Страница:
Эта пикантная подробность, выяснившаяся только на испытаниях, существенно сократила количество учеников мага, коих ушлый старичок посылал вперед себя. Ни один из них не вернулся, и не послал о себе даже весточки, мол, все путем, и кормят здесь неплохо. После того как «добровольцы» закончились, маг Адеус Ша Корзак, а именно так звали этого деда, с сожалением отказался от походов в другие миры, отговорившись возрастом. Но охота к перемене мест его не покинула. Не откладывая в долгий ящик, он собрался в турне. Мир посмотреть, себя показать, а заодно и заработать денежек на черный день кой-какой прикладной магией (так амулеты всякие, зелья — совсем поиздержался с тратами на исследования, да прокорм учеников-обормотов!). За каким бесом его понесло к неранкам, местному варианту амазонок, осталось загадкой, как для меня, так и для автора книги. Возможно, решил втридорога толкнуть просроченный любовный эликсир. Последнее утверждение — мои бессовестные домыслы, а не факты, изложенные сэром Тэмасом.. Но с тех пор ни дедушки, ни Ключа никто не видел.
Занятная история. Дед вообще был презабавным. Чего только стоило происшествие с его участием в ассамблее, которую Гильдия магов проводила по провинциям с финалом в столице каждые 10 лет!
"…скоро ассамблея. Адеус Ша Корзак потеребил привычным жестом бородку и ушел в серьезные думы. Раз в десятилетие — шутка ли! Вторую сотню разменял, а сандалового посоха победителя в руках так и не подержал. Воистину, надо придумать что-то эдакое, ни единожды не сотворенное! Утереть нос злопыхателям, посмеивающимся за спиной! Задумчивый взгляд ненароком упал во двор: первая красавица добродетельная Миллена удостоила его булыжник касанием легких ножек. Маг хитро прищурился, потирая руки в восторге от собственной гениальности.
…Два месяца подготовки, ученики носились ошалевшие и взмыленные по всей башне, готовя реактивы. Наставник, отсутствующий две седмицы, вернулся пешком, в камзоле с выдранными клоками, исцарапанный, как будто его драли гарпии, припадающий на левую ногу, в бороде запуталась рыбья чешуя, насквозь пропахший тиной, но страшно довольный. Прижимая к груди перевязанный в грязную тряпицу сверток, он поспешил в лабораторию, строго-настрого наказав его не беспокоить. Неделю после ученики гадали, что учудит их наставник. Философский камень? Нет. Кольцо Стихий? Вряд ли. А может….
Но никто не ожидал появления на главной площади гордого Адеуса, держащего в руке невзрачную жиденькую косицу. Знающие люди без труда опознали в русых с прозеленью волосах русалочьи. Корзак триумфально воздел руки, призывая зрителей к молчанию.
— Появись же о, самая прекрасная и добродетельная дочь города!
Все затаили дыхание. Даже шавки прекратили грызню за мозговую кость у дверей мясной лавки. Перед магом сгустилось молочно белое облако.
— Здесь я, сладенький, — кокетливо прокряхтело оттуда.
…Провожаемый гоготом стражников, разбегающимися крестьянами, прыгающими от радости детьми, Адеус Ша Корзак пытался улизнуть от прихрамывающей старухи Гроньки.
— Куды ж ты, миленький?! — голосила бабка, справившая в этом году столетний юбилей. — Неужель запамятовал, как говорил, что краше меня не сыскать, хоть весь город обойди? Жениться обещал! Я-то уж постаралась, сберегла себя, — неслось ему вслед.
…Да, удивить ассамблею ему удалось — когда стихли гогот и свист, и разъяренного изобретателя «Гения чистой красоты» удалось нейтрализовать — ему присудили премию за самый оригинальный магический артефакт! Корзак плевался, орал, что вызывает всех и каждого из хохмачей на поединок. Но Совет Верховных Мастеров флегматично заявил, что запрещает дуэли, по причине невозможности присудить победу какой-либо из кучек пепла претендентов…".
В открытую дверь протиснулась алона Дорина, держа в руках поднос с моим ужином. Я немедленно потеряла интерес ко всяким сказочным историям и их героям, про себя отмечая, что голод телесный всегда возьмет верх над голодом духовным.
Глава 4
— Современная теория классификации магии насчитывает двенадцать видов, — диктовала мать Астела. — Двенадцать. Лия, ты успеваешь записывать?
Матушка размеренно прохаживалась по комнате, заложив руки за спину. Полы белоснежного одеяния развевались в такт негромким шагам. Получив от меня утвердительный кивок, она продолжила измываться над моей скорописью.
— Более ранние учения предлагали дробление на три группы, что в принципе неверно, так как дифференцирование происходило по условно-номинальным признакам. Кроме того, ранее существовало разделение на два класса — вербальный и невербальный. Некоторые придерживаются этой ошибочной теории до сих пор. Этот признак хорош как вспомогательный. В качестве других признаков используются также материальный и соматический, но они не являются основополагающими. Это скорее вторичное группирование по способу исполнения. Так, например, Рунная, Песенная, Стихотворная и аналогичные магии в чистом виде практически не используются. Они очень трудоемки и требуют большего времени откастовки и особой точности в соблюдения всех тонкостей ритуала. Как правило, применяется смешанный метод, включающий в себя совокупность нескольких или всех приемов. Итак, перечислим все двенадцать разновидностей. Изменяющая. Стихийная. Вещественная. Некромантия. Очарования. Живых Разумных Существ. Живых Существ Не Обладающих Разумом. Магических Существ. Пространственная. Иллюзий. Исцеляющая. Предсказывающая. Все они взаимосвязаны. По взаимодействию между собой могут быть — индифферентны, взаимоисключаемы, или взаимодополняемы. Маг выбирает профилирующую школу (в Академии при Гильдии Магов их ровно по количеству видов) согласно Дару. Он может воспользоваться заклятиями другой школы, Сила которой не находится в оппозиции к собственной. Но вершин мастерства возможно достигнуть исключительно в одной разновидности. Магов-универсалов не много. Тех, кому доступны заклинания высшего порядка — единицы. Бесконтрольно все Силы подвластны только богам или….
