Страница:
козней. И было бы одиноко, если бы в двух шагах от консистории не жила
Регина Ведерман и не гостила бы у нее Мария Барбара, нарушившая, по словам
консисторских чинов, с его ведома апостольский завет...
Публичного вмешательства в жизнь свою он не потерпит. Этот день решил
судьбу Иоганна Себастьяна. По словам С. А. Базунова, русского биографа Баха,
органист с очевидностью усмотрел, что в Арнштадте ему долго оставаться было
невозможно. Предоставив своим обвинителям думать о его _преступлениях_ что
они хотят, он исключительно отдался тому, что считал единственно настоящим
делом, то есть своему искусству".
В церкви он стал играть лишь заданную служебным ритуалом музыку, с чем
справлялся в его отсутствие и Иоганн Эрнст. Nos были удовлетворены
разбирательством дела. И пастырям стало спокойнее. Nos и Ille - это
противопоставление выражало собой суть взаимоотношений властей и художников
в феодально-бюргерской Германии.
Молодой Бах надеялся, что в больших городах искусство музыки может
благоденствовать. С Арнштадтом расставание стало теперь неминуемо.
Весть пришла из Мюльхаузена. В начале декабря в этом городе скончался
органист церкви св. Блазиуса (Власия). Это печальное известие о смерти
почтенного музыканта и композитора, притом и поэта, в кругу служилых
органистов вызвало много разговоров.
Мюльхаузен считался в Германии свободным имперским городом, с давними
музыкальными традициями многоголосной музыки, сложившимися еще в XVI
столетии. Скончавшийся органист Иоганн Георг Ален был не только музыкантом и
поэтом, но и одним из бургомистров Мюльхаузена. Муниципальный совет пожелает
видеть на его месте, конечно, именитого музыканта. По установившемуся
порядку органист подобного ранга замещался путем публичного конкурса
претендентов.
Иоганн; Себастьян молод для занятия такой должности и не имеет
университетского образования. Но об его игре наслышаны советы ближайших
городов. И Бах решился на участие в соревновании. Подбадривала его, и
открывающаяся при этом возможность обзавестись, семьей, жениться на Марии
Барбаре, сердечно разделявшей его невзгоды.
Материальное состояние органиста в Мюльхаузене будет более
обеспеченным.
Конкурс состоялся 24 апреля 1707 года. И прошел блистально для
арнштадтского соискателя. Спустя месяц: мюльхаузенская городская община
официально обсудила кандидатуру органиста.
В акте от 24 мая сообщается, что так как место органиста останется
вакантным, то "предоставляется необходимым позаботиться о его заполнении", в
связи с этим "господин старший консул доктор Конрад Мекбар" спрашивает
мнение членов общины. Имя Баха, очевидно, было не очень известно писарям,
ибо в протоколе он назван так: "арнштадтский Н. Пах", который "на пасху
играл перед нами пробу".
Кандидатура принята, и присутствующие со свойственной бюргерским кругам
прижимистостью заключают: "Нужно стремиться к тому, чтобы договориться с ним
как можно дешевле". Декрет о назначении незамедлительно посылают счастливому
соискателю. Скрупулезно перечисляются виды довольствия органисту.
Восемьдесят пять гульденов деньгами в год и плата натурой: три меры пшеницы,
две сажени дров, из коих одна дубовых, одна буковых, шесть мешков угля и -
вместо пахотной земли - еще шестьдесят вязанок хвороста, кроме того (по
каким-то неведомым в наше время подсчетам), три фунта рыбы ежегодно - все
довольствие с доставкой "к дверям дома". Иоганн Себастьян получил в общем
немалый прибыток. Он вправе теперь быть доволен. Помолвка с Марией Барбарой
осветляла его жизнь еще более.
Уже независимый от арнштадтской консистории, Бах предстал в
муниципалитете для сдачи дел. Он не питал злобы к господам членам
консистории. Акт от 29 июня гласит: "Покорно поблагодарив муниципалитет за
предоставление ему до сих пор работы, он попросил об увольнении".
Ключ от органа, как от великой ценности города, Иоганн Себастьян
положил на блюдо, а своему преемнику, Иоганну Эрнсту Баху, которому с сего
дня доверялся орган Новой церкви, Себастьян вручил пять гульденов, что
оставались от полученного им, еще не отработанного жалованья.
Расставался Бах с Арнштадтом спокойно: обиды в его двадцать с небольшим
лет смягчаются быстро. Он не забудет Арнштадта. Увы, Арнштадт забудет его.
Имя Баха, как установили исследователи жизни композитора, не будет
упоминаться в городе более полутораста лет. Его не найти в обстоятельных
справочниках прежних времен среди сведений о всех знатных горожанах и всех
достопримечательностях Арнштадта. Отсутствовали произведения Баха в
программах здешних музыкальных вечеров и концертов духовной музыки. Лишь в
1878 году великий музыкант Ференц Лист навестит город юности Баха, и в его
исполнении прозвучит фута арнштадтского органиста.
...Иоганн Себастьян спокойно собирается к отъезду. Но нет спокойствия в
мире божьем! Омрачило известие о смерти в Любеке Дитриха Букстехуде, он и
года не пережил нюрнбергского Пахельбеля. Ему, Себастьяну, последнему из
молодых органистов, Букстехуде раскрылся в своем искусстве. И покинул мир.
Еще одно смятение. Прибежала к Себастьяну Регина с тревожным известием:
в Мюльхаузене вспыхнул страшный пожар. Вскоре весть подтвердилась. Церковь
Власля, однако, в сохранности, выгорела центральная часть города, самая
застроенная и самая красивая.
Через две недели Бах был уже на месте новой службы.
Неуютным выглядел Мюльхаузен. Оголенные, закопченные стены каменных
домов с разбитыми окнами, обугленные остатки деревянных построек. Нарушился
слаженный быт городка, пострадавшие семьи остались без крова. Беду города
почувствовал на себе и Иоганн Себастьян. При самых добрых намерениях
муниципалитет, занятый насущными заботами, отказал органисту в обещании
сразу же по его приезде привести в должный порядок обветшавший орган в
церкви Власия. В сравнении с арнштадтским это был старый инструмент,
требующий дорогостоящего ремонта. Запущен был хор, и здесь требовались
средства, чтобы объединить певцов и наладить с ними серьезные занятия.
Средств не было, и улучшение церковной музыки со ссылками на другие хлопоты
отложили.
