Страница:
Витя Кораблев тоже был на току. Чувствуя, что Варя очень недовольна им, он всячески старался задобрить девочку и трудился на совесть: по получасу, ни с кем не сменяясь, крутил ручку веялки, отчего спина покрывалась липким потом, или храбро стаскивал с весов тяжелые мешки.
Никита Кузьмич, увидев на току дочь и сына, был немало удивлен и раздосадован:
– Так уж без вас и не обошлись бы!.. А мы-то с матерью ждем – жареной рыбой нас накормите.
– Решили в другой раз… Наша рыба не уйдет. – улыбнулась Галина и подморгнула брату.
Вечером, когда все расходились по домам, к Галине подбежала Варя с подругами и шепнула:
– Пойдемте завтра снопы вязать!
– Снопы?..
– Марина сказывала, вы когда-то рекорд по вязке снопов держали.
– Было дело. Давно только…
– А попробуйте повторить, Галина Никитична! И нас возьмите с собой. Мы вам свясла будем готовить.
Галина только засмеялась: куда ей теперь с белыми да мягкими, без единой мозоли руками! Но девочки смотрели так умоляюще и просительно, что она заколебалась.
– Подумаю… Утро вечера мудренее.
– Да вы что? – обрушился Витя на девочек, когда Галина ушла домой. – Подружку нашли!.. Ведь сестра не кто-нибудь, а учительница. Институт окончила, диплом имеет. Нужны ей снопы, как прошлогодний снег!
– Что ж тут зазорного? – удивилась Варя. – Вон Федор Семенович тоже учитель, а все умеет делать: и топором, и пилой, и лопатой. Видел, как он сегодня жатку исправил?
Придя домой, Галина хотела посоветоваться с отцом насчет вязки снопов, но Никита Кузьмич был не в духе, и она перед сном подошла к матери.
– Поклонись земле, дочка, поклонись пониже, и она тебе поклонится! – обрадовалась мать и, подумав, добавила: – А школьники-то за тобой табуном ходят, вьюном вокруг вьются… Ты бы, Галочка, оставалась при нашей школе, пока место не занято. Поговори-ка с Федором Семеновичем.
…Утром, надев матерчатые нарукавники, Галина вышла в поле и присоединилась к вязальщицам снопов.
– Здравствуй, Галочка, здравствуй, умница наша! – приветствовала ее Анисья Епифанцева, строгая высокая старуха с крупной черной родинкой между бровями. – Где ни летаешь, а все к родному гнезду тянешься…
– Какая она теперь Галочка! – остановила бабку подошедшая Марина. – Галина Никитична… учительница. Наших ребят скоро обучать будет.
– Откуда ты взяла? – шепнула Галина. – Я еще и назначения не получила.
– А как же иначе! Вспомни, как тебя всем колхозом в учение провожали. Вот теперь люди и ждут, чтобы ты в родное село вернулась. Да и ребятишки в один голос трубят: «К нам новая учительница приехала!» – И Марина улыбнулась старой подруге: – И я, Галя, очень рада, что ты с нами будешь…
До полудня Галина вязала снопы вместе с другими колхозницами, присматривалась к их движениям и вспоминала все те приемы и уловки, которые когда-то создали ей славу самой спорой и расторопной вязальщицы в Высокове.
После обеда она позвала с собой девочек.
– На рекорд пойдете? – обрадованно спросила Варя.
– До рекорда далеко… тренировка нужна.
Галина послала Варю вперед крутить свясла, Катю Прахову с подругой заставила оправлять валки сжатой пшеницы, а сама пошла следом за девочками. Взяла первый валок, как поясом обхватила его свяслом, туго стянула концы, связала их – и сноп готов! Отбросила его в сторону, подальше от некошеного хлеба, а другая рука уже потянулась к новому валку. Ни одного лишнего движения, ни одного ненужного поворота!
Горят от сухой, колючей соломы ладони, раскраснелись щеки, покалывает плечо забравшийся под кофточку остистый колосок, но некогда остановиться, нельзя перебить размеренный, рассчитанный темп работы.
А кругом уже собрались люди: подошли Сергей, Марина, Федор Семенович; разогнули спины и любуются спорыми движениями Галины другие вязальщицы.
Точно по сигналу, со всех сторон сбежались школьники. То и дело слышались восторженные ребячьи восклицания:
– Вот это дает жару!
– Набирает высоту!
– Скоростной метод показывает!
– Это наша новая учительница, – доверительно сообщил Марине Петька.
– По ботанике и зоологии, – добавил Колька. – Строгая!
– Да что вы говорите! – деланно удивилась Марина. – А я не знала.
Костя с Пашей тоже на минутку прибежали посмотреть скоростную вязку.
– А какова Кораблева дочка? – восхищенно сказал Костя, не отрывая от Галины глаз. – Четыре секунды – сноп, четыре секунды – сноп… Сколько это она до вечера навяжет? Тысячи!
– Правильный человек, – согласился Паша. – Видно, не только белок умеет ловить.
– Эх, Варька ее режет! – сокрушенно вскрикнул Костя, заметив, как у Галины в руках оборвалось свясло. Он схватил концы оборванного соломенного жгута и выразительно потряс ими над головой: – С перекрутом вить надо! С перекрутом!
Варя кивнула головой, взяла прядь пшеницы и, разделив ее пополам, стала тщательно переплетать отдельные стебли – такое свясло, с перекрутом, уже не порвется.
До вечера Галина навязала столько снопов, что довольная Марина обняла ее при всех и приказала учетчику записать ей два с половиной трудодня.
– Зачем мне трудодни? – разорялась Галина. – Я же себя проверить хотела.
Подошел Федор Семенович:
– Поздравляю, Галина Никитична! Пробный урок проведен неплохо.
– Какой урок? – не поняла Галина.
– По вязке снопов!.. Ребята так полонены твоим мастерством – без ума ходят… Непонятно? Ведь у нашего брата, учителя, что ни шаг, то живой урок. В поле появился учитель, по улице прошел, в дом к кому заглянул, а дети за ним во сто глаз следят, каждый жест ловят, каждое слово впитывают. Школа, она не только в классе, за партой – она повсюду…
– Федор Семенович! Я тут подумала… – тихо сказала Галина, обратив лицо к дому на горе, освещенному закатным солнцем. – Преподавателя биологии у вас все еще нет… Если вы не возражаете…
– Ну вот… давно бы так! – просветлел учитель. – А я, признаться, хожу я думаю: потянет Галину Никитичну в родную школу, не скучно ей будет со старыми учителями?
– С вами-то скучно! – воскликнула Галина. – Да знаете, как мне давно хочется работать с вами!
