Страница:
Но оставался ряд не выясненных вопросов, которые мне не терпелось задать единственному доступному специалисту:
— Тайя, а тебе раньше приходилось иметь дело с волкодлаками?
— Приходилось… в горах, — после минутной паузы ответила она, как бы закрывая тему. Если бы не очень богатый опыт общения с Велиссой, женщина могла бы рассчитывать на мое смущенное молчание. Но та партизанка рангом повыше, поэтому я хладнокровно продолжила расспросы.
— Тебе не показалось, что в них было что-то неправильное? Не могу точнее объяснить, не встречались раньше, сравнить опять же не с чем ….
— Показалось, — то же гробовое молчание.
— Ау, Тайя, — привлекающие внимание жесты правой руки перед ее носом. — Я, конечно, понимаю, что краткость сестра таланта, но не до такой же степени!
Я была возмущена до глубины души, даже пришлось понизить голос, чтобы не послать к черту всю свою так тщательно соблюдаемую маскировку.
— Извини, Рель. Просто не принято поминать темные силы, когда рядом неуспокоенное тело, да и мысли у меня совсем другим заняты.
Тут к нам подлезла неугомонная Мийя и вопросительно прошептала:
— Мы завтра приезжаем домой, да, мамочка?
Не мудрено было забыть за последними событиями этот факт, который Тайю, похоже, заботил больше чем все волкодлаки, вампиры и прочая нечисть вместе взятые. Теперь пришла моя очередь поддержать ее, и надо постараться справиться с этим также хорошо, как и она:
— Неужели так плохо? — участливо спросила я. — Но ты ведь именно этого и хотела, не так ли?
Ей нужно было выговориться, поэтому долго упрашивать не пришлось, слова о наболевшем потекли из нее сами собой:
— Хотела. И сейчас хочу. Но я не уверена, что мои родные жаждут того же самого. Сколько лет прошло с тех пор, как мы с Мийей покинули нашу деревню. Наверно, наша история там стала уже легендой, и тут появляюсь я и еще без сестры, — она подавленно вздохнула и выдохнула мучающую ее мысль. — А если… если отца с матерью уже нет в живых, что я буду делать в доме брата?
Да, клиника. Нужно принимать срочные меры, пока стресс не перерос в депрессию. Очень жаль, что я не психолог. Зачем, балда, на экономический факультет пошла?
«Это риторический вопрос или как?». Или как. Ну, ничего, и без специального образования обойдемся.
Глубоко вздохнули, начали:
— Отставить пессимизм, — Тайя удивленно вскинула глаза — есть контакт. — Не обращай внимания на непонятные слова. Не нужно хоронить родителей раньше времени, наверняка, живы-здоровы, чего и тебе желают. И не бойся быть им в тягость, они за вас с сестрой получили очень солидную материальную помощь, так что, я думаю, не обеднеют. Кто-то еще собирался к шептуну в помощницы попроситься… Ваш деревенский знахарь, как я поняла по твоим рассказам, дедушка — одной ногой в могиле, а тут ты вся в белом и с даром, — дыхание, на котором все это было сказано, закончилось и пришлось переводить дух.
Этой паузой и воспользовалась малышка. Торжественным тоном, совсем не вязавшимся с чумазым личиком и застрявшей соломой в волосах, она пообещала:
— Мама, не волнуйся, я тебя защищу.
А потом добавила.
— Нет проблем, — вот еще одна малолетняя проказница подхватила от меня эту фразочку.
Мы обнялись все втроем, и сидели так до тех пор, пока водящий не скомандовал остановку. Как всегда пришло время разбивать ночной лагерь. Приятные в преддверие отдыха хлопоты в этот раз были не в радость. Хотелось поскорее забыться крепким сном.
Но разве дадут усталому человеку нормально поспать?
На первый взгляд — все спокойно. Подслеповатый глаз полной луны смотрел с безоблачного черного неба на спящий лагерь. Тихое сопение, вперемешку с всхрапываниями неслись со всех сторон. Поодаль, окружая становище, тлели пять кострищ. Шестое ярко пылало, собрав возле себя бодрствующих охранников за негромким разговором.
В этой гармоничной симфонии ночи раздался диссонирующий с мирной обстановкой звук, от которого стыла кровь в жилах. Звук разрываемой когтями ткани, и откуда-то ко мне пришло знание о том, что это за когти. Я со всех ног кинулась на шум, но опоздала — зверь уже выбрался наружу из кожаного мешка, где нашли пристанище останки несчастного охранника, так непредусмотрительно оставленные почти в центре охраняемого круга. Чудовище было еще ужасней, чем его дневные собратья: разорванные куски не срослись, как следует — то там, то здесь торчали обрывки внутренностей, что, понятно, шарму ему не прибавляло, да и горящие огненно-черным глаза не красили. Я даже не могла позвать охрану, боясь, что едва открою рот, заверещу, как ненормальная — тогда моему маскараду уже точно ничего не поможет. Жаль, только зверь не ждал, пока у меня закончатся моральные метания, а попросту прыгнул.
Мою голову спасли рефлексы и Неотразимая, лишив в свою очередь этой нужной части тела волкодлака. Снова боль. Резкая, скручивающая внутренности, пригибающая к земле. Боль в прокушенной губе по сравнению с ней казалась милым приятным пустячком. Колени больно ударились о землю рядом с неподвижным телом.
Что за день-то такой?!
Кровь из располосованной когтями зверя руки неспешно стекала на рукоять. Успел-таки последним судорожным движением до меня дотянуться! Онемевшие пальцы разжались и выронили окровавленный меч. Лихорадочно я попыталась соорудить из пострадавшего рукава жгут. Узел никак не завязывался, влажная повязка норовила соскользнуть. На помощь пришли зубы. Раны нехотя перестали кровоточить.
Раздутая рука с четырьмя вспухшими поперечными отметинами волкодлачьих когтей выглядела не лучшим образом. По коже расползалась черная паутина подозрительных пятен. В моих глазах вскипали слезы при взгляде на это безобразие. Сила никак не собиралась, конечность холодела и ощущалась, как полено, зачем-то привязанное к плечу — деревянное и негнущееся. В затуманенном болью рассудке нехотя ворочались знания, подыскивая в своей среде подходящее заклинание Исцеления. Обезглавленное тело было единственным свидетелем моих мучений.
