Милевская Людмила. Мужской гарем

   — Нельзя так себя изводить.
   — Слушайте дальше. Это еще не все. Захожу в забегаловку. И там девица сидит! Другая! И на ней моя куртка! Точно такая, как у меня! Диоровая! Поняли? Сразу три! Одинаковые! Не успела купить! Ну, я вернусь в Москву! — Красноволосая потрясла кулаками. — Я им покажу! Расскажут они мне, с какой барахолки получают свой эксклюзив! Знаете, кто мой муж? Кстати, вы работаете? — спросила она, с интересом взглянув на Далилу.
   — Да. Здесь, в Питере.
   Дамочка задохнулась:
   — Да вы что! Бедная! А кем?
   Далила нехотя сообщила:
   — Я психоаналитик.
   — Модный? — подпрыгнула Красноволосая.
   — Разумеется, — с обидой подтвердила Далила. — Неужели можно подумать иначе?
   — Никогда! — азартно успокоила ее Красноволосая. — Психоаналитик! Модный! И женщина! Полный отпад! Вы знаете, нужен совет, — уже деловито сообщила она. — У меня бывают депрессии, чаще весной…
   Далила поспешно предупредила:
   — Бесплатных консультаций я не даю.
   Красноволосая с уважением кивнула и, роясь в сумочке, одобрила:
   — Правильно. Халявщиков тьма. Надо марку держать. Я тоже не хухры-мухры. Вот, возьмите мою визитку. Мало ли что. Обращайтесь ко мне, как к родной. И я к вам когда-нибудь загляну.
   — Отлично, — через силу улыбнулась Далила, вынимая из кармана куртки свою визитку и пряча чужую, даже не взглянув на нее.
   К радости Далилы, пустая беседа была неожиданно прервана. По ступеням спускался главврач.

Глава 6

   Скользнув равнодушным взглядом по Красноволосой, главврач обратился к Далиле:
   — Первый осмотр показал, что ваша подруга здорова. Результаты анализов будут позже. Ребенок недоношен, но, думаю, мы его не потеряем. Надлежащие меры уже приняты, надеемся избежать осложнений. Звоните, узнавайте, всегда к вашим услугам.
   — Вы позволите ее увидеть? — спросила Далила. Доктор покачал головой:
   — Вам отказать я не могу, но сегодня совсем не желательно.
   — Спасибо, я завтра приду, — сказала Далила и, забыв попрощаться, задумчиво побрела к выходу.
   — А родился-то кто?! — раздраженно каркнула Красноволосая.
   — Да! Кто родился?! — встрепенулась Далила.
   Главврач был поражен:
   — Вы не знаете, кто родился? Девочка, — возвестил он с нежной улыбкой.
   — Девочка? — растерялась Далила и подумала: «Зачем же девочка? Галке лучше бы мальчик».
   Разочарование, отразившееся на ее лице, главврача разозлило. Словно он лично отвечал за пол подопечных младенцев.
   — Ну да, девочка, девочка, — повторил он и сердитый ушел.
   — Девочка у Галины моей, — удивленно пролепетала Далила, обращаясь неизвестно к кому. — Так неожиданно. Так непривычно.
   — Вам уже легче, — позавидовала Красноволосая. — А нам еще рожать и рожать.
   Далила, вспомнив хроническую войну с сыном и последний «сюрприз» племянника, не согласилась:
   — Легче? Нет, родить — это самое легкое. Настоящие сложности начинаются после родов и нарастают в геометрической прогрессии.
   Красноволосая рассмеялась:
   — Вам-то откуда об этом знать? Вы младше меня.
   — Мне тридцать два, — горестно сообщила Далила, — а сыну почти восемнадцать.
   — В пятнадцать, что ль, родила? — спросила москвичка, переходя вдруг на «ты».
   — Пятнадцати не исполнилось, считайте в четырнадцать.
   — Круто, — присвистнула Красноволосая и восхитилась:
   — А выглядишь потрясающе. Больше двадцати пяти, хоть убей, не дала б. Надо было и мне в пятнадцать рожать, а не слушать родителей.
