Милевская Людмила. Пять рассерженных мужей

   Вован встал и молча пошёл к своему джипу. Остальные гоблины потянулись за ним. Чемодан остался лежать на столе.
   — Эй, — крикнул Евгений, — «бабки» забери?
   Вован резко затормозил и испуганно на Женьку воззрился.
   — И что с ними делать? — спросил он.
   Женька, непонятно с чего осмелел. Я бы на его месте так дерзить не стала.
   — В жопу себе запихни, — вдруг сказал он.
   Я зажмурилась, а Вован заржал.
   — У-уф! — с облегчением вздохнул он. — Ну вы и шутите! Кстати, можете не пересчитывать: там как в аптеке — пять лимонов.
   Архангельский и Женька переглянулись и хором спросили:
   — Пять лимонов?! Баксов?!
   — Баксов, конечно, — обиделся Вован, — сами же видите.
   Он бодро уселся за руль, газанул и начал сдавать джип задом, медленно выруливая с поляны на дорогу. Евгений, поверив наконец, что гоблины уезжают, крикнул, кивая на чемодан:
   — Так ты что, только за этим приезжал?
   Вован ответил:
   — Не-е, не только. О встрече же надо добазариться. Так мы подскочим через пару часов…
   Тут осмелел и Даня.
   — А что делать с этим? — спросил он, кивая на валяющегося у костра пулемётчика.
   — А что хотите, — пожал плечами Вован. — Ваш клиент, нам он без надобности.
   И «Лендровер», развернувшись, стремительно растворился в ночи.
   Остолбеневшие мужья долго смотрели ему вслед, ожидая второго действия этого, очень странного спектакля. Согласитесь, не каждый день людям навязывают чемодан долларов — было от чего растеряться. Когда же мужья уяснили, что гоблины не шутят и возвращаться не собираются, то дружно переглянулись и тупо воззрились на распахнутый чемодан.
   — Е-моё! — сказал Евгений и очень неприлично выругался.
   Архангельский с ним согласился, выразился ещё неприличней и тоже сказал:
   — Е-моё!
   — Вот это заморочка! — пропищал Тася и выражаться не стал.

Глава 42.
Повелители волн

   Штаб-квартира «ОУ-Эн-Ай»,
   Разведывательного управления штаба
   флота.
   США, Аннополис.
   Наше время.
 
   Директор «Оу-Эн-Ай» Дэн Митфорд отложил дешифрованное послание Лоуэлла Понта. Неспешно раскурил сигару.
   «Вечно эти умники из ОНЕ, — раздражённо подумал он, — гоняются за какими-то химерами…»
   Митфорд слыл закоренелым консерватором ещё в ту пору, когда командовал разведывательной флотилией. Впрочем в отношении ОНЕ его консерватизм разделяли многие моряки. Для этого были основания. «Умники из Принстона» предлагали такие методы психологического воздействия и давления на экипажи русских кораблей, что становилось ясно: они эти корабли и этих русских в глаза никогда не видели.
   А Дэн Митфорд видел. Русские корабли, быстроходные, отлично вооружённые, частенько встречались ему в океане. Десять лет назад в Британии Митфорд участвовал в учениях русских и английских фрегатов. Тогда ему стало ясно: игрушки ОНЕ — пыль для русских моряков. Этих ребят так просто не деморализуешь.
   После гибели атомного ракетоносца «Курск» Митфорд и вовсе проникся уважением к вероятному противнику. Записки погибших подводников, написанные в гибнущей субмарине, в кромешной тьме, задыхающимися раненными людьми, впечатляли. Никакой паники. Ясное и точное изложение происшедшего, прощальные слова семье. Так и только так, по мнению Митфорда, должен умирать моряк, когда придёт время. Насчёт своих соотечественников были у него большие сомнения. Сытый, избалованный моряк умирать не хочет. Гуманизм общества достиг тех вершин, с которых поднимается немыслимый вой, паника начинается при гибели каждого солдата. Будто можно побеждать без жертв.
