Страница:
наконец засыпаю, чтобы проснуться в другом городе и другом настроении...
Я сижу в "Шатре", летнем кафе, находящемся на воде Чистых прудов, и пью
виски "Jameson", уже вторую двухсотграммовую порцию. Телевизоры, подвешенные
под
потолком, показывают нарезку клипов восьмидесятых годов. По экранам
скачут негры в белых кроссовках "Адидас", всякие чувихи в лосинах кислотных
расцветок, парни с подведенными глазами и накрашенными губами, на которых
надеты жилетки с прицепленными двумя рядами значков. Артисты, чьи имена
помнят только видеоархивы. Кадры клипов выхватывают бледно-меловые лица,
нелепые прически с тоннами лака для волос, цепочки, сережки, огромные
клипсы, неоновые надписи и шикарные в своей чрезмерности открытые авто
розового цвета. И не хватает только слов, пущенных неоном вразбивку между
кадрами: "шик", "гламур", "кокаин", "беспорядочные половые связи",
"гомосексуализм", "социальная нетерпимость" и "рейганомика". Я опять
вспоминаю питерский диалог с Андреем и ловлю себя на мысли, что мне так же
прикольно ностальгировать сейчас, глядя на куски жизни, которой мы не
видели.
Юля опаздывает уже на двадцать минут, что, безусловно, не способствует
подъему настроения. Более того, я чувствую нарастающее раздражение, злость и
желание сорваться. Я решаю для себя ждать еще десять минут, расплачиваться и
уезжать.
Когда я уже собираюсь поднять руку и позвать официанта, в кафе входит
Юлия, с совершенно спокойным лицом садится напротив меня и говорит:
Привет.
Привет. У тебя часы солнечные, да? Как стемнело, они стали отставать,
да?
Нет, я просто к подруге заезжала. А ты давно меня ждешь?
С того момента, как в нашем часовом поясе наступило десять часов
вечера.
Доехал хорошо?
Отлично. Котлеты по-киевски, коньяк "Московский", "Кавказская пленница"
по телевизору. Не жизнь, а какой-то сплошной ресторан "Прага" образца 1988
года.
У тебя все хорошо прошло в Питере?
Лучше не бывает. А у тебя? У тебя вчера ночью, в Москве, все хорошо
прошло?
Что именно?
Ну, там день рождения подруги и все такое? == говорю я как можно более
издевательским тоном.
Послушай, ты опять параноишь? Расскажи мне, пожалуйста, что ты делал в
Питере?
Стремился разнообразить досуг. Обжирался алкоголем и наркотиками, имел
беспорядочные половые связи, отвратительно спал и еще хуже питался. В целом
отдохнул неплохо.
Ты не замечаешь, что тебя уносит?
Смотри, у телки сумка прикольная. "Гуччи". Стоит полторы. Интересно,
кто платит за ее истинные ценности?
Полторы сотни?
Тысячи, душа моя, тысячи. Ты удивительно неиспорченна. Так что ты там
говорила про "уносит"?
Ничего особенного. Все-таки зачем ты все это делаешь? Ты думаешь долго
протянуть в таком состоянии? Ты не понимаешь, что в один прекрасный момент
все может закончиться совсем не весело? Ты всегда был таким или просто
пытаешься сейчас показать всем, что это так?
Не знаю... Был ли я другим? Дай подумать.
И пока я думаю про себя в возрасте десяти лет назад, на меня накатывает
первая волна агрессии. И я уже практически ненавижу ее за попытки участия в
собственной судьбе, все эти ее правильные вопросы и ровный, абсолютно
спокойный голос. И жидкокристаллические экраны транслируют давно забытый
мной клип Лайзы Минелли "I'm losing my mind". Я вспоминаю, что музыку этой
песни написали "Pet Shop Boys". Удивительно, зачем память хранит всю эту
ненужную информацию? Я качаю ногой и пытаюсь подпевать Лайзе, в то время как
Юля сидит и напряженно курит сигарету, и официант уже второй раз предлагает мне плед, и
девятнадцатилетние девушки за столом в центре пьют шампанское и курят
сигареты, просаживая родительские деньги, врученные им на покупку пирожных,
и суп кажется мне кисловатым из-за сметаны, и я еще какое-то время
размышляю, что мне говорить дальше, будто бы следя за тем, в какую сторону
склонится чаша весов настроения внутри меня. Я тянусь за зажигалкой, лежащей
на Юлиной половине стола, и задеваю локтем свой бокал с виски, который
опрокидывается хитрым образом, так что абсолютно все его содержимое
проливается на стол и, следуя по желобку на скатерти, попадает мне на брюки.
И Юля подает мне бумажные салфетки, стараясь оставаться как можно более
спокойной. А я смотрю в ее зеленые глаза и понимаю, что уже не смогу
удержаться. Я действительно losing my mind...
== Слушай, зачем ты мне звонишь? == начинаю я свой нетрезвый монолог.
== А? Зачем спрашиваешь, как я себя чувствую после всего этого? Сильно ли я
переживаю? Зачем тебе все это нужно? Нет, реально, зачем? Ты вытаскивала
меня из всего того морального отстойника, почти плакала в телефон, когда я
обожрался ЛСД, часами говорила со мной о какой-то моей хуйне по телефону.
Для чего?
Для чего ты ходишь со мной по всем этим кабакам? Слушаешь мои
однообразные диалоги по поводу того, какие все вокруг пидарасы и какой я,
весь из себя высокодуховный, Д'Артаньян? Тебе ведь не нужны деньги, всякие
пошловатые по форме, но так точно отражающие суть подарки, эти самые
нескончаемые cartier-tiffany-alainsilberschtain? He нужны? Тебе не нужен
статус моей официальной любовницы, ты не в тусовке, и никто не проводит тебя
при встрече завистливым взглядом.
Тогда зачем? Может, ты больная? Та самая девочка-переросток, которая не
наигралась в дочки-матери-те-резы? У тебя чувство вселенской жалости? Ты тут
всем
помочь хочешь? Этакая заботливая сестра милосердия, выбравшая для себя
в этом приюте для психов под названием МОСКВА объект для сострадания. Тебя
не хватит на всех здешних обитателей, душа моя, тебя даже на меня не хватит,
ты так и сгинешь, пытаясь вырвать меня из геенны огненной, из ада
кромешного, именуемого моей жизнью. Это не ты меня вырвешь, это я вырву из
твоих слабеющих рук ложку с успокоительным, разбо-дяжу его собственной
ядовитой слюной, двинусь им по вене и пойду дальше. А ты так и будешь
чахнуть от невозможности спасти город.
Не угадал? Ты не новоявленная мать Тереза? Тогда кто? Может, ты со мной
общаешься из-за желания ебать-ся? Ты == вавилонская блудница? Рабыня
страсти?