Жизнь в городе усложнилась, и туго пришлось бы Себастьяну, не случись
семейное событие. Еще летом в Арнштадте скончался родственник с материнской
стороны. Себастьян ездил на похороны. И получил часть наследства, 50
гульденов. Сумма, равная двум третям нового годового жалованья, выручила
молодоженов.
Венчались в маленькой церкви деревни Дорнхейм, близ Арнштадта. Венчал
молодых пастор Штаубер, друживший с семьями Бахов. Сохранившаяся запись в
церковной книге - документ, полный примет времени. Вот он: "17 сентября 1707
года достопочтенный господин Иоганн Себастьян Бах, холостой, органист церкви
св. Власия в Мюльхаузене, законный сын умершего в Эйзенахе достойного
уважения известного муниципального органиста и музыканта Амвросия Баха, и
достойная девица Мария Барбара Бах, законная младшая дочь блаженной памяти
геренского муниципального органиста Иоганна Михаэля Баха, весьма достойного
всяческого почитания и ставшего известным своим искусством, вступили в брак
с согласия нашего милостивого повелителя, объявив об этом должным образом в
Арнштадте".
Относительно недавно разыскана нотная запись с текстом веселой шуточной
пьесы Баха, сочиненной им к собственному мальчишнику. Устроен этот
мальчишник был в доме его сестры незадолго до свадьбы, значит, пьеса
сочинена в конце сентября или начале октября 1707 года.
Высказано мнение, что эта музыка могла относиться к свадьбе одного из
школьных товарищей Иоганна Себастьяна, но доверимся компетенции Яноша
Хаммершлага, венгерского музыковеда, знатока биографии Баха.
Текстологическим анализом Хаммершлаг доказал, что молодой композитор, в ту
пору полный озорного жизнелюбия, написал шутливую пьесу именно к своему
мальчишнику.
Такие веселые произведения назывались Quodlibet'ами. Это означает на
латинском "что угодно", а может быть переведено и как "всякая всячина". Они
сочинялись и исполнялись сообща. В дни семейных сборищ обычно начинали
музицирование с хорального песнопения, а увеселяясь, кончали "кводлибетом".
Эти куплеты иной раз содержали довольно грубоватую двусмысленность и не
всегда деликатнее шуточные намеки на разного рода семейные обстоятельства.
Еще в Эйзенахе участвовал маленький Себастьян в исполнении семейных
шуточных песенок, теперь пришел черед вышучивать самого себя, жениха; он
обыграл два родственных по звучанию слова: "бакк", что обозначает в
пекарском обиходе квашню, и "бах" - ручей.
Вот как выглядит веселый текст этой пьесы, исполненной на мальчишнике:
Что за огромные замки
Плывут там по морю?
Чем ближе, тем выше они становятся
В моих глазах.
Кто хочет в Индию,
Пожалуйте на мой корабль.
Правда, я не моряк,
Мне не нужны ни мачта, ни парус,
Сижу в моей квашне,
Ничего мне больше не надо.
. . . . . . . . . . . . . . . .
Был бы я португальский король,
Не было бы мне дела до того,
Что кто-то другой перевернулся
Вместе с квашней в ручей...
"Можно представить себе, - рисует картинку веселья Янош Хаммершлаг, -
как наш мастер, будучи женихом, плывет в квашне, будто в лодке, по ручью, а
разноголосый хор со всех сторон задорно кричит ему "Квашня! Квашня!", в то
время как он поет нежную лирическую арию: "О вы, думы, зачем вы терзаете мою
душу"; затем в партитуре, после кляксы, встречается все больше и больше
фальшивых созвучий. Отклик фуги также сбивается на неправильный путь: "Эх,
до чего же хороша эта фуга!" Текст заканчивается гармоничным аккордом:
Все, кто голоден,
Приходите на жаркое!" {*}
{* Перевод Ксении Стебневой.}
Итак, Иоганн Себастьян обжился в Мюльхаузене. В этом городе было немало
семей, где ценили музыку. Величественную в сравнении с аршнтадтской церковь
св. Власия посещали прихожане, умевшие слушать. С первых же воскресных служб
новый органист полюбился в городе. Но изношенный инструмент - сколько хлопот
и огорчений причинил он Баху! Он, однако, своими силами искусно устранял
неполадки. А попутно готовил основательный проект переделки органа.
Восхищенный в Любеке у Букстехуде особым регистром, передающим колокольный
звон, Бах предусмотрел и в своем проекте такое устройство. Пробные голоса
колокольчиков он уже смастерил, и первая же воскресная игра, украшенная этим
нововведением, умилила горожан.
В муниципалитете обходились с органистом уважительно, и это ободрило
Себастьяна. С пониманием выслушали его. Проект органиста одобрили. На
обновление инструмента обещали отпустить сколько потребно будет гульденов,
как только выправится казна, опустевшая из-за экстраординарных расходов,
связанных с пожаром.
Укреплялись и педагогические навыки Иоганна Себастьяна, однако не в
классных занятиях - к школе Мюльхаузена он касательства не имел, - а в
руководстве учениками, которым он давал уроки один на один. Такое обучение
Себастьян вел еще в Арнштадте. Маленький музыкант Фоглер из Арнштадта
приезжал к Баху на уроки в Мюльхаузен. Здесь прошел школу у Иоганна
Себастьяна и будущий недюжинный мастер органной игры композитор Иоганн
Мартин Шубарт. Ему было тогда шестнадцать лет, и он оказался одним из первых
учеников Баха, вошедших в историю немецкого искусства. В скитальческой жизни
Шубарту доведется еще не раз встретиться со своим великим учителем, тоже
скитальцем по германским городам.
Благоустроилась семья молодого органиста. Но тем временем нарастала
опасность музыкальному делу в Мюльхаузене более сильная, чем последствия
недавнего пожара.
Мюльхаузен оказался одним из тех германских городов, где, исподволь
ожесточаясь, наконец прорвались и привели в смятение бюргеров богословские
споры.
В нашем столетии произведения Иоганна Себастьяна Баха звучат на всех
континентах Земли, и духовная его музыка утратила былую непременную связь с
ритуалами церкви. Раскидываются могучими кронами над концертными залами
творения его. Потеряло свою остроту напоминание о догматических перепалках
церковных управителей феодальной Германии начала XVIII века. В повествовании
о жизненном пути композитора нельзя, однако, обойти существенный факт
зависимости его от исторически сложившихся влиянии былых общественных сил.
