Страница:
Я удивилась:
— Зачем?
Мишель хмыкнул:
— Гмм, уж не из экономии. Фары и подфарники тоже выключены. Одни колёса шуршат. Кто-то хочет подъехать незаметно.
Я восхитилась: « Надо же, какой у него слух! Ещё бы, с пелёнок, наверное, гувернантки и гувернёры фортепьянами воспитывали, вот абсолютный слух и выработался. А сообразительный он какой, мой Мишель. Ах, как мне повезло!»
Я вслушалась и на этот раз все же услышала. Действительно, с дороги доносились шорохи, постукивание и поскрипывание.
— Неужели и в самом деле автомобиль катится? — прошептала я.
Мишель пояснил:
— Колёса шуршат, амортизаторы щёлкают и пружины скрипят, слышишь?
— Теперь, да.
Я совершенно забыла о пулемётчике, однако Мишель глаз с него не спускал.
— Смотри, — шепнул он мне, — и партизан реагирует.
Пулемётчик действительно активизировался — судя по-всему, тоже заметил приближение машины — послышался резкий металлический щелчок. Я вздрогнула, всматриваясь в распластавшийся силуэт — он уже был виден.
— Затвор передёрнул, — пояснил Мишель. — Сейчас поймёт, что стрелять не из чего.
Пулемётчик и в самом деле начал нервно терзать свой пулемёт, но зря бедняга пытался заставить его работать. Мой Мишель, очевидно, в таких делах знает толк. Приятно, что хоть поломать вещь блестяще может, если уж не починить. Наши мужья не умеют ни того ни другого.
Вспомнив про мужей, подумала: « А чем они там заняты?». Прислушалась.
— Правильно, Иван, — в ночной тишине звучал интеллигентный голос Пупса, — нужно постоянно помнить, о капитализации прибыли…
«Болтуны, не успели с гробами пролететь, уже на новую тему разгоняются. Не долго же им пришлось горевать. Оптимисты. Сейчас снова начнут „капусту“ считать,» — разозлилась я.
А звук колёс автомобиля (как и пощёлкивание его амортизаторов и скрип пружин подвески) все приближался и приближался.
«Кто бы это мог быть?» — мысленно гадала я.
По всему выходило, что гоблины. Конечно они. Бизнес новый затеяли мужья да уже и развалили, а гоблины не появлялись ещё.
«Непорядок, — подумала я. — Что-то давненько я их не видала. Не приболел ли Вован?»
И тут я вспомнила, что как раз утром и видела и Вована и его «Лендровер». Гонялись из одного двора в другой, мужей разыскивали, потеряли…
«Эх, — порадовалась я, — так энергично живу, что сегодняшнее утро давней давностью кажется.»
— Это Вован, — поведала я о своей догадке Мишелю.
— Кто?
— Вован, гоблин громадный такой, — доходчиво пояснила я.
У Мишеля, видимо, возникли вопросы, но задать он их не успел — что-то ещё раз лязгнуло в засаде пулемётчика. Мы с Мишелем, как по команде, повернули головы, вглядываясь в темноту, лишь немного подсвеченную бликами костра и луной.
— Что он делает? — поразилась я.
Бедный партизан, отчаявшись пострелять, отбросил бесполезный пулемёт, встал во весь рост и извлёк пистолет.
— Ночью из пистолета невозможно стрелять, — тоном доки сообщила я.
Мишель удивился:
— Откуда ты знаешь?
— Этим видом спорта когда-то занималась.
Пусть знает какая гармонически развитая личность его жена.
— Случайно, конечно, можно попасть, — добавила я для большего шика. — Если только стрелок не самого-самого высшего класса… В любом случае я бы на его месте поближе подошла. Метров с десяти достанет.
Неудавшийся пулемётчик тут же последовал моим рекомендациям: он опустил пистолет и рванул к костру.
Я ахнула и хотела опереться на Мишеля, но… повалилась в крапиву, потому что Мишеля рядом со мной уже не было. Вытянув руку, он стоял на углу баньки и…
Обманчивую тишину разорвали выстрелы. От руки Мишеля трижды рванулось короткое злое пламя. Пулемётчик подпрыгнул и плашмя упал на землю.
— Он убил его, — растерянно прошептала я.
Однако в этот же миг пулемётчик ответил Мишелю тремя выстрелами. Мне показалось, что пули просвистели над моей головой.
В это мгновение «Лендровер» выкатился на полянку к баньке.
Глава 40
Глава 41
— Зачем?
Мишель хмыкнул:
— Гмм, уж не из экономии. Фары и подфарники тоже выключены. Одни колёса шуршат. Кто-то хочет подъехать незаметно.
Я восхитилась: « Надо же, какой у него слух! Ещё бы, с пелёнок, наверное, гувернантки и гувернёры фортепьянами воспитывали, вот абсолютный слух и выработался. А сообразительный он какой, мой Мишель. Ах, как мне повезло!»
Я вслушалась и на этот раз все же услышала. Действительно, с дороги доносились шорохи, постукивание и поскрипывание.
— Неужели и в самом деле автомобиль катится? — прошептала я.
Мишель пояснил:
— Колёса шуршат, амортизаторы щёлкают и пружины скрипят, слышишь?
— Теперь, да.
Я совершенно забыла о пулемётчике, однако Мишель глаз с него не спускал.
— Смотри, — шепнул он мне, — и партизан реагирует.
Пулемётчик действительно активизировался — судя по-всему, тоже заметил приближение машины — послышался резкий металлический щелчок. Я вздрогнула, всматриваясь в распластавшийся силуэт — он уже был виден.
— Затвор передёрнул, — пояснил Мишель. — Сейчас поймёт, что стрелять не из чего.
Пулемётчик и в самом деле начал нервно терзать свой пулемёт, но зря бедняга пытался заставить его работать. Мой Мишель, очевидно, в таких делах знает толк. Приятно, что хоть поломать вещь блестяще может, если уж не починить. Наши мужья не умеют ни того ни другого.
Вспомнив про мужей, подумала: « А чем они там заняты?». Прислушалась.
— Правильно, Иван, — в ночной тишине звучал интеллигентный голос Пупса, — нужно постоянно помнить, о капитализации прибыли…
«Болтуны, не успели с гробами пролететь, уже на новую тему разгоняются. Не долго же им пришлось горевать. Оптимисты. Сейчас снова начнут „капусту“ считать,» — разозлилась я.
А звук колёс автомобиля (как и пощёлкивание его амортизаторов и скрип пружин подвески) все приближался и приближался.
«Кто бы это мог быть?» — мысленно гадала я.
По всему выходило, что гоблины. Конечно они. Бизнес новый затеяли мужья да уже и развалили, а гоблины не появлялись ещё.
«Непорядок, — подумала я. — Что-то давненько я их не видала. Не приболел ли Вован?»
И тут я вспомнила, что как раз утром и видела и Вована и его «Лендровер». Гонялись из одного двора в другой, мужей разыскивали, потеряли…
«Эх, — порадовалась я, — так энергично живу, что сегодняшнее утро давней давностью кажется.»