У тебя проблемы с простыми колхозными мальчиками? Ты хочешь манерного
эстета? Нашла себе такого героя-любовника? Принца, вылезшего из телевизора,
отягощенного интеллектуальным багажом и увесистыми яйцами в придачу? Ты
думаешь, бывают такие? Гиперсексуальные, как актеры шведского порно, и
романтичные, как лорд Байрон? Так не бывает, девочка. В тридцать лет люди
умеют либо одно, либо другое. А если они с одинаковым успехом демонстрируют
физику и интеллект, значит, они либо нахватались верхушек для совращения
глуповатых простушек (прикольная рифма, тебе не кажется?), либо нахватались
стимуляторов. Ха-ха-ха. Ты реально думаешь, что я такой весь из себя
прикольный и успешный? Высоколобый эстет с манерами недоучившегося
аристократа и вечно торчащим членом? Ну что? Поедем в гостиницу? Купим
цветов, шампанского? Ты достанешь томик Цветаевой? Я готов, я даже уже
чувствую, как меня распаляет страсть и все такое!
Я же постоянно встречаюсь с тобой либо в хлам пьяный, либо подкуренный,
либо обдолбанный. А частенько и то и другое (и третье) вместе. Я в таком
состоянии могу
легко трахнуть лошадь, а не то что длинноногую любительницу разговоров
о современной прозе и публицистике. А как ты думаешь, легко ли быть героем
рок-н-ролла в тридцать-то лет?
Я давно оставил на полях сражений все свое здоровье, все свои нервы,
чувства и мечты. Вон они, посмотри, лежат между стульев и столиков, на
пустых тарелках и в перевернутых бокалах. Да и сами поля сражений уже
заросли травой. Сколько их ушло за это время? Джаз-кафе, Циркус, Джусто, не
выдержал даже старик Цеппелин. Это Наполеону потребовалось четыре года,
чтобы пройти путь от Маренго, через Пирамиды и Москву к Ватерлоо. Здесь
людям хватит и года за глаза, никаких вышеперечисленных мест не нужно
посещать, хватит и одной Москвы, все зависит от того, хороший ли у тебя
дилер.
Ты не чувствуешь? Я же лузер. Конченый мудак с позами провинциального
актеришки. Я шут гороховый, готовый стебаться над всеми, в том числе над
собой. Я с детства быстро устаю от игрушек, мне тут же что-нибудь новенькое
подавай. Я и жизнь свою проматываю этой ежедневной погоней за развлечениями.
Я же бегу сам от себя, мне самому с собой скучно, тошно и мерзко. Даже в
редкие моменты веселья я жду не дождусь, когда же наконец вернется ко мне
моя единственная любовь == ДЕПРЕССИЯ. Я очень нервничаю, когда она
задерживается, и с радостью падаю в ее объятия, когда она возвращается,
чтобы тотчас же начать с ней бороться. Я себя когда-нибудь раскачаю на этих
качелях до смерти. Голова уже кругом идет, скоро совсем отвинтится к
чертовой матери. Я уже разучиваюсь понимать, когда мне весело, а когда
грустно. Не жизнь, а муть какая-то.
Ты тоже сюда хочешь? Тебе это нужно? Я иначе не могу объяснить твоей
тяги ко мне. Какого черта ты время тратишь? Тебя мама в детстве поймала на
мастурбации пластмассовым "голышом", и теперь тебя тянет к этим порочным
целлулоидным мальчикам вроде меня?
Ты пытаешься наверстать время, потерянное на житие-бытие с правильными
людьми? Не поздновато ли становиться на такую дорожку? Хотя о чем я, ты и
дорожек-то не пробовала. Самая ужасная сцена твоей молодости == это
наверняка литр водки и "я та-а-акое там вытворяла" с дружками-студентами.
Да, воистину, дорожки == это моя прерогатива. Я сейчас сижу, и у меня
зудит все в носу, а до кучи еще и в мочеиспускательном канале, как при
приближении молочницы. Ты так морщишься, как будто не знаешь, что такое
молочница. Хотя, может, ты и правда не знаешь, ты же богиня, а у богинь не
бывает молочницы, это pleasure развратных девиц. Не так ли? А если ты
богиня, тогда чего ты тут делаешь? Чего ты сидишь с таким лицом, как будто
боишься запачкаться? Ангелам не место в грязи. Взмахни крыльями (крылышками,
хе-хе-хе) и улетай.
Тебе стоит возвратиться обратно. Ты не видишь, как я тебя затягиваю во
все это уебанство? Во весь этот мир, отксеренный с полотен Гойи? Ты хочешь
стать таким же уродом, как и я? Не хочешь? Ну, тогда иди, вставай и иди,
смотри, чтобы ноготок не увяз в десерте, как у той птички.
И вот она встает из-за стола, комкает своими длинными пальцами салфетку
и действительно уходит. Вы понимаете, о чем я? Она НА САМОМ ДЕЛЕ УХОДИТ. Не
фиглярствует, как все эти куклы, которые оборвут тебе мобильник через пять
минут после расставания, наплачут целое Мертвое море слез, чтобы потом
выклянчить у тебя новый подарок. Нет, она на самом деле идет к выходу и,
перед тем как окончательно скрыться из виду, оборачивается на меня. И,
посмотрев в ее глаза, я понимаю, что она никогда больше мне не позвонит, не
напишет по е-мейлу и не пришлет эсэмэс. Ничего такого. Она просто приняла
решение. А я, вместо того чтобы бежать за ней следом, чтобы хватать ее за
руки, целовать ей пальцы, рыдать в ее плечо, в общем, спасать эту мерзкую
ситуацию, сижу и натянуто улыбаюсь. Я себе кажусь таким крутым в этот
момент. Непонятно почему только. Чувак, упустивший единственный шанс быть
вытащенным за уши из всей этой помойки, сидит по самую макушку в дерьме,
пускает пузыри и давит лыбу. Нет, вы видели?
Проходит минут десять, и я, кажется, начинаю понимать весь ужас
произошедшего. Я закрываю лицо руками, и меня начинает трясти от осознания
собственного положения. Зачем я исполнил всю эту клоунаду? Наврал ей про
секс под наркотиками, издевался над ней, говорил все эти гадости? Во имя
чего я тут давал этакого измученного, отстраненного мальчика-андрогина?
Зачем говорить плохо про то, что хорошо? Переворачивать все с ног на голову,
чтобы еще раз сыграть на публику роль Печорина с растрескавшимися сосудами в
носу? Господи, какая же я скотина...
Мне бы хотелось, чтобы весь "Шатер" погрузился под воду, и я вместе с
ним, естественно. Вот придурок. До какой же степени надо бояться собственных
чувств? Ты готов обстебать самого себя, нанести рану человеку, который
пытался ВЫСЛУШАТЬ ТЕБЯ и был виновен лишь в том, что неосторожно всколыхнул
в тебе что-то такое, что до поры лежало под слоем накопленной тобой за годы
грязи. О да, ты привык смеяться вслух над дурачками, напоминающими героев
"мыльных опер", подкалывать своих никчемных дружков, которые обнимают
ресторанных шлюх, фразочками типа "Ну что вы, как влюбленные студенты на
Патриарших, вам бы сюда водку и пластиковые стаканчики". Так какого же рожна
ты останавливаешь машину и часами пялишься на влюбленные парочки вокруг
прудов? Это же излюбленные персонажи твоих подколок! Тебе этого хочется, да?