Тут она сделала многозначительную паузу, чтобы я оценила, как мне повезло. Осознала, но не впечатлилась этими голословными заявлениями.
— Каждый вид имеет от двух до пяти подгрупп, — лекция продолжилась. — К примеру, Стихийная, как легко догадаться, делится на магии Огня, Воды, Земли и Воздуха. Предсказывающая на магии Пророчеств и Вероятностей, — мать Астела задумчиво поглаживала литой серебряный браслет, покрытый гравировкой. — Все виды будут рассмотрены в соответствующих темах. Мы изучим постулаты, запишем основные теоремы, аксиомы, и определения. Вопросы?
Последних был вагон и маленькая тележка. Я открыла рот, дабы начать последовательно высказывать их вслух. Но голос куда-то пропал. Горло пыталось издать хоть какие-нибудь звуки, но безуспешно.
— Вот и хорошо, — удовлетворенно улыбнулась настоятельница. — Продолжим….
До меня наконец-то с трудом, но дошло, кто приложил руку к моей временной немоте. Мать-настоятельница не уважала длительных дискуссий на своих занятиях. Как она объяснила потом: «Времени мало, а вычитываемого материала много».
— Новая тема. Изменяющая магия: сущность и принципы формирования. Положительные и отрицательные стороны, особенности применения…
Мои занятия до боли напомнили мне установочные сессии в институте, которые, казалось, после успешно сданного государственного экзамена навсегда осталась в прошлом. Тот же напряженный график и желание вылить на бедную голову студента в нереальный срок кошмарное количество информации, чтобы в свое время попытаться ее оттуда извлечь. Как говорится, работу преподавателя можно сравнить со Святой Инквизицией: сначала проповеди, проповеди,… а потом пытки и казни.
Развлекательной литературы, как в первый день моего почти месячного заточения, больше не приносили. Фолианты с заклинаниями в невероятном количестве громоздились по всей комнате, угрожая в скором времени превратить ее в склад макулатуры. От зубодробительных и языколомательных фраз сводило челюсти. Но изучение теории, как оказалось, было не самым сложным. Трудности начались при попытке применить полученные знания на практике.
— Лия, соберись, — уже не требовала, а слезно вымаливала мать Астела. — Это просто, если как следует сосредоточиться.
Сконцентрироваться я старалась уже четвертые сутки. Пока с нулевым результатом. Сила отказывалась сосредоточиться в одной точке и достигнуть нужной концентрации, необходимой для инициации заклинания. Как я ее понимала! Просидела бы Астела безвылазно три с лишним недели в помещении без окон, не видя солнечного света, а после проверили бы ее собранность!
— Представь, — в сотый раз объясняла она. — Магия разлита в каждой частичке твоего тела. Тебе нужно только собрать ее в одном месте. Найди его и стяни туда всю Силу.
Я честно попыталась это сделать. Поискала необходимую точку по всем частям своего тела, даже в самых неподходящих для этого местах. Поиски опять оказались неудачными, заставив мои плечи недоуменно пожаться. Этот жест положил конец терпению матери-настоятельницы.
— Бестолочь! — не выдержала она. — Послал же Единый такую… Избранную на мою голову. Столько Силы в нее вложено, а она даже не может ее сосредоточить!
Опыт бесчисленных вспышек гнева директора позволил достойно выдержать эту неприятную сцену.
— Вы точно в меня ее запихнули? — ехидно уточнила я. — Не промахнулись?
Мать Астела резко остановилась, взгляд блеклых глаз замер на мне. Лицо расслабилось, гневно-нахмуренные брови потеряли свой трагический излом. Я поняла, что она приняла для себя какое-то решение, примирившее ее с провалом.
— У тебя достаточно знаний, чтобы самой в этом разобраться, — премерзко улыбнулась женщина и вышла из комнаты.
Так бесславно закончилось мое обучение с матерью ордена.
На следующий день под чутким руководством аалоны Рениты был смыт шлем украшавший мою голову. Серо-зеленая гадость на волосах не теряла времени даром, сторицей окупая те муки, которые мне пришлось пережить по ее милости за прошедшие недели. Я поначалу даже спать не могла, просыпаясь от гулкого стука, раздававшегося стоило ткнуться макушкой в спинку кровати. Зато каков оказался результат! Волосы, презрев стрижку «Молодость», доросли почти до плеч. Прорастая через нанесенный слой маски, они приобретали янтарное напыление. На свету это покрытие переливалось разнообразными оттенками золота — от белого до красного.
Вот оно, мое золото, наконец-то, после стольких лет повылазило!
Темно-синюю рясу пришлось сменить на костюм, виденный мной на послушницах ордена по приезде сюда. Штаны из плотной ткани горчичного цвета, удобные мягкие сапоги, легкая хлопковая рубашка и жилет из переплетения кожаных шнуров пришлись впору. Короткая коса ограничила свободу отросшим волосам. Порог комнаты, ставшей мне темницей за эти недели, я переступила с нарастающим радостным нетерпением. А ведь пора было уже привыкнуть, что таинственные прогулки ни к чему приятному здесь не приводят! Тем более в компании с алоной Дориной…
На улице весна хвастливо делилась своей лучшей погодой. Нежный ветер ласково погладил щеку, заправив выбившуюся из косы прядь за ухо. Даже суровые каменные стены крепости приобрели уютно-домашний вид. Аромат цветущих яблонь, наполнявший воздух, дурманил до невменяемого состояния. Улечься бы на нагретую солнцем землю, покрытую сочной зеленой травой! Раскинуть руки, пытаясь обнять неохватное небо, и разглядывать дрейфующие облака, доверяя своему воображению трактовку их меняющихся очертаний.
Суровая действительность расставила все по своим местам. Вместо удобной зеленой травки — тренировочная площадка, твердости которой мог бы позавидовать городской асфальт. Сюда меня выдворили упражняться, а не наслаждаться ничегонеделаньем. Только почему-то забыли об этом предупредить.