– Ну, рад, очень рад! Слов нет!.. – Федор Семенович смущенно покашлял, словно ему поднесли дорогой и редкий подарок. – Завтра в роно поедем, все и устроим…
Уставшая, со сладкой болью во всем теле, Галина вернулась домой. Присела на крыльце и задумалась.
Темнота ласково обволакивала землю. Сгладились резкие очертания домов, амбаров, и только неподвижная ажурная, точно резная, листва деревьев четко вырисовывалась на фоне неба, и сквозь нее проступали спелые гроздья звезд. Мерно застучал движок электростанциион давал свет в правление колхоза и сельсовет, – –ярко вспыхнули огни в окнах, и длинные полосы света легли через улицу. Где-то лениво урчала вода, играла гармошка и в лад ей звучала приглушенная песня.
«Хорошо здесь.! – подумала Галина. – Три недели в селе пожила, а кажется, что и не уезжала никогда отсюда…»
За углом раздались грузные шаги. К крыльцу подошел Никита Кузьмич.
– Так это правда, дочка? – встревоженно спросил он. – В Высокове решила остаться? Уговорил все же тебя директор?
– Да, я надумала…
– Спасибо! Удружила отцу! – Никита Кузьмич тяжело опустился рядом с дочерью, скрутил цигарку. – Не вышла, значит, твоя линия?
– Ты о чем?
– А ты не маленькая, понимай… Замахнулась широко: в науку пойду, в городе жить останусь! А выше учительницы не поднялась. Да еще где учительница? В деревне… Погодки твои вон куда взлетели! Андрюша Новоселов в научном мире прижился, Дуня Спешнева в райисполкоме пост занимает, Камушкин – инженер на заводе… Неужто мы, Кораблевы, других людей хуже?
– Да чем же плоха работа в сельской школе? – удивилась Галина.
– Ты лучше скажи, чем хороша. Это ваш брат, учитель, носится с нею, как с писаной торбой: мы, дескать, добрые семена сеем, детей растим, в люди их выводим, они нам всю жизнь благодарны. А того не замечаете, что жизнь-матушка посильнее всякого учителя и тут же, за порогом школы, стирает все ваши прописи и пишет свое. Да что там пишет! Топором на всю жизнь вырубает, ничем не сотрешь…
– И жизнь учит, и отец с матерью. А учитель – в первую очередь! Я вот слова Федора Семеновича до сих пор помню.
– И чем Хворостов тебя прельстил, в толк не возьму! Ни сна у него, ни отдыха – как в плену у ребят! – Никита Кузьмич зло потушил окурок и поднялся. – Подумай, дочка… Влезешь в эту школу не возрадуешься потом… света не взвидишь.
Отец ушел в избу. Галина Никитична осталась сидеть на крыльце. Теперь мысли ее были связаны с отцом и Федором Семеновичем. Она знала, что отец недолюбливает учителя. Это началось с давних пор, когда Федор Семенович только еще появился в Высокове. Он был живой, беспокойный человек, постоянно вмешивался в деревенские события, знал жизнь каждой семьи.
Когда в Высокове началась коллективизация, Федор Семенович оказался активным ее сторонником. Он горячо выступал на сельских сходках, писал корреспонденции в газетах, разоблачал проделки кулаков, безбоязненно обнаруживал спрятанный ими в ямах хлеб и угнанный в лес скот.
«Вроде как не учитель, а уполномоченный какой! – недоумевал Никита Кузьмич. – Не в свое он дело лезет… Держался бы около школы да ребятишек, а уполномоченных и без него хватит!»
Сам Никита Кузьмич, осторожный и недоверчивый ко всему новому, в колхоз вступать не спешил. Федор Семенович не раз беседовал с ним, но Кораблев продолжал выжидать и примериваться.
Учитель все же нашел путь в дом Кораблевых. В артель записалась Анна Денисовна. Галина Никитична помнит, как они вместе с матерью привели на колхозный двор свою корову.
Вне себя от гнева отец выгнал их из дому: «За учителем потянулись, мне веры не стало… тогда и живите где знаете!»
Пришлось Федору Семеновичу приютить Анну Денисовну с дочерью у себя на квартире. Потом Никита Кузьмич помирился с женой, записался в артель, но обиду на учителя сохранил надолго.
В колхозе он также не раз сталкивался с Федором Семеновичем. Учитель ратовал за новую агротехнику, за травопольные севообороты, за сортовые семена; Никита Кузьмич стоял на том, что хозяйство надо вести попроще, особо не мудрствуя…
На крыльцо выглянула Анна Денисовна и позвала дочь ужинать. Потом вполголоса спросила:
– Чего тебе отец наговаривал?
– Он, оказывается, все еще Федором Семеновичем недоволен.
– Есть такое дело, – вздохнула мать. – Давненько плетется эта веревочка, а конца не видно. Только было поладили – и бац, опять размолвка…
– А что случилось?
– Отец-то наш два года в кладовщиках ходил. Ну, заважничал, людей стал сторониться. Да и отчетность запустил. Федор Семенович, человек партийный, решительный, возьми да и скажи об этом при всем народе. Отца, конечно, и сместили… Походи, дескать, в рядовых колхозниках, в поле поработай. Вот он и серчает на учителя, каждое ему лыко в строку ставит.
Никита Кузьмич, увидев на току дочь и сына, был немало удивлен и раздосадован:
– Так уж без вас и не обошлись бы!.. А мы-то с матерью ждем – жареной рыбой нас накормите.
– Решили в другой раз… Наша рыба не уйдет. – улыбнулась Галина и подморгнула брату.
Вечером, когда все расходились по домам, к Галине подбежала Варя с подругами и шепнула:
– Пойдемте завтра снопы вязать!
– Снопы?..
– Марина сказывала, вы когда-то рекорд по вязке снопов держали.
– Было дело. Давно только…
– А попробуйте повторить, Галина Никитична! И нас возьмите с собой. Мы вам свясла будем готовить.
Галина только засмеялась: куда ей теперь с белыми да мягкими, без единой мозоли руками! Но девочки смотрели так умоляюще и просительно, что она заколебалась.
– Подумаю… Утро вечера мудренее.
– Да вы что? – обрушился Витя на девочек, когда Галина ушла домой. – Подружку нашли!.. Ведь сестра не кто-нибудь, а учительница. Институт окончила, диплом имеет. Нужны ей снопы, как прошлогодний снег!
– Что ж тут зазорного? – удивилась Варя. – Вон Федор Семенович тоже учитель, а все умеет делать: и топором, и пилой, и лопатой. Видел, как он сегодня жатку исправил?
Придя домой, Галина хотела посоветоваться с отцом насчет вязки снопов, но Никита Кузьмич был не в духе, и она перед сном подошла к матери.
– Поклонись земле, дочка, поклонись пониже, и она тебе поклонится! – обрадовалась мать и, подумав, добавила: – А школьники-то за тобой табуном ходят, вьюном вокруг вьются… Ты бы, Галочка, оставалась при нашей школе, пока место не занято. Поговори-ка с Федором Семеновичем.
