Страница:
– Надо будет народу рассказать о нашей затее, – предложил Федор Семенович. – Что-то он скажет…
– Это уж как полагается, – согласился Яков Ефимович. – Вот вы и доложите сейчас на собрании.
– Это уж как полагается, – согласился Яков Ефимович. – Вот вы и доложите сейчас на собрании.
Глава 20
Енисей-река
В садик перед правлением вынесли стол, застлали его кумачом, протянули из окна провод, ввернули в патрон двухсотсвечовую лампочку, и при ярком свете Сергей открыл колхозное собрание. Сначала он зачитал приветственную телеграмму: обком партии поздравлял членов высоковского колхоза с досрочным окончанием уборки. Потом председатель рассказал, кто из колхозников как работал, чем отличился. Переходящее Красное знамя вновь досталось бригаде Марины Балашовой.
Пожалуй, никогда школьники не хлопали Марине так оглушительно, как в этот вечер. Аплодисменты неслись с верхнего ряда высокой кучи бревен, где расселись школьники, и с раскидистых ив, окружавших правление.
– Хлопунов бы ко сну спровадить, – недовольно заметил Никита Кузьмич.
– Сегодня нельзя, – вступился Яков Ефимович. – Один вопрос решать будем, как раз ребят касается.
Затем были вручены Почетные грамоты и премии лучшим косарям, вязальщицам снопов, скирдовальщикам и, наконец, объявлена благодарность школьникам.
Косте не сиделось на месте. Собрание затягивалось, и ему казалось, что разговор о школьной бригаде сегодня уже не состоится. Он даже не слыхал, когда Сергей назвал его и Пашино имя.
– Ручей, нас зовут! – толкнул его Паша.
Мальчики подошли к столу президиума. Сергей сказал что-то о молодых возчиках зерна, о «Костюшкиной сцепке» и вручил им Почетные грамоты. Под гром аплодисментов Костя и Паша неловко полезли обратно на бревна, не зная, куда девать большие грамоты из плотной бумаги, с красными флагами и золотыми колосьями по краям.
Паша принялся засовывать грамоту за пазуху, а Костя – скручивать в трубку.
– Что вы делаете! – напустилась на них Варя. – Давайте-ка я подержу. – И она отобрала у ребят грамоты.
Наконец слово получил Федор Семенович.
Косте казалось, что, как только учитель расскажет о школьной бригаде, все колхозники очень обрадуются и скажут: «В добрый вам час!» – и, может быть, даже захлопают в ладоши. Но вышло не совсем так.
Первым после учителя подошел к столу дед Новоселов. Он налил из графина воды и залпом выпил ее. Потом отыскал глазами Костю с приятелями и показал им пальцем на переднюю скамейку:
– А ну-ка, лихая четверка, садись ближе. Поговорим!
Костя покосился на Федора Семеновича, спрашивая взглядом, как ему отнестись к очередной причуде старика. Учитель кивнул головой: ничего, мол, не поделаешь, надо послушаться.
Насупившиеся мальчики сели на скамью около стола президиума.
– Ребячья бригада при школе – затея, конечно, добрая, – заговорил Новоселов. – Только вот, опасаюсь, не справятся наши бесогоны. Пшеницу или там просо, может, они и вырастят, а в голове мало чего прибавится. Заботы да хлопоты, а учение потом да после… Вот и наплодят они в школе хвостов да грехов целый воз! А учение дело такое… Это не брод мелководный через речушку: скок-скок по камушкам, ног не замочил и уже на другом бережку. Учение – это вроде как матушка-Волга или Енисей-река. Тут и глубина, и ширина, и ключиворонки, и стремнины… Знай, плыви изо всех сил, режь волну, не захлебнись!.. А уж если переплыл – далеко шагать будешь! Я вот про своего Андрюшу скажу, как он к наукам льнул. Бывало, ночью мать лампу потушит, так он коптилку вздует и опять за книжку. Вот и переплыл реку Енисей…
– Регламент деду! – тонким Голосом выкрикнул кто-то из мальчишек с дерева.
– Регламентом меня не урежете! Пока не выговорюсь – не уйду! – упрямо заявил старик и, постучав пальцем по столу, долго еще рассказывал о том, как учился его сын Андрей Новоселов.
Деда Новоселова поддержал Никита Кузьмич.
– К школе мы, конечно, с почтением… – ласково начал он. – Но делали бы вы, учителя, свое дело – ребятишек писать, считать учили! А уж к плугу да к лошади мы их и сами как-нибудь привадим, отцы да матери. А потом, не всем же ребятам на земле век вековать? Какие, может, и в город подадутся…
– Не туда поворачиваете, Никита Кузьмич! – вмешался в разговор Яков Ефимович. – Лошадь запрячь да за плугом ходить – дело, конечно, нужное. А только теперь колхознику много больше знать требуется. Вспомните-ка, какой у нас план по артели намечен: машины на поля двигаем, электростанцию строим. Урожаи с каждым годом поднимаем… Сколько же нам в колхозе мастеров надо будет, умельцев, людей новых профессий! И без школы никак не обойтись! И учителя правильно придумали: придется нам молодых колхозников вместе готовить. Я вот, скажем, могу ребятишек с сельскохозяйственными машинами познакомить.
Выступление Якова Ефимовича расшевелило колхозников.
Комсомолец Володя Аксенов сказал, что он может подготовить из ребят группу электромонтеров. Завфермой Поля Клочкова согласилась организовать кружок юных животноводов.
– Чем богата, и я поделюсь, – поднялась из-за стола президиума Марина. – Но с одним условием… Замечу, что ребята от учения сторонятся, – уйду от них. Вот за этим столом говорю… перед всем народом: отрекусь, всю дружбу поломаю…
Костя сидел как на иголках. Маленькие тугие желваки перекатывались на его щеках, словно он разгрызал каленый орех.
