Страница:
Пятый имел уже вполне человеческий облик. То был Кайеллно, Бог Лжи и Обмана, также именуемый Рассказчиком. Джи'Тбад'Эовад'Дван опустился на одно колено и почтительно склонил голову. На панели в полный рост был изображен смуглокожий мужчина с темно-каштановой шевелюрой и такого же цвета бородой. Глаза, как два изумруда, — сплошная густая зелень без малейших признаков белков и зрачков. И ехидная издевательская усмешка на устах, с которой он привык взирать на Неразрывное Время; усмешка не злая и не добрая, но довольно располагающая и как будто приглашающая присоединиться к забаве любого, на кого она обращена. Только голова и лицо Кайелл'но были видны на панели. Все остальное скрывал длинный, до пят, белый балахон, из-под которого выглядывали только носки сапог и руки в перчатках. Несколько необычное для Народа Пламени одеяние, хотя накинутый на плечи плащ покроем напоминал Плащ Защитника, только был белым, как у владык Анеда. Наряду с балахоном плащ надежно скрывал контуры тела божества и большую часть узорчатого орнамента на груди. В его позе ощущалось какое-то напряжение, ассоциирующееся с готовящимся к схватке воином; узкий цилиндрик в правой руке, который Дван всегда считал каким-то оружием, был развернут одним концом в сторону воображаемого противника.
Не желая никого обижать, Защитник вознес молитву в честь и этого бога, хотя ложь, обман и всякие сказки имели мало общего с его нуждами и непосредственными обязанностями.
Он обошел уже половину круга. Следующим по очереди был Зарадин Ран Рикхолл, облаченный в белые одежды, столь рабски скопированные Старейшинами Анеда. Панель с его ликом располагалась прямо напротив Ро Харисти, отчего складывалось впечатление, будто эти два верховных божества мысленно разговаривают друг с другом.
Эриша Сум безмолвно созерцал Элдона Ра; Зарадин Бри Эратрин вел молчаливый диалог с Лезу Ороданом, а гуманоид Ник Шибукаи, именуемый Анархистом, словно бросал вызов косматому шестилапому Шиве Эльхерроду. Образ Шибукаи неизменно вызывал восхищение Двана совершенством мастерства создавшего его художника, сумевшего скомпоновать в единое целое тщедушное тельце с алой кожей, разворачивающиеся огромные перепончатые крылья и острейшие черные клыки, оскаленные в бесшабашной насмешке над Неразрывным Временем.
Дван задержался перед последним образом, противостоящим Кайелл'но. Фигура десятого бога, Бога Игроков, была, безусловно, человеческой и являла собой практически зеркальное отражение именуемого Рассказчиком, только с поправкой на негатив. Затянутые в черные перчатки кисти имели по пять пальцев, да и общее строение тела выдавало несомненное сходство с человеком. Хорошо развитая мускулатура и отсутствие грудей указывали на принадлежность к мужскому полу, хотя ростом Бог Игроков не вышел и во времена Двана едва ли сумел бы достичь статуса Защитника.
На заднем плане за спиной божества клубится бледный туман. Лица не разглядеть — на его месте наслаивающиеся одна на другую тени. В раскрытой ладони левой руки пляшет золотое пламя, а по правую руку вздымается столб черного пламени, словно губка поглощающий свет. На груди узорчатый орнамент, почти такой же, как у Кайелл'но, за тем лишь исключением, что он не скрыт в складках плаща и белого балахона, а отчетливо виден и представляет собой девять концентрических кругов со звездной россыпью в центре. Справа и слева, начинаясь от границы третьего круга, располагаются две густо закрашенные сферы — одна голубая, другая белая. На левом плече надпись на неизвестном языке, которую якобы не смогли прочесть сами Зарадины.
За сорок девять тысяч лет до Рождества Христова Джи'Тбад'Эовад'Дван скрестил руки на груди, взялся за плечи и повалился на колени. Взметнувшийся плащ укрыл его фигуру, создавая иллюзию защищенности от окружающего мира. За мгновение до того как склонить голову и прочесть молитву, Дван скользнул взглядом по надписи на левом плече божества. Надписи на языке, который в отдаленном будущем назовут Всеобщим Терранским: «Разведслужба Объединенной Земли».
3
3
Не желая никого обижать, Защитник вознес молитву в честь и этого бога, хотя ложь, обман и всякие сказки имели мало общего с его нуждами и непосредственными обязанностями.
Он обошел уже половину круга. Следующим по очереди был Зарадин Ран Рикхолл, облаченный в белые одежды, столь рабски скопированные Старейшинами Анеда. Панель с его ликом располагалась прямо напротив Ро Харисти, отчего складывалось впечатление, будто эти два верховных божества мысленно разговаривают друг с другом.
Эриша Сум безмолвно созерцал Элдона Ра; Зарадин Бри Эратрин вел молчаливый диалог с Лезу Ороданом, а гуманоид Ник Шибукаи, именуемый Анархистом, словно бросал вызов косматому шестилапому Шиве Эльхерроду. Образ Шибукаи неизменно вызывал восхищение Двана совершенством мастерства создавшего его художника, сумевшего скомпоновать в единое целое тщедушное тельце с алой кожей, разворачивающиеся огромные перепончатые крылья и острейшие черные клыки, оскаленные в бесшабашной насмешке над Неразрывным Временем.
Дван задержался перед последним образом, противостоящим Кайелл'но. Фигура десятого бога, Бога Игроков, была, безусловно, человеческой и являла собой практически зеркальное отражение именуемого Рассказчиком, только с поправкой на негатив. Затянутые в черные перчатки кисти имели по пять пальцев, да и общее строение тела выдавало несомненное сходство с человеком. Хорошо развитая мускулатура и отсутствие грудей указывали на принадлежность к мужскому полу, хотя ростом Бог Игроков не вышел и во времена Двана едва ли сумел бы достичь статуса Защитника.
На заднем плане за спиной божества клубится бледный туман. Лица не разглядеть — на его месте наслаивающиеся одна на другую тени. В раскрытой ладони левой руки пляшет золотое пламя, а по правую руку вздымается столб черного пламени, словно губка поглощающий свет. На груди узорчатый орнамент, почти такой же, как у Кайелл'но, за тем лишь исключением, что он не скрыт в складках плаща и белого балахона, а отчетливо виден и представляет собой девять концентрических кругов со звездной россыпью в центре. Справа и слева, начинаясь от границы третьего круга, располагаются две густо закрашенные сферы — одна голубая, другая белая. На левом плече надпись на неизвестном языке, которую якобы не смогли прочесть сами Зарадины.