Богословские споры и усложнившаяся из-за них обстановка поставили Баха
как композитора и исполнителя в затруднительное положение. Распри вызвала
борьба двух церковных направлений. Обе группы объявляли себя вернейшими
продолжателями учения Мартина Лютера. Но по-разному трактовали некоторые
стороны этого учения.
Лютер, как известно, считал значение музыки после теологии важнейшим в
церковном укладе. Духовный мейстерзингер, он со своими последователями
сочинял мелодии и стихи, был почитаем как создатель протестантского хорала.
В поисках духовных мелодий не избегал и народных напевов.
Ортодоксы, как называли сторонников одной из спорящих сторон, считали
себя правоверными последователями лютеранскою учения и терпимо относились к
украшению музыкой служебного ритуала.
Представителей другого направления называли пиетистами, что означало
"благочестивые". То были сторонники богослова Шпенера, выступившего в
последних десятилетиях XVII века якобы "за чистую христианскую веру",
которая "без дел мертва". Пиетисты обличали своих противников в ханжестве и
формализме, непримиримо относились к развивающейся церковной музыке,
запрещая ее. Они оставляли только хоральные песнопения со скупым музыкальным
сопровождением. Шпенер умер в 1705 году, когда распри достигли большого
накала.
Но в Мюльхаузене объявились, судя по хронике города, незаурядные лидеры
враждующих церковных партий в лице пиетиста пастора Фрона и защитника
ортодоксов пастора Эйльмера. Они склонили каждый на свою сторону влиятельных
зажиточных бюргеров, которые вносили денежные вклады в церковную кассу, от
чего зависело и благосостояние церквей. Споры, таким образом, затрагивали и
меркантильные интересы церковников.
Сохранились и воспроизводятся в книгах о Бахе портреты Фрона и
Эйльмера. В строгих черных одеяниях с белыми воротниками, отороченными
кружевами, лидеры партий изображены в позах проповедников.
Пасторские неурядицы в Мюльхаузене достигали большого накала страстей.
Не дошло до нас ни одного высказывания Баха об этих спорах. И как бы ни
пытались некоторые биографы приписать ему симпатии к ортодоксам или
пиетистам, эти домыслы беспочвенны. Как музыкант и художник он сохранял
связи с представителями обеих партий, с некоторыми из них находился в
близких отношениях, но от споров стоял в стороне. Иоганн Себастьян Бах
проявлял убежденность художника, дело которого творить искусство, а не
изъясняться словесно в диспутах.
Бах предпочитал обращаться при сочинении духовной музыки к
первоисточникам своих духовных воззрений - к Евангелию и учению Мартина
Лютера. Как художник-мыслитель он не находил в окружающей вреде авторитетов,
с уровнем эстетических взглядов, музыкальных идей которых мог считаться и
чьи мнения определяли бы его творческое поведение. Он обращался к наследию
прославленных музыкантов-композиторов. Однако, изучая их творения, Бах
создавал произведения, по поверке веков оказывающиеся выше по своим
достоинствам сочинений предшественников.
Юноша Бах проявил в сложной обстановке догматических распрей стойкость
выходца из народа. Бахи всегда сторонились церковных распрей.
"Надо было уметь хлопотать, льстить и изворачиваться при столкновении
взглядов; все это претило добросовестной и неподкупной натуре Иоганна
Себастьяна", - писал об этом же периоде жизни Баха русский исследователь Э.
К. Розенов. И немецкий биограф Ф. Вольфрум также признал, что Бах ценил
"возможность свободного творчества" гораздо выше тех удобств в жизни,
которых "он легко мог добиться своей уступчивостью по отношению к
богословским деятелям".
Баха оставляют покамест вне споров. Себастьян еще не испытывает
притеснений и с художническим увлечением совершенствует свою
импровизационную игру. Не как ученик уже, а как сочинитель.
...В начале 1708 года Иоганну Себастьяну поручили сочинить кантату в
честь праздника по случаю прошедших зимой выборов в городской совет. Не
желая уступать в том резиденциям феодалов, входившая в силу буржуазия пышно
проводила выборы и устраивала празднества по поводу муниципальных событий.
Сочинение кантат по таким случаям было традицией Мюльхаузена.
Светский повод - духовное содержание. Бах создал произведение в стиле
школы Букстехуде. Возможно, чтобы не вызывать недовольства у спорящих
богословов, он взял библейский мотив, близкий по характеру произведениям
Лютера: "Господь - мой владыка" (71).
Лишь спустя лет полтораста начатое сравнительное изучение творчества
Баха разных периодов позволило объективно оценить достоинства
мюльхаузенского мотета Иоганна Себастьяна. Особенно интересен состав
оркестра, вместе с органом сопровождающего хоровое пение. Молодой композитор
искусно разделил оркестр на три ансамбля: медные духовые (трубы), деревянные
духовые (флейты, гобои и фагот) и струнные.
Кантата торжественно прозвучала 4 февраля 1708 года в Мариенкирхе.
Мюльхаузен остался доволен своим органистом. Постановили издать кантату на
средства городского совета. На обложке крупной готической вязью с
украшениями вывели имена двух бургомистров города - Адольфа Штректера и
Георга Адама Штейнбаха; для имени же органиста церкви Власия едва нашлось
место в конце страницы, где оно обозначено мелким шрифтом. Ноты
"поздравительного мотета" каллиграфически выписаны рукой самэго Иоганна
Себастьяна: школьные уроки пригодились прилежному ученику на всю жизнь.
В Мюльхаузене же Бах сочинил кантату "Из глубины взываю" (131). Швейцер
написал об этой кантате: "На каждой странице чувствуется, как освобождается
композитор от влияния северных мастеров".
Торжественная кантата, безусловно, укрепила престиж органиста. Уже в
феврале, после праздника в честь выборов, муниципалитет принял окончательное
решение о перестройке органа и руководство этим важным для блага города
делом поручил ему, Себастьяну.
Радовал Себастьяна и уклад его семейной жизни. Мария Барбара
унаследовала от рода и домовитость, и музыкальность; муж обрел спокойную и
надежную опору.
Двадцатитрехлетний Бах принес домой пахнущий краской свежий оттиск
напечатанной в типографии "Выборной кантаты". "Голоса" ее вложены в нарядную
обложку. Мария Барбара, повидавшая дома уже немало нот композиторов разных
стран, полюбовалась сочинением мужа с затейливой виньеткой на последней
странице папки. На всеевропейском музыкальном языке, по-итальянски,
значилось: "Год 1708. Бах. Органист Мюльхаузена".
