Минич Людмила. Кровь ниори

   Леки лишь зубами скрипнул.
   – Стражи – особое племя внутри нашего народа. Они одиночки! Другие их тяготят, а со временем – все больше и больше. Как Иллири. Страж не может быть тебе другом. Он не знает, что такое дружба, и не нужно держать на него зла. Ты куда счастливее, чем он.
   Леки снова промолчал.
   – И еще, – добавил Триго напоследок, – ты, наверное, Думаешь, что ниори жестоко поступают со стражами? От них зависит наша жизнь, наше выживание в западных землях. А ты, Наверное, слышал, что ниори претит убийство, любое насилие, особенно истинным? Это же преступление против Великой Матери. Поэтому стражей и лишают чувств… насколько это возможно. И все же они убивают, но лишь тогда, когда это необходимо. А так… усыпляют тех, кто мешает… если возможно. – Он запинался все больше. – Но все равно… можно сойти с ума, если не пройти такогообучения. Те дети которых отдают в служение, – дань, что ниори платят за свой покой.
   Леки вспомнил, как Дэйи, не целясь, бил «пиявок», вспомнил и нож в сердце мертвого трея из засады на Равнинном Пути, когда его так позорно выбросило из седла. Их всех настигла смерть от одного удара. Прямо в сердце. Теперь, после сказанного Триго, он начал понимать, откуда такой холодный расчет и уменье. Если надо убить, то как можно быстрее – вот в чем соль.
   – Я видел, – невольно пробормотал он, – он целился прямо в сердце, и как быстро!
   Триго мотнул головой.
   – Они не целятся. Никуда. Им не надо видеть, чтобы попасть в цель. Они чувствуют сердце! Твое, мое, любое! И не только сердце, если враг недалеко. Они направляют оружие не руками, а всем своим существом, поэтому никогда не ошибаются.
   Леки заледенел. Вторая лепешка так и осталась валяться на траве. Кусок больше в горло не лез. Со стоянки донесся окрик. Триго ответил. Они поднялись.
   – Скажи мне уж тогда еще одно, – вздохнул Леки, с трудом оторвавшись от травы. – Я сначала не сообразил даже. Сколько ниори живут? Как люди, шесть-семь циклов? Или больше? – Триго удивленно развернулся, и Леки торопливо пояснил: – Инхио как-то сказал, что очень давно услыхал про Дэйи, то есть Иллири Дэйи, еще когда обучение только закончил. А с виду они одних лет… Вот я и запутался…
   Они вышли на общую поляну, и Триго невольно заговорил тише.
   – В этом и беда. Наши сроки не измерены Великой Матерью. Мы проживаем разные жизни. – Он старательно делал вид, что поправляет седло, пока Леки глазел на него широко открытыми глазами. – Конечно же, наши жизни длиннее человеческих, у истинных – еще длиннее. Но и у них. без капли человеческой крови, земные сроки различаются в несколько раз.
   Леки чуть не подпрыгнул.
   – Два или три двойных цикла – обычный срок для ниори, но много тех, что не доживают и до этого времени. Есть и те, кто переживает его.
   – Погоди, – Леки схватил его за руку, – ты говоришь «двойной цикл»? Двенадцать раз по двенадцать? Два или три двойных цикла? Или я ослышался?
   Триго кивнул.
   – А дальше – я не знаю. Спрашивай у Иллири.
   – И спрошу! – Леки легко вскочил на Ста и, пока еще все не успели собраться – как всегда, устраивали Нока Барайма, – подъехал к Дэйи.
   – Ты уезжаешь? – спросил напрямик. Теперь уж чего вилять?
   – Если Тинхэ нас догонит, то уеду. Если нет – потом, в приграничье.
   – Я вспомнил то виденье, то самое, про камень, – осторожно начал он. – Если нужно, я расскажу.
   – Если нужно, – ответил страж, – расскажи.
   – Это долго получится. Вечером, хорошо?
   Страж кивнул безразлично. Леки хотел вспылить, но сдержался.
   – Хорошо, – повторил Леки еще раз, для себя, и отстал от Дэйи.