   Далила хотела ей возразить, рассказать, что одним махом и детства лишила себя, и юности, и много чего, но горячиться не стала.
   «Нашла, с кем откровенничать», — осудила она себя и, бросив:
   — Всего вам хорошего, — вышла на улицу. Растерянная, она побрела к своему «Форду». Еще вчера ее Галина была разгульная, а теперь она мама. Интересно, что в ней изменится? Какой она дочке подаст пример?
   — Девочка родилась, — сообщила Далила племяннику, усаживаясь за руль и трогая с места машину.
   — Девчонка, — рассеянно кинул Евгений, — хорошо. России нужны терпеливые дочери.
   — При чем тут Россия?
   Словно очнувшись, он взглянул на Далилу и спросил:
   — Подбросишь меня до дому?
   — А где твой «Опель»?
   — На ремонте.
   Далила вздохнула:
   — Подброшу. Все равно день потерян.
   Сначала ехали молча. Евгений был грустен, Далила размышляла, как уберечь парня от глупостей.
   — Где вы познакомились с Ветой? — наконец спросила она.
   — На тусовке. В клубе.
   — В каком?
   — Это что-то меняет? Какая разница? — рассердился Евгений.
   Далила пожала плечами:
   — Не хочешь, не говори.
   — Я хочу, чтобы ты поняла: я ей верю!
   — Вижу.
   — Что ты видишь?
   — Вижу, что эта дрянь заморочила тебе голову. Она человека убила. Даже двоих. Скрывается…
   — Не виновата она! — гаркнул Евгений.
   Далила прикрикнула:
   — Не вопи! Не глухая! Если не виновата, зачем скрывается? — уже спокойно спросила она.
   — Зачем? — воскликнул он, и лицом, и руками изобразив изумление. — По-моему, очевидно. Ментам некогда разбираться. Схватят девчонку, навесят убийства — и все дела.
   Она поразилась:
   — Почему ты этой Вете так веришь? Вы едва с ней знакомы.
   Не получив ответа и взглянув на племянника, Далила вздохнула:
   — Все ясно, очень понравилась. Очаровала. Клянется, что любит.
   — Да нет, — возразил Евгений. — Наоборот, не скрывает, что я ей по барабану. Мы из параллельных миров. Чудо, что пересеклись.
   — Зачем же она явилась в твою берлогу? Таким, как Вета, яхты, дворцы подавай.
   — А куда ей идти? Ее везде ищут.
   — Ясно, не до дворцов ей сейчас. Но чем ты ей поможешь? Чего она хочет?
   — От меня — ничего. Она просто напугана, а ко мне прибежала потому, что другого безопасного места не знает. Родственники, друзья, просто знакомые — все под наблюдением, сто пудов. А про меня ментам неизвестно. И никому не известно. Мы познакомились с ней случайно, накануне этих событий. У меня ее точно не будут искать.
   «Долго ли так продлится? — спросила себя Далила. — И что будет с Женькой, если в его квартире обнаружат убийцу?»
   Ей стало нехорошо.
   — Как же Вета тебя разыскала? — спросила она, скрывая свой страх.
   Евгений сердито буркнул:
   — Она у меня была.
   — Даже так.
   — Всего один раз. В ту ночь, когда познакомились.
   — Ясно, — скептически усмехнулась Далила, хотя весело ей вовсе не было. — И долго эта девица у тебя скрываться намеревается?
   — Пока невиновность ее не докажу.
   — Что-о-о?!
   — Что слышала, — огрызнулся Евгений.
   — Это уже слишком.
   Далила притормозила и, прижавшись к обочине, остановила автомобиль.
   — А теперь ты послушай меня, — с угрозой сказала она.
   Племянник нахохлился и предупредил:
   — Попрошу без наездов. Иначе уйду.
   — Да как же без наездов! — всплеснула руками Далила. — Ты губишь себя! Неужели тебе не ясно? Если Вета убийца, ты ее соучастник!
   — Да не убийца она! — крикнул Евгений. — Зря гонишь волну!
   — Ха! Я же еще и гоню волну!
   — Мне очевидно, кто-то грубо ее подставляет.