— Это Вован, — поведала я о своей догадке Мишелю.
— Кто?
— Вован, гоблин громадный такой, — доходчиво пояснила я.
У Мишеля, видимо, возникли вопросы, но задать он их не успел — что-то ещё раз лязгнуло в засаде пулемётчика. Мы с Мишелем, как по команде, повернули головы, вглядываясь в темноту, лишь немного подсвеченную бликами костра и луной.
— Что он делает? — поразилась я.
Бедный партизан, отчаявшись пострелять, отбросил бесполезный пулемёт, встал во весь рост и извлёк пистолет.
— Ночью из пистолета невозможно стрелять, — тоном доки сообщила я.
Мишель удивился:
— Откуда ты знаешь?
— Этим видом спорта когда-то занималась.
Пусть знает какая гармонически развитая личность его жена.
— Случайно, конечно, можно попасть, — добавила я для большего шика. — Если только стрелок не самого-самого высшего класса… В любом случае я бы на его месте поближе подошла. Метров с десяти достанет.
Неудавшийся пулемётчик тут же последовал моим рекомендациям: он опустил пистолет и рванул к костру.
Я ахнула и хотела опереться на Мишеля, но… повалилась в крапиву, потому что Мишеля рядом со мной уже не было. Вытянув руку, он стоял на углу баньки и…
Обманчивую тишину разорвали выстрелы. От руки Мишеля трижды рванулось короткое злое пламя. Пулемётчик подпрыгнул и плашмя упал на землю.
— Он убил его, — растерянно прошептала я.
Однако в этот же миг пулемётчик ответил Мишелю тремя выстрелами. Мне показалось, что пули просвистели над моей головой.
В это мгновение «Лендровер» выкатился на полянку к баньке.
Глава 40
Гоблины! Это были они!
Скрипнув тормозами, «Лендровер» остановился метрах в пяти от костра, повергнув в шок наших, оглушённых выстрелами мужей. Из распахнувшихся его дверей высыпали гоблины с пистолетами. Как сумасшедшие они начали палить во все стороны, а вездесущий Вован на этот раз даже автомат прихватил. Боже, что там началось!
Я в ужасе прижалась к крапиве, представив как все мы коллективно будем хоронить наших мужей. Глаза зажмурив, от горя практически умирала. Клянусь, про Мишеля своего напрочь забыла, так переживаниями за Женьку была поглощена. И вот в такой ответственный момент зазвонил мой мобильный.
— Мама, ты невозможная! — перекрывая пальбу, закричала Тамарка. — Сейчас же говори, где Женька?
Я не солгала.
— Да здесь он, рядом, — по привычке шёпотом ответила я, хотя необходимость в этом уже отпала.
— Что? Что ты шепчешь там, Мама? Значит Юлька права? Ты и в самом деле увела у неё Евгения? Что ж тогда нам с Розой врала, что становишься графиней?
— Тома, — возмутилась я. — Почему сразу «врала»? Не врала, а и в самом деле стану графиней, если, конечно, успею.
Ясное дело, помешать мне могла только перестрелка, в которой или я или Мишель, а может и оба могли погибнуть.
Тамарка растерялась:
— Что, правда, что ли графиней станешь?
— А то!
— А Женька как же?
— Между нами все кончено. Я почти графиня, на кой он мне?
И тут сомнения покинули Тамарку.
— Ха! Ты мне, Мама, лапшу не вешай! Ишь загнула, на кой он ей! Если между вами все кончено, так что он делает у тебя среди ночи? И, Мама, выключи ты этот чёртов телевизор! Ни хрена не слышу! — взвизгнула Тамарка и, не бросая трубки перешла к общения с Розой.
— Ну, что я Роза тебе говорила, — тоном величайших открытий изрекла она. — Женька там! Натрахался и боевиками обсматривается, негодяй!
Я подумала: «Видела бы она, какими он боевиками обсматривается, и сама бы наложила полные штаны. Сказать ей что ли, что здесь и её Даня уже боевиками обсматривается? Как он, кстати, там?»
Я подняла голову и увидела Женьку, несущегося к своей «тойоте».
— Атас, мужики! — кричал он. — Все в тачку!
Даня, Тася и Пупс на четвереньках стартовали туда же. Архангельский передвигался ползком.
Гоблины, увидев это, разделились, обходя костёр, и теперь вели огонь по пулемётчику с двух сторон, одновременно лишая возможности наших мужей улепетнуть с поля брани. Пулемётчик в долгу не оставался, постреливал в гоблинов, не давая им приблизиться. Между Женькой и его «тойотой» свистели пули.
Тамарка же, наговорившись с Розой, снова принялась за меня.
— Мама, ты невозможная! — вопила она. — Сейчас же выключи телевизор! Нам надо поговорить!
— Тома, я не могу, тут творится такое!
— Мама, ты невозможная! Какое такое? Что может быть важней нашего разговора?
— Тома, это нельзя передать словами, — прошипела я. — Перезвони попозже.
— Они там трахаются под боевик, — сообщила Тамарка Розе и отключилась.
Евгений, тем временем, сообразив, что машина недосягаема, изменил вектор движения. Теперь он скачками нёсся к баньке. Остальные мужья тут же, не меняя способа передвижения, последовали его примеру. Под грохот выстрелов они достигли предбанника. Когда Архангельский последним переполз заветный порог, дверь за мужьями захлопнулась, и грохот, донёсшийся из баньки, известил, что они готовятся к осаде.
Гоблины же в наших мужей стрелять и не подумали. Весь огонь они сосредоточили на злосчастном пулемётчике, который энергично отползал в сторону леса, активно отстреливаясь. Он был уже совсем близко, что радовать меня никак не могло.
Вдруг Вован грохотнул автоматной очередью и проорал, перекрывая могучим басом раскаты выстрелов.
— Кончай палить, братва! У этой падлы патроны кончились!
Пистолет пулемётчика, и правда, перестал отвечать на выстрелы гоблинов. Канонада стихла.
— Эй, мужик, бросай пушку, — ласково предложил Вован. — Бросишь, — отбуцкаем, не бросишь, — пристрелим. Выбирай сам!
Я приподнялась, чтобы лучше видеть происходящее и почувствовала… нежную руку Мишеля. Оказывается, все это время он лежал рядом.
— Софи, не вставай, — попросил он.
Я вспомнила кто зачинщик перестрелки и с жаром зашептала ему в ухо:
— Как ты мог? Как ты мог, дорогой? Так рисковать моим благополучием! Ах, представить страшно, что тебя могли убить!
— Я спасал твоего мужа, все согласно русской традиции, — оправдался Мишель. — Ведь если бы не я, партизан успел бы выстрелить, и кто знает в кого бы он попал?
— Та настоящий герой! — прошептала я.
И в этот момент снова зазвонил мобильный.
— Мама, ну что? — спросила Тамарка.