Когда-то мягкую землю многие поколения дочерей Ордена утоптали до каменного состояния. При нашем триумфальном появлении площадка сразу же опустела, освобожденная от присутствия совершенствующихся там в искусстве ближнего боя сестер. На меня уставились больше десяти пар любопытных глаз стоящих неподалеку девушек. Но чувства царапнуло пристальное внимание статной женщины возрастом далеко за сорок. Крепкое тело даже и не думало сдаваться безжалостному времени, уповая на железную крепость мышц. Хозяйку предавали волосы, допустив в свои темные ряды более трети седины.
— Голла, Ания, Мера, проверьте ее, — кивнула на меня женщина.
Названные отделились от группы и направились в мою сторону. Алона Дорина вероломно меня покинула, оставив в одиночестве. Не ожидая ничего дурного, я спокойно следила за приближением трех фигур. Рослые, одетые как и я, девушки не стали разводить церемонии, а тут же начали выполнять приказание наставницы.
«Ой, больно!», — вскрикнула одна сторона моего тела.
«Еще как!», — отозвалась другая.
«А где же опора?!», — удивились ноги.
Я лежала, уткнувшись лбом в землю, не находя сил, чтобы подняться. Слезы обиды и боли бороздили пыль на моих щеках. На меня еще никто никогда не поднимал руку. Отступившие на два шага мучительницы равнодушно взирали на мои страдания. Наставница презрительно поджала губы. Это помогло мне добраться до внутреннего резерва, и все-таки встать на ноги. Болезненный удар в живот уложил меня обратно на жесткую землю. Дыхание перехватило, от обиды слезы фонтаном брызнули из глаз.
Ах, значит вот мы как?!!
Воздух загустел настолько, что стало трудно дышать. Небо потемнело до цвета свежепролитой крови, окрасив дрейфующие облака в ярко розовый. Ярость поднималась из глубин подсознания, как чудовище со дна взбаламученного омута. Уродливая голова показалась над водой и плотоядно оглянулась. Презрительные улыбки, неосмотрительно брошенными камнями его раздразнившие, потускнели. Острый гребень рассек водную гладь: зверь рванулся вперед сильной, гибкой, быстрой мной. Вспышки багрянца, в просветах которого мелькали чьи-то руки, ноги, слышались крики боли. Возможно, что мои. Ледяная вода, выплеснутая прямо в лицо, смыла кровавое безумие. Тяжелое с всхлипами дыхание вырывалось из груди пополам с надрывным кашлем. Чудовище разочарованно покрутило головой и нырнуло обратно в глубины сознания, оставив меня потерянно озираться. На площадке кроме меня не осталось ни одной стоящей женской фигуры. Все они в живописном беспорядке валялись тут же. Взгляд затравленно метнулся к женщине, державшей в руках пустое ведро. Она продолжала смотреть на меня с тем же выражением легкого презрения на лице.
— Что ж, неплохо, девочка. Но техника хромает. Я не поклонница магических штучек, так что придется основательно поработать, — аалона Валента, «вспомнила» я, наставница молодых послушниц в боевых искусствах.
Маловато я что-то про нее вспомнила.
"Ага, а тебе нужно как в «Семнадцать мгновений весны» — аалона Валента, тиканье часов, истинная арийка, в порочных связях не замечена и т.п. Размечталась " — вот ведь, сколько молчал, а тут на тебе, высказался. Наверно пора представиться, а то наверно, так и будут обзывать. То дитя мое, то девочка, а там, кто его знает, до каких кличек дело дойдет.
— Меня зовут Лия, рада знакомству.
— Я, на твоем месте, так бы не радовалась — не оценила моей любезности наставница — будем, Лия, работать, работать и еще раз работать!
«Несомненно, как завещал великий дедушка Ленин» . Нет, Ильич завещал учиться. Хотя этому доброму человеку принадлежит фраза о том, что «перемена труда — есть отдых». Боюсь, наставница и этим принципом не брезгует.
Ноги отказали мне в благосклонности, свалив тело недвижимым мешком на землю.
До окончания тренировки я просидела сторонним наблюдателем, подпирая стену, к которой меня под локотки оттащили две послушницы. Девицам, проверявшим меня на вшивость, так не повезло. Их, как и прочих, загнали обратно на площадку. Идеальная синхронность движений завораживала, сила ударов впечатляла. А смотреть на это, сидя в тенечке и вдыхая сладкий свежий воздух после трех недель заточения, было незамутненным удовольствием. Про меня вспомнили только, когда пришло время ужина, и позвали проследовать за всеми. Другие послушницы уже ушли вперед. Лишь одна из них задержалась, чтобы показать дорогу.
— Привет, меня Лэнар зовут, — невысокая улыбчивая девушка с карими глазами и волосами цвета опавшей листвы протянула мне руку, чтобы помочь подняться. — Аалона Валента просила присмотреть за тобой.
— Лия, — я хмуро приняла ее помощь. — Аалона Валента — сама внимательность, как я погляжу.
— Валента — зверь, верно, — Лэнар хихикнула и, быстро оглянувшись — не слышит ли кто, шепотом добавила. — Здорово ты девчонок! Пошвыряла, как котят! Этой зануде Голле давно было пора начистить… хм… много чего. Спасибо, что проделала это за меня. Короче, будут вопросы, обращайся, постараюсь помочь.
— Спасибо за предложение, — с третьей попытки мое тело обрело устойчивость. — Не дура, отказываться не стану — ни черта в происходящем не понимаю…
— Знание не всегда есть благо, — усмехнулась девушка. — Уж поверь той, что выбрала предвидение. И как раз сейчас оно мне подсказывает, что если мы не поторопимся, то останемся без ужина.
На столе уже стояли чашки с дымящейся кашей, по виду овсяной. К ней прилагался весьма и весьма скромный кусочек мяса. Запивать это предлагалось местным аналогом киселя. Пучки молодого зеленого лука и петрушки по-простому накидали между плошками. Хотя жесткие лавки без поддерживающих спинок не располагали к продолжительному сидению, Занесенную над кашей ложку пришлось положить на место. На свободное место перед столами для выступления вышел сухонький старичок с редкой растительностью на яйцеобразной голове, одетый в немаркую коричневую рясу.
