Они вообще не испытывали никаких материальных затруднений. Николай Константинович получает достаточно средств за свою «тайную миссию». Появляются первые американские меценаты (возможно, на первых порах Николаю Константиновичу невдомек, что почитателей его таланта с тугими кошельками поставляют советские «бойцы невидимого фронта»); среди поклонников — миллионер и филантроп Чарльз Крейн, друг сенатора Бора. Приносит первые весомые плоды и коммерческая деятельность Рериха.
   Одним из мест, где Николай Константинович постоянно встречался с «нужными людьми», стала роскошная квартира Луиса Хорша в центре Нью-Йорка, которую новый щедрый друг и меценат полностью предоставил в распоряжение художника, причем когда очередной посетитель, «гость» Рериха, появлялся на пороге, хозяин апартаментов тихо и быстро удалялся: «Не буду вам мешать…»
   Я не нашел ответа на вопрос, знал ли в ту пору Николай Константинович, кто на самом деле его покровитель, импресарио и друг? Если знал, то значит, принимая игру, умело вел свою партию, и это еще одна грань моего героя. Но мог и не знать, если те, кто завербовал его, не раскрыли всех карт затеваемого политического пасьянса.
   Могу высказать свое предположение: проанализировав ситуацию, сопоставив факты, наш живописец все понял, разгадал, и, возможно, ему даже доставляло удовольствие играть роль, отведенную ему режиссером с Лубянки — присутствовало в характере этого человека достаточно много качеств от авантюриста мирового масштаба.
   Что же касается Луиса Хорша, то был он агентом ведомства товарища Дзержинского — завербовали его буквально в первые же месяцы после большевистской революции в России. На Лубянке у блудного сына Америки появилась агентурная кличка «Буддист», потому что весьма увлекался предприимчивый американский меценат оккультизмом, восточными тайнами, и именно исходя из этого обстоятельства определили лубянские стратеги «своего янки» — в связи с Рерихом — для «американского варианта». И расчет оказался точным: Рерих и Хорш тесно сошлись, прежде всего на основе оккультизма и тяги к Индии, Тибету, Шамбале. Луис фанатично верил в магическое могущество Николая Константиновича и особенно его супруги, называя их своими поводырями, гуру. Впрочем, не исключено, что Хорш здесь подыгрывал Рерихам, исполняя свою роль в затеянной большой политической игре. Их взаимное доверие, привязанность друг к другу особенно упрочились, когда они создали в США мартинистско-резенкрейцеровскую ложу «Орден Будды Всепобеждающего» или «Майтрейя сангха».
   Думаю, явной для Николая Константиновича стала действительная роль Луиса Хорша в его американской жизни в 1924 году, когда в Нью-Йорке было создано советско-американское акционерное общество «Аркос-Америка», скоро переименованное в «Амторг», и американскую сторону в возникшей финансовой структуре представлял господин Хорш. Он и до того был достаточно состоятельным человеком, а тут его богатство и образ жизни даже по американским меркам стали вызывающими. Ларчик открывался просто: «Амторг» являлся крышей ОГПУ в Соединенных Штатах Америки, под которой проводились все банковские операции по финансированию разведывательной и прочей деятельности чекистов в этой стране, с которой кремлевские вожди намеревались «развивать дружественные отношения и сотрудничество во всех областях».
   Здесь необходимо назвать еще одного советчика в конструировании умельцами из Лубянки жизни и деятельности Николая Константиновича Рериха в описываемый период. Этим человеком был Шибаев Владимир Анатольевич, с агентурной кличкой «Горбун». С ним художник познакомился (правильнее сказать: их познакомили), очевидно, в Лондоне, и сближение произошло на почве все тех же оккультных, мистических, эзотерических и прочих дел, а также грез об организации экспедиции в Тибет. Горбун настолько пришелся ко двору в семье Рерихов, что Николай Константинович предложил ему должность своего научного секретаря (прежде всего в делах подготовки экспедиции в Гималаи). И предложение было принято.