— Тома, я занята, — зашипела я.
— Роза, они ещё трахаются, но телевизор уже выключили, — отчиталась Тамарка и оставила меня в покое.
А гоблины все же услышали звонок.
— Слышь, Вован! — крикнул один из них. — Чей-то мобильный пищит!
— А и хрен с ним! — ответил Вован. — Не до него щас, а ну, сгоняйте, бля, в те кусты и поглядите, что там творится.
Я мгновенно погрузилась в крапиву и в это время опять зазвонил мобильный.
— Мама! Ну что? — нетерпеливо спросила Тамарка.
— Тома, отвяжись, — рассердилась я. — Тут жарко и совсем не до тебя.
— Мама, вы что, с ума посходили? — закричала Тамарка, но тут же с мольбой добавила: — Пожалей Евгения, угробишь мужика. Хотя, дай, я сама его пожалею, скажу ему пару слов.
— Тома, не могу, — прошипела я.
— Почему? — удивилась Тамарка. — Мама, только не ври, что его там нет.
— Он здесь, — честно призналась я, — но говорить с тобой не может. И я не могу. Все. Извини. Потом позвоню.
Тамарка как сумасшедшая завопила:
— Когда?
— Минут через десять.
Я отключила телефон и, извиняясь, посмотрела на Мишеля. Он не отрывал глаз от поляны. Там, в свете костра, гоблины кряхтя и ухая, пинали ногами распластанного на траве пулемётчика. За этой Тамаркой я не заметила, как они его отловили.
Когда пулемётчик перестал подавать признаки жизни, гоблины дружно отёрли пот и успокоились. Вован полез в «Лендровер», вытащил мешок и зачем-то натянул его на голову полумёртвого пулемётчика. Признаться, я была о Воване лучшего мнения.
— Зачем он мешок бедняге на голову пристроил? — спросила я у Мишеля.
— Чтобы тот не видел этих, как ты их называешь?
— Гоблинов, — подсказала я. — Полагаешь, он может видеть? После всего, что они с ним проделали?
— Я — нет, но гоблины полагают.
Расправившись с пулемётчиком, гоблины расслабились и тут же обнаружили «сервированный» шашлыками и пивом стол, точнее пень. Не долго думая, они приступили к трапезе.
— Эй, мужики, — тщательно пережёвывая шашлык, проорал Вован, — выходи, потолковать надо!
Из баньки не донеслось ни звука, хотя я точно знала как сильно переживает Архангельский за шашлыки, припасённые для господина Папикакиса.
Гоблины, не получив ответа, зашевелились, бросили пиво и подтянулись к баньке.
— Хорош дурить, мужики, — обеспокоено воззвал к закрытой двери Вован, — говорю же, потолковать нужно. Слышите, мужики?
В ответ тишина.
— Та-ак! — сказал Вован задумчиво. — Братва, а ну быстро сгоняйте кто-нибудь вокруг баньки, гляньте, нет ли там, бля, окна?
Двое гоблинов сорвались с места, я и Мишель с головой нырнули в крапиву. Я лежала, едва дыша, и, компенсируя возможность подглядывать, напряжённо прислушивалась к происходящему.
— Ну чё там? — гаркнул Вован.
— Да ничё! — раздалось у меня над ухом. — Окон нет, а вокруг обежать нельзя! Тут, бля, одна крапива!
— Давайте тогда сюда! — скомандовал Вован.
По топоту я поняла, что приказание выполнено, и позволила себе покинуть крапиву. Щека горела, как ошпаренная, но я быстренько прочитала себе лекцию о пользе крапивы и успокоилась.
А Вован, вот, не успокоился.
— Слышь, мужики! — снова завёл шарманку он. — Выходи, да? Надо потолковать! Мы к вам с лучшими намерениями!
Тишина.
В конце концов Вован не выдержал.
— Довыё…сь! — пообещал он. — Спалим вместе с хатой и будь здоров!
С минуту другую реакции не последовало, видимо, шёл процесс обдумывания угрозы. В конце концов её признали реальной, дверь предбанника отворилась и на пороге появился Женька.
Скрипнув тормозами, «Лендровер» остановился метрах в пяти от костра, повергнув в шок наших, оглушённых выстрелами мужей. Из распахнувшихся его дверей высыпали гоблины с пистолетами. Как сумасшедшие они начали палить во все стороны, а вездесущий Вован на этот раз даже автомат прихватил. Боже, что там началось!
Я в ужасе прижалась к крапиве, представив как все мы коллективно будем хоронить наших мужей. Глаза зажмурив, от горя практически умирала. Клянусь, про Мишеля своего напрочь забыла, так переживаниями за Женьку была поглощена. И вот в такой ответственный момент зазвонил мой мобильный.
— Мама, ты невозможная! — перекрывая пальбу, закричала Тамарка. — Сейчас же говори, где Женька?
Я не солгала.
— Да здесь он, рядом, — по привычке шёпотом ответила я, хотя необходимость в этом уже отпала.
— Что? Что ты шепчешь там, Мама? Значит Юлька права? Ты и в самом деле увела у неё Евгения? Что ж тогда нам с Розой врала, что становишься графиней?
— Тома, — возмутилась я. — Почему сразу «врала»? Не врала, а и в самом деле стану графиней, если, конечно, успею.
Ясное дело, помешать мне могла только перестрелка, в которой или я или Мишель, а может и оба могли погибнуть.
Тамарка растерялась:
— Что, правда, что ли графиней станешь?
— А то!
— А Женька как же?
— Между нами все кончено. Я почти графиня, на кой он мне?
И тут сомнения покинули Тамарку.
— Ха! Ты мне, Мама, лапшу не вешай! Ишь загнула, на кой он ей! Если между вами все кончено, так что он делает у тебя среди ночи? И, Мама, выключи ты этот чёртов телевизор! Ни хрена не слышу! — взвизгнула Тамарка и, не бросая трубки перешла к общения с Розой.
— Ну, что я Роза тебе говорила, — тоном величайших открытий изрекла она. — Женька там! Натрахался и боевиками обсматривается, негодяй!
Я подумала: «Видела бы она, какими он боевиками обсматривается, и сама бы наложила полные штаны. Сказать ей что ли, что здесь и её Даня уже боевиками обсматривается? Как он, кстати, там?»
Я подняла голову и увидела Женьку, несущегося к своей «тойоте».
— Атас, мужики! — кричал он. — Все в тачку!
Даня, Тася и Пупс на четвереньках стартовали туда же. Архангельский передвигался ползком.
Гоблины, увидев это, разделились, обходя костёр, и теперь вели огонь по пулемётчику с двух сторон, одновременно лишая возможности наших мужей улепетнуть с поля брани. Пулемётчик в долгу не оставался, постреливал в гоблинов, не давая им приблизиться. Между Женькой и его «тойотой» свистели пули.
Тамарка же, наговорившись с Розой, снова принялась за меня.
— Мама, ты невозможная! — вопила она. — Сейчас же выключи телевизор! Нам надо поговорить!