Могли ли знать композитор и его жена, что в этот весенний день они
держат в руках не только первую, но и единственную кантату, которой повезло
быть изданной при жизни великого творца музыки?
Канун лета принес волнения. Богословские перепалки перенеслись в
церковь св. Власия. Светским властям не удалось приглушить вражду. Пиетисты
одержали верх в руководстве этой церковью. Искусство Баха вынуждено было
умолкнуть, обязанности органиста сводились к простейшему сопровождению
хоралов. Никакой импровизированной гармонии.
Надежды на Мюльхаузен не сбылись. В Арнштадте запрет на его
усовершенствования полифонической музыки наложили невежественные чины
консистории, здесь - ученые богословы в пылу своих распрей и интриг.
На перепутье жизни молодой музыкант, теперь уже и композитор, оглянулся
назад, на Веймар. В "Некрологе" сказано о Бахе: "...Городу Мюльхаузену не
было суждено надолго его удержать". И далее в стиле хроники сообщено о
поездке в 1708 году Иоганна Себастьяна ко двору веймарского герцога,
которому он был представлен и показал там свою игру. В итоге свиданий Баху
предложили должность камерного и придворного органиста в Веймаре, на что он
немедленно согласился. Жалованье определили куда значительнее
мюльхаузенского: сто пятьдесят шесть гульденов в год.
25 июня Иоганн Себастьян написал прошение об отставке городскому совету
Мюльхаузена. "...Я по мере слабых сил своих и разумения, - с положенной
скромностью говорится в прошении, - старался улучшить качество исполняемой
музыки почти во всех церквах округа и не без материальных затрат приобрел
для этого хорошую коллекцию избранных духовных композиций... Но, к
сожалению, я встретил тяжелые препятствия в осуществлении этих моих
стремлений и в данное время не предвижу, чтобы обстоятельства изменились к
лучшему..." В своем обращении к совету города Бах сообщает, что "неожиданное
изменение" в его судьбе позволит ему "добиваться своей конечной цели - не
досаждая другим" (!), "творить настоящую, хорошую" музыку.
Отставка была принята.
Городской совет Мюльхаузена оставил в силе договор о перестройке
органа, Иоганну Себастьяну поэтому пришлось не раз приезжать из Веймара в
Мюльхаузен.
Когда в 1709 году восстановление органа закончилось, Баха пригласили:
испытать его. Ни одна из спорящих сторон не возражала против этого. Вериый
своим воззрениям, Иоганн Себастьяи выбрал для обработки знаменитый хорал
Лютера "Ein1 feste Burg ist unser Gott" ("Бог - твердыня наша") (720). Он
снова нриник к роднику немецкой музыки. Мартин Лютер воплотил в хоралах дух
народных масс. По словам Фридриха Энгельса, он своей деятельностью в начале
XVI века "вычистил авгиевы конюшни не только церкви, но и немецкого языка,
создал современную немецкую прозу...".
Бах творчески обработал Лютеров хорал и с артистическим блеском
исполнил его на прекрасно зазвучавшем после перестройки мюльхаузенском
органе.
Во дворце Вильгельма Эрнста Саксен-Веймарского Себастьяну доводилось
бывать, когда он служил в "Красном замке".
Герцог, уже пожилой, считался просвещенным властителем. Однако, как ни
старательно служили чиновники, поборы с подданных не позволяли герцогу
равняться в меценатстве с богатыми дворами феодальной Германии. Он не
приглашал чужеземных артистов и гордился своим покровительством немецким
мастерам. Это обходилось дешевле. Герцог любил органную музыку, содержал
небольшой оркестр, обязывая музыкантов капеллы выступать и певцами. По
стародавней привычке он не прочь был в дни празднеств надеть на них костюмы
гайдуков, выездных лакеев, а некоторые из музыкантов справлялись и с
обязанностями поваров. Такой произвол никого не удивлял. И служивые
музыканты смирялись с прихотями своего благодетеля. Герцог сравнительно
хорошо платил им. Среди музыкантов были преотличные, умевшие играть не на
одном инструменте. Капельмейстер Иоганн Самуель Дрезе, преклонных лет,
спокойно полагался на слаженность своего маленького оркестра из двадцати
человек. Появившийся молодой скрипач, клавесинист и органист быстро прижился
в капелле. Помощник капельмейстера, сын его, был малоспособным, так что
старый Дрезе увидел в Бахе хорошую подмогу и в руководстве оркестром.
Не дошло до нас почти никаких сведений о первых четырех годах жизни
Себастьяна в Веймаре. Очевидно, кроме поездки в Мюльхаузен, он не покидал в
эти годы Веймара. Вскоре после переезда сюда, в конце декабря 1708 года, у
Марии Барбары родилась дочь Катарина Доротея. Молодой отец, конечно, был
обрадован, однако по давней фамильной традиции немецких мастеров всех цехов
истинную гордость вызывало у отцов рождение сыновей, особенно первенцев, -
им надлежало продолжать дело отцов, им передавались секреты мастерства, будь
то род механиков, скорняков или музыкантов.
22 ноября 1710 года свершилось такое событие и в семье Баха: Мария
Барбара подарила Себастьяну первенца - Вильгельма Фридемана. Пройдет два
года - родятся в семье близнецы, но они умрут в младенчестве; через год же,
в марте 1714 года, появится на свет еще сын, Карл Филипп Эммануель. А еще
через год Мария родит третьего сына, Иоганна Готфрида Бернарда. Себастьян к
июню 1715 года окажется сам шестым.
Веймар был главным городом Тюрингии, достаточно оживленным. Но еще не
был тем знаменитым Веймаром - городом поэзии, городом Гете и Шиллера, каким
вошел в историю немецкой культуры в эпоху "Sturm und Drang". Издавна,
однако, крепли корни культуры в этом городе. Замщелая, черепица на старых
домах Веймара, готические стены зданий помнили еще Лютеровы времена. Для
Себастьяна Баха Веймар был дорог памятью о Лютере, может быть, и о Генрихе
Шюце, сочинения которого он изучал в ранней юности.
Веймару суждено было стать и городом Иоганна Себастьяна Баха. В дни
жаркого лета молодую семью придворного музыканта вместе с другими горожанами
видели гуляющей в лесу за заставой. Часто ли? Такой напряженно-плодоносной
проступает перед нами жизнь композитора-органиста, что трудно даже объять
Регина Ведерман и не гостила бы у нее Мария Барбара, нарушившая, по словам
консисторских чинов, с его ведома апостольский завет...