Чтобы не выдать своего волнения, мальчик крепко вцепился руками в коленки, но ноги его выписывали под скамейкой самые причудливые фигуры, взрыхляли песок, перекатывали камешки, то и дело сталкиваясь с ногами Паши и Васи. Как видно, приятели чувствовали себя не лучше.
Когда все колхозники выговорились, вновь поднялся Яков Ефимович.
– А разговор-то получился серьезный, – обратился он к Косте с приятелями. – Как видите, вам теперь за учение ответ держать придется не только перед учителями… Подумайте, ребята…
Костя посмотрел на своих дружков. Вот она, редкая и такая дорогая минута: все взрослые смотрят на них и ждут, ждут, что же они ответят.
– Может, вам на «подумать» время дать? – осторожно спросил Сергей.
Костя вспыхнул, с трудом оторвался от скамейки. словно взвалил себе на плечи тяжелую ношу, и шагнул к столу:
– Будем учиться! Ручаюсь! Вот увидите…
– Хороша речь! Коротковата, но с весом, – усмехнулся дед Новоселов и торжественно погрозил пальцем всей четверке: – Вы, козыри, этот час крепко зарубите на память! Не батьке с мамкой – всему колхозу обещание дали. А давши слово – держись! Сплохуете – на всю жизнь вам веры не будет.
Пожалуй, никогда школьники не хлопали Марине так оглушительно, как в этот вечер. Аплодисменты неслись с верхнего ряда высокой кучи бревен, где расселись школьники, и с раскидистых ив, окружавших правление.
– Хлопунов бы ко сну спровадить, – недовольно заметил Никита Кузьмич.
– Сегодня нельзя, – вступился Яков Ефимович. – Один вопрос решать будем, как раз ребят касается.
Затем были вручены Почетные грамоты и премии лучшим косарям, вязальщицам снопов, скирдовальщикам и, наконец, объявлена благодарность школьникам.
Косте не сиделось на месте. Собрание затягивалось, и ему казалось, что разговор о школьной бригаде сегодня уже не состоится. Он даже не слыхал, когда Сергей назвал его и Пашино имя.
– Ручей, нас зовут! – толкнул его Паша.
Мальчики подошли к столу президиума. Сергей сказал что-то о молодых возчиках зерна, о «Костюшкиной сцепке» и вручил им Почетные грамоты. Под гром аплодисментов Костя и Паша неловко полезли обратно на бревна, не зная, куда девать большие грамоты из плотной бумаги, с красными флагами и золотыми колосьями по краям.
Паша принялся засовывать грамоту за пазуху, а Костя – скручивать в трубку.
– Что вы делаете! – напустилась на них Варя. – Давайте-ка я подержу. – И она отобрала у ребят грамоты.
Наконец слово получил Федор Семенович.
Косте казалось, что, как только учитель расскажет о школьной бригаде, все колхозники очень обрадуются и скажут: «В добрый вам час!» – и, может быть, даже захлопают в ладоши. Но вышло не совсем так.
Первым после учителя подошел к столу дед Новоселов. Он налил из графина воды и залпом выпил ее. Потом отыскал глазами Костю с приятелями и показал им пальцем на переднюю скамейку:
– А ну-ка, лихая четверка, садись ближе. Поговорим!
Костя покосился на Федора Семеновича, спрашивая взглядом, как ему отнестись к очередной причуде старика. Учитель кивнул головой: ничего, мол, не поделаешь, надо послушаться.
Насупившиеся мальчики сели на скамью около стола президиума.
– Ребячья бригада при школе – затея, конечно, добрая, – заговорил Новоселов. – Только вот, опасаюсь, не справятся наши бесогоны. Пшеницу или там просо, может, они и вырастят, а в голове мало чего прибавится. Заботы да хлопоты, а учение потом да после… Вот и наплодят они в школе хвостов да грехов целый воз! А учение дело такое… Это не брод мелководный через речушку: скок-скок по камушкам, ног не замочил и уже на другом бережку. Учение – это вроде как матушка-Волга или Енисей-река. Тут и глубина, и ширина, и ключиворонки, и стремнины… Знай, плыви изо всех сил, режь волну, не захлебнись!.. А уж если переплыл – далеко шагать будешь! Я вот про своего Андрюшу скажу, как он к наукам льнул. Бывало, ночью мать лампу потушит, так он коптилку вздует и опять за книжку. Вот и переплыл реку Енисей…
– Регламент деду! – тонким Голосом выкрикнул кто-то из мальчишек с дерева.
– Регламентом меня не урежете! Пока не выговорюсь – не уйду! – упрямо заявил старик и, постучав пальцем по столу, долго еще рассказывал о том, как учился его сын Андрей Новоселов.
Деда Новоселова поддержал Никита Кузьмич.
– К школе мы, конечно, с почтением… – ласково начал он. – Но делали бы вы, учителя, свое дело – ребятишек писать, считать учили! А уж к плугу да к лошади мы их и сами как-нибудь привадим, отцы да матери. А потом, не всем же ребятам на земле век вековать? Какие, может, и в город подадутся…
– Не туда поворачиваете, Никита Кузьмич! – вмешался в разговор Яков Ефимович. – Лошадь запрячь да за плугом ходить – дело, конечно, нужное. А только теперь колхознику много больше знать требуется. Вспомните-ка, какой у нас план по артели намечен: машины на поля двигаем, электростанцию строим. Урожаи с каждым годом поднимаем… Сколько же нам в колхозе мастеров надо будет, умельцев, людей новых профессий! И без школы никак не обойтись! И учителя правильно придумали: придется нам молодых колхозников вместе готовить. Я вот, скажем, могу ребятишек с сельскохозяйственными машинами познакомить.
Выступление Якова Ефимовича расшевелило колхозников.
Комсомолец Володя Аксенов сказал, что он может подготовить из ребят группу электромонтеров. Завфермой Поля Клочкова согласилась организовать кружок юных животноводов.
