Страница:
– Ты здесь как – подлечился?
– Я не брал ствол, я его в глаза не видал! – трясся Томаз. – Отпустите меня, я уеду…
– Не ори, припадочный! – Роману Баскакову приятно было видеть чужой испуг. – Ладно, пора кончать тянуть эту волынку. Влип ты, парень, по-крупному. В чужую игру без спросу влез. Сам на себя хомут надел…
Баскаков уже знал, что надо делать с Томазом. Парень чужой – чего ему, Баскакову, чужака жалеть? Дело было за малым: осталось выколотить у того признание, куда «ТТ» подевал. Выходило, что племянничку попросту подфартило.
– Марат, – распорядился он, – поднимись в отделение, скажи: больной выписывается. Чтобы шум не поднимали.
– Как? – Гелашвили продолжало колотить.
– А так. Молча!
У Марата отлегло от сердца. Он быстро смекнул, что к чему. По глазам Баскакова понял, что срок ему уже не грозит.
Томаза привезли на какую-то квартиру. Он не сопротивлялся, понимал, что это бесполезно. Ему вкололи наркотик.
– Так что там у нас с пистолетом?
Гелашвили закрыл глаза. В голове все путалось. Почему они пристали к нему с каким-то пистолетом? Он не брал его, не брал…
– Эй! – услышал он.
Кто-то с силой встряхнул его.
– Парень, не будешь говорить, отправишься к праотцам. Прямо без пересадки.
Томаз с трудом разлепил глаза.
– Давай еще один укол, – скомандовал Баскаков.
– Выдержит?
– Ни хрена ему не сделается…
Из пелены выплыло лицо Марата. "Приперся, гад, сегодня в больницу. Сначала девчонка Линя там появилась, потом этот… – В голове Томаза что-то словно щелкнуло. – Стоп! Она была там, на вилле, значит…"
– Наташа! – заорал он. – Это она!
Баскаков посмотрел на Марата. Тот недоуменно пожал плечами: не понял.
– Крыша, видать, у парня поехала… – начал было Газеев. И тут оборвал фразу. Его глаза впились в лицо Томаза. – Что ты сказал? Повтори! Какая Наташа? – Он грубо тряхнул Гелашвили за плечо.
– Наташа, девчонка Линькова…
– Она была там?
У Томаза снова закрылись глаза. Ему было трудно говорить… Он обещал, что ничего не скажет про нее. Кому обещал? Николая нет. Зачем она взяла ствол, зачем?
– Ду-у-ра! – взвыл он. Девчонка его чуть под пулю не подвела. А он ее пожалел, эту красотку.
Роман Баскаков молча сидел на стуле. Перед ним стояли Марат и телохранитель Баскакова Назаров.
– Значит, пистолет у девчонки, – подвел итог главарь. Его голова работала прекрасно. Он уже решил для себя, что надо делать. – Где она живет, эта краля, знаешь?
Притихший, с трудом соображающий Томаз скорчился на диване. Ему становилось все хуже, но он старался не показывать виду.
– Помню, с Николаем к ней заезжали. Могу показать.
– А если она уже сдала его в ментовку? – вырвалось у Марата.
Баскаков цыкнул на него:
– Не лезь вперед старших!..
Раздумывал он недолго.
– Сдала не сдала – деваться сейчас некуда. Рискнем.
Бандиты вышли на кухню.
– А с этим фраером что делать? – спросил все это время молчавший Назаров.
– С этим-то?.. – Роман Баскаков забарабанил пальцами по подоконнику. Затем взглянул на племянника. – А ты как думаешь?
Тот замялся, боясь сказать что-нибудь невпопад.
– Ладно, – засмеялся Баскаков, – лишний грех на душу брать не будем. Девчонку покажет, и отпущу его с миром. Нахрена он, наркоман, мне сдался?
Назаров ухмыльнулся… Добрый сегодня главарь. С чего бы это?
– Нынче мужикам фарт идет, – прищурился на племянника Баскаков. – И тебе повезло, и этому грузинцу.
Марат облегченно вздохнул.
Глава 9
Глава 10
– Я не брал ствол, я его в глаза не видал! – трясся Томаз. – Отпустите меня, я уеду…
– Не ори, припадочный! – Роману Баскакову приятно было видеть чужой испуг. – Ладно, пора кончать тянуть эту волынку. Влип ты, парень, по-крупному. В чужую игру без спросу влез. Сам на себя хомут надел…
Баскаков уже знал, что надо делать с Томазом. Парень чужой – чего ему, Баскакову, чужака жалеть? Дело было за малым: осталось выколотить у того признание, куда «ТТ» подевал. Выходило, что племянничку попросту подфартило.
– Марат, – распорядился он, – поднимись в отделение, скажи: больной выписывается. Чтобы шум не поднимали.
– Как? – Гелашвили продолжало колотить.
– А так. Молча!
У Марата отлегло от сердца. Он быстро смекнул, что к чему. По глазам Баскакова понял, что срок ему уже не грозит.
Томаза привезли на какую-то квартиру. Он не сопротивлялся, понимал, что это бесполезно. Ему вкололи наркотик.
– Так что там у нас с пистолетом?
Гелашвили закрыл глаза. В голове все путалось. Почему они пристали к нему с каким-то пистолетом? Он не брал его, не брал…
– Эй! – услышал он.
Кто-то с силой встряхнул его.
– Парень, не будешь говорить, отправишься к праотцам. Прямо без пересадки.
Томаз с трудом разлепил глаза.
– Давай еще один укол, – скомандовал Баскаков.
– Выдержит?
– Ни хрена ему не сделается…
Из пелены выплыло лицо Марата. "Приперся, гад, сегодня в больницу. Сначала девчонка Линя там появилась, потом этот… – В голове Томаза что-то словно щелкнуло. – Стоп! Она была там, на вилле, значит…"
– Наташа! – заорал он. – Это она!
Баскаков посмотрел на Марата. Тот недоуменно пожал плечами: не понял.
– Крыша, видать, у парня поехала… – начал было Газеев. И тут оборвал фразу. Его глаза впились в лицо Томаза. – Что ты сказал? Повтори! Какая Наташа? – Он грубо тряхнул Гелашвили за плечо.
– Наташа, девчонка Линькова…
– Она была там?
У Томаза снова закрылись глаза. Ему было трудно говорить… Он обещал, что ничего не скажет про нее. Кому обещал? Николая нет. Зачем она взяла ствол, зачем?
– Ду-у-ра! – взвыл он. Девчонка его чуть под пулю не подвела. А он ее пожалел, эту красотку.
Роман Баскаков молча сидел на стуле. Перед ним стояли Марат и телохранитель Баскакова Назаров.