   По некоторым, правда, несколько сомнительным источникам, Шибаев появился в Штатах вместе с семьей Рерихов, но вскоре исчез и через несколько месяцев возник в Риге, откуда он был родом, свою секретарскую должность при художнике сохранил и состоял с Николаем Константиновичем в интенсивной деловой переписке. В Риге у него была небольшая торгово-посредническая контора по перепродаже дешевых колониальных товаров, бижутерии, мускуса, туалетного мыла и… мотоциклов. Основная клиентура — в Германии и прибалтийских странах. Коммивояжер средней руки, он ни у кого не вызывал подозрений. А зря…
   В связи с господином Шибаевым — лишь один эпизод из многосторонней коммерческой деятельности Николая Константиновича. В сентябре 1923 года Рерих создал экспортно-импортное агентство «Вольд-Сервис» с уставным капиталом в десять тысяч долларов. Основная операция — доставка в Советский. Союза небольших партий зерна и школьных карандашей в обмен — натуральный бартер — на меха, шерсть, конский волос. Основным партнером с советской стороны в Штатах выступало акционерное общество «Шерсть», еще одна «крыша» большевистской разведки. А перевалочным пунктом между Америкой и Россией стала Рига, где Владимир Анатольевич Шибаев, получивший от Рериха вторую должность — экспертный директор фирмы «Вольд-Сервис» — открыл на Елизаветинской улице контору рериховской компании.
   Явно это мелкое — в смысле оборота капиталов — предприятие было создано Рерихом не для пополнения финансов. Оно стало местом по обмену информацией между ОГПУ и их главным эмиссаром в Соединенных Штатах Америки (агентурная кличка Рериха до сих пор не известна — далеко не все архивы бывшего КГБ открыты…). Но этому «мосту» в будущем предстояло выполнять и вторую важную роль, о которой пока знал один только создатель агентства «Вольд-Сервис» (впрочем, нет! Наверняка в курсе задуманного была супруга коммерсанта Рериха Елена Ивановна). Николай Константинович был уверен, что он переиграет своих «московских друзей» — его план действий более продуман, разработан с перспективой на будущее, о нем знают лишь два человека на Земле — он и Лада. Рижскому «мосту» в его грандиозном плане, основные параметры которого уже приобретают реальные черты, отводится весьма ответственная роль…
   Итак, деятельность Николая Константиновича Рериха в Америке как бы распадалась на четыре сферы, взаимопроникающие и переплетающиеся.
   Во-первых, он занимается делом по призванию: живописью — пишет и пишет постоянно, настойчиво, не дожидаясь вдохновения. Вспомните Петра Ильича Чайковского: «Вдохновение — упрямая гостья. Она приходит к тем, кто ее усиленно призывает». Еще раз необходимо повторить: работоспособность нашего живописца колоссальна, она поражает и приводит в восторг американцев, умеющих ценить труд и трудоспособность. К тому же, как известно, гений — это синтез дара божьего и каторжного труда. И Рерих считает — и ощущает себя — гением, творцом, отмеченным знаком Неба; он уверовал в это в юношеские годы и верил до гробовой доски — правильнее сказать, до ритуального огня, не ведая в этом смысле сомнений. Завидное состояние духа для человека, поставившего перед собой грандиозную цель. И это душевное состояние Николая Константиновича постоянно, каждодневно поддерживала в нем Елена Ивановна. Только она знала, что ее муж нуждается в такой поддержке. Постоянно. Каждодневно.
   Во-вторых, Николай Константинович Рерих успешно занимался разносторонней коммерческой деятельностью, которая плотно и тоже разносторонне переплеталась с его «тайной миссией».
   А теперь — в-третьих… У эмиссара Москвы в Америке сложная работа, чаще «невидимая», Но случается, и выходящая на поверхность: конспиративные и полуконспиративные встречи, «дружеские» беседы, зашифрованная переписка, движение корреспонденции через «рижский мост» в оба конца. Знакомства с крупными фигура ми американской политики и бизнеса, искусства и пауки. Главная цель: добиться признания СССР Соединенными Штатами Америки, а также культурное и экономическое сотрудничество с этой молодой, полной творческих сил могучей страной. Экономическое сотрудничество — а это значит, хочешь не хочешь, а занимайся бизнесом, вникай в финансовые проблемы, подписывай счета и чеки. Шуршание долларов вокруг Николая Константиновича, в которые достаточно часто превращаются золотые русские рубли, причем в большом количестве, постоянно.
