
   — Роды будут когда-то, а аборт — сейчас.
   — Но роды еще хуже!
   — Увы, да, — согласилась я, не имея понятия ни о первом, ни о втором. — Но ничего не поделаешь, издержки человеческой психологии. Самое страшное зло — зло немедленное.
   — Что же вы будете делать? — растерялась Роза.
   — Мы подумаем и тебе перезвоним. Я еще минут сорок терроризировала Жанну. Когда бедняжка дошла до последней точки, мне стало очевидно: ни родов, ни аборта может не понадобиться по той причине, что ее прямо сейчас хватит апоплексический удар, так плохо она выглядела.
   — Хорошо, — сказала я, устыдившись своей жестокости. — Оставим все пока так, как есть. После этого я позвонила Розе.
   — Лично ты можешь при осмотре не заметить нашего лишнего месяца? — прямо спросила я.
   — Только этим и занимаюсь, — успокоила меня она. — Приводи завтра Жанну в клинику, выдам ей справку для мужа и свекрови.
   Такой ответ меня вполне устроил. Оставалось договориться с Елизаветой Павловной. На этом пути я предвидела большие трудности. Здесь телефонный разговор не годился, и я решилась на личную беседу.
   Я была несказанно удивлена, когда выяснила, что не только Михаил и Елизавета Павловна, но и отец семейства будет присутствовать при нашем щекотливом разговоре.
   — А это зачем? — сквозь зубы спросила я, делая знаки Жанне, что ей лучше не присутствовать.
   — За тем, что у нас все по-семейному, — объяснила Елизавета Павловна, с удивлением наблюдая за моими жестами.
   Я смирилась и вынуждена была свою повесть о трогательной любви к Жанне и о ее легендарной застенчивости доверить всей аудитории.
   — Зачем вы нам это рассказываете? — спросила ее свекровь, едва я закончила.
   — Потому, что у нас тоже все по-семейному. Неприлично будет, если к гинекологу Жанна пойдет с кем-нибудь, кроме меня.
   — Да чем же неприлично? — изумилась Елизавета Павловна.
   — Тем, что вы не настолько ей близки, чтобы присутствовать при таком интимном акте.
   — Надеюсь, вы не Мишу имеете в виду? Миша, ты слышал? Мы не настолько Жанне близки, чтобы знать все о ее здоровье. То, что ты присутствовал при акте зачатия, для Софьи Адамовны ничего не значит. Посещение доктора, оказывается, более интимно.
   Елизавета Павловна грозно посмотрела на Мишу. Он заерзал, но промолчал.
   — Вы неверно меня поняли, — возмутилась я. — Так можно что угодно наизнанку вывернуть. Я имела в виду лишь то, что Жанна очень стеснительная и будет ужасно нервничать от стыда, если вы и Миша пойдете с ней. Он еще ладно, но вам-то зачем ходить? Вы что, не доверяете мне?
   — А при чем здесь вы? — оторопела она. — Я — будущая бабушка, Миша — будущий отец, а вы кто?
   — Будто не знаете, — рассердилась я. — На моих руках Жанна выросла, и, зная меня с детства, она не стесняется меня. А уж если речь идет о внуке, для него будет лучше, если Жанна останется спокойной, а не будет нервничать, сгорая от стыда. Я уже записала ее к своему гинекологу, завтра мы туда пойдем.
   Представить себе не могу, чтобы мою племянницу осматривал кто-нибудь, кроме моей Розы! — с патетикой воскликнула я.
   Ну, уж где-где, а здесь-то я не лгала.
   — Осмотр должен произвести наш профессор! — заключила Елизавета Павловна и выпятила грудь, давая понять, что не уступит.
   В воздухе запахло грозой. Но тут неожиданно вмешался отец семейства. Вы не поверите, но он снова рассказал про своего древнего знакомого, который не выговаривал всех букв и говорил «стаый ебационер». К моему удивлению, его супруга зашлась от смеха, как и в прошлый раз. Видимо, за долгие годы жизни отец семейства выработал свой способ воздействия на неукротимую жену. Лишь после этого рассказа он перешел к делу.
   — Лизонька, — сказал он, — по-моему, Софья Адамовна права. Жанна действительно на редкость стеснительный ребенок. Ей будет неудобно идти к гинекологу с тобой. Нам надо быть как-то поделикатней в таких вопросах. Пусть Софья Адамовна отведет ее к своему врачу и потом все нам расскажет. — И рассказывать нечего, — радостно воскликнула я. — Просто принесу заключение доктора. Впрочем, Миша, если хочет, может пойти со мной.
   Елизавета Павловна сидела мрачнее тучи.
   — Почему только Миша? — проскрипела она. — А Жанна?
   От моей радости не осталось и следа.
   — Жанна само собой, — коченея от гнева, пояснила я. — Я, Жанна и Миша!
   Мы втроем. Втроем пойдем к доктору, втроем войдем в кабинет и втроем ляжем на кресло.
   — Я тоже пойду! — заявила эта непрошибаемая, не обращая внимания на мои издевки.
   — Тогда уж надо захватить и мать Жанны. Вы не забыли? У нее есть мать.
   — И отец, — вновь поддержал меня отец семейства. — Справедливости ради надо взять и его.
   — А братья и сестры? Чем они хуже? — истерично рассмеялась я. — Возьмем тогда уже и их. Да мало ли кого еще надо прихватить с собой. На кресло. Если уж идти к гинекологу, так целой демонстрацией. С флагами и транспарантами. Так и двинемся завтра.
   — Так и двинемся, —Согласилась Елизавета Павловна.
   «Как живет здесь моя бедная Жанна!» — в отчаянии подумала я и наткнулась на сочувствующий взгляд Михаила.
