прикинул, сумма немалая, можно, я в несколько раз рассчитаюсь?
- Как так рассчитаюсь? - удивился Федот Карпович, и впервые Гияз увидел
его растерянным. Неожиданно бригадир быстро вышел из прорабского вагончика
и, убедившись, что поблизости никого нет, вернулся улыбаясь. - Как
рассчитаюсь? По-честному, так с нас, Гияз Нуриевич, охо-хо сколько
причитается, нам чужого не надо, мы по совести живем, потому и решил народ
уважить вас.
Теперь уже, ничего не понимая, растерялся Исламов, даже побледнел и
как-то неловко присел на стул. Тарханову показалось, что у начальника нелады
с сердцем, и он испугался.
- Господи, да не волнуйтесь вы по пустякам. Теперь-то вижу определенно,
вы наших дел до конца не знаете. Ну и хорошо. Ну и ладно, жить в ладу с
совестью большое счастье. А мы тут в шахер-махерах, что в дерьме, по горло
увязли, прости господи,- Федот Карпович в сердцах махнул рукой и на всякий
случай еще раз выглянул за порог. - Где же вы столько лет проработали?
Работу-то, вижу, знаете, инженер, поседели вон от нее, а в жизни... дверь
сменить себе не могли...
- В Заркенте я работал, Федот Карпович, только на другой стройке, очень
непохожей. Промышленное строительство называется.
- А я, Гияз Нуриевич, всю жизнь по шабашкам, вроде чему-то научился и
на руки грех жаловаться, но так большого дела и не видел. У нас тут на мели
свои законы, одно утешает меня: не я их выдумал. Плюнуть, уйти не хватает
духу, привык, да и поздно прибиваться к другому берегу, годы не для подвигов
уже, так по течению и плывем... - Тарханов тяжело вздохнул и продолжал: -
Расскажу я вам про наши болотные законы... Уж лучше сделаю это я, а то
где-нибудь еще в скандал влипнете... Вот вы по-новому и взглянете на нашу
работу, может, и поймете, почему вас с этим актовым залом хотели подловить.
...Ремонтно-строительные управления - очень любопытные организации:
копни любую, одна и та же история - завышение объемов выполненных работ. К
примеру, вы директор больницы, школы, почты, не имеет значения, хотите
сделать текущий ремонт. Здание потеряло вид, хочется обновить, к празднику
там какому, к юбилею - все-таки, как раньше говорили, присутственное место
должно иметь лицо. А работ-то, положа руку на сердце, кот наплакал. Отсюда
мытарства и начинаются. Кто ж возьмется за такую малость? И начинают вам
навязывать: вот если бы еще то сделать, это обновить, мы бы, может, и
подрядились. А вам куда деваться? В другом месте разговор такой же - нож к
горлу, да и не положено вам в другой район обращаться. Короче, обложили вас
еще до того, как вы задумались о ремонте. А у вас свое начальство, которое
за ремонт спрашивает, в бесхозяйственности вас обвиняет, да и деньги вам
спустили только на этот год, и неизвестно, дадут ли вам их в следующем.
Помыкаетесь, прослезитесь, что денежки тю-тю, и говорите: что ж, согласны,
уговорили, мол, готовьте договор, смету, документацию. Вот тут-то из нашего
сметно-договорного отдела, где сидят самые тертые мужики, идет к вам инженер
и начинает считать-обсчитывать: это обеспылить, это обезжирить, зашкурить,
покрасить трижды, перебрать чердак и полы, хотя на самом деле заменят десять
листов шифера и три половые доски. Нынче все на доверии стоит, кто ж из
интеллигенции полезет на чердак шифер проверять. Так и накрутит наш сметчик
на основании законных ценников и инструкций приличную сумму. А под эту сумму
и фонд заработной платы и, естественно, материалы на обозначенный объем, да
какие получше, подороже.
Чтобы заказчик не роптал, перво-наперво самому начальству кабинет
отделают, тут уж ни материалов, ни сил не жалеют - дают товар лицом. Оттого
и расплодилось шикарных кабинетов, иной ремонт из-за этого кабинета и
затевается, я уж нагляделся, будь здоров. Да еще начальнику, затеявшему
ремонт, подписывающему договорные документы, кое-что перепадает: то ремонт
ему дома сделают, то материал для дачки подбросят... Не ручаюсь, что везде
так, но где я работал, было так, головой отвечаю... - Федот Карпович
вздохнул. - Да и по конторам, организациям, больницам, когда хожу - вижу,
везде так, на одно лицо ремонт, лишь бы глаза замазать, как говорит наш
брат-строитель.
Ну, материалам место найдется легко, иной дефицит прямо со склада в
розничную торговлю, в строймагазин - вмиг расхватают, никакой ОБХСС не
уследит, материала-то днем с огнем не сыскать, а люди строятся, ремонт
делают. Но чаще по-другому поступают: материал прорабы сами пускают в дело,
берут частные подряды на ремонт квартир, дач, от желающих отбоя нет, потому
как качество и сроки гарантированы, сами видели. Дело само напрашивается, и
дурака обстоятельства подтолкнут: материалов в избытке и рабочая сила есть.
Заказчику ведь не делают и пятой доли того, что оговорено, а значит, высокая
зарплата гарантирована наперед. В нарядах и чердак переберут на шестьдесят
процентов, и полы вскроют, и вновь перестелют, обновив на три четверти, и
обеспылят, и обезжирят, и лаком в пять слоев покроют, как надобно по
строительным нормам и правилам, тут уж на бумаге ничего не упустят, и ручную
работу зачтут, и коэффициент за особые услуги приплюсуют, и уборку здания
после ремонта перед сдачей, как положено. Вот тут-то, дорогой Гияз Нуриевич,
собака и зарыта...
Федот Карпович закурил свой неизменный "Беломор" и еще раз, на всякий
случай, выглянув за порог, продолжал:
- Вот на этом-то и покупает начальство нашего брата-работягу: гарантией
высокого заработка всегда, при любых обстоятельствах. Мы-то не дураки,
сравниваем с большой стройкой... Если и вырабатывают там нашу среднюю
зарплату, то какой ценой? Там ведь объем не припишешь, все по проекту, по
сметам, твердым расценкам. Отштукатурив десять метров, не напишешь
пятьдесят, а здесь можно даже и больше: залатаем огромную стену в десяти
местах, затрем, освежим - докажи, что не всю ее штукатурили. А сто
заштукатурить - кишки вылезут. Да вы сами разве не видите, что объемы работ
и фонд заработной платы на ремонте намного выше, чем в капитальном
строительстве? А мы, старые зубры, это знаем хорошо, вот и стеклось нас
столько в незаметные РСУ. Вы, наверное, подумали, Гияз Нуриевич, мол,
зашибаем мы прилично, судя по нарядам, но это не совсем так.
