Страница:
— Просто красавица!
«Что он в красоте понимает, этот болван?!» — подумала я и, демонстрируя доброжелательность, спросила:
— Чем же красавица занимается?
Мишель обрадовался моему вопросу и с непонятной гордостью сообщил:
— Она писательница.
— Писательница?
— О, да!
Мгновенно перебрала я в голове всех наших писательниц, вздохнула с облегчением и подумала:
«А почему бы и в самом деле не помочь? Когда эта писательница, эта его красавица, найдётся, и мы встанем с ней рядом…
У Мишеля никакого выбора не останется: хочешь не хочешь придётся выбирать меня, потому что красота познаётся в сравнении. А уж я сравнений не боюсь, до сей поры они шли мне на пользу. Кстати, как зовут её, мою соперницу?!»
— Как её зовут? — с притворным равнодушием поинтересовалась я.
— Софья Мархалева, — с улыбкой просветления ответил Мишель, и я лишь чудом не упала со стула.
Он меня любит!
Любит!!!
Меня!!!!!!
Глава 29.
Глава 30
Глава 31.
«Что он в красоте понимает, этот болван?!» — подумала я и, демонстрируя доброжелательность, спросила:
— Чем же красавица занимается?
Мишель обрадовался моему вопросу и с непонятной гордостью сообщил:
— Она писательница.
— Писательница?
— О, да!
Мгновенно перебрала я в голове всех наших писательниц, вздохнула с облегчением и подумала:
«А почему бы и в самом деле не помочь? Когда эта писательница, эта его красавица, найдётся, и мы встанем с ней рядом…
У Мишеля никакого выбора не останется: хочешь не хочешь придётся выбирать меня, потому что красота познаётся в сравнении. А уж я сравнений не боюсь, до сей поры они шли мне на пользу. Кстати, как зовут её, мою соперницу?!»
— Как её зовут? — с притворным равнодушием поинтересовалась я.
— Софья Мархалева, — с улыбкой просветления ответил Мишель, и я лишь чудом не упала со стула.
Он меня любит!
Любит!!!
Меня!!!!!!
Глава 29.
«Хищная птица»
Ричард Контаг чувствовал себя, порой, белой вороной среди «избранных интеллектуалов». Он, единственный из заместителей Джона Форрестера, не мог похвастаться не только тремя университетскими дипломами, но даже и двумя. Кроме того, Ричард закончил не Принстонский и даже не Колумбийский, а всего лишь провинциальный университет в штате Южная Дакота. Однако роль свою в Управлении национальных оценок Контаг видел ведущей. Он считал себя единственным профессиональным разведчиком среди «избранных интеллектуалов».
Контаг начал работать в ОНЕ с самого начала, с момента создания управления. Первым его шефом был легендарный директор Лангер, авторитет которого в Вашингтоне считался непререкаемым. Тогда функции Контага в ОНЕ исполнял суровый герой войны генерал Кевин Хабнер. Контаг всегда хотел походить на него. Стремился к этому изо всех сил.
И теперь он сидел в кресле генерала Хабнера. Ему, прямо или косвенно, подчинялась тысяча сотрудников управления разведки плюс ещё две тысячи людей, занятых в центральной справочной службе и различных исследовательских подразделениях. Но этого явно не хватало. ОНЕ тщилось объять необъятное: везде быть в курсе всего и при необходимости иметь возможность вмешаться.
Ричард Контаг искренне считал, что учёные, привлекаемые ОНЕ, как специалисты, только путаются под ногами. Их дело давать научные результаты, а его дело — разведка. Это своё дело Контаг старался делать хорошо. Эффективно и без излишних сантиментов, свойственных «яйцеголовым».
На этот раз Контаг был доволен результатами совещания у директора Форрестера: ему дали зелёный свет. «Принстонские специалисты» в лице доктора Ван Дейка признали своё бессилие. В дело вступали профессионалы Контага. Он был польщён.
Пришла пора самому провести установочное совещание. Начальники отделов, руководители служб и даже управлений собрались в малом зале.
— Джентльмены, — начал свою короткую речь Контаг, — сегодня мы наметим пути разрешения проблемы, с которой, я надеюсь, все ознакомились по разосланным мною документам. Позволю себе сформулировать задачу.
Желая обратить внимание присутствующих на важность момента, Контаг выдержал паузу и продолжил:
— Необходимо установить и вывезти из России оставшихся в живых бывших военнослужащих, принимавших участие в русском проекте «Аист». Нам известен лишь один, принимавший участие в испытании установки в группе специалистов частотной генерации. Велика вероятность, что он помнит часть параметров. Кроме того необходимо получить доступ ко всем научным, техническим и медицинским документам, касающимся указанного проекта. Хочу отметить, что люди, намеченные для изъятия из России, представляют особый интерес для правительства Соединённых Штатов. Они одновременно являются носителями технической информации, позволяющей воссоздать условия проведения русского эксперимента, и, кроме того, эти люди представляют из себя биологическую ценность. Точнее не сами люди, а их мозг, подвергшийся специфической обработке. Надеюсь задача сформулирована мною чётко.
Присутствующие молча перебирали бумаги, но в конце концов перешли к вопросам. Начальник управления разведки первым попытался выяснить детали операции.
— Мистер Контаг, — спросил он, — каково, по вашему мнению, будет противодействие русских?
— Предположительно никакого, — уверенно ответил Ричард Контаг. — Русские давно похоронили этот дорогостоящий проект и не проявляли интереса к указанным людям.
— Возможно ли противодействие третьей стороны? — продолжил интересоваться начальник управления разведки.
Контаг нахмурился. Ему не хотелось ставить в известность своих сотрудников об интересе, проявляемом китайцами к русскому проекту «Аист». Однако он не счёл возможным что-то скрывать в сложившихся обстоятельствах. Не желая широко обнародовать информацию, Контаг ответил:
— Управлению разведки, мистер Мартин, будут дополнительно переданы сведения об этом.