…Утром, надев матерчатые нарукавники, Галина вышла в поле и присоединилась к вязальщицам снопов.
– Здравствуй, Галочка, здравствуй, умница наша! – приветствовала ее Анисья Епифанцева, строгая высокая старуха с крупной черной родинкой между бровями. – Где ни летаешь, а все к родному гнезду тянешься…
– Какая она теперь Галочка! – остановила бабку подошедшая Марина. – Галина Никитична… учительница. Наших ребят скоро обучать будет.
– Откуда ты взяла? – шепнула Галина. – Я еще и назначения не получила.
– А как же иначе! Вспомни, как тебя всем колхозом в учение провожали. Вот теперь люди и ждут, чтобы ты в родное село вернулась. Да и ребятишки в один голос трубят: «К нам новая учительница приехала!» – И Марина улыбнулась старой подруге: – И я, Галя, очень рада, что ты с нами будешь…
До полудня Галина вязала снопы вместе с другими колхозницами, присматривалась к их движениям и вспоминала все те приемы и уловки, которые когда-то создали ей славу самой спорой и расторопной вязальщицы в Высокове.
После обеда она позвала с собой девочек.
– На рекорд пойдете? – обрадованно спросила Варя.
– До рекорда далеко… тренировка нужна.
Галина послала Варю вперед крутить свясла, Катю Прахову с подругой заставила оправлять валки сжатой пшеницы, а сама пошла следом за девочками. Взяла первый валок, как поясом обхватила его свяслом, туго стянула концы, связала их – и сноп готов! Отбросила его в сторону, подальше от некошеного хлеба, а другая рука уже потянулась к новому валку. Ни одного лишнего движения, ни одного ненужного поворота!
Горят от сухой, колючей соломы ладони, раскраснелись щеки, покалывает плечо забравшийся под кофточку остистый колосок, но некогда остановиться, нельзя перебить размеренный, рассчитанный темп работы.
А кругом уже собрались люди: подошли Сергей, Марина, Федор Семенович; разогнули спины и любуются спорыми движениями Галины другие вязальщицы.
Точно по сигналу, со всех сторон сбежались школьники. То и дело слышались восторженные ребячьи восклицания:
– Вот это дает жару!
– Набирает высоту!
– Скоростной метод показывает!
– Это наша новая учительница, – доверительно сообщил Марине Петька.
– По ботанике и зоологии, – добавил Колька. – Строгая!
– Да что вы говорите! – деланно удивилась Марина. – А я не знала.
Костя с Пашей тоже на минутку прибежали посмотреть скоростную вязку.
– А какова Кораблева дочка? – восхищенно сказал Костя, не отрывая от Галины глаз. – Четыре секунды – сноп, четыре секунды – сноп… Сколько это она до вечера навяжет? Тысячи!
– Правильный человек, – согласился Паша. – Видно, не только белок умеет ловить.
– Эх, Варька ее режет! – сокрушенно вскрикнул Костя, заметив, как у Галины в руках оборвалось свясло. Он схватил концы оборванного соломенного жгута и выразительно потряс ими над головой: – С перекрутом вить надо! С перекрутом!
Варя кивнула головой, взяла прядь пшеницы и, разделив ее пополам, стала тщательно переплетать отдельные стебли – такое свясло, с перекрутом, уже не порвется.
До вечера Галина навязала столько снопов, что довольная Марина обняла ее при всех и приказала учетчику записать ей два с половиной трудодня.
– Зачем мне трудодни? – разорялась Галина. – Я же себя проверить хотела.
Подошел Федор Семенович:
– Поздравляю, Галина Никитична! Пробный урок проведен неплохо.
– Какой урок? – не поняла Галина.
– По вязке снопов!.. Ребята так полонены твоим мастерством – без ума ходят… Непонятно? Ведь у нашего брата, учителя, что ни шаг, то живой урок. В поле появился учитель, по улице прошел, в дом к кому заглянул, а дети за ним во сто глаз следят, каждый жест ловят, каждое слово впитывают. Школа, она не только в классе, за партой – она повсюду…
– Федор Семенович! Я тут подумала… – тихо сказала Галина, обратив лицо к дому на горе, освещенному закатным солнцем. – Преподавателя биологии у вас все еще нет… Если вы не возражаете…
– Ну вот… давно бы так! – просветлел учитель. – А я, признаться, хожу я думаю: потянет Галину Никитичну в родную школу, не скучно ей будет со старыми учителями?
– С вами-то скучно! – воскликнула Галина. – Да знаете, как мне давно хочется работать с вами!
– Ну, рад, очень рад! Слов нет!.. – Федор Семенович смущенно покашлял, словно ему поднесли дорогой и редкий подарок. – Завтра в роно поедем, все и устроим…
Уставшая, со сладкой болью во всем теле, Галина вернулась домой. Присела на крыльце и задумалась.
Темнота ласково обволакивала землю. Сгладились резкие очертания домов, амбаров, и только неподвижная ажурная, точно резная, листва деревьев четко вырисовывалась на фоне неба, и сквозь нее проступали спелые гроздья звезд. Мерно застучал движок электростанциион давал свет в правление колхоза и сельсовет, – –ярко вспыхнули огни в окнах, и длинные полосы света легли через улицу. Где-то лениво урчала вода, играла гармошка и в лад ей звучала приглушенная песня.
«Хорошо здесь.! – подумала Галина. – Три недели в селе пожила, а кажется, что и не уезжала никогда отсюда…»
За углом раздались грузные шаги. К крыльцу подошел Никита Кузьмич.
– Так это правда, дочка? – встревоженно спросил он. – В Высокове решила остаться? Уговорил все же тебя директор?
– Да, я надумала…
– Спасибо! Удружила отцу! – Никита Кузьмич тяжело опустился рядом с дочерью, скрутил цигарку. – Не вышла, значит, твоя линия?
– Ты о чем?
– А ты не маленькая, понимай… Замахнулась широко: в науку пойду, в городе жить останусь! А выше учительницы не поднялась. Да еще где учительница? В деревне… Погодки твои вон куда взлетели! Андрюша Новоселов в научном мире прижился, Дуня Спешнева в райисполкоме пост занимает, Камушкин – инженер на заводе… Неужто мы, Кораблевы, других людей хуже?
– Да чем же плоха работа в сельской школе? – удивилась Галина.
– Ты лучше скажи, чем хороша. Это ваш брат, учитель, носится с нею, как с писаной торбой: мы, дескать, добрые семена сеем, детей растим, в люди их выводим, они нам всю жизнь благодарны. А того не замечаете, что жизнь-матушка посильнее всякого учителя и тут же, за порогом школы, стирает все ваши прописи и пишет свое. Да что там пишет! Топором на всю жизнь вырубает, ничем не сотрешь…
– И жизнь учит, и отец с матерью. А учитель – в первую очередь! Я вот слова Федора Семеновича до сих пор помню.