Без всякой магии предвидения я могла напророчить, что нам предстоит прослушать занудную проповедь в исполнении монастырского священника. Ее содержание сводилось к следующему: все мы есть дети Единого, а магию, пищу и все остальное мы имеем лишь благодаря тому, что он соизволил нам это дать. За это присутствующим предлагалось, в свою очередь, славить в безмерной благодарности строгое, но справедливое божество денно и нощно. Дедок постоянно путался в словах, забывал, что он говорил, а что еще нет, поэтому некоторые куски проповеди нам «посчастливилось» прослушать несколько раз. Демонстрация прогрессирующего старческого маразма затягивалась. Мать Астела, лицезревшая подобный спектакль, наверное, не первый и скорей всего не в последний раз, взяла дело в свои руки.
— Какую чудесную проповедь прочитал нам сегодня отец Ванхель! — воскликнула она, дождавшись паузы в рассуждениях старичка. — Давайте же возблагодарим Единого за пищу, кою он нам ниспослал, и приступим к трапезе.
Девушки вокруг меня приложили кончики пальцев к середине лба, облегченно произнесли: «Хвала Единому» и активно принялись за еду.
— Единому хвала, — торопливо поддержала я, готовая славить кого угодно, лишь бы покормили.
После ужина нас построили, как старом кино про пионерский лагерь, и повели в общую спальню. В этой большой комнате с тремя десятками кроватей под пологами одну в самом углу выделили мне.
Под строгим взором наставницы всем были розданы из большого встроенного в стену шкафа полотенца и ночные рубашки. Группами по пять человек стали заходить в дверь, находившуюся в противоположном конце комнаты. Так как послушницы выходили оттуда умытыми и переодетыми, даже я догадалась, что там душевая. Дело шло ходко, каждый отряд укладывался в минут десять — пятнадцать. Но по закону подлости, очередь моей группы, была самой последней. Ожидание показалось вечностью. Ноги не держали, а присесть на кровать в грязных штанах мне не позволяло воспитание. Но усталость разрешила опуститься прямо на пол и не обращать внимания на стороннее неодобрение.
Бесцеремонный толчок в спину вырвал меня из неглубокой дремы — настала моя очередь. Душевая разительно отличалась от ванной в келье. Практически пустая комната, из мебели — только простые деревянные полки на стенах, куда складывали чистую одежду. Грязная скидывалась в бездонный провал в полу, ведущий по ощущениям в ад, а не в прачечную, как можно было предположить. У дальней стены — пять кранов на потолке и отверстия для слива на полу. Валента ухватилась за огромный рычаг возле двери. Встав под кран, я с интересом ожидала, когда же польется вода, неосмотрительно задрав голову вверх. Оттуда извергнулся поток мыльного раствора, тут же попавшего в глаза. Резь стала нестерпимой, я моргала в стремлении избавиться от мыла, одновременно пытаясь судорожно размазать оное по телу. Высшие силы сжалились, и струи чистой теплой воды позволили промыть очи, а также смыли вместе с пеной всю грязь, накопленную за день.
Жесткое полотенце обдирало кожу, глазам было больно моргать. Подол надетой широченной ночной рубашки достигал пола. Глухой ворот, длина до пят и длинные рукава остудили бы пыл самого разгоряченного сексуального маньяка.
"Это кто у нас здесь такой проказник? Уж не отец ли Ванхель? ". Цыц, охальник.
Под настороженное молчание и косые взгляды я проскользнула в постель и спряталась за опущенным пологом. Узкая жесткая кровать с бугристым матрасом в который раз за день заставила с тоской вспомнить удобную келью. Я долго не могла уснуть, ворочаясь с боку на бок и вслушиваясь в странную тишину спальни.
О своей «горячей любви» к физическим упражнениям я уже говорила. Первая пробежка далась мне ой как нелегко. Отдышка замучила, в правом боку пульсировала нудная боль. Но бодрые спины далеко впереди задавали убийственный темп и не позволяли расслабиться. Всходившее солнце равнодушно наблюдало за происходящим безобразием.
«Сало — сила, спорт — могила», — приговаривал шеф, наглаживая внушительный животик после роскошного банкета. Точно, если пробежка в ближайшее время не закончится, на одну Избранную станет меньше. Аалона Валента геноцида не допустила, сворачивая к подъемному мосту. Наша группа потянулась в крепость, я заплетающейся трусцой бежала следом.
Сегодня я уже не сидела возле стены, а принимала полноправное участие в тренировке. Чучелом для отработки другими алониями захватов и бросков. Почти все занятие я провела в лежачем положении, трудолюбиво роя носом землю. Девушки жалели убогую, и не били меня в полную силу. Чуда, подобного вчерашнему, не произошло, потому досталось мне, мама дорогая! Наставница зверствовала вовсю, время от времени обреченно вздыхая при взгляде на мои конвульсии.
Где моя удобная маленькая келья? Неужели мне там было скучно? Ничего подобного, хочу обратно! Буду, как миленькая, концентрироваться на удобном коврике в компании матери Астелы.
Солнце упрямо застыло над нашими макушками, и Валента погнала всех к большой бочке, покоящейся на постаменте из деревянных балок. Она обреталась за конюшнями, которые узнавались по характерному запаху и доносившемуся оттуда ржанию. Долой жилеты, и айда под большой кран! Мощная струя нагретой на солнце воды окатывала с ног до головы, проникая теплыми влажными пальцами под одежду и в сапоги, даря приятное чувство свежести. Следом каждой из нас выдали по плитке спрессованного мяса с овощами и кружке воды. Я без сил упала на пятую точку, отгрызая солидный кусок от съестного монолита.
«Пикник на чистом воздухе, здоровая деревенская пища». Ага. На вкус как настоящие деревенские опилки. Хорошо еще воды дали, а то бы подавилась.