– Чем богата, и я поделюсь, – поднялась из-за стола президиума Марина. – Но с одним условием… Замечу, что ребята от учения сторонятся, – уйду от них. Вот за этим столом говорю… перед всем народом: отрекусь, всю дружбу поломаю…
Костя сидел как на иголках. Маленькие тугие желваки перекатывались на его щеках, словно он разгрызал каленый орех.
Чтобы не выдать своего волнения, мальчик крепко вцепился руками в коленки, но ноги его выписывали под скамейкой самые причудливые фигуры, взрыхляли песок, перекатывали камешки, то и дело сталкиваясь с ногами Паши и Васи. Как видно, приятели чувствовали себя не лучше.
Когда все колхозники выговорились, вновь поднялся Яков Ефимович.
– А разговор-то получился серьезный, – обратился он к Косте с приятелями. – Как видите, вам теперь за учение ответ держать придется не только перед учителями… Подумайте, ребята…
Костя посмотрел на своих дружков. Вот она, редкая и такая дорогая минута: все взрослые смотрят на них и ждут, ждут, что же они ответят.
– Может, вам на «подумать» время дать? – осторожно спросил Сергей.
Костя вспыхнул, с трудом оторвался от скамейки. словно взвалил себе на плечи тяжелую ношу, и шагнул к столу:
– Будем учиться! Ручаюсь! Вот увидите…
– Хороша речь! Коротковата, но с весом, – усмехнулся дед Новоселов и торжественно погрозил пальцем всей четверке: – Вы, козыри, этот час крепко зарубите на память! Не батьке с мамкой – всему колхозу обещание дали. А давши слово – держись! Сплохуете – на всю жизнь вам веры не будет.
Глава 21
У родника
Было уже поздно, но Костя не спешил домой. За день произошли такие события, что обязательно надо было поговорить с учителем. Но Федор Семенович все еще сидел на бревнах и беседовал с колхозниками. Речь шла о посевах проса, о достройке электростанции, о какомто новом сорте семян, за которыми надо немедленно поехать на селекционную станцию.
Костя знал эту особенность учителя: всегда у него находились со взрослыми срочные, неотложные дела, и он мог проговорить с ними до глубокий ночи. Клавдия Львовна, по обыкновению, ждала мужа ужинать и, не выдержав, посылала за ним кого-нибудь из школьников.
А в прошлое воскресенье был даже такой случай.
Клавдия Львовна отправила Федора Семеновича разыскивать сбежавшую озорницу козу. Учитель обошел колхозные усадьбы, потом встретил Якова Ефимовича, и тот пожаловался ему, что у молотилки перекосило барабан.
Забыв про козу, Федор Семенович почти полдня провел в кузнице, вместе с кузнецом ломая голову над тем, как исправить барабан. Козу между тем словили на колхозном огороде Колька с Петькой и привели ее на «школьную гору».
Сейчас Костя стоял около бревен и сильно досадовал, что взрослые так не вовремя захватили учителя. Наконец он не выдержал и громко произнес:
– Федор Семенович, вас Клавдия Львовна ужинать ждет!
Учитель спохватился и, поднявшись с бревен, направился к дому. И опять он был не один-колхозники шли рядом с ним: кому было просто по пути, кому нужно было еще о чем-нибудь переговорить с учителем…
Но вот, пожелав Федору Семеновичу спокойной ночи, они один за другим сворачивали к своим избам, и вскоре с учителем остался один лишь Сергей Ручьев.
– Видел, Сережа, как получается? – негромко сказал Федор Семенович. – Колхозом ты неплохо руководишь. Верно, каждого члена артели знаешь. А вот что у родных братьев в голове – тебе и невдомек…
– Да-а… – вздохнул Сергей. – Не думал я, что он так к земле тянется.
Они остановились около дома Ручьевых.
– И ты по следу идешь? – заметил Сергей брата. – Ну что же, давай прощаться с Федором Семеновичем…
– Я провожу немного, до моста, – тихо ответил Костя.
И учитель, угадав, как важно мальчику побыть с ним наедине, не напомнил про поздний час, хотя обильная роса уже лежала на траве и звезды густо обсыпали темное небо.
– Обязательно до моста? – усмехнулся он. – А вдруг со мной что случится без провожатого!
Учитель с Костей миновали околицу деревни, пересекли скошенный луг и, остановившись на мосту через Чернушку, молча прислушались.
Тихо плескалась река, в темных, таинственных кустах что-то еле заметно шевелилось, и вся земля, натруженная и уставшая за день, казалось, мерно вздыхала, перед тем как забыться до утра крепким, здоровым сном труженика.
– А хорошо Тимофей Иванович про учение сказал! – вспомнил Федор Семенович. – «Школу пройтичто Енисей-реку переплыть. А уж как переплыл – далеко человек шагать будет!» Ах, как хорошо!..
Кто-то затопал по бревенчатому настилу моста. Костя с учителем оглянулись. Из темноты вынырнула Варя.
– Ой, а я думала – не нагоню вас! – Девочка перевела дыхание. – Федор Семенович, вы знаете… Мы тоже решили в школьную бригаду записаться. Можно?
– Об этом надо ядро спросить… инициативную группу, так сказать, – ответил учитель.
– Кто это «мы»? – настороженно спросил Костя.
– Я вот, Катя Прахова, Митя Епифанцев… Думаю, что и Витя Кораблев запишется.
– Кораблев?!
– Что ты удивляешься?
– Нет… я ничего, – неопределенно буркнул Костя.
– Ну вот и договаривайтесь, – сказал учитель. – На днях собрание соберем. А я пойду… Не провожайте дальше.
Распрощавшись, Федор Семенович исчез в темноте. За ним пошел и Костя.
– Ты куда? – окликнула его Варя.
– К роднику! Пить охота, – сказал мальчик, хотя еще и сам твердо не знал, почему его потянуло к родничку у «школьной горы»: потому ли, что день был жаркий и Косте действительно захотелось пить, или потому, что мальчик был в большой обиде на Варю и хотел от нее уйти.