– Значит, пистолет у девчонки, – подвел итог главарь. Его голова работала прекрасно. Он уже решил для себя, что надо делать. – Где она живет, эта краля, знаешь?
Притихший, с трудом соображающий Томаз скорчился на диване. Ему становилось все хуже, но он старался не показывать виду.
– Помню, с Николаем к ней заезжали. Могу показать.
– А если она уже сдала его в ментовку? – вырвалось у Марата.
Баскаков цыкнул на него:
– Не лезь вперед старших!..
Раздумывал он недолго.
– Сдала не сдала – деваться сейчас некуда. Рискнем.
Бандиты вышли на кухню.
– А с этим фраером что делать? – спросил все это время молчавший Назаров.
– С этим-то?.. – Роман Баскаков забарабанил пальцами по подоконнику. Затем взглянул на племянника. – А ты как думаешь?
Тот замялся, боясь сказать что-нибудь невпопад.
– Ладно, – засмеялся Баскаков, – лишний грех на душу брать не будем. Девчонку покажет, и отпущу его с миром. Нахрена он, наркоман, мне сдался?
Назаров ухмыльнулся… Добрый сегодня главарь. С чего бы это?
– Нынче мужикам фарт идет, – прищурился на племянника Баскаков. – И тебе повезло, и этому грузинцу.
Марат облегченно вздохнул.
Глава 9
В Доме моды «Подмосковье» выдался тяжелый денек. Завтра планировался большой показ в новом торговом центре Ивана Сергеевича Горина, и Пономарева как с цепи сорвалась. Все Нине Ивановне казалось не так, все не по ее разумению.
– Что ты еле шевелишься, как неживая?! – орала она на Лизу.
– А ты куда пришла – работать? Вот и работай! – Это уже относилось к невозмутимой Лоре, которая бессмысленно таращила на Пономареву круглые глаза.
Зинка Кудрявцева носилась как конь, выполняя поручения Нины Ивановны.
– Фу, девки, умоталась сегодня… – Она, пользуясь свободной минутой, шлепнулась задницей на стул и вытянула полные ноги, обутые в удобные тапочки. – Ноги гудят!
Наташа Богданова тоже была здесь. Вчера, после посещения больницы, она поехала к себе домой.
– Может, лучше опять ко мне? – предложила Катя.
– Нет, домой хочу. Сколько можно у тебя торчать? Жизнь продолжается, надо привыкать к тому, что есть. На твоем диване ничего не высидишь.
Катю мучили сомнения: Томаза она видела в больнице или нет? И еще: говорить об этом Наташе или пока подождать?
Наташа сумрачное настроение подруги поняла по-своему.
– Завтра выхожу на работу. Послезавтра – большой показ, надо быть в форме. А затем сразу иду в прокуратуру.
Царева выдохнула:
– Ну, слава богу! Я так волнуюсь за тебя, Наташенька, ты даже не представляешь как…
– Спасибо, Катюш. Не переживай, все будет хорошо. Просто мне нужно время, чтобы свыкнуться с тем, что случилось. Посмотрела сегодня на Валю Поздееву… Э, да что говорить! Вот так живешь, не больно-то задумываясь, а рядом такая беда. Меня словно встряхнули… А вообще – надо жить, пока живется! Сколько кому отпущено. От судьбы не уйдешь.
– Ну, о чем заговорила. Ты эти настроения бросай.
– Уже бросила. После разговора с матерью Поздеевой я перестала бояться.
Нина Ивановна встретила Наташу с улыбкой:
– Поправилась? Вот и отлично. Катюшу без тебя наши девочки совсем затюкали.
– Да нет, – запротестовала Царева. – Все нормально.
– Нормально… – ухмыльнулась Пономарева. – А то я своих девок не знаю!
С появлением Богдановой главный художник-модельер успокоилась: у «Подмосковья» опять появилось "свое лицо". Так называла Наталью Богданову Элла Борисовна Хрусталева. Уж она знала, что говорит.
Главная редакторша "Магии моды" не отходила от Богдановой. Она, по ее словам, хотела сделать съемку Натальи для своего журнала…
– Почти на целую полосу – фотография, сбоку – небольшой текст с броским заголовком. Что-то типа: "Лучшая модель. Триумфальный показ…" Над этим я еще подумаю, «шапка» для текста должна быть броской.
– Может, после завтрашнего показа? – вяло возразила Пономарева.
– Нет-нет, после демонстрации она устанет, у нее и сегодня лицо утомленное. Впрочем, так оно даже лучше. Улыбки отошли в прошлое. Сейчас в моде грусть и отрешенность…
Элла со знанием дела рассматривала манекенщицу, поворачивая ее во все стороны.
– Придется поколдовать со светом. Зрительно я уже вижу, как можно подать материал. – Хрусталева преисполнилась воодушевлением и перла как танк. – Планирую этот номер выпустить пораньше. У нас каждый час на счету, а вы говорите: после показа. Задержка в два дня получится. Ни в коем случае! – Элла была непреклонна.
– Примета плохая, когда заранее… – негромко проговорила Кудрявцева, которая торчала поблизости.
Хрусталева так на нее зыркнула, что та мгновенно испарилась.
– Какие приметы с такой красавицей! – возмущалась Элла. – Еще накаркает неприятности…
Нина Ивановна промолчала, но тоже ругнула про себя Зинку… Лезет не в свое дело! Можно подумать, что главные редакторы журналов мод табунами толпятся в «Подмосковье» и наперегонки бегут за главным художником-модельером, предлагая свои услуги. Черта с два, дождешься от них! Она в свое время попробовала сунуться в одно издание, так там такую цену заломили, что в обморок упасть можно. Кровопийцы, а не издатели!
Главная редакторша, невзирая на бурно проведенную ночку, была полна сил и энтузиазма. Даже наоборот – в нее будто влили свежую кровь…
Утром, проводив Иду, она поехала на работу.
– Откуда у тебя силы берутся? – говорила ей, прощаясь, Садчикова, когда садилась в машину. – Мне бы только до дому добраться. Кажется, вот-вот рухну – и буду спать два дня.
Элла же гоняла подчиненных в редакции так, что они только переглядывались, не смея возразить. Именно тогда у нее и возникла новая идея – дать полосный снимок с Богдановой.
Ни один уважающий себя Дом моды не позволит сфотографировать свои модели до показа. Хрусталева была прекрасно об этом информирована. Но, рассуждала она, мы, слава богу, живем не в Париже… Это вообще была одна из ее любимых поговорок.