Где я ни работал, и в этом управлении тоже, - правила одни. Каждый
месяц прораб, закрывая наряды, говорит мне, например: Карпыч, по десятке в
день ваши, остальные вернешь. Мол, нужно дать заказчику, чтобы подписал
объемы; в банк - тому, кто занимается контрольными обмерами; на склад - за
кое-какой дефицит; в контору - ведь объемы, фонд заработной платы
организовали те пройдохи из сметно-договорного отдела; а еще и тем, кто
пропускает наряды, списывает материалы - короче, всем сестрам по серьгам. Но
и нам хватает, считаем, что прорабы нас не обижают. Зато в те месяцы, когда
с работой негусто, не наша забота - по десятке в день обеспечь, или мы в
следующем месяце свое гарантированное заберем, на этот счет строго - я своих
в обиду не даю. И выходит, каждый месяц я с Коляшей собираю с каждого иногда
по тридцатке, иногда даже по пятьдесят, по-всякому бывает, а нас посчитай
сколько, и все прорабу. А уж кому он несет, с кем делится, не наше дело.
Пакостно, конечно, Гияз Нуриевич, но так и живем.
Правда, когда делаем ремонт частнику, в рабочее время, прораб нас не
обижает, часть и нам перепадает, а зарплата идет сама собой. Оттого у нас
неумехи и лентяи не задерживаются, работать-то надо уметь: частник только за
хорошую работу платит.
И вот пришли вы к нам, Гияз Нуриевич, погонять нас не стали, да и не
нужно было, дело-то мы знаем, посмотрели старые наряды, старые заработки и,
не спрашивая ничего, меньше никогда не закрывали. Я, конечно, каждый месяц,
как положено, соберу и жду с Коляшей сигнала - мол, неси. А его, сигнала,
все нет и нет, а сумма уже большая собралась, никогда не думал, что так
быстро набегает, а собирать продолжаю, думаю, осторожный, бес, попался, враз
хочет куш взять, не мелочится. А в бригадах, конечно, ни гу-гу, да и народ у
нас с Коляшей нелюбопытный, сами набирали. Так, почитай, год и прошел, но
когда ремонт актового зала вам всучили, а перед этим хотели нас на другой
участок кинуть, забрать, значит, от вас, смекнул я: не в одной, выходит,
компании вы с конторой, не в одной упряжке с начальством. Да и как же вам
быть с ними в компании, если вы ничего не несете, не берете. Правду сказать,
остерегались они вас долго, думали: в начальство вы тут метите али подосланы
откуда. А когда вы в отпуск собрались и решили мы с вами посидеть, захватил
я все-таки деньги, думаю, а вдруг? Ну, когда мы с Коляшей провожать вас
пошли и попали к вам в дом, сразу поняли - другой вы прораб, непривычный для
нас, одним словом. Наутро с Коляшей долго ломали голову - как быть с
деньгами-то? Решили собрать народ и сказали, так, мол, и так: не брал, не
просил - и раздали каждому его долю. Деньги-то взять взяли, но не радуются,
не расходятся. Говорят мне: что же ты, старый козел, хорошему человеку в
дорогу хоть сотни три-четыре в карман не засунул, отдыхать человек, мол, на
море поехал. Короче, работали в тот день кое-как, а к вечеру собрались, про
вас говорили, - наверное, там на море, вам икалось... И тут один смурной -
мы от него никогда путевой мысли не слышали, Петька Морозов, кафельщик - и
говорит: а что, братцы, если мы ему ремонт на хате сделаем, честь по чести?
О том, что я двери собирался сменить у вас, он слышал. И добавляет с
сожалением: чую, мол, долго он у нас не задержится, не дадут, так хоть
память ему о нас останется, о работе своей в РСУ. На том и порешили. И
работа-то шла, Гияз Нуриевич, как по маслу, весело, легко, от души делалась,
а вы говорите - рассчитаюсь, от всего сердца ребята старались. А уж магарыч
с вас, конечно, причитается, уж этот должок не снимается с вас.
Федот Карпыч от волнения снял свой легендарный картуз, который,
говорят, еще до войны сшил на заказ, и вытер огромным платком вспотевшую
лысину,- наверное, никогда в своей жизни он так долго не говорил.
Гияз сидел ошеломленный, потерянный - ему и впрямь стало нехорошо,
стыдно перед пожилым человеком, словно все это он затеял. Так вот откуда
перевыполнение, выработка, производительность труда, экономия материалов и
фонда заработной платы, гарантированные премии - одна ложь рождала другую,
одно преступление порождало цепь новых преступлений.
- Да не кручиньтесь вы, Гияз Нуриевич, вы-то тут ни при чем, система
налажена давно, и вам ее одному не сломать. Вот поработали с вами годок, и
на душе чище
стало. Зачем нам, рабочим, рисковые дела, планы, проценты, нам дай
работу и заплати ту же десятку, только честно - горы свернем. А на халтуре,
думаете, душа лежит работать, хотя вроде и не бесплатно? Попробуй ответь
каждому: почему в рабочее время, откуда материалы, да и шкурниками нас,
конечно, хозяин считает, хотя мы толком и не знаем, сколько с него содрали.
Да и от каждого звонка в квартиру вздрагивать: кто пришел, с чем пришел
- удовольствие небольшое. И в подъезд с оглядкой нырять, как жулики какие,
чтобы лишний глаз не приметил, что тут в рабочее время строители
околачиваются. За этот год и по сторонам озираться перестали, отучились,
спасибо и на этом, Гияз Нуриевич.
Видя, как сник Исламов, Федот Карпович сказал:
- Я уж после обеда зайду, а то и завтра наряды-то одолеем, есть время,
а табеля, бумаги я вам оставлю на всякий случай.
И потихоньку вышел из прорабской. Настроения от разговора у него,
видно, тоже не прибавилось, и потому, придя на объект, устроил разнос
рабочему на растворном узле за грязь, за развал вокруг, даже к спецовке
придрался, чего с ним никогда не случалось.
Исламов после ухода Тарханова еще долго не покидал прорабскую... Нет,
не работал, мысли его кружились вокруг неожиданной исповеди Федота Карповича
- тоже, чувствовалось, наболело у человека. Конечно, Исламов далеко не
мальчик, не на луне живет и не новичок в строительстве. Кое-что знал,
кое-что слышал об авантюрах поменьше или, наоборот, покрупнее, но чтобы
действовала четко отлаженная система очковтирательства, хищений, поборов -
такое в голове не укладывалось.
Расскажи ему об этом кто-то другой, не Федот Карпович, вряд ли поверил
бы, а этот врать не станет, да и зачем ему.