– И чем Хворостов тебя прельстил, в толк не возьму! Ни сна у него, ни отдыха – как в плену у ребят! – Никита Кузьмич зло потушил окурок и поднялся. – Подумай, дочка… Влезешь в эту школу не возрадуешься потом… света не взвидишь.
Отец ушел в избу. Галина Никитична осталась сидеть на крыльце. Теперь мысли ее были связаны с отцом и Федором Семеновичем. Она знала, что отец недолюбливает учителя. Это началось с давних пор, когда Федор Семенович только еще появился в Высокове. Он был живой, беспокойный человек, постоянно вмешивался в деревенские события, знал жизнь каждой семьи.
Когда в Высокове началась коллективизация, Федор Семенович оказался активным ее сторонником. Он горячо выступал на сельских сходках, писал корреспонденции в газетах, разоблачал проделки кулаков, безбоязненно обнаруживал спрятанный ими в ямах хлеб и угнанный в лес скот.
«Вроде как не учитель, а уполномоченный какой! – недоумевал Никита Кузьмич. – Не в свое он дело лезет… Держался бы около школы да ребятишек, а уполномоченных и без него хватит!»
Сам Никита Кузьмич, осторожный и недоверчивый ко всему новому, в колхоз вступать не спешил. Федор Семенович не раз беседовал с ним, но Кораблев продолжал выжидать и примериваться.
Учитель все же нашел путь в дом Кораблевых. В артель записалась Анна Денисовна. Галина Никитична помнит, как они вместе с матерью привели на колхозный двор свою корову.
Вне себя от гнева отец выгнал их из дому: «За учителем потянулись, мне веры не стало… тогда и живите где знаете!»
Пришлось Федору Семеновичу приютить Анну Денисовну с дочерью у себя на квартире. Потом Никита Кузьмич помирился с женой, записался в артель, но обиду на учителя сохранил надолго.
В колхозе он также не раз сталкивался с Федором Семеновичем. Учитель ратовал за новую агротехнику, за травопольные севообороты, за сортовые семена; Никита Кузьмич стоял на том, что хозяйство надо вести попроще, особо не мудрствуя…
На крыльцо выглянула Анна Денисовна и позвала дочь ужинать. Потом вполголоса спросила:
– Чего тебе отец наговаривал?
– Он, оказывается, все еще Федором Семеновичем недоволен.
– Есть такое дело, – вздохнула мать. – Давненько плетется эта веревочка, а конца не видно. Только было поладили – и бац, опять размолвка…
– А что случилось?
– Отец-то наш два года в кладовщиках ходил. Ну, заважничал, людей стал сторониться. Да и отчетность запустил. Федор Семенович, человек партийный, решительный, возьми да и скажи об этом при всем народе. Отца, конечно, и сместили… Походи, дескать, в рядовых колхозниках, в поле поработай. Вот он и серчает на учителя, каждое ему лыко в строку ставит.
Глава 19
На стремнину!
Две недели шла уборочная страда. За это время Марина убедилась, с каким азартом и увлечением работали ребята в поле, как рвались они к большому, серьезному делу, и в тот день, когда все хлеба были убраны, сама заговорила с Костей:
– И хитер ты, Костюша! Тишком, шажком, а в работу влез, в самую сердцевину вгрызся. Тактик!.. Кем же мне считать вас теперь – членами бригады или так, с боку припеку?
У мальчика заколотилось сердце:
– Зачем «с боку»? Вы нас по артельному уставу зачислите, как положено. Ведь вам люди нужны…
– А ты уж и про это разведал? – покачала головой Марина. – Ну, что ж с тобой поделаешь! Приводи дружков вечером в правление, потолкуем.
– Есть привести! – гаркнул Костя и помчался сообщить новость приятелям.
Лица ребят расплылись в улыбке. Нет, только подумать: сама Марина Балашова согласна принять их в свою бригаду! Значит, их ребячьи руки чего-нибудь да стоят!
– Мы теперь годик-другой поучимся у Марины – и такие ли урожаи будем снимать! Глядишь, золотые звездочки получим, – затараторил Прахов.
– Хватил!.. «Годик-другой»… Звездочки знаешь когда загорятся? – возразил Вася Новоселов. – Пока все секреты про землю не узнаем…
Даже Паша Кивачев оживился в этот раз и спросил, поедут ли они в Москву.
– Обязательно! – заверил Алеша. – Кто богатые хлеба выращивает, всех в Москву приглашают. Там, говорят, на каждой улице по кино, и в каждом – новая картина. Вот уж я посмотрю!
– А я за кино не гонюсь… – тихо и серьезно сказал Паша. – Мне бы на заводе побывать, посмотреть, как машины делают.
Костя не мешал приятелям разговаривать, а только слегка усмехался, но настроение у него тоже было расчудесное.
Вот только жалко, что Варя Балашова не пошла с ними в бригаду!.. А как было бы хорошо работать вместе! Он, скажем, косит спелую пшеницу косой или жуткой, а Варя следом вяжет снопы. Навязала сотню, две, тысячу, а Костя все размахивает косой, идет вперед и вперед, и люди кругом любуются их работой…
Приятели вошли в деревню. Встретив деда Новоселова, они без всякого сговора так оглушительно поздоровались с ним, что старик даже приостановился:
– Что это вы сияете, как пятачки начищенные? Клад нашли? Или на рыбалке повезло?
– Дороже клада, дедушка. Мы теперь… – начал было Алеша.
Но Костя дернул его за рукав:
– Во-первых, не болтать прежде срока, а во-вторых… – Он оглядел запыленные лица ребят: – всем вымыться, переодеться. В самое что ни на есть лучшее. Не куда-нибудь зовут – в правление колхоза!
Дольше других Костя задержался взглядом на Паше Кивачеве и строго-настрого приказал ему сейчас же отправиться в парикмахерскую и остричься «под полубокс» или «под польку».
– И пусть одеколоном «Весна» побрызгается, – добавил Алеша.
Ребята разошлись по домам…
Колька был немало удивлен, застав Костю в избе перед зеркалом. Брат только что застегнул тугой воротничок белой рубашки и сейчас усердно зачесывал на косой пробор мокрые волосы.
– В клуб кино привезли? Да?.. Какая картина? Всех пускают?
Но Костя был всецело поглощен своими волосами. Он зачесывал их то на правую сторону, то на левую, отводил назад и придерживал ладонью, но волосы, как жесткая трава-белоус, вновь и вновь поднимались вверх и топорщились во все стороны. Особенно же неукротим был лихой чуб.