Элла Борисовна отлично приспособилась к местным условиям, что позволяло не только выживать, но и процветать ее бизнесу. Любой западный издатель с ума бы сошел от наших порядков – и вмиг бы разорился. Элла ориентировалась в сложившихся обстоятельствах как рыба в воде. Она научилась умело и без особого риска обходить законы. (А как же? Иначе нельзя!) Правда, и крутиться иногда приходилось как белке в колесе. Это Садчикова Ида могла себе позволить дрыхнуть двое суток. Хрусталевой никто наследства не оставил, добиваться всего приходилось самой.
Пономарева помнила о просчетах в ходе предыдущего показа. Ее задели за живое слова одного из гостей: о низком уровне организации… Она решила пригласить стилиста по прическам.
– Поищи кого-нибудь через салон, – поручила она Зинаиде.
– Зачем тебе договор с салоном заключать? Дорого! – возразила Зинка. – С частным лицом дешевле.
– Дело не в дешевизне, а в результате.
Нина Ивановна с немалым трудом, но приучала-таки себя к мысли, что экономия уместна не всегда и не во всем.
Зинаида по ее заданию отыскала стилиста – молодого парня, которого и привела сегодня в Дом моды "Подмосковье".
– Посмотрим, что он умеет, – остудила Зинкин исполнительский пыл Нина Ивановна.
– Он все умеет! – Кудрявцева показала глазами на невысокого белобрысого аккуратно одетого паренька: он скромно стоял в сторонке и впечатления «мэтра» не производил.
– Слава, иди сюда, – позвала Зинаида.
Пономарева скептически посмотрела на мастера по прическам.
– Я человек консервативный! – сплеча рубанула она. И после небольшой паузы добавила:
– Но дело даже не во мне. Наша коллекция предназначена для людей обеспеченных и среднего достатка. Прическа должна соответствовать одежде, дополнять ее и ни в коем случае не выбиваться из общего стиля…
Слава невозмутимо слушал разглагольствования Нины Ивановны. На его лице не дрогнул ни один мускул.
– Чего-то кричащего, ультрамодного мне не надо. А то посмотришь иной раз, и оторопь берет: намажут, скажем, голову кремом, вотрут его в короткие волосенки, потом зачешут их кверху да еще покроют лаком. Нам такой волос дыбом не нужен. Извини, как раньше говорили, за большевистскую прямоту. Хочу, чтобы сразу все было ясно. Эти ваши стили диско с акцентом на челку здесь не приживутся…
Слава спокойно выслушал все, так и не проронив ни слова.
Зинка уважительно посмотрела на Нину Ивановну: всегда ведь умеет четко и ясно высказаться!
– Понял, – выждав пару минут, просто сказал стилист. – Давайте начнем работать.
Хрусталева окончательно захватила в плен Богданову. Элла Борисовна крутилась возле фотохудожника, помогая (а скорее всего мешая) ему советами.
Тот в конце концов не выдержал:
– Элла Борисовна, давайте сначала снимем, а уж потом вы будете критиковать результат!
Хрусталева, не обратив ни малейшего внимания на его слова, продолжала донимать Наталью…
Богданова оделась в длинное шикарное платье из тяжелого шелка с "адскими окнами". Так назывались прорези, выполненные в форме овалов. Сквозь них Наташины бедра, грудь, спина, плечи белели обнаженной кожей на фоне темного шелка. Особенно соблазнительно, сексуально "адские окна" смотрелись на бедрах и груди. Ткань, обтягивавшая тело, словно оживала при малейшем движении.
Элла Борисовна дышала в учащенном ритме и глотала слюну при виде роскошного тела манекенщицы. Ее руки помимо воли приходили в движение.
Слава взбил волосы Натальи в пышную прическу. Легкие пряди, выбивавшиеся из общей массы волос, придавали тщательно выполненному сооружению особую воздушность.
Элла теперь его доставала своими советами:
– Надо еще больше подчеркнуть движение волос!..
Слава реагировал спокойно.
– А может быть, сделать мокрую челку? – вопрошала она. И тут же отказывалась от своего предложения.
Стилист трудился с воодушевлением. Хлопоты главной редакторши его пока не раздражали.
Манекенщицы, издали наблюдая за работой мастера, переглядывались. Стилист им понравился.
– Здорово! – одобрительно высказалась даже вечно всем недовольная Наденька. – Как ловко у тебя все получается!
– Чтобы была хорошая прическа, волосам надо уделять много внимания, – мгновенно отозвался на похвалу Слава. – Об этой простой истине почему-то забывают. У нас ведь как любят? Помоют голову за пять минут, не высушат толком, не уложат – и ждут какого-то чуда. Чудес не бывает. За здоровьем волос надо следить…
Он окинул Надежду скептическим взглядом:
– У тебя краска подобрана не правильно. Сама красила?
– Да, – буркнула Надя.
– Я потом подберу нужный тон.
Обидчивая Наденька расцвела в улыбке: как все-таки приятно, когда о тебе кто-то собирается позаботиться!
Разговаривая, Слава продолжал колдовать над Наташиной головой.
– Прекрасно! Волосы в движении – это зачаровывает, это так романтично… – приговаривала не отходившая от стилиста ни на шаг Хрусталева. – Здесь присутствует стиль.
Фотохудожник нервничал: он был уже на взводе.
Элла Борисовна не унималась:
– Потрясающе! Просто потрясающе! – Она снова и снова кидалась поправлять складки платья.
– Еще полминуты, и солнце скроется, – не выдержал фотохудожник. – Я свет поставил.
– Все-все… – Элла отступила на несколько шагов, наконец успокоившись.
Фотограф отщелкал несколько пленок к тому моменту, когда подошла Кудрявцева. Несколько минут она молча наблюдала, как на ярком свете, словно некое сказочное существо, плавно поворачивается красавица манекенщица.
– Отсняли! – Фотохудожник выключил лампу. – Прервемся на несколько минут… Можешь немного отдохнуть, – сказал он Наташе.
– Как думаешь, нормально получится? – тут же насела на него Элла Борисовна. – Мне бы хотелось дать полосный снимок именно в этом платье. Смотрится потрясающе!
Фотохудожник, обнадежив неугомонную Эллу (иначе бы она не отвязалась), отошел в сторону. Ему тоже требовалось отдохнуть от руководящих указаний.
– …избранным женщинам!.. – донеслось до него от того места, где сейчас стояла Хрусталева.
К Богдановой приблизилась Зинаида:
– Наташенька, а почему ты свои сережки-подковки не надела? Они бы так подошли к этому наряду.
Наташа вздрогнула.
– Да как-то не подумала об этом… – И сквозь слой косметики стало заметно, как она побледнела.