– Ой, и мне пить хочется! – вскрикнула девочка и пошла рядом с Костей.
Но разговор не вязался. После того дня, как они ехали вдвоем на лошади, им ни разу не приходилось оставаться наедине.
Подошли к родничку. Почти невидимый в темноте, он журчал, звенел и наперекор всему никак не хотел засыпать.
Костя пошарил в темноте берестяной черпачок и, не найдя его, зачерпнул воду из родника прямо ладонями. Его примеру последовала и Варя. Они так жадно и долго втягивали ледяную воду, словно наперебой хотели убедить друг друга, что пришли к родничку только с одним-единственным желанием – пить, пить и пить!
Но жажда, по правде сказать, была совсем невелика. И Варя, пользуясь темнотой, зачерпывала ладошкой воду из родника и выливала ее обратно. Руки у нее совсем окоченели.
– Костя, ты не думай, пожалуйста, про ту записку, что я с Витей прислала, – наконец заговорила девочка. – Это просто глупость была… Порви ее.
– Ян забыл давно, – небрежно сказал мальчик, хотя на самом деле ничего он не забыл и до сих пор помнил каждое слово записки. Затем он не без торжества спросил: – Когда руку отсекать будем?
– Кому?
– А Кораблеву… Помнишь наш спор?
– Так никто ж не выиграл, – возразила Варя: – ни ты, ни Витя.
– Как это «не выиграл»? Я сказал: «Буду в поле работать». Вот и буду!
– Так при школе же бригада… учебная.
– Это верно, – примирение согласился мальчик и, подняв голову, долго смотрел на теплый огонек, что светился в окне квартиры учителя.
– А ты это здорово перед всем собранием сказал: «Будем учиться! Ручаюсь!» – сказала Варя. – Теперь забот у тебя сразу прибавится.
– Каких забот?
– А как же! И Пашу Кивачева надо будет вытягивать, и Прахова… Ты же за всех обещание дал, за все ядро. Ты теперь словом связанный.
– А ведь и правда… за всех, – несколько растерянно произнес Костя, только сейчас со всей глубиной осознав то, что произошло на собрании.
– Это ничего, – успокоила девочка. – Бригада у нас большая будет. Ты в комсомол вступишь. Вытянем ребят…
– Надо вытянуть!
– Как это у вас там, на «катере», принято говорить: «Полный вперед!»
– А ты откуда знаешь?
– Да уж знаю… Разведка донесла.
– Колька старается… Гвоздь!
– И руку вы друг другу на дружбу дали…
– Дали… – признался Костя, отыскал в темноте Варины руки, соединил их и положил поверх свою: – Вот так!
Девочка вздрогнула.
– Холодные у тебя руки… как сосульки, – сказал Костя.
– От родниковой воды.
Варя быстро отняла руки и, нагнувшись, принялась согревать их своим дыханием.
А родничок журчал себе и журчал…
Костя знал эту особенность учителя: всегда у него находились со взрослыми срочные, неотложные дела, и он мог проговорить с ними до глубокий ночи. Клавдия Львовна, по обыкновению, ждала мужа ужинать и, не выдержав, посылала за ним кого-нибудь из школьников.
А в прошлое воскресенье был даже такой случай.
Клавдия Львовна отправила Федора Семеновича разыскивать сбежавшую озорницу козу. Учитель обошел колхозные усадьбы, потом встретил Якова Ефимовича, и тот пожаловался ему, что у молотилки перекосило барабан.
Забыв про козу, Федор Семенович почти полдня провел в кузнице, вместе с кузнецом ломая голову над тем, как исправить барабан. Козу между тем словили на колхозном огороде Колька с Петькой и привели ее на «школьную гору».
Сейчас Костя стоял около бревен и сильно досадовал, что взрослые так не вовремя захватили учителя. Наконец он не выдержал и громко произнес:
– Федор Семенович, вас Клавдия Львовна ужинать ждет!
Учитель спохватился и, поднявшись с бревен, направился к дому. И опять он был не один-колхозники шли рядом с ним: кому было просто по пути, кому нужно было еще о чем-нибудь переговорить с учителем…
Но вот, пожелав Федору Семеновичу спокойной ночи, они один за другим сворачивали к своим избам, и вскоре с учителем остался один лишь Сергей Ручьев.
– Видел, Сережа, как получается? – негромко сказал Федор Семенович. – Колхозом ты неплохо руководишь. Верно, каждого члена артели знаешь. А вот что у родных братьев в голове – тебе и невдомек…
– Да-а… – вздохнул Сергей. – Не думал я, что он так к земле тянется.
Они остановились около дома Ручьевых.
– И ты по следу идешь? – заметил Сергей брата. – Ну что же, давай прощаться с Федором Семеновичем…
– Я провожу немного, до моста, – тихо ответил Костя.
И учитель, угадав, как важно мальчику побыть с ним наедине, не напомнил про поздний час, хотя обильная роса уже лежала на траве и звезды густо обсыпали темное небо.
– Обязательно до моста? – усмехнулся он. – А вдруг со мной что случится без провожатого!
Учитель с Костей миновали околицу деревни, пересекли скошенный луг и, остановившись на мосту через Чернушку, молча прислушались.
Тихо плескалась река, в темных, таинственных кустах что-то еле заметно шевелилось, и вся земля, натруженная и уставшая за день, казалось, мерно вздыхала, перед тем как забыться до утра крепким, здоровым сном труженика.
– А хорошо Тимофей Иванович про учение сказал! – вспомнил Федор Семенович. – «Школу пройтичто Енисей-реку переплыть. А уж как переплыл – далеко человек шагать будет!» Ах, как хорошо!..
Кто-то затопал по бревенчатому настилу моста. Костя с учителем оглянулись. Из темноты вынырнула Варя.