Ты только боишься себе в этом признаться и бежишь, забиваешься в клубную
толпу, чтобы нырнуть в эти столь привычные тебе волны фальшивой страсти и
похоти. Там ты себя чувствуешь как рыба. Это твоя стихия. Пучина,
отравленная алкоголем и химией. А когда ты попадаешь в
непривычно чистую воду, ты и там пытаешься найти отравляющие вещества,
коряги и подвохи. А не найдя, очень сильно волнуешься и рвешься обратно.
Смотри, когда-то тебя так выбросит на берег, что ни одна волна прилива не
сможет затянуть обратно. Атвои дружки-подружки, конечно, не дельфины и не
затащут тебя носами обратно в воду. Носы у них, как тебе известно, созданы
для другого. Так и погибнешь, задыхаясь собственными высокотоксичными
испарениями.
У вас все нормально? == вырывает меня из моих мыслей официант.
Да, спасибо, == распрямляюсь я, как черт из табакерки, == посчитайте
мне, пожалуйста.
Я оплачиваю счет и выхожу из "Шатра". На улице идет дождь. Я, как
страус, втягиваю голову в плечи и неуклюже переступаю через лужи. У меня нет
сигарет, и я мучительно ищу решение: вернуться в ресторан и купить их там
или идти к метро? Подумав о том, что лучше проветрить голову, хоть и под
дождем, я иду вниз по Чистопрудному бульвару, к пересечению с Лубянкой. Мне
настолько стыдно, я так себе противен и мерзок из-за этой истерики, что
готов утопиться в этом пруду, да, боюсь, тина не даст утонуть.
Осмотрев шеренгу светящихся коробок ларьков, я останавливаю свой выбор
на одном из них. Войдя в ларек, я прошу пачку "первого" "Кента" и, чуть
подумав, бутылку водки "Гжелка". Продавщица несколько раз переспрашивает,
потом предлагает "Русский Стандарт", видимо, обалдев от диссонанса между
моим внешним видом и просьбой о дешевой водке. Я же настаиваю на "Гжелке".
Получив водку и сигареты, я выхожу. Закурив, я как-то неуверенно смотрю
на бутылку водки, не понимая, собственно, зачем я ее купил, но тем не менее
убираю ее во внутренний карман куртки.
Закурив на улице сигарету, я открываю водку и отпиваю из горла. С
непривычки (водки я не пил лет пять) я морщусь, кашляю и испытываю горловой
спазм. В желудке становится тепло и как-то нарядно. Именно это слово
почему-то приходит мне в голову.
Я продолжаю свой путь по Бульварному кольцу, дорогой пью водку и
постепенно обретаю какое-то шальное настроение. Вместе со мной по
Бульварному кольцу следует хорошее московское утро. И мне хочется свежести,
душа, чистой рубашки и одеколона. И еще мне очень хочется сделать
какое-нибудь необязательное доброе дело. Возможно, даже незнакомому мне
человеку. Я ощущаю такой душевный подъем, от которого хочется строить заводы
и фабрики.
Вдруг на одной из лавочек я вижу пару бомжей лет пятидесяти. Они сидят,
разложив на газете закуску, и ковыряются в ней. Один из них курит. Я подхожу
ближе, встаю рядом с ними и совершенно неожиданно для себя выпаливаю:
Мужики, водки выпьем?
А ты че, мужик, што ли, казел? == отвечает мне тот, который курит,
поднимает на меня глаза и вдруг резко бьет меня под дых.
Я сгибаюсь пополам и тут же получаю мощнейший удар коленом по голове. В
этот раз я уже падаю навзничь, раскинув руки. Последнее, что я помню, == это
рабочий ботинок одного из бомжей и фразу:
== Колян, водка у него прольется, возьми бутылку...
Я прихожу в сознание в непривычном интерьере ментовской "шестерки". Я
лежу, запрокинув голову на спинку переднего сиденья, рядом со мной сидит
водитель в форме, а справа от меня, около машины, стоят еще два мента и о
чем-то разговаривают.
== О, очнулся клиент, кажется, == говорит один из них,
а я, уже довольно четко соображающий, пытаюсь вспом
нить, где именно и с чем в этот раз меня приняли.
Перебирая события прошедших часов, я четко вспоминаю, что покинул
"Шатер" и дошел до Чистопрудного бульвара совершенно пустой. Но спина,
вспомнившая экспириенс недельной давности, у меня уже мокрая. Я пытаюсь
пошевелить руками и обнаруживаю, что никаких наручников на меня в этот раз
не надели. Затем я верчу головой и вижу на заднем сиденье тех двух бомжей.
Память возвращается. Спина постепенно высыхает.
Нормально все? == спрашивает тот же мент. == Из машины выйти сможешь?
Смогу, == отвечаю я и с облегчением вылезаю из машины. Воистину, битой
собаке только плеть покажи. Это обо мне.
Так, значит, тут такое дело, == продолжает он, == заявление писать
будете?
А надо? == вопрошаю я.
Ну, вы посмотрите, чего пропало, какие повреждения имеете. Внешних я
особо не наблюдаю. В общем, проверяйте карманы.
Я первым делом ощупываю часы. Убедившись, что "Breitling for Bentley" у
меня на запястье, я, понимая, что все остальное мелочи, лезу в кошелек,
нахожу на месте кредитные карточки и деньги, около двух сотен долларов
рублями (их точное количество я, естественно, не помню), говорю, что у меня
ничего не пропало. Затем трогаю себя за лицо, провожу под носом и смотрю на
ладонь. Крови тоже нет.
Ну, тогда как? Может, без заявления? == с надеждой в голосе спрашивает
мент.
Ребят, а у меня еще водка была, == зачем-то говорю я.
Ну, ты даешь, командир, == подключается к разговору второй мент, до
того не вступавший в беседу.
== Да нет, я без претензий, так просто. Выпить чего-то хочется.
Второй мент закуривает, и в тот момент, как он освещает свое лицо
зажигалкой, я опознаю в нем того самого Пашу. Одного из троих принимавших
меня на прошлой неделе с кокосом.
Оп-па, == вырывается у меня, == а тебя уже перевести на новую работу
успели? В ГНК больше не служишь?
Ты, по ходу, обознался, мужик! == говорит он мне довольно злобно. == Мы
знакомы?
Но ошибки быть не может. Слишком уж у меня хорошая память на лица. Да и
он, видимо, вспомнил меня. Образумившись, я говорю:
Да я, по ходу, обознался. Извините меня.
Ну так что, инцидент исчерпан? == спрашивает меня первый мент. ==
Расстаемся?
Да, все о'кей. Я бы только вот тому дятлу пизданул обратно, == говорю
я, чувствуя подступающую агрессию.
А вот это уже самосуд. И хулиганка, == назидательно говорит он.
Да? Жалко. Ребят, а вы меня до дому не подбросите? == окончательно
хамею я.
Ты нас с такси не перепутал? == спрашивает Паша.
А чего такого? Тут рядом, до конца проспекта Мира, я вам денег заплачу.
Гражданин, ты края-то видишь, а? == продолжает он.
Ну ладно, == покорно соглашаюсь я, == пойду я тогда, да?
==Да, можете быть свободны, == говорит первый мент.
Я разворачиваюсь и иду прочь. Потом что-то говорит мне, что я поступаю
не совсем верно. Я достаю кошелек, беру оттуда пятьсот рублей на такси,
вынимаю остальное и иду обратно к ментам.