Последним задал вопросы начальник отдела агентурной разведки.
— Этих русских предполагается вывезти из их страны, — констатировал он, — но ведь на этом пути могут возникнуть неожиданные препятствия. И тогда… Русская разведка ещё не совсем умерла. Можно спровоцировать массированное противодействие.
Ричард Контаг колебался лишь несколько секунд, обдумывая ответ.
«Этот парень прав, — думал он, — удовлетворяя запросы „яйцеголовых“ можно спустить на себя всех русских собак. И тогда операцию можно будет считать проваленной. Обвинят в провале, конечно же, не доктора Ван Дейка, а меня. Это недопустимо. Кроме того, профессор сам признал, что дело его дохлое…»
Наконец ответ сформулировался:
— Если при захвате интересующих нас объектов возникнет угроза контакта с властями, а тем более со спецслужбами России, придётся их ликвидировать.
— Я вас правильно понял, — уточнил начальник отдела агентурной разведки, — объекты необходимо захватить, но при необходимости их возможно ликвидировать?
— Именно так, — подтвердил Ричард Контаг. — Захватить, но при необходимости уничтожить. Более того, их ни в коем случае нельзя оставить в живых, если результаты операции нас не удовлетворят. Я имею в виду срыв доставки объектов в США. В этом случае они подлежат безусловной ликвидации. Для проведения акции… уничтожения следует использовать местные мафиозные структуры. Наш след ни в коем случае не должен проявиться. Вам разрешается использовать все возможности, даже задействовать резервную резидентуру.
Таких полномочий Контаг на памяти присутствующих никому не предоставлял. Повисло напряжённое молчание.
Контаг подвёл итог:
— Кодовое название операции — «Хищная птица».
Контаг начал работать в ОНЕ с самого начала, с момента создания управления. Первым его шефом был легендарный директор Лангер, авторитет которого в Вашингтоне считался непререкаемым. Тогда функции Контага в ОНЕ исполнял суровый герой войны генерал Кевин Хабнер. Контаг всегда хотел походить на него. Стремился к этому изо всех сил.
И теперь он сидел в кресле генерала Хабнера. Ему, прямо или косвенно, подчинялась тысяча сотрудников управления разведки плюс ещё две тысячи людей, занятых в центральной справочной службе и различных исследовательских подразделениях. Но этого явно не хватало. ОНЕ тщилось объять необъятное: везде быть в курсе всего и при необходимости иметь возможность вмешаться.
Ричард Контаг искренне считал, что учёные, привлекаемые ОНЕ, как специалисты, только путаются под ногами. Их дело давать научные результаты, а его дело — разведка. Это своё дело Контаг старался делать хорошо. Эффективно и без излишних сантиментов, свойственных «яйцеголовым».
На этот раз Контаг был доволен результатами совещания у директора Форрестера: ему дали зелёный свет. «Принстонские специалисты» в лице доктора Ван Дейка признали своё бессилие. В дело вступали профессионалы Контага. Он был польщён.
Пришла пора самому провести установочное совещание. Начальники отделов, руководители служб и даже управлений собрались в малом зале.
— Джентльмены, — начал свою короткую речь Контаг, — сегодня мы наметим пути разрешения проблемы, с которой, я надеюсь, все ознакомились по разосланным мною документам. Позволю себе сформулировать задачу.
Желая обратить внимание присутствующих на важность момента, Контаг выдержал паузу и продолжил:
— Необходимо установить и вывезти из России оставшихся в живых бывших военнослужащих, принимавших участие в русском проекте «Аист». Нам известен лишь один, принимавший участие в испытании установки в группе специалистов частотной генерации. Велика вероятность, что он помнит часть параметров. Кроме того необходимо получить доступ ко всем научным, техническим и медицинским документам, касающимся указанного проекта. Хочу отметить, что люди, намеченные для изъятия из России, представляют особый интерес для правительства Соединённых Штатов. Они одновременно являются носителями технической информации, позволяющей воссоздать условия проведения русского эксперимента, и, кроме того, эти люди представляют из себя биологическую ценность. Точнее не сами люди, а их мозг, подвергшийся специфической обработке. Надеюсь задача сформулирована мною чётко.
Присутствующие молча перебирали бумаги, но в конце концов перешли к вопросам. Начальник управления разведки первым попытался выяснить детали операции.
— Мистер Контаг, — спросил он, — каково, по вашему мнению, будет противодействие русских?
— Предположительно никакого, — уверенно ответил Ричард Контаг. — Русские давно похоронили этот дорогостоящий проект и не проявляли интереса к указанным людям.
— Возможно ли противодействие третьей стороны? — продолжил интересоваться начальник управления разведки.
Контаг нахмурился. Ему не хотелось ставить в известность своих сотрудников об интересе, проявляемом китайцами к русскому проекту «Аист». Однако он не счёл возможным что-то скрывать в сложившихся обстоятельствах. Не желая широко обнародовать информацию, Контаг ответил:
— Управлению разведки, мистер Мартин, будут дополнительно переданы сведения об этом.
Последним задал вопросы начальник отдела агентурной разведки.
— Этих русских предполагается вывезти из их страны, — констатировал он, — но ведь на этом пути могут возникнуть неожиданные препятствия. И тогда… Русская разведка ещё не совсем умерла. Можно спровоцировать массированное противодействие.
Ричард Контаг колебался лишь несколько секунд, обдумывая ответ.
«Этот парень прав, — думал он, — удовлетворяя запросы „яйцеголовых“ можно спустить на себя всех русских собак. И тогда операцию можно будет считать проваленной. Обвинят в провале, конечно же, не доктора Ван Дейка, а меня. Это недопустимо. Кроме того, профессор сам признал, что дело его дохлое…»
Наконец ответ сформулировался:
— Если при захвате интересующих нас объектов возникнет угроза контакта с властями, а тем более со спецслужбами России, придётся их ликвидировать.
— Я вас правильно понял, — уточнил начальник отдела агентурной разведки, — объекты необходимо захватить, но при необходимости их возможно ликвидировать?