   — А тебе до зарезу хочется выяснить — кто. Кто подставляет какую-то Вету! Да у тебя Вет этих будет еще штук сто! Двести! Тысячи! Если не останешься таким дураком!
   Он с отчаянием констатировал:
   — Глупый какой-то у нас разговор.
   — Точно. Глупый, — унимаясь, согласилась Далила. — Бессмысленно психовать. Давай так, ты мне расскажи все, что знаешь, а я серьезно подумаю.
   Евгений оживился:
   — Вот это другое дело. Сейчас увидишь сама. Короче, Вета отправилась к подруге в Москву.
   — На самолете?
   — Нет, на автомобиле. Не перебивай. Имей терпение, я все расскажу. Где-то на полпути она в кафешку зашла перекусить.
   — Твоя Вета, в кафешку?
   — Вот ты язва, — разозлился Евгений. — Она живой человек. Иногда и ей кушать хочется, а ресторанов типа «Максим» на трассе нет.
   — Ладно, не горячись, продолжай. Сидит Вета в кафешке…
   — Сидит в кафешке, пиццу жует, вдруг видит, машина ментовская подъезжает. Да. И у входа клубится народ. Вета выскочила в коридор, ну, от любопытства. Глядь, а там туалет нараспашку и бывший дружок ее лежит на полу. С дыркой во лбу.
   Далила, содрогнувшись, спросила:
   — Ее любовник?
   — Ну да. Бывший. Фамилия у него смешная, Трахтенберг.
   — Фамилия говорящая, но с чего ты взял, что не Вета убила его, Трахтенберга? В Москву они ехали вместе?
   Евгений с энтузиазмом продолжил:
   — Да в том-то и дело, что ехала Вета одна. У них все кончено и давно. Она даже не знала, что он рядом, в кафешке, этот бывший любовник. Слушай, дальше вообще начались чудеса. Служитель кафе (то ли сторож, то ли уборщик) ментам подробно рассказывает, кто парня пришил. Будто девица в мужской туалет вошла, раздался выстрел, она выбежала, быстро села в автомобиль и умчалась. Менты, ясный перец, интересуются номером.
   Далила продолжила:
   — И служитель называет номер автомобиля Веты. А где был ее автомобиль?
   — Да там же стоял! — горячась, воскликнул Евгений. — Менты и внимания на него не обратили.
   — Как же так?
   — Сторож сказал, что убийца уехала, они и успокоились. Точнее, передали номер ее на посты.
   — Выходит, когда произошло убийство, Вета находилась в кафе. Я правильно тебя поняла?
   — Точно, Ветка сидела в кафешке и ни о чем не подозревала. Но это еще не все. Менты начали расспрашивать сторожа о приметах девицы…
   — Сторож обрисовал ее подробный портрет, — грустно предположила Далила.
   — Ну, не подробный, но одежду ее один к одному назвал: темно-желтую куртку, синий берет, коричневые замшевые брюки и высокие сапоги. Все цвет в цвет. Только на той девице были солнцезащитные очки. Ветка, как услышала, обалдела. Менты сами, услышав про куртку, берет и сапоги, так обалдели! Едва сторожа не расцеловали. «Точно! — кричат. — Это она! Приметы ее!» Оказалось, что менты ее уже ищут. Они с восторгом поведали, что чуть раньше на этой же трассе таким же выстрелом в голову был убит еще один человек.
   Далила уточнила:
   — Еще один любовник скромницы Веты.
   Евгений с нервным смешком сообщил:
   — Да, второй. Точнее, первый…
   — Погоди. В каком плане идет отсчет? В плане того, как Вета крутила с ними романы, или в плане того, кто за кем погибал?
   — Про романы я не расспрашивал, — отмахнулся Евгений. — Я про убийства. Трахтенберга убили вторым, а первым грохнули Киселева.
   — Значит, в кучу любовников теперь еще и ты затесался.
   — Ну, меня рано туда записывать. Кстати, Киселева Вета точно убить не могла.
   — Почему это?
   — А потому, что она в ту кафешку не заходила. Мимо проехала. Вета даже не знает, что это за кафе и где оно расположено.