   «Противника нужно уважать, — думал Митфорд, — тогда не стыдно будет и сразиться с ним. Слабый противник, — не противник вообще. Много ли чести от победы над ним? А эти умники из ОНЕ внедряют тут всякую ерунду. Можно подумать, что корабль действительно можно обработать каким-нибудь лазером».
   Дэн Митфорд по селектору вызвал помощника.
   — Тэд, — спросил он, — вы запрашивали ЦРУ о размерах финансирования операции «Хищная птица»?
   — Так точно, сэр! — отчеканил помощник.
   — Финансирования хватает?
   — Нельзя сказать, чтобы оно было щедрым, сэр.
   Митфорд подавил глухую волну ярости.
   «Умникам из ОНЕ всегда дают денег столько, что деть некуда, а когда касается флота, начинают экономить. На новые спутники для кораблей денег нет, на средства электронной разведки — нет, на оперативные мероприятия в портах возможного противника — не хватает…»
   Дэн Митфорд взял себя в руки.
   — Тэд, — вновь обратился он к помощнику, — аналитики подготовили заключение?
   — Да, сэр. Оно у вас.
   Митфорд пробежал глазами бумагу. Вздохнул, подписал, проворчав в сердцах:
   — Устанавливай теперь какого-то Архангельского. Пусть бы ОНЕ этим и занималось. Нет же, они чистенькие. По мне бы пули вполне для этого Архангельского хватило…
   Однако отписку, подготовленную аналитиками, адмирал аккуратно сунул в почту, отправляемую по каналам КОМСЕК. Копию вложил в файл, подготовленный для оперативного управления разведки флота. На том бы и все. Операция «Хищная птица» должна бы пойти рутинным путём, со всеми бюрократическими заморочками, но…
   Но в дело встрял Тэд, помощник адмирала-разведчика, фанатично ему преданный. Тэду достаточно было сказать начальнику оперативного управления при встрече, что Митфорд более предпочёл бы видеть Архангельского более мёртвым, чем живым. Это решило все.
   Оперативное управление разведки флота давно перерасходовало лимит средств, выделенных на его нужды и начальник управления решил:
   «Не будет большого греха, если опустить первую часть задачи: „установить и вывезти объект из страны“ и будет несомненная польза, если ограничиться второй частью задачи, гласящей: „при необходимости уничтожить“. Главный оперативник разведки флота усмотрел „необходимость уничтожить“ сразу же. Он пошёл кратчайшим путём: специальному подразделению „W-W“ была поставлена задача: оплатить услуги киллера, способного самостоятельно установить местонахождение и ликвидировать Архангельского.
   Подразделение «W-W» выбрало для этой цели Карла Левина, специалиста по России, родившегося и выросшего в этой стране.
   Ивану Архангельскому вынесли приговор.
   В таком отношении высших офицеров разведки флота к разработкам ОНЕ не было ничего необычного. Морские разведчики знали неприязнь своего адмирала к сухопутным крысам. К тому же «Оу-Эн-Ай» обязано лишь согласовывать свои оперативные мероприятия с руководством ЦРУ и зависело от политической разведки только в финансовом плане. Сам адмирал не скрывал своей неприязни к ОНЕ. При упоминании этого управления ЦРУ Дэн Митфорд не уставал повторять:
   «Каждый штатский дурак берётся управлять армиями, но не нашлось ещё штатского идиота, взявшегося управлять крейсером».
   После этого адмирал обычно делал паузу и непременно добавлял:
   «Времена изменились. Теперь сухопутные крысы принялись командовать капитанами американских кораблей!»
 

Закономерный сбой

 
   Вашингтон.
   Бюро разведки и исследований
   Государственного департамента США.
   Группа специальных исследований.
   Лоуэллу Понту пришлось немало потрудиться в последние дни. Агент «Легат», посланный им в Россию, по специальному каналу связи запросил дополнительные сведения и ознакомил Лоуэлла с ходом операции.