«Любопытно, сколько времени требуется, чтобы превратиться в это милое существо?». Еще парочка рассуждений на данную тему и меня вывернет. Предупреждаю.
Неожиданно, без всяких усилий с моей стороны, неприятные ощущения разом стихли. Вопреки пессимистичным прогнозам, рука не спешила отваливаться. Лунный свет позволял разглядеть, как опухоль спадает, борозды с воспаленными краями стягиваются, чтобы бесследно исчезнуть. Я недоверчиво потрогала руку, выглядевшую абсолютно здоровой. Со всей возможной осторожностью сжала пальцы в кулак, в любой момент ожидая, что они ощерятся страшными когтями. Наслюнявленные кончики пальцев другой руки недоверчиво терли засохшую кровь, под которой обнаружилась нетронутая даже синяком или ссадиной кожа.
Не замечала за собой способности к эдакой мгновенной регенерации ранее! Что ж еще одна тема для серьезного размышления в спокойное время в спокойном месте. Только почему-то никак мне не добраться до мирного уголка размышлений….
Подобрав меч, я тяжело поднялась на ноги. Вытертое, оторванным для симметрии, левым рукавом лезвие Неотразимой скользнуло в ножны.
Хорошо, что волкодлаки не издают леденящих кровь и будящих всю округу воплей. Лагерь продолжал мирно почивать, а охрана спокойно переговариваться.
Пора предупредить власти, не все же мне одной надрываться!
Пошатывающийся походкой я двинулась в сторону тепла и света. Мой тихий оклик сразу привлек внимание Головы. Мужчина с готовностью отправился со мной на место происшествия, видимо, тайно надеясь, что парень отозвал его в сторонку, чтобы сообщить о том, что одумался и жаждет попасть в лапы к Палате.
Пришлось его разочаровать.
Он не проронил ни слова, споро собирая то, что осталось от чудовища, в изрядно порванный мешок. Потом так же методично замел следы преступления, засыпав сгустки черной крови комьями земли и вырванным дерном. Закончив все уборочные мероприятия, сделал приглашающий жест и отправился к полыхающему костру, куда были препровождены останки горе-оборотня. Не самое разумное решение, учитывая ту мерзкую вонь, которая распространилась при его бойком горении. Молодые парни стоявшие на карауле побледнели и спали с лица еще больше, когда их бравый командир зашелся в свистящем шепоте.
— Какой идиот догадался оставить это в пределах круга, не защитив со всеми предосторожностями?!! О раненных все подумали, амулетов кучу нацепили, чтоб, если вдруг что, не попусти Сохранитель! А об убитом товарище не покумекали! Теперь его душу не спасти, — брызжущая слюна из рассерженного рта летела во все стороны. — Если бы не этот мальчишка, сейчас половина спящих была перерезана, пока бы вы спохватились. А то и того хуже, оказался нарушен обережный круг и помоги нам тогда Единый! Хотя, что помогать таким остолопам!
Подступившие к разъяренному Голове более опытные войны были мрачнее некуда. Один из них высокий мужчина с пышными русыми усами и выгоревшей до белизны шевелюрой подошел ко мне и хлопнул по плечу. От этакого дружеского хлопка я чуть не навернулась вперед кувырком.
— Спасибо парень, спас наши дубленые шкуры! Хотелось бы узнать имя доблестного спасителя, — в голосе, несмотря на все старания ее скрыть, проскользнула насмешка.
Я была лаконична до неприличия:
— Рель, — в конце концов, имею право не рассказывать всю родословную: разбудили среди ночи, травят какой-то гадостью.
Как ни странно, меня поняли как нужно:
— Малец обещан Храму, Калтан. — все понимающе закивали в ответ на реплику командира, как будто это все объясняло. Возможно, так и было.
Усталость решила, что довольно пожаловала мне времени опамятоваться и пора уже ей вступать в свои права. В глазах нехорошо потемнело, тело ощутимо покачивало, а необходимо еще как-то дотащиться до нашей повозки.
— Давайте завтра поговорим, а? — просительно протянула я. — Спать-то как охота! Жутко.
Фраза разрядила обстановку — все встало на свои места: бравые воины и юнец, у которого еще «молоко на губах не обсохло», отпрашивающийся баиньки, а вовсе не таинственный воин Храма. Можно идти восвояси.
Уже почти возле нашей телеги меня негромко окликнул все тот же начальник стражи.
«Никак не расстанетесь» . Любовь, наверное. С первого взгляда.
— Ма… Рель, если все-таки раздумаешь идти в Храм, отправляйся в Рин, спроси рента Алата, там меня все знают, да и не только там. В два счета найдем тебе работенку…. — он ненадолго замолчал. — Не торопись к церковникам, порядки там у них — не побалуешь. Просто подумай об этом.
Мужчина развернулся и пошел в обратную сторону, а я, оставив все глобальные размышления на потом, последним усилием сменила растерзанную рубашку с ампутированными рукавами на чистую, забралась под теплый плащ, чуть подвинув своих так и не проснувшихся подружек, и сдалась на милость заждавшимся сновидениям.
Глава 19
Нахальный острый стебель, непонятно как пробравшийся сквозь дерюжку, куртку, жилет и рубашку колол кожу. И никакие старания не помогали избавиться от настырного раздражителя. Чертыхнувшись, я открыла глаза навстречу наступившему утру. Оно оказалось превосходным. Все как положено: нежно пригревающее солнышко, поющие птички, легкий теплый ветерок и красота позднего лета вокруг. Воспоминания о прошедшей ночи, не выдержав конкуренции с солнечным днем, трусливо скрылись в глубинах памяти.
Мийя на удивление спокойно сидела рядом, играя с куклой, сооруженной из каких-то тряпок. Я с ужасом опознала в них мою безнадежно испорченную рубашку с оторванными рукавами.
— Солнышко, — просипела я. — Где ты это взяла?
— Мама дала, — охотно разъяснила девочка.
После двух таких простых слов надежда скрыть от попутчиц ночное происшествие приказала долго жить.
Я перевернулась на живот и приподнялась на локтях, чтобы полюбоваться оскорбленной в лучших чувствах спиной сидящей на козлах женщины.