== Что случилось? == спрашивает меня через открытое стекло водитель, который уже собирается трогаться.
== Мне бы вашего старшего, == говорю я.
Из машины выходит первый мент. Я подхожу к нему и протягиваю деньги. Он
непонимающе смотрит то на меня, то на деньги.
== Берите, это вам, == говорю я.
Он с какой-то особенной осторожностью берет деньги и поспешно прячет их
в карман.
== Спасибо, мужики, == говорю я.
И наверное, первый раз в своей жизни не вижу в определении "мужик"
ничего пошлого.
It makes no difference if you're black or white
If you're a boy or a girl
If the music's pumping it will give you new life
You're a superstar
Yes that's what you are you know it
Come on Vogue
Let your body groove to the music
Hey hey hey
Come on Vogue
Let your body go with the flow
You know you can do it
Проснувшись в половине девятого утра, с раскалывающейся головой и
тошнотворным привкусом в носоглотке, я первым делом звоню на работу и
сказываюсь больным. Я заваливаюсь обратно в постель и пытаюсь уснуть, но
мобильный периодически вьщергивает меня
в реальность голосами девушек, сослуживцев и даже каких-то клиентов.
В таком режиме я провожу два часа, то засыпая, то просыпаясь. Без
десяти одиннадцать звонит Вадим:
Привет, партнер! ==- Здорово.
Ты спишь, что ли?
Пытаюсь, но никто не дает.
Спи, брат, спи. Тебе нужно хорошо выспаться перед открытием.
Ага, я постараюсь. Ты прилетел?
==Да. Только что. К двум часам поедем в клуб? Я вчера днем звонил Мише,
договорились в обед там встретится.
О'кей. Поедем, конечно.
Ну ты скажи, ты волнуешься?
Ну так... я спать хочу. У меня был трудный вечер.
Какой у меня был вечер, я тебе расскажу при встрече. Ладно, спи,
увидимся в два часа. Я поехал домой переодеваться.
Давай, пока.
И по его голосу можно понять, как он горит и как он жаждет побыстрее
попасть в СВОЙ клуб. Клуб, который сегодня откроется и сделает нас
знаменитыми в одночасье и который, честно говоря, мне отчего-то трудно
назвать своим. Я валяюсь еще минут сорок, но уже с отключенным телефоном,
затем иду в ванную, тщательно осматриваю свое лицо в зеркале, пытаясь найти
следы вчерашнего столкновения с бомжами, но не нахожу их. У меня на
удивление крепкое лицо. Вот бы такое здоровье, что ли?
В половине первого я сижу на своей кухне, пью кофе, курю сигарету и
почему-то совершенно не хочу никуда ехать. Я испытываю полнейшую апатию к
происходящему. И еще мне очень хочется спать. Тем не менее я допиваю кофе и
заставляю себя идти одеваться.
На Мясницкую мы приезжаем практически одновременно. Вадим выходит из
машины с серым лицом, на ходу жмет мне руку и показывает куда-то вверх, над
моей головой.
Чего случилось, старик?
Вывеска. Где вывеска? Они не повесили вывеску. Ты знаешь, я им звонил с
утра четыре раза, они недоступны. Там принимают мобильные телефоны? Не
помнишь? По-моему, там проблемы со связью. Да, да, я помню, что не мог
набрать номер, там же подвал. == Вадим нервничает, и я, подчиняясь общему
порыву, также начинаю нервничать.
Послушай, == говорю я, == чего гадать? Мы сейчас зайдем и все выясним.
Они, наверное, там все полируют, смотрят детали. Все в запарке. Или телефоны
сели, или действительно связь там плохая.
== Да, да. Связь плохая, == сомнамбулически повторяет Вадим,
продвигаясь к клубу. == Ты знаешь, == он резко останавливается, == а ведь
это нехорошо для бизнеса. Когда плохая связь. Гости будут нервничать. Надо
там дополнительный ретранслятор поставить, наверное, как думаешь?
Да, я уверен, что надо. Когда связи нет, это полный отстой.
Почему же они вывеску не повесили? До вечера не так много времени
осталось. О чем они думают?
Да в последний момент все сделают. Ты чего, не знаешь, как эти
промоутеры все делают? Клуб открыт, только стаканов не завезли. Пейте из
блюдец. И все еще скажут, что это круто, поверь. Может, они вообще хотят
сделать клуб без вывески? Типа "кто знает, тот найдет" и все такое?
Да... очень может быть, == как-то неуверенно улыбается Вадим.
Мы подходим к двери, которая до сих пор затянута полиэтиленом, дергаем
за ручку и убеждаемся в том, что дверь закрыта.
== Фак... == говорит Вадим, == что за хуйня? И не
слышно шума работ чего-то... Тихо, понимаешь? == го
ворит Вадим, прислоняя ухо к двери.
Там глубина приличная. Миша же говорил, что музыка соседям не будет
слышна из-за глубины.
Каким соседям? Это административное здание, ты о чем говоришь? ==
раздражается Вадим.
Ну, значит, не будет слышна административному зданию, == пожимаю
плечами я.
Послушай, а тут есть черный ход? Или запасной какой-нибудь?
Должен быть. Наверняка есть. Пойдем под арку, во двор. Там посмотрим.
Мы идем к арке, Вадим постоянно тыкает клавиши мобильного, прикладывает
его к уху и говорит вполголоса:
== Не понимаю. Ничего не понимаю. Я же звонил им
из Питера. Говорил про размещение рекламных матери
алов.
Он постоянно плюет себе под ноги, и видно, что он здорово нервничает, и
я тоже начинаю здорово нервничать. И мы оба идем, надеясь, что сейчас найдем
эту чертову заднюю дверь, раскроем ее и услышим звук "болгарок" или стук
молотков или настройки дид-жейского пульта. И мы встретим Сашу и Мишу и
скажем им: "Эй, придурки, почему у вас до сих пор нет чертовой вывески и вы
не берете мобильные? Вы уверены, что МЫ сегодня откроемся?" И Саша и Миша
опять посмотрят на нас, как на больных детей, и скажут что-то вроде "не
мешайте, работать, блядь". Или окажется, что они оба сменили номера
мобильных. А нам забыли сказать эти гребаные промоутеры. Которые не от мира сего. И которых мы так за это любим. Но чем ближе мы
подходим к арке, тем осязаемее у меня чувство того, что ничего такого, о чем
я думаю, не произойдет. И все гораздо хуже, чем мы думаем. Хотя куда уж
хуже?
Мы выходим из-под арки во двор и видим три двери в стене. Одна из них
подъездная. Вторая, железная, явно указывает на то, что за ней покоится
электричество, "не влезай, убьет", а третья несет на себе следы недавнего
открытия. Вадим дергает ее за ручку. Сначала одной, потом двумя руками.