— Именно так, — подтвердил Ричард Контаг. — Захватить, но при необходимости уничтожить. Более того, их ни в коем случае нельзя оставить в живых, если результаты операции нас не удовлетворят. Я имею в виду срыв доставки объектов в США. В этом случае они подлежат безусловной ликвидации. Для проведения акции… уничтожения следует использовать местные мафиозные структуры. Наш след ни в коем случае не должен проявиться. Вам разрешается использовать все возможности, даже задействовать резервную резидентуру.
Таких полномочий Контаг на памяти присутствующих никому не предоставлял. Повисло напряжённое молчание.
Контаг подвёл итог:
— Кодовое название операции — «Хищная птица».
Глава 30
«Меня! Он любит меня! — ликовала я. — Он — дворянин и владелец замка!»
Ах, снова меня потянуло в Париж!
— Как там в Париже, Мишель? — с влюблённой улыбкой спросила я. — Давненько там не бывала.
— В Париже роскошно, — без всякого энтузиазма ответил он и с лёгкой досадой спросил: — Но что мы решили с мадам Мархалевой? Поможете вы мне её искать? Был бы крайне вам благодарен.
— Уже помогаю, — призналась я. — С тех пор, как муж меня бросил, такое сочувствие открылось во мне, такая жажда творить благое…
— Вас бросил муж? — удивился Мишель.
Действительно, есть чему удивиться. Если бы видел он, к кому Женька ушёл…
Но бог с ней, с Юлькой. Стоит ли и мне того обижать, кому так щедро недодала природа?
— Да, вам повезло, меня бросил муж.
Мишель озадачился, а я ему отдалась… (пока улыбкой).
— Меня бросил муж, поэтому я теперь всегда к услугам нуждающихся в помощи…
Бог знает чего ещё с радости наобещала бы, если б вовремя не осенило.
«Но как же он любит Мархалеву?» — осенило меня (до чего я умна!).
Он ждал продолжения, я же ломала голову над задачей неразрешимой.
«Как же он меня любит, когда я и есть Мархалева? Писательница и Мархалева — приметы мои. Он любит меня, а я вижу его впервые. Похоже, и он меня не узнал. Сказать ему кто я? Обрадовать?
Ха! Ещё чего! Буду выпытывать!»
— Скажите, она красивей меня? — спросила я, чем немало Мишеля огорчила.
— Совсем нет, — нехотя ответил он. — Вы красивей и значительно.
«Вот это номер! Каких вершин с возрастом достигла моя красота. Уже я красивей себя самой. Жаль, не слышит Тамарка. Жаль, Мишеля не видит!»
— Но мы с этой Мархалевой хотя бы похожи? — женщины простят мне этот вопрос.
Мишель внимательно вгляделся в моё лицо, потом закрыл глаза, задумался и ответил:
— Нет, она старше лет на пять.
«Убью своего фотографа!» — решила я, окончательно сообразив, что Мишель один из моих поклонников-читателей.
Не могу сказать, что это открытие меня огорчило.
«Очень вовремя, — подумала я. — Мне именно этого в жизни и не хватало. Бог дал мне вволю пострадать, но и с наградой не поскупился. Ах! Что за подарок!
Мужчина!
Красавец!
Богач! Француз! Граф — не меньше!
И ко всему мой фанат и мой поклонник!
А я его кумир!
Чего ещё может женщина пожелать? Нет, мучать нельзя его, лучше откроюсь!»
И я спросила:
— А что вы мне скажете, если Мархалеву прямо сейчас вам отыщу?
Мишель растерялся, но тут же нашёлся и… в руках у него появилась роза. Белая. Благоухающая.
Я возликовала: «Боже! Как тебя благодарить?! Дай каждой русской по французу!»
— Вы фокусник? — вдыхая тонкий аромат, спросила я и тут же за него ответила: — Фокусник, конечно фокусник — факир.
Он улыбнулся и… красная роза возникла в его руке. Я рассмеялась:
— А жёлтую!
— Вот вам и жёлтая, — улыбнулся он и протянул мне жёлтую нежную розу.
— Я тоже фокусница, — торжествуя, воскликнула я. — Хотите видеть Мархалеву?
Он с жаром воскликнул:
— Хочу!
Я приказала:
— Глаза закройте!
Он послушно закрыл.
— Крабле! Крибле! Бумс! — пришлось ударить вилкой по хрустальному бокалу. — Открывайте глаза!
Мишель озадаченно уставился на меня, я же грациозно развела руками и представилась:
— Софья Адамовна Мархалева собственной персоной!
— Вы? Вы?!
И он онемел. Пришлось поспешить с доказательствами:
— Могу свой паспорт показать.
Мишель быстро оправился от неожиданности и уже глядел на меня совсем другими глазами — глазами полными любви.
— Не надо паспорт, — вдохновенно воскликнул он. — Вы сами не знаете какой груз с моего сердца только что сняли. С того момента, как встретил вас, только над этой проблемой голову и ломал.
Я удивилась:
— Над какой проблемой?
— Как душу надвое разделить.
— Зачем же делить?
— Судите сами: из далёкой Франции приехал, чтобы найти ту, которая лишила покоя. Скучными зимними вечерами в своём замке…
— Под Парижем, — вставила я.
— Да, — подтвердил Мишель, — под Парижем у камина от одиночества я страдал-страдал… до тех пор, пока одно из ваших чудных творений не попало мне в руки.
Я встрепенулась:
— Какое же?
— «Путы тоски»!
— Это вещь!
— Да! Да! Софи! С первых страниц этой книги я ощутил, что женщина, описавшая столь сильные чувства, рождена для меня. Только для меня!
— Да! Да! — восхитилась я.
Бедные китайцы. Они понять ничего не могли — благочинные европейцы вдруг на такие восторженные ноты перешли. Подумали, верно, что мы объелись лягушек.