   Пришлось снять специалистов группы специальных исследований с заданий, порученных группе Государственным департаментом, и засадить за работу по координации операции «Хищная птица». Лоуэлл использовал все свои возможности, проявил чудеса изобретательности и хитрости, чтобы выяснить каким образом могли произойти все те накладки, о которых сообщил «Легат». Десятилетия службы в разведке не прошли даром. У Лоуэлла имелись друзья почти во всех крупных разведывательных управлениях страны.
   Полученные результаты ошеломили Лоуэлла.
   Первой поступила оперативная информация по ОНЕ.
   «Господи, — растерянно думал Лоуэлл, — можно ли себе представить больший бордель?! И это „разведывательное сообщество“, это „избранные интеллектуалы“! Каждый вытворяет что хочет, исходя из собственного разумения и личных амбиций. Не подвернулся бы мне „Легат“, так бы никогда и не узнал чего стоит разведка США. Оперативные группы Ричарда Контага, заместителя директора ОНЕ, с блеском проводят нейтрализацию моего агента, угнав его машину, разбив её, и тем обеспечив интерес русской полиции к „Легату“. Неслыханно! Люди Контага поставили моего агента на грань провала. При этом они точно знали, что делают. Невероятно! Хорошенькое „сообщество“ разведчиков. Волчья стая!».
   Негодование переполняло Лоуэлла Понта лишь до того момента пока он не получил информацию из «Оу-Эн-Ай». После этого Лоуэлл впал в транс. Погрузился в ступорозное состояние. И было от чего.
   Директор управления морской разведки практически санкционировал ликвидацию единственного известного ЦРУ русского специалиста. На Архангельского охотится снайпер, наёмный убийца. И не кто-нибудь, а Карл Левин, исполнитель, которого ЦРУ неоднократно привлекало к акциям подобного рода. Практически Архангельскому подписали смертный приговор, потому что Левин, получив задание, больше никогда не выходил на связь с заказчиком. Он будет охотиться на Архангельского, пока не достигнет цели или не погибнет сам.
   Самое ужасное заключалось в том, что адмирал даже не попытался сделать хоть что-нибудь для успешного завершения операции «Хищная птица». Нет, его трудно было официально в чем-то обвинить, кроме попустительства, но Лоуэлл знал: за всеми решениями подчинённых адмирала маячит его тень.
   «Великий боже! — ужасался Лоуэлл Понт. — Что же я координирую? Это не „разведывательное сообщество“, а банда мародёров — каждый работает только на себя. Им плевать на престиж и интересы страны. Просто удивительно, что при таком положении Штаты ещё существуют. Скоро окажется, что мы вообще способны получать разведывательные данные только со своих спутников-шпионов и из болтливых русских газет. Людей, способных ответственно подойти к заданию, у нас в разведке, похоже, уже не осталось.»
   Когда Лоуэлл добыл сведения о работе оперативных групп армейской разведки, «Джи-2», он уже утратил способность расстраиваться. Лоуэллу стало весело.
   «На пенсию нужно не уходить, а убегать, — подумал он, — притом срочно. В Америке нет взрослых людей, здесь орудует банда подростков — беспринципных, невежественных, эгоистичных, чванливых и неспособных заглянуть в будущее. Думал, хоть в разведке порядок, но и здесь банда, и здесь твориться то же самое. И в разведке мне делать больше нечего. Шеф прав, — я плохой разведчик. За столько лет работы мне ни разу не пришло в голову проконтролировать взаимодействие наших разведывательных служб изнутри.»
   Люди из «Джи-2» сообщали, что набранные ими оперативные группы из криминальных российских элементов несколько раз совершали попытки похитить Ивана Архангельского. Делалось это неуклюже и топорно. На месте Архангельского любой нормальный человек должен был бы сбежать и залечь, но он этого почему-то не делал. Странный человек…
   Получив по личным каналам данные из других разведывательных управлений Лоуэлл Понт подытожил деятельность разведывательного сообщества.