   Наконец, в-четвертых. Культурное подвижничество, объединение деятелей культуры и искусства одной страны (пока США), а потом, в перспективе, всего мира. Передача культурного наследия прошлого и настоящего Земли народным массам. То есть просвещение, свет знаний — всем жителям планеты. Грандиозно! Дух захватывает. Аплодисменты. Крики (или возгласы восторга), богатенькие меценаты спешат на «грандиозные проекты» русского маэстро отстегивать кругленькие суммы.
   Рерих при горячей поддержке своих американских единомышленников («друзей» из Москвы, участие которых, впрочем, на поверхности бурных событий не ощущается) открывает в Нью-Йорке Институт объединенных искусств.
   Вот как художник определяет задачи своего детища:
   «Искусство объединяет человечество. (Я позволю себе прокомментировать фразу этой банальнейшей сентенции. Первая фраза явно не открытие и стара, как мир. — А.Ш.) Искусство едино и нераздельно (поверхностная истина, уже давно навязшая в зубах). Искусство имеет много ветвей, но корень один. (Если это так, то ЧТО является корнем искусства?) Каждый чувствует Истину Красоты. (Если это корень, то, трижды увы! — далеко не каждый чувствует…) Для всех должны быть открыты врата священного источника. (Что можно сказать по поводу этой опасной банальности? Очень рискованное слово „должны“ для человека, исповедующего любовь и свободу. А что, если кто-то не хочет входить в разверстые врата искусства? Гнать его в них насильно, раз он „должен“?) Свет искусства озарит бесчисленные сердца новой любовью. (Уж и не знаю, что сказать об этом безапелляционном утверждении… А если „не озарит“? Или: „новая любовь“. Прекрасно! А как быть со старой?) Сперва бессознательно придет это чувство, но после (чего?..) оно очистит все человеческое сердце.(Если бы, Николай Константинович! Если бы… Пока что за всю историю цивилизации сердце человеческое и сам человек, увы, остались неизменными. А ведь было античное искусство, Возрождение, искусство XIX века. И что же? Гляньте окрест…) Сколько молодых сердец ищут что-то прекрасное и истинное. (Верно, ищут. И кто упорно ищет, тот находит. Но надо смотреть правде в глаза — многие „молодые“ ничего такого Не ищут или ищут совсем другое. А насильно искать не заставишь.) Дайте оке им это. (Я бы на месте автора после сей фразы поставил три восклицательных знака. Но к кому обращен этот пафосный возглас? Кто должен „дать“? Нет ответа, и остается только предположить: даст создатель Института объединенных искусств.) Дайте искусство народу, куда оно принадлежит. (Да… Так и вертится на языке ленинская фраза: „Искусство принадлежит народу“. Ну, а „куда принадлежит…“ Все-таки, наверно, в английской языковой среде стал подзабывать Николай Константинович и родную речь, и правила русской грамматики.)
   Пусть простят меня читатели за эти комментарии — больше не буду. Сделано это с единственной целью: показать на конкретном примере, что из себя представляет искусствоведческая и философская публицистика Рериха. К сожалению, к великому сожалению, по своему интеллектуальному наполнению и литературному стилю она в основном такова.
   …В Институте объединенных искусств создаются секции: музыки, археологии, театра, литературы, изобразительного искусства, лекторий с научными и философскими отделениями. Преподавать в институте выразили готовность около ста видных деятелей американской культуры, а также ряд ученых. Труд их оплачивался по американским меркам более чем щедро. Браво, маэстро Рерих!
   Вскоре за этим начинанием последовало второе — в Чикаго было утверждено объединение художников «Пылающие сердца», а за ним третье: в сентябре 1922 года возник под патронажем Николая Константиновича международный культурный центр «Венец мира». (Горячо! Уже горячо… Еще несколько шагов, и возникнет «Пакт Мира», предложенный неутомимым живописцем, и это название мощной разветвленной организации постепенно, незаметно, как бы само собой, преобразится в «Пакт Рериха».) Забегая вперед, следует сказать, что «Венец мира», призванный осуществлять сотрудничество деятелей науки и искусства разных стран, проложил путь к созданию в тридцатые годы Всемирной лиги культуры, в учреждении которой Николай Константинович играл одну из главных ролей.