Занятная история. Дед вообще был презабавным. Чего только стоило происшествие с его участием в ассамблее, которую Гильдия магов проводила по провинциям с финалом в столице каждые 10 лет!
"…скоро ассамблея. Адеус Ша Корзак потеребил привычным жестом бородку и ушел в серьезные думы. Раз в десятилетие — шутка ли! Вторую сотню разменял, а сандалового посоха победителя в руках так и не подержал. Воистину, надо придумать что-то эдакое, ни единожды не сотворенное! Утереть нос злопыхателям, посмеивающимся за спиной! Задумчивый взгляд ненароком упал во двор: первая красавица добродетельная Миллена удостоила его булыжник касанием легких ножек. Маг хитро прищурился, потирая руки в восторге от собственной гениальности.
…Два месяца подготовки, ученики носились ошалевшие и взмыленные по всей башне, готовя реактивы. Наставник, отсутствующий две седмицы, вернулся пешком, в камзоле с выдранными клоками, исцарапанный, как будто его драли гарпии, припадающий на левую ногу, в бороде запуталась рыбья чешуя, насквозь пропахший тиной, но страшно довольный. Прижимая к груди перевязанный в грязную тряпицу сверток, он поспешил в лабораторию, строго-настрого наказав его не беспокоить. Неделю после ученики гадали, что учудит их наставник. Философский камень? Нет. Кольцо Стихий? Вряд ли. А может….
Но никто не ожидал появления на главной площади гордого Адеуса, держащего в руке невзрачную жиденькую косицу. Знающие люди без труда опознали в русых с прозеленью волосах русалочьи. Корзак триумфально воздел руки, призывая зрителей к молчанию.
— Появись же о, самая прекрасная и добродетельная дочь города!
Все затаили дыхание. Даже шавки прекратили грызню за мозговую кость у дверей мясной лавки. Перед магом сгустилось молочно белое облако.
— Здесь я, сладенький, — кокетливо прокряхтело оттуда.
…Провожаемый гоготом стражников, разбегающимися крестьянами, прыгающими от радости детьми, Адеус Ша Корзак пытался улизнуть от прихрамывающей старухи Гроньки.
— Куды ж ты, миленький?! — голосила бабка, справившая в этом году столетний юбилей. — Неужель запамятовал, как говорил, что краше меня не сыскать, хоть весь город обойди? Жениться обещал! Я-то уж постаралась, сберегла себя, — неслось ему вслед.
…Да, удивить ассамблею ему удалось — когда стихли гогот и свист, и разъяренного изобретателя «Гения чистой красоты» удалось нейтрализовать — ему присудили премию за самый оригинальный магический артефакт! Корзак плевался, орал, что вызывает всех и каждого из хохмачей на поединок. Но Совет Верховных Мастеров флегматично заявил, что запрещает дуэли, по причине невозможности присудить победу какой-либо из кучек пепла претендентов…".
В открытую дверь протиснулась алона Дорина, держа в руках поднос с моим ужином. Я немедленно потеряла интерес ко всяким сказочным историям и их героям, про себя отмечая, что голод телесный всегда возьмет верх над голодом духовным.
Глава 4
«Учиться, учиться и еще раз учиться» — завещал один великий дедушка.
Садист был дедуля, прямоскажем
— Современная теория классификации магии насчитывает двенадцать видов, — диктовала мать Астела. — Двенадцать. Лия, ты успеваешь записывать?
Матушка размеренно прохаживалась по комнате, заложив руки за спину. Полы белоснежного одеяния развевались в такт негромким шагам. Получив от меня утвердительный кивок, она продолжила измываться над моей скорописью.
— Более ранние учения предлагали дробление на три группы, что в принципе неверно, так как дифференцирование происходило по условно-номинальным признакам. Кроме того, ранее существовало разделение на два класса — вербальный и невербальный. Некоторые придерживаются этой ошибочной теории до сих пор. Этот признак хорош как вспомогательный. В качестве других признаков используются также материальный и соматический, но они не являются основополагающими. Это скорее вторичное группирование по способу исполнения. Так, например, Рунная, Песенная, Стихотворная и аналогичные магии в чистом виде практически не используются. Они очень трудоемки и требуют большего времени откастовки и особой точности в соблюдения всех тонкостей ритуала. Как правило, применяется смешанный метод, включающий в себя совокупность нескольких или всех приемов. Итак, перечислим все двенадцать разновидностей. Изменяющая. Стихийная. Вещественная. Некромантия. Очарования. Живых Разумных Существ. Живых Существ Не Обладающих Разумом. Магических Существ. Пространственная. Иллюзий. Исцеляющая. Предсказывающая. Все они взаимосвязаны. По взаимодействию между собой могут быть — индифферентны, взаимоисключаемы, или взаимодополняемы. Маг выбирает профилирующую школу (в Академии при Гильдии Магов их ровно по количеству видов) согласно Дару. Он может воспользоваться заклятиями другой школы, Сила которой не находится в оппозиции к собственной. Но вершин мастерства возможно достигнуть исключительно в одной разновидности. Магов-универсалов не много. Тех, кому доступны заклинания высшего порядка — единицы. Бесконтрольно все Силы подвластны только богам или….
Тут она сделала многозначительную паузу, чтобы я оценила, как мне повезло. Осознала, но не впечатлилась этими голословными заявлениями.
— Каждый вид имеет от двух до пяти подгрупп, — лекция продолжилась. — К примеру, Стихийная, как легко догадаться, делится на магии Огня, Воды, Земли и Воздуха. Предсказывающая на магии Пророчеств и Вероятностей, — мать Астела задумчиво поглаживала литой серебряный браслет, покрытый гравировкой. — Все виды будут рассмотрены в соответствующих темах. Мы изучим постулаты, запишем основные теоремы, аксиомы, и определения. Вопросы?
Последних был вагон и маленькая тележка. Я открыла рот, дабы начать последовательно высказывать их вслух. Но голос куда-то пропал. Горло пыталось издать хоть какие-нибудь звуки, но безуспешно.
— Вот и хорошо, — удовлетворенно улыбнулась настоятельница. — Продолжим….
