- А ты знаешь, какую жену нужно мне? - бросился я словно с обрыва.
Я крепко схватил ее за плечи и, зажмурившись, стал осыпать поцелуями щеки, лоб, нос, что попадется. Инстинктивно нашел ее крепко сжатые губы.
Долго мы ходили вдоль моря и целовались в каждом пустынном месте.
Потом я вспомнил о матери и предложил Ате тут же пойти и сказать ей обо всем. Ата согласилась. Мама была в ту ночь на дежурстве, и мы отправились прямо в клинику, предварительно позвонив ей. Мама вышла к нам в вестибюль, где на диване спала дежурная санитарка. Было около трех часов ночи. Мама была в белом халате и косынке. Лицо казалось утомленным, но глаза сияли. У мамы очень лучистые глаза. Товарищи всегда это замечали: "Санди, какие у твоей мамы красивые глаза!" Наверное, это потому, что у нее отличное зрение и глаза никогда не болели.
- Санди, скажи сам! - вдруг испугалась чего-то Ата.
К ней так не подходила робость... Но она именно заробела. Мама, улыбаясь, смотрела на нас. Я обнял маму и горячо поцёловал, сбив белую косынку.
- Мама! Ата сейчас согласилась быть моей женой.
Я смотрел то на маму, то на Ату. Ата стояла пунцовая от смущения, не решаясь поднять глаза.
- Ну что ж, я ведь ждала этого,- сказала мама, как мне показалось, грустно, но сна просто устала.- Я рада, Ата, что ты полюбила моего сына!
Мы помолчали, испытывая почему-то неловкость.
- Пойдемте в сад,- предложила мама.- Я могу побыть с вами четверть часика.
Мы вышли в сад под знакомые созвездия. Ночь была безлунная, зато звезды сверкали очень ярко. В темноте шумели тополя. Пахло морем, травами и какими-то лекарствами, наверное из больницы.
- Тетя Вика, вы правда ничего не имеете против? - е той же так непохожей на нее робостью спросила Ата.
- Нет, Ата, я ничего не имею против. Я очень хочу, чтобы Санди был счастлив. И тебе хочу счастья! Вы очень разные... Никогда не требуйте друг от друга больше, чем другой может дать. Старайтесь дать другому радость.
Мы дошли до конца сада, а потом вернулись назад.
- Когда-то я очень хотела иметь еще и дочку,- сказала мама с нервным смешком.- Вот теперь у меня есть дочь!
- Я буду называть тебя мамой! - сильно волнуясь, воскликнула Ата.Теперь у меня есть наконец мать!
Ата расплакалась и бросилась маме на шею.
Мама успокоила ее, горячо расцеловала нас обоих и ушла к своим больным.
Я пошел провожать Ату. Мы шли молча, взявшись за руки, подавленные обилием чувств, а рассвет словно шел нам навстречу. Небо все светлело, все изменялся его цвет, пока не стало розовым, как мои мальчишечьи мечты...
Вот на этом бы и закончить книгу о детстве и юности Санди, о его кораблях - настоящих и игрушечных. Но когда сказана не вся правда - это есть та же ложь...
Пришел ко мне Ермак, мой верный товарищ. Как всегда, я очень обрадовался ему. Спросил, как себя чувствует Ата, которую я не видел со вчерашнего дня.
- В институте,- коротко ответил Ермак и спросил, где тетя Вика.
Узнав, что мама пошла по магазинам, кивнул довольно головой и сел возле бригантины с алыми парусами. Я стал шарить по шкафам, ища, чем бы его угостить.
- Представь, что я теперь всегда сыт,- засмеялся но очень весело Ермак.- Сядь, Санди, мне надо с тобой поговорить.
У меня заныло сердце, потому что мы привыкли с Ермаком понимать друг друга без лишних слов. Но на этот раз он был подробен.
- Слушай, Санди, дружище,- начал он,- я никогда тебе этого не говорил. Помнишь, еще в пятом классе, когда я впервые увидел тебя... Я тогда подумал, что дружить с тобой - это самое большое счастье на свете. Два года, пока я не подружился с тобой, не было у меня другой мечты. Мы с Атой были двое одиноких ребят, полусирот, но она всегда мечтала о матери, а я - о друге. И мне уж так хотелось, чтоб этим другом был ты.
Вот уж действительно удивил он меня.
- Ермак! Вот балда! Но именно ты избегал меня, как черт ладана. Я тебя еле заполучил в друзья, и то с маминой помощью. Отчего же ты меня избегал?
- В третьем классе мне тоже нравился один мальчишка. Хороший он был... Теперь умер. Мы подружились. Он пригласил меня к себе. А потом... его родители запретили со мной дружить. Узнали, что мой отец сидел в тюрьме. Мне не было тогда и десяти лет. Но что я тогда перенес!.. Вряд ли забуду.
- Ты боялся, что и на этот раз...
- Ну да... Ведь я не мог знать, что у тебя такая мать. Твоя мама лучший человек из всех, кого я знал. И ты, Санди, такой!
- Брось... что ты!
- Ты показал себя настоящим другом и в той истории, и всегда. Я очень тебя люблю, Санди!
- Да что ты выдумал объясняться в любви? Работа в угрозыске делает тебя сентиментальным.
Ермак растерянно усмехнулся. На лбу его выступил пот. Он вдруг сильно побледнел. У меня упало сердце.
- Что случилось? - спросил я серьезно.
- Ата тебя не любит,-бухнул Ермак.
Чего-то в этом роде, касающегося именно Аты, я ждал с начала его прихода.
- Она просила тебя это передать?
- В том-то и дело, что нет! Мы с ней проговорили всю ночь. Я требовал, чтобы она сказала это тебе. Что обманывать такого доверчивого парня, как ты,- это подлость! Она раскраснелась, рассердилась, заплакала. Заявила, что, если только я посмею тебе сказать, она не простит мне этого до конца жизни. Ты ее знаешь...
- Ермак, почему же она выходит за меня замуж, если я ей противен?
Ермак затряс головой.
- Ты ей как раз не противен. Наоборот. Но ведь этого мало, чтоб выходить замуж.
- Да, мало... Что же ее заставляет выходить за меня? Отказала же она Анатолию Романовичу и еще какому-то студенту... Мама мне рассказывала. Подожди... подожди... Мама?
- Да, Санди. Ата сказала, что всю жизнь мечтала иметь такую мать. Видишь ли. Хоть она и медичка, но еще совсем ребенок. Удивительно наивная и чистая. Все свое слепое, безрадостное детство она мечтала о матери. В ответ на мои упреки Ата сказала: "Я же не виновата, что -я его не люблю! Но он мне нравится. Я буду ему верной и доброй женой". Ты только не расстраивайся. Девчонки, они такие... Ата заявила, что не перенесет, если ты жениться на другой и "какая нибудь Лялька" будет называть тетю Вику мамой. Никогда не ожидал от нее. Отродясь не слыхал, чтобы выходили замуж из-за любви к свекрови. Но у нее все не как у людей. Я должен был тебе это сказать... Я просто на мог иначе. По-моему, ты на пей не женись. Вряд ли она даст тебе счастье.
- Спасибо.
Мы долго молчали, с час, пока пришла мама. Она обрадовалась Ермаку, упрекнула меня, что еще не поставил чайник, и убежала на кухню.
За чаем она расспрашивала Ермака о работе, нет-нет поглядывая на меня. Лицо ее вытянулось. Должно быть, почувствовала, что у меня неладно.
Когда Ермак поднялся уходить, я пошел с ним. Мы долго беспорядочно сновали по городу.
- Идем в кино,- неожиданно предложил я.
Ермак сразу согласился, и мы купили билеты на какую-то английскую комедию.
Весь зал хохотал, даже Ермак не выдерживал и фыркал, а я ничего и не понял. Но мне было приятно, что я сейчас не один, рядом мой друг Ермак и еще много людей - веселых, хохочущих во все горло. Я бы с удовольствием просидел еще сеанс, но было неловко перед Ермаком.