– Чисто петух соседский, – иронически оценил Колька вид брата. – Его так и зовут: Хорохор!
– Сам ты хорохор! – беззлобно ответил Костя. – Это у меня сорт волос такой неполегаемый…
Наконец с волосами кое-как удалось справиться, и Костя отправился в правление колхоза.
Немало интересных мест есть в колхозе Высокове, где так любят в предвечерний час собираться ребята. Но, пожалуй, нет места притягательнее, чем правление, особенно же в такие дни, когда только что закончен сев или скошены луга, или обмолочен последний сноп пшеницы.
В ожидании собрания колхозники сидят на бревнах перед правлением, мирно беседуют о недавних горячих днях, а ребята гадают и спорят, кого из их отцов и матерен в этот раз назовут лучшим пахарем или сеяльщиком, косцом или скирдовальщиком, чья бригада получит переходящее Красное знамя…
Костя сразу отыскал поджидавших его приятелей. Они стояли на высоком крыльце правления, окруженные тесным кольцом школьников, и слушали разглагольствования Алеши Прахова.
Костя окинул приятелей оценивающим взглядом и остался доволен их видом. Только пришлось ткнуть Алеше в живот пальцем и заставить его затянуть ремень на последнюю дырочку.
– Опять турусы на колесах разводил?
– Да нет, Ручей… – замялся Алеша, – тут вроде ответы на вопросы… А ты чего так поздно? Марина уже давно здесь.
Костя с приятелями вошли в правление. За столом сидели Марина и Сергей.
Заметив ребят, Марина кивнула им и подозвала к столу:
– Сережа, полюбуйся! Как на парад разоделись. А за усердие на уборке их бы поощрить не мешало.
– За этим дело не станет, – согласился Сергей. – Сам видел – работали лихо…
– У меня к тебе разговор есть. Сам знаешь, работы моей бригаде прибывает, а с людьми туго… Вот и прошу пополнения, – сказала Марина и сразу заметила, как четыре ребячьих головы кивнули в лад ее словам.
– Из каких же резервов? – удивился Сергей.
– Да вот они, резервы! – Марина с улыбкой кивнула на замерших ребят и поправила Косте кепку, которую тот от волнения сдвинул к левому уху. – Стоят как солдаты в строю.
– Этим резервам еще в школу с книжками бегать да за партой сидеть! – Сергей мельком оглядел ребят. – Запас второй очереди, так сказать…
– Это само собой, – согласилась Марина. – Зимой пусть учатся, а летом, в каникулы, ко мне в поле…
– Почему только в каникулы? – насторожился Костя. – Мы вам все время помогать будем.
– Это уж ты через край хватил! – остановил его Сергей. – И бригада, и школа… Слишком много берешь на себя! Зарвешься. Ты же не двужильный?
– Кому интересно – тот осилит, – возразил Костя и смело поглядел Сергею в глаза. – А ты мало на себя берешь? И председатель, и студент…
Сергей усмехнулся. Ему была по душе горячность брата, его жадная тяга к труду и учению, но в то же время что-то беспокоило Сергея.
– А Федор Семенович знает о твоей затее? – спросил он.
Костя замялся. Что греха таить, он за эти дни так и не осмелился поговорить с учителем… То было некогда, то мешали ребята, то казалось, что учителю не до него.
– Ты что же, прячешься от учителя? – нахмурился Сергей. – Все тишком да тайком хочешь обделать? Семь классов одолел, так ни со мной, ни с учителем уже и поговорить не о чем?
– Сережа, так я… – подался вперед Костя.
– Самостоятельной державой живешь! Сам себе голова! – перебил его Сергей и с досадой посмотрел на Марину: – И ты хороша! Знала, что ребята задумали, и молчала.
Костя поежился. Почему Сергей думает, что он зарвется, отстанет от школы? Сил у него хватит, только бы ему поверили! Разве был когда-нибудь такой случай, чтобы он обманул доверие колхозников? Кто в Высокове не помнит, как Костя Ручьев вытянул из болота завязнувшую кобылу Командировочную, спас весной от затопления стог сена, вывел из горящего телятника двух телочек… Кому, как не Косте, колхозники доверяли работать на сенокосилке, возить зерно от комбайна…
– Да, тут что-то не то… – покачала головой Марина. – Как видно, нам без Федора Семеновича не разобраться.
– Так учитель поймет! – горячо заговорил Костя, чувствуя, что все надежды его рушатся. – Ведь он тому и учил нас. «Подрастете, говорил, силу в руках почуете – за дело беритесь. За большое дело! Ничего не страшитесь. В кустиках не хоронитесь, на бережку не отсиживайтесь, на стремнину выплывайте…»
– Кто пришел-то!.. Смотри! – шепнул Алеша.
Костя оглянулся – и замер. В дверях правления стояли Яков Ефимович Балашов, Федор Семенович и рядом с ним Галина Никитична. В руках она держала чем-то набитый мешок. Позади учителей толпились школьники.
– Говори, говори! – кивнул Косте Федор Семеном вич. – Умные речи приятно слушать.
Но из мальчика сейчас даже клещами не удалось бы вытянуть ни одного слова. Он потупил голову и принялся одергивать рубашку.
– Слыхали, Федор Семенович? – озадаченно развел руками Сергей, кивая на ребят. – На стремнину плыть собрались. Полный вперед!
Учитель снял белую фуражку и подошел к столу:
– Это хорошо, что на стремнину! У меня сердце радуется. Значит, учителя не зря в школе работают, научил ли ребят кое-чему.
– Так-то оно так, а все же тревожно, – сдержанно заметил Сергей. – Какую колхоз десятилетку отстроил, ничего не пожалел, а ребята вроде не ценят этого… Нет, Федор Семенович, так не годится! Надо родителей вызвать да внушить, чтобы они школьников ни в какие бригады пока не пускали.
– Обязать родителей – это нетрудно. – Учитель присел к столу, словно собрался начать урок. – А дальше что? Придет вот такой, как Костя Ручьев, в класс, сядет на парту, а сам в окно будет поглядывать. А за окном жизни полно: трактор прошел, новые сеялки в колхоз привезли, монтеры провода от электростанции к избам тянут, в амбаре семена яровизируют… И все-то ему интересно, дорого, все хочется знать, что вы, взрослые, на земле делаете. А этому только радоваться нужно!..
– Издалека вы подходите, Федор Семенович… К чему бы это? – спросил Сергей и посмотрел на парторга.
Яков Ефимович кивнул головой – слушай, мол, слушай…
– А к тому… – продолжал учитель, – надо нам вместе детей-то учить: и школе, и вам, колхозникам!