Публичного вмешательства в жизнь свою он не потерпит. Этот день решил
судьбу Иоганна Себастьяна. По словам С. А. Базунова, русского биографа Баха,
органист с очевидностью усмотрел, что в Арнштадте ему долго оставаться было
невозможно. Предоставив своим обвинителям думать о его _преступлениях_ что
они хотят, он исключительно отдался тому, что считал единственно настоящим
делом, то есть своему искусству".
В церкви он стал играть лишь заданную служебным ритуалом музыку, с чем
справлялся в его отсутствие и Иоганн Эрнст. Nos были удовлетворены
разбирательством дела. И пастырям стало спокойнее. Nos и Ille - это
противопоставление выражало собой суть взаимоотношений властей и художников
в феодально-бюргерской Германии.
Молодой Бах надеялся, что в больших городах искусство музыки может
благоденствовать. С Арнштадтом расставание стало теперь неминуемо.
Весть пришла из Мюльхаузена. В начале декабря в этом городе скончался
органист церкви св. Блазиуса (Власия). Это печальное известие о смерти
почтенного музыканта и композитора, притом и поэта, в кругу служилых
органистов вызвало много разговоров.
Мюльхаузен считался в Германии свободным имперским городом, с давними
музыкальными традициями многоголосной музыки, сложившимися еще в XVI
столетии. Скончавшийся органист Иоганн Георг Ален был не только музыкантом и
поэтом, но и одним из бургомистров Мюльхаузена. Муниципальный совет пожелает
видеть на его месте, конечно, именитого музыканта. По установившемуся
порядку органист подобного ранга замещался путем публичного конкурса
претендентов.
Иоганн; Себастьян молод для занятия такой должности и не имеет
университетского образования. Но об его игре наслышаны советы ближайших
городов. И Бах решился на участие в соревновании. Подбадривала его, и
открывающаяся при этом возможность обзавестись, семьей, жениться на Марии
Барбаре, сердечно разделявшей его невзгоды.
Материальное состояние органиста в Мюльхаузене будет более
обеспеченным.
Конкурс состоялся 24 апреля 1707 года. И прошел блистально для
арнштадтского соискателя. Спустя месяц: мюльхаузенская городская община
официально обсудила кандидатуру органиста.
В акте от 24 мая сообщается, что так как место органиста останется
вакантным, то "предоставляется необходимым позаботиться о его заполнении", в
связи с этим "господин старший консул доктор Конрад Мекбар" спрашивает
мнение членов общины. Имя Баха, очевидно, было не очень известно писарям,
ибо в протоколе он назван так: "арнштадтский Н. Пах", который "на пасху
играл перед нами пробу".
Кандидатура принята, и присутствующие со свойственной бюргерским кругам
прижимистостью заключают: "Нужно стремиться к тому, чтобы договориться с ним
как можно дешевле". Декрет о назначении незамедлительно посылают счастливому
соискателю. Скрупулезно перечисляются виды довольствия органисту.
Восемьдесят пять гульденов деньгами в год и плата натурой: три меры пшеницы,
две сажени дров, из коих одна дубовых, одна буковых, шесть мешков угля и -
вместо пахотной земли - еще шестьдесят вязанок хвороста, кроме того (по
каким-то неведомым в наше время подсчетам), три фунта рыбы ежегодно - все
довольствие с доставкой "к дверям дома". Иоганн Себастьян получил в общем
немалый прибыток. Он вправе теперь быть доволен. Помолвка с Марией Барбарой
осветляла его жизнь еще более.
Уже независимый от арнштадтской консистории, Бах предстал в
муниципалитете для сдачи дел. Он не питал злобы к господам членам
консистории. Акт от 29 июня гласит: "Покорно поблагодарив муниципалитет за
предоставление ему до сих пор работы, он попросил об увольнении".
Ключ от органа, как от великой ценности города, Иоганн Себастьян
положил на блюдо, а своему преемнику, Иоганну Эрнсту Баху, которому с сего
дня доверялся орган Новой церкви, Себастьян вручил пять гульденов, что
оставались от полученного им, еще не отработанного жалованья.
Расставался Бах с Арнштадтом спокойно: обиды в его двадцать с небольшим
лет смягчаются быстро. Он не забудет Арнштадта. Увы, Арнштадт забудет его.
Имя Баха, как установили исследователи жизни композитора, не будет
упоминаться в городе более полутораста лет. Его не найти в обстоятельных
справочниках прежних времен среди сведений о всех знатных горожанах и всех
достопримечательностях Арнштадта. Отсутствовали произведения Баха в
программах здешних музыкальных вечеров и концертов духовной музыки. Лишь в
1878 году великий музыкант Ференц Лист навестит город юности Баха, и в его
исполнении прозвучит фута арнштадтского органиста.
...Иоганн Себастьян спокойно собирается к отъезду. Но нет спокойствия в
мире божьем! Омрачило известие о смерти в Любеке Дитриха Букстехуде, он и
года не пережил нюрнбергского Пахельбеля. Ему, Себастьяну, последнему из
молодых органистов, Букстехуде раскрылся в своем искусстве. И покинул мир.
Еще одно смятение. Прибежала к Себастьяну Регина с тревожным известием:
в Мюльхаузене вспыхнул страшный пожар. Вскоре весть подтвердилась. Церковь
Власля, однако, в сохранности, выгорела центральная часть города, самая
застроенная и самая красивая.
Через две недели Бах был уже на месте новой службы.
Неуютным выглядел Мюльхаузен. Оголенные, закопченные стены каменных
домов с разбитыми окнами, обугленные остатки деревянных построек. Нарушился
слаженный быт городка, пострадавшие семьи остались без крова. Беду города
почувствовал на себе и Иоганн Себастьян. При самых добрых намерениях
муниципалитет, занятый насущными заботами, отказал органисту в обещании
сразу же по его приезде привести в должный порядок обветшавший орган в
церкви Власия. В сравнении с арнштадтским это был старый инструмент,
требующий дорогостоящего ремонта. Запущен был хор, и здесь требовались
средства, чтобы объединить певцов и наладить с ними серьезные занятия.
Средств не было, и улучшение церковной музыки со ссылками на другие хлопоты
отложили.