— Тайя, — вкрадчиво начала я. — Я могу все объяснить…
Она даже не повернула головы на мой негромкий оклик.
«Все понять — значит, все простить. Или обидеться еще больше» . Пусть обижается! Неужели я должна была ее разбудить со словами: «Ты знаешь, подруга, я тут волкодлака прибила, и теперь ты можешь спокойно спать»?! Не хочет разговаривать — принуждать не буду! У меня тоже гордость имеется….
Стараясь отвлечься от жалости к несправедливо разобиженной себе, я решила уделить должное внимание окружающему пейзажу. Все вокруг было до боли знакомо — та же природа, но с каким-то неуловимым отличием, которое никак не давало мне покоя. Листва и трава как будто зеленее, оперение у птиц ярче, а небо голубее. Я, разумеется, не доктор биологических наук, но все-таки…
Что это: влияние магии на природу или наоборот?
«Да, у нас здесь юннат завелся?» . Этому юному натуралисту давно пора появиться, чтобы узнать хоть что-то об этом мире, а не давать отпуск голове, тратя впустую кучу времени.
Как мне не хватало наставника, проводника, которому я могла довериться, и который помог бы мне узнать больше об этом удивительном мире!
«Вот только не нужно снова призывать мертвяков!» . Ой…
За этими грандиозными размышлениями я не сразу заметила, что наш обоз остановился.
«Обед!» — первая мысль, пришедшая мне в голову.
Но есть почему-то не хотелось….
От тракта ответвлялась узкая извилистая дорога, ныряющая в заросли дикой малины. Настало время попрощаться с попутчиками. Водящий отдал приказ, повозку вычленили из поезда и вывели под уздцы нашу лошадку на новый путь. Прощание было недолгим и скупым. Всего несколько минут — брешь в обозе ликвидировали, и он двинулся дальше. Рядом с нами остался лишь Голова стражи. Мужчина нерешительно мялся, скреб бороду и многозначительно хмыкал.
— Всего хорошего, рент Алат, — учтиво попрощалась я. — Счастливого пути.
Рент подавился очередным «хмыканьем».
— Ну ты…, Рель,… это… не забудь, если вдруг что, спроси Алата, — напоследок напомнил он, прежде чем неохотно пустить коня по следу удаляющегося обоза.
Мы подождали, пока не исчезли последние клубы пыли за поворотом.
— Ты умеешь произвести впечатление на мужчин, — первый раз за утро заговорила Тайя, понукая лошадь пойти неспешным шагом по стелящейся впереди дороге.
— Это да, это я могу, — скромность никогда не относилась к почитаемым мной добродетелям.
Вдруг наша лошадь изумленно заржала, застыв, как вкопанная. Я с интересом посмотрела на причину ее удивления. Из-за очередного поворота дороги прямо к нам, опираясь на клюку, ковыляла сгорбленная бабулька. Волосы, аккуратно упрятанные под цветастый платочек, востроносое лицо и хитрые блеклые глазки с подслеповатым прищуром. Клюка проворно перебирала дорогу, маленькие ножки семенили в нашу сторону.
— Деточки, — Обрадовано заверещала старушка, ковыляя еще прытче. — Мне вас небушко пожаловало! Торбочка моя кудыть-то запропала… Оченьки старушечьи разглядеть чаво могуть? Ить, ничаво не зреют окаянные! Ваши-то глазоньки молодые, вострые, гляньте вона в тех кусточках…
Мой взгляд непроизвольно метнулся к указанным клюкой кустам. Малинник невозмутимо хранил свои тайны при себе. Не стоило и пытаться разглядеть потерянную кошелку с такого расстояния в густых зарослях малины! Передо мной настойчиво замаячила перспектива поисков пропажи, а совесть не позволила ее проигнорировать. Виски легонько сжала начинающаяся мигрень.
— Ах ты, старая хрычовка! — неожиданно напустилась на старуху Тайя.
Я ошарашено упала обратно в телегу, из которой уже почти выбралась, чтобы пойти и детально обследовать заросли.
— Вот это видела?! — женщина бросила вожжи, чтобы освободить руки для составления фигур из трех пальцев. — Сама по кустам шурши, пока своим костылем по маковке не получила!
«Сурово она с бабулькой!» . Никогда раньше за Тайей неуважения к старшим не замечала.
Мийя, проснувшаяся от громких криков, тоже с удивлением взирала на мать. Лошадь переступала с ноги на ногу и нервно всхрапывала.
— Подруга, ты чего…? — осторожным шепотом поинтересовалась я.
Обернувшись, Тайя обожгла меня гневным взглядом.
— Помолчи, — повелительно прошипела она и вернула внимание к воспрянувшей было от моего заступничества старухе. — Ну-ка, пошла отсюда, древняя кочерыжка! И чтоб я тебя больше не видела!
Бабка обиженно засопела и растаяла в воздухе, подернувшись полуденным маревом. Даже клюки не осталось на укатанной земле, чтобы напомнить об ее пребывании. Тайя невозмутимо стеганула кобылу, и та резво снялась с места. А я наконец-то поняла, что жарко мне не только из-за припекающего послеполуденного солнца: браслет горячил левое плечо. Но не до болезненного ожога, чтобы обратить на него внимание незамедлительно.
— Мам, а почему бабушка исчезла? — озвучила мои противоречивые вопросы девочка.
— Потому что, доченька, это не бабушка.
— А кто? — уточнил настырный ребенок.
— Боли-бошка, — пустилась в объяснения Тайя, предназначенные, похоже, больше для меня, чем дочки. — Проказливый лесной дух, обитающий в ягодных зарослях. Является путникам в обличье немощного старичка или старушки, просит найти якобы потерявшуюся сумку. Соглашаться ни в коем случае нельзя! Начнешь беспокоиться о потере, голова разболится, да и заплутаешь в зарослях, которые вроде бы в просвет видны. Вот такие элементарные вещи, дочка, алонии проходят еще в самом начале обучения.
Я сконфуженно терзала свой рюкзак, оттирая существующее исключительно в моем воображении пятно. Перед глазами стояло видение пухлого литературного труда Сегрия Моронского «Духи. Подробное описание с иллюстрациями». Вышеупомянутый Боли-бошка упоминался в одной группе с Аукой и Лесавками.