— И вот однажды, — продолжил Мишель, — когда я в сотый раз ваш роман перечитал, когда сердце моё зашлось от одиночества и горя…
— Какого горя? — опешила я.
Мишел закатил глаза:
— Ну как же? Горевал, что нет вас у меня.
— Ах, да, -наконец поняла я, устыдившись своей бестолковости.
— Когда сердце моё зашлось от горя и не было уже сил терпеть эту глухую заунывную тоску…
«Ах, как он говорит! — восхитилась я. — Как он говорит! Хоть бери и записывай.»
А Мишель продолжал, продолжал:
— Когда душу сковал лёд одиночества и не было сил бороться за жизнь…
— Вот до чего даже дошло! — испугалась я, радуясь, что не испытала подобных ужасов со своим Евгением.
— Дошло! Дошло! — подтвердил Мишель. — Хуже скажу: руки хотел на себя наложить! И наложил бы, если бы не подвернулись вы…
— Моя книга, хотели вы сказать.
— Конечно, конечно. Ваша книга от смерти меня спасла, увела с края пропасти, вырвала из чрева преисподней… И ожил я тогда и подумал: отправлюсь в Россию и эту женщину чудную разыщу.
Заворожённая, я слушала его как Маруся: открыв рот. В волнении и трепете следила за его мыслью и, апогея с ним вместе достигнув, восторженной радостью зажглась и закричала:
— Конечно! Конечно! В Россию! Сюда! Сюда! Ко мне! Ведь нет же ничего проще!
— Э-э, нет, — охладил мой пыл Мишель. — Вот тут-то и начались настоящие сложности.
— Сложности? — встревожилась я.
— Ещё какие! Оказалось, что вас совершенно нереально найти.
— Что вы говорите?
— И утром и вечером коврик под вашей дверью топтал, надоел соседям, но ту, к которой стремился, так и не нашёл.
«О! Ужас! — подумала я. — Ужас!»
Женщины! Сидите дома! Иначе не найдёт вас парижский граф!
Глянула на француза своего: красавец, мэн, граф — не меньше. И, счастливой почувствовав себя, восторженно закричала:
— Мишель, все чудесно устроилось! Вы нашли! Меня нашли!
И тут я вспомнила, что он про рвущуюся надвое душу мне что-то говорил. Сразу недоброе заподозрила и спросила:
— А от чего же рвалась надвое ваша душа?
— Ах, Софи, ну как же, искал Мархалеву, а нашёл вас, умную, неотразимую и с первого мгновения понял, что влюбился. Растерялся. С одной стороны ваша душа, известная мне по книжным страницам, с другой стороны ваше милое, нежное лицо…
— Да, — согласилась я, — сама недовольна фотографией на обложке. Эти фотографы хуже художников. У армянина снимусь — похожа на армянку, у татарина — на татарку, у еврея — на еврейку, а если у русского снимусь… Неприлично сказать на кого похожа. Где бы ни снималась, ни разу ещё не походила на себя, но и в этом знак свыше вижу.
Мишель явно не понял в чем знак, в ожидании уставился на меня. Я с радостью пояснила:
— В меня одну вы дважды влюбились.
Он оживился:
— Влюбился бы трижды! Сорок! Сто раз!
«Какое счастье, что меня он нашёл,» — подумала я.
Женщины, сидите дома.
Почаще дома сидите!
А Мишель мой, между тем, с восторгом продолжал подсчитывать сколько раз он влюбился бы в меня.
— Все впереди, впереди, — успокоила я его. — Уж теперь, когда мы, преодолев все трудности, встретились, когда от одиночества настрадавшись друг друга нашли…
Мишель, слушавший меня с непередаваемым восхищением, продолжил мысль:
— Уж теперь, Софи, я тебя никому не отдам! Прямо здесь упаду к твоим ногам и, как верный пёс, с любовью и преданностью буду смотреть в твои прекрасные очи.
Он и в самом деле вскочил и, едва ли не опрокидывая столик, бросился к моим ногам.
— Зачем же здесь, Мишель, — пытаясь поднять его, прошептала я. — Зачем же здесь? Уж поедемте под Париж, в замок, к камину.
Зачем я сказала это? Тут же пожалела сама, но и не подозревала, что такую бурную радость вызову.
— Ты согласна? Софи! Софи! — возликовал мой француз. — Я от счастья умру! Ты согласна!
От счастья и сама едва не умерла.
Ах, женщины, сидите дома!
Ах, снова меня потянуло в Париж!
— Как там в Париже, Мишель? — с влюблённой улыбкой спросила я. — Давненько там не бывала.
— В Париже роскошно, — без всякого энтузиазма ответил он и с лёгкой досадой спросил: — Но что мы решили с мадам Мархалевой? Поможете вы мне её искать? Был бы крайне вам благодарен.
— Уже помогаю, — призналась я. — С тех пор, как муж меня бросил, такое сочувствие открылось во мне, такая жажда творить благое…
— Вас бросил муж? — удивился Мишель.
Действительно, есть чему удивиться. Если бы видел он, к кому Женька ушёл…
Но бог с ней, с Юлькой. Стоит ли и мне того обижать, кому так щедро недодала природа?
— Да, вам повезло, меня бросил муж.
Мишель озадачился, а я ему отдалась… (пока улыбкой).
— Меня бросил муж, поэтому я теперь всегда к услугам нуждающихся в помощи…
Бог знает чего ещё с радости наобещала бы, если б вовремя не осенило.
«Но как же он любит Мархалеву?» — осенило меня (до чего я умна!).
Он ждал продолжения, я же ломала голову над задачей неразрешимой.
«Как же он меня любит, когда я и есть Мархалева? Писательница и Мархалева — приметы мои. Он любит меня, а я вижу его впервые. Похоже, и он меня не узнал. Сказать ему кто я? Обрадовать?
Ха! Ещё чего! Буду выпытывать!»
— Скажите, она красивей меня? — спросила я, чем немало Мишеля огорчила.
— Совсем нет, — нехотя ответил он. — Вы красивей и значительно.