Жизнь в городе усложнилась, и туго пришлось бы Себастьяну, не случись
семейное событие. Еще летом в Арнштадте скончался родственник с материнской
стороны. Себастьян ездил на похороны. И получил часть наследства, 50
гульденов. Сумма, равная двум третям нового годового жалованья, выручила
молодоженов.
Венчались в маленькой церкви деревни Дорнхейм, близ Арнштадта. Венчал
молодых пастор Штаубер, друживший с семьями Бахов. Сохранившаяся запись в
церковной книге - документ, полный примет времени. Вот он: "17 сентября 1707
года достопочтенный господин Иоганн Себастьян Бах, холостой, органист церкви
св. Власия в Мюльхаузене, законный сын умершего в Эйзенахе достойного
уважения известного муниципального органиста и музыканта Амвросия Баха, и
достойная девица Мария Барбара Бах, законная младшая дочь блаженной памяти
геренского муниципального органиста Иоганна Михаэля Баха, весьма достойного
всяческого почитания и ставшего известным своим искусством, вступили в брак
с согласия нашего милостивого повелителя, объявив об этом должным образом в
Арнштадте".
Относительно недавно разыскана нотная запись с текстом веселой шуточной
пьесы Баха, сочиненной им к собственному мальчишнику. Устроен этот
мальчишник был в доме его сестры незадолго до свадьбы, значит, пьеса
сочинена в конце сентября или начале октября 1707 года.
Высказано мнение, что эта музыка могла относиться к свадьбе одного из
школьных товарищей Иоганна Себастьяна, но доверимся компетенции Яноша
Хаммершлага, венгерского музыковеда, знатока биографии Баха.
Текстологическим анализом Хаммершлаг доказал, что молодой композитор, в ту
пору полный озорного жизнелюбия, написал шутливую пьесу именно к своему
мальчишнику.
Такие веселые произведения назывались Quodlibet'ами. Это означает на
латинском "что угодно", а может быть переведено и как "всякая всячина". Они
сочинялись и исполнялись сообща. В дни семейных сборищ обычно начинали
музицирование с хорального песнопения, а увеселяясь, кончали "кводлибетом".
Эти куплеты иной раз содержали довольно грубоватую двусмысленность и не
всегда деликатнее шуточные намеки на разного рода семейные обстоятельства.
Еще в Эйзенахе участвовал маленький Себастьян в исполнении семейных
шуточных песенок, теперь пришел черед вышучивать самого себя, жениха; он
обыграл два родственных по звучанию слова: "бакк", что обозначает в
пекарском обиходе квашню, и "бах" - ручей.
Вот как выглядит веселый текст этой пьесы, исполненной на мальчишнике:
Что за огромные замки
Плывут там по морю?
Чем ближе, тем выше они становятся
В моих глазах.
Кто хочет в Индию,
Пожалуйте на мой корабль.
Правда, я не моряк,
Мне не нужны ни мачта, ни парус,
Сижу в моей квашне,
Ничего мне больше не надо.
. . . . . . . . . . . . . . . .
Был бы я португальский король,
Не было бы мне дела до того,
Что кто-то другой перевернулся
Вместе с квашней в ручей...
"Можно представить себе, - рисует картинку веселья Янош Хаммершлаг, -
как наш мастер, будучи женихом, плывет в квашне, будто в лодке, по ручью, а
разноголосый хор со всех сторон задорно кричит ему "Квашня! Квашня!", в то
время как он поет нежную лирическую арию: "О вы, думы, зачем вы терзаете мою
душу"; затем в партитуре, после кляксы, встречается все больше и больше
фальшивых созвучий. Отклик фуги также сбивается на неправильный путь: "Эх,
до чего же хороша эта фуга!" Текст заканчивается гармоничным аккордом:
Все, кто голоден,
Приходите на жаркое!" {*}
{* Перевод Ксении Стебневой.}
Итак, Иоганн Себастьян обжился в Мюльхаузене. В этом городе было немало
семей, где ценили музыку. Величественную в сравнении с аршнтадтской церковь
св. Власия посещали прихожане, умевшие слушать. С первых же воскресных служб
новый органист полюбился в городе. Но изношенный инструмент - сколько хлопот
и огорчений причинил он Баху! Он, однако, своими силами искусно устранял
неполадки. А попутно готовил основательный проект переделки органа.
Восхищенный в Любеке у Букстехуде особым регистром, передающим колокольный
звон, Бах предусмотрел и в своем проекте такое устройство. Пробные голоса
колокольчиков он уже смастерил, и первая же воскресная игра, украшенная этим
нововведением, умилила горожан.
В муниципалитете обходились с органистом уважительно, и это ободрило
Себастьяна. С пониманием выслушали его. Проект органиста одобрили. На
обновление инструмента обещали отпустить сколько потребно будет гульденов,
как только выправится казна, опустевшая из-за экстраординарных расходов,
связанных с пожаром.
Укреплялись и педагогические навыки Иоганна Себастьяна, однако не в
классных занятиях - к школе Мюльхаузена он касательства не имел, - а в
руководстве учениками, которым он давал уроки один на один. Такое обучение
Себастьян вел еще в Арнштадте. Маленький музыкант Фоглер из Арнштадта
приезжал к Баху на уроки в Мюльхаузен. Здесь прошел школу у Иоганна
Себастьяна и будущий недюжинный мастер органной игры композитор Иоганн
Мартин Шубарт. Ему было тогда шестнадцать лет, и он оказался одним из первых
учеников Баха, вошедших в историю немецкого искусства. В скитальческой жизни
Шубарту доведется еще не раз встретиться со своим великим учителем, тоже
скитальцем по германским городам.
Благоустроилась семья молодого органиста. Но тем временем нарастала
опасность музыкальному делу в Мюльхаузене более сильная, чем последствия
недавнего пожара.
Мюльхаузен оказался одним из тех германских городов, где, исподволь
ожесточаясь, наконец прорвались и привели в смятение бюргеров богословские
споры.
В нашем столетии произведения Иоганна Себастьяна Баха звучат на всех
континентах Земли, и духовная его музыка утратила былую непременную связь с
ритуалами церкви. Раскидываются могучими кронами над концертными залами
творения его. Потеряло свою остроту напоминание о догматических перепалках
церковных управителей феодальной Германии начала XVIII века. В повествовании
о жизненном пути композитора нельзя, однако, обойти существенный факт
зависимости его от исторически сложившихся влиянии былых общественных сил.