За сорок девять тысяч лет до Рождества Христова Джи'Тбад'Эовад'Дван скрестил руки на груди, взялся за плечи и повалился на колени. Взметнувшийся плащ укрыл его фигуру, создавая иллюзию защищенности от окружающего мира. За мгновение до того как склонить голову и прочесть молитву, Дван скользнул взглядом по надписи на левом плече божества. Надписи на языке, который в отдаленном будущем назовут Всеобщим Терранским: «Разведслужба Объединенной Земли».
3
Дэнис целых трое суток не приходила в сознание.
В течение всего этого времени Роберт не допускал к ней ни Чандлера, ни Двана, и даже Джимми Рамиресу разрешил нанести ей только короткий визит, который безжалостно прервал в самом начале, поскольку молодой человек проявил слишком уж бурную реакцию.
Помимо введения физиологического раствора и глюкозы для поддержания уровня сахара в крови, он не позволил медботам Чандлера никакого другого вмешательства, справедливо полагая, что ему лучше знать, как обращаться с этой больной, чем каким-то железякам, пусть даже суперсовременным и обошедшимся владельцу в весьма и весьма кругленькую сумму.
Утром в четверг она очнулась.
— Роберт? — позвала Дэнис слабым, едва слышным голосом. Дремавший в кресле рядом с ее кроватью японец мгновенно пробудился и открыл глаза:
— Дэнис! Девочка моя!
— Ужасно хочу есть.
— Сейчас. Сейчас я тебя накормлю.
Он распорядился принести завтрак на двоих, присел на кровать и помог пациентке принять сидячее положение. Сам отобрал поднос у подкатившего робота-официанта и водрузил его на одеяло. Меню было продумано заранее и включало тосты из пшеничного хлеба, черничный джем, свежую клубнику, морковь и апельсиновый сок с мякотью. Сначала ей ничего в рот не лезло, и Роберт заставил выпить хотя бы сок. Минуту спустя он оказался на подносе и одеяле. Японец терпеливо вытер полотенцем все это безобразие, дал Дэнис стакан воды и заказал еще один сок, на этот раз яблочный. Яблочный пошел лучше. Прошло пять минут. За это время тосты успели остыть, а Роберт — расправиться со своей порцией. Не наблюдая больше позывов к рвоте, он рискнул скормить пациентке блюдечко клубники — по одной ягодке и с интервалом. Глаза Дэнис начали слипаться, а голова клониться набок. Роберт поддерживал ее одной рукой, а другой ловко засовывал в рот ломтики морковки. Дэнис послушно жевала, но все же так и не смогла завершить трапезу. Веки ее окончательно отяжелели, и она откинулась на спинку кровати. Убрав поднос с недоеденным завтраком, старый учитель бережно уложил девушку и накрыл одеялом.
Он долго сидел рядом, наблюдая за спящей Дэнис. Дыхание и пульс ее выравнивались, на щеках появился легкий румянец. Собственно говоря, процесс восстановления начался еще тогда, когда она была без сознания. С каждым днем она все меньше стонала и металась, все реже разговаривала в беспамятстве. Не знай он истинной подоплеки, Роберт принял бы нынешнее состояние Дэнис за нормальный, здоровый сон. Спустя некоторое время он осторожно высвободил запястье из ее стиснутых пальчиков и переместился в кресло, продолжая свое неусыпное бдение.
Роберт проснулся около десяти вечера. Дэнис сидела в кровати и в упор разглядывала его со странным выражением на лице.
— Где Дван?
Японец несколько раз моргнул, отгоняя сон, и выпрямился в кресле.
— Скорее всего, сидит под дверью твоей палаты. Я его там уже не раз замечал.
— Приведи его.
Роберт кивнул, но не сдвинулся с места.
— Сначала скажи, как ты себя чувствуешь?
— Нормально. Местами побаливает, и есть очень хочется, но в целом порядок. — Она на мгновение замолчала, как будто прислушиваясь к своему организму. — Остались, правда, кое-какие осколки, фрагменты, но большую часть я сумела выбросить из памяти. Думаю, это спасло мне жизнь.
Роберт не решился уточнить, что она имеет в виду.
Он говорил долго, очень долго, а когда наконец иссяк, воцарившаяся тишина показалась слушателям осязаемой, как живое существо.
Роберт сидел в своем кресле, Дэнис в кровати. Лицо ее все еще оттеняла нездоровая бледность, в то время как Дван, излагая свою историю, был бодр, полон энергии и все эти часы оставался на ногах, как часовой на посту.
— "Разведслужба Объединенной Земли", — задумчиво повторил японец.
— Да, так там и было написано, — сухо подтвердил Дван.
— Я помню, — тихо сказала Дэнис. — Не все, конечно, но это помню точно: надпись на нагрудной нашивке.
Роберту только и оставалось, что переводить взгляд с одного на другую. Дван сжалился над стариком и пояснил:
— То были слова из языка, очень похожего на английский, Ночной Лик, но написанные арабским шрифтом.
— Охотно верю, но такого учреждения не существует, иначе я бы о нем непременно слышал, — заметил шивата.
— Послушай, Ночной Лик, когда я был молодым — еще моложе, чем присутствующая здесь госпожа Кастанаверас, — и циничным, как это свойственно молодости, я считал Межвременные Войны досужим вымыслом, религиозной притчей, на которую не имелось ссылок даже в священной для каждого Защитника книге «Времена легенд». Но ты прав, старик, такой конторы действительно не существует.
— Пока, — тихо добавила Дэнис.
В течение всего этого времени Роберт не допускал к ней ни Чандлера, ни Двана, и даже Джимми Рамиресу разрешил нанести ей только короткий визит, который безжалостно прервал в самом начале, поскольку молодой человек проявил слишком уж бурную реакцию.
Помимо введения физиологического раствора и глюкозы для поддержания уровня сахара в крови, он не позволил медботам Чандлера никакого другого вмешательства, справедливо полагая, что ему лучше знать, как обращаться с этой больной, чем каким-то железякам, пусть даже суперсовременным и обошедшимся владельцу в весьма и весьма кругленькую сумму.
Утром в четверг она очнулась.