– Ой, а я думала – не нагоню вас! – Девочка перевела дыхание. – Федор Семенович, вы знаете… Мы тоже решили в школьную бригаду записаться. Можно?
– Об этом надо ядро спросить… инициативную группу, так сказать, – ответил учитель.
– Кто это «мы»? – настороженно спросил Костя.
– Я вот, Катя Прахова, Митя Епифанцев… Думаю, что и Витя Кораблев запишется.
– Кораблев?!
– Что ты удивляешься?
– Нет… я ничего, – неопределенно буркнул Костя.
– Ну вот и договаривайтесь, – сказал учитель. – На днях собрание соберем. А я пойду… Не провожайте дальше.
Распрощавшись, Федор Семенович исчез в темноте. За ним пошел и Костя.
– Ты куда? – окликнула его Варя.
– К роднику! Пить охота, – сказал мальчик, хотя еще и сам твердо не знал, почему его потянуло к родничку у «школьной горы»: потому ли, что день был жаркий и Косте действительно захотелось пить, или потому, что мальчик был в большой обиде на Варю и хотел от нее уйти.
– Ой, и мне пить хочется! – вскрикнула девочка и пошла рядом с Костей.
Но разговор не вязался. После того дня, как они ехали вдвоем на лошади, им ни разу не приходилось оставаться наедине.
Подошли к родничку. Почти невидимый в темноте, он журчал, звенел и наперекор всему никак не хотел засыпать.
Костя пошарил в темноте берестяной черпачок и, не найдя его, зачерпнул воду из родника прямо ладонями. Его примеру последовала и Варя. Они так жадно и долго втягивали ледяную воду, словно наперебой хотели убедить друг друга, что пришли к родничку только с одним-единственным желанием – пить, пить и пить!
Но жажда, по правде сказать, была совсем невелика. И Варя, пользуясь темнотой, зачерпывала ладошкой воду из родника и выливала ее обратно. Руки у нее совсем окоченели.
– Костя, ты не думай, пожалуйста, про ту записку, что я с Витей прислала, – наконец заговорила девочка. – Это просто глупость была… Порви ее.
– Ян забыл давно, – небрежно сказал мальчик, хотя на самом деле ничего он не забыл и до сих пор помнил каждое слово записки. Затем он не без торжества спросил: – Когда руку отсекать будем?
– Кому?
– А Кораблеву… Помнишь наш спор?
– Так никто ж не выиграл, – возразила Варя: – ни ты, ни Витя.
– Как это «не выиграл»? Я сказал: «Буду в поле работать». Вот и буду!
– Так при школе же бригада… учебная.
– Это верно, – примирение согласился мальчик и, подняв голову, долго смотрел на теплый огонек, что светился в окне квартиры учителя.
– А ты это здорово перед всем собранием сказал: «Будем учиться! Ручаюсь!» – сказала Варя. – Теперь забот у тебя сразу прибавится.
– Каких забот?
– А как же! И Пашу Кивачева надо будет вытягивать, и Прахова… Ты же за всех обещание дал, за все ядро. Ты теперь словом связанный.
– А ведь и правда… за всех, – несколько растерянно произнес Костя, только сейчас со всей глубиной осознав то, что произошло на собрании.
– Это ничего, – успокоила девочка. – Бригада у нас большая будет. Ты в комсомол вступишь. Вытянем ребят…
– Надо вытянуть!
– Как это у вас там, на «катере», принято говорить: «Полный вперед!»
– А ты откуда знаешь?
– Да уж знаю… Разведка донесла.
– Колька старается… Гвоздь!
– И руку вы друг другу на дружбу дали…
– Дали… – признался Костя, отыскал в темноте Варины руки, соединил их и положил поверх свою: – Вот так!
Девочка вздрогнула.
– Холодные у тебя руки… как сосульки, – сказал Костя.
– От родниковой воды.
Варя быстро отняла руки и, нагнувшись, принялась согревать их своим дыханием.
А родничок журчал себе и журчал…
Часть вторая
Страда
Глава 1
Большие Мхи
Рано утром Витя Кораблев постучал к Балашовым в окно. Варя выглянула. Вид у мальчика был такой, словно он только что сошел с витрины охотничьего магазина: непромокаемые, выше колен сапоги, кожаная куртка, на поясе – патронташ с медными патронами, на голове – старомодный картуз с высоким верхом и ремешком. А за плечами грозно смотрела в небо настоящая двустволка.
При виде такого великолепия Варя ахнула. А Петька, не моргая, смотрел на Витю почти две минуты, потом стремглав помчался к Ручьевым: надо же сообщить Кольке, что сегодня начинается охота на уток; может, им тоже удастся примкнуть к охотникам.
– Витька, а усы? – наконец спросила Варя.
– Какие усы?
– Ну такие… густые, крученые… Тогда ты совсем как охотник на картинке.
– Будет тебе! – отмахнулся Витя. – Ты собирайся быстренько. На охоту пойдем, на Большие Мхи. И сестра с нами.
– Галина Никитична! – вскрикнула Варя. – Тогда и Косте надо сказать, он тоже на Большие Мхи собирался. И Паша Кивачев с ним.
– Еще чего! – нахмурился Витя. – На уток оравой не ходят.
– Мы только до болота вместе, а там разбредемся. Ты не уходи без нас… мы скоро! – И Варя побежала к Ручьевым.
Но Кости дома она не застала. Лишь Колька с Петькой о чем-то шептались в углу избы.
– Где Костя? – спросила Варя.
– А ну его… злыдень! – пожаловался Колька. – Ушел с Пашей Кивачевым и не взял нас. Шипит, как гусак, – не подступись!
– Вы что ему сказали?
– А то и сказали… тебя Витька дожидается.
– Кто же вас просил! – рассердилась Варя. – Ягоды вы скороспелки!
Девочка выбежала за усадьбу, посмотрела на полевую дорогу, но Кости нигде не было видно. Она вернулась домой и, досадуя, что так неладно получилось, решила совсем не ходить на охоту.