   «Уж до вечера он точно не уедет, раз промолчал», – рассудил он и успокоился. Смерть какого-то незнакомого колдуна, виденная во сне, его мало заботила, да и стерлась уже слегка, зато виденье служило хорошим предлогом, зацепкой. Страж не устоит, от разговора увиливать не будет. Сегодня – или никогда. Сегодня он выложит Дэйи все, что думает о его странном темноглазом друге, и тот уже не отвертится, придется все рассказать про Виверру да про свои делишки с этим… Или Леки сам расскажет. Всем.
   Полный решимости, он целый вечер обдумывал непростую битву со стражем и сам боялся себе признаться, что вряд ли сможет нарушить свое прежнее обещанье. Вряд ли он Кому-нибудь когда-нибудь решится рассказать о маге со странными глазами. Почему? Он и сам не знал.
   А вечером Дэйи исчез. Отряд устало раскинулся около костра, приятно булькало варево в котелке, с увлечением о чем-то разглагольствовал Нок Барайм. Все были на месте Только Дэйи куда-то запропастился. Когда все начали устраиваться на ночлег, Леки с похолодевшим сердцем не поленился сбегать к лошадям. Виэ на месте, никуда не пропал, и Леки вздохнул с облегчением. Но общему примеру не последовал, не завернулся в одеяло, не примостился поближе к костру, не захотел утонуть в блаженной дреме. Он ждал, прислонившись спиной к облюбованному им тонкому деревцу. Луини, что живет в нем, наверное, сродни юной девушке: тонкой, свежей, не успевшей хлебнуть горестей жизни. Леки прижался ухом к стволу, уловив слабую дрожь, словно дерево всем своим существом отвечало ему. Он прислушался, закрыл глаза.
   Его осторожно тронули за плечо. Леки открыл глаза. Над ним стоял Дэйи.
   – Пойдем, – сказал он, – отойдем подальше.
   Леки с сожалением оторвался от деревца, но перечить Дэйи не стал. Хотя чего бы это страж тянул его подальше от костра, от остальных? Леки вспомнил недавние слова Триго, его рассказы о стражах, и ему стало неуютно. Если у Дэйи какая-то тайна, то навряд ли он допустит, чтоб Леки ее разгадал. Эх, зря он все это затеял!
   Страж обернулся.
   – Достаточно.
   Леки повернулся назад к костру. Далековато. Видно, Дэйи больше, чем Леки, чужих ушей опасается.
   Они так и стояли друг против друга. Молчание затянулось. Страж ожидал.
   – Я вспомнил тот сон, – повторил Леки то, что и днем. – Если это важно…
   Страж кивнул.
   – Важно.
   – Откуда ты знаешь? – не удержался Леки. – Я во сне незнакомца видел…
   – Я чувствую, – ответил страж. – Важно для меня. И рядом с Белой Поляной ты не мог увидеть пустяка. Луини не будут просто так тратить силу.
   Леки решился.
   – Тогда давай договоримся, – заторопился. – Я расскажу тебе все без утайки, а ты взамен мне все, как есть, объяснишь, – он набрал побольше воздуха, – про того незнакомца, что безо всякого приглашения в домик Лисса явился. И про Виверру заодно, и про книгу ее. Это же маг, правда?
   Дэйи промолчал.
   – Ну и не говори! – Леки уже закусил удила. – Я все равно знаю! У тебя с ним дела какие-то, я же не слепой. А он человек нехороший!.. Или кто он там, ниори? Только тоже не из таких, как надо.
   Страж безмолвствовал.
   – Ниори не воюют с ниори, да? Так ты говорил? Потому он нас и упредил? – От молчания в ответ Леки начал кипятиться куда больше, чем от любых уклончивых ответов. – А что они с людьми-то делают? Знаю, что тебе все равно! А вот мне не одинаково!
   Леки испуганно притих. Он почти кричал. Хорошо, что еще от лагеря подальше отошли, а то всех перебудил бы. Дэйи его не зря увел. Как знал. Мыслей он, конечно же, не слышит, а вот возмущение Леки, облаком клубившееся вокруг него, почувствовал. Знал, чего Леки потребует. Как сухой песок, он впитывал любые вспышки чужого гнева, радости, боли, любую, даже самую малую, каплю чужой страсти, а сам всегда оставался песком, сухим и безразличным. Как сейчас. Если бы у Леки не было своего живого сердца, он бы тоже, наверное, выучился слушать чужие.