Стыд мне и позор!
«А также общественное порицание!» .
Тайя сидела, крепко вцепившись в вожжи, и не произносила ни слова. Я тоже молчала, не смея ей мешать в столь ответственный момент. Мийя следовала моему примеру, несмотря на то, что измаялась за целый день ожидания.
Золото, а не ребенок.
Поселение в окружении пастбищ и убранных наделов пашни уютно устроилось в низине между двумя холмами. Открывшаяся с одного из них панорама просто кричала о достатке: это была уже не просто деревня, как я себе ее представляла, а почти что маленький городок. Его огородили добротной каменной стеной с двумя воротами, по традиции расположенными с южной и восточной стороны. Пространство, обнесенное оградой, возведенной лет этак двести назад с солидным запасом, полностью застроили, и дома уже начали потихоньку тянуться ввысь.
Наша лошадь устало подвезла нас прямо к южным воротам, которые охранял хорохорившийся дед с залихватски закрученными седыми усами и алебардой наперевес. Весь бравый вид старичку портила консервная банка, поеденная ржой, служившая ему рыцарским шлемом. Дедок восседал на ящике в тени каменного навеса.
— Кто такие?! — грозно вопросил он, выбираясь из-под козырька. — Ночь подбирается к обережному кругу — неча туточки чужим разгуливать!
«Вот это гостеприимство, ничего не скажешь!» . Что, теперь жди утра и пропадай за воротами?!
— Разве так заповедовал Единый встречать вернувшихся из долгого пути родственников, а, дядя Хайян? — наконец-то подала голос подруга.
Хорошо, а то я уже начала опасаться, как бы она не онемела.
Оружие с глухим стуком упало на землю. Сухие старческие руки порывисто обняли Тайю, одновременно пытаясь утереть выступившие на глазах.
— Прости дурня старого, внучка, — запричитал дедок. — Совсем глаза подводить стали. Мы уж не чаяли никого из вас увидеть! Ни тебя, ни сестренку твою. Почто опять в наши края? Весточка до нас донеслась, словно ты замуж пошла за кернийского барона, али брешут все?
— Не врут. Овдовела я, дядя Хайян. Вот и решила вернуться в родные места, да не одна, а с дочкой, — девочка смущенно выглянула из-за материнской юбки. — Это Мийя. А это, — тут было указано на меня. — Рель — мой провожатый. Может быть, впустишь нас все-таки в Ольном?
Старик, спохватившись, широко распахнул ворота и не позабыл запереть их вслед за нами. Людей на улицах было не много, но те, что оказались неподалеку, ошеломлено смотрели на моих спутниц. Они, в отличие от Хайяна, близорукостью не страдали и тянулись следом. Опережая нас, несся недоуменный шепоток: «Она вернулась? Кто вернулась? Она вернулась!».
— Батюшка с матушкой твои, слава Единому, живы и здравствуют, — отвечал по дороге на бесчисленные вопросы бывшей алонии Хайян. — Тийан и по сию пору первый кузнец в деревне, хотя твой братишка уже ни в чем ему не уступит. Как времечко-то бежит! Еще недавно хворостиной стегал этого сорванца за покражу яблок! А вот уже и усища отрастил, да жену завел. Женился он, к слову приветить, на дочке Кейна-пасечника, живут с твоими родителями. Двое деток погодок подрастает. Эйя преставилась прошлой весной, совсем плоха перед смертью стала, никого из родных не узнавала. А уж что чудила! Бывало, нарядится под вечер, аки молодуха, какого бедолагу словит, и давай с ним по улице прохаживаться. Невеститься, значит — вся деревня со смеху покатывается! Или вот еще…
За такими занимательными разговорами, пройдя половину поселка и свернув с главной улицы, наша процессия остановилась перед добротным, ладно сложенным домом. Чуть поодаль нещадно дымил трубой приземистый сруб, по моему скромному разумению (а может и с подсказки Рисы), бывший кузницей. Тайя неуверенно окаменела у калитки, не решаясь сделать следующий шаг. Все сопровождающие замерли истуканами, ожидая ее дальнейших действий. Не знаю, как долго мы так простояли бы, если б в это мгновение, будто почувствовав всеобщую нерешительность, из дома не вышла женщина. Не подлежало сомнению, что я видела мать Тайи: те же черные волосы, но с нитями серебра, собранные в тяжелый пучок, высокая статная фигура, которую как ни старались, не смогли испортить прошедшие годы и нелегкая деревенская жизнь.
Она удивленно остановилась, глядя на столпившийся перед домом народ. Ее взгляд недоуменно мазнул по собравшимся селянам, прежде чем зацепиться за такую же черноволосую голову моей подруги и прикипеть к ней намертво. Народ вокруг замер в предвкушении красивой сцены, и мать с дочерью их не разочаровали. С криками и слезами женщина бросилась к Тайе, и повторилось то, что уже было у ворот. Только еще больше слез, причитаний, объятий. Обнимались буквально все, даже и мне досталось.
«Скажи спасибо, до более детального ощупывания дело не дошло» . Спасибо.
На крики из кузницы прибежал отец блудной дочери, и опять все прошло на бис. Толпа вокруг не расходилась, умиляясь происходящему. Всем представили Мийю и меня. Сцена достигла апогея — наконец, нас запустили в дом.
— Тайя, а тебе раньше приходилось иметь дело с волкодлаками?
— Приходилось… в горах, — после минутной паузы ответила она, как бы закрывая тему. Если бы не очень богатый опыт общения с Велиссой, женщина могла бы рассчитывать на мое смущенное молчание. Но та партизанка рангом повыше, поэтому я хладнокровно продолжила расспросы.
— Тебе не показалось, что в них было что-то неправильное? Не могу точнее объяснить, не встречались раньше, сравнить опять же не с чем ….
— Показалось, — то же гробовое молчание.
— Ау, Тайя, — привлекающие внимание жесты правой руки перед ее носом. — Я, конечно, понимаю, что краткость сестра таланта, но не до такой же степени!
Я была возмущена до глубины души, даже пришлось понизить голос, чтобы не послать к черту всю свою так тщательно соблюдаемую маскировку.