— Тома, я не могу, тут творится такое!
— Мама, ты невозможная! Какое такое? Что может быть важней нашего разговора?
— Тома, это нельзя передать словами, — прошипела я. — Перезвони попозже.
— Они там трахаются под боевик, — сообщила Тамарка Розе и отключилась.
Евгений, тем временем, сообразив, что машина недосягаема, изменил вектор движения. Теперь он скачками нёсся к баньке. Остальные мужья тут же, не меняя способа передвижения, последовали его примеру. Под грохот выстрелов они достигли предбанника. Когда Архангельский последним переполз заветный порог, дверь за мужьями захлопнулась, и грохот, донёсшийся из баньки, известил, что они готовятся к осаде.
Гоблины же в наших мужей стрелять и не подумали. Весь огонь они сосредоточили на злосчастном пулемётчике, который энергично отползал в сторону леса, активно отстреливаясь. Он был уже совсем близко, что радовать меня никак не могло.
Вдруг Вован грохотнул автоматной очередью и проорал, перекрывая могучим басом раскаты выстрелов.
— Кончай палить, братва! У этой падлы патроны кончились!
Пистолет пулемётчика, и правда, перестал отвечать на выстрелы гоблинов. Канонада стихла.
— Эй, мужик, бросай пушку, — ласково предложил Вован. — Бросишь, — отбуцкаем, не бросишь, — пристрелим. Выбирай сам!
Я приподнялась, чтобы лучше видеть происходящее и почувствовала… нежную руку Мишеля. Оказывается, все это время он лежал рядом.
— Софи, не вставай, — попросил он.
Я вспомнила кто зачинщик перестрелки и с жаром зашептала ему в ухо:
— Как ты мог? Как ты мог, дорогой? Так рисковать моим благополучием! Ах, представить страшно, что тебя могли убить!
— Я спасал твоего мужа, все согласно русской традиции, — оправдался Мишель. — Ведь если бы не я, партизан успел бы выстрелить, и кто знает в кого бы он попал?
— Та настоящий герой! — прошептала я.
И в этот момент снова зазвонил мобильный.
— Мама, ну что? — спросила Тамарка.
— Тома, я занята, — зашипела я.
— Роза, они ещё трахаются, но телевизор уже выключили, — отчиталась Тамарка и оставила меня в покое.
А гоблины все же услышали звонок.
— Слышь, Вован! — крикнул один из них. — Чей-то мобильный пищит!
— А и хрен с ним! — ответил Вован. — Не до него щас, а ну, сгоняйте, бля, в те кусты и поглядите, что там творится.
Я мгновенно погрузилась в крапиву и в это время опять зазвонил мобильный.
— Мама! Ну что? — нетерпеливо спросила Тамарка.
— Тома, отвяжись, — рассердилась я. — Тут жарко и совсем не до тебя.
— Мама, вы что, с ума посходили? — закричала Тамарка, но тут же с мольбой добавила: — Пожалей Евгения, угробишь мужика. Хотя, дай, я сама его пожалею, скажу ему пару слов.
— Тома, не могу, — прошипела я.
— Почему? — удивилась Тамарка. — Мама, только не ври, что его там нет.
— Он здесь, — честно призналась я, — но говорить с тобой не может. И я не могу. Все. Извини. Потом позвоню.
Тамарка как сумасшедшая завопила:
— Когда?
— Минут через десять.
Я отключила телефон и, извиняясь, посмотрела на Мишеля. Он не отрывал глаз от поляны. Там, в свете костра, гоблины кряхтя и ухая, пинали ногами распластанного на траве пулемётчика. За этой Тамаркой я не заметила, как они его отловили.
Когда пулемётчик перестал подавать признаки жизни, гоблины дружно отёрли пот и успокоились. Вован полез в «Лендровер», вытащил мешок и зачем-то натянул его на голову полумёртвого пулемётчика. Признаться, я была о Воване лучшего мнения.
— Зачем он мешок бедняге на голову пристроил? — спросила я у Мишеля.
— Чтобы тот не видел этих, как ты их называешь?
— Гоблинов, — подсказала я. — Полагаешь, он может видеть? После всего, что они с ним проделали?
— Я — нет, но гоблины полагают.
Расправившись с пулемётчиком, гоблины расслабились и тут же обнаружили «сервированный» шашлыками и пивом стол, точнее пень. Не долго думая, они приступили к трапезе.
— Эй, мужики, — тщательно пережёвывая шашлык, проорал Вован, — выходи, потолковать надо!
Из баньки не донеслось ни звука, хотя я точно знала как сильно переживает Архангельский за шашлыки, припасённые для господина Папикакиса.
Гоблины, не получив ответа, зашевелились, бросили пиво и подтянулись к баньке.
— Хорош дурить, мужики, — обеспокоено воззвал к закрытой двери Вован, — говорю же, потолковать нужно. Слышите, мужики?
В ответ тишина.
— Та-ак! — сказал Вован задумчиво. — Братва, а ну быстро сгоняйте кто-нибудь вокруг баньки, гляньте, нет ли там, бля, окна?
Двое гоблинов сорвались с места, я и Мишель с головой нырнули в крапиву. Я лежала, едва дыша, и, компенсируя возможность подглядывать, напряжённо прислушивалась к происходящему.
— Ну чё там? — гаркнул Вован.
— Да ничё! — раздалось у меня над ухом. — Окон нет, а вокруг обежать нельзя! Тут, бля, одна крапива!
— Давайте тогда сюда! — скомандовал Вован.
По топоту я поняла, что приказание выполнено, и позволила себе покинуть крапиву. Щека горела, как ошпаренная, но я быстренько прочитала себе лекцию о пользе крапивы и успокоилась.
А Вован, вот, не успокоился.
— Слышь, мужики! — снова завёл шарманку он. — Выходи, да? Надо потолковать! Мы к вам с лучшими намерениями!
Тишина.
В конце концов Вован не выдержал.
— Довыё…сь! — пообещал он. — Спалим вместе с хатой и будь здоров!
С минуту другую реакции не последовало, видимо, шёл процесс обдумывания угрозы. В конце концов её признали реальной, дверь предбанника отворилась и на пороге появился Женька.
Глава 41
Я порадовалась. Мой бывший муж не ударил в грязь лицом перед мужем будущим. Он не струсил, держался перед гоблинами вполне независимо и с лёгкой развязностью спросил:
— О чем толковать будем?
Вован в подробности входить не стал, а только рукой махнул.
— Давай, — предложил он Женьке, — чисто конкретно выводи своих.
— Зачем? — флегматично поинтересовался Евгений.
— Сядем ладком, пивка припьем, мы тут со всем своим. Слышь, ну точно, мы к вам с полным уважением, харч с собой привезли, угоститесь, если не побрезгуете, а там и о делах побазарим.
Женька покосился на автомат, висящий на его плече, и презрительно гмыкнул.