После кино мы опять долго блуждали по городу. И во мне постепенно все прояснилось. И я вдруг понял, как мне поступить.
- Слушай, Ермак,- сказал я,- дай мне слово, что никогда, никогда не скажешь сестре, что я знаю... Может, она еще полюбит меня. Так бывает иногда. А если нет... Что ж, у нее будет мать. То, чего ей больше всего хотелось. Пусть все будет, как ей хочется. Довольно она настрадалась. А за сестру не беспокойся. Я ее никогда не обижу.
- Но о ней я беспокоился! - буркнул Ермак.
Я съездил в Ленинград. Сдал экзамены экстерном - сразу за три последних курса. Вернулся с дипломом океанолога. "Дельфин" давно уже стоял на рейде. Научные работники и команда, отдохнувшие, погостившие дома, уже съезжались на корабль. "Дельфин" в прежнем составе, чуть расширенном, готовился к отплытию в Индийский океан.
Как это ни странно, Индийский океан является фактически "белым пятном" на нашей планете. Его решено исследовать силами пятнадцати государств. Четыре года будут бороздить суда международной экспедиции волны океана, который таит в себе много загадок. Ученых ждет трудоемкая и кропотливая работа. Рейс будет тяжелый.
За полмесяца до отплытия "Дельфина" мы с Атой зарегистрировали в загсе наш брак. Свадьба была шумная. Собрались все друзья и родные. Веселились до утра. Были, конечно, и мои дед с бабушкой. Ата в воздушном капроновом платье, разрумянившаяся и счастливая, была очень красива и, кажется, импонировала бабушке. Отец, вернувшись домой, заметно для всех ухаживал за своей женой. Ревновал, когда ее приглашали танцевать. Может, отец сделает вывод из полученного тяжелого урока и они опять будут счастливы? Почему бы нет, раз они любят друг друга. Я на это очень надеюсь. Я верю.
Как сложится мой собственный брак, трудно сказать. Не от меня это зависит. Ата ведет себя как влюбленная жена, и, если бы я не знал от Ермака, что она меня не любит, возможно бы, и не понял. Может, она все таки влюблена в меня немножко?
Кто тяжело пережил наш брак, так это Ляля Рождественская. Она даже не смогла прийти. И после я узнал от девчат, что она целый вечер проплакала.
Бедная Лялька! Никогда я не ценил ее, как она того заслуживала. Непосредственная и простодушная, очень добрая, вспыльчивая и отходчивая. От всей души надеюсь, что ее чувство ко мне неглубоко и скоро пройдет. Тем более я этого хочу, что она, кажется, задела сердце моего друга. Ничего, я уезжаю, они остаются. Лялька непременно полюбит Ермака! С такой женой он будет очень счастлив.
...Судно отчаливает. Стучит дизель, стучит сердце, вьется флаг на гафеле. На пирсе колышется огромная толпа провожающих. Все машут платками, шляпами - словно выпустили птиц. Все шире вода между пирсом и кораблем. Еще различаю родные взволнованные лица. Жалкое, растерянное лицо Аты - она меня уже не видит, все видят, а она нет. Прекрасное, грустное лицо мамы - что-то кричит мне; уже не слышно. Плачущая бабушка. Отец... Он поддерживает маму под руку. Дедушка Саня такой же моложавый и сильный, как был. "Петр Первый"! Мой друг Ермак. Дружище ты мой дорогой! Старый директор Петр Константинович. Лялька рыдает не скрываясь. Ох Лялька! Как мало мы ценим подлинное чувство! Баблак Иван... Солидный инженер... Рядом с ним изо всей силы машет платком Римма. Гриша, Майка... Пирс с провожающими уехал далеко вправо... Лица затуманились... Ничего не видно. Смешно, когда плачет взрослый, женатый мужчина.
Дизель стучит ровно, как спокойное сердце. На берегу зажглись огни. Берег все дальше. Карантинная слободка: вон на том берегу искали мы, ребята, "лягушки", "куриный глаз", "слезки" и всякие другие камушки. На крыльях рубки вспыхнули отличительные огни. Красные, зеленые/ Берег скрылся. Надолго!
Ата, Ата! Это неправда, что я не понял бы, не скажи мне Ермак. Я понимал с самого начала. Оттого так тревожно было на сердце. Оттого не было ощущения настоящего счастья. Темперамент и пылкость - это еще не любовь.
Перед отъездом я заходил проститься к Рождественским. Вот тогда я понял, как смотрит женщина, когда она любит.
Ветер крепчает, волна крутая, горизонт растворяется во тьме. Ночь и сердитое зимнее море. Может, не надо мне было уезжать так надолго - на четыре года.
Учитывая, что я только женился, мне предлагали место в океанологическом институте, в том самом, который столько лет возглавлял мой дед. Он-то, не задумываясь, оставил директорский кабинет, как только явилась возможность настоящей работы. И считает годы, когда он, океанограф, сидел в институте, затраченными впустую. А может, его на старости лет неудержимо и властно позвала романтика? Как же я, молодой и сильный, только что окончивший высшее морское училище, мог остаться у юбки жены, даже если бы она меня любила?
Если бы я действительно был нужен Ате, если бы она была одинока и беспомощна, я бы остался возле нее, хотя сердцем был бы на "Дельфине", рядом с друзьями, в далеком плавании. Но моя жертва была никому не нужна. Мама уговорила меня принять участие в этой замечательной экспедиции. Мама против всяких жертв!
Палуба опустела. Было темно, дул резкий ветер. Море белело в темноте, начиналась качка. Я спустился в каюту - нас опять поместили вместе с Мальшетом, в нашей прежней каюте. На полу лежали наши чемоданы - они уже не лежали, а ползали то в одну сторону, то в другую. Надо было разбирать вещи, устраиваясь надолго. Но меня охватило отвращение к одиночеству, и, махнув рукой на чемодан, я пошел в кают-компанию.
Там было, как всегда, уютно, светло и полно народу. Оживленный, счастливый дед спорил с известным географом, длинную белую бороду которого знал весь ученый мир. В углу я увидел веселого Мальшета и стал пробираться к нему. Там же сидела задумчиво улыбающаяся Лиза. Тоненькая, в белом шерстяном платье с кожаным ремешком, с девичьи ясным лицом, Лиза никак не походила на замужнюю женщину. Я внимательно посмотрел на нее. От Мальшета я знал, что она вышла за Фому Ивановича Шалого, еще не любя, но потом полюбила мужа. По-моему, она счастлива. Всегда такая ясная, бодрая, как солнечное утро. Рядом с Лизой я увидел дородного человека в полосатом пуховом пуловере и роговых очках. Нас познакомили. Я уже слышал, что он режиссер, прикомандирован к нам. И еще двое - писатель и кинооператор.
Подошел дедушка. Я хотел уступить ему кресло, но он остался стоять, положив руку мне на плечо.
- Филипп Михайлович,- обратился он к Мальшету,- пожалуйста, зайдите ко мне утром пораньше. Хочу обсудить с вами до совета экспедиции план работы. Надо уточнить маршруты первых разрезов и составить рабочий план станций.
Мальшет кивнул головой. Зеленые глаза его загорелись: начиналась работа, океанские будни.
- Откуда начнутся исследования? - спросил у деда режиссер.
- От восточных берегов Африки до Австралии.
- Это правда, что мы знаем дно Индийского океана хуже, чем поверхность Луны? - наивно продолжал режиссер.
- Безусловно.
- Простите, я слышал, в план ваших исследований входит также изучение радиоактивности океана. В наш атомный век...
- Вот именно. В природе радиоактивного стронция нет. А теперь, после ядерных взрывов, везде в природе находят радиоактивный изотоп стронция - в воде, в животных организмах, в морских отложениях... Мы еще потолкуем об этом... Плавание только начинается.
Дед ушел к себе. Качка усиливалась. Режиссер немного побледнел. Кают-компания стала пустеть.