   — Ах, вот как, — прозрела Далила. — Значит, и Киселев был убит в кафе. Не удивлюсь, если и он найден был в туалете. Ведь так?
   «Ну и вляпался мой простачок», — ужаснулась она, ожидая ответа.

Глава 7

   Евгений молчал.
   — Второй любовник тоже убит в туалете? — повторила Далила вопрос.
   Евгений, рыская по карманам, рассеянно подтвердил:
   — Ну да. Вроде так.
   — А приметы убийцы все те же: девушка в высоких сапогах, синем берете, темно-желтой курточке, коричневых замшевых брюках. То есть Вета. Что ты ищешь? — раздраженно спросила она.
   — Сигареты. Слушай, нет у тебя?
   Брови Далилы медленно поползли вверх.
   — Ты прекрасно знаешь, я не курю, — недовольно сказала она и напомнила:
   — Ты, кстати, тоже, кажется, бросил.
   — Да бросил, — согласился Евгений, — но сейчас потянуло. Я думал, может, Александр твой случайно пачку в автомобиле оставил. Свои я где-то забыл.
   Упоминание имени любовника Далилы вряд ли было случайностью.
   «Хочет, собачонок, меня пристыдить, — догадалась она. — Ткнуть носом в мое же дерьмо. Я, мол, с Ветой одного поля ягода. Даже хуже. Вета наверняка не замужем, а я Матвею, законному мужу, с Шуриком изменяю. Таким хитрым образом Женька добивается от меня снисходительности, а вот фиг ему».
   — Александр не бывает в моем автомобиле, — равнодушно сообщила Далила, давая понять племяннику, что не собирается ставить себя на одну ступень с Ветой, чем бы наполнена ее жизнь ни была. — И Шурик, кстати, по-настоящему бросил курить.
   — Его жизнь значительно легче моей, — ядовито усмехнулся Евгений.
   — Конечно, — согласилась Далила. — Ведь он не подбирает бездомных девиц. А сигареты есть у меня, если тебе невтерпеж. Держу в сумочке для нервных клиентов. Но учти, в салоне я не позволю курить. Придется выйти тебе из машины на улицу.
   — Тогда ладно, как-нибудь обойдусь. Потерплю до дома. Поехали. Трогай, хватит нам тут стоять.
   Далила опешила:
   — Как это — трогай? Ты не все рассказал.
   Евгений махнул рукой:
   — Да практически все. Когда Вета про второе убийство узнала, сразу сообразила, что пора делать ноги. Дернула из кафешки через черный ход и автостопом обратно в Питер приехала.
   — И сразу к тебе.
   Евгений нахмурился:
   — Да, ко мне. А куда ей деваться?
   — Неужели из всех ее знакомых такой дурак ты один оказался? — удивилась Далила. — Эту байку она для тебя специально сплела. Никто, кроме Бонда, такую чушь слушать не станет. Очень «правдоподобная» история, — горько усмехнулась она. — Сразу хочется верить. По неизвестной причине девица убила своих любовников, прячется. Стерва, чувствую, еще та. И ее ты жалеешь! А на меня плюешь! Ты все решил! А обо мне ты подумал?! Дурак!
   Она сорвалась и испугалась, вдруг и племянник взорвется, накричит или, хуже, вылетит из машины. Пожалела уже, что опять не сдержалась, однако Евгений не стал психовать. Он пристально посмотрел на Далилу и спокойно сказал:
   — Хватит собачиться. Прикинь сама, как мне быть? Я же мужчина. Среди ночи девчонка является, помощи просит, ревет. По-твоему, я должен был ей сказать: «Иди ты отсюда. Я тетку свою не хочу расстраивать». Она помощи просит, пойми. Я что, не мужик?
   — Да мужик ты, мужик, — тяжело вздохнула Далила. — В том-то и беда, что настоящий мужик. Ты мне вот что скажи, только честно: правда, ей веришь?
   — Э-хе-хе! Вопросик ты задаешь.
   Евгений задумался. Далила терпеливо ждала. Наконец он сказал:
   — Если честно, точно не знаю. Про любовь я, конечно, загнул. Ну, для того, чтобы ты меньше бухтела. Чтобы прониклась сочувствием, пожалела и ее, и меня.