— Извини, Рель. Просто не принято поминать темные силы, когда рядом неуспокоенное тело, да и мысли у меня совсем другим заняты.
Тут к нам подлезла неугомонная Мийя и вопросительно прошептала:
— Мы завтра приезжаем домой, да, мамочка?
Не мудрено было забыть за последними событиями этот факт, который Тайю, похоже, заботил больше чем все волкодлаки, вампиры и прочая нечисть вместе взятые. Теперь пришла моя очередь поддержать ее, и надо постараться справиться с этим также хорошо, как и она:
— Неужели так плохо? — участливо спросила я. — Но ты ведь именно этого и хотела, не так ли?
Ей нужно было выговориться, поэтому долго упрашивать не пришлось, слова о наболевшем потекли из нее сами собой:
— Хотела. И сейчас хочу. Но я не уверена, что мои родные жаждут того же самого. Сколько лет прошло с тех пор, как мы с Мийей покинули нашу деревню. Наверно, наша история там стала уже легендой, и тут появляюсь я и еще без сестры, — она подавленно вздохнула и выдохнула мучающую ее мысль. — А если… если отца с матерью уже нет в живых, что я буду делать в доме брата?
Да, клиника. Нужно принимать срочные меры, пока стресс не перерос в депрессию. Очень жаль, что я не психолог. Зачем, балда, на экономический факультет пошла?
«Это риторический вопрос или как?». Или как. Ну, ничего, и без специального образования обойдемся.
Глубоко вздохнули, начали:
— Отставить пессимизм, — Тайя удивленно вскинула глаза — есть контакт. — Не обращай внимания на непонятные слова. Не нужно хоронить родителей раньше времени, наверняка, живы-здоровы, чего и тебе желают. И не бойся быть им в тягость, они за вас с сестрой получили очень солидную материальную помощь, так что, я думаю, не обеднеют. Кто-то еще собирался к шептуну в помощницы попроситься… Ваш деревенский знахарь, как я поняла по твоим рассказам, дедушка — одной ногой в могиле, а тут ты вся в белом и с даром, — дыхание, на котором все это было сказано, закончилось и пришлось переводить дух.
Этой паузой и воспользовалась малышка. Торжественным тоном, совсем не вязавшимся с чумазым личиком и застрявшей соломой в волосах, она пообещала:
— Мама, не волнуйся, я тебя защищу.
А потом добавила.
— Нет проблем, — вот еще одна малолетняя проказница подхватила от меня эту фразочку.
Мы обнялись все втроем, и сидели так до тех пор, пока водящий не скомандовал остановку. Как всегда пришло время разбивать ночной лагерь. Приятные в преддверие отдыха хлопоты в этот раз были не в радость. Хотелось поскорее забыться крепким сном.
Но разве дадут усталому человеку нормально поспать?
* * *
Боль ворвалась в сон, убивая его с беспощадной жестокостью: ныла правая рука, намертво прикипевшая к рукояти Неотразимой, которая была ощутимо теплой. И с каждой секундой она становилась все горячей, пока не стала просто обжигающей, так что я чуть не взвыла в голос. Да еще этот проклятущий браслет с вибрацией, прямо пейджер какой-то! Тихонько поругиваясь сквозь зубы, я аккуратно вылезла из телеги. Неудобно вывернутая правая рука потянула на себя из ножен Неотразимую, принеся облегчение затекшим мышцам.На первый взгляд — все спокойно. Подслеповатый глаз полной луны смотрел с безоблачного черного неба на спящий лагерь. Тихое сопение, вперемешку с всхрапываниями неслись со всех сторон. Поодаль, окружая становище, тлели пять кострищ. Шестое ярко пылало, собрав возле себя бодрствующих охранников за негромким разговором.
В этой гармоничной симфонии ночи раздался диссонирующий с мирной обстановкой звук, от которого стыла кровь в жилах. Звук разрываемой когтями ткани, и откуда-то ко мне пришло знание о том, что это за когти. Я со всех ног кинулась на шум, но опоздала — зверь уже выбрался наружу из кожаного мешка, где нашли пристанище останки несчастного охранника, так непредусмотрительно оставленные почти в центре охраняемого круга. Чудовище было еще ужасней, чем его дневные собратья: разорванные куски не срослись, как следует — то там, то здесь торчали обрывки внутренностей, что, понятно, шарму ему не прибавляло, да и горящие огненно-черным глаза не красили. Я даже не могла позвать охрану, боясь, что едва открою рот, заверещу, как ненормальная — тогда моему маскараду уже точно ничего не поможет. Жаль, только зверь не ждал, пока у меня закончатся моральные метания, а попросту прыгнул.
Мою голову спасли рефлексы и Неотразимая, лишив в свою очередь этой нужной части тела волкодлака. Снова боль. Резкая, скручивающая внутренности, пригибающая к земле. Боль в прокушенной губе по сравнению с ней казалась милым приятным пустячком. Колени больно ударились о землю рядом с неподвижным телом.
Что за день-то такой?!
Кровь из располосованной когтями зверя руки неспешно стекала на рукоять. Успел-таки последним судорожным движением до меня дотянуться! Онемевшие пальцы разжались и выронили окровавленный меч. Лихорадочно я попыталась соорудить из пострадавшего рукава жгут. Узел никак не завязывался, влажная повязка норовила соскользнуть. На помощь пришли зубы. Раны нехотя перестали кровоточить.
Раздутая рука с четырьмя вспухшими поперечными отметинами волкодлачьих когтей выглядела не лучшим образом. По коже расползалась черная паутина подозрительных пятен. В моих глазах вскипали слезы при взгляде на это безобразие. Сила никак не собиралась, конечность холодела и ощущалась, как полено, зачем-то привязанное к плечу — деревянное и негнущееся. В затуманенном болью рассудке нехотя ворочались знания, подыскивая в своей среде подходящее заклинание Исцеления. Обезглавленное тело было единственным свидетелем моих мучений.
«Любопытно, сколько времени требуется, чтобы превратиться в это милое существо?». Еще парочка рассуждений на данную тему и меня вывернет. Предупреждаю.