Перебирая в памяти весь прошедший год, Гияз теперь припоминал какие-то
реплики, недомолвки... Как часто он ощущал, что при его появлении разговор
круто меняется. Давая ему месячные задания, главный инженер дважды заранее
предупреждал, что у него по объекту будет большая экономия материалов, но
пусть Гияза это не удивляет, так как на более важных объектах идут со
значительным перерасходом. Тогда это не насторожило Исламова, он знал: такое
возможно в строительстве, и взаимовыручка необходима. Сейчас он понял, что
влипни эти деляги где-нибудь с его "сэкономленными" материалами, отвечать
пришлось бы ему: списал-то он их по своему объекту, а реальные материалы
остались на складах, в помощь коллегам, "идущим с перерасходом". А ни о
каком перерасходе, как теперь понимал Гияз, не могло быть и речи: даже
остерегаясь и побаиваясь его, нового человека, упускать куш все же не стали.
Так, в раздумье, просидел Исламов до самого обеда, но ничего путного,
толкового в голову не шло, а из разговора с Федотом Карповичем запала в
память не раз повторенная им пословица: "Плетью обуха не перешибешь".
Прошел месяц, другой. Гияз так ничего и не предпринимал, да и что он
мог предпринять, когда, считай, сам по уши влип в грязь? Как бы он ответил
на вопрос: "А за какие такие заслуги вам ремонт бесплатно сделали и откуда
взяли все эти дефицитные материалы? За доброту, за порядочность? Так не
бывает. Порядочных людей немало, а квартиры их дожидаются ремонта годами.
Так что не стоит втирать очки, товарищ Исламов". Сорвать обои, выломать
дверь, вернуть на место старую щербатую ванну? Глупее ничего не придумаешь.
Назад ходу, как ни оглядывайся, нет, раньше зоркость надо было проявлять.
Так и маялся день за днем. Одно утешало, что Тарханов по собственной воле,
по воле бригады сделал ремонт. А если бы специально по подсказке из конторы,
чтобы втянуть и его в грязные делишки, чтобы не было ходу назад? От этой
мысли становилось жутко...
Но в конторе о ремонте не знали, это он чувствовал,- такой козырь
немедленно был бы пущен в ход. Он-то не предпринимал ничего, зато слишком
активно начали действовать против него. Время приглядки к нему кончилось,
теперь руководству РСУ стало ясно: никакой он не претендент на командные
посты, тайной миссии на Исламова никто не возлагал, да и могущественной руки
у него нет. За год никто о нем не спросил, не поинтересовался, ни одного
звонка сверху... Так, случайный человек, хороший инженер, "но без
ориентиров", как выразился о нем заглазно начальник. "Будь как все или гуляй
на все четыре стороны", - в открытую так пока никто не говорил. Но ему все
труднее стало сдавать материальные отчеты, наряды его срезались якобы из-за
отсутствия фонда зарплаты. Материалы со склада он получал в последнюю
очередь, часто при этом ему отказывали, да и с транспортом его подводили
постоянно. Если бы не Тарханов с Коляшей, учинявшие без него время от
времени скандалы и на складе, и в транспортном цеху управления, да и в самой
конторе, дела на участке были бы совсем плохи.
"Мы за тебя постоим, только держись!" - подбадривал Гияза Федот
Карпович. В то, что они его не подведут, Исламов, верил. А попытка настроить
против него бригаду была, да Тарханов на компромисс с начальством не пошел.
Но руководство РСУ, набившее руку на "липе", и тут нашло, как на полгода
отстранить Исламова от объекта, чтобы не мешал да поменьше видел.
Директор объединения получил в центре города новую пятикомнатную
квартиру, и там нужно было сделать ремонт: какое нынче жилье сдают, всем
известно. А уж по меркам директора, приходилось начинать все сначала, одни
стены его устраивали, да и те частично следовало переложить.
Гияз спросил у главного инженера, дававшего ему задание: а как быть со
сметой, материалами, проектом, как платить людям? Главный инженер сначала
рассмеялся: какой проект, какая смета? "Вот тебе адрес, завтра в девять тебя
там будет ждать жена директора, она тебе весь проект и объяснит". Но потом,
видимо, что-то взвесив, сказал: "Конечно, ты учет работ веди, потом
составишь смету, договор на ремонт, и директор все оформит через кассу, как
положено. А насчет материалов не беспокойся, чего не найдешь у нас, возьмешь
со складов объединения или обменяем в другом месте - у объединения всегда
есть на что обменять любой дефицит. Твоя забота - вовремя дать указания
снабженцам, чтоб не простаивали люди. А догляд за тобой будет почище
народного контроля",- предупредил его главный инженер, видимо, жену
директора он знал хорошо.
На другой день, придя по указанному адресу, Исламов встретился с Кларой
Васильевной, женой директора, которая опоздала почти на час. Женщиной она
оказалась энергичной, деловой,- как позже узнал Гияз, Клара Васильевна
возглавляла один из областных отраслевых профсоюзов. Она открыла дверь, и
вместе с Исламовым они вошли в квартиру.
Хотя дом был ведомственный - строило его для себя министерство
строительства республики, и неизвестно, как отхватил себе здесь квартиру
директор их объединения,- качество работ не выдерживало никакой критики, да
и проект, на взгляд Гияза, был не совсем удачным.
- Уж для себя могли бы и проект отобрать, и постараться,- сказала вслух
Клара Васильевна, имея в виду министерство.
Они переходили из комнаты в комнату, и везде хозяйка тяжело вздыхала, и
Гияз понимал ее. В квартире было две ванные, два туалета, две лоджии,-
казалось, радуйся, но и тени улыбки не было на лице хозяйки. Да и чему
радоваться, когда везде царило запустение, какая-то изношенность, словно
здесь долго жили очень неряшливые люди? А ведь только неделю назад этот
девятиэтажный дом сдали с оценкой "отлично", об этом и газета писала - мол,
вырос в центре города еще один красавец дом, похожий на огромный
трехпалубный корабль. На фотографии в газете он и впрямь смотрелся
великолепно. Но отретушированная фотография - одно дело, а дом со щелями -
совсем другое. И Гиязу невольно вспомнился его приезд домой из отпуска,
когда он открыл дверь и ахнул: наверное, так по идее и должны были сдавать
новоселам жилье, чтобы первым восклицанием у открывшего дверь было не "ох",
а "ах!"
Но Клара Васильевна быстро взяла себя в руки, да и временем она,
очевидно, не располагала.
- Пожалуйста, записывайте,- решительно сказала она Исламову. - Все
дверные и оконные переплеты и рамы на лоджиях выломать и заменить на дубовые
или буковые, на худой конец, на рамы в лоджиях можно пустить красную сосну,
чтобы в доме никогда не было малярных работ - у меня на краску аллергия.
Отопление, эти жестяные гармошки, которые тут же потекут, срезать и
поставить обычные, чугунные, разумеется, углубив в стенах. Ниши поглубже.