- Мне очень понравился ваш город,- обратился ко мне режиссер.- Он напоминает мне города Грина. И куда бы ни пошел, повсюду сквозит море. Но как он ни хорош, в нем, по-моему, трудно усидеть долго. Потянет к путешествиям. Везде разговоры о дальних плаваниях, как о самом обычном. В трамвае, парикмахерской, столовой, в фойе кино только и слышишь: "Сбегали транспортным на Кубу", "Оформляюсь с китобоем в Антарктику", "Иду с краболовом в Индийский океан"" "Иду к экватору на тунца". Либо моряки, либо кораблестроители. Тоже интересные люди. Даже девушки... Сижу на Приморском бульваре,- они обсуждают, куда интереснее попасть на производственную практику: на Фарерские острова или банку Джорджес. У журналистов то же берут командировки за Полярный круг, к берегам Гренландии, а то за тропик Козерога. Пишут о перспективах ловли рыбы в самых дальних водах. Хорошо! Да,- самодовольно продолжал режиссер,- мы вышли из внутренних своих водоемов на простор Мирового океана. Кстати, это кое-кому ох как не по нутру. Однако как качает...
- Идем на палубу, Санди! - позвал меня Мальшет.- Подышим перед сном.
На палубе было слишком много воздуха. Мы захлебнулись, едва высунули нос. Начинался настоящий зимний черноморский шторм.
- Держись, Санди! - весело крикнул Мальшет.- Дай руку. Заглянем к Фоме?
Мы пробрались в штурманскую рубку. Там по-старому священнодействовал над картами Фома Иванович. Его грубоватое бронзовое лицо при виде нас озарилось широкой улыбкой. Он сделал знак садиться. Мальшет сел возле него на стул; я присел на ступеньку в дверях. - Зюйд-вест, десять баллов! сказал Фома Иванович.
Теперь оживут на корабле вещи. Сами по себе. Начнут открываться двери, срываться с места стулья. Со стола вдруг спрыгнет, как живая, книга или пепельница.
Ветер завывал вокруг "Дельфина", заунывно свистел в снастях. Дождь сек резко, как кнутом...
- Санди, закрой дверь! - сказал Фома Иванович. Ничего не видно из рубки. Кораблем управляют приборы - им верят. Полна рубка навигационных приборов - радиолокатор, эхолот... На "Дельфине" электронное оборудование. Чудесный корабль! А ведь я его строил, черт возьми! Неужели огромный океанский - на последних достижениях техники - корабль легче построить, чем счастье?
Там, дома, Ата, нашедшая наконец себе мать. Этот вечер Ермак проведет с ними. Он обещал мне. Наверно, придет и дедушка. Может, и Лялька, и Петр Константинович... Сегодня будут говорить обо мне. И прислушиваться к ветру.
"В море шторм! - с тревогой скажет мама.- Как-то наш Санди?" - и посмотрит на Ату.
Мама все поняла, хотя и ни слова не сказала мне. На то она и мама, чтоб понимать сына без. слов.
Мне очень горько, но я не дам обиде укрепиться. Знаете, что делает обида? Ненадолго мир вдруг показался мне не таким уж ярким, зовущим и таинственным... Как будто романтика стала просто вымыслом, не самой жизнью. Я даже подумал растерянно: может, это зрелость? Это невыносимо тягостное состояние длилось несколько минут или часов - не помню,- но я ужаснулся...
Бедные люди, которые вот так воспринимают мир всегда! Какое это несчастье! Как они обездолены!
Но прошел этот страшный, убогий, обыденный час, и мир снова засверкал всеми красками земли и неба,
Положа руку на сердце, разве можно утверждать, что я несчастлив? Я, который умеет радоваться всему. И больше всего миру, в котором живу.
Вдруг я расслышал с запозданием, что кричала мама вслед уходящему кораблю:
"Счастливого плавания!"
ЖИЗНЬ РАДИ ЧЕЛОВЕКА
Романы, повести и рассказы В. М. Мухиной-Петринской давно уже завоевали признание юношеской аудитории, вошли в круг чтения нашей молодежи. Да это и неудивительно. Ведь книги писательницы адресованы всем тем, кто стоит на пороге большой жизни, впервые открывая для себя огромный мир, полный неизведанного, кто выбирает свой жизненный путь, свое призвание.
Сами названия книг-"Побежденное прошлое" (1935), "Тринадцать дней" (1936), "Под багровым небом" (1936), "Если есть верный друг" (1958), "Гавриш из Катарей" (1960), "Смотрящие вперед" (1961), "Обсерватория в дюнах" (1963,) "Плато доктора Черкасова" (1964), "На вечном пороге" (1965), "Корабли Санди" (1966), "Путешествие вокруг вулкана" (1969), "Встреча с неведомым" (1969), "Океан и кораблик" (1976), "Утро. Ветер. Дороги" (1978) обещают читателю знакомство с миром путешествий, научного поиска, познания тайн мира и собственной личности.
Прежде чем стать профессиональной писательницей, В. М. Мухиной-Петринской пришлось пройти трудный жизненный путь, сменить множество профессий, поработать и на заводе, и на стройках, и в сельском хозяйстве, и в школе, и в научно-исследовательских учреждениях. Писательница досконально, "изнутри" знает труд слесаря и прессовщицы, метеоролога и лаборанта, маляра и грузчика, учителя средней школы и ученого-исследователя. Обширна и география ее жизненных дорог - Поволжье, Каспий, Средняя Азия, Дагестан, Крым и Дальний Восток...
Все это придает ее книгам жизненную достоверность и правдивость, точность описаний природы, добротную фактичность.
Через все творчество писательницы проходят три сквозные темы - открытие мира, научный поиск, самоопределение героя. Темы эти внутренне взаимосвязаны, они своеобразно переплетаются и взаимопроникают друг в друга.
В произведениях В. М. Мухиной-Петринской жизнь развивается по законам добра и справедливости. Ее герои - ученые, путешественники, рабочие, инженеры - живут широкими духовными интересами, творчески осваивают мир, стремятся наши и осуществить свое призвание. Особенно ярко это проявляется в образах юношей и девушек, только начинающих свой жизненный путь. Таковы Яша и Лиза Ефремовы, Ермак Зайцев и его друг Санди Дружников, Марфа Петрова, Владя Гусева и другие. Юность с ее дерзанием и порывами, высоким настроем души, благородными стремлениями и большими, сильными чувствами - вот идейно-художественный центр произведений писательницы. Ее интересует самый процесс формирования личности. Какие факторы - общество, среда, воспитание, семья - влияют на складывающийся характер? В каких случаях и почему формируется человек активный и общественно полезный или пассивный потребитель материальных благ, а порой и преступник? На все эти вопросы нет простого, однозначного ответа. В каждом конкретном случае авто] исследует, анализирует, ставит своего героя в различные жизненные ситуации, почти всегда оставляя для человека споткнувшегося, даже преступника, путь к нравственному исправлению и возрождению.
У писательницы есть свои любимые герои. Они переходят из одного произведения в другое, встречаются на жизненных дорогах, вступают в различные отношения - знакомятся, дружат, сотрудничают, спорят. Это обычно личности становящиеся, растущие, ищущие. Основное внимание автора привлечено к детству и юности героев. Когда они вырастают и взрослеют, то уходят как бы на второй план, уступая место новому поколению юных персонажей. Так создается эффект постоянного движения и развития жизни, смены поколений в созданном писательницей воображаемом мире. Иллюзия достоверности, "всамделишности" происходящего в книгах В. М. Мухиной-Петринской создается также переходящими из одной книги в другую второстепенными персонажами.
Интерес писательницы к становящемуся, растущему герою постоянен. Один из них:- Ермак Зайцев, который впервые появляется мальчиком-подростком в романе "Корабли Санди" (1966), а потом - уже в качестве сотрудника милиции, занятого работой среди малолетних правонарушителей, - в романе "Утро. Ветер. Дороги" (1978).