   – А если мы не договоримся, – как можно холоднее отрезал Леки, – я расскажу все, что знаю про этого мага. Инхио, Лиссу, Триго. Даже Ноку…
   – По-человечески, – только и бросил страж в ответ.
   – Что такое? – сбился Леки, призабыв все слова, заготовленные днем.
   – По-человечески, – повторил Дэйи спокойно. – Забывать обещания.
   – Я тебе слова не давал! – снова разозлился Леки, как будто его уличили в постыдном деле.
   – А зачем оно мне? Какая ему цена? Это люди придумали слова и клятвы… чтобы хоть так запечатать свои рты, мысли и руки. Мы обходимся без них. Мы говорим то, что делаем, и делаем то, что говорим. Для любого ниори твоего обещания было бы достаточно, чтобы никогда не уронить ни одного слова в чужие уши. Слишком много человеческого…
   – Пусть слишком много! – взорвался Леки. – Пусть! Да много, и я доволен! Слышишь, камень без сердца! Это лучше, чем сидеть в своем лесу и ждать, пока что-нибудь там не сделается само собой и не удастся вылезти из своей клетки в Большой мир! Слышишь, куда лучше! – Он снова кричал.
   – Может, и лучше, – вдруг согласился Дэйи без всякого гнева. – Я не пробовал. Но спорить с тобой не буду.
   Леки словно ударило жаром изнутри, кулаки опустились, ноги ослабли. Жар пополз к лицу, залил уши. Хорошо хоть, темно, не видно. Леки опустился прямо на землю, укрытую травой и старыми листьями. Надо было что-то сказать, только что?
   – Я и сам вижу, что между вами протянулась общая нить, – продолжал страж, как будто ничего не произошло. – Очень крепкая, почти как моя. Вот только откуда, не знаю. Но раз она есть, это значит, ты тоже связан с его судьбой. Вмешиваться в судьбу мага – очень серьезное дело, ненужное и опасное. Но ты уже вошел в круг. Неведенье для тебя сейчас опасно, и не менее, чем твои виденья. В таких обстоятельствах я не могу скрывать от тебя правду. Просто не смею. Но она не должна выплеснуться наружу. Иначе переплетение станет непредсказуемым, огромным, как снежный ком. И тогда только Великая Мать сможет узреть, что будет дальше.
   Его голос звучал непривычно серьезно. Леки сжался. Вот ведь сын олду! Сам только что своими дурацкими воплями доказал, что ничего ему нельзя доверить. Про овощ гнилой расскажи – и то разболтает.
   – Да ведь я… Не хотел я никому… даже слова не сказал бы, – пристыженно залепетал Леки. – Не знал просто, как упросить тебя… Ну, дурак я, сын олду, не иначе… Только мне и в самом деле плохо, – уговаривал он изо всех сил, – я же когда-нибудь свихнусь от этих снов! И скоро уже, наверное…
   Дэйи молчал.
   – Давай хоть сон свой расскажу, – пробормотал Леки и, не дожидаясь ответа, поспешно принялся за описание того, что видел.
   Как всегда случалось, он быстро втянулся, точно снова утонул в знакомых картинках. Маг опять стоял рядом с ним, падали солдаты с искаженными мордами, безумными до дрожи. Потом и маг упал и скрылся под живой грудой тел. Все закончилось, и Леки очнулся. Дэйи, оказалось, так и не присел. Он медленно расхаживал подле Леки, несколько шагов туда и обратно. Странно как-то так расхаживал, неспокойно.
   – Он говорил «камень». Последнее слово, он его и стонал все время, пока не умер, – закончил Леки. – А потом меня тоже на этом самом камне заклинило. Теперь-то ничего. Может, поляна луини тому виной? Ты говорил, место сильное…
   – Сильное, – эхом отозвался страж, пребывавший сейчас далеко от Леки.
   – И там, – Леки надо было что-то говорить, чтоб не опустилось молчанье, – на Белой Поляне я тоже увидал что-то жуткое. Аккурат в тот час, что ты с Советом разговаривал.
   – Что? – развернулся страж.
   – Ну, пустоту какую-то жуткую. Я в ней, как в паутине, залип. Барахтался, барахтался, а она меня складывала-раскладывала по частям.