Газовую плиту, мойку вынести на южную лоджию, там будет кухня. А стену между
кухней и столовой разобрать и сделать настоящую просторную столовую, стены
обшить деревом. В зале непременно камин, я специально для этого выбрала
девятый этаж, чтобы можно было пробить потолок. Если на этот счет у вас
будут затруднения, у меня есть специалист, решетки отольют на заводе.
Дальше... Всю сантехнику: ванны, унитазы, умывальники снять, заменить
на импортные, желательно финские или шведские, и чтобы по цвету они не
повторялись. Да, чуть не забыла. В туалетах непременно поставить
рукомойник-тюльпан, это я видела недавно в одном хорошем доме, мода нынче
такая, вы можете и не знать об этом, молодой человек,- сказала торопливо
Клара Васильевна и огляделась вокруг. - Щитовой паркет снять. Закажите
вьетнамский, красного дерева, он немного жестковат в работе, говорят, но
смотрится замечательно. Неплохо бы в зале сделать наборный паркет из финской
березы, но, видимо, достать будет трудно, вы на всякий случай закажите,
может, добудут, да и я постараюсь по своим каналам отыскать, у нас как раз
Дворец текстильщиков начали отделывать. Все подоконники, решетки на
батареях, естественно, дубовые, никакой малярки, только лаком, у меня на
краску, я говорила, аллергия. Солнцезащиту не забудьте, на всех окнах и на
лоджиях, и не пластмассовую - она выгорает,- а дюралевую, итальянскую. Чуть
не пропустила: пол в ванных и туалетных мраморный и разных цветов, не очень
толстый, чтобы не холодило сильно. И ванны, конечно, керамические,
желательно одну квадратную, на манер бассейна, очень красиво такая ванна
смотрится, непривычно, они пока мало у кого есть. Кафель кругом до потолка,
опять же, чтобы цвета нигде не повторялись, одну ванну непременно черным
кафелем выложить и зеркалами отделайте, муж обожает черный цвет.
Вот это вам пока задание на первое время. Кажется, я предусмотрела все
грязные работы, чтобы потом не мешать чистовой отделке, о которой разговор
пойдет отдельно. Как вы считаете?
Гиязу нечего было добавить, Клара Васильевна знала, чего хотела, и
мыслила поэтапно, как настоящий строитель. Она просила в случае осложнений
звонить немедленно, в любое время дня и ночи. "Со сроками не тороплю",-
сказала она, видимо, знала, что хорошая работа быстро не делается.
Когда Исламов в тот же день после обеда вернулся на квартиру уже с
Федотом Карповичем и Коляшей, те неожиданно обрадовались. Оказалось, двое из
бригады строились, и то, что не устраивало Клару Васильевну, вполне
подходило для них, тем более бесплатно. И каково же было удивление Исламова,
когда он в понедельник, заглянув в квартиру сделать какие-то обмеры, увидел,
что все ненужное снято с величайшей осторожностью и аккуратностью. Даже
кафель сняли, очистили, вывезли. Голые стены зияли пустыми глазницами окон,
а кругом - чистота, порядок. Когда Исламов спросил у Тарханова, как удалось
сделать такое за два дня, тот рассмеялся и ответил, что они, мол, семьями
навалились, день и ночь работали, боялись, вдруг хозяева передумают.
"Заинтересованность - огромная сила",- закончил философски Федот Карпович.
В конце каждого месяца, пока шел ремонт на квартире директора
объединения, Гияз составлял наряд на работы в каком-нибудь цеху на разных
территориях. Закрывал его как обычно: не больше и не меньше. Однажды,
кажется, на исходе третьего месяца, когда уже многое вырисовывалось, когда
почти вылезли из грязи, установив всю деревянку в доме, покончив с
отоплением и сложной сантехникой, наряды у него срезали. Объяснили, что он
слишком уж хорошо платит своим бригадам, балует народ. Когда эту новость
прораб принес утром на объект, бригада, конечно, зароптала,- и Исламову
пришлось звонить Кларе Васильевне. Клара Васильевна, не оставлявшая ремонт
без надзора и уже успевшая подружиться с Тархановым, быстро оценила работу
мастеровых, и потому срочно приняла меры. А потом, до самого конца ремонта,
лично интересовалась, сколько заплатили бригаде, оттого, наверное, и
выходила у них самая высокая зарплата по управлению, и рабочие повеселели.
Странно, поначалу работа, которую Федот Карпович называл халтурой,
раздражала Гияза, но чем больше он вникал в нее, тем больше втягивался, это
была практика, школа, которой не хватало Исламову как гражданскому
строителю. Теперь, по окончании ее, он мог без страха идти в любое
отделочное управление.
На квартире он находился целый день, потому что ежечасно возникали
проблемы, которые требовалось решать немедленно. А какое было удовольствие
видеть каждый законченный этап работы! В этом и была главная
притягательность. Находясь все время с бригадой, он постигал такие секреты,
которых ни в одном учебнике не отыскать, ведь работали с ним мастера своего
дела. Тот же Петька Морозов, кафельщик, так выложил ванную комнату, похожую
на бассейн, с глубокой квадратной голубой ванной, что Клара Васильевна целый
час не выходила из нее: все охала и ахала, не могла скрыть восторга. Потеряв
сразу всякую солидность, она пообещала Морозову по окончании работы путевку
куда только душа пожелает, и притом за счет профсоюза. И бригада несколько
дней спорила, куда ему попроситься, чтобы не прогадать,- то ли в Ялту, то ли
в Сочи, а бригадир Коляша настаивал на Байкале.
А какие материалы Гияз увидел в эти месяцы, какую сантехнику, он даже и
предположить не мог, что такая красота существует и бывает на их же складах,
где раньше он ничего подобного не видел.
Как ни поторапливала Клара Васильевна, темпы были невысокие: то одно
сдерживало, то другое. Долго не находилось подходящей фурнитуры для
стеллажей на лоджиях, для встроенных шкафов в нишах, потом не было ручек и
замков для многочисленных дверей, но все же в конце концов проблемы как-то
разрешились. Кое-что даже пришлось переделывать. Все комнаты были уже
оклеены обоями, как вдруг Клара Васильевна добыла испанские, имитировавшие
старинные, набивные, ручной работы шелка. И каких расцветок! Когда она
внесла рулоны, развернула один, другой, все ахнули - какие краски, какая
фактура, никогда не подумаешь, что бумага! Тарханов, чувствуя, что Кларе
Васильевне неловко просить все переделать заново, выручил ее, сказав:
- Что ж, хозяйка, переделаем, такие обои раз в жизни попадаются, да и
то не всякому.