Потом колотит в нее рукой и ногой, снова дергает и наконец отходит. Во дворе
двое рабочих в оранжевых жилетах возятся с катушкой провода. Вадим подбегает
к ним и говорит:
== Здравствуйте! Вы давно тут работаете? А не скаже
те, вот в этом подвале, в который вход с улицы, какие-то
работы ведутся? Ну, рабочие, там, или машины со строй
Я сижу в "Шатре", летнем кафе, находящемся на воде Чистых прудов, и пью
виски "Jameson", уже вторую двухсотграммовую порцию. Телевизоры, подвешенные
под
потолком, показывают нарезку клипов восьмидесятых годов. По экранам
скачут негры в белых кроссовках "Адидас", всякие чувихи в лосинах кислотных
расцветок, парни с подведенными глазами и накрашенными губами, на которых
надеты жилетки с прицепленными двумя рядами значков. Артисты, чьи имена
помнят только видеоархивы. Кадры клипов выхватывают бледно-меловые лица,
нелепые прически с тоннами лака для волос, цепочки, сережки, огромные
клипсы, неоновые надписи и шикарные в своей чрезмерности открытые авто
розового цвета. И не хватает только слов, пущенных неоном вразбивку между
кадрами: "шик", "гламур", "кокаин", "беспорядочные половые связи",
"гомосексуализм", "социальная нетерпимость" и "рейганомика". Я опять
вспоминаю питерский диалог с Андреем и ловлю себя на мысли, что мне так же
прикольно ностальгировать сейчас, глядя на куски жизни, которой мы не
видели.
Юля опаздывает уже на двадцать минут, что, безусловно, не способствует
подъему настроения. Более того, я чувствую нарастающее раздражение, злость и
желание сорваться. Я решаю для себя ждать еще десять минут, расплачиваться и
уезжать.
Когда я уже собираюсь поднять руку и позвать официанта, в кафе входит
Юлия, с совершенно спокойным лицом садится напротив меня и говорит:
Привет.
Привет. У тебя часы солнечные, да? Как стемнело, они стали отставать,
да?
Нет, я просто к подруге заезжала. А ты давно меня ждешь?
С того момента, как в нашем часовом поясе наступило десять часов
вечера.
Доехал хорошо?
Отлично. Котлеты по-киевски, коньяк "Московский", "Кавказская пленница"
по телевизору. Не жизнь, а какой-то сплошной ресторан "Прага" образца 1988
года.
У тебя все хорошо прошло в Питере?
Лучше не бывает. А у тебя? У тебя вчера ночью, в Москве, все хорошо
прошло?
Что именно?
Ну, там день рождения подруги и все такое? == говорю я как можно более
издевательским тоном.
Послушай, ты опять параноишь? Расскажи мне, пожалуйста, что ты делал в
Питере?
Стремился разнообразить досуг. Обжирался алкоголем и наркотиками, имел
беспорядочные половые связи, отвратительно спал и еще хуже питался. В целом
отдохнул неплохо.
Ты не замечаешь, что тебя уносит?
Смотри, у телки сумка прикольная. "Гуччи". Стоит полторы. Интересно,
кто платит за ее истинные ценности?
Полторы сотни?
Тысячи, душа моя, тысячи. Ты удивительно неиспорченна. Так что ты там
говорила про "уносит"?
Ничего особенного. Все-таки зачем ты все это делаешь? Ты думаешь долго
протянуть в таком состоянии? Ты не понимаешь, что в один прекрасный момент
все может закончиться совсем не весело? Ты всегда был таким или просто
пытаешься сейчас показать всем, что это так?
Не знаю... Был ли я другим? Дай подумать.
И пока я думаю про себя в возрасте десяти лет назад, на меня накатывает
первая волна агрессии. И я уже практически ненавижу ее за попытки участия в
собственной судьбе, все эти ее правильные вопросы и ровный, абсолютно
спокойный голос. И жидкокристаллические экраны транслируют давно забытый
мной клип Лайзы Минелли "I'm losing my mind". Я вспоминаю, что музыку этой
песни написали "Pet Shop Boys". Удивительно, зачем память хранит всю эту
ненужную информацию? Я качаю ногой и пытаюсь подпевать Лайзе, в то время как
Юля сидит и напряженно курит сигарету, и официант уже второй раз предлагает мне плед, и
девятнадцатилетние девушки за столом в центре пьют шампанское и курят
сигареты, просаживая родительские деньги, врученные им на покупку пирожных,
и суп кажется мне кисловатым из-за сметаны, и я еще какое-то время
размышляю, что мне говорить дальше, будто бы следя за тем, в какую сторону
склонится чаша весов настроения внутри меня. Я тянусь за зажигалкой, лежащей
на Юлиной половине стола, и задеваю локтем свой бокал с виски, который
опрокидывается хитрым образом, так что абсолютно все его содержимое
проливается на стол и, следуя по желобку на скатерти, попадает мне на брюки.
И Юля подает мне бумажные салфетки, стараясь оставаться как можно более
спокойной. А я смотрю в ее зеленые глаза и понимаю, что уже не смогу
удержаться. Я действительно losing my mind...
== Слушай, зачем ты мне звонишь? == начинаю я свой нетрезвый монолог.
== А? Зачем спрашиваешь, как я себя чувствую после всего этого? Сильно ли я
переживаю? Зачем тебе все это нужно? Нет, реально, зачем? Ты вытаскивала
меня из всего того морального отстойника, почти плакала в телефон, когда я
обожрался ЛСД, часами говорила со мной о какой-то моей хуйне по телефону.
Для чего?
Для чего ты ходишь со мной по всем этим кабакам? Слушаешь мои
однообразные диалоги по поводу того, какие все вокруг пидарасы и какой я,
весь из себя высокодуховный, Д'Артаньян? Тебе ведь не нужны деньги, всякие
пошловатые по форме, но так точно отражающие суть подарки, эти самые
нескончаемые cartier-tiffany-alainsilberschtain? He нужны? Тебе не нужен
статус моей официальной любовницы, ты не в тусовке, и никто не проводит тебя
при встрече завистливым взглядом.
Тогда зачем? Может, ты больная? Та самая девочка-переросток, которая не
наигралась в дочки-матери-те-резы? У тебя чувство вселенской жалости? Ты тут
всем
помочь хочешь? Этакая заботливая сестра милосердия, выбравшая для себя
в этом приюте для психов под названием МОСКВА объект для сострадания. Тебя
не хватит на всех здешних обитателей, душа моя, тебя даже на меня не хватит,
ты так и сгинешь, пытаясь вырвать меня из геенны огненной, из ада
кромешного, именуемого моей жизнью. Это не ты меня вырвешь, это я вырву из
твоих слабеющих рук ложку с успокоительным, разбо-дяжу его собственной
ядовитой слюной, двинусь им по вене и пойду дальше. А ты так и будешь
чахнуть от невозможности спасти город.
Не угадал? Ты не новоявленная мать Тереза? Тогда кто? Может, ты со мной
общаешься из-за желания ебать-ся? Ты == вавилонская блудница? Рабыня
страсти?