— Роберт? — позвала Дэнис слабым, едва слышным голосом. Дремавший в кресле рядом с ее кроватью японец мгновенно пробудился и открыл глаза:
— Дэнис! Девочка моя!
— Ужасно хочу есть.
— Сейчас. Сейчас я тебя накормлю.
Он распорядился принести завтрак на двоих, присел на кровать и помог пациентке принять сидячее положение. Сам отобрал поднос у подкатившего робота-официанта и водрузил его на одеяло. Меню было продумано заранее и включало тосты из пшеничного хлеба, черничный джем, свежую клубнику, морковь и апельсиновый сок с мякотью. Сначала ей ничего в рот не лезло, и Роберт заставил выпить хотя бы сок. Минуту спустя он оказался на подносе и одеяле. Японец терпеливо вытер полотенцем все это безобразие, дал Дэнис стакан воды и заказал еще один сок, на этот раз яблочный. Яблочный пошел лучше. Прошло пять минут. За это время тосты успели остыть, а Роберт — расправиться со своей порцией. Не наблюдая больше позывов к рвоте, он рискнул скормить пациентке блюдечко клубники — по одной ягодке и с интервалом. Глаза Дэнис начали слипаться, а голова клониться набок. Роберт поддерживал ее одной рукой, а другой ловко засовывал в рот ломтики морковки. Дэнис послушно жевала, но все же так и не смогла завершить трапезу. Веки ее окончательно отяжелели, и она откинулась на спинку кровати. Убрав поднос с недоеденным завтраком, старый учитель бережно уложил девушку и накрыл одеялом.
Он долго сидел рядом, наблюдая за спящей Дэнис. Дыхание и пульс ее выравнивались, на щеках появился легкий румянец. Собственно говоря, процесс восстановления начался еще тогда, когда она была без сознания. С каждым днем она все меньше стонала и металась, все реже разговаривала в беспамятстве. Не знай он истинной подоплеки, Роберт принял бы нынешнее состояние Дэнис за нормальный, здоровый сон. Спустя некоторое время он осторожно высвободил запястье из ее стиснутых пальчиков и переместился в кресло, продолжая свое неусыпное бдение.
Роберт проснулся около десяти вечера. Дэнис сидела в кровати и в упор разглядывала его со странным выражением на лице.
— Где Дван?
Японец несколько раз моргнул, отгоняя сон, и выпрямился в кресле.
— Скорее всего, сидит под дверью твоей палаты. Я его там уже не раз замечал.
— Приведи его.
Роберт кивнул, но не сдвинулся с места.
— Сначала скажи, как ты себя чувствуешь?
— Нормально. Местами побаливает, и есть очень хочется, но в целом порядок. — Она на мгновение замолчала, как будто прислушиваясь к своему организму. — Остались, правда, кое-какие осколки, фрагменты, но большую часть я сумела выбросить из памяти. Думаю, это спасло мне жизнь.
Роберт не решился уточнить, что она имеет в виду.
Он говорил долго, очень долго, а когда наконец иссяк, воцарившаяся тишина показалась слушателям осязаемой, как живое существо.
Роберт сидел в своем кресле, Дэнис в кровати. Лицо ее все еще оттеняла нездоровая бледность, в то время как Дван, излагая свою историю, был бодр, полон энергии и все эти часы оставался на ногах, как часовой на посту.
— "Разведслужба Объединенной Земли", — задумчиво повторил японец.
— Да, так там и было написано, — сухо подтвердил Дван.
— Я помню, — тихо сказала Дэнис. — Не все, конечно, но это помню точно: надпись на нагрудной нашивке.
Роберту только и оставалось, что переводить взгляд с одного на другую. Дван сжалился над стариком и пояснил:
— То были слова из языка, очень похожего на английский, Ночной Лик, но написанные арабским шрифтом.
— Охотно верю, но такого учреждения не существует, иначе я бы о нем непременно слышал, — заметил шивата.
— Послушай, Ночной Лик, когда я был молодым — еще моложе, чем присутствующая здесь госпожа Кастанаверас, — и циничным, как это свойственно молодости, я считал Межвременные Войны досужим вымыслом, религиозной притчей, на которую не имелось ссылок даже в священной для каждого Защитника книге «Времена легенд». Но ты прав, старик, такой конторы действительно не существует.
— Пока, — тихо добавила Дэнис.
3
В геометрическом центре святилища на небольшом возвышении, высеченном из серого камня, лежала книга в тисненом переплете под названием «Времена легенд».
Дван не только не читал ее — даже в руках не держал. Защитникам дозволялось знакомиться только с сильно сокращенными и адаптированными версиями. Иногда, правда, Танцоры перед началом представления приводили на память выдержки из полного издания, но за всю свою не столь уж долгую жизнь он познакомился в лучшем случае едва ли с сотой долей всех содержащихся в ней притч, апокрифов, преданий и легенд.
Дван стоял на коленях спиной к возвышению и покоящейся на нем книге и молился Богу Игроков.
Вряд ли кто-нибудь из верующих современников Дэнис Кастанаверас связал бы произносимые им слова с молитвой в ее христианском понимании. Двану в свою очередь сама концепция обращения к богу с персональной просьбой показалась бы дикой и граничащей с ересью. Если бы кто-то вдруг выступил в его присутствии с подобной идеей, он, скорее всего, ответил бы, что у Великих хватает своих забот и без того, чтобы вмешиваться в дела смертных. Его с детства учили, что молитва предназначается для очищения и совершенствования возносящего ее; она дает толчок к самоанализу, пробуждает мысль, позволяет молящемуся услышать голос божества — в том случае, разумеется, если божество соизволит его подать.
Стоя на коленях, Дван возносил молитву Богу Игроков. В своей жизни он лишь однажды услышал ответ. Это случилось в раннем детстве. Тогда он тоже преклонил колена перед Безымянным Богом и попросил наставить его на пути к осуществлению заветной мечты стать Танцором. Всего на мгновение ожило изображение бога, обратившись к нему таким чистым и звучным голосом, что Дван ни тогда, ни после не усомнился в реальности происходившего. Слова Безымянного навсегда запечатлелись у него в памяти:
— Нет. Эта стезя не для тебя.
Тело, окутанное плащом-невидимкой, не испытывало холода, а вот открытое лицо изрядно мерзло под мощным потоком холодного воздуха из ближайшего вентиляционного люка. Впрочем, на физические неудобства Дван обращал не больше внимания, чем на течение времени. И молиться закончил не раньше, чем всем своим существом почувствовал, что на сегодня достаточно.