В течение следующих сорока минут фотохудожник безуспешно пытался сделать хороший снимок. Теперь уже он сам, как недавно это делала Хрусталева, вертел Наташу во все стороны, поправлял что-то в прическе, убирал лишние складки на платье – но все было напрасно.
– Ладно, – отступился он. – Будем надеяться, что на предыдущих пленках все получилось хорошо.
– Зинка – сучка! – вслух произнесла она.
От этого не стало легче. Почему Кудрявцева вдруг заговорила про серьги, почему?!
Наташа направилась к двери – и вдруг остановилась, потому что услышала, как кто-то четко произнес ее фамилию.
Наташа осторожно выглянула в коридор. Дамскую комнату в это время миновали двое: Зинка и незнакомый молодой мужчина в сером полупальто. Видимо, Кудрявцева провожала его к выходу.
Они продолжали начатый ранее разговор.
– Я спросила у Богдановой, – говорила Зинаида, – а она сильно смутилась и ответила, что как-то не подумала об этом…
Они, беседуя, удалились. Наташа прислонилась к холодной стене и не могла двинуться с места… Что делать, что? Кто это был – сотрудник милиции или… Или бандит?
Наташа вышла в коридор. Парочка уже исчезла. Богданова бросилась разыскивать свою подругу.
Катерину не одолевали фотохудожники и владелицы модных журналов. По сравнению с Натальей работать ей было значительно проще. Но к концу дня и у нее закружилась голова от усталости: бесконечные примерки, неувязки; Нина Ивановна охрипла, раздавая приказы, как оплеухи… Многое из того, что происходило, казалось Кате сплошной бестолковщиной. То тут, то там вспыхивали ссоры, возникали взаимные претензии, ругань. К концу дня все измотались до предела.
Катя заметила бледное лицо Наташи и испугалась за подругу:
– Что-то случилось?
– Случилось. Зинка поинтересовалась, где мои сережки.
– Как?
– Да подошла в перерыве между съемками и спросила… Но это еще не все. Только что она разговаривала с неизвестным молодым мужчиной. Я подслушала конец разговора. Этот мужик или из милиции… – Наташа прикусила губу, – или бандит.
– Наташка, надо немедленно идти в милицию и рассказать, как все было!
– Я не могу сейчас. Пойду туда послезавтра, как договорились.
– Лучше бы сегодня… Давай вместе, а?
– Нет! – твердо сказала Наташа. – После демонстрации. Хочу, чтобы завтра все прошло нормально на показе.
Девушки прервали спор, заметив, что в их сторону с интересом поглядывает Кудрявцева.
Она пила чай на кухне, когда услышала звонок в дверь… Кто бы это мог быть? Никого не ждала сегодня! Сердце болезненно сжалось, в висках застучало.
Наталья на цыпочках прошла в прихожую и заглянула в дверной глазок: за дверью стоял мужчина. Наташе показалось, что она узнала его – это тот, в сером полупальто, который приходил сегодня в «Подмосковье» и разговаривал с Зинкой Кудрявцевой.
Девушка учащенно задышала от волнения: открыть или не открывать? Рука уже сама тянулась к замку, но Наташа одернула себя… Стоп! А вдруг этот мужик не из милиции?
Прозвучал еще один звонок. Наташа осторожно прошла на кухню и выключила свет. Она не откроет дверь. Ни за что не откроет!
Больше звонков в дверь не было. Наташа спустя какое-то время опять заглянула в глазок: на лестничной площадке никого. В который раз она пожалела о том, что не осталась и сегодня ночевать у Кати.
Спустя час в дверь опять позвонили. В это время Наташа еще сидела в темной кухне, не решаясь зажечь свет. Она в тревоге вскочила… Наверное, опять тот же мужик – вернулся, значит!
Однако, посмотрев в глазок, она увидела Томаза Гелашвили.
Не раздумывая ни секунды, Наташа распахнула дверь.
– Заходи, Томазик… – начала она. И испуганно смолкла.
Парень пришел не один. Из-за его спины мгновенно вынырнули еще трое. Сразу она узнала только Марата Газеева, а остальные… Слишком поздно Наташа поняла, что это бандиты. Те самые, что убили Николая Линькова.
– Что ты еле шевелишься, как неживая?! – орала она на Лизу.
– А ты куда пришла – работать? Вот и работай! – Это уже относилось к невозмутимой Лоре, которая бессмысленно таращила на Пономареву круглые глаза.
Зинка Кудрявцева носилась как конь, выполняя поручения Нины Ивановны.
– Фу, девки, умоталась сегодня… – Она, пользуясь свободной минутой, шлепнулась задницей на стул и вытянула полные ноги, обутые в удобные тапочки. – Ноги гудят!
Наташа Богданова тоже была здесь. Вчера, после посещения больницы, она поехала к себе домой.
– Может, лучше опять ко мне? – предложила Катя.
– Нет, домой хочу. Сколько можно у тебя торчать? Жизнь продолжается, надо привыкать к тому, что есть. На твоем диване ничего не высидишь.
Катю мучили сомнения: Томаза она видела в больнице или нет? И еще: говорить об этом Наташе или пока подождать?
Наташа сумрачное настроение подруги поняла по-своему.
– Завтра выхожу на работу. Послезавтра – большой показ, надо быть в форме. А затем сразу иду в прокуратуру.
Царева выдохнула:
– Ну, слава богу! Я так волнуюсь за тебя, Наташенька, ты даже не представляешь как…
– Спасибо, Катюш. Не переживай, все будет хорошо. Просто мне нужно время, чтобы свыкнуться с тем, что случилось. Посмотрела сегодня на Валю Поздееву… Э, да что говорить! Вот так живешь, не больно-то задумываясь, а рядом такая беда. Меня словно встряхнули… А вообще – надо жить, пока живется! Сколько кому отпущено. От судьбы не уйдешь.
– Ну, о чем заговорила. Ты эти настроения бросай.
– Уже бросила. После разговора с матерью Поздеевой я перестала бояться.
Нина Ивановна встретила Наташу с улыбкой:
– Поправилась? Вот и отлично. Катюшу без тебя наши девочки совсем затюкали.
– Да нет, – запротестовала Царева. – Все нормально.
– Нормально… – ухмыльнулась Пономарева. – А то я своих девок не знаю!
С появлением Богдановой главный художник-модельер успокоилась: у «Подмосковья» опять появилось "свое лицо". Так называла Наталью Богданову Элла Борисовна Хрусталева. Уж она знала, что говорит.
Главная редакторша "Магии моды" не отходила от Богдановой. Она, по ее словам, хотела сделать съемку Натальи для своего журнала…
– Почти на целую полосу – фотография, сбоку – небольшой текст с броским заголовком. Что-то типа: "Лучшая модель. Триумфальный показ…" Над этим я еще подумаю, «шапка» для текста должна быть броской.