До меня наконец-то с трудом, но дошло, кто приложил руку к моей временной немоте. Мать-настоятельница не уважала длительных дискуссий на своих занятиях. Как она объяснила потом: «Времени мало, а вычитываемого материала много».
— Новая тема. Изменяющая магия: сущность и принципы формирования. Положительные и отрицательные стороны, особенности применения…
Мои занятия до боли напомнили мне установочные сессии в институте, которые, казалось, после успешно сданного государственного экзамена навсегда осталась в прошлом. Тот же напряженный график и желание вылить на бедную голову студента в нереальный срок кошмарное количество информации, чтобы в свое время попытаться ее оттуда извлечь. Как говорится, работу преподавателя можно сравнить со Святой Инквизицией: сначала проповеди, проповеди,… а потом пытки и казни.
Развлекательной литературы, как в первый день моего почти месячного заточения, больше не приносили. Фолианты с заклинаниями в невероятном количестве громоздились по всей комнате, угрожая в скором времени превратить ее в склад макулатуры. От зубодробительных и языколомательных фраз сводило челюсти. Но изучение теории, как оказалось, было не самым сложным. Трудности начались при попытке применить полученные знания на практике.
— Лия, соберись, — уже не требовала, а слезно вымаливала мать Астела. — Это просто, если как следует сосредоточиться.
Сконцентрироваться я старалась уже четвертые сутки. Пока с нулевым результатом. Сила отказывалась сосредоточиться в одной точке и достигнуть нужной концентрации, необходимой для инициации заклинания. Как я ее понимала! Просидела бы Астела безвылазно три с лишним недели в помещении без окон, не видя солнечного света, а после проверили бы ее собранность!
— Представь, — в сотый раз объясняла она. — Магия разлита в каждой частичке твоего тела. Тебе нужно только собрать ее в одном месте. Найди его и стяни туда всю Силу.
Я честно попыталась это сделать. Поискала необходимую точку по всем частям своего тела, даже в самых неподходящих для этого местах. Поиски опять оказались неудачными, заставив мои плечи недоуменно пожаться. Этот жест положил конец терпению матери-настоятельницы.
— Бестолочь! — не выдержала она. — Послал же Единый такую… Избранную на мою голову. Столько Силы в нее вложено, а она даже не может ее сосредоточить!
Опыт бесчисленных вспышек гнева директора позволил достойно выдержать эту неприятную сцену.
— Вы точно в меня ее запихнули? — ехидно уточнила я. — Не промахнулись?
Мать Астела резко остановилась, взгляд блеклых глаз замер на мне. Лицо расслабилось, гневно-нахмуренные брови потеряли свой трагический излом. Я поняла, что она приняла для себя какое-то решение, примирившее ее с провалом.
— У тебя достаточно знаний, чтобы самой в этом разобраться, — премерзко улыбнулась женщина и вышла из комнаты.
Так бесславно закончилось мое обучение с матерью ордена.
На следующий день под чутким руководством аалоны Рениты был смыт шлем украшавший мою голову. Серо-зеленая гадость на волосах не теряла времени даром, сторицей окупая те муки, которые мне пришлось пережить по ее милости за прошедшие недели. Я поначалу даже спать не могла, просыпаясь от гулкого стука, раздававшегося стоило ткнуться макушкой в спинку кровати. Зато каков оказался результат! Волосы, презрев стрижку «Молодость», доросли почти до плеч. Прорастая через нанесенный слой маски, они приобретали янтарное напыление. На свету это покрытие переливалось разнообразными оттенками золота — от белого до красного.
Вот оно, мое золото, наконец-то, после стольких лет повылазило!
Темно-синюю рясу пришлось сменить на костюм, виденный мной на послушницах ордена по приезде сюда. Штаны из плотной ткани горчичного цвета, удобные мягкие сапоги, легкая хлопковая рубашка и жилет из переплетения кожаных шнуров пришлись впору. Короткая коса ограничила свободу отросшим волосам. Порог комнаты, ставшей мне темницей за эти недели, я переступила с нарастающим радостным нетерпением. А ведь пора было уже привыкнуть, что таинственные прогулки ни к чему приятному здесь не приводят! Тем более в компании с алоной Дориной…
На улице весна хвастливо делилась своей лучшей погодой. Нежный ветер ласково погладил щеку, заправив выбившуюся из косы прядь за ухо. Даже суровые каменные стены крепости приобрели уютно-домашний вид. Аромат цветущих яблонь, наполнявший воздух, дурманил до невменяемого состояния. Улечься бы на нагретую солнцем землю, покрытую сочной зеленой травой! Раскинуть руки, пытаясь обнять неохватное небо, и разглядывать дрейфующие облака, доверяя своему воображению трактовку их меняющихся очертаний.
Суровая действительность расставила все по своим местам. Вместо удобной зеленой травки — тренировочная площадка, твердости которой мог бы позавидовать городской асфальт. Сюда меня выдворили упражняться, а не наслаждаться ничегонеделаньем. Только почему-то забыли об этом предупредить.
Когда-то мягкую землю многие поколения дочерей Ордена утоптали до каменного состояния. При нашем триумфальном появлении площадка сразу же опустела, освобожденная от присутствия совершенствующихся там в искусстве ближнего боя сестер. На меня уставились больше десяти пар любопытных глаз стоящих неподалеку девушек. Но чувства царапнуло пристальное внимание статной женщины возрастом далеко за сорок. Крепкое тело даже и не думало сдаваться безжалостному времени, уповая на железную крепость мышц. Хозяйку предавали волосы, допустив в свои темные ряды более трети седины.
— Голла, Ания, Мера, проверьте ее, — кивнула на меня женщина.
Названные отделились от группы и направились в мою сторону. Алона Дорина вероломно меня покинула, оставив в одиночестве. Не ожидая ничего дурного, я спокойно следила за приближением трех фигур. Рослые, одетые как и я, девушки не стали разводить церемонии, а тут же начали выполнять приказание наставницы.
«Ой, больно!», — вскрикнула одна сторона моего тела.