   – Так, – остановил страж. – Сначала и по порядку. Если можешь, по порядку.
   – Попробую.
   Леки надеялся улизнуть от воспоминаний, но когда начал рассказывать, как всегда, по уши погрузился в свои картинки. Пришлось заново пережить свой страх. Про то, что пустота его тоже испугалась, он, однако, тоже не забыл упомянуть.
   – Как в каком-то другом жутком мире побывал, – закончил он. – И что это значит?
   – Не знаю, – Дэйи стремительно присел рядом. – Но не Могли луини подарить тебе свою силу ради чепухи. Это что-то важное. Только что?
   – А я и подавно не знаю, разве что еще когда-нибудь Увижу… – Он содрогнулся.
   Какое-то время царило молчание. Дэйи размышлял, Леки боялся еще глупость какую брякнуть. Наконец осмелел:
   – А что это за маг второй? И почему я его увидал? Ты ж говорил, я их глазами вижу. А мага того в плаще я никогда не встречал. Да он вообще давно умер!
   – Встречал, – сказал Дэйи и наконец-то повернулся лицом. – Он не умер.
   – Как? – Леки подхватился, но Дэйи четко поймал его за руку. – Я же сам видал! Слово тебе даю! Так и упал без дыханья!
   – Не кричи, – осадил страж.
   И тут до Леки дошло первое слово.
   – Да где? Не видал я его. Только во сне. Первый раз… ну, я уже рассказывал. И снова он, в той же комнате., плаще. И перстень тот же. Я только букву так и не разобрал. Мне что теперь, всю жизнь маги будут сниться? Как они умирают? Не хочу я! – возмутился Леки.
   – Не кричи, – повторил Дэйи гораздо резче, и Леки замолк.
   – Тот, кого ты видел в башне, в комнате с окном, и тот, кого ты видел на площади в Эгросе и потом рядом с книгой знахарки, – это один… – он слегка запнулся, – человек.
   Теперь Леки так и подскочил, но сказать ничего не смог. Открыл рот раз, другой. И сел.
   – Это один и тот же маг, – закончил Дэйи. – Как ты вообще догадался, что он маг?
   – Ну как? – Леки плечами пожал. – Не то чтобы догадался… Помнишь, он тогда постучал? Дверь на запорах была. Он стучал сначала, а потом спросил, помнишь? «Мне сквозь дверь пройти, что ли?» А я такого не слыхал, чтобы обычные люди сквозь двери расхаживали. Или он припугнуть хотел, или маг, не иначе. Да только чего бы он тебя пугать вздумал, раз твой знакомец? Вот.
   Дэйи кивнул.
   – Он маг.
   – А вот скажи мне. – Леки заволновался. – У вас никто тут говорить про магов не хочет. А что он такое? Как это – колдовать? Он меня вот так запросто в жабу оборотить может? Или в засов дверной? А может он в ветер обернуться и улететь?
   – Ничего этого он не может. – Казалось, в темноте он усмехнулся. – Это людские байки. Маги очень ограничены в своем могуществе. И силой своей, и законами Великой Матери. Это долгий разговор. Да и ненужный.
   – Ничего, что долгий, – сорвалось у Леки. – Мне нравится с тобою разговаривать. А в темноте даже лучше.
   «А меня ты спросил?» – должен был отрезать Дэйи, но не отрезал.
   – Я ведь должен знать, хоть чуть-чуть, – упрашивал Леки. – Тогда я, может, видеть буду лучше, больше. Правильные сны буду видеть, – и дыханье затаил.
   – Всего несколько слов, – наконец откликнулся страж. – Как смогу, только покороче. Мы, ниори, играем со стихиями Великой Матери, с тем, что видим: с ветром, водой, огнем… Маги видят иначе. В этом их дар. Великий Ниори тем и велик был, что открыл одну истину: все вокруг – вода, огонь, ветер и сами ниори – суть одно, но проявляет это одно себя по-разному. Как будто… связано разными нитями, когда короткими, когда длинными… или же толстыми-тонкими. Понятно?
   – Угу, – неуверенно прогудел Леки.
   – В действительности же стихии вечны, но непостоянны, они перетекают одна в другую незаметно для наших глаз. Но тот, кто видит первооснову, становится всемогущ. Чтобы ее изменить, достаточно лишь изменить в ней связи… те нити, о которых я говорил. И тогда огонь превратится в ветер или дождь.