Ермак - носитель глубоко гуманного чувства. Образ это-го невзрачного, тщедушного мальчика из неблагополучной семьи, с ранних лет столкнувшегося с изнанкой жизни, оказался своеобразным художественным открытием автора.
Как могло получиться, что у талантливого, но ленивого и эгоистичного, самовлюбленного Станислава Львовича и его жены-пьяницы вырос такой заботливый, любящий сын, мальчик с высокими моральными требованиями, принципиальный и самоотверженный? Это кажется странным окружающим, соседям по дому, школьным учителям.
Писательница дает вполне определенный ответ на этот вопрос. Несомненно, что характер Ермака складывался как бы в противовес дурным семейным влияниям и в то же время в полном соответствии с теми принципами гуманизма, которые лежат в основе советского общества.
Ермак учился в школе, читал хорошие книги, ему помогали простые люди, он видел проявление добра в окружающей его среде, и все это сформировало в нем своеобразную жизненную философию - видеть во всех людях человеческое и бороться во имя любви к ним.
И Ермак борется. Он оказывает большое влияние на своего друга Санди, который от бездумно-радостного восприятия жизни только в ее светлых, положительных проявлениях переходит к более глубокому пониманию людей, становится требовательным к себе и внимательным к близким и товарищам.
Ермак помогает своей сестре Ате мужественно переносить слепоту, поддерживает ее в трудные дни. С большой сердечной заботой относится он к детям и подросткам, попавшим под дурное влияние улицы, помогает им найти правильную дорогу. Под несомненным воздействием Ермака внутренне возрождается один из членов воровской шайки дядя Вася. Чтобы помочь Ермаку, он идет на открытый разрыв с преступниками.
Свой жизненный путь Ермак определяет именно там, где он всего нужнее, работать по перевоспитанию правонарушителей, освобождать нашу жизнь от зла в его самых грубых и антиобщественных формах.
Следует отметить активность героев В. М. Мухиной-Петринской в их борьбе за свои идеалы, за осуществление высоких творческих и человеческих принципов. С этими качествами сочетается и нравственный максимализм.
Сюжетная напряженность и внутренний драматизм произведений писательницы во многом определяются столкновением персонажей контрастных, взгляды и жизненные позиции которых оказываются полярно противоположными. Примирение здесь невозможно, а возможна лишь борьба - решительная, смелая, до конца. Именно в такой борьбе сталкиваются любимые герои писательницы - Ермак Зайцев, Коля Черкасов, Владя Гусева - с выходцами из темного мира воров и преступников. В. М. Мухина-Петринская различает здесь жестоких главарей (Гусь, Морлок), с которыми не может быть иного обращения, кроме их изоляции от общества, и людей слабых, несчастных, временно и в силу неблагоприятных обстоятельств попавших под влияние преступников (дядя Вася, Сурок, Зомби). Для таких есть возможность вернуться к честному труду, к людям. Их спасение и является жизненной целью Ермака.
Такой же активной защитницей добра является и Владя Гусева ("Утро. Ветер. Дороги"). Она вступается за свою подругу Геленку, которую преследует банда хулиганов. Владю волнует и драматическая судьба другой ее подруги Зины Рябининой. После смерти матери и новой женитьбы отца Зина ожесточилась, замкнулась в себе и, оказавшись втянутой в преступную шайку, погибает от ножа одного из бандитов. Борьба за,торжество добра и справедливости, за жизнь и счастье окружающих помогает Владе определить свое место в жизни, найти себя.
Мотив жизненного призвания является основным в этом романе В. М, Мухиной-Петринской. Призвание - это цель и смысл жизни, но порою люди представляют его однобоко и извращенно. Так, например, мать Влади Зинаида Кондакова, в прошлом работница завода, понимает свою жизненную задачу весьма прямолинейно - как служебное продвижение, карьеру, путь наверх, к вершинам успеха и всяческого благополучия. Красивая, хорошо причесанная и элегантно одетая, Кондакова духовно бедна и примитивна, а в своих стремлениях грубо эгоистична и расчетлива.
Однако жизнь жестоко наказывает Зинаиду. Она тяжело заболевает и вынуждена уехать в другой город, так как в Москве и семейные и служебные ее дела серьезно подорваны.
Эгоисты и приспособленцы терпят крах и в других произведениях писательницы.
Следует, однако, отметить, что в подобных ситуациях "наказания дурных людей" автор порой выступает в роли всесильного и мудрого демиурга. Понятно, конечно, что, наказывая подлеца, В. М. Мухина-Петринская отстаивает высокое -звание человека, борется за торжество справедливости. Хотелось бы все же, чтобы разрешение жизненных противоречий больше вытекало из естественного хода и развития жизненных обстоятельств и человеческих характеров, нежели из добрых намерений автора.
В критике уже отмечалась романтическая настроенность творчества В. М. Мухиной-Петринской, его несомненные связи с традициями А. Грина. (См.: Приходько Владимир. Адресовано первопроходцам.- В кн.: В. М. Мухина-Петринская. Океан и кораблик. Детская литература, 1976, с. 5-6.)
Конечно, традиции романтизма проявляются не только и не столько в отдельных гриновских именах и названиях (корабль "Ассоль", имя мальчика Санди, названного так в честь Санди Прюэля), сколько в самом видении мира, приподнятом, ярком, романтизированном.
Писательница любит контрастные образы, сталкивает полярно противоположные характеры, рисует экзотические картины природы, переданные через обостренное юношеское восприятие.
Следует назвать и другого литературного учителя В. М. Мухиной-Петринской - Константина Паустовского. В свое время, познакомившись с книгой "Если есть верный друг", К. Паустовский увидел в ней несомненное дарование автора, отметил высокий идейно-воспитательный пафос произведения. Паустовский прочел повесть "Смотрящие вперед" еще в рукописи и рекомендовал ее к изданию.
Порою при чтении произведений В. М. Мухиной-Петринской мелькает и мужественный профиль Жюля Верна - признанного отца приключенческой литературы и научной фантастики. Во всяком случае, серьезный интерес к науке и раскрытию тайн и загадок нашей планеты идет от традиций Ж. Верна.
В романтической литературе особое место занимает мечта. В. И. Ленин в своей знаменитой работе "Что делать?" сочувственно цитирует слова Д. И. Писарева о роли мечты в жизни человека: "Разлад между мечтой и действительностью не приносит никакого вреда, если только мечтающая личность серьезно верит в свою мечту, внимательно вглядываясь в жизнь, сравнивает свои наблюдения со своими воздушными замками и вообще добросовестно работает над осуществлением своей фантазии. Когда есть какое-нибудь соприкосновение между мечтой и жизнью, тогда все обстоит благополучно"
По мнению В. И. Ленина, мечта открывает перед человеком новые горизонты, помогает преодолевать трудности, неизбежно возникающие при выполнении того или иного большого дела, благодаря мечте жизнь становится окрыленной и целенаправленной.
Именно такая мечта освещает мир любимых героев В. М. Мухиной-Петринской. Мечта вдохновляет, дает цель жизни, делает ее интересной, наполненной, яркой. Отказ от мечты равносилен отказу от жизни творческой и означает серое, бессмысленное существование обывателя.
...В финале романа "Утро. Ветер. Дороги" Ермак Зайцев и его юная жена Владя полны веры в будущее, мечтают о счастье всего человечества. Сделать каждого человека счастливым - вот великая задача нашего времени - считают герои.
"Каждый Человек - единственный от природы на все времена, ведь даже узор на пальцах не повторяется, а не то что склад души! Пойми, Владя, он верит во что-то, он надеется,, мечтает, ему больно - он плачет. А вот у Человека радость - и он смеется, как ребенок. Так надо чаще доставлять ему эту радость!" - говорит Ермак. И Владя отвечает: "Знаешь что, мы будем с тобой работать ради Человека. Ладно? Всю жизнь ради Человека".