— Да не боись, — успокоил его Вован. — На толковище приехали. Была б нужда, всех бы давно положили. Вы нам ещё по ящику водяры должны.
— Это за то, что сразу не пристрелили? — мрачно поинтересовался Евгений.
— Это за того вон чудилу, что с мешком на голове доходит. Он вас расстреливал тут, как куропаток. Что делали бы, кабы мы не прикатили?
Вдруг Мишель дёрнул меня за руку и шепнул:
— Пригнись.
Я так увлеклась разговором Женьки и Вована, что не заметила как другой смышлёный гоблин достал из кармана миниатюрный фонарик и, направляясь в нашу сторону, пошёл по следу пулемётчика, отмеченному примятой травой.
— Ох ни хрена себе! — воскликнул он, достигнув места, где пулемётчик сложил оружие. — Ну, е-моё, он совсем гребанулся, этот придурок!
— Что там? — крикнул Вован.
— Да пулемёт, бля, в траве лежит!
Гоблин вернулся к костру и швырнул лязгнувший металлом пулемёт неподалёку от его владельца. Вован посчитал, что событие произошло очень вовремя и тут же обратился к Евгению.
— Ну что, видал? Пацан шёл делать из вас дуршлаги, говорю вам чисто конкретно. Кабы не мы, изрешетили бы вас из этой дуревины.
Вован задумчиво почесал затылок и с лукавой ухмылочкой взглянул на Евгения.
— Не, — заявил он, — меньше чем по два ящика водяры с носа за такую услугу не возьмём.
Я разозлилась: «Да что такое? Почему Вован с моим Женькой заигрывает, как гомик какой-то? То гонялись, стреляли, вязали, а то вдруг ласковыми стали. Ничего не пойму.»
Однако Женька на контакт не пошёл и благодарностью не преисполнился. Он покосился на лежащего у костра пулемётчика, на его пулемёт и вежливо поинтересовался:
— Братва, вы отсюда не отвалите?
Вован крякнул и совсем ласково попросил:
— Пацаны, кончай кобениться, мы приехали мировую пить. Да, были у нас разногласия, но в прошлом они. Выходи, народ, потолковать нужно.
Евгений оглянулся.
— Пошли, — скомандовал он.
Из предбанника показались Даня, Тася и Пупс. Они двигались к костру на полусогнутых. Шествие замыкал Архангельский, который изрядно поотстал. Он испепелял гоблинов грозным взглядом, но те приветливо ему улыбались.
Я с отвращением смотрела на то, как наши непутёвые мужья скромно пристроились у пня и, будто кролики на удава, уставились на гоблинов. Лишь мой Женька к пню не присел и на гоблинов не смотрел, он сразу занялся изучением пулемёта.
Гоблины же повели себя демократично, полезли в «Лендровер» и для начала выгрузили на поляну ящик пива и культурный чемоданчик. Справедливости ради нужно отметить, что они не обманули и действительно заявились со всем своим. На пень легли очень приличные закуски, у меня даже слюнки потекли.
«Пребывание в крапиве непредвиденно затянулось, — с грустью подумала я, — от ужина не осталось и следа. И граф мой, наверное, проголодался. Ах, он по-другому, бедняга, собирался провести эту ночь.»
Я глянула на Мишеля и с удивлением обнаружила, что он и не замечает меня, так увлёкся происходящим на поляне.
«Чудо, а не мужчина, — порадовалась я. — Как никто умеет жить моими интересами. Мне фантастически повезло.»
А на поляне жизнь шла своим чередом. Выложив на пень гостинцы, гоблины притихли, Вован же к столу, то бишь к пню подсел, крякнул и обвёл присутствующих жизнеутверждающим взглядом.
— Значится так, мужики, — решительно начал он. — Понимаем, что мы вам не ровня, вы дюже крутые, мы против вас пацаны, но что поделать, коль нам честь выпала с предложением к вам подрулить.
Я была потрясена. Открыв рот сидела, соображая, издеваются гоблины или что-то задумали. Уж слишком витиевато заговорил Вована, даже не предполагала, что он способен так складно свои мысли излагать, если конечно эти мысли его.
— Да что вы нам можете предложить? — мрачно поинтересовался Евгений, игнорируя ласку Вована. — С вами, бандюгами, на джипе шаблаться да честных людей по рёбрам пинать.
Вован хохотнул.
— Ну ты бля, даёшь! Насчёт честных людей, Астров, ты сильно хватил. Честные люди в тех местах, куда мы ездим, и по большой случайности не встречаются. Это я тебе, Астров, чисто конкретно говорю.
— А ты откуда фамилию мою знаешь? — удивился Евгений.
— Ну ты гонишь! — обиделся Вован. — Как вас не знать? Такие люди! Слышь братва?!
Он на гоблинов своих оглянулся, те загалдели:
— Такие люди! Круто! Круто!
— Слышал? — кивая на гоблинов, спросил у Женьки Вован. — И они понимают. Конечно, мы ребята неграмотные, но кое в чем тоже сечём. Вы нас простите, если когда что не так вышло, на то воля божья — нам платят, мы выполняем.
Тут я подивилась:
— Как они вольно божью волю трактуют.
Мишель откликнулся:
— Вообще ничего не понимаю, что это за люди? Чего они от мужей хотят?
Я удивилась ещё сильней: «А он-то что тут собрался понимать? И, главное, зачем? Вот увлёкся!»
В этом месте Архангельский решил встрять в разговор, просто удивительно, что он упустил из своих рук инициативу.
— Пацаны, — как-то неубедительно спросил он, — что-то не врубаюсь, вы к нам с чем?
Вован отвечал ему с поклоном:
— Господин Архангельский, мы к вам со всем своим уважением, я же про то вам уже базлал. Можно я буду вас по имени отчеству? — неожиданно поинтересовался Вован и, не дожидаясь разрешения, продолжил: — Ты, Иван Фёдорович, конечно, крутой, ну да и мы кое-что в жизни повидали, поэтому каяться к вам пришли. Черт попутал и начальник дурак, сразу неправильную выдал команду, а теперь, когда разобрались, нас отдуваться послал, а мы люди подневольные. Хотите режьте нас, хотите ешьте, только не гоните.
— Что там происходит? — изумился Мишель.
— Цирк да и только, — ответила я. — Приколоться решили братаны. Сейчас потешатся и приступят к прямым своим обязанностям.
— И что делать начнут?
Я пояснила:
— По рёбрам бить, будто они ещё что-то могут делать.
На поляне, думаю, так же мыслили. Мужья наши напряглись и прощались со здоровой жизнью.
Даня, тот прямо заявил:
— Братва, бить приехали, бейте, а издеваться-то зачем?
Боже как обиделся Вован — вот же артист! Просто в землю зарыл свой талант.
— Да вы чё, мужики! — завопил он. — Да вы чё? Не верите? Иван Фёдорович? — он беспомощно посмотрел на Архангельского.
Тот робко поклонился и вставил:
— Можно просто Ваня.