«Вот это номер! Каких вершин с возрастом достигла моя красота. Уже я красивей себя самой. Жаль, не слышит Тамарка. Жаль, Мишеля не видит!»
— Но мы с этой Мархалевой хотя бы похожи? — женщины простят мне этот вопрос.
Мишель внимательно вгляделся в моё лицо, потом закрыл глаза, задумался и ответил:
— Нет, она старше лет на пять.
«Убью своего фотографа!» — решила я, окончательно сообразив, что Мишель один из моих поклонников-читателей.
Не могу сказать, что это открытие меня огорчило.
«Очень вовремя, — подумала я. — Мне именно этого в жизни и не хватало. Бог дал мне вволю пострадать, но и с наградой не поскупился. Ах! Что за подарок!
Мужчина!
Красавец!
Богач! Француз! Граф — не меньше!
И ко всему мой фанат и мой поклонник!
А я его кумир!
Чего ещё может женщина пожелать? Нет, мучать нельзя его, лучше откроюсь!»
И я спросила:
— А что вы мне скажете, если Мархалеву прямо сейчас вам отыщу?
Мишель растерялся, но тут же нашёлся и… в руках у него появилась роза. Белая. Благоухающая.
Я возликовала: «Боже! Как тебя благодарить?! Дай каждой русской по французу!»
— Вы фокусник? — вдыхая тонкий аромат, спросила я и тут же за него ответила: — Фокусник, конечно фокусник — факир.
Он улыбнулся и… красная роза возникла в его руке. Я рассмеялась:
— А жёлтую!
— Вот вам и жёлтая, — улыбнулся он и протянул мне жёлтую нежную розу.
— Я тоже фокусница, — торжествуя, воскликнула я. — Хотите видеть Мархалеву?
Он с жаром воскликнул:
— Хочу!
Я приказала:
— Глаза закройте!
Он послушно закрыл.
— Крабле! Крибле! Бумс! — пришлось ударить вилкой по хрустальному бокалу. — Открывайте глаза!
Мишель озадаченно уставился на меня, я же грациозно развела руками и представилась:
— Софья Адамовна Мархалева собственной персоной!
— Вы? Вы?!
И он онемел. Пришлось поспешить с доказательствами:
— Могу свой паспорт показать.
Мишель быстро оправился от неожиданности и уже глядел на меня совсем другими глазами — глазами полными любви.
— Не надо паспорт, — вдохновенно воскликнул он. — Вы сами не знаете какой груз с моего сердца только что сняли. С того момента, как встретил вас, только над этой проблемой голову и ломал.
Я удивилась:
— Над какой проблемой?
— Как душу надвое разделить.
— Зачем же делить?
— Судите сами: из далёкой Франции приехал, чтобы найти ту, которая лишила покоя. Скучными зимними вечерами в своём замке…
— Под Парижем, — вставила я.
— Да, — подтвердил Мишель, — под Парижем у камина от одиночества я страдал-страдал… до тех пор, пока одно из ваших чудных творений не попало мне в руки.
Я встрепенулась:
— Какое же?
— «Путы тоски»!
— Это вещь!
— Да! Да! Софи! С первых страниц этой книги я ощутил, что женщина, описавшая столь сильные чувства, рождена для меня. Только для меня!
— Да! Да! — восхитилась я.
Бедные китайцы. Они понять ничего не могли — благочинные европейцы вдруг на такие восторженные ноты перешли. Подумали, верно, что мы объелись лягушек.
— И вот однажды, — продолжил Мишель, — когда я в сотый раз ваш роман перечитал, когда сердце моё зашлось от одиночества и горя…
— Какого горя? — опешила я.
Мишел закатил глаза:
— Ну как же? Горевал, что нет вас у меня.
— Ах, да, -наконец поняла я, устыдившись своей бестолковости.
— Когда сердце моё зашлось от горя и не было уже сил терпеть эту глухую заунывную тоску…
«Ах, как он говорит! — восхитилась я. — Как он говорит! Хоть бери и записывай.»
А Мишель продолжал, продолжал:
— Когда душу сковал лёд одиночества и не было сил бороться за жизнь…
— Вот до чего даже дошло! — испугалась я, радуясь, что не испытала подобных ужасов со своим Евгением.
— Дошло! Дошло! — подтвердил Мишель. — Хуже скажу: руки хотел на себя наложить! И наложил бы, если бы не подвернулись вы…
— Моя книга, хотели вы сказать.
— Конечно, конечно. Ваша книга от смерти меня спасла, увела с края пропасти, вырвала из чрева преисподней… И ожил я тогда и подумал: отправлюсь в Россию и эту женщину чудную разыщу.
Заворожённая, я слушала его как Маруся: открыв рот. В волнении и трепете следила за его мыслью и, апогея с ним вместе достигнув, восторженной радостью зажглась и закричала:
— Конечно! Конечно! В Россию! Сюда! Сюда! Ко мне! Ведь нет же ничего проще!
— Э-э, нет, — охладил мой пыл Мишель. — Вот тут-то и начались настоящие сложности.
— Сложности? — встревожилась я.
— Ещё какие! Оказалось, что вас совершенно нереально найти.
— Что вы говорите?
— И утром и вечером коврик под вашей дверью топтал, надоел соседям, но ту, к которой стремился, так и не нашёл.
«О! Ужас! — подумала я. — Ужас!»
Женщины! Сидите дома! Иначе не найдёт вас парижский граф!
Глянула на француза своего: красавец, мэн, граф — не меньше. И, счастливой почувствовав себя, восторженно закричала:
— Мишель, все чудесно устроилось! Вы нашли! Меня нашли!
И тут я вспомнила, что он про рвущуюся надвое душу мне что-то говорил. Сразу недоброе заподозрила и спросила:
— А от чего же рвалась надвое ваша душа?