Но тут к окну подошел Витя с сестрой. Галина Никитична тоже была в сапогах и с ружьем.
– Пойдем с нами, Варюша! – позвала она. – Я давно Большие Мхи не видала.
И Варя не устояла:
– А девочек можно еще позвать? А пионеров моих?
– Конечно, можно, – согласилась Галина Никитична. – Устроим вроде экскурсии.
Минут через двадцать большая группа мальчиков и девочек в сопровождении учительницы тронулась к Большим Мхам. У кого не было ружья, тот нес в руках корзинку или кузовок для грибов и ягод. Колька с Петькой вооружились луками, показывали всем набор стрел с острыми гвоздиками на концах и наперебой уверяли, что такой стрелой можно убить наповал любую птицу, если только угодить в самое сердце.
Путь до болота был не близким. Сначала шли осиротевшим пустынным полем с колючим рыжим жнивьем, потом прозрачными перелесками, где мастерица-осень уже начала свою тонкую работу – прошила розовыми стежками зеленую одежку осин, посадила яркую багровую латку на куст калины, тронула желтизной березы.
Серебристые нити паутины плавали в воздухе, в ветках ели жалостливо кричала какая-то птица, словно печалилась, что веселое лето подходит к концу и надо расставаться с такими хорошими местами.
Галина Никитична срывала то какой-нибудь цветок, то стебелек травы, то пухлый коричневый шар грибадождевика, показывала ученикам и спрашивала, что они знают про этот цветок, траву, гриб.
Девочки начали собирать цветы и листья для гербария.
Алеша отыскал стебель одуванчика, смастерил пищалку и выдул из нее звук, напоминающий плач ребенка: «Уаа! Уаа!»
Катя сердито зашикала на брата, но учительница только засмеялась. Потом вырвала с корнем пустотелую дудку, попросила у ребят нож, отрезала от дудки толстое нижнее колено, сделала узкий продольный надрез и приложила к губам: лес огласился тонкими протяжными звуками.
– Пошли игры-забавы! Какая уж тут охота! – шепнул Витя и потянул Варю за руку.
Они немного отстали, и мальчик с досадой спросил, зачем Варя собрала столько школьников.
– А что ж такого! – удивилась девочка. – Когда много – это интереснее.
– Куда как интересно!.. Даже Ручьева не забыла пригласить. Шагу без него ступить не можешь!
– Вот уж неправда! – вспыхнула Варя. – Костя и без меня на охоту собирался.
– Кстати, где же он? – оглянулся по сторонам Витя.
– Он с Пашей, наверное, вперед ушел.
Витя встревожился:
– Хитер парень! Теперь наши места первым захватит.
– Почему «наши»?
– Есть у нас с отцом такое местечко: у Спиридонова озера. Давно облюбовали… Ну да ничего… Спиридонове озеро, оно такое… К нему без ключа-отмычки не подойдешь, просто так не поохотишься.
– Загадки загадываешь?
– Есть секретец! – Витя посмотрел на девочку: – Давай, Варя, махнем туда. Поохотимся вдвоем. Уток там!..
– Да нет… неловко! – Варя кивнула на идущих впереди школьников: – Мы же все вместе пошли. – И она перевела разговор на другое: – Да, Витя! Мы с Катей в школьной бригаде будем работать. Я и тебя записала.
Мальчик замедлил шаг и удивленно присвистнул.
– Ты что, возражаешь? А я думала… Мы ведь всегда с тобой вместе были…
Чувствуя, что девочка может рассердиться, Витя поспешно взял ее за руку:
– Ну зачем эта бригада? Нам же учиться нужно.
– А Федор Семенович, по-твоему, не хочет, чтобы мы учились?
– Кто его разберет, чего он хочет! – отмахнулся Витя. – Нет, ты только подумай! Школьная бригада… Сей рожь, пшеницу, сорняки поли… А потом еще на ферму направят – коров чистить, за телятками ухаживать… Это тоже учение?
– А чем не учение? Вспомни-ка Полину Клочкову. Она со школьных лет за телятами начала ухаживать, а сейчас завфермой работает. Про ее опыт в книжках написано.
– Нам-то что до этого! Мы же с тобой в город учиться пойдем, в институт…
– А из города дорожка куда приведет? Может, опять в колхоз, как вот сестру твою.
– Все равно зря эту бригаду придумали, – не сдавался Витя, – пустая затея, чепуха…
Варя вырвала руку и спрятала ее за спину.
– Значит, Федор Семенович чепуху придумал? Да еще где – при всем народе!.. Ну, знаешь…
– Это не мои слова. Отец так говорит, – поправился Витя.
– Сердится твой отец на Федора Семеновича за критику… вот и наговаривает, – вырвалось у девочки.
Витя потемнел в лице:
– Ты погоди… Не только отец… Мария Антоновна тоже не согласна с директором школы.
– Откуда ты знаешь? – насторожилась девочка.
– Вчера отец с ней разговаривал. Так химичка говорит, что школьная бригада – только помеха в учении…
– А знаешь, как нашу химичку в Высокове зовут? Дачница! Живет, и ни до чего ей в колхозе дела нет.
– Пусть хоть и «дачница», а свой предмет она вот как знает…
– Дело, конечно, твое, – безразличным тоном сказала Варя. – Если боишься отстать, можешь в бригаду не записываться! Не обязательно! – И она побежала догонять ребят и Галину Никитичну.
Вскоре школьники вступили в густой, прохладный лес. Чувствовалась близость болота. Нога тонула в мягкой мшистой подстилке. Появились заросли ежевики, черничника, густо обсыпанного темно-лиловыми ягодами. Потом ельник сменился ольховником, запахло прелыми листьями, захлюпала вода, и земля под ногами стала зыбкой, неустойчивой. То и дело встречались трухлявые, умершие на корню деревья. Достаточно встряхнуть ихи они распадались на куски, словно были слеплены из глины.