У тебя проблемы с простыми колхозными мальчиками? Ты хочешь манерного
эстета? Нашла себе такого героя-любовника? Принца, вылезшего из телевизора,
отягощенного интеллектуальным багажом и увесистыми яйцами в придачу? Ты
думаешь, бывают такие? Гиперсексуальные, как актеры шведского порно, и
романтичные, как лорд Байрон? Так не бывает, девочка. В тридцать лет люди
умеют либо одно, либо другое. А если они с одинаковым успехом демонстрируют
физику и интеллект, значит, они либо нахватались верхушек для совращения
глуповатых простушек (прикольная рифма, тебе не кажется?), либо нахватались
стимуляторов. Ха-ха-ха. Ты реально думаешь, что я такой весь из себя
прикольный и успешный? Высоколобый эстет с манерами недоучившегося
аристократа и вечно торчащим членом? Ну что? Поедем в гостиницу? Купим
цветов, шампанского? Ты достанешь томик Цветаевой? Я готов, я даже уже
чувствую, как меня распаляет страсть и все такое!
Я же постоянно встречаюсь с тобой либо в хлам пьяный, либо подкуренный,
либо обдолбанный. А частенько и то и другое (и третье) вместе. Я в таком
состоянии могу
легко трахнуть лошадь, а не то что длинноногую любительницу разговоров
о современной прозе и публицистике. А как ты думаешь, легко ли быть героем
рок-н-ролла в тридцать-то лет?
Я давно оставил на полях сражений все свое здоровье, все свои нервы,
чувства и мечты. Вон они, посмотри, лежат между стульев и столиков, на
пустых тарелках и в перевернутых бокалах. Да и сами поля сражений уже
заросли травой. Сколько их ушло за это время? Джаз-кафе, Циркус, Джусто, не
выдержал даже старик Цеппелин. Это Наполеону потребовалось четыре года,
чтобы пройти путь от Маренго, через Пирамиды и Москву к Ватерлоо. Здесь
людям хватит и года за глаза, никаких вышеперечисленных мест не нужно
посещать, хватит и одной Москвы, все зависит от того, хороший ли у тебя
дилер.
Ты не чувствуешь? Я же лузер. Конченый мудак с позами провинциального
актеришки. Я шут гороховый, готовый стебаться над всеми, в том числе над
собой. Я с детства быстро устаю от игрушек, мне тут же что-нибудь новенькое
подавай. Я и жизнь свою проматываю этой ежедневной погоней за развлечениями.
Я же бегу сам от себя, мне самому с собой скучно, тошно и мерзко. Даже в
редкие моменты веселья я жду не дождусь, когда же наконец вернется ко мне
моя единственная любовь == ДЕПРЕССИЯ. Я очень нервничаю, когда она
задерживается, и с радостью падаю в ее объятия, когда она возвращается,
чтобы тотчас же начать с ней бороться. Я себя когда-нибудь раскачаю на этих
качелях до смерти. Голова уже кругом идет, скоро совсем отвинтится к
чертовой матери. Я уже разучиваюсь понимать, когда мне весело, а когда
грустно. Не жизнь, а муть какая-то.
Ты тоже сюда хочешь? Тебе это нужно? Я иначе не могу объяснить твоей
тяги ко мне. Какого черта ты время тратишь? Тебя мама в детстве поймала на
мастурбации пластмассовым "голышом", и теперь тебя тянет к этим порочным
целлулоидным мальчикам вроде меня?
Ты пытаешься наверстать время, потерянное на житие-бытие с правильными
людьми? Не поздновато ли становиться на такую дорожку? Хотя о чем я, ты и
дорожек-то не пробовала. Самая ужасная сцена твоей молодости == это
наверняка литр водки и "я та-а-акое там вытворяла" с дружками-студентами.
Да, воистину, дорожки == это моя прерогатива. Я сейчас сижу, и у меня
зудит все в носу, а до кучи еще и в мочеиспускательном канале, как при
приближении молочницы. Ты так морщишься, как будто не знаешь, что такое
молочница. Хотя, может, ты и правда не знаешь, ты же богиня, а у богинь не
бывает молочницы, это pleasure развратных девиц. Не так ли? А если ты
богиня, тогда чего ты тут делаешь? Чего ты сидишь с таким лицом, как будто
боишься запачкаться? Ангелам не место в грязи. Взмахни крыльями (крылышками,
хе-хе-хе) и улетай.
Тебе стоит возвратиться обратно. Ты не видишь, как я тебя затягиваю во
все это уебанство? Во весь этот мир, отксеренный с полотен Гойи? Ты хочешь
стать таким же уродом, как и я? Не хочешь? Ну, тогда иди, вставай и иди,
смотри, чтобы ноготок не увяз в десерте, как у той птички.
И вот она встает из-за стола, комкает своими длинными пальцами салфетку
и действительно уходит. Вы понимаете, о чем я? Она НА САМОМ ДЕЛЕ УХОДИТ. Не
фиглярствует, как все эти куклы, которые оборвут тебе мобильник через пять
минут после расставания, наплачут целое Мертвое море слез, чтобы потом
выклянчить у тебя новый подарок. Нет, она на самом деле идет к выходу и,
перед тем как окончательно скрыться из виду, оборачивается на меня. И,
посмотрев в ее глаза, я понимаю, что она никогда больше мне не позвонит, не
напишет по е-мейлу и не пришлет эсэмэс. Ничего такого. Она просто приняла
решение. А я, вместо того чтобы бежать за ней следом, чтобы хватать ее за
руки, целовать ей пальцы, рыдать в ее плечо, в общем, спасать эту мерзкую
ситуацию, сижу и натянуто улыбаюсь. Я себе кажусь таким крутым в этот
момент. Непонятно почему только. Чувак, упустивший единственный шанс быть
вытащенным за уши из всей этой помойки, сидит по самую макушку в дерьме,
пускает пузыри и давит лыбу. Нет, вы видели?
Проходит минут десять, и я, кажется, начинаю понимать весь ужас
произошедшего. Я закрываю лицо руками, и меня начинает трясти от осознания
собственного положения. Зачем я исполнил всю эту клоунаду? Наврал ей про
секс под наркотиками, издевался над ней, говорил все эти гадости? Во имя
чего я тут давал этакого измученного, отстраненного мальчика-андрогина?
Зачем говорить плохо про то, что хорошо? Переворачивать все с ног на голову,
чтобы еще раз сыграть на публику роль Печорина с растрескавшимися сосудами в
носу? Господи, какая же я скотина...
Мне бы хотелось, чтобы весь "Шатер" погрузился под воду, и я вместе с
ним, естественно. Вот придурок. До какой же степени надо бояться собственных
чувств? Ты готов обстебать самого себя, нанести рану человеку, который
пытался ВЫСЛУШАТЬ ТЕБЯ и был виновен лишь в том, что неосторожно всколыхнул
в тебе что-то такое, что до поры лежало под слоем накопленной тобой за годы
грязи. О да, ты привык смеяться вслух над дурачками, напоминающими героев
"мыльных опер", подкалывать своих никчемных дружков, которые обнимают
ресторанных шлюх, фразочками типа "Ну что вы, как влюбленные студенты на
Патриарших, вам бы сюда водку и пластиковые стаканчики". Так какого же рожна
ты останавливаешь машину и часами пялишься на влюбленные парочки вокруг
прудов? Это же излюбленные персонажи твоих подколок! Тебе этого хочется, да?