   — Понимаю. Не разбираешься в женской ты психологии. Ну, да бог с ней, с этой серьезной темой. На досуге как-нибудь объясню, а что по существу можешь сказать?
   — По существу? Да девчонка вроде бы неплохая. Пантов в ней, конечно, достаточно, но меня-то не проведешь. Знаешь, что в ней привлекает, в этой Вете?
   — Что?
   — Не избалованная она. Нет, Ветка рисуется, конечно. Все, как обычно у девчат ее возраста.
   — Ей сколько, кстати?
   — Я не спрашивал, но на вид лет двадцать. Может, чуть больше. Она скромная. Даже стеснительная. А ты не хочешь на нее посмотреть? — вдруг спросил Евгений и, не дожидаясь ответа, начал тетушку убеждать:
   — Правда, поговори с ней. Сама мне и объяснишь, какая она, эта Вета. Ты быстрей разберешься, ты же специалист.
   Далила испуганно потрясла головой:
   — Нет-нет, видеть ее не хочу.
   — Жаль, — мгновенно смирился Евгений. — А мне вот сердце подсказывает, что вляпалась Ветка. Не похожа она на убийцу. Короче, сам разобраться хочу. А до тех пор, пока не пойму, кто она, выгонять (и не проси) не стану. Если убийца, Ментам не сдам, но рукой помашу. Ну а если и в самом деле ее подставляют…
   Он виновато взглянул на тетушку и попросил:
   — Ну, прости. Знаю, ты расстраиваешься…
   — Расстраиваюсь — не то слово, — Обреченно вздохнула Далила.
   — — Но как по-другому? Скажи. Она пожала плечами:
   — Не знаю.
   — В том-то и дело. Не знает никто. В одном ты права, девицы приходят и уходят, иной раз и сотнями, а мужик должен точно знать, что он не сволочь, а человек.
   — Про сволочь я ничего не говорила, — уточнила Далила.
   Евгений развел руками:
   — Ну прости. Значит, я сказал.
   Она задумалась: «Что делать? В чем-то он прав. Мужчине трудно женщине отказать, если та просит о помощи. В любом случае, нет надежды его образумить».
   — Вот что, — сказала Далила. — Давай договоримся так. Ты дашь мне время подумать, а потом мы вместе выход найдем. Обещаешь?
   — Что значит — время дашь? — насторожился Евгений. — Конкретней скажи.
   — То и значит: пока я буду думать, ты ничего не станешь предпринимать.
   Идея Далилы ему не понравилась, но спорить Евгений не стал. Только спросил:
   — И долго ты будешь думать?
   — Дня два, не больше.
   — Ну, это еще куда ни шло.
   — Но поклянись, что эти дни ты проведешь в квартире, — попросила она.
   — Ладно, не будем никуда выходить, — рассмеялся Евгений и серьезно добавил:
   — Раз тетка просит сама.
   Далила выдала ему подзатыльник, но слегка успокоилась.
   «Если Джеймс Бонд пообещал, значит, выполнит, не обманет», — подумала она, поворачивая ключ в замке зажигания.
   — Ты продуктов домой купи, — сердито сказала Далила, лихо посылая автомобиль на обгон. — Чувствую, раз попала девица к тебе, значит, сам бог ее к смертной казни приговорил.
   — Почему это?
   — Потому что голодом ты свою Вету заморишь. Деньги хоть есть у тебя?
   — Твое доброе сердце есть у меня! Разве этого мало?! — воскликнул Евгений, целуя тетушку в щеку.
   — Отстань! Я за рулем! — отмахнулась она, но довольной улыбки сдержать не смогла.
   И тут же мелькнула горькая мысль: «Знал бы он, что я задумала, повременил бы с поцелуями».
   Совсем не из благих побуждений отказалась она от встречи с девицей. И время на размышление из чистой хитрости Далила взяла.
   Решение у нее было готово мгновенно. Что там думать? В милицию надо звонить. Это Женьке легко заморочить голову, а она-то тертый калач. Несомненно, девица — убийца. И сказочку незатейливую придумала, не очень-то умом напряглась. Содрала сюжет с детектива.