   Этот взгляд вдохновил меня на дальнейшую борьбу, и я воскликнула, обращаясь уже непосредственно к всевышнему.
   — О господи! — воскликнула я. — Неужели невозможно миром решить такой простой вопрос? Сотни женщин ходят на прием к гинекологу вообще без всякого сопровождения, и человеческий род еще не угас. Так неужели моя Жанна хуже других? Почему она должна шагать под конвоем свекрови?
   Михаил ерзал и вздыхал, но выступить против матери не решался. Не знаю, чем кончилось бы все это, если бы не зазвонил его мобильник. Он достал телефон из кармана и сразу же превратился в человека. В очень важного человека, преисполненного и внешнего, и внутреннего достоинства. Он разговаривал так умно и уверенно, что стало ясно: Михаил способен на сильные решения. Он быстро, спокойно и квалифицированно что-то кому-то объяснил. Я слышала: разговор идет на моем родном языке, но о чем этот разговор, могла лишь догадываться, так загадочна и непонятна была речь Михаила.
   Отдав последнее указание и задумчиво отправляя трубку в карман пиджака, он являл собой воплощение исполненного долга. Все, не исключая и меня, с трепетным уважением следили за ним.
   — Думаю, — Не выходя из роли, четко произнес Михаил, — Жанна должна отправиться к врачу с тем, с кем ей будет удобней. Жанна!
   Его бледная жена мгновенно явилась на зов.
   — С кем бы ты хотела пойти к врачу?
   — Одна, — ответила она и густо покраснела. Елизавета Павловна встрепенулась.
   — Вот видите, — злорадно усмехнулась мне она, — девочка не хочет идти с вами.
   — Так же, как и с вами, — еще более злорадно улыбнулась я в ответ. — Но пойдет она к моему врачу.
   — Почему это? — взвизгнула свекровь.
   — Потому что Роза знает и любит Жанну, в отличие от вашего хваленого профессора. А уж какой это специалист, можете спросить у нашей общей знакомой Тамары. Она компетентно вам расскажет.
   — Мама, пусть Жанна идет к Розе, — тоном, не терпящим возражений, сказал Михаил.
   — Делайте как хотите, — промычала Елизавета Павловна и, исполненная трагизма, удалилась из комнаты.
   Мужчины виновато посмотрели на нас с Жанной. Это была полная победа. А всякая победа — начало поражения.

Глава 28

   С того момента, как я узнала о беременности Жанны, желание разыскать злодея и наказать зло стало нестерпимым. Чем бы ни занималась я, где бы ни находилась, мысли об этом всегда были со мной. Единственную улику, ключик, я совала во все возможные отверстия и без всякого результата.
   Я стала раздражительна, а Евгений впал в спячку. С ним совершенно невозможно было говорить. Как только баба Рая отправлялась на охоту за сплетнями, мне сразу же хотелось поделиться с ним своими мыслями, но при первом же моем слове он впадал в апатию.
   — Что ты лежишь? — возмущалась я. — Раньше ты был активный, а теперь, как выпадет свободная минута, так ты сразу на диван. Все лежишь и лежишь!
   — Я думаю, — важно ответствовал Евгений, не открывая глаз.
   Меня такой ответ приводил в ярость, потому что кто-кто, а уж я-то знала, что это за думы. Глубокая задумчивость, естественно переходящая в храп, вот что это такое. Как это по-мужски! Он что, думает пережить этот сложный период нашей жизни, не вставая с дивана?
   Я готова была наброситься на него с кулаками, но вернулась баба Рая, и я пошла на заклание. Она принесла мороженую горбушу и горела желанием посолить ее для бутербродов.
   — Вы это делали когда-нибудь? — спросила я.
   — Дак ты посолишь, — снимая с Саньки ботинки, ответила она. — Такой вам с Женькой через неделю завтрак будет, языки проглотите.
   «Ты только об этом и мечтаешь. Ну вот, началось», — подумала я и обреченно потянулась за солью.
   Срывая свою злость на бедной, заледеневшей горбуше, я лупила ею по столу и мазала солью все, что могла, не исключая и себя.
   — Больше соли сыпь, больше, — подбадривала меня баба Рая.
   — Больше боюсь, — сердито ответила я.
   — Рыба берет соли столько, сколько ей нужно. Сыпь. Чего ты боишься?
   — Того, что пересолю.
   Старуху такой ответ не удовлетворил. Она выхватила рыбину из моих рук и тут же высыпала на нее половину пачки. И в этот момент кто-то опять встал за моей спиной. Я испуганно оглянулась. Пусто. Не совсем, конечно, пусто. Ореховые шкафы с посудой стояли на своем обычном месте, но не они же дышали мне в затылок. На фоне предыдущих неприятностей, усугубленных горбушей, мне это показалось невыносимым, и я завыла.
   — Что, голубка, опять? — спросила баба Рая, не прекращая топить рыбу в соли. — Стоить?
   — Стоит, — чуть не плача подтвердила я.
   — Ох, сходила бы ты к той пророчице, что страсенс страшный и дружит с нашей Валентиной.
   Я тут же вспомнила о другой дружбе. О дружбе самой бабы Раи со Старой Девой. Не могу сказать, что мне приятно слышать, как ненавистную Старую Деву называют Валентиной, да еще нашей. Но перед лицом предыдущих зол это зло отступило на второй план.
   — Баба Рая, а ты была у той пророчицы? — сдержанно поинтересовалась я, стараясь не замечать стоящего за моей спиной.
   — А как жа, — с гордостью отозвалась она. — Была, голуба, была.
   — И что она тебе такого дивного сказала? Старуха мгновенно бросила рыбу и взахлеб поведала о своих впечатлениях.