   – А человек в жабу? – ввернул Леки.
   – Такого мага еще не рождалось. И не родится. В живом теле слишком много связей, гораздо больше, чем листьев в Тэйсине. – Леки присвистнул от удивления. – Невозможно ни увидеть их все сразу, ни тем более изменить. Умения не хватит и сил. Для превращения нужно не только видеть, но и силу иметь. Из этого – силы и веденья – дар мага и состоит. Но, меняя что-то в мире, можно разрушить больше… одних связей, чем других. Сами стихии хранят свое равновесие, но если магов много и они подтачивают тело Великой Матери из года в год, из цикла в цикл…
   Он затих.
   – Так ваша земля и погибла? – сочувственно пробормотал Леки.
   – Да. Потому главный закон магии – изменения, что Можно обратить вспять. Это удел магов. Чем проще мир вокруг – тем больше может маг. Поэтому, как только сил становится достаточно, все начинают с огня и воды. Магия – это не запредельное знание и не сверхсила, а лишь наука для обладающих особым в иденьем, не больше.
   – Ну а почему нельзя с человеком? Старик Барайм говорил, – вспомнил Леки, – что в своем деле ниэдэри могут гораздо больше магов.
   – Это правда. Они не видят мельчайшего, зато хорошо чувствуют целое. Маги – наоборот. Поэтому они изменяют, а ниэдэри излечивают.
   – Но тот маг, в плаще, он ведь… он стражников убивал и даже к ним не притронулся!
   – Он действительно был лучшим и смог обойти запрет Великой Матери. Но слишком уверовал в свое могущество. Не знаю, что произошло. Я не маг, не знаю всех законов. Скорее всего волны его же собственных превращений, многократно усилившись, разошлись, как круги по воде, и захватили его в свой водоворот. Вот и все. Теперь, после твоего рассказа, я начинаю понимать, как все могло случиться.
   – А как он?.. Как он их… вот так, даже пальцем не тронув?
   – Этого я тоже не знаю. Из него нельзя было извлечь почти ни слова. Но кое-что я слышал, когда он лежал в бреду. Только тогда не понял ничего. Сердца, говорил он, повторяя вновь и вновь на разные лады… и еще камень. Твой сон – разгадка. Он… всего лишь тянулся к тому, что видел простого, к тому, что легко найти и легко усилить. Он видел огонь, воду, камень в их сердцах. Пусть немного, чуть-чуть, но этого было достаточно. У него великий дар. И выбрал камень.
   – Как-кой камень? – Леки начал заикаться.
   – В нас есть все. И влага, и ветер, и земля – камень, песок. В нас дремлет Великая Мать, поэтому, изменяя кого-то, изменяешь целый мир. И себя тоже. Убивая другого – убиваешь себя. – Страж остановился. – Запомни это, Леки. И никогда не торопись.
   – Ничего себе, великий дар! – Леки снова вскочил. – Да если бы ты только глаза его видал! Как у мясника на бойне! – Его передернуло от воспоминаний.
   Дэйи, похоже, это нисколько не тронуло.
   – Оказавшись перед угрозой, он выбрал их смерть, не свою. Я страж и не могу его упрекать. А вот то, как он употребил силу… достойно осуждения. Но все это уже в прошлом, – деловито закончил он.
   Но Леки не дал ему отмахнуться так просто.
   – Да если бы ты только глаза его видал! Разве ты, – он уставился на стража, жаль, что в темноте не очень-то его разберешь, да и при свете тоже, – радуешься, когда убиваешь?
   Дэйи промолчал.
   – Молчи – не молчи, я и так знаю. А он же… просто раздулся от… всего. Я-то видал! Мерзко!
   – В нем больше от человека, чем от ниори. Он сам так говорит. Но все в прошлом, – сказал Дэйи. – Он потерял свою силу.
   – Только-то, – разочарованно протянул Леки. – А я было думал, что помер.
   – Когда маг теряет свой дар, он умирает.
   – Почему?
   – Не знаю. Они очень крепко связаны со своей силой, наверное. Неразрывно.
   – Так он жив или нет, я не разберусь никак. – Леки заволновался.