   Другое дело, почему убивала? Может, просто хотела поквитаться с любовниками, или они что-то знали о ней, или ей угрожали…
   «Да мало ли что! Милиция пускай разбирается. Моя задача — племянника от ненужных проблем оградить», — решила Далила и бросилась звонить в милицию, едва расставшись с Евгением.
   Она уже набрала 02, уже сказала «Алле» и вдруг подумала: «А если Женька узнает, что я его фифу сдала? Стукачества он мне никогда не простит. Не наделал бы глупостей».
   Подумала и на себя рассердилась: "Что значит «сдала»? Какое «стукачество»?
   Если я сама такие эпитеты себе раздаю, то чего ждать от других? Не настучала, а вовремя предупредила. Не сдала, а помогла служителям правопорядка совершить поимку опасной преступницы. Да-да, опасной. И пусть кто-нибудь попробует меня разубедить. Шутка ли сказать, девочка расстреляла своих любовников. Сразу двоих.
   Кто следующий?"

Глава 8

   Далила, содрогаясь, подумала: «А что, если Женька мой у Веты на очереди?»
   Скверно было на сердце. Предстоящий поступок не казался безусловно хорошим. Обречь на неволю пусть и незнакомого человека — тяжелое испытание.
   Однако, вспомнив о покойной сестре, о своем родственном долге, о своей тетушке, которая не переживет…
   Ох! Далила все же решила: «Прямо сейчас позвоню, пока окончательно не передумала. Пускай приедут, эту дрянь заберут, а уж с племянником мы как-нибудь разберемся».
   Она опять набрала 02, подумав, что от соучастия быстро Женьку «отмажет». Во-первых, об убийствах он мог и не знать. Во-вторых, сработают нужные связи.
   «А сработают ли?» — усомнилась она и снова утопила кнопку «отбой».
   Так и не позвонила в милицию.
   Остаток дня провела в сомнениях: все размышляла, как быть. Страшно злилась на Женьку, на девицу его. Несколько раз порывалась звонить своей тетушке…
   Нет, не про Женьку хотела ей рассказать (боже упаси старушку от такой информации), просто возникла необходимость подпитаться хорошей энергией. У больной тетушки Мары оптимизм и энергия бьют ключом при любых обстоятельствах, а Далила к концу этого дня почувствовала себя настоящей развалиной. К тому же, тетушка для нее — самый родной человек.
   Так получилось, что увлеченные работой родители жили вдали от дома. То мать, то отец, выныривая из командировок, осыпали Далилу подарками, накачивали нравоучениями и исчезали. Родства душ не получалось, до сих пор получужие. А тетушка отдавала себя племяннице без остатка: и в горестях, и в радостях всегда рядом была. И уму-разуму тактично учила, и от нападок родителей оберегала, если от ошибок уберечь не могла.
   Проницательную тетушку Далила не решилась тревожить, но, вернувшись домой, вспомнила про подарок. Тетя Мара без всякой причины месяц назад позвонила и торопливо сказала:
   — Деточка, приезжай вечерком, шкатулочку забери. Давно хочу тебе ее подарить да все забываю.
   Далила даже не стала расспрашивать, что за шкатулочка. По-своему теткин порыв поняла: затосковала старушка и повод для встречи придумала.
   Однако, приехав, выяснила, что ошиблась. Тетушка, сунув Далиле шкатулку, тактично начала намекать, что этим вечером занята.
   — Тогда зачем меня позвала? — удивилась Далила. — Что за спешка?
   — Ой, деточка, — пожаловалась тетушка Мара, — видно, я стала совсем стара. Всякие мелочи теперь меня беспокоят. И драгоценность вроде бы небольшая, а воров все равно боюсь. Семейная все же реликвия. Блокаду пережила. Мама все продала, а фигурки оставила. Правда, за них и не давали ей ничего.
   — А что за фигурки? — заинтересовалась Далила.
   — Египетские божки. Отец из Египта привез. Ты ими в детстве любила играть.
   — Правда?
   Тетушка удивилась:
   — Неужели не помнишь?