Фронт работ в квартире сужался, и Гияз потихоньку выводил рабочих на
объект. Кто-то, наверное, рассчитывал: намучается на ремонте от капризов
- Как так рассчитаюсь? - удивился Федот Карпович, и впервые Гияз увидел
его растерянным. Неожиданно бригадир быстро вышел из прорабского вагончика
и, убедившись, что поблизости никого нет, вернулся улыбаясь. - Как
рассчитаюсь? По-честному, так с нас, Гияз Нуриевич, охо-хо сколько
причитается, нам чужого не надо, мы по совести живем, потому и решил народ
уважить вас.
Теперь уже, ничего не понимая, растерялся Исламов, даже побледнел и
как-то неловко присел на стул. Тарханову показалось, что у начальника нелады
с сердцем, и он испугался.
- Господи, да не волнуйтесь вы по пустякам. Теперь-то вижу определенно,
вы наших дел до конца не знаете. Ну и хорошо. Ну и ладно, жить в ладу с
совестью большое счастье. А мы тут в шахер-махерах, что в дерьме, по горло
увязли, прости господи,- Федот Карпович в сердцах махнул рукой и на всякий
случай еще раз выглянул за порог. - Где же вы столько лет проработали?
Работу-то, вижу, знаете, инженер, поседели вон от нее, а в жизни... дверь
сменить себе не могли...
- В Заркенте я работал, Федот Карпович, только на другой стройке, очень
непохожей. Промышленное строительство называется.
- А я, Гияз Нуриевич, всю жизнь по шабашкам, вроде чему-то научился и
на руки грех жаловаться, но так большого дела и не видел. У нас тут на мели
свои законы, одно утешает меня: не я их выдумал. Плюнуть, уйти не хватает
духу, привык, да и поздно прибиваться к другому берегу, годы не для подвигов
уже, так по течению и плывем... - Тарханов тяжело вздохнул и продолжал: -
Расскажу я вам про наши болотные законы... Уж лучше сделаю это я, а то
где-нибудь еще в скандал влипнете... Вот вы по-новому и взглянете на нашу
работу, может, и поймете, почему вас с этим актовым залом хотели подловить.
...Ремонтно-строительные управления - очень любопытные организации:
копни любую, одна и та же история - завышение объемов выполненных работ. К
примеру, вы директор больницы, школы, почты, не имеет значения, хотите
сделать текущий ремонт. Здание потеряло вид, хочется обновить, к празднику
там какому, к юбилею - все-таки, как раньше говорили, присутственное место
должно иметь лицо. А работ-то, положа руку на сердце, кот наплакал. Отсюда
мытарства и начинаются. Кто ж возьмется за такую малость? И начинают вам
навязывать: вот если бы еще то сделать, это обновить, мы бы, может, и
подрядились. А вам куда деваться? В другом месте разговор такой же - нож к
горлу, да и не положено вам в другой район обращаться. Короче, обложили вас
еще до того, как вы задумались о ремонте. А у вас свое начальство, которое
за ремонт спрашивает, в бесхозяйственности вас обвиняет, да и деньги вам
спустили только на этот год, и неизвестно, дадут ли вам их в следующем.
Помыкаетесь, прослезитесь, что денежки тю-тю, и говорите: что ж, согласны,
уговорили, мол, готовьте договор, смету, документацию. Вот тут-то из нашего
сметно-договорного отдела, где сидят самые тертые мужики, идет к вам инженер
и начинает считать-обсчитывать: это обеспылить, это обезжирить, зашкурить,
покрасить трижды, перебрать чердак и полы, хотя на самом деле заменят десять
листов шифера и три половые доски. Нынче все на доверии стоит, кто ж из
интеллигенции полезет на чердак шифер проверять. Так и накрутит наш сметчик
на основании законных ценников и инструкций приличную сумму. А под эту сумму
и фонд заработной платы и, естественно, материалы на обозначенный объем, да
какие получше, подороже.
Чтобы заказчик не роптал, перво-наперво самому начальству кабинет
отделают, тут уж ни материалов, ни сил не жалеют - дают товар лицом. Оттого
и расплодилось шикарных кабинетов, иной ремонт из-за этого кабинета и
затевается, я уж нагляделся, будь здоров. Да еще начальнику, затеявшему
ремонт, подписывающему договорные документы, кое-что перепадает: то ремонт
ему дома сделают, то материал для дачки подбросят... Не ручаюсь, что везде
так, но где я работал, было так, головой отвечаю... - Федот Карпович
вздохнул. - Да и по конторам, организациям, больницам, когда хожу - вижу,
везде так, на одно лицо ремонт, лишь бы глаза замазать, как говорит наш
брат-строитель.
Ну, материалам место найдется легко, иной дефицит прямо со склада в
розничную торговлю, в строймагазин - вмиг расхватают, никакой ОБХСС не
уследит, материала-то днем с огнем не сыскать, а люди строятся, ремонт
делают. Но чаще по-другому поступают: материал прорабы сами пускают в дело,
берут частные подряды на ремонт квартир, дач, от желающих отбоя нет, потому
как качество и сроки гарантированы, сами видели. Дело само напрашивается, и
дурака обстоятельства подтолкнут: материалов в избытке и рабочая сила есть.
Заказчику ведь не делают и пятой доли того, что оговорено, а значит, высокая
зарплата гарантирована наперед. В нарядах и чердак переберут на шестьдесят
процентов, и полы вскроют, и вновь перестелют, обновив на три четверти, и
обеспылят, и обезжирят, и лаком в пять слоев покроют, как надобно по
строительным нормам и правилам, тут уж на бумаге ничего не упустят, и ручную
работу зачтут, и коэффициент за особые услуги приплюсуют, и уборку здания
после ремонта перед сдачей, как положено. Вот тут-то, дорогой Гияз Нуриевич,
собака и зарыта...
Федот Карпович закурил свой неизменный "Беломор" и еще раз, на всякий
случай, выглянув за порог, продолжал:
- Вот на этом-то и покупает начальство нашего брата-работягу: гарантией
высокого заработка всегда, при любых обстоятельствах. Мы-то не дураки,
сравниваем с большой стройкой... Если и вырабатывают там нашу среднюю
зарплату, то какой ценой? Там ведь объем не припишешь, все по проекту, по
сметам, твердым расценкам. Отштукатурив десять метров, не напишешь
пятьдесят, а здесь можно даже и больше: залатаем огромную стену в десяти
местах, затрем, освежим - докажи, что не всю ее штукатурили. А сто
заштукатурить - кишки вылезут. Да вы сами разве не видите, что объемы работ
и фонд заработной платы на ремонте намного выше, чем в капитальном
строительстве? А мы, старые зубры, это знаем хорошо, вот и стеклось нас
столько в незаметные РСУ. Вы, наверное, подумали, Гияз Нуриевич, мол,
зашибаем мы прилично, судя по нарядам, но это не совсем так.