– Может, после завтрашнего показа? – вяло возразила Пономарева.
– Нет-нет, после демонстрации она устанет, у нее и сегодня лицо утомленное. Впрочем, так оно даже лучше. Улыбки отошли в прошлое. Сейчас в моде грусть и отрешенность…
Элла со знанием дела рассматривала манекенщицу, поворачивая ее во все стороны.
– Придется поколдовать со светом. Зрительно я уже вижу, как можно подать материал. – Хрусталева преисполнилась воодушевлением и перла как танк. – Планирую этот номер выпустить пораньше. У нас каждый час на счету, а вы говорите: после показа. Задержка в два дня получится. Ни в коем случае! – Элла была непреклонна.
– Примета плохая, когда заранее… – негромко проговорила Кудрявцева, которая торчала поблизости.
Хрусталева так на нее зыркнула, что та мгновенно испарилась.
– Какие приметы с такой красавицей! – возмущалась Элла. – Еще накаркает неприятности…
Нина Ивановна промолчала, но тоже ругнула про себя Зинку… Лезет не в свое дело! Можно подумать, что главные редакторы журналов мод табунами толпятся в «Подмосковье» и наперегонки бегут за главным художником-модельером, предлагая свои услуги. Черта с два, дождешься от них! Она в свое время попробовала сунуться в одно издание, так там такую цену заломили, что в обморок упасть можно. Кровопийцы, а не издатели!
Главная редакторша, невзирая на бурно проведенную ночку, была полна сил и энтузиазма. Даже наоборот – в нее будто влили свежую кровь…
Утром, проводив Иду, она поехала на работу.
– Откуда у тебя силы берутся? – говорила ей, прощаясь, Садчикова, когда садилась в машину. – Мне бы только до дому добраться. Кажется, вот-вот рухну – и буду спать два дня.
Элла же гоняла подчиненных в редакции так, что они только переглядывались, не смея возразить. Именно тогда у нее и возникла новая идея – дать полосный снимок с Богдановой.
Ни один уважающий себя Дом моды не позволит сфотографировать свои модели до показа. Хрусталева была прекрасно об этом информирована. Но, рассуждала она, мы, слава богу, живем не в Париже… Это вообще была одна из ее любимых поговорок.
Элла Борисовна отлично приспособилась к местным условиям, что позволяло не только выживать, но и процветать ее бизнесу. Любой западный издатель с ума бы сошел от наших порядков – и вмиг бы разорился. Элла ориентировалась в сложившихся обстоятельствах как рыба в воде. Она научилась умело и без особого риска обходить законы. (А как же? Иначе нельзя!) Правда, и крутиться иногда приходилось как белке в колесе. Это Садчикова Ида могла себе позволить дрыхнуть двое суток. Хрусталевой никто наследства не оставил, добиваться всего приходилось самой.
Пономарева помнила о просчетах в ходе предыдущего показа. Ее задели за живое слова одного из гостей: о низком уровне организации… Она решила пригласить стилиста по прическам.
– Поищи кого-нибудь через салон, – поручила она Зинаиде.
– Зачем тебе договор с салоном заключать? Дорого! – возразила Зинка. – С частным лицом дешевле.
– Дело не в дешевизне, а в результате.
Нина Ивановна с немалым трудом, но приучала-таки себя к мысли, что экономия уместна не всегда и не во всем.
Зинаида по ее заданию отыскала стилиста – молодого парня, которого и привела сегодня в Дом моды "Подмосковье".
– Посмотрим, что он умеет, – остудила Зинкин исполнительский пыл Нина Ивановна.
– Он все умеет! – Кудрявцева показала глазами на невысокого белобрысого аккуратно одетого паренька: он скромно стоял в сторонке и впечатления «мэтра» не производил.
– Слава, иди сюда, – позвала Зинаида.
Пономарева скептически посмотрела на мастера по прическам.
– Я человек консервативный! – сплеча рубанула она. И после небольшой паузы добавила:
– Но дело даже не во мне. Наша коллекция предназначена для людей обеспеченных и среднего достатка. Прическа должна соответствовать одежде, дополнять ее и ни в коем случае не выбиваться из общего стиля…
Слава невозмутимо слушал разглагольствования Нины Ивановны. На его лице не дрогнул ни один мускул.
– Чего-то кричащего, ультрамодного мне не надо. А то посмотришь иной раз, и оторопь берет: намажут, скажем, голову кремом, вотрут его в короткие волосенки, потом зачешут их кверху да еще покроют лаком. Нам такой волос дыбом не нужен. Извини, как раньше говорили, за большевистскую прямоту. Хочу, чтобы сразу все было ясно. Эти ваши стили диско с акцентом на челку здесь не приживутся…
Слава спокойно выслушал все, так и не проронив ни слова.
Зинка уважительно посмотрела на Нину Ивановну: всегда ведь умеет четко и ясно высказаться!
– Понял, – выждав пару минут, просто сказал стилист. – Давайте начнем работать.
Хрусталева окончательно захватила в плен Богданову. Элла Борисовна крутилась возле фотохудожника, помогая (а скорее всего мешая) ему советами.
Тот в конце концов не выдержал:
– Элла Борисовна, давайте сначала снимем, а уж потом вы будете критиковать результат!
Хрусталева, не обратив ни малейшего внимания на его слова, продолжала донимать Наталью…
Богданова оделась в длинное шикарное платье из тяжелого шелка с "адскими окнами". Так назывались прорези, выполненные в форме овалов. Сквозь них Наташины бедра, грудь, спина, плечи белели обнаженной кожей на фоне темного шелка. Особенно соблазнительно, сексуально "адские окна" смотрелись на бедрах и груди. Ткань, обтягивавшая тело, словно оживала при малейшем движении.
Элла Борисовна дышала в учащенном ритме и глотала слюну при виде роскошного тела манекенщицы. Ее руки помимо воли приходили в движение.
Слава взбил волосы Натальи в пышную прическу. Легкие пряди, выбивавшиеся из общей массы волос, придавали тщательно выполненному сооружению особую воздушность.
Элла теперь его доставала своими советами:
– Надо еще больше подчеркнуть движение волос!..
Слава реагировал спокойно.
– А может быть, сделать мокрую челку? – вопрошала она. И тут же отказывалась от своего предложения.
Стилист трудился с воодушевлением. Хлопоты главной редакторши его пока не раздражали.
Манекенщицы, издали наблюдая за работой мастера, переглядывались. Стилист им понравился.
– Здорово! – одобрительно высказалась даже вечно всем недовольная Наденька. – Как ловко у тебя все получается!