Ты только боишься себе в этом признаться и бежишь, забиваешься в клубную
толпу, чтобы нырнуть в эти столь привычные тебе волны фальшивой страсти и
похоти. Там ты себя чувствуешь как рыба. Это твоя стихия. Пучина,
отравленная алкоголем и химией. А когда ты попадаешь в
непривычно чистую воду, ты и там пытаешься найти отравляющие вещества,
коряги и подвохи. А не найдя, очень сильно волнуешься и рвешься обратно.
Смотри, когда-то тебя так выбросит на берег, что ни одна волна прилива не
сможет затянуть обратно. Атвои дружки-подружки, конечно, не дельфины и не
затащут тебя носами обратно в воду. Носы у них, как тебе известно, созданы
для другого. Так и погибнешь, задыхаясь собственными высокотоксичными
испарениями.
У вас все нормально? == вырывает меня из моих мыслей официант.
Да, спасибо, == распрямляюсь я, как черт из табакерки, == посчитайте
мне, пожалуйста.
Я оплачиваю счет и выхожу из "Шатра". На улице идет дождь. Я, как
страус, втягиваю голову в плечи и неуклюже переступаю через лужи. У меня нет
сигарет, и я мучительно ищу решение: вернуться в ресторан и купить их там
или идти к метро? Подумав о том, что лучше проветрить голову, хоть и под
дождем, я иду вниз по Чистопрудному бульвару, к пересечению с Лубянкой. Мне
настолько стыдно, я так себе противен и мерзок из-за этой истерики, что
готов утопиться в этом пруду, да, боюсь, тина не даст утонуть.
Осмотрев шеренгу светящихся коробок ларьков, я останавливаю свой выбор
на одном из них. Войдя в ларек, я прошу пачку "первого" "Кента" и, чуть
подумав, бутылку водки "Гжелка". Продавщица несколько раз переспрашивает,
потом предлагает "Русский Стандарт", видимо, обалдев от диссонанса между
моим внешним видом и просьбой о дешевой водке. Я же настаиваю на "Гжелке".
Получив водку и сигареты, я выхожу. Закурив, я как-то неуверенно смотрю
на бутылку водки, не понимая, собственно, зачем я ее купил, но тем не менее
убираю ее во внутренний карман куртки.
Закурив на улице сигарету, я открываю водку и отпиваю из горла. С
непривычки (водки я не пил лет пять) я морщусь, кашляю и испытываю горловой
спазм. В желудке становится тепло и как-то нарядно. Именно это слово
почему-то приходит мне в голову.
Я продолжаю свой путь по Бульварному кольцу, дорогой пью водку и
постепенно обретаю какое-то шальное настроение. Вместе со мной по
Бульварному кольцу следует хорошее московское утро. И мне хочется свежести,
душа, чистой рубашки и одеколона. И еще мне очень хочется сделать
какое-нибудь необязательное доброе дело. Возможно, даже незнакомому мне
человеку. Я ощущаю такой душевный подъем, от которого хочется строить заводы
и фабрики.
Вдруг на одной из лавочек я вижу пару бомжей лет пятидесяти. Они сидят,
разложив на газете закуску, и ковыряются в ней. Один из них курит. Я подхожу
ближе, встаю рядом с ними и совершенно неожиданно для себя выпаливаю:
Мужики, водки выпьем?
А ты че, мужик, што ли, казел? == отвечает мне тот, который курит,
поднимает на меня глаза и вдруг резко бьет меня под дых.
Я сгибаюсь пополам и тут же получаю мощнейший удар коленом по голове. В
этот раз я уже падаю навзничь, раскинув руки. Последнее, что я помню, == это
рабочий ботинок одного из бомжей и фразу:
== Колян, водка у него прольется, возьми бутылку...
Я прихожу в сознание в непривычном интерьере ментовской "шестерки". Я
лежу, запрокинув голову на спинку переднего сиденья, рядом со мной сидит
водитель в форме, а справа от меня, около машины, стоят еще два мента и о
чем-то разговаривают.
== О, очнулся клиент, кажется, == говорит один из них,
а я, уже довольно четко соображающий, пытаюсь вспом
нить, где именно и с чем в этот раз меня приняли.
Перебирая события прошедших часов, я четко вспоминаю, что покинул
"Шатер" и дошел до Чистопрудного бульвара совершенно пустой. Но спина,
вспомнившая экспириенс недельной давности, у меня уже мокрая. Я пытаюсь
пошевелить руками и обнаруживаю, что никаких наручников на меня в этот раз
не надели. Затем я верчу головой и вижу на заднем сиденье тех двух бомжей.
Память возвращается. Спина постепенно высыхает.
Нормально все? == спрашивает тот же мент. == Из машины выйти сможешь?
Смогу, == отвечаю я и с облегчением вылезаю из машины. Воистину, битой
собаке только плеть покажи. Это обо мне.
Так, значит, тут такое дело, == продолжает он, == заявление писать
будете?
А надо? == вопрошаю я.
Ну, вы посмотрите, чего пропало, какие повреждения имеете. Внешних я
особо не наблюдаю. В общем, проверяйте карманы.
Я первым делом ощупываю часы. Убедившись, что "Breitling for Bentley" у
меня на запястье, я, понимая, что все остальное мелочи, лезу в кошелек,
нахожу на месте кредитные карточки и деньги, около двух сотен долларов
рублями (их точное количество я, естественно, не помню), говорю, что у меня
ничего не пропало. Затем трогаю себя за лицо, провожу под носом и смотрю на
ладонь. Крови тоже нет.
Ну, тогда как? Может, без заявления? == с надеждой в голосе спрашивает
мент.
Ребят, а у меня еще водка была, == зачем-то говорю я.
Ну, ты даешь, командир, == подключается к разговору второй мент, до
того не вступавший в беседу.
== Да нет, я без претензий, так просто. Выпить чего-то хочется.
Второй мент закуривает, и в тот момент, как он освещает свое лицо
зажигалкой, я опознаю в нем того самого Пашу. Одного из троих принимавших
меня на прошлой неделе с кокосом.
Оп-па, == вырывается у меня, == а тебя уже перевести на новую работу
успели? В ГНК больше не служишь?
Ты, по ходу, обознался, мужик! == говорит он мне довольно злобно. == Мы
знакомы?
Но ошибки быть не может. Слишком уж у меня хорошая память на лица. Да и
он, видимо, вспомнил меня. Образумившись, я говорю:
Да я, по ходу, обознался. Извините меня.
Ну так что, инцидент исчерпан? == спрашивает меня первый мент. ==
Расстаемся?
Да, все о'кей. Я бы только вот тому дятлу пизданул обратно, == говорю
я, чувствуя подступающую агрессию.
А вот это уже самосуд. И хулиганка, == назидательно говорит он.
Да? Жалко. Ребят, а вы меня до дому не подбросите? == окончательно
хамею я.
Ты нас с такси не перепутал? == спрашивает Паша.
А чего такого? Тут рядом, до конца проспекта Мира, я вам денег заплачу.
Гражданин, ты края-то видишь, а? == продолжает он.
Ну ладно, == покорно соглашаюсь я, == пойду я тогда, да?
==Да, можете быть свободны, == говорит первый мент.
Я разворачиваюсь и иду прочь. Потом что-то говорит мне, что я поступаю
не совсем верно. Я достаю кошелек, беру оттуда пятьсот рублей на такси,
вынимаю остальное и иду обратно к ментам.