Где я ни работал, и в этом управлении тоже, - правила одни. Каждый
месяц прораб, закрывая наряды, говорит мне, например: Карпыч, по десятке в
день ваши, остальные вернешь. Мол, нужно дать заказчику, чтобы подписал
объемы; в банк - тому, кто занимается контрольными обмерами; на склад - за
кое-какой дефицит; в контору - ведь объемы, фонд заработной платы
организовали те пройдохи из сметно-договорного отдела; а еще и тем, кто
пропускает наряды, списывает материалы - короче, всем сестрам по серьгам. Но
и нам хватает, считаем, что прорабы нас не обижают. Зато в те месяцы, когда
с работой негусто, не наша забота - по десятке в день обеспечь, или мы в
следующем месяце свое гарантированное заберем, на этот счет строго - я своих
в обиду не даю. И выходит, каждый месяц я с Коляшей собираю с каждого иногда
по тридцатке, иногда даже по пятьдесят, по-всякому бывает, а нас посчитай
сколько, и все прорабу. А уж кому он несет, с кем делится, не наше дело.
Пакостно, конечно, Гияз Нуриевич, но так и живем.
Правда, когда делаем ремонт частнику, в рабочее время, прораб нас не
обижает, часть и нам перепадает, а зарплата идет сама собой. Оттого у нас
неумехи и лентяи не задерживаются, работать-то надо уметь: частник только за
хорошую работу платит.
И вот пришли вы к нам, Гияз Нуриевич, погонять нас не стали, да и не
нужно было, дело-то мы знаем, посмотрели старые наряды, старые заработки и,
не спрашивая ничего, меньше никогда не закрывали. Я, конечно, каждый месяц,
как положено, соберу и жду с Коляшей сигнала - мол, неси. А его, сигнала,
все нет и нет, а сумма уже большая собралась, никогда не думал, что так
быстро набегает, а собирать продолжаю, думаю, осторожный, бес, попался, враз
хочет куш взять, не мелочится. А в бригадах, конечно, ни гу-гу, да и народ у
нас с Коляшей нелюбопытный, сами набирали. Так, почитай, год и прошел, но
когда ремонт актового зала вам всучили, а перед этим хотели нас на другой
участок кинуть, забрать, значит, от вас, смекнул я: не в одной, выходит,
компании вы с конторой, не в одной упряжке с начальством. Да и как же вам
быть с ними в компании, если вы ничего не несете, не берете. Правду сказать,
остерегались они вас долго, думали: в начальство вы тут метите али подосланы
откуда. А когда вы в отпуск собрались и решили мы с вами посидеть, захватил
я все-таки деньги, думаю, а вдруг? Ну, когда мы с Коляшей провожать вас
пошли и попали к вам в дом, сразу поняли - другой вы прораб, непривычный для
нас, одним словом. Наутро с Коляшей долго ломали голову - как быть с
деньгами-то? Решили собрать народ и сказали, так, мол, и так: не брал, не
просил - и раздали каждому его долю. Деньги-то взять взяли, но не радуются,
не расходятся. Говорят мне: что же ты, старый козел, хорошему человеку в
дорогу хоть сотни три-четыре в карман не засунул, отдыхать человек, мол, на
море поехал. Короче, работали в тот день кое-как, а к вечеру собрались, про
вас говорили, - наверное, там на море, вам икалось... И тут один смурной -
мы от него никогда путевой мысли не слышали, Петька Морозов, кафельщик - и
говорит: а что, братцы, если мы ему ремонт на хате сделаем, честь по чести?
О том, что я двери собирался сменить у вас, он слышал. И добавляет с
сожалением: чую, мол, долго он у нас не задержится, не дадут, так хоть
память ему о нас останется, о работе своей в РСУ. На том и порешили. И
работа-то шла, Гияз Нуриевич, как по маслу, весело, легко, от души делалась,
а вы говорите - рассчитаюсь, от всего сердца ребята старались. А уж магарыч
с вас, конечно, причитается, уж этот должок не снимается с вас.
Федот Карпыч от волнения снял свой легендарный картуз, который,
говорят, еще до войны сшил на заказ, и вытер огромным платком вспотевшую
лысину,- наверное, никогда в своей жизни он так долго не говорил.
Гияз сидел ошеломленный, потерянный - ему и впрямь стало нехорошо,
стыдно перед пожилым человеком, словно все это он затеял. Так вот откуда
перевыполнение, выработка, производительность труда, экономия материалов и
фонда заработной платы, гарантированные премии - одна ложь рождала другую,
одно преступление порождало цепь новых преступлений.
- Да не кручиньтесь вы, Гияз Нуриевич, вы-то тут ни при чем, система
налажена давно, и вам ее одному не сломать. Вот поработали с вами годок, и
на душе чище
стало. Зачем нам, рабочим, рисковые дела, планы, проценты, нам дай
работу и заплати ту же десятку, только честно - горы свернем. А на халтуре,
думаете, душа лежит работать, хотя вроде и не бесплатно? Попробуй ответь
каждому: почему в рабочее время, откуда материалы, да и шкурниками нас,
конечно, хозяин считает, хотя мы толком и не знаем, сколько с него содрали.
Да и от каждого звонка в квартиру вздрагивать: кто пришел, с чем пришел
- удовольствие небольшое. И в подъезд с оглядкой нырять, как жулики какие,
чтобы лишний глаз не приметил, что тут в рабочее время строители
околачиваются. За этот год и по сторонам озираться перестали, отучились,
спасибо и на этом, Гияз Нуриевич.
Видя, как сник Исламов, Федот Карпович сказал:
- Я уж после обеда зайду, а то и завтра наряды-то одолеем, есть время,
а табеля, бумаги я вам оставлю на всякий случай.
И потихоньку вышел из прорабской. Настроения от разговора у него,
видно, тоже не прибавилось, и потому, придя на объект, устроил разнос
рабочему на растворном узле за грязь, за развал вокруг, даже к спецовке
придрался, чего с ним никогда не случалось.
Исламов после ухода Тарханова еще долго не покидал прорабскую... Нет,
не работал, мысли его кружились вокруг неожиданной исповеди Федота Карповича
- тоже, чувствовалось, наболело у человека. Конечно, Исламов далеко не
мальчик, не на луне живет и не новичок в строительстве. Кое-что знал,
кое-что слышал об авантюрах поменьше или, наоборот, покрупнее, но чтобы
действовала четко отлаженная система очковтирательства, хищений, поборов -
такое в голове не укладывалось.
Расскажи ему об этом кто-то другой, не Федот Карпович, вряд ли поверил
бы, а этот врать не станет, да и зачем ему.