— Ах, Софи, ну как же, искал Мархалеву, а нашёл вас, умную, неотразимую и с первого мгновения понял, что влюбился. Растерялся. С одной стороны ваша душа, известная мне по книжным страницам, с другой стороны ваше милое, нежное лицо…
— Да, — согласилась я, — сама недовольна фотографией на обложке. Эти фотографы хуже художников. У армянина снимусь — похожа на армянку, у татарина — на татарку, у еврея — на еврейку, а если у русского снимусь… Неприлично сказать на кого похожа. Где бы ни снималась, ни разу ещё не походила на себя, но и в этом знак свыше вижу.
Мишель явно не понял в чем знак, в ожидании уставился на меня. Я с радостью пояснила:
— В меня одну вы дважды влюбились.
Он оживился:
— Влюбился бы трижды! Сорок! Сто раз!
«Какое счастье, что меня он нашёл,» — подумала я.
Женщины, сидите дома.
Почаще дома сидите!
А Мишель мой, между тем, с восторгом продолжал подсчитывать сколько раз он влюбился бы в меня.
— Все впереди, впереди, — успокоила я его. — Уж теперь, когда мы, преодолев все трудности, встретились, когда от одиночества настрадавшись друг друга нашли…
Мишель, слушавший меня с непередаваемым восхищением, продолжил мысль:
— Уж теперь, Софи, я тебя никому не отдам! Прямо здесь упаду к твоим ногам и, как верный пёс, с любовью и преданностью буду смотреть в твои прекрасные очи.
Он и в самом деле вскочил и, едва ли не опрокидывая столик, бросился к моим ногам.
— Зачем же здесь, Мишель, — пытаясь поднять его, прошептала я. — Зачем же здесь? Уж поедемте под Париж, в замок, к камину.
Зачем я сказала это? Тут же пожалела сама, но и не подозревала, что такую бурную радость вызову.
— Ты согласна? Софи! Софи! — возликовал мой француз. — Я от счастья умру! Ты согласна!
От счастья и сама едва не умерла.
Ах, женщины, сидите дома!
Глава 31.
Птицелов
Вашингтон.
Бюро разведки и исследований
Государственного департамента США.
Группа специальных исследований.
Руководитель группы специальных исследований бюро разведки Государственного департамента США Лоуэлл Понт страдал мучительным комплексом неполноценности.
Его непосредственный шеф по глубочайшему убеждению Лоуэлла уродился редкостным тупицей. Тем ни менее именно он, а не Лоуэлл, возглавлял бюро разведки Государственного департамента США. Именно он давал оценку аналитической и исследовательской работе группы, возглавляемой Понтом.
Лоуэлл Понт искренне считал, что сам он руководил бы бюро куда как эффективнее своего шефа.
Если бы эта жизненная несправедливость оказалась единственной, Лоуэлл Понт, возможно, пережил бы её. Но ведь была и ещё одна, ранящая не менее больно. Он был всего лишь координатором. Кто-то работал: разведывал, следил, добывал информацию, организовывал диверсии, наконец, а Лоуэлл лишь анализировал, контролировал и пересылал бумаги.
Из перелопаченных им в результате профессиональной деятельности бумаг можно было сложить Эверест.
В мире разведки реальным уважением пользовались те, у кого имелись реальные возможности: техника и крепкие парни, способные на все. Лоуэлл же распоряжался лишь бумагами и жалким штатом сотрудников, из которых почти половина — женщины.
От осознания такой несправедливости комплекс неполноценности Лоуэлла Понта креп и углублялся. Где-то и когда-то это должно было проявиться.
В руки Лоуэлла попал проект специальной операции, планируемой ОНЕ. Операцию назвали «Хищная птица». На взгляд Лоуэлла разработку выполнили вполне профессионально, но ОНЕ честно признавалось в том, что установить личности оставшихся в живых русских офицеров, обладающих ценной информацией об эксперименте «Аист», затрудняется.
ОНЕ (Управление национальных оценок ЦРУ) просило помощи у всего «разведывательного сообщества». Им известен был лишь один из русских офицеров, выживших в том эксперименте. Однако где и как начать его поиск в ОНЕ даже предположить не смогли. Не было полной уверенности и в том, что он ещё жив. Не прослеживались связи этого офицера с другими выжившими участниками эксперимента. Имелись лишь имя и фамилия. Даже причастность офицера к эксперименту толком не была определена. Предположительно он имел отношение к блокам частотной генерации русской установки «Аист».
В виду чрезвычайной важности, приданной операции ЦРУ, координирующую роль в её проведении «повесили» на Бюро разведки и исследований Государственного департамента. Шеф бюро направил всю документацию группе Лоуэлла Понта с сопроводительным письмом, на котором собственноручно начертал:
«Обеспечить при проведении разведывательных акций координацию всех структур. Осуществлять контроль специальных операций».
Таким сложным путём попала в руки Лоуэлла Понта совершенно секретная информация о давно заброшенной самими русскими установке «Аист». Ему предстояло выполнить обычную рутинную работу по координации усилий многих разведывательных служб.
Рутинную… Но что-то в полученной информации зацепило сознание Лоуэлла Понта. Он испытывал чувство лёгкой тревоги и некоторую нервозность. Лоуэлл ещё раз прочёл надпись сделанную его шефом. Отметил подчёркнутое всех.
Это означало немалый труд. Ему придётся держать на связи «Джи-2» — разведывательное управление штаба армии, «Оу-Эн-Ай» — разведывательное управление штаба флота, «А-2» — разведывательное управление штаба ВВС, РУМО — разведывательное управление Пентагона, Агентство по национальной безопасности и ЦРУ со всеми их бесчисленными управлениями. Придётся работать ещё с десятком крупных государственных структур, выполняющих функции разведки.
Кроме того нужно отслеживать движение документов по многочисленным подразделениям разведывательных гигантов, деятельность которых поручено контролировать. Иначе неизбежные бюрократические пробуксовки структур «разведывательного сообщества», их ведомственные разногласия удушат операцию «Хищная птица» в зародыше.