Сергей потер голову ладонью и лукаво подморгнул школьникам:
– Здравствуйте, дети! Я ваш новый учитель…
– Погоди, Сергей, тут дело серьезное! – остановил его Яков Ефимович. – Колхоз наш развивается, ему нужны грамотные, сведущие люди. А они с неба не свалятся. Значит, надо растить их, воспитывать. Одним учителям тут не управиться. Нужна наша поддержка. Вот сходи в школу как-нибудь да расскажи ребятам, как ты колхоз строишь… Или ты, Мариша…
– И я в учительницы?.. – растерянно приподнялась девушка.
– А тебе первое место, – улыбнулась ей Галина Никитична. – И так целую группу вокруг себя собрала! Вот они, твои ученики. – Она показала на Костю с приятелями. – Слышала я твои уроки в поле… Чем ты не учительница?
– Какие там уроки! – еще больше смутилась Марина. – Просто так разговаривала при случае…
– А ребят от тебя силой не оторвешь! Значит, есть о чем рассказать, – подхватил Федор Семенович. – Вот мы с Галиной Никитичной и подумали. Да и Яков Ефимович нас поддерживает. Надо наладить в школе серьезное изучение сельского хозяйства.
– Это правильно! – сказал парторг. – Раз ребята к земле да к большому делу рвутся, препятствовать им нельзя.
– Так это опять, как с юннатами, будет! – вырвалось у Кости. Он давно придвинулся поближе к Федору Семеновичу и не сводил с него глаз. – Опыты на грядках, то, се… А мы в поле работать желаем,, по-настоящему!
– Вы и будете в поле, – сказал учитель. – Правление выделит вам несколько гектаров земли, а Марину мы попросим взять вас под свое начало. Словом, организуем при школе вроде бригады юных мастеров высоких урожаев.
Костю бросило в жар. он расстегнул тугой воротничок рубашки и переглянулся с Пашей и Васей…
Разве он не говорил приблизительно, то же самое? Они получат землю, будут учиться у Марины. Значит, Федор Семенович и Галина Никитична угадали, поняли его думку…
Мальчик с благодарностью посмотрел на учителей. Вот и всегда так: ребята куда-то рвутся, лезут, стучатся, а дверь все закрыта и закрыта… Учителя же пороются в карманах, найдут нужный ключик – и сразу дверь нараспашку: входи свободно!
– Федор Семенович, – вполголоса спросил Костя, – а кто в эту бригаду войдет?
– Думаю, что могут войти все желающие – кто, конечно, к земле тянется да работы не боится. Пусть так и примыкают к твоей четверке.
– Что же она делать будет, эта школьная бригада? – озадаченно спросил Сергей.
– Есть для начала дело. И очень интересное… Галина Никитична, покажите!
Развязав мешок, учительница достала из него просяной сноп, положила на стол и спросила Костю, узнает ли он свой урожай.
Костя вгляделся и узнал тот самый злополучный снопик, который у него выпросила Марина. Он прикусил губу. Это было явно не по-честному – передать снопик учителям!
При виде длинных, раскидистых стеблей проса Сергей даже приподнялся.
– Это ты вырастил? – удивленно спросил он у Кости.
К столу протиснулись школьники, осторожно потрогали метелки проса и так же, как и Сергей, недоверчиво посмотрели на Костю.
Смущенный и недоумевающий, мальчик пожал плечами.
– Он, видно, язык проглотил! – усмехнулась Марина и рассказала Сергею, как Костя начал по-новому выращивать просо, но не довел опыта до конца.
Рассказала она и о том, как они с Галиной Никитичной ездили в денисовский колхоз к опытнику Свешникову и тот посоветовал им попробовать сеять просо широкими рядами, чтобы каждому стеблю было просторно и вдоволь хватало света, воздуха и пищи.
– Совет несомненно дельный. К нему надо прислушаться, – заговорил Федор Семенович. – Был я в Москве в академии, беседовал с учеными. Сейчас, по заданию правительства, ученые упорно продолжают работу над тем, чтобы превратить просо в одну из самых урожайных культур. И каждый наш опыт, даже самый маленький, может оказаться полезным для науки. Вот пусть школьная бригада и поработает над просом. Вынесем с весны опыт в поле, проведем широкорядный сев…
Галина Никитична сказала, что в зимнее время этот опыт можно провести в теплице.
– А созреет просо? – с надеждой спросила Марина.
– Думаю, что созреет. Если, конечно, теплицу как следует оборудовать, за посевами следить…
Марина с волнением оглядела учителей:
– Хорошо вы придумали! Нужное это дело!.. И раз уж на то пошло, помогу я вашей школьной бригаде. Только чтобы опыт до конца довести, посередине дороги не застрять!
– Это уж как есть! – вспыхнул Костя. – Хватит с меня одного раза.
– Верно, Марина, берись за ребят, – поддержал Сергей. – Откроем при школе вроде колхозной академии. А ты у нас за кадры отвечать будешь.
– Только станут ли ребятишки слушаться меня? – спохватилась Марина.
– Это кто? Члены бригады? – вскинул голову Костя. – Дисциплинка вот будет!.. Замри, в струнку вытянись! – И он так грозно посмотрел на Алешу, который щекотал Кивачеву соломинкой шею, что тот действительно вскочил и вытянулся.
– И хитер ты, Костюша! Тишком, шажком, а в работу влез, в самую сердцевину вгрызся. Тактик!.. Кем же мне считать вас теперь – членами бригады или так, с боку припеку?
У мальчика заколотилось сердце:
– Зачем «с боку»? Вы нас по артельному уставу зачислите, как положено. Ведь вам люди нужны…
– А ты уж и про это разведал? – покачала головой Марина. – Ну, что ж с тобой поделаешь! Приводи дружков вечером в правление, потолкуем.
– Есть привести! – гаркнул Костя и помчался сообщить новость приятелям.
Лица ребят расплылись в улыбке. Нет, только подумать: сама Марина Балашова согласна принять их в свою бригаду! Значит, их ребячьи руки чего-нибудь да стоят!
– Мы теперь годик-другой поучимся у Марины – и такие ли урожаи будем снимать! Глядишь, золотые звездочки получим, – затараторил Прахов.
– Хватил!.. «Годик-другой»… Звездочки знаешь когда загорятся? – возразил Вася Новоселов. – Пока все секреты про землю не узнаем…
Даже Паша Кивачев оживился в этот раз и спросил, поедут ли они в Москву.
– Обязательно! – заверил Алеша. – Кто богатые хлеба выращивает, всех в Москву приглашают. Там, говорят, на каждой улице по кино, и в каждом – новая картина. Вот уж я посмотрю!
– А я за кино не гонюсь… – тихо и серьезно сказал Паша. – Мне бы на заводе побывать, посмотреть, как машины делают.
Костя не мешал приятелям разговаривать, а только слегка усмехался, но настроение у него тоже было расчудесное.