Неожиданно, без всяких усилий с моей стороны, неприятные ощущения разом стихли. Вопреки пессимистичным прогнозам, рука не спешила отваливаться. Лунный свет позволял разглядеть, как опухоль спадает, борозды с воспаленными краями стягиваются, чтобы бесследно исчезнуть. Я недоверчиво потрогала руку, выглядевшую абсолютно здоровой. Со всей возможной осторожностью сжала пальцы в кулак, в любой момент ожидая, что они ощерятся страшными когтями. Наслюнявленные кончики пальцев другой руки недоверчиво терли засохшую кровь, под которой обнаружилась нетронутая даже синяком или ссадиной кожа.
Не замечала за собой способности к эдакой мгновенной регенерации ранее! Что ж еще одна тема для серьезного размышления в спокойное время в спокойном месте. Только почему-то никак мне не добраться до мирного уголка размышлений….
Подобрав меч, я тяжело поднялась на ноги. Вытертое, оторванным для симметрии, левым рукавом лезвие Неотразимой скользнуло в ножны.
Хорошо, что волкодлаки не издают леденящих кровь и будящих всю округу воплей. Лагерь продолжал мирно почивать, а охрана спокойно переговариваться.
Пора предупредить власти, не все же мне одной надрываться!
Пошатывающийся походкой я двинулась в сторону тепла и света. Мой тихий оклик сразу привлек внимание Головы. Мужчина с готовностью отправился со мной на место происшествия, видимо, тайно надеясь, что парень отозвал его в сторонку, чтобы сообщить о том, что одумался и жаждет попасть в лапы к Палате.
Пришлось его разочаровать.
Он не проронил ни слова, споро собирая то, что осталось от чудовища, в изрядно порванный мешок. Потом так же методично замел следы преступления, засыпав сгустки черной крови комьями земли и вырванным дерном. Закончив все уборочные мероприятия, сделал приглашающий жест и отправился к полыхающему костру, куда были препровождены останки горе-оборотня. Не самое разумное решение, учитывая ту мерзкую вонь, которая распространилась при его бойком горении. Молодые парни стоявшие на карауле побледнели и спали с лица еще больше, когда их бравый командир зашелся в свистящем шепоте.
— Какой идиот догадался оставить это в пределах круга, не защитив со всеми предосторожностями?!! О раненных все подумали, амулетов кучу нацепили, чтоб, если вдруг что, не попусти Сохранитель! А об убитом товарище не покумекали! Теперь его душу не спасти, — брызжущая слюна из рассерженного рта летела во все стороны. — Если бы не этот мальчишка, сейчас половина спящих была перерезана, пока бы вы спохватились. А то и того хуже, оказался нарушен обережный круг и помоги нам тогда Единый! Хотя, что помогать таким остолопам!
Подступившие к разъяренному Голове более опытные войны были мрачнее некуда. Один из них высокий мужчина с пышными русыми усами и выгоревшей до белизны шевелюрой подошел ко мне и хлопнул по плечу. От этакого дружеского хлопка я чуть не навернулась вперед кувырком.
— Спасибо парень, спас наши дубленые шкуры! Хотелось бы узнать имя доблестного спасителя, — в голосе, несмотря на все старания ее скрыть, проскользнула насмешка.
Я была лаконична до неприличия:
— Рель, — в конце концов, имею право не рассказывать всю родословную: разбудили среди ночи, травят какой-то гадостью.
Как ни странно, меня поняли как нужно:
— Малец обещан Храму, Калтан. — все понимающе закивали в ответ на реплику командира, как будто это все объясняло. Возможно, так и было.
Усталость решила, что довольно пожаловала мне времени опамятоваться и пора уже ей вступать в свои права. В глазах нехорошо потемнело, тело ощутимо покачивало, а необходимо еще как-то дотащиться до нашей повозки.
— Давайте завтра поговорим, а? — просительно протянула я. — Спать-то как охота! Жутко.
Фраза разрядила обстановку — все встало на свои места: бравые воины и юнец, у которого еще «молоко на губах не обсохло», отпрашивающийся баиньки, а вовсе не таинственный воин Храма. Можно идти восвояси.
Уже почти возле нашей телеги меня негромко окликнул все тот же начальник стражи.
«Никак не расстанетесь» . Любовь, наверное. С первого взгляда.
— Ма… Рель, если все-таки раздумаешь идти в Храм, отправляйся в Рин, спроси рента Алата, там меня все знают, да и не только там. В два счета найдем тебе работенку…. — он ненадолго замолчал. — Не торопись к церковникам, порядки там у них — не побалуешь. Просто подумай об этом.
Мужчина развернулся и пошел в обратную сторону, а я, оставив все глобальные размышления на потом, последним усилием сменила растерзанную рубашку с ампутированными рукавами на чистую, забралась под теплый плащ, чуть подвинув своих так и не проснувшихся подружек, и сдалась на милость заждавшимся сновидениям.
Глава 19
Все понять — значит, все простить. Или обидеться еще больше
Нахальный острый стебель, непонятно как пробравшийся сквозь дерюжку, куртку, жилет и рубашку колол кожу. И никакие старания не помогали избавиться от настырного раздражителя. Чертыхнувшись, я открыла глаза навстречу наступившему утру. Оно оказалось превосходным. Все как положено: нежно пригревающее солнышко, поющие птички, легкий теплый ветерок и красота позднего лета вокруг. Воспоминания о прошедшей ночи, не выдержав конкуренции с солнечным днем, трусливо скрылись в глубинах памяти.
Мийя на удивление спокойно сидела рядом, играя с куклой, сооруженной из каких-то тряпок. Я с ужасом опознала в них мою безнадежно испорченную рубашку с оторванными рукавами.
— Солнышко, — просипела я. — Где ты это взяла?
— Мама дала, — охотно разъяснила девочка.
После двух таких простых слов надежда скрыть от попутчиц ночное происшествие приказала долго жить.
Я перевернулась на живот и приподнялась на локтях, чтобы полюбоваться оскорбленной в лучших чувствах спиной сидящей на козлах женщины.
— Тайя, — вкрадчиво начала я. — Я могу все объяснить…
Она даже не повернула головы на мой негромкий оклик.