   Первое.
   Оперативники и резидентура ОНЕ, действуя грубо и непрофессионально, не смогли осуществить захват Архангельского. Кроме того они умышленно поставили на грань провала агента «Легат», угнав его машину и совершив на ней дорожно-транспортное происшествие. «Легату» с трудом удалось избежать неприятностей в русской полиции.
   Второе.
   «Оу-Эн-Ай», игнорируя общий план операции «Хищная птица», поручило наёмному убийце ликвидировать единственного установленного участника эксперимента «Аист» Архангельского.
   Третье.
   Действия криминальной группы, привлечённой резидентурой «Джи-2» для решения оперативных задач, оказались столь неумелыми, что есть все возможности полагать: Архангельский если и найдётся, то не раньше чем через несколько лет. Где-нибудь в районе Владивостока.
   Четвёртое.
   «А-2» и другие члены пресловутого разведывательного сообщества к настоящему моменты вообще не продвинулись в решении оперативных задач операции «Хищная птица» ни на шаг.
   «И хорошо, что не продвинулись, — подумал Лоуэлл Понт, — иначе там в России такая кутерьма началась бы… Хотя там, в России, действует, столь же топорно, как и остальные, ещё одна, а может быть и несколько групп. Непонятно даже чьи это группы, зато ясно, что набраны они из криминальной среды. И все они толкутся вокруг Архангельского, мешая друг другу. Абсолютный бордель!»
   Он сел, обхватив руками голову, задумался:
   «Неужели я всего этого не видел, пока работал с бумагами? Может ли вообще быть эффективной разведка страны, устроенная столь нелепым образом: двенадцать крупных управлений, не считая мелочёвки. И каждый сам по себе и сам за себя. Несмотря на то, что все всё по сто раз согласовывают, в результате — хаос. И лишь потому, что каждый начальник ставит интересы собственного подразделения выше интересов страны, а каждый подчинённый ставит свои интересы выше интересов подразделения…
   Наше «разведывательное сообщество» раздирают противоречия. Все бьются за бюджетные деньги, стараясь доказать свою важность, полезность и это все опять ради денег, регалий, власти. У всех амбиции. Многие откровенно недолюбливают друг друга… Можно ли так работать?
   Мы тратим на разведку чуть ли не в сотню раз больше, чем русские, а знаем ли мы о них во столько же раз больше? Может быть централизованная русская система эффективней? А может быть не в этом дело? Просто мы пошли порочным путём наращивания технических возможностей разведки. Перестали работать с людьми, готовить кадры. А в результате пользуемся для проведения оперативных мероприятий бандитами, набирая их на месте, в той стране где они понадобились. Откуда же качество работы?
   Мы стали больше полагаться на спутники и компьютеры. Мы сторожим и записываем каждое слово, которое вылетает в эфир. Мы держим гигантский штат сотрудников, чтобы извлечь из мешанины пойманных слов жалкие крохи, которые набираются в массу, способную задавить всю систему. К дипломатическому корпусу мы присовокупили такую толпу полулегальных разведчиков, что на их зарплату можно было бы содержать армию.
   Деньги. Деньги, везде одни деньги, Америка сошла с ума, решила что за деньги можно купить все.»
   Лоуэлл устало поднял голову.
   — Мы просто ничем не хотим рисковать, — в слух закончил он свою мысль. — Мы разучились рисковать. А ничем не рисковать, — ничего не иметь!
   Лоуэлл Понт встал, разминаясь, подошёл к окну, продолжая думать об операции «Хищная птица».
   «Больше я „Легату“ ничем помочь не смогу, — решил он, — пусть Майкл Робин выкручивается сам. Завтра же пишу рапорт о досрочном уходе на пенсию. В конце концов жизнь пенсионера не так уж и плоха. Тем более, что за внедрение „Легата“ в операцию мне неплохо заплатили. И обязательства свои я выполнил. Обеспеченная старость. Что может быть прекрасней?