«Шеф, конечно, великий профессионал, — саркастично подумал Лоуэлл Понт, — но он с очевидным профессионализмом забыл: у меня в группе всего лишь семьдесят пять человек. У всех дел по горло. А тут работы…».
Однако действовать Лоуэлл начал незамедлительно. Что-то кололо его память. Где-то глубоко в сознании засела заноза, которую до поры невозможно было извлечь.
Лоуэлл Понт бегло ознакомился с документами и решил присвоить себе для служебной переписки при обмене оперативной информацией кличку «Птицелов». Своим будущим корреспондентам он тоже подобрал клички для служебной переписки по делу. Лоуэлл определил также для себя, что обеспечивать оперативность межведомственной связи и её особую секретность он поручит «КОМСЕК» — Управлению по безопасности связи АНБ.
Для начала Лоуэлл Понт решил выяснить заинтересованность каждого из субъектов «разведывательного сообщества» в информации об эксперименте «Аист».
Лоуэлл Понт просмотрел остальную корреспонденцию по операции «Хищная птица», подготовленную для него военными шифровальщиками из АНБ.
«Надо же, — подумал он, — никто из „разведывательного сообщества“ даже не заинтересовался психотропным эффектом русской установки „Аист“. Зато, подчёркнута почти всеми способность русской установки поражать живую силу противника, выводить из строя так называемых людей-операторов. „Джи-2“ считает, что сухопутные войска могут с успехом применять подобного типа оружие на суше. „А-2“ уверены, что применение лазерных установок с модулированным лучом будет чрезвычайно эффективно для авиации и ПВО. „Оу-Эн-Ай“ уверено, что установки подобные „Аисту“ отлично проявят себя на море.
Остальные разведывательные службы просто-таки вторят армейским, флотским и морским разведчикам. И все без исключения члены «разведывательного сообщества» установили для операции «Хищная птица» приоритетный режим связи. Редкостное единодушие. Оказывается эта русская установка с птичьим названием нужна решительно всем, во всяком случае в вооружённых силах США. Следовательно, все заинтересованы заполучить выживших русских офицеров, единственных свидетелей эксперимента.
Прервав раздумья Лоуэлла Понта, на его столе мягко замурлыкал телефон, он взял трубку:
— Слушаю.
— Мистер Понт, вас беспокоит Майкл Робин.
Лоуэлл Понт чуть не вскрикнул. Заноза, саднящая в глубине сознания и связанная с русской установкой «Аист», наконец-то, перестала его беспокоить.
Он вспомнил!
Лоуэлл опережая собеседника быстро сказал:
— Мистер Робин. Буду рад увидеть вас в нашем любимом кафе. Не возражаете, если встреча произойдёт в субботу?
Бюро разведки и исследований
Государственного департамента США.
Группа специальных исследований.
Руководитель группы специальных исследований бюро разведки Государственного департамента США Лоуэлл Понт страдал мучительным комплексом неполноценности.
Его непосредственный шеф по глубочайшему убеждению Лоуэлла уродился редкостным тупицей. Тем ни менее именно он, а не Лоуэлл, возглавлял бюро разведки Государственного департамента США. Именно он давал оценку аналитической и исследовательской работе группы, возглавляемой Понтом.
Лоуэлл Понт искренне считал, что сам он руководил бы бюро куда как эффективнее своего шефа.
Если бы эта жизненная несправедливость оказалась единственной, Лоуэлл Понт, возможно, пережил бы её. Но ведь была и ещё одна, ранящая не менее больно. Он был всего лишь координатором. Кто-то работал: разведывал, следил, добывал информацию, организовывал диверсии, наконец, а Лоуэлл лишь анализировал, контролировал и пересылал бумаги.
Из перелопаченных им в результате профессиональной деятельности бумаг можно было сложить Эверест.
В мире разведки реальным уважением пользовались те, у кого имелись реальные возможности: техника и крепкие парни, способные на все. Лоуэлл же распоряжался лишь бумагами и жалким штатом сотрудников, из которых почти половина — женщины.
От осознания такой несправедливости комплекс неполноценности Лоуэлла Понта креп и углублялся. Где-то и когда-то это должно было проявиться.
В руки Лоуэлла попал проект специальной операции, планируемой ОНЕ. Операцию назвали «Хищная птица». На взгляд Лоуэлла разработку выполнили вполне профессионально, но ОНЕ честно признавалось в том, что установить личности оставшихся в живых русских офицеров, обладающих ценной информацией об эксперименте «Аист», затрудняется.
ОНЕ (Управление национальных оценок ЦРУ) просило помощи у всего «разведывательного сообщества». Им известен был лишь один из русских офицеров, выживших в том эксперименте. Однако где и как начать его поиск в ОНЕ даже предположить не смогли. Не было полной уверенности и в том, что он ещё жив. Не прослеживались связи этого офицера с другими выжившими участниками эксперимента. Имелись лишь имя и фамилия. Даже причастность офицера к эксперименту толком не была определена. Предположительно он имел отношение к блокам частотной генерации русской установки «Аист».
В виду чрезвычайной важности, приданной операции ЦРУ, координирующую роль в её проведении «повесили» на Бюро разведки и исследований Государственного департамента. Шеф бюро направил всю документацию группе Лоуэлла Понта с сопроводительным письмом, на котором собственноручно начертал:
«Обеспечить при проведении разведывательных акций координацию всех структур. Осуществлять контроль специальных операций».
Таким сложным путём попала в руки Лоуэлла Понта совершенно секретная информация о давно заброшенной самими русскими установке «Аист». Ему предстояло выполнить обычную рутинную работу по координации усилий многих разведывательных служб.
Рутинную… Но что-то в полученной информации зацепило сознание Лоуэлла Понта. Он испытывал чувство лёгкой тревоги и некоторую нервозность. Лоуэлл ещё раз прочёл надпись сделанную его шефом. Отметил подчёркнутое всех.