И. Винникова
(Ленин В. И. Полное собрание сочинений, т. 6, с. 172)
Я крепко схватил ее за плечи и, зажмурившись, стал осыпать поцелуями щеки, лоб, нос, что попадется. Инстинктивно нашел ее крепко сжатые губы.
Долго мы ходили вдоль моря и целовались в каждом пустынном месте.
Потом я вспомнил о матери и предложил Ате тут же пойти и сказать ей обо всем. Ата согласилась. Мама была в ту ночь на дежурстве, и мы отправились прямо в клинику, предварительно позвонив ей. Мама вышла к нам в вестибюль, где на диване спала дежурная санитарка. Было около трех часов ночи. Мама была в белом халате и косынке. Лицо казалось утомленным, но глаза сияли. У мамы очень лучистые глаза. Товарищи всегда это замечали: "Санди, какие у твоей мамы красивые глаза!" Наверное, это потому, что у нее отличное зрение и глаза никогда не болели.
- Санди, скажи сам! - вдруг испугалась чего-то Ата.
К ней так не подходила робость... Но она именно заробела. Мама, улыбаясь, смотрела на нас. Я обнял маму и горячо поцёловал, сбив белую косынку.
- Мама! Ата сейчас согласилась быть моей женой.
Я смотрел то на маму, то на Ату. Ата стояла пунцовая от смущения, не решаясь поднять глаза.
- Ну что ж, я ведь ждала этого,- сказала мама, как мне показалось, грустно, но сна просто устала.- Я рада, Ата, что ты полюбила моего сына!
Мы помолчали, испытывая почему-то неловкость.
- Пойдемте в сад,- предложила мама.- Я могу побыть с вами четверть часика.
Мы вышли в сад под знакомые созвездия. Ночь была безлунная, зато звезды сверкали очень ярко. В темноте шумели тополя. Пахло морем, травами и какими-то лекарствами, наверное из больницы.
- Тетя Вика, вы правда ничего не имеете против? - е той же так непохожей на нее робостью спросила Ата.
- Нет, Ата, я ничего не имею против. Я очень хочу, чтобы Санди был счастлив. И тебе хочу счастья! Вы очень разные... Никогда не требуйте друг от друга больше, чем другой может дать. Старайтесь дать другому радость.
Мы дошли до конца сада, а потом вернулись назад.
- Когда-то я очень хотела иметь еще и дочку,- сказала мама с нервным смешком.- Вот теперь у меня есть дочь!
- Я буду называть тебя мамой! - сильно волнуясь, воскликнула Ата.Теперь у меня есть наконец мать!
Ата расплакалась и бросилась маме на шею.
Мама успокоила ее, горячо расцеловала нас обоих и ушла к своим больным.
Я пошел провожать Ату. Мы шли молча, взявшись за руки, подавленные обилием чувств, а рассвет словно шел нам навстречу. Небо все светлело, все изменялся его цвет, пока не стало розовым, как мои мальчишечьи мечты...
Вот на этом бы и закончить книгу о детстве и юности Санди, о его кораблях - настоящих и игрушечных. Но когда сказана не вся правда - это есть та же ложь...
Пришел ко мне Ермак, мой верный товарищ. Как всегда, я очень обрадовался ему. Спросил, как себя чувствует Ата, которую я не видел со вчерашнего дня.
- В институте,- коротко ответил Ермак и спросил, где тетя Вика.
Узнав, что мама пошла по магазинам, кивнул довольно головой и сел возле бригантины с алыми парусами. Я стал шарить по шкафам, ища, чем бы его угостить.
- Представь, что я теперь всегда сыт,- засмеялся но очень весело Ермак.- Сядь, Санди, мне надо с тобой поговорить.
У меня заныло сердце, потому что мы привыкли с Ермаком понимать друг друга без лишних слов. Но на этот раз он был подробен.
- Слушай, Санди, дружище,- начал он,- я никогда тебе этого не говорил. Помнишь, еще в пятом классе, когда я впервые увидел тебя... Я тогда подумал, что дружить с тобой - это самое большое счастье на свете. Два года, пока я не подружился с тобой, не было у меня другой мечты. Мы с Атой были двое одиноких ребят, полусирот, но она всегда мечтала о матери, а я - о друге. И мне уж так хотелось, чтоб этим другом был ты.
Вот уж действительно удивил он меня.
- Ермак! Вот балда! Но именно ты избегал меня, как черт ладана. Я тебя еле заполучил в друзья, и то с маминой помощью. Отчего же ты меня избегал?
- В третьем классе мне тоже нравился один мальчишка. Хороший он был... Теперь умер. Мы подружились. Он пригласил меня к себе. А потом... его родители запретили со мной дружить. Узнали, что мой отец сидел в тюрьме. Мне не было тогда и десяти лет. Но что я тогда перенес!.. Вряд ли забуду.
- Ты боялся, что и на этот раз...
- Ну да... Ведь я не мог знать, что у тебя такая мать. Твоя мама лучший человек из всех, кого я знал. И ты, Санди, такой!
- Брось... что ты!
- Ты показал себя настоящим другом и в той истории, и всегда. Я очень тебя люблю, Санди!
- Да что ты выдумал объясняться в любви? Работа в угрозыске делает тебя сентиментальным.
Ермак растерянно усмехнулся. На лбу его выступил пот. Он вдруг сильно побледнел. У меня упало сердце.
- Что случилось? - спросил я серьезно.
- Ата тебя не любит,-бухнул Ермак.
Чего-то в этом роде, касающегося именно Аты, я ждал с начала его прихода.
- Она просила тебя это передать?
- В том-то и дело, что нет! Мы с ней проговорили всю ночь. Я требовал, чтобы она сказала это тебе. Что обманывать такого доверчивого парня, как ты,- это подлость! Она раскраснелась, рассердилась, заплакала. Заявила, что, если только я посмею тебе сказать, она не простит мне этого до конца жизни. Ты ее знаешь...
- Ермак, почему же она выходит за меня замуж, если я ей противен?
Ермак затряс головой.
- Ты ей как раз не противен. Наоборот. Но ведь этого мало, чтоб выходить замуж.
- Да, мало... Что же ее заставляет выходить за меня? Отказала же она Анатолию Романовичу и еще какому-то студенту... Мама мне рассказывала. Подожди... подожди... Мама?
- Да, Санди. Ата сказала, что всю жизнь мечтала иметь такую мать. Видишь ли. Хоть она и медичка, но еще совсем ребенок. Удивительно наивная и чистая. Все свое слепое, безрадостное детство она мечтала о матери. В ответ на мои упреки Ата сказала: "Я же не виновата, что -я его не люблю! Но он мне нравится. Я буду ему верной и доброй женой". Ты только не расстраивайся. Девчонки, они такие... Ата заявила, что не перенесет, если ты жениться на другой и "какая нибудь Лялька" будет называть тетю Вику мамой. Никогда не ожидал от нее. Отродясь не слыхал, чтобы выходили замуж из-за любви к свекрови. Но у нее все не как у людей. Я должен был тебе это сказать... Я просто на мог иначе. По-моему, ты на пей не женись. Вряд ли она даст тебе счастье.
- Спасибо.
Мы долго молчали, с час, пока пришла мама. Она обрадовалась Ермаку, упрекнула меня, что еще не поставил чайник, и убежала на кухню.
За чаем она расспрашивала Ермака о работе, нет-нет поглядывая на меня. Лицо ее вытянулось. Должно быть, почувствовала, что у меня неладно.
Когда Ермак поднялся уходить, я пошел с ним. Мы долго беспорядочно сновали по городу.
- Идем в кино,- неожиданно предложил я.
Ермак сразу согласился, и мы купили билеты на какую-то английскую комедию.
Весь зал хохотал, даже Ермак не выдерживал и фыркал, а я ничего и не понял. Но мне было приятно, что я сейчас не один, рядом мой друг Ермак и еще много людей - веселых, хохочущих во все горло. Я бы с удовольствием просидел еще сеанс, но было неловко перед Ермаком.