Проблема Седона по-прежнему сидела занозой, но это его как раз нисколько не удивляло.
Дван поднялся, коротко поклонился Богу Игроков — ни на волосок ниже, чем тому же Маре или кому-нибудь из Старейшин, — и громко произнес:
— Всегда к вашим услугам, мой господин. — И покинул святилище.
На выходе его встретил Защитник ДжиАльвенМутара'Кладди, явно дожидавшийся, пока Дван закончит молиться, но не осмелившийся потревожить его в Храме. Первые же слова Кладди подтвердили его догадку. Понизив голос до конспиративного шепота, хотя в коридоре, кроме них двоих, никого больше не было, тот сообщил, что Двана срочно желает видеть Хранительница.
Уточнять, какая именно, нужды не было — на борту присутствовала лишь одна Хранительница Пламени.
Если не считать охраны еретиков, важнейшей задачей контингента Защитников было обеспечение безопасности Хранительницы. Обе эти обязанности имели, по сути, немало общего. Предметом особой гордости Двана являлось то обстоятельство, что Избранная для наложения первого и последнего слоя защитных пентаграмм вокруг узилищ восьмерых Танцоров госпожа Сэлия из клана Эа'Тбад была его землячкой и Хранительницей Пламени в Храме города Дешего, расположенного по соседству с его родным Кюльеном. Остальные слои накладывали другие Хранители и Хранительницы, но их на борту не было, тогда как присутствие госпожи Сэлии оставалось единственным, что поддерживало защитный потенциал ограждения. Если вдруг произойдет что-то непредвиденное и она умрет, пентаграммы долго не продержатся. Тогда Защитникам волей-неволей придется убить всех Танцоров, прежде чем те вырвутся на свободу и овладеют кораблем.
Дван полагал, что сможет это сделать, однако в остальных своих коллегах, за исключением Мары, сильно сомневался.
Апартаменты Хранительницы также находились на четвертой палубе, но в противоположном ее конце по отношению к Храму. На гражданских звездолетах их обычно занимал капитан корабля, а на военных — командующий контингентом Защитников Страж. В связи с присутствием на борту законной владелицы пришлось внести в интерьер кое-какие изменения, дабы угодить Ее требованиям. Большую часть переборок убрали вообще, чтобы обеспечить для Нее максимум свободного пространства, а обитателей соседних кают перевели в другие помещения, чтобы никто не нарушал Ее покой и уединение.
Единственный вход охраняли четверо Защитников; еще дюжина рассредоточилась вдоль коридора, ведущего в Ее обитель.
Все они старательно делали вид, что не замечают Двана, тупо пялясь в пространство и избегая встречаться с ним взглядом.
Еще двое Защитников стояли на посту у дверей. Дван коснулся подушечкой указательного пальца застежки на левом плече, сбросил плащ на руки одному из охранников и вошел внутрь.
И сразу окунулся в полумрак, наполненный неуловимым шелестом скользящих теней и странными, дразнящими ароматами. Должно быть, для того чтобы создать видимость уюта, все огромное помещение было разделено на более мелкие закутки посредством переносных ширм, пологов, портьер и прочих занавесок. Большая часть представляла собой обыкновенные куски материи, но некоторые были украшены искусной вышивкой.
Госпожа Сэлия вышла ему навстречу, появившись из-за высокого занавеса с изображением исторической сцены времен Реставрации. На Ней было простое темное платье из очень тонкого просвечивающего материала. Но при ходьбе оно так послушно повторяло и подчеркивало все изгибы Ее великолепного тела, что Дван поймал себя на неподобающей мысли. Четыре браслета красного золота на запястьях и щиколотках выгодно оттеняли необычайную бледность Ее кожи, настолько нежной и тонкой, что сквозь нее можно было проследить все прилегающие кровеносные сосуды. Женщины с такой кожей никогда раньше не привлекали Двана, а мужчины и вовсе вызывали отвращение.
Она показалась ему ослепительной.
Хранительница Сэлия была самым старым человеческим существом из всех известных Двану. Поговаривали, что Она появилась на свет еще до Ухода Зарадинов. Если эти слухи правдивы, Ей никак не меньше двенадцати тысяч лет.
Ее голос, достигший высшего совершенства в искусстве Речи, доступном лишь Хранителям и Танцорам, звучал приветливо и успокаивающе:
— Приветствую тебя, Дван, в моей скромной обители. Он остановился в двух шагах от Нее, склонил голову и произнес предписанную Уставом ритуальную фразу:
— Я к вашим услугам, моя госпожа.
Она кивнула в ответ, повернулась и пошла прочь, жестом приказав следовать за Ней. Платье соскользнуло с Ее плеч, обнажив большую часть спины. Шагая следом, Дван завороженно любовался игрой мышц под гладкой, матовой белизны кожей. Она провела его сквозь ряд занавесей в некое подобие будуара, в центре которого пылало единственное живое Пламя. Дван уселся, скрестив ноги, на устилавшие пол подушки. Только Пламя отделяло его от Хранительницы, расположившейся на небольшом диванчике.
Дван отнюдь не тешил себя иллюзией, что способен читать ее мысли и эмоции как открытую книгу, но все же готов был поклясться, что госпожа Сэлия чем-то встревожена. Догадка его подтвердилась, когда Она начала разговор без всякой преамбулы:
— Я беспокоюсь за тебя, Дван. Мне докладывали, что ты часто беседуешь с главным еретиком.
— Это так, моя госпожа. Но ведь меня и выбрали с этой целью, дабы не подвергать искушению менее стойких.
— Он пытался склонить тебя на свою сторону?
— Неоднократно, моя госпожа. Но этого и следовало ожидать; в рядах мятежников сражалось немало Защитников. Слава Ро Харисти, он достаточно умен, чтобы воздержаться от применения Речи. Он прекрасно знает, что такая попытка неизбежно приведет к его и моей смерти, не принеся его приверженцам никакой пользы.
— Меня мало волнует, использует он Речь или нет, — небрежно отмахнулась Сэлия. — Опасна любая речь, даже если она не содержит скрытого смысла, способного затронуть самые потаенные глубины сознания. Особенно в устах Седона, признанного мастера риторики. Повторяю, Дван, меня очень беспокоит тот факт, что ты слушаешь его речи. Пусть даже по долгу службы.