   – Я же сказал. У тебя есть уши? Это все один… человек.
   – Этот, темноглазый? Да он же не похожий вовсе! Я помню. У того, в плаще, глаза серые были, блестели, как твои клинки, и борода была, и волосы темнее, чем у меня. И вообще, лицо совсем другое! – возмутился он. – Хоть я и сказал, что сын олду, но ведь не дважды, и не трижды!
   – Это он.
   Леки ждал, но продолжения не последовало. Он сам хотел дальше стража попытать, но не решился, поостерегся. Рядом хрустнула ветка, потом другая. Некоторое время он прислушивался, но угрозой и не пахло. Верно, какой-то зверь возился в кустах недалеко от них. Лесная живность, к удивлению Леки, часто бродила рядом, подходя порой совсем близко к лагерю, а к Дэйи – и вовсе чуть ли не к самым ногам жалась. Ветки продолжали мирно шелестеть. Наконец страж отозвался, словно продолжая разговор с самим собой.
   – Когда я в первый раз увидел его, глаза были такими же, как и теперь. Остальное… да, сильно… Его же сила прошлась по нему, изменяя изо дня в день лицо и тело. Он менялся много раз, пока не остановился. След, оставшийся после битвы в башне, исчез. Но и сейчас он продолжает свои превращения… Теперь он творит магическую личину и скрывается под ней.
   – Личину, это как?
   – Это образ. Я не маг, поэтому не знаю, как его создают. Знаю, что он существует в тонком слое вокруг обличья или всего тела, обманывая тех, кто вокруг. Они видят тебя по-другому. Это все. Маги могут создавать и другие образы. Это легко, говорил он, для этого нужен лишь свет, на это почти не надо тратить силы. Большего я не знаю.
   Леки то открывал, то закрывая рот, намереваясь вставить словечко. Наконец удалось-таки вклиниться.
   – А силу свою они откуда берут?
   – Из того, что вокруг, из нашего мира. Чем лучше маг умеет делать это, тем он сильнее. Когда юный маг в обучении переходит черту, сила начинает сама наполнять его, течет не переставая, то сильнее, то слабее. Большего не спрашивай.
   – И что, она никогда не кончается?
   – Кончается, еще как, – Дэйи отвечал так терпеливо, словно решил объяснить все, о чем раньше умалчивал. – На изменения связей приходится тратить много сил, и тогда они уходят быстрее, чем приходят. Маг, потративший все силы, нуждается во времени, чтобы восстановить их.
   – Здорово! – Не удержался Леки. – Это что же, как будто работал, устал, отдохнул, а с утра снова в поле?
   – Нет, – отрезал страж. – Не так. Маги тратят больше, чем могут вернуть. Словно каждый раз еле заметная частица уходит навсегда. Малость, пылинка, но из них складывается вечность. Маги живут меньше. И умирают раньше. Это их плата за могущество.
   Леки счел, что момент хороший.
   – Я вот хотел спросить тебя, да несподручно было… Инхио, вот, как-то уронил… что, когда он обучался еще, ты уже…
   – Я живу более двойного цикла, – перебил Дэйи, – и еще половины. Точнее не скажу, мы не ведем счет своим годам, потому что только Великая Мать знает, сколько нам отмерено.
   – Двойного цикла? Двойной цикл – это же двенадцать по двенадцать?
   – То же, что и всегда.
   Леки восхищенно вздохнул.
   – А на вид я б больше четырех ну никак не дал!
   – Поздно уже, – уклонился Дэйи в сторону. – Если твое любопытство удовлетворено, вернемся…
   – Нет, погоди, – снова произнес Леки. – Я так и не понял ничего. Так он дар потерял или нет?
   – Потерял. Но по прошествии семи лет обрел опять. И снова стал магом.
   – Вот ужас…
   – Помолчи, – с оттенком непривычного раздражения перебил Дэйи.– Какое право ты имеешьсудить? Ты что, Великая Мать? Разве ты сам не пускал стрелы во врага? Лишь недавно ты кричал, что нужно убить Главного тигана только потому, что в нем поселилось неизвестное существо.
   – Так это же другое дело… – начал Леки.