После кино мы опять долго блуждали по городу. И во мне постепенно все прояснилось. И я вдруг понял, как мне поступить.
- Слушай, Ермак,- сказал я,- дай мне слово, что никогда, никогда не скажешь сестре, что я знаю... Может, она еще полюбит меня. Так бывает иногда. А если нет... Что ж, у нее будет мать. То, чего ей больше всего хотелось. Пусть все будет, как ей хочется. Довольно она настрадалась. А за сестру не беспокойся. Я ее никогда не обижу.
- Но о ней я беспокоился! - буркнул Ермак.
Я съездил в Ленинград. Сдал экзамены экстерном - сразу за три последних курса. Вернулся с дипломом океанолога. "Дельфин" давно уже стоял на рейде. Научные работники и команда, отдохнувшие, погостившие дома, уже съезжались на корабль. "Дельфин" в прежнем составе, чуть расширенном, готовился к отплытию в Индийский океан.
Как это ни странно, Индийский океан является фактически "белым пятном" на нашей планете. Его решено исследовать силами пятнадцати государств. Четыре года будут бороздить суда международной экспедиции волны океана, который таит в себе много загадок. Ученых ждет трудоемкая и кропотливая работа. Рейс будет тяжелый.
За полмесяца до отплытия "Дельфина" мы с Атой зарегистрировали в загсе наш брак. Свадьба была шумная. Собрались все друзья и родные. Веселились до утра. Были, конечно, и мои дед с бабушкой. Ата в воздушном капроновом платье, разрумянившаяся и счастливая, была очень красива и, кажется, импонировала бабушке. Отец, вернувшись домой, заметно для всех ухаживал за своей женой. Ревновал, когда ее приглашали танцевать. Может, отец сделает вывод из полученного тяжелого урока и они опять будут счастливы? Почему бы нет, раз они любят друг друга. Я на это очень надеюсь. Я верю.
Как сложится мой собственный брак, трудно сказать. Не от меня это зависит. Ата ведет себя как влюбленная жена, и, если бы я не знал от Ермака, что она меня не любит, возможно бы, и не понял. Может, она все таки влюблена в меня немножко?
Кто тяжело пережил наш брак, так это Ляля Рождественская. Она даже не смогла прийти. И после я узнал от девчат, что она целый вечер проплакала.
Бедная Лялька! Никогда я не ценил ее, как она того заслуживала. Непосредственная и простодушная, очень добрая, вспыльчивая и отходчивая. От всей души надеюсь, что ее чувство ко мне неглубоко и скоро пройдет. Тем более я этого хочу, что она, кажется, задела сердце моего друга. Ничего, я уезжаю, они остаются. Лялька непременно полюбит Ермака! С такой женой он будет очень счастлив.
...Судно отчаливает. Стучит дизель, стучит сердце, вьется флаг на гафеле. На пирсе колышется огромная толпа провожающих. Все машут платками, шляпами - словно выпустили птиц. Все шире вода между пирсом и кораблем. Еще различаю родные взволнованные лица. Жалкое, растерянное лицо Аты - она меня уже не видит, все видят, а она нет. Прекрасное, грустное лицо мамы - что-то кричит мне; уже не слышно. Плачущая бабушка. Отец... Он поддерживает маму под руку. Дедушка Саня такой же моложавый и сильный, как был. "Петр Первый"! Мой друг Ермак. Дружище ты мой дорогой! Старый директор Петр Константинович. Лялька рыдает не скрываясь. Ох Лялька! Как мало мы ценим подлинное чувство! Баблак Иван... Солидный инженер... Рядом с ним изо всей силы машет платком Римма. Гриша, Майка... Пирс с провожающими уехал далеко вправо... Лица затуманились... Ничего не видно. Смешно, когда плачет взрослый, женатый мужчина.
Дизель стучит ровно, как спокойное сердце. На берегу зажглись огни. Берег все дальше. Карантинная слободка: вон на том берегу искали мы, ребята, "лягушки", "куриный глаз", "слезки" и всякие другие камушки. На крыльях рубки вспыхнули отличительные огни. Красные, зеленые/ Берег скрылся. Надолго!
Ата, Ата! Это неправда, что я не понял бы, не скажи мне Ермак. Я понимал с самого начала. Оттого так тревожно было на сердце. Оттого не было ощущения настоящего счастья. Темперамент и пылкость - это еще не любовь.
Перед отъездом я заходил проститься к Рождественским. Вот тогда я понял, как смотрит женщина, когда она любит.
Ветер крепчает, волна крутая, горизонт растворяется во тьме. Ночь и сердитое зимнее море. Может, не надо мне было уезжать так надолго - на четыре года.
Учитывая, что я только женился, мне предлагали место в океанологическом институте, в том самом, который столько лет возглавлял мой дед. Он-то, не задумываясь, оставил директорский кабинет, как только явилась возможность настоящей работы. И считает годы, когда он, океанограф, сидел в институте, затраченными впустую. А может, его на старости лет неудержимо и властно позвала романтика? Как же я, молодой и сильный, только что окончивший высшее морское училище, мог остаться у юбки жены, даже если бы она меня любила?
Если бы я действительно был нужен Ате, если бы она была одинока и беспомощна, я бы остался возле нее, хотя сердцем был бы на "Дельфине", рядом с друзьями, в далеком плавании. Но моя жертва была никому не нужна. Мама уговорила меня принять участие в этой замечательной экспедиции. Мама против всяких жертв!
Палуба опустела. Было темно, дул резкий ветер. Море белело в темноте, начиналась качка. Я спустился в каюту - нас опять поместили вместе с Мальшетом, в нашей прежней каюте. На полу лежали наши чемоданы - они уже не лежали, а ползали то в одну сторону, то в другую. Надо было разбирать вещи, устраиваясь надолго. Но меня охватило отвращение к одиночеству, и, махнув рукой на чемодан, я пошел в кают-компанию.
Там было, как всегда, уютно, светло и полно народу. Оживленный, счастливый дед спорил с известным географом, длинную белую бороду которого знал весь ученый мир. В углу я увидел веселого Мальшета и стал пробираться к нему. Там же сидела задумчиво улыбающаяся Лиза. Тоненькая, в белом шерстяном платье с кожаным ремешком, с девичьи ясным лицом, Лиза никак не походила на замужнюю женщину. Я внимательно посмотрел на нее. От Мальшета я знал, что она вышла за Фому Ивановича Шалого, еще не любя, но потом полюбила мужа. По-моему, она счастлива. Всегда такая ясная, бодрая, как солнечное утро. Рядом с Лизой я увидел дородного человека в полосатом пуховом пуловере и роговых очках. Нас познакомили. Я уже слышал, что он режиссер, прикомандирован к нам. И еще двое - писатель и кинооператор.
Подошел дедушка. Я хотел уступить ему кресло, но он остался стоять, положив руку мне на плечо.
- Филипп Михайлович,- обратился он к Мальшету,- пожалуйста, зайдите ко мне утром пораньше. Хочу обсудить с вами до совета экспедиции план работы. Надо уточнить маршруты первых разрезов и составить рабочий план станций.
Мальшет кивнул головой. Зеленые глаза его загорелись: начиналась работа, океанские будни.
- Откуда начнутся исследования? - спросил у деда режиссер.
- От восточных берегов Африки до Австралии.
- Это правда, что мы знаем дно Индийского океана хуже, чем поверхность Луны? - наивно продолжал режиссер.
- Безусловно.
- Простите, я слышал, в план ваших исследований входит также изучение радиоактивности океана. В наш атомный век...
- Вот именно. В природе радиоактивного стронция нет. А теперь, после ядерных взрывов, везде в природе находят радиоактивный изотоп стронция - в воде, в животных организмах, в морских отложениях... Мы еще потолкуем об этом... Плавание только начинается.
Дед ушел к себе. Качка усиливалась. Режиссер немного побледнел. Кают-компания стала пустеть.