— Иногда он приводит весьма любопытные аргументы, госпожа.
— А ты уже полгода их выслушиваешь и запоминаешь, не так ли?
— Так, госпожа.
— Я слышала, последнее время ты регулярно и подолгу молишься?
— Я все чаще испытываю потребность очиститься от сомнений и восстановить душевное равновесие, госпожа.
— Вижу, его крамольные идеи находят отклик даже у тебя. Что он говорит?
Дван не сразу ответил, собираясь с мыслями.
— Разное, моя госпожа. На мой взгляд, его высказывания в большинстве случаев вовсе не ересь или крамола, а всего лишь видение некоторых вещей с несколько иной точки зрения, нежели общепринятая. Я простой Защитник, и мне трудно судить, но довольно часто его слова кажутся мне убедительными.
— Что он говорил о месте нашего назначения?
— Что там родина наших предков; мир, откуда их забрали Владыки. Еще говорил, что он подходит для нас гораздо лучше, чем наш Мир; что там теплее, солнечный свет ярче, а сила тяжести идеально соответствует структуре наших организмов.
— И все это чистая правда, — без тени замешательства подтвердила Сэлия. — Архивные документы, найденные в Храме Кюльена, были окончательно расшифрованы за несколько столетий до твоего рождения. Это действительно та самая планета, откуда мы все происходим. Во многих аспектах ужасное место, дикое и смертельно опасное. С другой стороны, многие фото— и видеоматериалы, доставленные первой экспедицией, поражают своей красотой. Ты узришь невиданное богатство красок. Ты вкусишь неведомую пищу, настолько безупречно приспособленную к нашей системе пищеварения, что не понадобится даже принимать добавки для выведения неперевариваемых аминокислот. Ты сможешь срывать спелые фрукты и ягоды прямо с деревьев и кустарников и отправлять в рот, не рискуя при этом заполучить несварение или расстройство желудка. На суше и в море там обитают звери, птицы и рыбы таких размеров, что ты и представить не можешь. Многие из них гораздо крупнее и сильнее человека, даже такого большого и сильного, как ты, Дван. В нашем Мире подобные твари вымерли миллионы лет назад, еще во времена Первого Пришествия Зарадинов.
— А еще он говорил, моя госпожа, что там живут люди. Такие же, как мы.
— А вот это уже ересь! — поморщилась Сэлия. — Там живут существа, лишь внешне похожие на нас. Но Зарадины не осенили их своим благодатным прикосновением, поэтому они так и остались животными, не знающими речи, не умеющими ни изготовлять орудия труда, ни пользоваться ими. Да и сходство между нами весьма относительное. У них плоские, низко посаженные черепа с выдающимися вперед челюстями и надбровными дугами. Они свирепы, волосаты и живут на деревьях или в пещерах. Хотя, конечно, — с видимой неохотой закончила Хранительница, — не приходится сомневаться, что они в самом деле наши отдаленные родственники, кому не досталось места на кораблях Владык.
Дван наконец осмелился задать давно интересующий его вопрос:
— Прошу прощения, моя госпожа, но правда ли, что вы помните самих Зарадинов?
Он боялся, что его любопытство вызовет недовольство или даже гнев госпожи, но та ничуть не обиделась и без обиняков ответила:
— Нет. Они покинули Народ Пламени задолго до моего рождения. Скажи, пожалуйста, в каком объеме ты знаком с историей религии?
— В начале было Пламя, и Пламя было Жизнь. А мы, пришедшие позже, узрели Пламя и возрадовались и Танцевали, осененные Его красотой, — процитировал Дван, не сводя глаз с Сэлии.
Хранительница улыбнулась, и сердце его екнуло, сбившись с ритма.
— Очень хорошо, хотя я не совсем это имела в виду. Ты закончил основной курс, и закончил успешно, иначе не сторожил бы сейчас взбунтовавшихся еретиков. Ну и, разумеется, курс боевых искусств и военной тактики, обязательный для всех Защитников.
Последняя фраза хоть и не содержала вопроса — невзирая на возраст, Дван никак не мог оказаться Учеником, включенным в число Защитников, с тем чтобы закончить обучение в процессе полета, — но, когда он утвердительно кивнул, Хранительница заметно расслабилась.
— Отлично. Итак, базовая подготовка у тебя имеется, но сейчас одного этого уже недостаточно. Я разговаривала с вашим Стражем, и мы пришли к обоюдному согласию, что твоя невежественность в некоторых областях может привести к нежелательным последствиям в ходе твоего общения с Седоном. Ты еще слишком молод, чтобы взваливать на твои плечи бремя дополнительных знаний, но их отсутствие способно причинить куда более существенный вред. И не только тебе одному. Возьми меня за руки, дитя мое, и слушай.
Не успел Дван опомниться, как взор его оказался прикованным к Ее лучистым глазам. Кисти рук их сомкнулись, позволяя Хранительнице установить контакт с нервной системой молодого Защитника. Постепенно он становился все теснее и теснее, пока дыхание и пульс обоих не слились в едином ритме.
Потом Она заговорила, а он слушал, и каждое Ее слово неизгладимо впечатывалось в его мозг.
— Более пяти миллиардов лет назад, — начала Сэлия, — во Вселенной появились первые разумные существа биологического происхождения. Еще раньше существовали другие разумные расы, но они представляли собой плазменную или кристаллическую форму жизни. Старейшей из биологических рас были... — Она издала долгий протяжный звук, напоминающий змеиное шипение: — Ссшраззин, наши Творцы и Владыки. Со временем истинное произношение изменилось — вследствие некоторых особенностей как нашего речевого аппарата, так и представителей других подчиненных Владыкам рас далмастранов и тамраннов, — и превратилось в Зарадин.
Наши Владыки первыми создали Ремесло и Искусство, и это от них пошли первые Имена первых Малых Богов, что явилось основой того, что ныне называется Храмом Зарадинов. Постепенно из рядов Имен Малых Богов выделились Имена Великих Богов. Одни из них принадлежали к расе Зарадинов, другие нет, но, так или иначе, трения между ними со временем переросли в вооруженный конфликт.
Один из постулатов еретического учения Седона, который он, несомненно, не преминул довести до твоего сведения, ересью, увы, не является. Да, дитя мое, они сражались.
Между собой.
Это тот самый вооруженный конфликт, который известен тебе под названием Межвременные Войны. Одну сторону возглавлял Ро Харисти, другую — Зарадин Ран Рикхолл.