Это означало немалый труд. Ему придётся держать на связи «Джи-2» — разведывательное управление штаба армии, «Оу-Эн-Ай» — разведывательное управление штаба флота, «А-2» — разведывательное управление штаба ВВС, РУМО — разведывательное управление Пентагона, Агентство по национальной безопасности и ЦРУ со всеми их бесчисленными управлениями. Придётся работать ещё с десятком крупных государственных структур, выполняющих функции разведки.
Кроме того нужно отслеживать движение документов по многочисленным подразделениям разведывательных гигантов, деятельность которых поручено контролировать. Иначе неизбежные бюрократические пробуксовки структур «разведывательного сообщества», их ведомственные разногласия удушат операцию «Хищная птица» в зародыше.
«Шеф, конечно, великий профессионал, — саркастично подумал Лоуэлл Понт, — но он с очевидным профессионализмом забыл: у меня в группе всего лишь семьдесят пять человек. У всех дел по горло. А тут работы…».
Однако действовать Лоуэлл начал незамедлительно. Что-то кололо его память. Где-то глубоко в сознании засела заноза, которую до поры невозможно было извлечь.
Лоуэлл Понт бегло ознакомился с документами и решил присвоить себе для служебной переписки при обмене оперативной информацией кличку «Птицелов». Своим будущим корреспондентам он тоже подобрал клички для служебной переписки по делу. Лоуэлл определил также для себя, что обеспечивать оперативность межведомственной связи и её особую секретность он поручит «КОМСЕК» — Управлению по безопасности связи АНБ.
Для начала Лоуэлл Понт решил выяснить заинтересованность каждого из субъектов «разведывательного сообщества» в информации об эксперименте «Аист».
Оперативная информация
«Корпус» — «Птицелову»
(дешифровка текста: рядовой первой категории С. Адамс)
Разведывательное управление штаба армии представляется интересной тема операции «Хищная птица». Несмотря на осторожные оценки специалистов о возможности использования результатов эксперимента «Аист» в целях подавления волевых наступательных порывов сухопутного контингента противника, штаб армии считает:
— целесообразным продолжение разработок по использованию модулированного поляризованного излучения в видимом спектре для целей подавления волевого потенциала вероятного противника.
— целесообразным точное восстановление условий эксперимента «Аист» в целях применения аналогичного типа вооружений по живой силе вероятного противника, не укрытой экранирующими механизмами.
Разведывательное управления штаба армии заинтересовано в координационной деятельности «Птицелова». Всей корреспонденции предназначенной для канала «Корпус» — «Птицелов» присваивается «первая категория срочности».
«Москит» — «Птицелову»
(дешифровка текста: рядовой первой категории Л. Джонс)
Разведывательное управление штаба ВВС заинтересованно в скорейшем завершении операции «Хищная птица».
Малоблагоприятные прогнозы привлечённых специалистов в отношении применения установок, аналогичных использованной в эксперименте «Аист», для психотропного воздействия на авиаторов противника не имеют особого значения для ВВС США.
Значительно более интересным представляется поражающий эффект русской установки «Аист». Очевидно, что летательные аппараты любого класса не способны полностью экранировать авиаторов от воздействия модулированного излучения квантовых генераторов. Ещё более очевидно, что применение средствами ПВО по авиации противника установок, аналогичных «Аисту», избавит от необходимости уничтожать атакующую авиационную технику противника. Для отражения атаки вполне достаточно воздействовать непосредственно на пилота. Летательный аппарат в этом случае неизбежно окажется уничтоженным. Принимая во внимание некоторую расфокусированность лазерного луча в русском эксперименте, следует ожидать от установок такого типа лёгкость в захвате воздушной цели, обусловленную широкозахватностью установки.
Разведывательное управление штаба ВВС заинтересованно эффективно взаимодействовать с «Птицеловом» в рамках операции «Хищная птица».
Корреспонденции, регистрируемой по каналу связи «Москит — Птицелов» присваивается «первая категория срочности».
«Океан» — «Птицелову»
(дешифровка текста: рядовой первой категории С. Адамс)
Разведывательное управление штаба ВМФ подтверждает заинтересованность в успешном завершении операции «Хищная птица». ВМС США представляется целесообразным использовать оружие подобное установке «Аист» в операциях на море.
Корреспонденции регистрируемой по каналу связи «Океан — Птицелов» присваивается «первая категория срочности».
Лоуэлл Понт просмотрел остальную корреспонденцию по операции «Хищная птица», подготовленную для него военными шифровальщиками из АНБ.
«Надо же, — подумал он, — никто из „разведывательного сообщества“ даже не заинтересовался психотропным эффектом русской установки „Аист“. Зато, подчёркнута почти всеми способность русской установки поражать живую силу противника, выводить из строя так называемых людей-операторов. „Джи-2“ считает, что сухопутные войска могут с успехом применять подобного типа оружие на суше. „А-2“ уверены, что применение лазерных установок с модулированным лучом будет чрезвычайно эффективно для авиации и ПВО. „Оу-Эн-Ай“ уверено, что установки подобные „Аисту“ отлично проявят себя на море.
Остальные разведывательные службы просто-таки вторят армейским, флотским и морским разведчикам. И все без исключения члены «разведывательного сообщества» установили для операции «Хищная птица» приоритетный режим связи. Редкостное единодушие. Оказывается эта русская установка с птичьим названием нужна решительно всем, во всяком случае в вооружённых силах США. Следовательно, все заинтересованы заполучить выживших русских офицеров, единственных свидетелей эксперимента.
Прервав раздумья Лоуэлла Понта, на его столе мягко замурлыкал телефон, он взял трубку:
— Слушаю.
— Мистер Понт, вас беспокоит Майкл Робин.
Лоуэлл Понт чуть не вскрикнул. Заноза, саднящая в глубине сознания и связанная с русской установкой «Аист», наконец-то, перестала его беспокоить.
Он вспомнил!
Лоуэлл опережая собеседника быстро сказал:
— Мистер Робин. Буду рад увидеть вас в нашем любимом кафе. Не возражаете, если встреча произойдёт в субботу?