- Мне очень понравился ваш город,- обратился ко мне режиссер.- Он напоминает мне города Грина. И куда бы ни пошел, повсюду сквозит море. Но как он ни хорош, в нем, по-моему, трудно усидеть долго. Потянет к путешествиям. Везде разговоры о дальних плаваниях, как о самом обычном. В трамвае, парикмахерской, столовой, в фойе кино только и слышишь: "Сбегали транспортным на Кубу", "Оформляюсь с китобоем в Антарктику", "Иду с краболовом в Индийский океан"" "Иду к экватору на тунца". Либо моряки, либо кораблестроители. Тоже интересные люди. Даже девушки... Сижу на Приморском бульваре,- они обсуждают, куда интереснее попасть на производственную практику: на Фарерские острова или банку Джорджес. У журналистов то же берут командировки за Полярный круг, к берегам Гренландии, а то за тропик Козерога. Пишут о перспективах ловли рыбы в самых дальних водах. Хорошо! Да,- самодовольно продолжал режиссер,- мы вышли из внутренних своих водоемов на простор Мирового океана. Кстати, это кое-кому ох как не по нутру. Однако как качает...
- Идем на палубу, Санди! - позвал меня Мальшет.- Подышим перед сном.
На палубе было слишком много воздуха. Мы захлебнулись, едва высунули нос. Начинался настоящий зимний черноморский шторм.
- Держись, Санди! - весело крикнул Мальшет.- Дай руку. Заглянем к Фоме?
Мы пробрались в штурманскую рубку. Там по-старому священнодействовал над картами Фома Иванович. Его грубоватое бронзовое лицо при виде нас озарилось широкой улыбкой. Он сделал знак садиться. Мальшет сел возле него на стул; я присел на ступеньку в дверях. - Зюйд-вест, десять баллов! сказал Фома Иванович.
Теперь оживут на корабле вещи. Сами по себе. Начнут открываться двери, срываться с места стулья. Со стола вдруг спрыгнет, как живая, книга или пепельница.
Ветер завывал вокруг "Дельфина", заунывно свистел в снастях. Дождь сек резко, как кнутом...
- Санди, закрой дверь! - сказал Фома Иванович. Ничего не видно из рубки. Кораблем управляют приборы - им верят. Полна рубка навигационных приборов - радиолокатор, эхолот... На "Дельфине" электронное оборудование. Чудесный корабль! А ведь я его строил, черт возьми! Неужели огромный океанский - на последних достижениях техники - корабль легче построить, чем счастье?
Там, дома, Ата, нашедшая наконец себе мать. Этот вечер Ермак проведет с ними. Он обещал мне. Наверно, придет и дедушка. Может, и Лялька, и Петр Константинович... Сегодня будут говорить обо мне. И прислушиваться к ветру.
"В море шторм! - с тревогой скажет мама.- Как-то наш Санди?" - и посмотрит на Ату.
Мама все поняла, хотя и ни слова не сказала мне. На то она и мама, чтоб понимать сына без. слов.
Мне очень горько, но я не дам обиде укрепиться. Знаете, что делает обида? Ненадолго мир вдруг показался мне не таким уж ярким, зовущим и таинственным... Как будто романтика стала просто вымыслом, не самой жизнью. Я даже подумал растерянно: может, это зрелость? Это невыносимо тягостное состояние длилось несколько минут или часов - не помню,- но я ужаснулся...
Бедные люди, которые вот так воспринимают мир всегда! Какое это несчастье! Как они обездолены!
Но прошел этот страшный, убогий, обыденный час, и мир снова засверкал всеми красками земли и неба,
Положа руку на сердце, разве можно утверждать, что я несчастлив? Я, который умеет радоваться всему. И больше всего миру, в котором живу.
Вдруг я расслышал с запозданием, что кричала мама вслед уходящему кораблю:
"Счастливого плавания!"
ЖИЗНЬ РАДИ ЧЕЛОВЕКА
Романы, повести и рассказы В. М. Мухиной-Петринской давно уже завоевали признание юношеской аудитории, вошли в круг чтения нашей молодежи. Да это и неудивительно. Ведь книги писательницы адресованы всем тем, кто стоит на пороге большой жизни, впервые открывая для себя огромный мир, полный неизведанного, кто выбирает свой жизненный путь, свое призвание.
Сами названия книг-"Побежденное прошлое" (1935), "Тринадцать дней" (1936), "Под багровым небом" (1936), "Если есть верный друг" (1958), "Гавриш из Катарей" (1960), "Смотрящие вперед" (1961), "Обсерватория в дюнах" (1963,) "Плато доктора Черкасова" (1964), "На вечном пороге" (1965), "Корабли Санди" (1966), "Путешествие вокруг вулкана" (1969), "Встреча с неведомым" (1969), "Океан и кораблик" (1976), "Утро. Ветер. Дороги" (1978) обещают читателю знакомство с миром путешествий, научного поиска, познания тайн мира и собственной личности.
Прежде чем стать профессиональной писательницей, В. М. Мухиной-Петринской пришлось пройти трудный жизненный путь, сменить множество профессий, поработать и на заводе, и на стройках, и в сельском хозяйстве, и в школе, и в научно-исследовательских учреждениях. Писательница досконально, "изнутри" знает труд слесаря и прессовщицы, метеоролога и лаборанта, маляра и грузчика, учителя средней школы и ученого-исследователя. Обширна и география ее жизненных дорог - Поволжье, Каспий, Средняя Азия, Дагестан, Крым и Дальний Восток...
Все это придает ее книгам жизненную достоверность и правдивость, точность описаний природы, добротную фактичность.
Через все творчество писательницы проходят три сквозные темы - открытие мира, научный поиск, самоопределение героя. Темы эти внутренне взаимосвязаны, они своеобразно переплетаются и взаимопроникают друг в друга.
В произведениях В. М. Мухиной-Петринской жизнь развивается по законам добра и справедливости. Ее герои - ученые, путешественники, рабочие, инженеры - живут широкими духовными интересами, творчески осваивают мир, стремятся наши и осуществить свое призвание. Особенно ярко это проявляется в образах юношей и девушек, только начинающих свой жизненный путь. Таковы Яша и Лиза Ефремовы, Ермак Зайцев и его друг Санди Дружников, Марфа Петрова, Владя Гусева и другие. Юность с ее дерзанием и порывами, высоким настроем души, благородными стремлениями и большими, сильными чувствами - вот идейно-художественный центр произведений писательницы. Ее интересует самый процесс формирования личности. Какие факторы - общество, среда, воспитание, семья - влияют на складывающийся характер? В каких случаях и почему формируется человек активный и общественно полезный или пассивный потребитель материальных благ, а порой и преступник? На все эти вопросы нет простого, однозначного ответа. В каждом конкретном случае авто] исследует, анализирует, ставит своего героя в различные жизненные ситуации, почти всегда оставляя для человека споткнувшегося, даже преступника, путь к нравственному исправлению и возрождению.
У писательницы есть свои любимые герои. Они переходят из одного произведения в другое, встречаются на жизненных дорогах, вступают в различные отношения - знакомятся, дружат, сотрудничают, спорят. Это обычно личности становящиеся, растущие, ищущие. Основное внимание автора привлечено к детству и юности героев. Когда они вырастают и взрослеют, то уходят как бы на второй план, уступая место новому поколению юных персонажей. Так создается эффект постоянного движения и развития жизни, смены поколений в созданном писательницей воображаемом мире. Иллюзия достоверности, "всамделишности" происходящего в книгах В. М. Мухиной-Петринской создается также переходящими из одной книги в другую второстепенными персонажами.
Интерес писательницы к становящемуся, растущему герою постоянен. Один из них:- Ермак Зайцев, который впервые появляется мальчиком-подростком в романе "Корабли Санди" (1966), а потом - уже в качестве сотрудника милиции, занятого работой среди малолетних правонарушителей, - в романе "Утро. Ветер. Дороги" (1978).