Если ты такой же, как другие Защитники, ты вряд ли веришь, что эти битвы происходили в действительности. Для тебя это просто сказка, доверять которой нет оснований. Более того, сам процесс твоего образования и воспитания был рассчитан таким образом, чтобы исподволь заставить тебя считать их мифом. На самом деле Межвременные Войны — это реальный факт, и завершились они, по нашему летоисчислению, каких-нибудь двенадцать тысяч лет тому назад. Никакой информации касательно причин их начала и конца в архивах не осталось. Возможно, она была изъята самими Зарадинами перед Уходом. Сохранилось только одно свидетельство, да и то косвенное. Сейчас я расскажу тебе, и тогда ты будешь знать о Межвременных Войнах ровно столько, сколько известно мне.
Некогда в Храмах Мира стояли восьмигранные алтари.
Ты таких никогда не видел, Дван. Последний был уничтожен задолго до твоего рождения. Часть алтарей разрушили в ходе Войн Раскола, а над остальными, уже после войны, поработали Старейшины. А теперь попробуй догадаться, чьих ликов не было в восьмигранных алтарях?
— Мне незачем гадать, госпожа. Седон говорил мне, что там недоставало образов именуемого Рассказчиком и Безымянного Бога Игроков.
— Что ж, верно. Мы пока не знаем, чем была вызвана подобная дискриминация. Можем только предполагать, что это как-то связано с причиной развязывания Межвременных Войн. После Ухода Зарадинов воевать между собой начали уже мы. Та же участь, кстати говоря, постигла далмастранов, также Покинутых Зарадинами. Тогда-то и были разрушены все Храмы, содержавшие восьмигранные алтари. Мы воздвигли новые и стали молиться уже десяти Великим Богам. Под благосклонным покровительством Безымянного Бога Игроков мы обрели многие познания, казавшиеся навеки утраченными после Ухода. Не все, конечно; вернуть все потерянное едва ли возможно. Но ту Силу, что оставалась в алтарях Ушедших, мы обратили себе на службу, преобразовав таким образом, чтобы она отвечала нуждам и чаяниям нашего народа в гораздо большей степени, чем во времена Зарадинов.
Дван не только не читал ее — даже в руках не держал. Защитникам дозволялось знакомиться только с сильно сокращенными и адаптированными версиями. Иногда, правда, Танцоры перед началом представления приводили на память выдержки из полного издания, но за всю свою не столь уж долгую жизнь он познакомился в лучшем случае едва ли с сотой долей всех содержащихся в ней притч, апокрифов, преданий и легенд.
Дван стоял на коленях спиной к возвышению и покоящейся на нем книге и молился Богу Игроков.
Вряд ли кто-нибудь из верующих современников Дэнис Кастанаверас связал бы произносимые им слова с молитвой в ее христианском понимании. Двану в свою очередь сама концепция обращения к богу с персональной просьбой показалась бы дикой и граничащей с ересью. Если бы кто-то вдруг выступил в его присутствии с подобной идеей, он, скорее всего, ответил бы, что у Великих хватает своих забот и без того, чтобы вмешиваться в дела смертных. Его с детства учили, что молитва предназначается для очищения и совершенствования возносящего ее; она дает толчок к самоанализу, пробуждает мысль, позволяет молящемуся услышать голос божества — в том случае, разумеется, если божество соизволит его подать.
Стоя на коленях, Дван возносил молитву Богу Игроков. В своей жизни он лишь однажды услышал ответ. Это случилось в раннем детстве. Тогда он тоже преклонил колена перед Безымянным Богом и попросил наставить его на пути к осуществлению заветной мечты стать Танцором. Всего на мгновение ожило изображение бога, обратившись к нему таким чистым и звучным голосом, что Дван ни тогда, ни после не усомнился в реальности происходившего. Слова Безымянного навсегда запечатлелись у него в памяти:
— Нет. Эта стезя не для тебя.
Тело, окутанное плащом-невидимкой, не испытывало холода, а вот открытое лицо изрядно мерзло под мощным потоком холодного воздуха из ближайшего вентиляционного люка. Впрочем, на физические неудобства Дван обращал не больше внимания, чем на течение времени. И молиться закончил не раньше, чем всем своим существом почувствовал, что на сегодня достаточно.
Проблема Седона по-прежнему сидела занозой, но это его как раз нисколько не удивляло.
Дван поднялся, коротко поклонился Богу Игроков — ни на волосок ниже, чем тому же Маре или кому-нибудь из Старейшин, — и громко произнес:
— Всегда к вашим услугам, мой господин. — И покинул святилище.
На выходе его встретил Защитник ДжиАльвенМутара'Кладди, явно дожидавшийся, пока Дван закончит молиться, но не осмелившийся потревожить его в Храме. Первые же слова Кладди подтвердили его догадку. Понизив голос до конспиративного шепота, хотя в коридоре, кроме них двоих, никого больше не было, тот сообщил, что Двана срочно желает видеть Хранительница.
Уточнять, какая именно, нужды не было — на борту присутствовала лишь одна Хранительница Пламени.
Если не считать охраны еретиков, важнейшей задачей контингента Защитников было обеспечение безопасности Хранительницы. Обе эти обязанности имели, по сути, немало общего. Предметом особой гордости Двана являлось то обстоятельство, что Избранная для наложения первого и последнего слоя защитных пентаграмм вокруг узилищ восьмерых Танцоров госпожа Сэлия из клана Эа'Тбад была его землячкой и Хранительницей Пламени в Храме города Дешего, расположенного по соседству с его родным Кюльеном. Остальные слои накладывали другие Хранители и Хранительницы, но их на борту не было, тогда как присутствие госпожи Сэлии оставалось единственным, что поддерживало защитный потенциал ограждения. Если вдруг произойдет что-то непредвиденное и она умрет, пентаграммы долго не продержатся. Тогда Защитникам волей-неволей придется убить всех Танцоров, прежде чем те вырвутся на свободу и овладеют кораблем.
Дван полагал, что сможет это сделать, однако в остальных своих коллегах, за исключением Мары, сильно сомневался.