Перебирая в памяти весь прошедший год, Гияз теперь припоминал какие-то
реплики, недомолвки... Как часто он ощущал, что при его появлении разговор
круто меняется. Давая ему месячные задания, главный инженер дважды заранее
предупреждал, что у него по объекту будет большая экономия материалов, но
пусть Гияза это не удивляет, так как на более важных объектах идут со
значительным перерасходом. Тогда это не насторожило Исламова, он знал: такое
возможно в строительстве, и взаимовыручка необходима. Сейчас он понял, что
влипни эти деляги где-нибудь с его "сэкономленными" материалами, отвечать
пришлось бы ему: списал-то он их по своему объекту, а реальные материалы
остались на складах, в помощь коллегам, "идущим с перерасходом". А ни о
каком перерасходе, как теперь понимал Гияз, не могло быть и речи: даже
остерегаясь и побаиваясь его, нового человека, упускать куш все же не стали.
Так, в раздумье, просидел Исламов до самого обеда, но ничего путного,
толкового в голову не шло, а из разговора с Федотом Карповичем запала в
память не раз повторенная им пословица: "Плетью обуха не перешибешь".
Прошел месяц, другой. Гияз так ничего и не предпринимал, да и что он
мог предпринять, когда, считай, сам по уши влип в грязь? Как бы он ответил
на вопрос: "А за какие такие заслуги вам ремонт бесплатно сделали и откуда
взяли все эти дефицитные материалы? За доброту, за порядочность? Так не
бывает. Порядочных людей немало, а квартиры их дожидаются ремонта годами.
Так что не стоит втирать очки, товарищ Исламов". Сорвать обои, выломать
дверь, вернуть на место старую щербатую ванну? Глупее ничего не придумаешь.
Назад ходу, как ни оглядывайся, нет, раньше зоркость надо было проявлять.
Так и маялся день за днем. Одно утешало, что Тарханов по собственной воле,
по воле бригады сделал ремонт. А если бы специально по подсказке из конторы,
чтобы втянуть и его в грязные делишки, чтобы не было ходу назад? От этой
мысли становилось жутко...
Но в конторе о ремонте не знали, это он чувствовал,- такой козырь
немедленно был бы пущен в ход. Он-то не предпринимал ничего, зато слишком
активно начали действовать против него. Время приглядки к нему кончилось,
теперь руководству РСУ стало ясно: никакой он не претендент на командные
посты, тайной миссии на Исламова никто не возлагал, да и могущественной руки
у него нет. За год никто о нем не спросил, не поинтересовался, ни одного
звонка сверху... Так, случайный человек, хороший инженер, "но без
ориентиров", как выразился о нем заглазно начальник. "Будь как все или гуляй
на все четыре стороны", - в открытую так пока никто не говорил. Но ему все
труднее стало сдавать материальные отчеты, наряды его срезались якобы из-за
отсутствия фонда зарплаты. Материалы со склада он получал в последнюю
очередь, часто при этом ему отказывали, да и с транспортом его подводили
постоянно. Если бы не Тарханов с Коляшей, учинявшие без него время от
времени скандалы и на складе, и в транспортном цеху управления, да и в самой
конторе, дела на участке были бы совсем плохи.
"Мы за тебя постоим, только держись!" - подбадривал Гияза Федот
Карпович. В то, что они его не подведут, Исламов, верил. А попытка настроить
против него бригаду была, да Тарханов на компромисс с начальством не пошел.
Но руководство РСУ, набившее руку на "липе", и тут нашло, как на полгода
отстранить Исламова от объекта, чтобы не мешал да поменьше видел.
Директор объединения получил в центре города новую пятикомнатную
квартиру, и там нужно было сделать ремонт: какое нынче жилье сдают, всем
известно. А уж по меркам директора, приходилось начинать все сначала, одни
стены его устраивали, да и те частично следовало переложить.
Гияз спросил у главного инженера, дававшего ему задание: а как быть со
сметой, материалами, проектом, как платить людям? Главный инженер сначала
рассмеялся: какой проект, какая смета? "Вот тебе адрес, завтра в девять тебя
там будет ждать жена директора, она тебе весь проект и объяснит". Но потом,
видимо, что-то взвесив, сказал: "Конечно, ты учет работ веди, потом
составишь смету, договор на ремонт, и директор все оформит через кассу, как
положено. А насчет материалов не беспокойся, чего не найдешь у нас, возьмешь
со складов объединения или обменяем в другом месте - у объединения всегда
есть на что обменять любой дефицит. Твоя забота - вовремя дать указания
снабженцам, чтоб не простаивали люди. А догляд за тобой будет почище
народного контроля",- предупредил его главный инженер, видимо, жену
директора он знал хорошо.
На другой день, придя по указанному адресу, Исламов встретился с Кларой
Васильевной, женой директора, которая опоздала почти на час. Женщиной она
оказалась энергичной, деловой,- как позже узнал Гияз, Клара Васильевна
возглавляла один из областных отраслевых профсоюзов. Она открыла дверь, и
вместе с Исламовым они вошли в квартиру.
Хотя дом был ведомственный - строило его для себя министерство
строительства республики, и неизвестно, как отхватил себе здесь квартиру
директор их объединения,- качество работ не выдерживало никакой критики, да
и проект, на взгляд Гияза, был не совсем удачным.
- Уж для себя могли бы и проект отобрать, и постараться,- сказала вслух
Клара Васильевна, имея в виду министерство.
Они переходили из комнаты в комнату, и везде хозяйка тяжело вздыхала, и
Гияз понимал ее. В квартире было две ванные, два туалета, две лоджии,-
казалось, радуйся, но и тени улыбки не было на лице хозяйки. Да и чему
радоваться, когда везде царило запустение, какая-то изношенность, словно
здесь долго жили очень неряшливые люди? А ведь только неделю назад этот
девятиэтажный дом сдали с оценкой "отлично", об этом и газета писала - мол,
вырос в центре города еще один красавец дом, похожий на огромный
трехпалубный корабль. На фотографии в газете он и впрямь смотрелся
великолепно. Но отретушированная фотография - одно дело, а дом со щелями -
совсем другое. И Гиязу невольно вспомнился его приезд домой из отпуска,
когда он открыл дверь и ахнул: наверное, так по идее и должны были сдавать
новоселам жилье, чтобы первым восклицанием у открывшего дверь было не "ох",
а "ах!"
Но Клара Васильевна быстро взяла себя в руки, да и временем она,
очевидно, не располагала.
- Пожалуйста, записывайте,- решительно сказала она Исламову. - Все
дверные и оконные переплеты и рамы на лоджиях выломать и заменить на дубовые
или буковые, на худой конец, на рамы в лоджиях можно пустить красную сосну,
чтобы в доме никогда не было малярных работ - у меня на краску аллергия.
Отопление, эти жестяные гармошки, которые тут же потекут, срезать и
поставить обычные, чугунные, разумеется, углубив в стенах. Ниши поглубже.