Богословские споры и усложнившаяся из-за них обстановка поставили Баха
как композитора и исполнителя в затруднительное положение. Распри вызвала
борьба двух церковных направлений. Обе группы объявляли себя вернейшими
продолжателями учения Мартина Лютера. Но по-разному трактовали некоторые
стороны этого учения.
Лютер, как известно, считал значение музыки после теологии важнейшим в
церковном укладе. Духовный мейстерзингер, он со своими последователями
сочинял мелодии и стихи, был почитаем как создатель протестантского хорала.
В поисках духовных мелодий не избегал и народных напевов.
Ортодоксы, как называли сторонников одной из спорящих сторон, считали
себя правоверными последователями лютеранскою учения и терпимо относились к
украшению музыкой служебного ритуала.
Представителей другого направления называли пиетистами, что означало
"благочестивые". То были сторонники богослова Шпенера, выступившего в
последних десятилетиях XVII века якобы "за чистую христианскую веру",
которая "без дел мертва". Пиетисты обличали своих противников в ханжестве и
формализме, непримиримо относились к развивающейся церковной музыке,
запрещая ее. Они оставляли только хоральные песнопения со скупым музыкальным
сопровождением. Шпенер умер в 1705 году, когда распри достигли большого
накала.
Но в Мюльхаузене объявились, судя по хронике города, незаурядные лидеры
враждующих церковных партий в лице пиетиста пастора Фрона и защитника
ортодоксов пастора Эйльмера. Они склонили каждый на свою сторону влиятельных
зажиточных бюргеров, которые вносили денежные вклады в церковную кассу, от
чего зависело и благосостояние церквей. Споры, таким образом, затрагивали и
меркантильные интересы церковников.
Сохранились и воспроизводятся в книгах о Бахе портреты Фрона и
Эйльмера. В строгих черных одеяниях с белыми воротниками, отороченными
кружевами, лидеры партий изображены в позах проповедников.
Пасторские неурядицы в Мюльхаузене достигали большого накала страстей.
Не дошло до нас ни одного высказывания Баха об этих спорах. И как бы ни
пытались некоторые биографы приписать ему симпатии к ортодоксам или
пиетистам, эти домыслы беспочвенны. Как музыкант и художник он сохранял
связи с представителями обеих партий, с некоторыми из них находился в
близких отношениях, но от споров стоял в стороне. Иоганн Себастьян Бах
проявлял убежденность художника, дело которого творить искусство, а не
изъясняться словесно в диспутах.
Бах предпочитал обращаться при сочинении духовной музыки к
первоисточникам своих духовных воззрений - к Евангелию и учению Мартина
Лютера. Как художник-мыслитель он не находил в окружающей вреде авторитетов,
с уровнем эстетических взглядов, музыкальных идей которых мог считаться и
чьи мнения определяли бы его творческое поведение. Он обращался к наследию
прославленных музыкантов-композиторов. Однако, изучая их творения, Бах
создавал произведения, по поверке веков оказывающиеся выше по своим
достоинствам сочинений предшественников.
Юноша Бах проявил в сложной обстановке догматических распрей стойкость
выходца из народа. Бахи всегда сторонились церковных распрей.
"Надо было уметь хлопотать, льстить и изворачиваться при столкновении
взглядов; все это претило добросовестной и неподкупной натуре Иоганна
Себастьяна", - писал об этом же периоде жизни Баха русский исследователь Э.
К. Розенов. И немецкий биограф Ф. Вольфрум также признал, что Бах ценил
"возможность свободного творчества" гораздо выше тех удобств в жизни,
которых "он легко мог добиться своей уступчивостью по отношению к
богословским деятелям".
Баха оставляют покамест вне споров. Себастьян еще не испытывает
притеснений и с художническим увлечением совершенствует свою
импровизационную игру. Не как ученик уже, а как сочинитель.
...В начале 1708 года Иоганну Себастьяну поручили сочинить кантату в
честь праздника по случаю прошедших зимой выборов в городской совет. Не
желая уступать в том резиденциям феодалов, входившая в силу буржуазия пышно
проводила выборы и устраивала празднества по поводу муниципальных событий.
Сочинение кантат по таким случаям было традицией Мюльхаузена.
Светский повод - духовное содержание. Бах создал произведение в стиле
школы Букстехуде. Возможно, чтобы не вызывать недовольства у спорящих
богословов, он взял библейский мотив, близкий по характеру произведениям
Лютера: "Господь - мой владыка" (71).
Лишь спустя лет полтораста начатое сравнительное изучение творчества
Баха разных периодов позволило объективно оценить достоинства
мюльхаузенского мотета Иоганна Себастьяна. Особенно интересен состав
оркестра, вместе с органом сопровождающего хоровое пение. Молодой композитор
искусно разделил оркестр на три ансамбля: медные духовые (трубы), деревянные
духовые (флейты, гобои и фагот) и струнные.
Кантата торжественно прозвучала 4 февраля 1708 года в Мариенкирхе.
Мюльхаузен остался доволен своим органистом. Постановили издать кантату на
средства городского совета. На обложке крупной готической вязью с
украшениями вывели имена двух бургомистров города - Адольфа Штректера и
Георга Адама Штейнбаха; для имени же органиста церкви Власия едва нашлось
место в конце страницы, где оно обозначено мелким шрифтом. Ноты
"поздравительного мотета" каллиграфически выписаны рукой самэго Иоганна
Себастьяна: школьные уроки пригодились прилежному ученику на всю жизнь.
В Мюльхаузене же Бах сочинил кантату "Из глубины взываю" (131). Швейцер
написал об этой кантате: "На каждой странице чувствуется, как освобождается
композитор от влияния северных мастеров".
Торжественная кантата, безусловно, укрепила престиж органиста. Уже в
феврале, после праздника в честь выборов, муниципалитет принял окончательное
решение о перестройке органа и руководство этим важным для блага города
делом поручил ему, Себастьяну.
Радовал Себастьяна и уклад его семейной жизни. Мария Барбара
унаследовала от рода и домовитость, и музыкальность; муж обрел спокойную и
надежную опору.
Двадцатитрехлетний Бах принес домой пахнущий краской свежий оттиск
напечатанной в типографии "Выборной кантаты". "Голоса" ее вложены в нарядную
обложку. Мария Барбара, повидавшая дома уже немало нот композиторов разных
стран, полюбовалась сочинением мужа с затейливой виньеткой на последней
странице папки. На всеевропейском музыкальном языке, по-итальянски,
значилось: "Год 1708. Бах. Органист Мюльхаузена".