Апартаменты Хранительницы также находились на четвертой палубе, но в противоположном ее конце по отношению к Храму. На гражданских звездолетах их обычно занимал капитан корабля, а на военных — командующий контингентом Защитников Страж. В связи с присутствием на борту законной владелицы пришлось внести в интерьер кое-какие изменения, дабы угодить Ее требованиям. Большую часть переборок убрали вообще, чтобы обеспечить для Нее максимум свободного пространства, а обитателей соседних кают перевели в другие помещения, чтобы никто не нарушал Ее покой и уединение.
Единственный вход охраняли четверо Защитников; еще дюжина рассредоточилась вдоль коридора, ведущего в Ее обитель.
Все они старательно делали вид, что не замечают Двана, тупо пялясь в пространство и избегая встречаться с ним взглядом.
Еще двое Защитников стояли на посту у дверей. Дван коснулся подушечкой указательного пальца застежки на левом плече, сбросил плащ на руки одному из охранников и вошел внутрь.
И сразу окунулся в полумрак, наполненный неуловимым шелестом скользящих теней и странными, дразнящими ароматами. Должно быть, для того чтобы создать видимость уюта, все огромное помещение было разделено на более мелкие закутки посредством переносных ширм, пологов, портьер и прочих занавесок. Большая часть представляла собой обыкновенные куски материи, но некоторые были украшены искусной вышивкой.
Госпожа Сэлия вышла ему навстречу, появившись из-за высокого занавеса с изображением исторической сцены времен Реставрации. На Ней было простое темное платье из очень тонкого просвечивающего материала. Но при ходьбе оно так послушно повторяло и подчеркивало все изгибы Ее великолепного тела, что Дван поймал себя на неподобающей мысли. Четыре браслета красного золота на запястьях и щиколотках выгодно оттеняли необычайную бледность Ее кожи, настолько нежной и тонкой, что сквозь нее можно было проследить все прилегающие кровеносные сосуды. Женщины с такой кожей никогда раньше не привлекали Двана, а мужчины и вовсе вызывали отвращение.
Она показалась ему ослепительной.
Хранительница Сэлия была самым старым человеческим существом из всех известных Двану. Поговаривали, что Она появилась на свет еще до Ухода Зарадинов. Если эти слухи правдивы, Ей никак не меньше двенадцати тысяч лет.
Ее голос, достигший высшего совершенства в искусстве Речи, доступном лишь Хранителям и Танцорам, звучал приветливо и успокаивающе:
— Приветствую тебя, Дван, в моей скромной обители. Он остановился в двух шагах от Нее, склонил голову и произнес предписанную Уставом ритуальную фразу:
— Я к вашим услугам, моя госпожа.
Она кивнула в ответ, повернулась и пошла прочь, жестом приказав следовать за Ней. Платье соскользнуло с Ее плеч, обнажив большую часть спины. Шагая следом, Дван завороженно любовался игрой мышц под гладкой, матовой белизны кожей. Она провела его сквозь ряд занавесей в некое подобие будуара, в центре которого пылало единственное живое Пламя. Дван уселся, скрестив ноги, на устилавшие пол подушки. Только Пламя отделяло его от Хранительницы, расположившейся на небольшом диванчике.
Дван отнюдь не тешил себя иллюзией, что способен читать ее мысли и эмоции как открытую книгу, но все же готов был поклясться, что госпожа Сэлия чем-то встревожена. Догадка его подтвердилась, когда Она начала разговор без всякой преамбулы:
— Я беспокоюсь за тебя, Дван. Мне докладывали, что ты часто беседуешь с главным еретиком.
— Это так, моя госпожа. Но ведь меня и выбрали с этой целью, дабы не подвергать искушению менее стойких.
— Он пытался склонить тебя на свою сторону?
— Неоднократно, моя госпожа. Но этого и следовало ожидать; в рядах мятежников сражалось немало Защитников. Слава Ро Харисти, он достаточно умен, чтобы воздержаться от применения Речи. Он прекрасно знает, что такая попытка неизбежно приведет к его и моей смерти, не принеся его приверженцам никакой пользы.
— Меня мало волнует, использует он Речь или нет, — небрежно отмахнулась Сэлия. — Опасна любая речь, даже если она не содержит скрытого смысла, способного затронуть самые потаенные глубины сознания. Особенно в устах Седона, признанного мастера риторики. Повторяю, Дван, меня очень беспокоит тот факт, что ты слушаешь его речи. Пусть даже по долгу службы.
— Иногда он приводит весьма любопытные аргументы, госпожа.
— А ты уже полгода их выслушиваешь и запоминаешь, не так ли?
— Так, госпожа.
— Я слышала, последнее время ты регулярно и подолгу молишься?
— Я все чаще испытываю потребность очиститься от сомнений и восстановить душевное равновесие, госпожа.
— Вижу, его крамольные идеи находят отклик даже у тебя. Что он говорит?
Дван не сразу ответил, собираясь с мыслями.
— Разное, моя госпожа. На мой взгляд, его высказывания в большинстве случаев вовсе не ересь или крамола, а всего лишь видение некоторых вещей с несколько иной точки зрения, нежели общепринятая. Я простой Защитник, и мне трудно судить, но довольно часто его слова кажутся мне убедительными.
— Что он говорил о месте нашего назначения?
— Что там родина наших предков; мир, откуда их забрали Владыки. Еще говорил, что он подходит для нас гораздо лучше, чем наш Мир; что там теплее, солнечный свет ярче, а сила тяжести идеально соответствует структуре наших организмов.
— И все это чистая правда, — без тени замешательства подтвердила Сэлия. — Архивные документы, найденные в Храме Кюльена, были окончательно расшифрованы за несколько столетий до твоего рождения. Это действительно та самая планета, откуда мы все происходим. Во многих аспектах ужасное место, дикое и смертельно опасное. С другой стороны, многие фото— и видеоматериалы, доставленные первой экспедицией, поражают своей красотой. Ты узришь невиданное богатство красок. Ты вкусишь неведомую пищу, настолько безупречно приспособленную к нашей системе пищеварения, что не понадобится даже принимать добавки для выведения неперевариваемых аминокислот. Ты сможешь срывать спелые фрукты и ягоды прямо с деревьев и кустарников и отправлять в рот, не рискуя при этом заполучить несварение или расстройство желудка. На суше и в море там обитают звери, птицы и рыбы таких размеров, что ты и представить не можешь. Многие из них гораздо крупнее и сильнее человека, даже такого большого и сильного, как ты, Дван. В нашем Мире подобные твари вымерли миллионы лет назад, еще во времена Первого Пришествия Зарадинов.