   …Уже больше года идут хлопоты по созданию музея имени Рериха в Нью-Йорке, в который живописец передаст триста своих полотен. Открытие музея намечается на середину ноября 1923 года.
   На это же время намечено еще одно судьбоносное событие: семья Рерихов покидает гостеприимные Соединенные Штаты, может быть, навсегда. Они на американском континенте выполнили все предначертания своих махатм. Путь в Индию открыт. Но сначала — в Европу: во Франции семья воссоединится наконец-то полностью. Кстати, получая свое образование, сыновья Николая Константиновича и Елены Ивановны поменялись местами: в 1923 году младший сын Святослав в Штатах обучается архитектуре и живописи, а Юрий во Франции, в Сорбонне. И вот в Париже все встречаются, чтобы продолжить совместно свой путь — «зов» продолжает звучать…
   Собраны немалые средства на «восточное путешествие», как иногда говорит художник в кругу друзей. А подразумевается грандиозная экспедиция в Гималаи, в Тибет. Но не сразу. В Индии — оглядеться, уладить все вопросы с Москвой, и здесь безотказно работает «рижский мост»: коммивояжер господин Шибаев, он же Горбун, старателен, пунктуален, его «канал» функционирует без единого сбоя.
   Беспокоит Николая Константиновича то обстоятельство, что в последнее время «Москва» уж больно плотно опекает его, следит за всеми приготовлениями к отплытию в Европу, а потом в Индию. Но приходится мириться: на «его» счетах далеко не все принадлежит ему, и в одном из писем — после расшифровки — Владимир Анатольевич Шибаев обмолвился: «Это партийные деньги». Со многих счетов снять необходимые суммы сам Рерих не может — они оформлены на «наших» американцев.
   В конце концов, конечно, все решилось, но… Противно, господа!
   И последний казус: Николай Константинович свою «американскую жизнь» решил закончить эффектно: открытием музея собственного имени в Нью-Йорке, и после этого — до свидания, Америка! До новых встреч!
   Не получилось. Луис Хорш, потупя очи долу, разводил руками: «Не от меня зависит. Москва торопит». Попросту выталкивают Рерихов из Штатов. Выездные визы оформлялись через советское торговое представительство. И Николай Константинович с Еленой Ивановной решили: в Россию они не поедут ни под каким видом. «Время еще не пришло», — сказал он неожиданно для супруги, жестко сжав губы. Она посмотрела на него внимательно: «Скажите, какой самостоятельный!» — но промолчала.
   Словом, отбытие в Европу ускорилось на несколько месяцев: 8 мая 1923 года супруги и сын Святослав покинули нью-йоркский порт.
   Шестнадцатого мая родителей и младшего брата в Марселе встречал радостный и счастливый Юрий Николаевич Рерих.
   Пространное извлечение из книги господина Шоца хронологически следует завершить одним событием…
   Семнадцатого ноября 1923 года, при стечении большой, сдержанно-торжественной толпы друзей, сторонников и почитателей художника, взволнованная (и явно опечаленная отсутствием маэстро) Зинаида Григорьевна Фосдик открывала музей имени Рериха, директором которого теперь являлась. Церемония прошла в обстановке сдержанной торжественности с привкусом печали. Пресса откликнулась. многоголосо, в основном в такой же тональности, однако было несколько реплик в бульварных и «консервативных» газетах о том, что «красный мавр» сделал свое дело в Америке и теперь «может уйти», что «русский живописец-перевертыш» и носа больше не покажет в Соединенных Штатах Америки, но эти голоса тонули в хоре похвал, благодарностей и восторгов, печально сдержанных — это, очевидно, делалось в пику тем, кто вынудил живописца покинуть страну раньше срока. Но кто «те» — было непонятно…
   Николай Константинович появлялся в США еще трижды: в 1924, 1929 и 1934 годах. Это были деловые — если точнее, финансово-деловые поездки, очень короткие.
 

Глава 4

 
   Официальное приглашение в Британскую Индию Рерих получил от лидера индийского теософского общества Кришнамурти — с ним живописец давно состоял в переписке. Резиденция общества находилась в Адьяре, под Мадрасом.
   Европейских дел у Николая Константиновича было много, но он спешил. Вернее, его торопили… Впрочем, он почти все успел сделать. Но об этом чуть позже.