   – Дело то же самое, – резко оборвал страж. – Убей столько, сколько я, и поймешь: это все одно и то же. Нет никакого различия! Оно лишь в причине. Но это твоипричины, а итог один. Почему же твои причины лучше моих? Или его? Честнее? Вряд ли. Ты почти ничего не знаешь о мире, как он прост или как сложен, но берешься судить всех подряд, лишь только увидав во сне картинку-другую, да еще мельком! Так же, как обвинил его в смерти старухи, едва узрев, что он читал ее книгу!
   Леки глазам не верил, и ушам тоже. Дэйи «разошелся» не на шутку. Он был не то сердит, не то озабочен – небывалое дело! «И какие у него с этим магом делишки?» – в который раз ломал голову Леки.
   – Но ведь книгу-то он читал, я видел! – попытался он оправдаться.
   – Книгу читал, – уже спокойно, будто и не было волны, ответствовал страж. – И только. Ты слишком упоен своим Даром. Так привык смотреть картинки, что разучился думать. Разве ты до сих пор не понял, куда исчезла твоя старуха? Разве я не говорил, что Истарма давно охотится за книжниками и знахарями? Я говорил о заклинании, изменившем Истарму. Разве ты не понял, что за книгу он использовал?
   – Виверрину? – ахнул Леки.
   – Ее. Ты сказал: лет семь-восемь назад?
   – Да, тогда она и пропала, – кивнул Леки.
   – Маг был далеко отсюда, и я тому свидетель.
   – Так он совсем ни при чем? – обескураженно уронил Леки.
   Признаться, большая часть его ненависти к темноглазому покоилась на твердом убеждении, что он – виновник пропажи знахарки, старой и беззащитной, да еще и дорогой сердцу Леки. Но неприязнь уже так глубоко пустила корни в сердце, что отбросить ее он не смог.
   – Все равно с ним не все чисто, – протянул Леки, пытаясь найти правильные слова, от волнения ерзая на прелых листьях. – Раз книга у Истармы, то как он добрался до нее? – Ему вспомнилось виденье: темноглазый, спокойненько просочившийся в комнатку, наверное, потайную, раз там сокровище такое спрятано. – Не иначе, как он дружок того самого Истармы и помогает ему. Может, существо он откуда-то и вытянул?
   – Нет, – с нажимом произнес Дэйи, – все не так. Истарма – его злейший враг, и он хочет его паденья не меньше, чем ты. Это ты и должен был сегодня услышать, если бы твое любопытство не побуждало задавать лишние вопросы, ответы на которые тебя совершенно не касаются. – Леки проглотил слюну, с трудом удержав ответные слова внутри. – Но помни, – страж приостановился, как будто желал, чтобы Леки осознал всю серьезность сказанного, – все, что ты сейчас узнаешь, должно оставаться только с тобой. Ты можешь не давать ни слов, ни обещаний, мне они не нужны, ты просто должен молчать. Ты согласен?
   – Да, – кивнул Леки.
   От волненья перехватило горло. Сейчас он наконец узнает все! Правду о тайном незнакомце.
   – В нем очень мало нашей крови, поэтому для ниори он стал загадкой, которую никто так и не разгадал. Откуда-то из окрестностей Эгроса. Какой-то страж перевез его в Идэлиниори, и земля ниори приняла его, подтверждая его кровь. Не задавай лишних вопросов, – предупредил он как раз вовремя, чтобы Леки захлопнул рот. – Теперь все. Ни слова больше. Я и сам знаю немного. Мне неизвестно, как страж узнал в нем ниори. Магический дар проявился в нем очень рано, и Эсээли, величайший из наших магов последних времен, взялся за его обучение. Скоро слухи о нем расползлись по всему краю. Я наведывался иногда на родину, и уже тогда мне доводилось слышать о Бритте, ученике Эсээли. Тогда многие говорили, что земля ниори и наш народ сможет скоро возродиться в Большом мире. Почти человек оказался истинным ниори по способностям! Его появление сочли знаком. Быстрота постижения магического дара, овладения им, наверное, радовала учителя. Меньше чем за цикл он закончил обучение. После его исчезновения Эсээли говорил мне, что Бритт ушел, обладая могуществом, равным силе учителя. Сначала его искали. Я тоже участвовал в поисках на западе, у моря. Его искали год, но не нашли и тогда прекратили попытки.