«Еще как!», — отозвалась другая.
«А где же опора?!», — удивились ноги.
Я лежала, уткнувшись лбом в землю, не находя сил, чтобы подняться. Слезы обиды и боли бороздили пыль на моих щеках. На меня еще никто никогда не поднимал руку. Отступившие на два шага мучительницы равнодушно взирали на мои страдания. Наставница презрительно поджала губы. Это помогло мне добраться до внутреннего резерва, и все-таки встать на ноги. Болезненный удар в живот уложил меня обратно на жесткую землю. Дыхание перехватило, от обиды слезы фонтаном брызнули из глаз.
Ах, значит вот мы как?!!
Воздух загустел настолько, что стало трудно дышать. Небо потемнело до цвета свежепролитой крови, окрасив дрейфующие облака в ярко розовый. Ярость поднималась из глубин подсознания, как чудовище со дна взбаламученного омута. Уродливая голова показалась над водой и плотоядно оглянулась. Презрительные улыбки, неосмотрительно брошенными камнями его раздразнившие, потускнели. Острый гребень рассек водную гладь: зверь рванулся вперед сильной, гибкой, быстрой мной. Вспышки багрянца, в просветах которого мелькали чьи-то руки, ноги, слышались крики боли. Возможно, что мои. Ледяная вода, выплеснутая прямо в лицо, смыла кровавое безумие. Тяжелое с всхлипами дыхание вырывалось из груди пополам с надрывным кашлем. Чудовище разочарованно покрутило головой и нырнуло обратно в глубины сознания, оставив меня потерянно озираться. На площадке кроме меня не осталось ни одной стоящей женской фигуры. Все они в живописном беспорядке валялись тут же. Взгляд затравленно метнулся к женщине, державшей в руках пустое ведро. Она продолжала смотреть на меня с тем же выражением легкого презрения на лице.
— Что ж, неплохо, девочка. Но техника хромает. Я не поклонница магических штучек, так что придется основательно поработать, — аалона Валента, «вспомнила» я, наставница молодых послушниц в боевых искусствах.
Маловато я что-то про нее вспомнила.
"Ага, а тебе нужно как в «Семнадцать мгновений весны» — аалона Валента, тиканье часов, истинная арийка, в порочных связях не замечена и т.п. Размечталась " — вот ведь, сколько молчал, а тут на тебе, высказался. Наверно пора представиться, а то наверно, так и будут обзывать. То дитя мое, то девочка, а там, кто его знает, до каких кличек дело дойдет.
— Меня зовут Лия, рада знакомству.
— Я, на твоем месте, так бы не радовалась — не оценила моей любезности наставница — будем, Лия, работать, работать и еще раз работать!
«Несомненно, как завещал великий дедушка Ленин» . Нет, Ильич завещал учиться. Хотя этому доброму человеку принадлежит фраза о том, что «перемена труда — есть отдых». Боюсь, наставница и этим принципом не брезгует.
Ноги отказали мне в благосклонности, свалив тело недвижимым мешком на землю.
До окончания тренировки я просидела сторонним наблюдателем, подпирая стену, к которой меня под локотки оттащили две послушницы. Девицам, проверявшим меня на вшивость, так не повезло. Их, как и прочих, загнали обратно на площадку. Идеальная синхронность движений завораживала, сила ударов впечатляла. А смотреть на это, сидя в тенечке и вдыхая сладкий свежий воздух после трех недель заточения, было незамутненным удовольствием. Про меня вспомнили только, когда пришло время ужина, и позвали проследовать за всеми. Другие послушницы уже ушли вперед. Лишь одна из них задержалась, чтобы показать дорогу.
— Привет, меня Лэнар зовут, — невысокая улыбчивая девушка с карими глазами и волосами цвета опавшей листвы протянула мне руку, чтобы помочь подняться. — Аалона Валента просила присмотреть за тобой.
— Лия, — я хмуро приняла ее помощь. — Аалона Валента — сама внимательность, как я погляжу.
— Валента — зверь, верно, — Лэнар хихикнула и, быстро оглянувшись — не слышит ли кто, шепотом добавила. — Здорово ты девчонок! Пошвыряла, как котят! Этой зануде Голле давно было пора начистить… хм… много чего. Спасибо, что проделала это за меня. Короче, будут вопросы, обращайся, постараюсь помочь.
— Спасибо за предложение, — с третьей попытки мое тело обрело устойчивость. — Не дура, отказываться не стану — ни черта в происходящем не понимаю…
— Знание не всегда есть благо, — усмехнулась девушка. — Уж поверь той, что выбрала предвидение. И как раз сейчас оно мне подсказывает, что если мы не поторопимся, то останемся без ужина.
* * *
Обеденная зала освещалась все тем же неярким светом, исходившим от потолка и стен. Свечение, равномерное в коридорах, тут образовывало на поверхности причудливые узоры, как будто неведомый художник, макнув кисть в светящуюся краску, разрисовал стены, как диктовала ему его безумная фантазия. Практически все помещение занимали длинные столы со скамьями. В зале уже собрались все монахини, включая мать настоятельницу, и дожидались последних опоздавших послушниц. Мать Астела не удостоила меня не единым взглядом, предпочитая игнорировать не оправдавшую надежд Избранную.На столе уже стояли чашки с дымящейся кашей, по виду овсяной. К ней прилагался весьма и весьма скромный кусочек мяса. Запивать это предлагалось местным аналогом киселя. Пучки молодого зеленого лука и петрушки по-простому накидали между плошками. Хотя жесткие лавки без поддерживающих спинок не располагали к продолжительному сидению, Занесенную над кашей ложку пришлось положить на место. На свободное место перед столами для выступления вышел сухонький старичок с редкой растительностью на яйцеобразной голове, одетый в немаркую коричневую рясу.