«Все понять — значит, все простить. Или обидеться еще больше» . Пусть обижается! Неужели я должна была ее разбудить со словами: «Ты знаешь, подруга, я тут волкодлака прибила, и теперь ты можешь спокойно спать»?! Не хочет разговаривать — принуждать не буду! У меня тоже гордость имеется….
Стараясь отвлечься от жалости к несправедливо разобиженной себе, я решила уделить должное внимание окружающему пейзажу. Все вокруг было до боли знакомо — та же природа, но с каким-то неуловимым отличием, которое никак не давало мне покоя. Листва и трава как будто зеленее, оперение у птиц ярче, а небо голубее. Я, разумеется, не доктор биологических наук, но все-таки…
Что это: влияние магии на природу или наоборот?
«Да, у нас здесь юннат завелся?» . Этому юному натуралисту давно пора появиться, чтобы узнать хоть что-то об этом мире, а не давать отпуск голове, тратя впустую кучу времени.
Как мне не хватало наставника, проводника, которому я могла довериться, и который помог бы мне узнать больше об этом удивительном мире!
«Вот только не нужно снова призывать мертвяков!» . Ой…
За этими грандиозными размышлениями я не сразу заметила, что наш обоз остановился.
«Обед!» — первая мысль, пришедшая мне в голову.
Но есть почему-то не хотелось….
От тракта ответвлялась узкая извилистая дорога, ныряющая в заросли дикой малины. Настало время попрощаться с попутчиками. Водящий отдал приказ, повозку вычленили из поезда и вывели под уздцы нашу лошадку на новый путь. Прощание было недолгим и скупым. Всего несколько минут — брешь в обозе ликвидировали, и он двинулся дальше. Рядом с нами остался лишь Голова стражи. Мужчина нерешительно мялся, скреб бороду и многозначительно хмыкал.
— Всего хорошего, рент Алат, — учтиво попрощалась я. — Счастливого пути.
Рент подавился очередным «хмыканьем».
— Ну ты…, Рель,… это… не забудь, если вдруг что, спроси Алата, — напоследок напомнил он, прежде чем неохотно пустить коня по следу удаляющегося обоза.
Мы подождали, пока не исчезли последние клубы пыли за поворотом.
— Ты умеешь произвести впечатление на мужчин, — первый раз за утро заговорила Тайя, понукая лошадь пойти неспешным шагом по стелящейся впереди дороге.
— Это да, это я могу, — скромность никогда не относилась к почитаемым мной добродетелям.
* * *
Малинник не думал заканчиваться, обступая узкую дорогу, по которой едва могла проехать телега. Цепкие плети норовили ухватиться за одежду, а если повезет, то выдрать клок волос, за что и страдали, безжалостно отсеченные моим ножом. Повозку на колдобинах ощутимо потряхивало. Птичий гомон не смолкал ни на минуту. Тело под одеждой взопрело. Мийя, которую разморило после сытного обеда, свернувшись клубочком посапывала у меня под боком.Вдруг наша лошадь изумленно заржала, застыв, как вкопанная. Я с интересом посмотрела на причину ее удивления. Из-за очередного поворота дороги прямо к нам, опираясь на клюку, ковыляла сгорбленная бабулька. Волосы, аккуратно упрятанные под цветастый платочек, востроносое лицо и хитрые блеклые глазки с подслеповатым прищуром. Клюка проворно перебирала дорогу, маленькие ножки семенили в нашу сторону.
— Деточки, — Обрадовано заверещала старушка, ковыляя еще прытче. — Мне вас небушко пожаловало! Торбочка моя кудыть-то запропала… Оченьки старушечьи разглядеть чаво могуть? Ить, ничаво не зреют окаянные! Ваши-то глазоньки молодые, вострые, гляньте вона в тех кусточках…
Мой взгляд непроизвольно метнулся к указанным клюкой кустам. Малинник невозмутимо хранил свои тайны при себе. Не стоило и пытаться разглядеть потерянную кошелку с такого расстояния в густых зарослях малины! Передо мной настойчиво замаячила перспектива поисков пропажи, а совесть не позволила ее проигнорировать. Виски легонько сжала начинающаяся мигрень.
— Ах ты, старая хрычовка! — неожиданно напустилась на старуху Тайя.
Я ошарашено упала обратно в телегу, из которой уже почти выбралась, чтобы пойти и детально обследовать заросли.
— Вот это видела?! — женщина бросила вожжи, чтобы освободить руки для составления фигур из трех пальцев. — Сама по кустам шурши, пока своим костылем по маковке не получила!
«Сурово она с бабулькой!» . Никогда раньше за Тайей неуважения к старшим не замечала.
Мийя, проснувшаяся от громких криков, тоже с удивлением взирала на мать. Лошадь переступала с ноги на ногу и нервно всхрапывала.
— Подруга, ты чего…? — осторожным шепотом поинтересовалась я.
Обернувшись, Тайя обожгла меня гневным взглядом.
— Помолчи, — повелительно прошипела она и вернула внимание к воспрянувшей было от моего заступничества старухе. — Ну-ка, пошла отсюда, древняя кочерыжка! И чтоб я тебя больше не видела!
Бабка обиженно засопела и растаяла в воздухе, подернувшись полуденным маревом. Даже клюки не осталось на укатанной земле, чтобы напомнить об ее пребывании. Тайя невозмутимо стеганула кобылу, и та резво снялась с места. А я наконец-то поняла, что жарко мне не только из-за припекающего послеполуденного солнца: браслет горячил левое плечо. Но не до болезненного ожога, чтобы обратить на него внимание незамедлительно.
— Мам, а почему бабушка исчезла? — озвучила мои противоречивые вопросы девочка.
— Потому что, доченька, это не бабушка.
— А кто? — уточнил настырный ребенок.
— Боли-бошка, — пустилась в объяснения Тайя, предназначенные, похоже, больше для меня, чем дочки. — Проказливый лесной дух, обитающий в ягодных зарослях. Является путникам в обличье немощного старичка или старушки, просит найти якобы потерявшуюся сумку. Соглашаться ни в коем случае нельзя! Начнешь беспокоиться о потере, голова разболится, да и заплутаешь в зарослях, которые вроде бы в просвет видны. Вот такие элементарные вещи, дочка, алонии проходят еще в самом начале обучения.