   Да-а, деньги, деньги… Что ж, раз так они полагаются на деньги, посоветую сразу всему этому «разведовательному сообществу»: пускай купят всех русских. И этих пятерых тоже, — усмехнулся Лоуэлл Понт. — Это будет дельный совет, за который мне не стыдно.»
   Лоуэлл Понт вышел из здания Бюро разведки Государственного департамента США в летнюю тёплую ночь. Операция «Хищная птица», как и остальные проблемы разведки, для него больше не существовала.

Глава 43

   Я сидела в крапиве, смотрела на чемодан и сходила с ума. От чего? От наплыва мыслей, конечно же. Пять «лимонов»! Такие бабки! Казалось, и без бинокля уже их вижу.
   — Мишель, — спросила я. — У нас с тобой есть пять миллионов?
   — Даже если замок продам, вряд ли столько наберётся, — честно признался он и пригорюнился.
   — Ну-у, у Женьки тоже всего «лимон», если делить их поровну, — успокоила я Мишеля. — Наш замок, думаю, не дешевле.
   — Ни в коем случае, — обрадовал меня Мишель. — Пожалуй, немного дороже, но во Франции все так недёшево. И потом, у меня есть долги.
   — Большие?
   — Нет, не очень. Если работать, то года за три отдать возможно.
   Я внимательно посмотрела на Мишеля и подумала: «А что я, спрашивается, в нем нашла? Ничем он моего Евгения не лучше. Даже ещё хуже. Настоящий дурак. Битый час из-за меня сидит в крапиве, а ведь даже ещё и не поцеловал. Нет, Женька гораздо его умней.»
   И я начала искать те обстоятельства, которые позволили бы мне незамедлительно начать наше с Женькой примирение.
   «Интересно, — раздумывала я, — он очень удивится, если сейчас из крапивы вылезу и к костру подойду? Кстати, и всем остальным была бы очень полезна, уж я смогла бы им дать разумный совет как миллионами распорядиться. Им вообще есть чему у меня поучиться: с котиками у них вышел полный пролёт, а я нажилась неплохо — накормила целый детдом.»
   Мужья, тем временем, расселись вокруг чемодана и примолкли. Ну просто гробовая тишина — словно специально мне возможность давали хорошенько поразмыслить да нужное решение принять, словно не хотели отвлекать разговорами.
   — Да-аа, — наконец подал голос Архангельский. — Ещё та хренотень получается!
   И снова наступило молчание. Мужья дружно чесали затылки. Долго чесали, мне уже сильно в крапиве не сиделось, хотелось выскочить и диспут затеять на тему: «Как потратить миллион». До диспута дело не дошло, потому что заговорил мой Евгений.
   — Так, мужики, — сурово осмотрев сподвижников, пробасил он, — колитесь давайте, кто нам такую подлянку устроил?
   Архангельский изрёк:
   — Не понял?
   — Чего ты, Ваня, не понял? — мгновенно вскипел Евгений. — Здесь посторонних нет. Значит кто-то из нас ввязался в дерьмовую историю. А в результате все мы вляпались в дерьмо.
   Я в крапиве своей аж подпрыгнула от такой нелогичности. Что он называет дерьмом? Пять миллионов долларов? Хотя, если умом пораскинуть, деньги действительно дерьмо, от них все беды.
   В разговор неожиданно вступил Тася.
   — Просто так «зеленью» в особо крупных размерах никто швыряться не станет, — сказал он. — Давай, Ваня, колись с кем и о чем ты в последнее время базарил?
   — Я? — изумился Архангельский. — А почему сразу я? Других вариантов нет что ли?