– Чтобы была хорошая прическа, волосам надо уделять много внимания, – мгновенно отозвался на похвалу Слава. – Об этой простой истине почему-то забывают. У нас ведь как любят? Помоют голову за пять минут, не высушат толком, не уложат – и ждут какого-то чуда. Чудес не бывает. За здоровьем волос надо следить…
Он окинул Надежду скептическим взглядом:
– У тебя краска подобрана не правильно. Сама красила?
– Да, – буркнула Надя.
– Я потом подберу нужный тон.
Обидчивая Наденька расцвела в улыбке: как все-таки приятно, когда о тебе кто-то собирается позаботиться!
Разговаривая, Слава продолжал колдовать над Наташиной головой.
– Прекрасно! Волосы в движении – это зачаровывает, это так романтично… – приговаривала не отходившая от стилиста ни на шаг Хрусталева. – Здесь присутствует стиль.
Фотохудожник нервничал: он был уже на взводе.
Элла Борисовна не унималась:
– Потрясающе! Просто потрясающе! – Она снова и снова кидалась поправлять складки платья.
– Еще полминуты, и солнце скроется, – не выдержал фотохудожник. – Я свет поставил.
– Все-все… – Элла отступила на несколько шагов, наконец успокоившись.
Фотограф отщелкал несколько пленок к тому моменту, когда подошла Кудрявцева. Несколько минут она молча наблюдала, как на ярком свете, словно некое сказочное существо, плавно поворачивается красавица манекенщица.
– Отсняли! – Фотохудожник выключил лампу. – Прервемся на несколько минут… Можешь немного отдохнуть, – сказал он Наташе.
– Как думаешь, нормально получится? – тут же насела на него Элла Борисовна. – Мне бы хотелось дать полосный снимок именно в этом платье. Смотрится потрясающе!
Фотохудожник, обнадежив неугомонную Эллу (иначе бы она не отвязалась), отошел в сторону. Ему тоже требовалось отдохнуть от руководящих указаний.
– …избранным женщинам!.. – донеслось до него от того места, где сейчас стояла Хрусталева.
К Богдановой приблизилась Зинаида:
– Наташенька, а почему ты свои сережки-подковки не надела? Они бы так подошли к этому наряду.
Наташа вздрогнула.
– Да как-то не подумала об этом… – И сквозь слой косметики стало заметно, как она побледнела.
В течение следующих сорока минут фотохудожник безуспешно пытался сделать хороший снимок. Теперь уже он сам, как недавно это делала Хрусталева, вертел Наташу во все стороны, поправлял что-то в прическе, убирал лишние складки на платье – но все было напрасно.
– Ладно, – отступился он. – Будем надеяться, что на предыдущих пленках все получилось хорошо.
***
Измученная Наташа стояла в дамской комнате и прикладывала к вискам смоченный холодной водой платок.– Зинка – сучка! – вслух произнесла она.
От этого не стало легче. Почему Кудрявцева вдруг заговорила про серьги, почему?!
Наташа направилась к двери – и вдруг остановилась, потому что услышала, как кто-то четко произнес ее фамилию.
Наташа осторожно выглянула в коридор. Дамскую комнату в это время миновали двое: Зинка и незнакомый молодой мужчина в сером полупальто. Видимо, Кудрявцева провожала его к выходу.
Они продолжали начатый ранее разговор.
– Я спросила у Богдановой, – говорила Зинаида, – а она сильно смутилась и ответила, что как-то не подумала об этом…
Они, беседуя, удалились. Наташа прислонилась к холодной стене и не могла двинуться с места… Что делать, что? Кто это был – сотрудник милиции или… Или бандит?
Наташа вышла в коридор. Парочка уже исчезла. Богданова бросилась разыскивать свою подругу.
Катерину не одолевали фотохудожники и владелицы модных журналов. По сравнению с Натальей работать ей было значительно проще. Но к концу дня и у нее закружилась голова от усталости: бесконечные примерки, неувязки; Нина Ивановна охрипла, раздавая приказы, как оплеухи… Многое из того, что происходило, казалось Кате сплошной бестолковщиной. То тут, то там вспыхивали ссоры, возникали взаимные претензии, ругань. К концу дня все измотались до предела.
Катя заметила бледное лицо Наташи и испугалась за подругу:
– Что-то случилось?
– Случилось. Зинка поинтересовалась, где мои сережки.
– Как?
– Да подошла в перерыве между съемками и спросила… Но это еще не все. Только что она разговаривала с неизвестным молодым мужчиной. Я подслушала конец разговора. Этот мужик или из милиции… – Наташа прикусила губу, – или бандит.
– Наташка, надо немедленно идти в милицию и рассказать, как все было!
– Я не могу сейчас. Пойду туда послезавтра, как договорились.
– Лучше бы сегодня… Давай вместе, а?
– Нет! – твердо сказала Наташа. – После демонстрации. Хочу, чтобы завтра все прошло нормально на показе.
Девушки прервали спор, заметив, что в их сторону с интересом поглядывает Кудрявцева.
***
Приехав домой, Наташа заставила себя заняться обычными, повседневными делами: прибрала на кухне, повесила в шкаф разбросанные по комнате вещи. За делами меньше одолевали тревожные мысли: именно этого она сейчас и добивалась. Стоило остановиться на минуту, как ее охватывали нехорошие предчувствия. Вспоминался Николай, отдельные встречи с ним. Она ни в чем не упрекала его, но… разве нельзя было жить по-другому? Живут же как-то другие – без вилл, машин и несчитанных денег. "Не хочу последние копейки в кармане пересчитывать!" – любил говорить он. И чем все это кончилось? Да и кончилось ли?..Она пила чай на кухне, когда услышала звонок в дверь… Кто бы это мог быть? Никого не ждала сегодня! Сердце болезненно сжалось, в висках застучало.
Наталья на цыпочках прошла в прихожую и заглянула в дверной глазок: за дверью стоял мужчина. Наташе показалось, что она узнала его – это тот, в сером полупальто, который приходил сегодня в «Подмосковье» и разговаривал с Зинкой Кудрявцевой.
Девушка учащенно задышала от волнения: открыть или не открывать? Рука уже сама тянулась к замку, но Наташа одернула себя… Стоп! А вдруг этот мужик не из милиции?
Прозвучал еще один звонок. Наташа осторожно прошла на кухню и выключила свет. Она не откроет дверь. Ни за что не откроет!
Больше звонков в дверь не было. Наташа спустя какое-то время опять заглянула в глазок: на лестничной площадке никого. В который раз она пожалела о том, что не осталась и сегодня ночевать у Кати.