Я сконфуженно терзала свой рюкзак, оттирая существующее исключительно в моем воображении пятно. Перед глазами стояло видение пухлого литературного труда Сегрия Моронского «Духи. Подробное описание с иллюстрациями». Вышеупомянутый Боли-бошка упоминался в одной группе с Аукой и Лесавками.
Стыд мне и позор!
«А также общественное порицание!» .
* * *
Дорога выбежала из зарослей, тесня скошенную траву своей пыльной лентой. Телега жаловалась на долгий путь тихим скрипом. Мухи, привлеченные походной трапезой, досадливо жужжали прямо над ухом. Теплая, почти горячая вода, плескавшаяся в бутыли, не утоляла жажду, а тут же терялась с потом. Волосы под шляпой слиплись в мокрый грязный колтун, оставлявший на коже черные разводы жирной сажи. Скрипеть повозке пришлось еще довольно долго: крыши домов показались только тогда, когда солнце красным боком уже цеплялось за вертевшиеся на них флюгеры.Тайя сидела, крепко вцепившись в вожжи, и не произносила ни слова. Я тоже молчала, не смея ей мешать в столь ответственный момент. Мийя следовала моему примеру, несмотря на то, что измаялась за целый день ожидания.
Золото, а не ребенок.
Поселение в окружении пастбищ и убранных наделов пашни уютно устроилось в низине между двумя холмами. Открывшаяся с одного из них панорама просто кричала о достатке: это была уже не просто деревня, как я себе ее представляла, а почти что маленький городок. Его огородили добротной каменной стеной с двумя воротами, по традиции расположенными с южной и восточной стороны. Пространство, обнесенное оградой, возведенной лет этак двести назад с солидным запасом, полностью застроили, и дома уже начали потихоньку тянуться ввысь.
Наша лошадь устало подвезла нас прямо к южным воротам, которые охранял хорохорившийся дед с залихватски закрученными седыми усами и алебардой наперевес. Весь бравый вид старичку портила консервная банка, поеденная ржой, служившая ему рыцарским шлемом. Дедок восседал на ящике в тени каменного навеса.
— Кто такие?! — грозно вопросил он, выбираясь из-под козырька. — Ночь подбирается к обережному кругу — неча туточки чужим разгуливать!
«Вот это гостеприимство, ничего не скажешь!» . Что, теперь жди утра и пропадай за воротами?!
— Разве так заповедовал Единый встречать вернувшихся из долгого пути родственников, а, дядя Хайян? — наконец-то подала голос подруга.
Хорошо, а то я уже начала опасаться, как бы она не онемела.
Оружие с глухим стуком упало на землю. Сухие старческие руки порывисто обняли Тайю, одновременно пытаясь утереть выступившие на глазах.
— Прости дурня старого, внучка, — запричитал дедок. — Совсем глаза подводить стали. Мы уж не чаяли никого из вас увидеть! Ни тебя, ни сестренку твою. Почто опять в наши края? Весточка до нас донеслась, словно ты замуж пошла за кернийского барона, али брешут все?
— Не врут. Овдовела я, дядя Хайян. Вот и решила вернуться в родные места, да не одна, а с дочкой, — девочка смущенно выглянула из-за материнской юбки. — Это Мийя. А это, — тут было указано на меня. — Рель — мой провожатый. Может быть, впустишь нас все-таки в Ольном?
Старик, спохватившись, широко распахнул ворота и не позабыл запереть их вслед за нами. Людей на улицах было не много, но те, что оказались неподалеку, ошеломлено смотрели на моих спутниц. Они, в отличие от Хайяна, близорукостью не страдали и тянулись следом. Опережая нас, несся недоуменный шепоток: «Она вернулась? Кто вернулась? Она вернулась!».
— Батюшка с матушкой твои, слава Единому, живы и здравствуют, — отвечал по дороге на бесчисленные вопросы бывшей алонии Хайян. — Тийан и по сию пору первый кузнец в деревне, хотя твой братишка уже ни в чем ему не уступит. Как времечко-то бежит! Еще недавно хворостиной стегал этого сорванца за покражу яблок! А вот уже и усища отрастил, да жену завел. Женился он, к слову приветить, на дочке Кейна-пасечника, живут с твоими родителями. Двое деток погодок подрастает. Эйя преставилась прошлой весной, совсем плоха перед смертью стала, никого из родных не узнавала. А уж что чудила! Бывало, нарядится под вечер, аки молодуха, какого бедолагу словит, и давай с ним по улице прохаживаться. Невеститься, значит — вся деревня со смеху покатывается! Или вот еще…
За такими занимательными разговорами, пройдя половину поселка и свернув с главной улицы, наша процессия остановилась перед добротным, ладно сложенным домом. Чуть поодаль нещадно дымил трубой приземистый сруб, по моему скромному разумению (а может и с подсказки Рисы), бывший кузницей. Тайя неуверенно окаменела у калитки, не решаясь сделать следующий шаг. Все сопровождающие замерли истуканами, ожидая ее дальнейших действий. Не знаю, как долго мы так простояли бы, если б в это мгновение, будто почувствовав всеобщую нерешительность, из дома не вышла женщина. Не подлежало сомнению, что я видела мать Тайи: те же черные волосы, но с нитями серебра, собранные в тяжелый пучок, высокая статная фигура, которую как ни старались, не смогли испортить прошедшие годы и нелегкая деревенская жизнь.
Она удивленно остановилась, глядя на столпившийся перед домом народ. Ее взгляд недоуменно мазнул по собравшимся селянам, прежде чем зацепиться за такую же черноволосую голову моей подруги и прикипеть к ней намертво. Народ вокруг замер в предвкушении красивой сцены, и мать с дочерью их не разочаровали. С криками и слезами женщина бросилась к Тайе, и повторилось то, что уже было у ворот. Только еще больше слез, причитаний, объятий. Обнимались буквально все, даже и мне досталось.
«Скажи спасибо, до более детального ощупывания дело не дошло» . Спасибо.
На крики из кузницы прибежал отец блудной дочери, и опять все прошло на бис. Толпа вокруг не расходилась, умиляясь происходящему. Всем представили Мийю и меня. Сцена достигла апогея — наконец, нас запустили в дом.