Наконец лес поредел и открылось большое болото. Кустарники, низкорослые деревья, осока, заросли камыша, рогоза с коричневыми плюшевыми початками, белесый мох, зыбкие трясины и кое-где просторные лагуны с густой черной водой…
В отдалении прозвучали выстрелы.
– Галина Никитична, давайте и мы стрелять, – напомнила Варя. – Вон они, утки, кружатся…
– В самом деле, надо хоть ружье попробовать, – согласилась учительница и показала школьникам на сосну с обломанной верхушкой: – После охоты собираться здесь. А сейчас расходитесь!
Но не успели ребята разбрестись по болоту, как из-за кустов выскочил Паша Кивачев. Был он бледен, мокр, измазан тиной, и в сапогах его, как в насосах, чавкала вода.
– Откуда ты? – кинулась к нему навстречу Варя.
– Там… там… – Губы у Паши дрожали. – Ребята, Галина Никитична! Там в озере Костя Ручьев застрял… ни туда, ни сюда не может…
– Это где случилось? – встревоженно спросила Галина Никитична. – В Спиридоновом озере?
– В Спиридоновом, – кивнул Паша.
– Веди скорее!.. – И учительница быстро пошла вслед за Пашей.
При виде такого великолепия Варя ахнула. А Петька, не моргая, смотрел на Витю почти две минуты, потом стремглав помчался к Ручьевым: надо же сообщить Кольке, что сегодня начинается охота на уток; может, им тоже удастся примкнуть к охотникам.
– Витька, а усы? – наконец спросила Варя.
– Какие усы?
– Ну такие… густые, крученые… Тогда ты совсем как охотник на картинке.
– Будет тебе! – отмахнулся Витя. – Ты собирайся быстренько. На охоту пойдем, на Большие Мхи. И сестра с нами.
– Галина Никитична! – вскрикнула Варя. – Тогда и Косте надо сказать, он тоже на Большие Мхи собирался. И Паша Кивачев с ним.
– Еще чего! – нахмурился Витя. – На уток оравой не ходят.
– Мы только до болота вместе, а там разбредемся. Ты не уходи без нас… мы скоро! – И Варя побежала к Ручьевым.
Но Кости дома она не застала. Лишь Колька с Петькой о чем-то шептались в углу избы.
– Где Костя? – спросила Варя.
– А ну его… злыдень! – пожаловался Колька. – Ушел с Пашей Кивачевым и не взял нас. Шипит, как гусак, – не подступись!
– Вы что ему сказали?
– А то и сказали… тебя Витька дожидается.
– Кто же вас просил! – рассердилась Варя. – Ягоды вы скороспелки!
Девочка выбежала за усадьбу, посмотрела на полевую дорогу, но Кости нигде не было видно. Она вернулась домой и, досадуя, что так неладно получилось, решила совсем не ходить на охоту.
Но тут к окну подошел Витя с сестрой. Галина Никитична тоже была в сапогах и с ружьем.
– Пойдем с нами, Варюша! – позвала она. – Я давно Большие Мхи не видала.
И Варя не устояла:
– А девочек можно еще позвать? А пионеров моих?
– Конечно, можно, – согласилась Галина Никитична. – Устроим вроде экскурсии.
Минут через двадцать большая группа мальчиков и девочек в сопровождении учительницы тронулась к Большим Мхам. У кого не было ружья, тот нес в руках корзинку или кузовок для грибов и ягод. Колька с Петькой вооружились луками, показывали всем набор стрел с острыми гвоздиками на концах и наперебой уверяли, что такой стрелой можно убить наповал любую птицу, если только угодить в самое сердце.
Путь до болота был не близким. Сначала шли осиротевшим пустынным полем с колючим рыжим жнивьем, потом прозрачными перелесками, где мастерица-осень уже начала свою тонкую работу – прошила розовыми стежками зеленую одежку осин, посадила яркую багровую латку на куст калины, тронула желтизной березы.
Серебристые нити паутины плавали в воздухе, в ветках ели жалостливо кричала какая-то птица, словно печалилась, что веселое лето подходит к концу и надо расставаться с такими хорошими местами.
Галина Никитична срывала то какой-нибудь цветок, то стебелек травы, то пухлый коричневый шар грибадождевика, показывала ученикам и спрашивала, что они знают про этот цветок, траву, гриб.
Девочки начали собирать цветы и листья для гербария.
Алеша отыскал стебель одуванчика, смастерил пищалку и выдул из нее звук, напоминающий плач ребенка: «Уаа! Уаа!»
Катя сердито зашикала на брата, но учительница только засмеялась. Потом вырвала с корнем пустотелую дудку, попросила у ребят нож, отрезала от дудки толстое нижнее колено, сделала узкий продольный надрез и приложила к губам: лес огласился тонкими протяжными звуками.
– Пошли игры-забавы! Какая уж тут охота! – шепнул Витя и потянул Варю за руку.
Они немного отстали, и мальчик с досадой спросил, зачем Варя собрала столько школьников.
– А что ж такого! – удивилась девочка. – Когда много – это интереснее.
– Куда как интересно!.. Даже Ручьева не забыла пригласить. Шагу без него ступить не можешь!
– Вот уж неправда! – вспыхнула Варя. – Костя и без меня на охоту собирался.
– Кстати, где же он? – оглянулся по сторонам Витя.
– Он с Пашей, наверное, вперед ушел.
Витя встревожился:
– Хитер парень! Теперь наши места первым захватит.
– Почему «наши»?
– Есть у нас с отцом такое местечко: у Спиридонова озера. Давно облюбовали… Ну да ничего… Спиридонове озеро, оно такое… К нему без ключа-отмычки не подойдешь, просто так не поохотишься.
– Загадки загадываешь?
– Есть секретец! – Витя посмотрел на девочку: – Давай, Варя, махнем туда. Поохотимся вдвоем. Уток там!..