— А еще он говорил, моя госпожа, что там живут люди. Такие же, как мы.
— А вот это уже ересь! — поморщилась Сэлия. — Там живут существа, лишь внешне похожие на нас. Но Зарадины не осенили их своим благодатным прикосновением, поэтому они так и остались животными, не знающими речи, не умеющими ни изготовлять орудия труда, ни пользоваться ими. Да и сходство между нами весьма относительное. У них плоские, низко посаженные черепа с выдающимися вперед челюстями и надбровными дугами. Они свирепы, волосаты и живут на деревьях или в пещерах. Хотя, конечно, — с видимой неохотой закончила Хранительница, — не приходится сомневаться, что они в самом деле наши отдаленные родственники, кому не досталось места на кораблях Владык.
Дван наконец осмелился задать давно интересующий его вопрос:
— Прошу прощения, моя госпожа, но правда ли, что вы помните самих Зарадинов?
Он боялся, что его любопытство вызовет недовольство или даже гнев госпожи, но та ничуть не обиделась и без обиняков ответила:
— Нет. Они покинули Народ Пламени задолго до моего рождения. Скажи, пожалуйста, в каком объеме ты знаком с историей религии?
— В начале было Пламя, и Пламя было Жизнь. А мы, пришедшие позже, узрели Пламя и возрадовались и Танцевали, осененные Его красотой, — процитировал Дван, не сводя глаз с Сэлии.
Хранительница улыбнулась, и сердце его екнуло, сбившись с ритма.
— Очень хорошо, хотя я не совсем это имела в виду. Ты закончил основной курс, и закончил успешно, иначе не сторожил бы сейчас взбунтовавшихся еретиков. Ну и, разумеется, курс боевых искусств и военной тактики, обязательный для всех Защитников.
Последняя фраза хоть и не содержала вопроса — невзирая на возраст, Дван никак не мог оказаться Учеником, включенным в число Защитников, с тем чтобы закончить обучение в процессе полета, — но, когда он утвердительно кивнул, Хранительница заметно расслабилась.
— Отлично. Итак, базовая подготовка у тебя имеется, но сейчас одного этого уже недостаточно. Я разговаривала с вашим Стражем, и мы пришли к обоюдному согласию, что твоя невежественность в некоторых областях может привести к нежелательным последствиям в ходе твоего общения с Седоном. Ты еще слишком молод, чтобы взваливать на твои плечи бремя дополнительных знаний, но их отсутствие способно причинить куда более существенный вред. И не только тебе одному. Возьми меня за руки, дитя мое, и слушай.
Не успел Дван опомниться, как взор его оказался прикованным к Ее лучистым глазам. Кисти рук их сомкнулись, позволяя Хранительнице установить контакт с нервной системой молодого Защитника. Постепенно он становился все теснее и теснее, пока дыхание и пульс обоих не слились в едином ритме.
Потом Она заговорила, а он слушал, и каждое Ее слово неизгладимо впечатывалось в его мозг.
— Более пяти миллиардов лет назад, — начала Сэлия, — во Вселенной появились первые разумные существа биологического происхождения. Еще раньше существовали другие разумные расы, но они представляли собой плазменную или кристаллическую форму жизни. Старейшей из биологических рас были... — Она издала долгий протяжный звук, напоминающий змеиное шипение: — Ссшраззин, наши Творцы и Владыки. Со временем истинное произношение изменилось — вследствие некоторых особенностей как нашего речевого аппарата, так и представителей других подчиненных Владыкам рас далмастранов и тамраннов, — и превратилось в Зарадин.
Наши Владыки первыми создали Ремесло и Искусство, и это от них пошли первые Имена первых Малых Богов, что явилось основой того, что ныне называется Храмом Зарадинов. Постепенно из рядов Имен Малых Богов выделились Имена Великих Богов. Одни из них принадлежали к расе Зарадинов, другие нет, но, так или иначе, трения между ними со временем переросли в вооруженный конфликт.
Один из постулатов еретического учения Седона, который он, несомненно, не преминул довести до твоего сведения, ересью, увы, не является. Да, дитя мое, они сражались.
Между собой.
Это тот самый вооруженный конфликт, который известен тебе под названием Межвременные Войны. Одну сторону возглавлял Ро Харисти, другую — Зарадин Ран Рикхолл.
Если ты такой же, как другие Защитники, ты вряд ли веришь, что эти битвы происходили в действительности. Для тебя это просто сказка, доверять которой нет оснований. Более того, сам процесс твоего образования и воспитания был рассчитан таким образом, чтобы исподволь заставить тебя считать их мифом. На самом деле Межвременные Войны — это реальный факт, и завершились они, по нашему летоисчислению, каких-нибудь двенадцать тысяч лет тому назад. Никакой информации касательно причин их начала и конца в архивах не осталось. Возможно, она была изъята самими Зарадинами перед Уходом. Сохранилось только одно свидетельство, да и то косвенное. Сейчас я расскажу тебе, и тогда ты будешь знать о Межвременных Войнах ровно столько, сколько известно мне.
Некогда в Храмах Мира стояли восьмигранные алтари.
Ты таких никогда не видел, Дван. Последний был уничтожен задолго до твоего рождения. Часть алтарей разрушили в ходе Войн Раскола, а над остальными, уже после войны, поработали Старейшины. А теперь попробуй догадаться, чьих ликов не было в восьмигранных алтарях?
— Мне незачем гадать, госпожа. Седон говорил мне, что там недоставало образов именуемого Рассказчиком и Безымянного Бога Игроков.
— Что ж, верно. Мы пока не знаем, чем была вызвана подобная дискриминация. Можем только предполагать, что это как-то связано с причиной развязывания Межвременных Войн. После Ухода Зарадинов воевать между собой начали уже мы. Та же участь, кстати говоря, постигла далмастранов, также Покинутых Зарадинами. Тогда-то и были разрушены все Храмы, содержавшие восьмигранные алтари. Мы воздвигли новые и стали молиться уже десяти Великим Богам. Под благосклонным покровительством Безымянного Бога Игроков мы обрели многие познания, казавшиеся навеки утраченными после Ухода. Не все, конечно; вернуть все потерянное едва ли возможно. Но ту Силу, что оставалась в алтарях Ушедших, мы обратили себе на службу, преобразовав таким образом, чтобы она отвечала нуждам и чаяниям нашего народа в гораздо большей степени, чем во времена Зарадинов.