— Спасибо, — тоже с поклоном отвечал Вован. — Тогда я уж всех буду по имени. Ваня! Даня! Станислав! Вить! Да вы чё? Все, штоль, не верите?
Ваня тупо на гоблинов смотрел, Даня стеснительно пожал плечами, Тася резко заинтересовался просторами родины, то есть бросился изучать во тьме леса и поля, Пупс пребывал в глубокой задумчивости и, скорей всего был далеко от этой поляны. Один Женька решился ответить:
— Слышь, братан, если ты нас в команду свою вербуешь, то сразу могу сказать: от винта.
Вован, похоже, был потрясён таким заявлением — глаза выпучил, рот открыл.
— Не-е, мужики, тогда вы не поняли, — забубнил он. — Мы же не отморозки, чтобы вас в команду звать. Кесарю кесарево, а слесарю слесарево, это мы чисто конкретно понимаем. Мы же в вашем присутствии и не материмся, бля, и выражения чисто конкретно подбираем. Я, честн слово, аж взмок.
Здесь Вован обратился за помощью к гоблинам, точнее, пожаловался им:
— Базлал же пахану, что не гож я для переговоров, не дипломат, так не же, послал меня.
Гоблины с сочувствием закивали, а Вован продолжил, уже адресуясь к Евгению:
— Все в открытую, говорит, прям на пальцах господам разъясни, а я ж на кулаках да с «пушкой» всю жизнь привык, как тут на пальцах? Ещё пока не знал, кто вы такие, болтом себя чувствовал, а как узнал какая тут крутизна, клянусь, колени, бля подогнулись. «Не-е, — говорю пахану, — не пойду. Боюсь. Просто боюсь.» Так он заладил, иди да иди. Пришлось идти, куда деваться? Если вы, бля, не простите меня, зуб даю и даже два, утоплюсь в этой луже, — и Вован на озеро кивнул.
Можно представить каково было после таких речей мне молча сидеть в крапиве. Страшно негодовала я. Эти мужья, эти лохи уши развесили и слушают как Вован моросит, в то время, когда дёргать со страшной силой должны бы. Лес рядом, машина есть, нет же, слушают как изгаляется над ними Вован, а он сейчас забавляться устанет и вломит им по пятое число…
Страшно я на недотёп наших злилась!
А Вован, между тем, продолжал «моросить», от чего Тася и Даня коченели, а Пупс все больше впадал в задумчивость. Архангельский вторично попробовал взять на себя инициативу.
— Братва, — сказал он, — вы или шутите, или ошиблись, мы не крутые.
— А то не крутые! — хлопнул себя по ляжкам Вован. — Нормальным мужикам такие бабки и не снились!
Тут Архангельского прорвало, наступил, можно сказать, на святое.
— Да какие бабки! — возмутился он. — Мы и дело организовать не успели, как вы наехали!
И Женька мой встрял:
— Уже третью закрываете тему!
— Третий бизнес рубите на корню! — поддержал его Архангельский и с чувством спросил: — Откуда у нас бабки? Дайте раскрутиться, а потом уж и подгребайте. Будет чем, так поделимся…
— Не, ну ты тормоз! — возмутился Вован. — Я тебе о бабках толкую! Шеф вам предложение делает!
Мишель почему-то взволновался, задышал у моего уха чаще и громче. И я встревожилась, потому что абсолютно уже не понимала ничего: или переигрывает Вован или и в самом деле подъезжает с предложением. Если так, пропали наши мужья! Страшно представить в какое Вован их дерьмо втравит!
И тут из-за заоблачных высей на полянку вернулся наш умный Пупс и вежливо спросил:
— Какое, простите, ваш шеф делает нам предложение?
— Элементарное, — ответил Вован.
Он культурно расчистил пространство на пне, аккуратно сдвинул в сторону гостинцы, смахнул со скатерти крошки и со вздохом сказал:
— Я, бля, как узнал, что вы такие крутые мужики, так прямо пахану и выдал: «Ну ты, батя, меня подставил!» «Сам подставился, — говорит, — иди, не звери, поймут, простят.» Так вы уж, господа, меня простите.
С этими словами он, пот утерши, водрузил на пень чемодан и распахнул его.
— Едрена корень! — ахнул Архангельский.
Остальные мужья молча привстали да так и застыли.
— Ваши! — гордо изрёк Вован.
Я занервничала, потому что никак увидеть не могла, что там в том чемодане. А Мишель мой достал из кармана… бинокль и спокойно, словно сидит в партере, нацелил его на чемодан.
— Что там? — нервно прошипела я.
— Деньги, — ответил Мишель.
Я выхватила у него бинокль и, конечно же, на чемодан нацелила. Ха! Деньги.
Баксы! Полный чемодан!
Поймала в бинокль своего бывшенького — Женька был впечатлен. Он нервно сглотнул слюну, беззвучно губами пошевелил и, наконец, хрипло выдавил:
— Мужики, вы что-то напутали.
— Ни хрена, — уверенно заявил Вован. — «Капуста» ваша. Вы что, не ждали?
Минуты на две воцарилось молчание. Затем Астров (все же он самый сообразительный) спросил:
— И как эти бабки отрабатывать?
Вован растерялся:
— Отрабатывать? В смысле?
— Ну, в смысле, а мы вам что должны? Чего ваш шеф от нас хочет?
— А-а, вот вы о чем, — успокоился Вован. — Да в общем-то он сам и не хочет от вас ничего, разве что поближе познакомиться, — Вован подхалимажно ухмыльнулся, — если вы не побрезгуете. В остальном мне сказали, на ваше усмотрение. Если хотите, мы отвезём вас к вашему коллеге, если не желаете, он сам к вам приедет.
Теперь растерялся Евгений:
— К какому коллеге?
— Ну к тому, что к вам с предложением, уж не знаю какой там бизнес, вам видней. Он так крут, что хренотень не предложит. Короче, благодарствую за внимание, — Вован с поклоном приподнялся, — злоупотребили мы уже, понимаем, ну что делать? В этих делах я тупой, говорил же пахану. Так что передать? Вы к нему или он к вам приедет? Он срочно хочет вас повидать.
Мужья переглянулись.
— Кто — он? — спросил Архангельский.
Вован кивнул на небо и полушёпотом сообщил:
— Он! Сами понимаете. Так что передать?
— Надо подумать, — отрезал Евгений.
— Ага, — подтвердил Вован, — надо подумать. Кто ж против. Так мы часика через два подскочим? — явно заискивающе спросил он. — Вы тут все перетрите без нас, решите…
— Да что перетирать-то? — уже разозлился Евгений.
— Как что? — удивился Вован. — Вы поедете или коллеге к вам ехать. Решайте, короче.
— О чем толковать будем?
Вован в подробности входить не стал, а только рукой махнул.
— Давай, — предложил он Женьке, — чисто конкретно выводи своих.
— Зачем? — флегматично поинтересовался Евгений.