Могли ли знать композитор и его жена, что в этот весенний день они
держат в руках не только первую, но и единственную кантату, которой повезло
быть изданной при жизни великого творца музыки?
Канун лета принес волнения. Богословские перепалки перенеслись в
церковь св. Власия. Светским властям не удалось приглушить вражду. Пиетисты
одержали верх в руководстве этой церковью. Искусство Баха вынуждено было
умолкнуть, обязанности органиста сводились к простейшему сопровождению
хоралов. Никакой импровизированной гармонии.
Надежды на Мюльхаузен не сбылись. В Арнштадте запрет на его
усовершенствования полифонической музыки наложили невежественные чины
консистории, здесь - ученые богословы в пылу своих распрей и интриг.
На перепутье жизни молодой музыкант, теперь уже и композитор, оглянулся
назад, на Веймар. В "Некрологе" сказано о Бахе: "...Городу Мюльхаузену не
было суждено надолго его удержать". И далее в стиле хроники сообщено о
поездке в 1708 году Иоганна Себастьяна ко двору веймарского герцога,
которому он был представлен и показал там свою игру. В итоге свиданий Баху
предложили должность камерного и придворного органиста в Веймаре, на что он
немедленно согласился. Жалованье определили куда значительнее
мюльхаузенского: сто пятьдесят шесть гульденов в год.
25 июня Иоганн Себастьян написал прошение об отставке городскому совету
Мюльхаузена. "...Я по мере слабых сил своих и разумения, - с положенной
скромностью говорится в прошении, - старался улучшить качество исполняемой
музыки почти во всех церквах округа и не без материальных затрат приобрел
для этого хорошую коллекцию избранных духовных композиций... Но, к
сожалению, я встретил тяжелые препятствия в осуществлении этих моих
стремлений и в данное время не предвижу, чтобы обстоятельства изменились к
лучшему..." В своем обращении к совету города Бах сообщает, что "неожиданное
изменение" в его судьбе позволит ему "добиваться своей конечной цели - не
досаждая другим" (!), "творить настоящую, хорошую" музыку.
Отставка была принята.
Городской совет Мюльхаузена оставил в силе договор о перестройке
органа, Иоганну Себастьяну поэтому пришлось не раз приезжать из Веймара в
Мюльхаузен.
Когда в 1709 году восстановление органа закончилось, Баха пригласили:
испытать его. Ни одна из спорящих сторон не возражала против этого. Вериый
своим воззрениям, Иоганн Себастьяи выбрал для обработки знаменитый хорал
Лютера "Ein1 feste Burg ist unser Gott" ("Бог - твердыня наша") (720). Он
снова нриник к роднику немецкой музыки. Мартин Лютер воплотил в хоралах дух
народных масс. По словам Фридриха Энгельса, он своей деятельностью в начале
XVI века "вычистил авгиевы конюшни не только церкви, но и немецкого языка,
создал современную немецкую прозу...".
Бах творчески обработал Лютеров хорал и с артистическим блеском
исполнил его на прекрасно зазвучавшем после перестройки мюльхаузенском
органе.
Во дворце Вильгельма Эрнста Саксен-Веймарского Себастьяну доводилось
бывать, когда он служил в "Красном замке".
Герцог, уже пожилой, считался просвещенным властителем. Однако, как ни
старательно служили чиновники, поборы с подданных не позволяли герцогу
равняться в меценатстве с богатыми дворами феодальной Германии. Он не
приглашал чужеземных артистов и гордился своим покровительством немецким
мастерам. Это обходилось дешевле. Герцог любил органную музыку, содержал
небольшой оркестр, обязывая музыкантов капеллы выступать и певцами. По
стародавней привычке он не прочь был в дни празднеств надеть на них костюмы
гайдуков, выездных лакеев, а некоторые из музыкантов справлялись и с
обязанностями поваров. Такой произвол никого не удивлял. И служивые
музыканты смирялись с прихотями своего благодетеля. Герцог сравнительно
хорошо платил им. Среди музыкантов были преотличные, умевшие играть не на
одном инструменте. Капельмейстер Иоганн Самуель Дрезе, преклонных лет,
спокойно полагался на слаженность своего маленького оркестра из двадцати
человек. Появившийся молодой скрипач, клавесинист и органист быстро прижился
в капелле. Помощник капельмейстера, сын его, был малоспособным, так что
старый Дрезе увидел в Бахе хорошую подмогу и в руководстве оркестром.
Не дошло до нас почти никаких сведений о первых четырех годах жизни
Себастьяна в Веймаре. Очевидно, кроме поездки в Мюльхаузен, он не покидал в
эти годы Веймара. Вскоре после переезда сюда, в конце декабря 1708 года, у
Марии Барбары родилась дочь Катарина Доротея. Молодой отец, конечно, был
обрадован, однако по давней фамильной традиции немецких мастеров всех цехов
истинную гордость вызывало у отцов рождение сыновей, особенно первенцев, -
им надлежало продолжать дело отцов, им передавались секреты мастерства, будь
то род механиков, скорняков или музыкантов.
22 ноября 1710 года свершилось такое событие и в семье Баха: Мария
Барбара подарила Себастьяну первенца - Вильгельма Фридемана. Пройдет два
года - родятся в семье близнецы, но они умрут в младенчестве; через год же,
в марте 1714 года, появится на свет еще сын, Карл Филипп Эммануель. А еще
через год Мария родит третьего сына, Иоганна Готфрида Бернарда. Себастьян к
июню 1715 года окажется сам шестым.
Веймар был главным городом Тюрингии, достаточно оживленным. Но еще не
был тем знаменитым Веймаром - городом поэзии, городом Гете и Шиллера, каким
вошел в историю немецкой культуры в эпоху "Sturm und Drang". Издавна,
однако, крепли корни культуры в этом городе. Замщелая, черепица на старых
домах Веймара, готические стены зданий помнили еще Лютеровы времена. Для
Себастьяна Баха Веймар был дорог памятью о Лютере, может быть, и о Генрихе
Шюце, сочинения которого он изучал в ранней юности.
Веймару суждено было стать и городом Иоганна Себастьяна Баха. В дни
жаркого лета молодую семью придворного музыканта вместе с другими горожанами
видели гуляющей в лесу за заставой. Часто ли? Такой напряженно-плодоносной
проступает перед нами жизнь композитора-органиста, что трудно даже объять