Без всякой магии предвидения я могла напророчить, что нам предстоит прослушать занудную проповедь в исполнении монастырского священника. Ее содержание сводилось к следующему: все мы есть дети Единого, а магию, пищу и все остальное мы имеем лишь благодаря тому, что он соизволил нам это дать. За это присутствующим предлагалось, в свою очередь, славить в безмерной благодарности строгое, но справедливое божество денно и нощно. Дедок постоянно путался в словах, забывал, что он говорил, а что еще нет, поэтому некоторые куски проповеди нам «посчастливилось» прослушать несколько раз. Демонстрация прогрессирующего старческого маразма затягивалась. Мать Астела, лицезревшая подобный спектакль, наверное, не первый и скорей всего не в последний раз, взяла дело в свои руки.
— Какую чудесную проповедь прочитал нам сегодня отец Ванхель! — воскликнула она, дождавшись паузы в рассуждениях старичка. — Давайте же возблагодарим Единого за пищу, кою он нам ниспослал, и приступим к трапезе.
Девушки вокруг меня приложили кончики пальцев к середине лба, облегченно произнесли: «Хвала Единому» и активно принялись за еду.
— Единому хвала, — торопливо поддержала я, готовая славить кого угодно, лишь бы покормили.
После ужина нас построили, как старом кино про пионерский лагерь, и повели в общую спальню. В этой большой комнате с тремя десятками кроватей под пологами одну в самом углу выделили мне.
Под строгим взором наставницы всем были розданы из большого встроенного в стену шкафа полотенца и ночные рубашки. Группами по пять человек стали заходить в дверь, находившуюся в противоположном конце комнаты. Так как послушницы выходили оттуда умытыми и переодетыми, даже я догадалась, что там душевая. Дело шло ходко, каждый отряд укладывался в минут десять — пятнадцать. Но по закону подлости, очередь моей группы, была самой последней. Ожидание показалось вечностью. Ноги не держали, а присесть на кровать в грязных штанах мне не позволяло воспитание. Но усталость разрешила опуститься прямо на пол и не обращать внимания на стороннее неодобрение.
Бесцеремонный толчок в спину вырвал меня из неглубокой дремы — настала моя очередь. Душевая разительно отличалась от ванной в келье. Практически пустая комната, из мебели — только простые деревянные полки на стенах, куда складывали чистую одежду. Грязная скидывалась в бездонный провал в полу, ведущий по ощущениям в ад, а не в прачечную, как можно было предположить. У дальней стены — пять кранов на потолке и отверстия для слива на полу. Валента ухватилась за огромный рычаг возле двери. Встав под кран, я с интересом ожидала, когда же польется вода, неосмотрительно задрав голову вверх. Оттуда извергнулся поток мыльного раствора, тут же попавшего в глаза. Резь стала нестерпимой, я моргала в стремлении избавиться от мыла, одновременно пытаясь судорожно размазать оное по телу. Высшие силы сжалились, и струи чистой теплой воды позволили промыть очи, а также смыли вместе с пеной всю грязь, накопленную за день.
Жесткое полотенце обдирало кожу, глазам было больно моргать. Подол надетой широченной ночной рубашки достигал пола. Глухой ворот, длина до пят и длинные рукава остудили бы пыл самого разгоряченного сексуального маньяка.
"Это кто у нас здесь такой проказник? Уж не отец ли Ванхель? ". Цыц, охальник.
Под настороженное молчание и косые взгляды я проскользнула в постель и спряталась за опущенным пологом. Узкая жесткая кровать с бугристым матрасом в который раз за день заставила с тоской вспомнить удобную келью. Я долго не могла уснуть, ворочаясь с боку на бок и вслушиваясь в странную тишину спальни.
* * *
Поднимали здесь как в армии, не хватало только ротного с горящей спичкой. Но аалона Валента блестяще справлялась с этой ролью. Я долго соображала, каким образом оказалась на полу, и чего от меня хочет это громко орущее чудовище в человеческом образе, потрясая одеялом. Оно алкало выгнать меня на пробежку вокруг крепости. К моему прискорбию, ей это удалось. Послушницы, находившиеся там уже с полчаса и получившие дополнительные десять кругов за задержку тренировки, встретили опоздавшую меня хмурыми взглядами.О своей «горячей любви» к физическим упражнениям я уже говорила. Первая пробежка далась мне ой как нелегко. Отдышка замучила, в правом боку пульсировала нудная боль. Но бодрые спины далеко впереди задавали убийственный темп и не позволяли расслабиться. Всходившее солнце равнодушно наблюдало за происходящим безобразием.
«Сало — сила, спорт — могила», — приговаривал шеф, наглаживая внушительный животик после роскошного банкета. Точно, если пробежка в ближайшее время не закончится, на одну Избранную станет меньше. Аалона Валента геноцида не допустила, сворачивая к подъемному мосту. Наша группа потянулась в крепость, я заплетающейся трусцой бежала следом.
Сегодня я уже не сидела возле стены, а принимала полноправное участие в тренировке. Чучелом для отработки другими алониями захватов и бросков. Почти все занятие я провела в лежачем положении, трудолюбиво роя носом землю. Девушки жалели убогую, и не били меня в полную силу. Чуда, подобного вчерашнему, не произошло, потому досталось мне, мама дорогая! Наставница зверствовала вовсю, время от времени обреченно вздыхая при взгляде на мои конвульсии.
Где моя удобная маленькая келья? Неужели мне там было скучно? Ничего подобного, хочу обратно! Буду, как миленькая, концентрироваться на удобном коврике в компании матери Астелы.
Солнце упрямо застыло над нашими макушками, и Валента погнала всех к большой бочке, покоящейся на постаменте из деревянных балок. Она обреталась за конюшнями, которые узнавались по характерному запаху и доносившемуся оттуда ржанию. Долой жилеты, и айда под большой кран! Мощная струя нагретой на солнце воды окатывала с ног до головы, проникая теплыми влажными пальцами под одежду и в сапоги, даря приятное чувство свежести. Следом каждой из нас выдали по плитке спрессованного мяса с овощами и кружке воды. Я без сил упала на пятую точку, отгрызая солидный кусок от съестного монолита.
«Пикник на чистом воздухе, здоровая деревенская пища». Ага. На вкус как настоящие деревенские опилки. Хорошо еще воды дали, а то бы подавилась.