   17 ноября 1923 года семья Рерихов на пароходе «Македония» отплывает к берегам Индии.
   Лишь одно отступление от стремительно развивающихся событий.
   Через десять дней, отдохнув от многотрудных хлопот и встреч во Франции (и не только в ней). Рерих, вдоволь надышавшись океанским воздухом, пишет письма «друзьям и соратникам» — больше десятка. Есть и письмецо в Ригу, секретарю Владимиру Анатольевичу Шибаеву; среди деловой информации и инструкций — предупреждения: «Будьте осторожны в письмах, направляемых в Индию», «не употребляйте в них слово Россия, обозначайте ее буквой А», «важнейшие сообщения излагайте под видом фабулы готовящегося к публикации рассказа».
   Есть повод для некоторого, мягко говоря, удивления, не так ли, дамы и господа?
   Второго декабря 1923 года корабль бросает якорь на рейде порта Бомбея. Нет, наш герой не спешит в Адьяр, к гостеприимному Кришнамурти, которому он даже не сообщил дату своего прибытия в Индию.
   Три дня на осмотр достопримечательностей Бомбея, никаких интервью местным газетам — Николай Константинович избегает корреспондентов. Поспешно снаряжается экспедиция (пока она малочисленна), и стремительный переезд по железной дороге на север страны.
   Короткие остановки в священных городах Индостана, где в камне, мраморе, традициях монастырей, в манускриптах древних библиотек запечатлена тысячелетняя история буддизма: Джайпур, Агра, Сарнатх, Бенарес, Бодхи-Гайс, Калькутта. Николай Константинович Рерих находит время для знакомства и изучения святынь религии, культуры, истории великого народа, который, по его глубокому убеждению, во многом сродни русскому народу: корни исторического развития двух наций срастаются где-то в глубине веков, и общее древо бытия обязательно принесет в будущем плоды счастья и духовного развития. Но для этого надо работать. Работать, не покладая рук. А времени нет, события торопят, и он не успевает сделать все, что хотел бы…
   Наконец достигнута цель стремительной экспедиции: город Дарджилинг, столица индийского княжества Сикким на границе с Тибетом, на южных склонах восточных Гималаев. Рядом с Дарджилингом есть дом, или бунгало, которое называется Талай Пхо Бранг; в нем когда-то скрывался изгнанный из Лхасы религиозными противниками легендарный Далай-лама V или Великий Пятый, как его стали называть впоследствии — он построил в Лхасе самое высокое здание средневекового восточного мира, дворец Поталу, и уже поэтому навсегда вошел в историю и Тибета, и всего Востока. Теперь в Гималаях это место считается священным — к нему беспрерывно идут паломники.
   Талай Пхо Бранг стал базой экспедиции Рериха. Николай Константинович и Елена Ивановна заняли несколько просторных комнат на втором этаже. Дом был выстроен на холме в межгорье, его окружали вековые кедры. Из окон открывался божественный вид на гималайские хребты и перевалы. И совсем близко, в несколько переходов по горным тропам — Тибет, Лхаса… Может быть, за дальним горизонтом, где в сиренево-туманной дымке тонут величественные вершины высочайших в мире гор, — таинственная, влекущая Шамбала? Сердце замирает от восторга и сладостного предчувствия: «Дойду, найду…»
   Путь Николая Константиновича и его пока малочисленных спутников из Бомбея в Сикким следует считать началом Большой трансгималайской экспедиции Рериха.
   Чтобы понять, что же произошло в 1923-1924 годах, чем объяснить спешку — и в США, с отбытием в Европу, и в Европе перед отплытием в Индию, и стремительный бросок рериховской команды из Бомбея в Сикким — необходимо, по мнению автора этого повествования, привести один «упреждающий» документ.
   А для этого мы с вами, уважаемые дамы и господа, совершим путешествие во времени в 1932 год.
   …Уж позади Трансгималайская экспедиция Рерихов, окончившаяся в 1928 году (как? Потерпите немного…), Николай Константинович с семьей обосновался в Кулу, на границе Индии и Непала. «Навсегда», — говорит Елена Ивановна; живописец отмалчивается… Открыт в благодатной долине Кулу Гималайский институт научных Исследований «Урусвати», самое любимое детище неутомимого русского подвижника, он ведет успешную многогранную работу — не только в Индии, но и во всем мире.