Ермак - носитель глубоко гуманного чувства. Образ это-го невзрачного, тщедушного мальчика из неблагополучной семьи, с ранних лет столкнувшегося с изнанкой жизни, оказался своеобразным художественным открытием автора.
Как могло получиться, что у талантливого, но ленивого и эгоистичного, самовлюбленного Станислава Львовича и его жены-пьяницы вырос такой заботливый, любящий сын, мальчик с высокими моральными требованиями, принципиальный и самоотверженный? Это кажется странным окружающим, соседям по дому, школьным учителям.
Писательница дает вполне определенный ответ на этот вопрос. Несомненно, что характер Ермака складывался как бы в противовес дурным семейным влияниям и в то же время в полном соответствии с теми принципами гуманизма, которые лежат в основе советского общества.
Ермак учился в школе, читал хорошие книги, ему помогали простые люди, он видел проявление добра в окружающей его среде, и все это сформировало в нем своеобразную жизненную философию - видеть во всех людях человеческое и бороться во имя любви к ним.
И Ермак борется. Он оказывает большое влияние на своего друга Санди, который от бездумно-радостного восприятия жизни только в ее светлых, положительных проявлениях переходит к более глубокому пониманию людей, становится требовательным к себе и внимательным к близким и товарищам.
Ермак помогает своей сестре Ате мужественно переносить слепоту, поддерживает ее в трудные дни. С большой сердечной заботой относится он к детям и подросткам, попавшим под дурное влияние улицы, помогает им найти правильную дорогу. Под несомненным воздействием Ермака внутренне возрождается один из членов воровской шайки дядя Вася. Чтобы помочь Ермаку, он идет на открытый разрыв с преступниками.
Свой жизненный путь Ермак определяет именно там, где он всего нужнее, работать по перевоспитанию правонарушителей, освобождать нашу жизнь от зла в его самых грубых и антиобщественных формах.
Следует отметить активность героев В. М. Мухиной-Петринской в их борьбе за свои идеалы, за осуществление высоких творческих и человеческих принципов. С этими качествами сочетается и нравственный максимализм.
Сюжетная напряженность и внутренний драматизм произведений писательницы во многом определяются столкновением персонажей контрастных, взгляды и жизненные позиции которых оказываются полярно противоположными. Примирение здесь невозможно, а возможна лишь борьба - решительная, смелая, до конца. Именно в такой борьбе сталкиваются любимые герои писательницы - Ермак Зайцев, Коля Черкасов, Владя Гусева - с выходцами из темного мира воров и преступников. В. М. Мухина-Петринская различает здесь жестоких главарей (Гусь, Морлок), с которыми не может быть иного обращения, кроме их изоляции от общества, и людей слабых, несчастных, временно и в силу неблагоприятных обстоятельств попавших под влияние преступников (дядя Вася, Сурок, Зомби). Для таких есть возможность вернуться к честному труду, к людям. Их спасение и является жизненной целью Ермака.
Такой же активной защитницей добра является и Владя Гусева ("Утро. Ветер. Дороги"). Она вступается за свою подругу Геленку, которую преследует банда хулиганов. Владю волнует и драматическая судьба другой ее подруги Зины Рябининой. После смерти матери и новой женитьбы отца Зина ожесточилась, замкнулась в себе и, оказавшись втянутой в преступную шайку, погибает от ножа одного из бандитов. Борьба за,торжество добра и справедливости, за жизнь и счастье окружающих помогает Владе определить свое место в жизни, найти себя.
Мотив жизненного призвания является основным в этом романе В. М, Мухиной-Петринской. Призвание - это цель и смысл жизни, но порою люди представляют его однобоко и извращенно. Так, например, мать Влади Зинаида Кондакова, в прошлом работница завода, понимает свою жизненную задачу весьма прямолинейно - как служебное продвижение, карьеру, путь наверх, к вершинам успеха и всяческого благополучия. Красивая, хорошо причесанная и элегантно одетая, Кондакова духовно бедна и примитивна, а в своих стремлениях грубо эгоистична и расчетлива.
Однако жизнь жестоко наказывает Зинаиду. Она тяжело заболевает и вынуждена уехать в другой город, так как в Москве и семейные и служебные ее дела серьезно подорваны.
Эгоисты и приспособленцы терпят крах и в других произведениях писательницы.
Следует, однако, отметить, что в подобных ситуациях "наказания дурных людей" автор порой выступает в роли всесильного и мудрого демиурга. Понятно, конечно, что, наказывая подлеца, В. М. Мухина-Петринская отстаивает высокое -звание человека, борется за торжество справедливости. Хотелось бы все же, чтобы разрешение жизненных противоречий больше вытекало из естественного хода и развития жизненных обстоятельств и человеческих характеров, нежели из добрых намерений автора.
В критике уже отмечалась романтическая настроенность творчества В. М. Мухиной-Петринской, его несомненные связи с традициями А. Грина. (См.: Приходько Владимир. Адресовано первопроходцам.- В кн.: В. М. Мухина-Петринская. Океан и кораблик. Детская литература, 1976, с. 5-6.)
Конечно, традиции романтизма проявляются не только и не столько в отдельных гриновских именах и названиях (корабль "Ассоль", имя мальчика Санди, названного так в честь Санди Прюэля), сколько в самом видении мира, приподнятом, ярком, романтизированном.
Писательница любит контрастные образы, сталкивает полярно противоположные характеры, рисует экзотические картины природы, переданные через обостренное юношеское восприятие.
Следует назвать и другого литературного учителя В. М. Мухиной-Петринской - Константина Паустовского. В свое время, познакомившись с книгой "Если есть верный друг", К. Паустовский увидел в ней несомненное дарование автора, отметил высокий идейно-воспитательный пафос произведения. Паустовский прочел повесть "Смотрящие вперед" еще в рукописи и рекомендовал ее к изданию.
Порою при чтении произведений В. М. Мухиной-Петринской мелькает и мужественный профиль Жюля Верна - признанного отца приключенческой литературы и научной фантастики. Во всяком случае, серьезный интерес к науке и раскрытию тайн и загадок нашей планеты идет от традиций Ж. Верна.
В романтической литературе особое место занимает мечта. В. И. Ленин в своей знаменитой работе "Что делать?" сочувственно цитирует слова Д. И. Писарева о роли мечты в жизни человека: "Разлад между мечтой и действительностью не приносит никакого вреда, если только мечтающая личность серьезно верит в свою мечту, внимательно вглядываясь в жизнь, сравнивает свои наблюдения со своими воздушными замками и вообще добросовестно работает над осуществлением своей фантазии. Когда есть какое-нибудь соприкосновение между мечтой и жизнью, тогда все обстоит благополучно"
По мнению В. И. Ленина, мечта открывает перед человеком новые горизонты, помогает преодолевать трудности, неизбежно возникающие при выполнении того или иного большого дела, благодаря мечте жизнь становится окрыленной и целенаправленной.
Именно такая мечта освещает мир любимых героев В. М. Мухиной-Петринской. Мечта вдохновляет, дает цель жизни, делает ее интересной, наполненной, яркой. Отказ от мечты равносилен отказу от жизни творческой и означает серое, бессмысленное существование обывателя.
...В финале романа "Утро. Ветер. Дороги" Ермак Зайцев и его юная жена Владя полны веры в будущее, мечтают о счастье всего человечества. Сделать каждого человека счастливым - вот великая задача нашего времени - считают герои.
"Каждый Человек - единственный от природы на все времена, ведь даже узор на пальцах не повторяется, а не то что склад души! Пойми, Владя, он верит во что-то, он надеется,, мечтает, ему больно - он плачет. А вот у Человека радость - и он смеется, как ребенок. Так надо чаще доставлять ему эту радость!" - говорит Ермак. И Владя отвечает: "Знаешь что, мы будем с тобой работать ради Человека. Ладно? Всю жизнь ради Человека".
И. Винникова
(Ленин В. И. Полное собрание сочинений, т. 6, с. 172)