Спустя час в дверь опять позвонили. В это время Наташа еще сидела в темной кухне, не решаясь зажечь свет. Она в тревоге вскочила… Наверное, опять тот же мужик – вернулся, значит!
Однако, посмотрев в глазок, она увидела Томаза Гелашвили.
Не раздумывая ни секунды, Наташа распахнула дверь.
– Заходи, Томазик… – начала она. И испуганно смолкла.
Парень пришел не один. Из-за его спины мгновенно вынырнули еще трое. Сразу она узнала только Марата Газеева, а остальные… Слишком поздно Наташа поняла, что это бандиты. Те самые, что убили Николая Линькова.
Глава 10
Демонстрация моделей в торговом доме Горина проходила без Богдановой. Пономарева рвала и метала.
– Где она, где? – вопила Нина Ивановна.
Катя вместо ответа отмалчивалась… Не могла Наташа так поступить! Значит, с ней что-то случилось. И Катя вынуждена была гнать от себя одолевавшие ее нехорошие мысли.
– Все, хватит, это последний раз, когда из меня вьют веревки! Не предупредила, не сказала никому ни слова… Эти девки кого хочешь с ума сведут! – Пономарева бросалась на всех разъяренной пантерой.
Зинке Кудрявцевой тоже досталось.
– Надо уходить, надоело все, – жаловалась она в уголке гладильщице. – Крутишься целый день, как бобик: Ниночка – то, Ниночка – это. И чуть что – мне первой в морду!
Гладильщица, сочувственно кивая, помалкивала. Ну их обеих к черту – что Зинку, что Нину Ивановну, думала она. Скажешь сдуру лишнее слово, потом сама же кругом виновата будешь. Эта Зинуля – такая стерва, что не дай, не приведи Господи! От нее все стонут…
Пономарева злым голосом что-то выговаривала Тимофею Сазонову. Тот морщился и молчал. В конце концов даже он, отличавшийся уравновешенностью, не выдержал, вспылил.
– Чего она мечется? – подошла к Кате Тамара.
Практически все находились на взводе, лишь стилист Слава спокойно занимался своим делом. И довольно удачно. Головки девушек преображались прямо на глазах.
– Вот и парня ей какого замечательного нашла, – шипела из своего угла Зинка, – а она все кидается.
Несмотря на нервозную обстановку, показ прошел нормально. К концу дня Пономарева замирилась с Кудрявцевой, и та уже не жаловалась на свою горькую судьбу.
Свадебное платье демонстрировала Тамара. Успех был полным. Нина Ивановна окончательно успокоилась.
– А где же ваша красавица Наталья? – спросила у Пономаревой подошедшая Элла Хрусталева.
– Отравилась чем-то и, видно, не долечилась, – хмуро ответила Нина Ивановна. – С этими девчонками столько мороки!
– Жа-аль, – протянула редакторша. – Я привезла пробные фотографии. Прелесть! Вот они, взгляните.
Нина Ивановна с постным лицом стала рассматривать снимки.
На каждом из них была Наташа: поворот головы так, поворот головы эдак…
– Хороша все же, мерзавка! – невольно вырвалось у Пономаревой.
Эллу Борисовну сильно разочаровало отсутствие Натальи. Она с сожалением посматривала по сторонам: нет, ни одна из этих моделек Богдановой в подметки не годится. Ни одна!.. В памяти всплыло, как Ида Садчикова расхваливала ей новенькую. Сама Ида сегодня не приехала. Простудилась.
Хрусталева отыскала взглядом Цареву… А, пожалуй, Ида права. Волосы роскошные, хотя это для топ-модели не главное – через год-два после постоянных причесываний самая шикарная грива превращается в мочалку. Среди манекенщиц бытует мнение, что на этой работе обычно портишь нервы и теряешь волосы, причем в первую очередь.
Элла Борисовна продолжала разглядывать Катерину: лицо выразительное, только нервное, громадные зеленые миндалевидные глаза, фигурка отличная – грудь, ноги… Главная редакторша оценивала модельку, как кобылу на ярмарке. Жаль, что вчера не догадалась пощелкать ее для журнала: оригинал-макет уже ушел в производство. Ничего, не последний номер сдала.
Эта Царева никуда не денется.
Чем дольше Элла Борисовна наблюдала за Катей, тем с большей уверенностью думала о том, что девчонка эта действительно интересная. Несомненно, в зеленоглазой красавице что-то было. Фактор «Икс», волшебный фактор «Икс» – то, что способно превратить обычную манекенщицу в супермодель…
Профессионалы на Западе, взглянув на начинающую модельку, могут точно определить, добьется она успеха или нет. Но то на Западе, у нас же все сложнее. Пока пробьешься на столичные подиумы, может случиться все, что угодно… Если еще пробьешься. А скорее всего, даже обладая великолепными данными, можно сгинуть, затеряться, остаться в каком-нибудь провинциальном Доме моды.
Хрусталева, например, вполне искренне сожалела о том, что Наталья Богданова застряла в Доме моды «Подмосковье». У нее есть, считала Элла Борисовна, все необходимые данные, чтобы продвинуться выше. А Катю Цареву пока можно сравнить с закрытой наглухо раковиной. Неизвестно, есть там жемчужина или нет?
Катерина мгновенно почувствовала внимание к своей персоне со стороны главной редакторши. "А этой что от меня надо?" – было написано у нее на лице, когда она обернулась и посмотрела на Хрусталеву. Сейчас Царева опасалась всех.
"А у девицы, оказывается, есть характер! – подумала Элла Борисовна. – Это совсем неплохо".
Катя с трудом дождалась окончания просмотра. Все это время она думала лишь об одном: что случилось с Наташей?
Уйти сразу было нельзя: участие моделек в презентации обязательно. И Катя, как неприкаянная, моталась по залу. Она старалась держаться понезаметнее – не хотелось ни с кем общаться. Тимофей отсутствовал: поругавшись с Ниной Ивановной, он уехал, не дожидаясь окончания показа.
– А вот и наша скромница! – услышала Катя знакомый язвительный голосок.
Наденька, любезничая с Борисом Саватеевым, открыто льнула к нему.
– Скучаем? Скучаем! И Тимофея нет…
Катя неприязненно посмотрела на нее:
– Я тебе мешаю?
– А мне все мешают – понятно? – нехорошо рассмеялась та.
Царева сделала шаг в сторону, но успевшая уже основательно опьянеть манекенщица ухватила ее за руку. Катя попыталась вырваться из цепкого захвата, но не тут-то было.
– Слушай… – Наденька приблизила свое лицо вплотную к лицу Кати. – Не лезь к Борису! Ясно тебе?
– Ты что, совсем сдурела?
Пьяная девица не унималась.
– Я тебя предупредила, – прошипела она. – Потом не обижайся… Скромница!