Вот только жалко, что Варя Балашова не пошла с ними в бригаду!.. А как было бы хорошо работать вместе! Он, скажем, косит спелую пшеницу косой или жуткой, а Варя следом вяжет снопы. Навязала сотню, две, тысячу, а Костя все размахивает косой, идет вперед и вперед, и люди кругом любуются их работой…
Приятели вошли в деревню. Встретив деда Новоселова, они без всякого сговора так оглушительно поздоровались с ним, что старик даже приостановился:
– Что это вы сияете, как пятачки начищенные? Клад нашли? Или на рыбалке повезло?
– Дороже клада, дедушка. Мы теперь… – начал было Алеша.
Но Костя дернул его за рукав:
– Во-первых, не болтать прежде срока, а во-вторых… – Он оглядел запыленные лица ребят: – всем вымыться, переодеться. В самое что ни на есть лучшее. Не куда-нибудь зовут – в правление колхоза!
Дольше других Костя задержался взглядом на Паше Кивачеве и строго-настрого приказал ему сейчас же отправиться в парикмахерскую и остричься «под полубокс» или «под польку».
– И пусть одеколоном «Весна» побрызгается, – добавил Алеша.
Ребята разошлись по домам…
Колька был немало удивлен, застав Костю в избе перед зеркалом. Брат только что застегнул тугой воротничок белой рубашки и сейчас усердно зачесывал на косой пробор мокрые волосы.
– В клуб кино привезли? Да?.. Какая картина? Всех пускают?
Но Костя был всецело поглощен своими волосами. Он зачесывал их то на правую сторону, то на левую, отводил назад и придерживал ладонью, но волосы, как жесткая трава-белоус, вновь и вновь поднимались вверх и топорщились во все стороны. Особенно же неукротим был лихой чуб.
– Чисто петух соседский, – иронически оценил Колька вид брата. – Его так и зовут: Хорохор!
– Сам ты хорохор! – беззлобно ответил Костя. – Это у меня сорт волос такой неполегаемый…
Наконец с волосами кое-как удалось справиться, и Костя отправился в правление колхоза.
Немало интересных мест есть в колхозе Высокове, где так любят в предвечерний час собираться ребята. Но, пожалуй, нет места притягательнее, чем правление, особенно же в такие дни, когда только что закончен сев или скошены луга, или обмолочен последний сноп пшеницы.
В ожидании собрания колхозники сидят на бревнах перед правлением, мирно беседуют о недавних горячих днях, а ребята гадают и спорят, кого из их отцов и матерен в этот раз назовут лучшим пахарем или сеяльщиком, косцом или скирдовальщиком, чья бригада получит переходящее Красное знамя…
Костя сразу отыскал поджидавших его приятелей. Они стояли на высоком крыльце правления, окруженные тесным кольцом школьников, и слушали разглагольствования Алеши Прахова.
Костя окинул приятелей оценивающим взглядом и остался доволен их видом. Только пришлось ткнуть Алеше в живот пальцем и заставить его затянуть ремень на последнюю дырочку.
– Опять турусы на колесах разводил?
– Да нет, Ручей… – замялся Алеша, – тут вроде ответы на вопросы… А ты чего так поздно? Марина уже давно здесь.
Костя с приятелями вошли в правление. За столом сидели Марина и Сергей.
Заметив ребят, Марина кивнула им и подозвала к столу:
– Сережа, полюбуйся! Как на парад разоделись. А за усердие на уборке их бы поощрить не мешало.
– За этим дело не станет, – согласился Сергей. – Сам видел – работали лихо…
– У меня к тебе разговор есть. Сам знаешь, работы моей бригаде прибывает, а с людьми туго… Вот и прошу пополнения, – сказала Марина и сразу заметила, как четыре ребячьих головы кивнули в лад ее словам.
– Из каких же резервов? – удивился Сергей.
– Да вот они, резервы! – Марина с улыбкой кивнула на замерших ребят и поправила Косте кепку, которую тот от волнения сдвинул к левому уху. – Стоят как солдаты в строю.
– Этим резервам еще в школу с книжками бегать да за партой сидеть! – Сергей мельком оглядел ребят. – Запас второй очереди, так сказать…
– Это само собой, – согласилась Марина. – Зимой пусть учатся, а летом, в каникулы, ко мне в поле…
– Почему только в каникулы? – насторожился Костя. – Мы вам все время помогать будем.
– Это уж ты через край хватил! – остановил его Сергей. – И бригада, и школа… Слишком много берешь на себя! Зарвешься. Ты же не двужильный?
– Кому интересно – тот осилит, – возразил Костя и смело поглядел Сергею в глаза. – А ты мало на себя берешь? И председатель, и студент…
Сергей усмехнулся. Ему была по душе горячность брата, его жадная тяга к труду и учению, но в то же время что-то беспокоило Сергея.
– А Федор Семенович знает о твоей затее? – спросил он.
Костя замялся. Что греха таить, он за эти дни так и не осмелился поговорить с учителем… То было некогда, то мешали ребята, то казалось, что учителю не до него.
– Ты что же, прячешься от учителя? – нахмурился Сергей. – Все тишком да тайком хочешь обделать? Семь классов одолел, так ни со мной, ни с учителем уже и поговорить не о чем?
– Сережа, так я… – подался вперед Костя.
– Самостоятельной державой живешь! Сам себе голова! – перебил его Сергей и с досадой посмотрел на Марину: – И ты хороша! Знала, что ребята задумали, и молчала.
Костя поежился. Почему Сергей думает, что он зарвется, отстанет от школы? Сил у него хватит, только бы ему поверили! Разве был когда-нибудь такой случай, чтобы он обманул доверие колхозников? Кто в Высокове не помнит, как Костя Ручьев вытянул из болота завязнувшую кобылу Командировочную, спас весной от затопления стог сена, вывел из горящего телятника двух телочек… Кому, как не Косте, колхозники доверяли работать на сенокосилке, возить зерно от комбайна…
– Да, тут что-то не то… – покачала головой Марина. – Как видно, нам без Федора Семеновича не разобраться.
– Так учитель поймет! – горячо заговорил Костя, чувствуя, что все надежды его рушатся. – Ведь он тому и учил нас. «Подрастете, говорил, силу в руках почуете – за дело беритесь. За большое дело! Ничего не страшитесь. В кустиках не хоронитесь, на бережку не отсиживайтесь, на стремнину выплывайте…»
– Кто пришел-то!.. Смотри! – шепнул Алеша.
Костя оглянулся – и замер. В дверях правления стояли Яков Ефимович Балашов, Федор Семенович и рядом с ним Галина Никитична. В руках она держала чем-то набитый мешок. Позади учителей толпились школьники.
– Говори, говори! – кивнул Косте Федор Семеном вич. – Умные речи приятно слушать.
Но из мальчика сейчас даже клещами не удалось бы вытянуть ни одного слова. Он потупил голову и принялся одергивать рубашку.