   В 1931 году в княжество Сикким был определен резидентом английской разведки полковник Уэйр. Он прибыл в Дарджилинг, столицу княжества, вместе с супругой Тирой Уэйр. Одна из задач, которые стояли перед супругами (Тира тоже состояла на службе в британской разведке), заключалась в следующем: собрать всевозможные сведения о Трансгималайской экспедиции Рерихов. Глубокий след оставила эта акция «крупнейшего разведчика советской России» в Индии, в Тибете, в советско-английских отношениях на Востоке.
   Вот лишь выдержка из пространного письма-донесения— оно более чем на тридцати страницах машинописного текста — Тиры Уэйр сэру Эвелину Хауэллу в Иностранный и политический отдел правительства Британской Индии, после проделанной работы и собранного фактического материала из разных источников и по свидетельствам участников событий и очевидцев.
   «Ниже приводится информация, которую Вы запрашивали у меня по делу Рериха. Буду счастлива, если она окажется полезной для Вас.
   Сопровождая мужа во время его тибетской миссии в Лхасу в 1930 году, я с неизбежностью вывела из моих наблюдений, что мысль Тибета под влиянием пророчеств и монастырских писаний настроена на грандиозный сдвиг по всей стране. Действительные сроки этого сдвига различны и неясны, как и описание самого сдвига. Каждый монастырь имеет свое фантастическое представление об этом, но по всему Тибету, по-видимому, общепринят один факт. Это приход Будды, и чем скорее, тем лучше. Общая идея сводится к тому, что Майтрейя, грядущий Будда, должен появиться через 100 — 200лет. Его статуям уже молятся в большинстве монастырей, и его изображают сидящим на европейский манер. Ему будут предшествовать два завоевателя. Первый придет с запада. Чужеземец и не-буддист, он покорит всю страну. Второй придет из Чан Шамбалы (мистического района на севере). Он завоюет страну и обратит ее снова в буддизм. За вторым завоевателем (время прихода не указано) последует сам Майтрейя.
   Как и во всем мире, в Тибете присутствуют скрытые советские течения. Несомненно, что в различных монастырях уже есть советские агенты, а революционная направленность некоторых монастырей, например, Дрепанга, расположенного вблизи Лхасы и содержащего 10 000 лам, вполне очевидна (Дрепанг открыто взбунтовался в 1919-1920 гг.).
   В настоящее время тирания Кумбелы, любимца Далай-ламы, вызывает значительное недовольство, кроме того общеизвестно, что сильный элемент в Тибете будет приветствовать китайскую или любую другую власть, предпочитая ее нынешнему состоянию дел. (Когда мы прибыли в Лхасу, в целом было ясно, что Англия отдала Калькутту Конгрессу и теперь практически бессильна в Индии.)
   Суеверный характер народов Тибета служит плодотворной почвой для любого сообразительного ума, и путем, вымощенным пророчествами, было бы нетрудно свести время предстоящего события45к настоящему поколению. Сейчас необходим только один элемент — первый завоеватель собственной персоной.
   По возвращении из Тибета я получила экземпляр самой последней публикации Николая Рериха «Алтай-Гималаи», а изучив эту книгу, я обнаружила, что Рерихи прекрасно понимают это тибетское пророчество и действительно изучили этот предмет очень глубоко.
   Известно, что семья Рерихов поддерживала тесный контакт с Тибетом многие годы. Вероятно, они знают о жизни, верованиях и условиях в Тибете больше любого другого человека на Западе. Их сын Юрий посвятил лучшую часть своей жизни исследованиям религии и обычаев Тибета.
   Их желание посетить недоступные места Тибета, где они могли бы рисовать картины, собирать художественные и ботанические коллекции, представляется вполне обоснованным. А то, что они приобрели землю в Кулу, на границе Тибета с Индией, требует дополнительного объяснения. Необходимость поселения семьи Рерихов в этом месте оправдывалась состоянием здоровья госпожи Рерих, и, несмотря на просьбы их художественной клиентуры в Нью-Йорке, они сочли жизненно необходимым остаться в Кулу.
   Николай Рерих — русский, несмотря на его стремление выглядеть американским подданным. А вот его сын Юрий — натурализованный американец.