   Евгений скептически уставился на Тасю и Даню, посмотрел в их кристально честные глазки, перевёл взгляд на задумчиво исследующего просторы Пупса, и решительно подтвердил:
   — Ты, Ваня, ты. Ты у нас самый предприимчивы. Колись быстрей, пока не вернулись гоблины.
   — Да ни сном, ни духом, — возмутился Архангельский. — Я кроме господина Папикакиса вообще ни с кем серьёзным не говорил.
   Женька поразмыслил над ответом и спросил:
   — А с кем-нибудь несерьёзным ты о бизнесе нашем толковал? Колись, колись, Ваня.
   — Не, — решительно отмежевался от ответственности за грядущие неприятности Архангельский. — Не! Осуществлял общее руководство!
   — Ясно!
   Евгений строго взглянул на Тасю с Даней.
   — Колитесь вы, — приказал он.
   Тася с Даней заговорили хором.
   — Я бабки у Тамары взял…
   — Я только ГОСТами…
   — Ясно.
   Евгений с надеждой взглянул на Пупса.
   — Виктор, — проникновенно спросил он, — ты, часом, не начудил?
   — Брось, Женя, — откликнулся Пупс, выплывая из мечтательного оцепенения. — Ну что такое каждый из нас мог сотворить, чтобы гоблины сами на этот пенёк пять миллионов долларов положили? Нереально, даже если бы все разом взялись.
   — Так может кто-нибудь за старое взъелся на нас, подумайте, мужики, — призвал Евгений.
   Я возмутилась: «Что он мелет? Кто бы так на меня взъелся, век благодарила бы!»
   Умнющий Пупс ответил за всех.
   — Женя, — сказал он, — что можно такое криминальное найти в нашем прошлом? Лично у меня и всех грехов, что в детстве в глаз соседу Ваське из рогатки запулил. Васька, правда, стал крутым, но ерунда все это. Не там ищем.
   У костра вновь воцарилось молчание. Пупс был прав. Не могла с ним не согласиться. Все деяния мужей с их рождения и до этой минуты на пять «лимонов» баксов никак не тянули. Но чемодан лежал на пне, а мужики сидели, как пришибленные.
   — А может и в самом деле это с прошлой жизнью связано? — предположил умнющий Пупс и тут же пояснил: — Ну с той, что в эпоху исторического материализма протекала? Не всегда же мы на мусорной свалке валялись, наверняка в жизни каждого был такой момент, когда общество в нем нуждалось.
   Мужики ожили, тут у каждого появилась мысль, а то и две, но в этот приятный момент ожил пулемётчик, о чем сообщил громким вздохом и безобидным матом.
   — Вот у кого спросить надо! — озарился идеей Архангельский.
   Он сорвался с места и мигом поставил пулемётчика на ноги:
   — Говори, гад, кто ты такой? Зачем в нас стрелял? Кем подослан?
   — Ты хоть мешок с его башки сними, а потом спрашивай, — вполне разумно посоветовал Даня.
   Архангельский последовал совету, стянул с бедняги мешок, — Женька ахнул:
   — Карл!
   Пулемётчик насторожённо уставился на мужей и вдруг расцвёл.
   — Жека! Жека! — радостно запрыгал он.
   — Карлуша! — возликовал Евгений, бросаясь к пулемётчику и освобождая его руки от пут. — Карлуша!
   — Жека! Жека! — торжествовал пулемётчик.
   Я дар речи потеряла. Теперь уже вообще ничего не могла понять. Это какой наглости надо набраться, чтобы сначала на человека с пулемётом охотиться, а потом так искренне ему радоваться? Хоть бы об этом Женька подумал.
   Женька же, похоже, думать вообще не способен был. Он всем с гордостью сообщил что это немец, Карл Левин, прозванный Карлушей, эмигрировал в Германию лет десять назад да и сгинул. И Женька тут же окружил Карлушу заботой, посадил к столу, то бишь к пню, пива ему налил и хвастливо бросился всем объяснять в каком училище они с Карлушей учились, как служили и какой Карлуша был герой.