— Сядем ладком, пивка припьем, мы тут со всем своим. Слышь, ну точно, мы к вам с полным уважением, харч с собой привезли, угоститесь, если не побрезгуете, а там и о делах побазарим.
Женька покосился на автомат, висящий на его плече, и презрительно гмыкнул.
— Да не боись, — успокоил его Вован. — На толковище приехали. Была б нужда, всех бы давно положили. Вы нам ещё по ящику водяры должны.
— Это за то, что сразу не пристрелили? — мрачно поинтересовался Евгений.
— Это за того вон чудилу, что с мешком на голове доходит. Он вас расстреливал тут, как куропаток. Что делали бы, кабы мы не прикатили?
Вдруг Мишель дёрнул меня за руку и шепнул:
— Пригнись.
Я так увлеклась разговором Женьки и Вована, что не заметила как другой смышлёный гоблин достал из кармана миниатюрный фонарик и, направляясь в нашу сторону, пошёл по следу пулемётчика, отмеченному примятой травой.
— Ох ни хрена себе! — воскликнул он, достигнув места, где пулемётчик сложил оружие. — Ну, е-моё, он совсем гребанулся, этот придурок!
— Что там? — крикнул Вован.
— Да пулемёт, бля, в траве лежит!
Гоблин вернулся к костру и швырнул лязгнувший металлом пулемёт неподалёку от его владельца. Вован посчитал, что событие произошло очень вовремя и тут же обратился к Евгению.
— Ну что, видал? Пацан шёл делать из вас дуршлаги, говорю вам чисто конкретно. Кабы не мы, изрешетили бы вас из этой дуревины.
Вован задумчиво почесал затылок и с лукавой ухмылочкой взглянул на Евгения.
— Не, — заявил он, — меньше чем по два ящика водяры с носа за такую услугу не возьмём.
Я разозлилась: «Да что такое? Почему Вован с моим Женькой заигрывает, как гомик какой-то? То гонялись, стреляли, вязали, а то вдруг ласковыми стали. Ничего не пойму.»
Однако Женька на контакт не пошёл и благодарностью не преисполнился. Он покосился на лежащего у костра пулемётчика, на его пулемёт и вежливо поинтересовался:
— Братва, вы отсюда не отвалите?
Вован крякнул и совсем ласково попросил:
— Пацаны, кончай кобениться, мы приехали мировую пить. Да, были у нас разногласия, но в прошлом они. Выходи, народ, потолковать нужно.
Евгений оглянулся.
— Пошли, — скомандовал он.
Из предбанника показались Даня, Тася и Пупс. Они двигались к костру на полусогнутых. Шествие замыкал Архангельский, который изрядно поотстал. Он испепелял гоблинов грозным взглядом, но те приветливо ему улыбались.
Я с отвращением смотрела на то, как наши непутёвые мужья скромно пристроились у пня и, будто кролики на удава, уставились на гоблинов. Лишь мой Женька к пню не присел и на гоблинов не смотрел, он сразу занялся изучением пулемёта.
Гоблины же повели себя демократично, полезли в «Лендровер» и для начала выгрузили на поляну ящик пива и культурный чемоданчик. Справедливости ради нужно отметить, что они не обманули и действительно заявились со всем своим. На пень легли очень приличные закуски, у меня даже слюнки потекли.
«Пребывание в крапиве непредвиденно затянулось, — с грустью подумала я, — от ужина не осталось и следа. И граф мой, наверное, проголодался. Ах, он по-другому, бедняга, собирался провести эту ночь.»
Я глянула на Мишеля и с удивлением обнаружила, что он и не замечает меня, так увлёкся происходящим на поляне.
«Чудо, а не мужчина, — порадовалась я. — Как никто умеет жить моими интересами. Мне фантастически повезло.»
А на поляне жизнь шла своим чередом. Выложив на пень гостинцы, гоблины притихли, Вован же к столу, то бишь к пню подсел, крякнул и обвёл присутствующих жизнеутверждающим взглядом.
— Значится так, мужики, — решительно начал он. — Понимаем, что мы вам не ровня, вы дюже крутые, мы против вас пацаны, но что поделать, коль нам честь выпала с предложением к вам подрулить.
Я была потрясена. Открыв рот сидела, соображая, издеваются гоблины или что-то задумали. Уж слишком витиевато заговорил Вована, даже не предполагала, что он способен так складно свои мысли излагать, если конечно эти мысли его.
— Да что вы нам можете предложить? — мрачно поинтересовался Евгений, игнорируя ласку Вована. — С вами, бандюгами, на джипе шаблаться да честных людей по рёбрам пинать.
Вован хохотнул.
— Ну ты бля, даёшь! Насчёт честных людей, Астров, ты сильно хватил. Честные люди в тех местах, куда мы ездим, и по большой случайности не встречаются. Это я тебе, Астров, чисто конкретно говорю.
— А ты откуда фамилию мою знаешь? — удивился Евгений.
— Ну ты гонишь! — обиделся Вован. — Как вас не знать? Такие люди! Слышь братва?!
Он на гоблинов своих оглянулся, те загалдели:
— Такие люди! Круто! Круто!
— Слышал? — кивая на гоблинов, спросил у Женьки Вован. — И они понимают. Конечно, мы ребята неграмотные, но кое в чем тоже сечём. Вы нас простите, если когда что не так вышло, на то воля божья — нам платят, мы выполняем.
Тут я подивилась:
— Как они вольно божью волю трактуют.
Мишель откликнулся:
— Вообще ничего не понимаю, что это за люди? Чего они от мужей хотят?
Я удивилась ещё сильней: «А он-то что тут собрался понимать? И, главное, зачем? Вот увлёкся!»
В этом месте Архангельский решил встрять в разговор, просто удивительно, что он упустил из своих рук инициативу.
— Пацаны, — как-то неубедительно спросил он, — что-то не врубаюсь, вы к нам с чем?
Вован отвечал ему с поклоном:
— Господин Архангельский, мы к вам со всем своим уважением, я же про то вам уже базлал. Можно я буду вас по имени отчеству? — неожиданно поинтересовался Вован и, не дожидаясь разрешения, продолжил: — Ты, Иван Фёдорович, конечно, крутой, ну да и мы кое-что в жизни повидали, поэтому каяться к вам пришли. Черт попутал и начальник дурак, сразу неправильную выдал команду, а теперь, когда разобрались, нас отдуваться послал, а мы люди подневольные. Хотите режьте нас, хотите ешьте, только не гоните.
— Что там происходит? — изумился Мишель.
— Цирк да и только, — ответила я. — Приколоться решили братаны. Сейчас потешатся и приступят к прямым своим обязанностям.
— И что делать начнут?
Я пояснила:
— По рёбрам бить, будто они ещё что-то могут делать.
На поляне, думаю, так же мыслили. Мужья наши напряглись и прощались со здоровой жизнью.
Даня, тот прямо заявил:
— Братва, бить приехали, бейте, а издеваться-то зачем?
Боже как обиделся Вован — вот же артист! Просто в землю зарыл свой талант.