– Слыхали, Федор Семенович? – озадаченно развел руками Сергей, кивая на ребят. – На стремнину плыть собрались. Полный вперед!
Учитель снял белую фуражку и подошел к столу:
– Это хорошо, что на стремнину! У меня сердце радуется. Значит, учителя не зря в школе работают, научил ли ребят кое-чему.
– Так-то оно так, а все же тревожно, – сдержанно заметил Сергей. – Какую колхоз десятилетку отстроил, ничего не пожалел, а ребята вроде не ценят этого… Нет, Федор Семенович, так не годится! Надо родителей вызвать да внушить, чтобы они школьников ни в какие бригады пока не пускали.
– Обязать родителей – это нетрудно. – Учитель присел к столу, словно собрался начать урок. – А дальше что? Придет вот такой, как Костя Ручьев, в класс, сядет на парту, а сам в окно будет поглядывать. А за окном жизни полно: трактор прошел, новые сеялки в колхоз привезли, монтеры провода от электростанции к избам тянут, в амбаре семена яровизируют… И все-то ему интересно, дорого, все хочется знать, что вы, взрослые, на земле делаете. А этому только радоваться нужно!..
– Издалека вы подходите, Федор Семенович… К чему бы это? – спросил Сергей и посмотрел на парторга.
Яков Ефимович кивнул головой – слушай, мол, слушай…
– А к тому… – продолжал учитель, – надо нам вместе детей-то учить: и школе, и вам, колхозникам!
Сергей потер голову ладонью и лукаво подморгнул школьникам:
– Здравствуйте, дети! Я ваш новый учитель…
– Погоди, Сергей, тут дело серьезное! – остановил его Яков Ефимович. – Колхоз наш развивается, ему нужны грамотные, сведущие люди. А они с неба не свалятся. Значит, надо растить их, воспитывать. Одним учителям тут не управиться. Нужна наша поддержка. Вот сходи в школу как-нибудь да расскажи ребятам, как ты колхоз строишь… Или ты, Мариша…
– И я в учительницы?.. – растерянно приподнялась девушка.
– А тебе первое место, – улыбнулась ей Галина Никитична. – И так целую группу вокруг себя собрала! Вот они, твои ученики. – Она показала на Костю с приятелями. – Слышала я твои уроки в поле… Чем ты не учительница?
– Какие там уроки! – еще больше смутилась Марина. – Просто так разговаривала при случае…
– А ребят от тебя силой не оторвешь! Значит, есть о чем рассказать, – подхватил Федор Семенович. – Вот мы с Галиной Никитичной и подумали. Да и Яков Ефимович нас поддерживает. Надо наладить в школе серьезное изучение сельского хозяйства.
– Это правильно! – сказал парторг. – Раз ребята к земле да к большому делу рвутся, препятствовать им нельзя.
– Так это опять, как с юннатами, будет! – вырвалось у Кости. Он давно придвинулся поближе к Федору Семеновичу и не сводил с него глаз. – Опыты на грядках, то, се… А мы в поле работать желаем,, по-настоящему!
– Вы и будете в поле, – сказал учитель. – Правление выделит вам несколько гектаров земли, а Марину мы попросим взять вас под свое начало. Словом, организуем при школе вроде бригады юных мастеров высоких урожаев.
Костю бросило в жар. он расстегнул тугой воротничок рубашки и переглянулся с Пашей и Васей…
Разве он не говорил приблизительно, то же самое? Они получат землю, будут учиться у Марины. Значит, Федор Семенович и Галина Никитична угадали, поняли его думку…
Мальчик с благодарностью посмотрел на учителей. Вот и всегда так: ребята куда-то рвутся, лезут, стучатся, а дверь все закрыта и закрыта… Учителя же пороются в карманах, найдут нужный ключик – и сразу дверь нараспашку: входи свободно!
– Федор Семенович, – вполголоса спросил Костя, – а кто в эту бригаду войдет?
– Думаю, что могут войти все желающие – кто, конечно, к земле тянется да работы не боится. Пусть так и примыкают к твоей четверке.
– Что же она делать будет, эта школьная бригада? – озадаченно спросил Сергей.
– Есть для начала дело. И очень интересное… Галина Никитична, покажите!
Развязав мешок, учительница достала из него просяной сноп, положила на стол и спросила Костю, узнает ли он свой урожай.
Костя вгляделся и узнал тот самый злополучный снопик, который у него выпросила Марина. Он прикусил губу. Это было явно не по-честному – передать снопик учителям!
При виде длинных, раскидистых стеблей проса Сергей даже приподнялся.
– Это ты вырастил? – удивленно спросил он у Кости.
К столу протиснулись школьники, осторожно потрогали метелки проса и так же, как и Сергей, недоверчиво посмотрели на Костю.
Смущенный и недоумевающий, мальчик пожал плечами.
– Он, видно, язык проглотил! – усмехнулась Марина и рассказала Сергею, как Костя начал по-новому выращивать просо, но не довел опыта до конца.
Рассказала она и о том, как они с Галиной Никитичной ездили в денисовский колхоз к опытнику Свешникову и тот посоветовал им попробовать сеять просо широкими рядами, чтобы каждому стеблю было просторно и вдоволь хватало света, воздуха и пищи.
– Совет несомненно дельный. К нему надо прислушаться, – заговорил Федор Семенович. – Был я в Москве в академии, беседовал с учеными. Сейчас, по заданию правительства, ученые упорно продолжают работу над тем, чтобы превратить просо в одну из самых урожайных культур. И каждый наш опыт, даже самый маленький, может оказаться полезным для науки. Вот пусть школьная бригада и поработает над просом. Вынесем с весны опыт в поле, проведем широкорядный сев…
Галина Никитична сказала, что в зимнее время этот опыт можно провести в теплице.
– А созреет просо? – с надеждой спросила Марина.
– Думаю, что созреет. Если, конечно, теплицу как следует оборудовать, за посевами следить…
Марина с волнением оглядела учителей:
– Хорошо вы придумали! Нужное это дело!.. И раз уж на то пошло, помогу я вашей школьной бригаде. Только чтобы опыт до конца довести, посередине дороги не застрять!
– Это уж как есть! – вспыхнул Костя. – Хватит с меня одного раза.
– Верно, Марина, берись за ребят, – поддержал Сергей. – Откроем при школе вроде колхозной академии. А ты у нас за кадры отвечать будешь.
– Только станут ли ребятишки слушаться меня? – спохватилась Марина.
– Это кто? Члены бригады? – вскинул голову Костя. – Дисциплинка вот будет!.. Замри, в струнку вытянись! – И он так грозно посмотрел на Алешу, который щекотал Кивачеву соломинкой шею, что тот действительно вскочил и вытянулся.