   — Не помню совсем.
   — Вся наша малышня на этих фигурках выросла, — забыв о том, что занята, ударилась в воспоминания тетушка. — Ты, детка, их крутила в руках и вдумчиво так рассматривала, а Димка твой сразу тащил богов себе в рот. А Женька, чертенок, пытался фигурки сбондить. Все домой норовил унести, по карманам распихивал.
   — Ну что ты хочешь, — рассмеялась Далила, — ведь Женька наш Бонд. Ему ли не бондить?
   Тетушка отмахнулась:
   — Да ладно! Поди, поищи нашего Бонда честней. Прошли те времена, когда он сбондить умел, а в стране нашей честному как прожить? Не сбондишь, не проживешь… Ну, деточка, уж прости, я по стариковским делам на кухню спешу.
   И Далила со шкатулкой в руках ушла. Теперь же, когда она в полном смятении усталая приползла домой, вспомнился теткин подарок.
   «Куда я ее подевала? — ругая себя в душе и рыская по квартире, гадала Далила. — Даже не раскрыла шкатулку, не глянула, что внутри, так и забросила. Но куда?»
   Вспомнив, полезла в чулан: там скопилось все, дорогое душе и ненужное в жизни. Нашла, стряхнула пыль с бархатной старой обивки. На Далилу пахнуло валокордином — этим запахом все пропиталось в доме хворающей Мары. Отбросив горькие мысли, Далила достала божков, поразилась: «До чего же малы!»
   Она расставила их на комоде, одного за другим по росту. Так раньше слоников ставили.
   «Божки отлиты, похоже, из бронзы, — размышляла она. — Или из серебра. Точно трудно сказать, так они стары и черны».
   Покрутив самого большого в руках, Далила ощутила жутковатый холод в груди и подумала: «Этот божок похож на дом. Даже на крепость. Вот это не плечи, а ворота, здесь же, в складках одежды прячутся окна-бойницы…»
   — Черт, что приходит на ум, — поразилась она. — Это же архитектура моего состояния: в крепость превратилась моя душа. Тревога. Все, что происходит за стенами крепости, должно быть скрыто от посторонних глаз. У меня появилась страшная тайна, и я должна с этой тайной как-то определиться.
   Ночью Далила этим и занималась: не спала, а с тайной определялась. Вспоминала рассказ Евгения, девицу лютой ненавистью ненавидела.
   "Господи, откуда на нашу голову эта дрянь взялась? — вытирая слезы, мысленно вопрошала Далила и ворочалась с боку на бок. — Будь она проклята, эта убийца! За какие грехи на меня такая напасть?
   И не с кем совсем посоветоваться. Отец и мать далеко. Тетка больна, ее опасно расстраивать. А Матвею только скажи, он сразу в крик: «Твой племяш! Ты его избаловала! Я тебя предупреждал!»
   Александру тем более рассказывать про Женьку нельзя. Он от ревности озверел в последнее время. Ревнует даже к столбу".
   Впрочем, к племяннику Далилу все ревновали: и муж, и сын, и даже любовник.
   «И не грех им к сироте ревновать? — удивлялась она. — Неужели я могу бросить сына сестры?»
   Никто и не требовал Бонда бросать, всего лишь просили быть с ним построже.
   Матвей частенько ворчал: «Либерализм развела, наседка».
   Александр с первых ее рассказов возненавидел Евгения. Давно уже слышать о нем не желал.
   — Но почему? — поражалась Далила. — Ты ни разу его не видел.
   — И видеть не хочу здорового бугая, который сидит на шее у тетки, — отвечал Александр.
   И был не прав. Щепетильный Евгений старался родственников не обременять. А ревновали все потому, что безумно любила Далила племянника и скрыть этой любви не могла. Слишком уж она им восхищалась.
   Как психолог она понимала, что мужчин раздражают ее восторги честностью Женьки, его благородством, силой воли, умом. Но поделать с собой ничего не могла. Как ни старалась, нет-нет да и выскочит новая похвала. А как не хвалить, если Женька заслуживает.
   Разве Бонд виноват, что он настоящим мужиком уродился?