— Да вы чё, мужики! — завопил он. — Да вы чё? Не верите? Иван Фёдорович? — он беспомощно посмотрел на Архангельского.
Тот робко поклонился и вставил:
— Можно просто Ваня.
— Спасибо, — тоже с поклоном отвечал Вован. — Тогда я уж всех буду по имени. Ваня! Даня! Станислав! Вить! Да вы чё? Все, штоль, не верите?
Ваня тупо на гоблинов смотрел, Даня стеснительно пожал плечами, Тася резко заинтересовался просторами родины, то есть бросился изучать во тьме леса и поля, Пупс пребывал в глубокой задумчивости и, скорей всего был далеко от этой поляны. Один Женька решился ответить:
— Слышь, братан, если ты нас в команду свою вербуешь, то сразу могу сказать: от винта.
Вован, похоже, был потрясён таким заявлением — глаза выпучил, рот открыл.
— Не-е, мужики, тогда вы не поняли, — забубнил он. — Мы же не отморозки, чтобы вас в команду звать. Кесарю кесарево, а слесарю слесарево, это мы чисто конкретно понимаем. Мы же в вашем присутствии и не материмся, бля, и выражения чисто конкретно подбираем. Я, честн слово, аж взмок.
Здесь Вован обратился за помощью к гоблинам, точнее, пожаловался им:
— Базлал же пахану, что не гож я для переговоров, не дипломат, так не же, послал меня.
Гоблины с сочувствием закивали, а Вован продолжил, уже адресуясь к Евгению:
— Все в открытую, говорит, прям на пальцах господам разъясни, а я ж на кулаках да с «пушкой» всю жизнь привык, как тут на пальцах? Ещё пока не знал, кто вы такие, болтом себя чувствовал, а как узнал какая тут крутизна, клянусь, колени, бля подогнулись. «Не-е, — говорю пахану, — не пойду. Боюсь. Просто боюсь.» Так он заладил, иди да иди. Пришлось идти, куда деваться? Если вы, бля, не простите меня, зуб даю и даже два, утоплюсь в этой луже, — и Вован на озеро кивнул.
Можно представить каково было после таких речей мне молча сидеть в крапиве. Страшно негодовала я. Эти мужья, эти лохи уши развесили и слушают как Вован моросит, в то время, когда дёргать со страшной силой должны бы. Лес рядом, машина есть, нет же, слушают как изгаляется над ними Вован, а он сейчас забавляться устанет и вломит им по пятое число…
Страшно я на недотёп наших злилась!
А Вован, между тем, продолжал «моросить», от чего Тася и Даня коченели, а Пупс все больше впадал в задумчивость. Архангельский вторично попробовал взять на себя инициативу.
— Братва, — сказал он, — вы или шутите, или ошиблись, мы не крутые.
— А то не крутые! — хлопнул себя по ляжкам Вован. — Нормальным мужикам такие бабки и не снились!
Тут Архангельского прорвало, наступил, можно сказать, на святое.
— Да какие бабки! — возмутился он. — Мы и дело организовать не успели, как вы наехали!
И Женька мой встрял:
— Уже третью закрываете тему!
— Третий бизнес рубите на корню! — поддержал его Архангельский и с чувством спросил: — Откуда у нас бабки? Дайте раскрутиться, а потом уж и подгребайте. Будет чем, так поделимся…
— Не, ну ты тормоз! — возмутился Вован. — Я тебе о бабках толкую! Шеф вам предложение делает!
Мишель почему-то взволновался, задышал у моего уха чаще и громче. И я встревожилась, потому что абсолютно уже не понимала ничего: или переигрывает Вован или и в самом деле подъезжает с предложением. Если так, пропали наши мужья! Страшно представить в какое Вован их дерьмо втравит!
И тут из-за заоблачных высей на полянку вернулся наш умный Пупс и вежливо спросил:
— Какое, простите, ваш шеф делает нам предложение?
— Элементарное, — ответил Вован.
Он культурно расчистил пространство на пне, аккуратно сдвинул в сторону гостинцы, смахнул со скатерти крошки и со вздохом сказал:
— Я, бля, как узнал, что вы такие крутые мужики, так прямо пахану и выдал: «Ну ты, батя, меня подставил!» «Сам подставился, — говорит, — иди, не звери, поймут, простят.» Так вы уж, господа, меня простите.
С этими словами он, пот утерши, водрузил на пень чемодан и распахнул его.
— Едрена корень! — ахнул Архангельский.
Остальные мужья молча привстали да так и застыли.
— Ваши! — гордо изрёк Вован.
Я занервничала, потому что никак увидеть не могла, что там в том чемодане. А Мишель мой достал из кармана… бинокль и спокойно, словно сидит в партере, нацелил его на чемодан.
— Что там? — нервно прошипела я.
— Деньги, — ответил Мишель.
Я выхватила у него бинокль и, конечно же, на чемодан нацелила. Ха! Деньги.
Баксы! Полный чемодан!
Поймала в бинокль своего бывшенького — Женька был впечатлен. Он нервно сглотнул слюну, беззвучно губами пошевелил и, наконец, хрипло выдавил:
— Мужики, вы что-то напутали.
— Ни хрена, — уверенно заявил Вован. — «Капуста» ваша. Вы что, не ждали?
Минуты на две воцарилось молчание. Затем Астров (все же он самый сообразительный) спросил:
— И как эти бабки отрабатывать?
Вован растерялся:
— Отрабатывать? В смысле?
— Ну, в смысле, а мы вам что должны? Чего ваш шеф от нас хочет?
— А-а, вот вы о чем, — успокоился Вован. — Да в общем-то он сам и не хочет от вас ничего, разве что поближе познакомиться, — Вован подхалимажно ухмыльнулся, — если вы не побрезгуете. В остальном мне сказали, на ваше усмотрение. Если хотите, мы отвезём вас к вашему коллеге, если не желаете, он сам к вам приедет.
Теперь растерялся Евгений:
— К какому коллеге?
— Ну к тому, что к вам с предложением, уж не знаю какой там бизнес, вам видней. Он так крут, что хренотень не предложит. Короче, благодарствую за внимание, — Вован с поклоном приподнялся, — злоупотребили мы уже, понимаем, ну что делать? В этих делах я тупой, говорил же пахану. Так что передать? Вы к нему или он к вам приедет? Он срочно хочет вас повидать.
Мужья переглянулись.
— Кто — он? — спросил Архангельский.
Вован кивнул на небо и полушёпотом сообщил:
— Он! Сами понимаете. Так что передать?
— Надо подумать, — отрезал Евгений.
— Ага, — подтвердил Вован, — надо подумать. Кто ж против. Так мы часика через два подскочим? — явно заискивающе спросил он. — Вы тут все перетрите без нас, решите…
— Да что перетирать-то? — уже разозлился Евгений.
— Как что? — удивился Вован. — Вы поедете или коллеге к вам ехать. Решайте, короче.