Газовую плиту, мойку вынести на южную лоджию, там будет кухня. А стену между
кухней и столовой разобрать и сделать настоящую просторную столовую, стены
обшить деревом. В зале непременно камин, я специально для этого выбрала
девятый этаж, чтобы можно было пробить потолок. Если на этот счет у вас
будут затруднения, у меня есть специалист, решетки отольют на заводе.
Дальше... Всю сантехнику: ванны, унитазы, умывальники снять, заменить
на импортные, желательно финские или шведские, и чтобы по цвету они не
повторялись. Да, чуть не забыла. В туалетах непременно поставить
рукомойник-тюльпан, это я видела недавно в одном хорошем доме, мода нынче
такая, вы можете и не знать об этом, молодой человек,- сказала торопливо
Клара Васильевна и огляделась вокруг. - Щитовой паркет снять. Закажите
вьетнамский, красного дерева, он немного жестковат в работе, говорят, но
смотрится замечательно. Неплохо бы в зале сделать наборный паркет из финской
березы, но, видимо, достать будет трудно, вы на всякий случай закажите,
может, добудут, да и я постараюсь по своим каналам отыскать, у нас как раз
Дворец текстильщиков начали отделывать. Все подоконники, решетки на
батареях, естественно, дубовые, никакой малярки, только лаком, у меня на
краску, я говорила, аллергия. Солнцезащиту не забудьте, на всех окнах и на
лоджиях, и не пластмассовую - она выгорает,- а дюралевую, итальянскую. Чуть
не пропустила: пол в ванных и туалетных мраморный и разных цветов, не очень
толстый, чтобы не холодило сильно. И ванны, конечно, керамические,
желательно одну квадратную, на манер бассейна, очень красиво такая ванна
смотрится, непривычно, они пока мало у кого есть. Кафель кругом до потолка,
опять же, чтобы цвета нигде не повторялись, одну ванну непременно черным
кафелем выложить и зеркалами отделайте, муж обожает черный цвет.
Вот это вам пока задание на первое время. Кажется, я предусмотрела все
грязные работы, чтобы потом не мешать чистовой отделке, о которой разговор
пойдет отдельно. Как вы считаете?
Гиязу нечего было добавить, Клара Васильевна знала, чего хотела, и
мыслила поэтапно, как настоящий строитель. Она просила в случае осложнений
звонить немедленно, в любое время дня и ночи. "Со сроками не тороплю",-
сказала она, видимо, знала, что хорошая работа быстро не делается.
Когда Исламов в тот же день после обеда вернулся на квартиру уже с
Федотом Карповичем и Коляшей, те неожиданно обрадовались. Оказалось, двое из
бригады строились, и то, что не устраивало Клару Васильевну, вполне
подходило для них, тем более бесплатно. И каково же было удивление Исламова,
когда он в понедельник, заглянув в квартиру сделать какие-то обмеры, увидел,
что все ненужное снято с величайшей осторожностью и аккуратностью. Даже
кафель сняли, очистили, вывезли. Голые стены зияли пустыми глазницами окон,
а кругом - чистота, порядок. Когда Исламов спросил у Тарханова, как удалось
сделать такое за два дня, тот рассмеялся и ответил, что они, мол, семьями
навалились, день и ночь работали, боялись, вдруг хозяева передумают.
"Заинтересованность - огромная сила",- закончил философски Федот Карпович.
В конце каждого месяца, пока шел ремонт на квартире директора
объединения, Гияз составлял наряд на работы в каком-нибудь цеху на разных
территориях. Закрывал его как обычно: не больше и не меньше. Однажды,
кажется, на исходе третьего месяца, когда уже многое вырисовывалось, когда
почти вылезли из грязи, установив всю деревянку в доме, покончив с
отоплением и сложной сантехникой, наряды у него срезали. Объяснили, что он
слишком уж хорошо платит своим бригадам, балует народ. Когда эту новость
прораб принес утром на объект, бригада, конечно, зароптала,- и Исламову
пришлось звонить Кларе Васильевне. Клара Васильевна, не оставлявшая ремонт
без надзора и уже успевшая подружиться с Тархановым, быстро оценила работу
мастеровых, и потому срочно приняла меры. А потом, до самого конца ремонта,
лично интересовалась, сколько заплатили бригаде, оттого, наверное, и
выходила у них самая высокая зарплата по управлению, и рабочие повеселели.
Странно, поначалу работа, которую Федот Карпович называл халтурой,
раздражала Гияза, но чем больше он вникал в нее, тем больше втягивался, это
была практика, школа, которой не хватало Исламову как гражданскому
строителю. Теперь, по окончании ее, он мог без страха идти в любое
отделочное управление.
На квартире он находился целый день, потому что ежечасно возникали
проблемы, которые требовалось решать немедленно. А какое было удовольствие
видеть каждый законченный этап работы! В этом и была главная
притягательность. Находясь все время с бригадой, он постигал такие секреты,
которых ни в одном учебнике не отыскать, ведь работали с ним мастера своего
дела. Тот же Петька Морозов, кафельщик, так выложил ванную комнату, похожую
на бассейн, с глубокой квадратной голубой ванной, что Клара Васильевна целый
час не выходила из нее: все охала и ахала, не могла скрыть восторга. Потеряв
сразу всякую солидность, она пообещала Морозову по окончании работы путевку
куда только душа пожелает, и притом за счет профсоюза. И бригада несколько
дней спорила, куда ему попроситься, чтобы не прогадать,- то ли в Ялту, то ли
в Сочи, а бригадир Коляша настаивал на Байкале.
А какие материалы Гияз увидел в эти месяцы, какую сантехнику, он даже и
предположить не мог, что такая красота существует и бывает на их же складах,
где раньше он ничего подобного не видел.
Как ни поторапливала Клара Васильевна, темпы были невысокие: то одно
сдерживало, то другое. Долго не находилось подходящей фурнитуры для
стеллажей на лоджиях, для встроенных шкафов в нишах, потом не было ручек и
замков для многочисленных дверей, но все же в конце концов проблемы как-то
разрешились. Кое-что даже пришлось переделывать. Все комнаты были уже
оклеены обоями, как вдруг Клара Васильевна добыла испанские, имитировавшие
старинные, набивные, ручной работы шелка. И каких расцветок! Когда она
внесла рулоны, развернула один, другой, все ахнули - какие краски, какая
фактура, никогда не подумаешь, что бумага! Тарханов, чувствуя, что Кларе
Васильевне неловко просить все переделать заново, выручил ее, сказав:
- Что ж, хозяйка, переделаем, такие обои раз в жизни попадаются, да и
то не всякому.
Фронт работ в квартире сужался, и Гияз потихоньку выводил рабочих на
объект. Кто-то, наверное, рассчитывал: намучается на ремонте от капризов