   «Почему был? — подумала я. — Он и теперь вполне геройски пытался всех укокошить.»
   Хорошо хоть Ваня опомнился и хвалёному Карлуше задал вопрос.
   — А на кого ты шёл с пулемётом? — спросил он.
   И Карлуша честно признался:
   — На тебя.
   Архангельский дар речи потерял, а когда восстановил этот дар, то тут же неправильно им воспользовался. Ему бы Карлушу в крайнем случае отругать, он же недоумевать кинулся.
   — На меня? — говорит. — На меня?
   — Ну ты же Архангельский? — спросил у него наглец Карлуша.
   — Ну я.
   — Так значит на тебя.
   Все озадаченно замолчали, Карл же бросился извинения приносить, но не Ване, а почему-то Женьке.
   — Жека, ты, брат, прости, что так получилось, но не знал я, что он твой кент. Да я его все равно и не убил бы. Больше недели уже гоняюсь за ним, а толку нет. Замаялся. Столько дел, столько дел! Не перечесть. Завтра в Анголу лететь, вчера должен был в Таиланде брата короля убирать, все псу под хвост. Одна эта ночь у меня осталась и такой прокол, — загоревал Карлуша.
   Женька опешил:
   — Кем же ты работаешь, дружбан?
   — Да киллером, будь я неладен. Я же как приехал в Германию, так вся жизнь и пошла кувырком. Думал на родину еду, на землю предков, и сразу попал в дерьмо. Так и маюсь.
   — Что ж маешься? — с жалость спросил Евгений.
   А я подумала: «А ты ещё поцелуй его за то, что он Марусиного Ваню пристрелить налаживался!».
   — Работы мне не нашлось, — пожалился Карлуша. — Только киллером, наёмным убийцей. Зато здесь преуспел, даже внесён в международную картотеку. А что делать? Надо же семью и детушек кормить.
   И наши глупые мужья пригорюнились. Я занервничала, ещё немного и прослезятся добряки, да сами Архангельского придушат, чтобы Карлуше с его дедушками подмогнуть.
   «Чем, олухи, занимаются? — негодовала я. — Всякой фигнёй! Они пытать фашиста думают?»
   Если бы не умный Пупс, то и забыли бы зачем с Карлуши мешок стянули.
   — А почему вы хотели Архангельского убить? Вы, простите, это знаете? — интеллигентно поинтересовался он.
   Карлуша махнул рукой:
   — А, дела цэрэушные. Их местные заморочки. Если честно, в подробности обычно не посвящают меня — убей и все! Но тут случайно кое-что накопал, правда мало понял, но что понял тем и поделюсь. Короче, была операция какая-то здесь, в России. То ли «Журавль», то ли «Бусел»…
   Женька насторожился:
   — Может «Аист»?
   Карлуша обрадовался:
   — О, точно! «Аист»! Так вот, как я понял, цэрэушники сами запутались, между собой враждуют. Одним Архангельский нужен живой, а другим только мёртвый. Я работаю на других.
   Женька встрепенулся и пристально посмотрел на Архангельского.
   — Ты чем, Ваня, в прошлой жизни занимался? — прозревая, спросил он.
   — Родине служил, — угрюмо ответил Архангельский.
   — Ясно. — Евгений перевёл взгляд на Пупса. — А ты, Виктор?
   — Тем же, — пожал плечами Пупс. — Тоже служил Родине.
   — А ты, Данила?
   — Как и все, служил Родине, — зевая, ответил Даня.
   — Станислав, а ты?
   — Че спрашивать, служил Родине, — нехотя ответил Тася. — Я ей верой и правдой служил, а она мне во!
   Он показал роскошную фигу и продолжил:
   — Злой госпожой, короче, оказалась. Думал, Родина — мать, а она и не матерью и даже не мачехой, а случайно попутчицей была. Бросила! Бросила!
   Тася трагично махнул рукой и украдкой утёр слезу. Все загрустили.