== Что случилось? == спрашивает меня через открытое стекло водитель, который уже собирается трогаться.
== Мне бы вашего старшего, == говорю я.
Из машины выходит первый мент. Я подхожу к нему и протягиваю деньги. Он
непонимающе смотрит то на меня, то на деньги.
== Берите, это вам, == говорю я.
Он с какой-то особенной осторожностью берет деньги и поспешно прячет их
в карман.
== Спасибо, мужики, == говорю я.
И наверное, первый раз в своей жизни не вижу в определении "мужик"
ничего пошлого.
It makes no difference if you're black or white
If you're a boy or a girl
If the music's pumping it will give you new life
You're a superstar
Yes that's what you are you know it
Come on Vogue
Let your body groove to the music
Hey hey hey
Come on Vogue
Let your body go with the flow
You know you can do it
Проснувшись в половине девятого утра, с раскалывающейся головой и
тошнотворным привкусом в носоглотке, я первым делом звоню на работу и
сказываюсь больным. Я заваливаюсь обратно в постель и пытаюсь уснуть, но
мобильный периодически вьщергивает меня
в реальность голосами девушек, сослуживцев и даже каких-то клиентов.
В таком режиме я провожу два часа, то засыпая, то просыпаясь. Без
десяти одиннадцать звонит Вадим:
Привет, партнер! ==- Здорово.
Ты спишь, что ли?
Пытаюсь, но никто не дает.
Спи, брат, спи. Тебе нужно хорошо выспаться перед открытием.
Ага, я постараюсь. Ты прилетел?
==Да. Только что. К двум часам поедем в клуб? Я вчера днем звонил Мише,
договорились в обед там встретится.
О'кей. Поедем, конечно.
Ну ты скажи, ты волнуешься?
Ну так... я спать хочу. У меня был трудный вечер.
Какой у меня был вечер, я тебе расскажу при встрече. Ладно, спи,
увидимся в два часа. Я поехал домой переодеваться.
Давай, пока.
И по его голосу можно понять, как он горит и как он жаждет побыстрее
попасть в СВОЙ клуб. Клуб, который сегодня откроется и сделает нас
знаменитыми в одночасье и который, честно говоря, мне отчего-то трудно
назвать своим. Я валяюсь еще минут сорок, но уже с отключенным телефоном,
затем иду в ванную, тщательно осматриваю свое лицо в зеркале, пытаясь найти
следы вчерашнего столкновения с бомжами, но не нахожу их. У меня на
удивление крепкое лицо. Вот бы такое здоровье, что ли?
В половине первого я сижу на своей кухне, пью кофе, курю сигарету и
почему-то совершенно не хочу никуда ехать. Я испытываю полнейшую апатию к
происходящему. И еще мне очень хочется спать. Тем не менее я допиваю кофе и
заставляю себя идти одеваться.
На Мясницкую мы приезжаем практически одновременно. Вадим выходит из
машины с серым лицом, на ходу жмет мне руку и показывает куда-то вверх, над
моей головой.
Чего случилось, старик?
Вывеска. Где вывеска? Они не повесили вывеску. Ты знаешь, я им звонил с
утра четыре раза, они недоступны. Там принимают мобильные телефоны? Не
помнишь? По-моему, там проблемы со связью. Да, да, я помню, что не мог
набрать номер, там же подвал. == Вадим нервничает, и я, подчиняясь общему
порыву, также начинаю нервничать.
Послушай, == говорю я, == чего гадать? Мы сейчас зайдем и все выясним.
Они, наверное, там все полируют, смотрят детали. Все в запарке. Или телефоны
сели, или действительно связь там плохая.
== Да, да. Связь плохая, == сомнамбулически повторяет Вадим,
продвигаясь к клубу. == Ты знаешь, == он резко останавливается, == а ведь
это нехорошо для бизнеса. Когда плохая связь. Гости будут нервничать. Надо
там дополнительный ретранслятор поставить, наверное, как думаешь?
Да, я уверен, что надо. Когда связи нет, это полный отстой.
Почему же они вывеску не повесили? До вечера не так много времени
осталось. О чем они думают?
Да в последний момент все сделают. Ты чего, не знаешь, как эти
промоутеры все делают? Клуб открыт, только стаканов не завезли. Пейте из
блюдец. И все еще скажут, что это круто, поверь. Может, они вообще хотят
сделать клуб без вывески? Типа "кто знает, тот найдет" и все такое?
Да... очень может быть, == как-то неуверенно улыбается Вадим.
Мы подходим к двери, которая до сих пор затянута полиэтиленом, дергаем
за ручку и убеждаемся в том, что дверь закрыта.
== Фак... == говорит Вадим, == что за хуйня? И не
слышно шума работ чего-то... Тихо, понимаешь? == го
ворит Вадим, прислоняя ухо к двери.
Там глубина приличная. Миша же говорил, что музыка соседям не будет
слышна из-за глубины.
Каким соседям? Это административное здание, ты о чем говоришь? ==
раздражается Вадим.
Ну, значит, не будет слышна административному зданию, == пожимаю
плечами я.
Послушай, а тут есть черный ход? Или запасной какой-нибудь?
Должен быть. Наверняка есть. Пойдем под арку, во двор. Там посмотрим.
Мы идем к арке, Вадим постоянно тыкает клавиши мобильного, прикладывает
его к уху и говорит вполголоса:
== Не понимаю. Ничего не понимаю. Я же звонил им
из Питера. Говорил про размещение рекламных матери
алов.
Он постоянно плюет себе под ноги, и видно, что он здорово нервничает, и
я тоже начинаю здорово нервничать. И мы оба идем, надеясь, что сейчас найдем
эту чертову заднюю дверь, раскроем ее и услышим звук "болгарок" или стук
молотков или настройки дид-жейского пульта. И мы встретим Сашу и Мишу и
скажем им: "Эй, придурки, почему у вас до сих пор нет чертовой вывески и вы
не берете мобильные? Вы уверены, что МЫ сегодня откроемся?" И Саша и Миша
опять посмотрят на нас, как на больных детей, и скажут что-то вроде "не
мешайте, работать, блядь". Или окажется, что они оба сменили номера
мобильных. А нам забыли сказать эти гребаные промоутеры. Которые не от мира сего. И которых мы так за это любим. Но чем ближе мы
подходим к арке, тем осязаемее у меня чувство того, что ничего такого, о чем
я думаю, не произойдет. И все гораздо хуже, чем мы думаем. Хотя куда уж
хуже?
Мы выходим из-под арки во двор и видим три двери в стене. Одна из них
подъездная. Вторая, железная, явно указывает на то, что за ней покоится
электричество, "не влезай, убьет", а третья несет на себе следы недавнего
открытия. Вадим дергает ее за ручку. Сначала одной, потом двумя руками.
Потом колотит в нее рукой и ногой, снова дергает и наконец отходит. Во дворе
двое рабочих в оранжевых жилетах возятся с катушкой провода. Вадим подбегает
к ним и говорит:
== Здравствуйте! Вы давно тут работаете? А не скаже
те, вот в этом подвале, в который вход с улицы, какие-то
работы ведутся? Ну, рабочие, там, или машины со строй