Катя вырвала наконец свою руку.
– Оставь меня в покое! – резко бросила она.
– Иначе что будет? – нагло улыбалась Наденька, которой сейчас было море по колено.
– Скандал.
Видно, в тоне Катерины присутствовало нечто такое, что заставило образумиться пьяную модельку.
– Где она, где? – вопила Нина Ивановна.
Катя вместо ответа отмалчивалась… Не могла Наташа так поступить! Значит, с ней что-то случилось. И Катя вынуждена была гнать от себя одолевавшие ее нехорошие мысли.
– Все, хватит, это последний раз, когда из меня вьют веревки! Не предупредила, не сказала никому ни слова… Эти девки кого хочешь с ума сведут! – Пономарева бросалась на всех разъяренной пантерой.
Зинке Кудрявцевой тоже досталось.
– Надо уходить, надоело все, – жаловалась она в уголке гладильщице. – Крутишься целый день, как бобик: Ниночка – то, Ниночка – это. И чуть что – мне первой в морду!
Гладильщица, сочувственно кивая, помалкивала. Ну их обеих к черту – что Зинку, что Нину Ивановну, думала она. Скажешь сдуру лишнее слово, потом сама же кругом виновата будешь. Эта Зинуля – такая стерва, что не дай, не приведи Господи! От нее все стонут…
Пономарева злым голосом что-то выговаривала Тимофею Сазонову. Тот морщился и молчал. В конце концов даже он, отличавшийся уравновешенностью, не выдержал, вспылил.
– Чего она мечется? – подошла к Кате Тамара.
Практически все находились на взводе, лишь стилист Слава спокойно занимался своим делом. И довольно удачно. Головки девушек преображались прямо на глазах.
– Вот и парня ей какого замечательного нашла, – шипела из своего угла Зинка, – а она все кидается.
Несмотря на нервозную обстановку, показ прошел нормально. К концу дня Пономарева замирилась с Кудрявцевой, и та уже не жаловалась на свою горькую судьбу.
Свадебное платье демонстрировала Тамара. Успех был полным. Нина Ивановна окончательно успокоилась.
– А где же ваша красавица Наталья? – спросила у Пономаревой подошедшая Элла Хрусталева.
– Отравилась чем-то и, видно, не долечилась, – хмуро ответила Нина Ивановна. – С этими девчонками столько мороки!
– Жа-аль, – протянула редакторша. – Я привезла пробные фотографии. Прелесть! Вот они, взгляните.
Нина Ивановна с постным лицом стала рассматривать снимки.
На каждом из них была Наташа: поворот головы так, поворот головы эдак…
– Хороша все же, мерзавка! – невольно вырвалось у Пономаревой.
Эллу Борисовну сильно разочаровало отсутствие Натальи. Она с сожалением посматривала по сторонам: нет, ни одна из этих моделек Богдановой в подметки не годится. Ни одна!.. В памяти всплыло, как Ида Садчикова расхваливала ей новенькую. Сама Ида сегодня не приехала. Простудилась.
Хрусталева отыскала взглядом Цареву… А, пожалуй, Ида права. Волосы роскошные, хотя это для топ-модели не главное – через год-два после постоянных причесываний самая шикарная грива превращается в мочалку. Среди манекенщиц бытует мнение, что на этой работе обычно портишь нервы и теряешь волосы, причем в первую очередь.
Элла Борисовна продолжала разглядывать Катерину: лицо выразительное, только нервное, громадные зеленые миндалевидные глаза, фигурка отличная – грудь, ноги… Главная редакторша оценивала модельку, как кобылу на ярмарке. Жаль, что вчера не догадалась пощелкать ее для журнала: оригинал-макет уже ушел в производство. Ничего, не последний номер сдала.
Эта Царева никуда не денется.
Чем дольше Элла Борисовна наблюдала за Катей, тем с большей уверенностью думала о том, что девчонка эта действительно интересная. Несомненно, в зеленоглазой красавице что-то было. Фактор «Икс», волшебный фактор «Икс» – то, что способно превратить обычную манекенщицу в супермодель…
Профессионалы на Западе, взглянув на начинающую модельку, могут точно определить, добьется она успеха или нет. Но то на Западе, у нас же все сложнее. Пока пробьешься на столичные подиумы, может случиться все, что угодно… Если еще пробьешься. А скорее всего, даже обладая великолепными данными, можно сгинуть, затеряться, остаться в каком-нибудь провинциальном Доме моды.
Хрусталева, например, вполне искренне сожалела о том, что Наталья Богданова застряла в Доме моды «Подмосковье». У нее есть, считала Элла Борисовна, все необходимые данные, чтобы продвинуться выше. А Катю Цареву пока можно сравнить с закрытой наглухо раковиной. Неизвестно, есть там жемчужина или нет?
Катерина мгновенно почувствовала внимание к своей персоне со стороны главной редакторши. "А этой что от меня надо?" – было написано у нее на лице, когда она обернулась и посмотрела на Хрусталеву. Сейчас Царева опасалась всех.
"А у девицы, оказывается, есть характер! – подумала Элла Борисовна. – Это совсем неплохо".
Катя с трудом дождалась окончания просмотра. Все это время она думала лишь об одном: что случилось с Наташей?
Уйти сразу было нельзя: участие моделек в презентации обязательно. И Катя, как неприкаянная, моталась по залу. Она старалась держаться понезаметнее – не хотелось ни с кем общаться. Тимофей отсутствовал: поругавшись с Ниной Ивановной, он уехал, не дожидаясь окончания показа.
– А вот и наша скромница! – услышала Катя знакомый язвительный голосок.
Наденька, любезничая с Борисом Саватеевым, открыто льнула к нему.
– Скучаем? Скучаем! И Тимофея нет…
Катя неприязненно посмотрела на нее:
– Я тебе мешаю?
– А мне все мешают – понятно? – нехорошо рассмеялась та.
Царева сделала шаг в сторону, но успевшая уже основательно опьянеть манекенщица ухватила ее за руку. Катя попыталась вырваться из цепкого захвата, но не тут-то было.
– Слушай… – Наденька приблизила свое лицо вплотную к лицу Кати. – Не лезь к Борису! Ясно тебе?
– Ты что, совсем сдурела?
Пьяная девица не унималась.
– Я тебя предупредила, – прошипела она. – Потом не обижайся… Скромница!
Катя вырвала наконец свою руку.
– Оставь меня в покое! – резко бросила она.
– Иначе что будет? – нагло улыбалась Наденька, которой сейчас было море по колено.
– Скандал.
Видно, в тоне Катерины присутствовало нечто такое, что заставило образумиться пьяную модельку.