– Да нет… неловко! – Варя кивнула на идущих впереди школьников: – Мы же все вместе пошли. – И она перевела разговор на другое: – Да, Витя! Мы с Катей в школьной бригаде будем работать. Я и тебя записала.
Мальчик замедлил шаг и удивленно присвистнул.
– Ты что, возражаешь? А я думала… Мы ведь всегда с тобой вместе были…
Чувствуя, что девочка может рассердиться, Витя поспешно взял ее за руку:
– Ну зачем эта бригада? Нам же учиться нужно.
– А Федор Семенович, по-твоему, не хочет, чтобы мы учились?
– Кто его разберет, чего он хочет! – отмахнулся Витя. – Нет, ты только подумай! Школьная бригада… Сей рожь, пшеницу, сорняки поли… А потом еще на ферму направят – коров чистить, за телятками ухаживать… Это тоже учение?
– А чем не учение? Вспомни-ка Полину Клочкову. Она со школьных лет за телятами начала ухаживать, а сейчас завфермой работает. Про ее опыт в книжках написано.
– Нам-то что до этого! Мы же с тобой в город учиться пойдем, в институт…
– А из города дорожка куда приведет? Может, опять в колхоз, как вот сестру твою.
– Все равно зря эту бригаду придумали, – не сдавался Витя, – пустая затея, чепуха…
Варя вырвала руку и спрятала ее за спину.
– Значит, Федор Семенович чепуху придумал? Да еще где – при всем народе!.. Ну, знаешь…
– Это не мои слова. Отец так говорит, – поправился Витя.
– Сердится твой отец на Федора Семеновича за критику… вот и наговаривает, – вырвалось у девочки.
Витя потемнел в лице:
– Ты погоди… Не только отец… Мария Антоновна тоже не согласна с директором школы.
– Откуда ты знаешь? – насторожилась девочка.
– Вчера отец с ней разговаривал. Так химичка говорит, что школьная бригада – только помеха в учении…
– А знаешь, как нашу химичку в Высокове зовут? Дачница! Живет, и ни до чего ей в колхозе дела нет.
– Пусть хоть и «дачница», а свой предмет она вот как знает…
– Дело, конечно, твое, – безразличным тоном сказала Варя. – Если боишься отстать, можешь в бригаду не записываться! Не обязательно! – И она побежала догонять ребят и Галину Никитичну.
Вскоре школьники вступили в густой, прохладный лес. Чувствовалась близость болота. Нога тонула в мягкой мшистой подстилке. Появились заросли ежевики, черничника, густо обсыпанного темно-лиловыми ягодами. Потом ельник сменился ольховником, запахло прелыми листьями, захлюпала вода, и земля под ногами стала зыбкой, неустойчивой. То и дело встречались трухлявые, умершие на корню деревья. Достаточно встряхнуть ихи они распадались на куски, словно были слеплены из глины.
Наконец лес поредел и открылось большое болото. Кустарники, низкорослые деревья, осока, заросли камыша, рогоза с коричневыми плюшевыми початками, белесый мох, зыбкие трясины и кое-где просторные лагуны с густой черной водой…
В отдалении прозвучали выстрелы.
– Галина Никитична, давайте и мы стрелять, – напомнила Варя. – Вон они, утки, кружатся…
– В самом деле, надо хоть ружье попробовать, – согласилась учительница и показала школьникам на сосну с обломанной верхушкой: – После охоты собираться здесь. А сейчас расходитесь!
Но не успели ребята разбрестись по болоту, как из-за кустов выскочил Паша Кивачев. Был он бледен, мокр, измазан тиной, и в сапогах его, как в насосах, чавкала вода.
– Откуда ты? – кинулась к нему навстречу Варя.
– Там… там… – Губы у Паши дрожали. – Ребята, Галина Никитична! Там в озере Костя Ручьев застрял… ни туда, ни сюда не может…
– Это где случилось? – встревоженно спросила Галина Никитична. – В Спиридоновом озере?
– В Спиридоновом, – кивнул Паша.
– Веди скорее!.. – И учительница быстро пошла вслед за Пашей.
Глава 2
Буквы на корме
Узнав от Петьки, что Варя собирается на охоту вместе с Кораблевым, Костя не стал ее ждать и отправился с Пашей Кивачевым на Спиридонове озеро, где всегда в изобилии водились утки.
– Пока у них подъем да сборы, а мы первенькими на озеро явимся! – радовался Паша. – Утки непуганые – не меньше дюжины набьем, как пить дать!
Через час ребята были у озера. Продолговатое, с причудливыми ответвлениями и топкими берегами, оно затерялось среди болота. Водоросли и камыш с каждым годом все смелее и настойчивее наступали на озеро и грозили совсем скрыть его от глаз людей.
Вода в озере была темная, густая, как кофейная гуща; из нее торчали рогатые черные коряги.
Охота началась удачно: с первых же выстрелов Костя с Пашей подбили по утке. Птицы кувыркались в воздухе и тяжело шлепались в заросли камышей.
– А как же добычу доставать будем? – озадаченно спросил Паша.
– Было бы чего доставать… – успокоил Костя. – Ты бей, не зевай, пока лет хороший.
Утки, словно пренебрегая молодыми охотниками, так и лезли под ружье: вспархивали из зарослей камыша, проносились над озером, плескались в воде. И мальчики не жалели патронов. Еще несколько подбитых птиц упало в озеро.
– Видал? Селезня подбил кило на пять! – восторженно закричал Паша и вдруг принялся стаскивать сапоги. – Я сейчас всю добычу соберу!
Он быстро разделся, раздвинул заросли камыша и поплыл. Но в ту же минуту взвизгнул и с таким видом повернул обратно к берегу, точно за ним по меньшей мере гналась прожорливая акула.
Облепленный тиной, Паша стремглав выскочил на сухое место и принялся растирать себе грудь и плечи.
Костя от души расхохотался:
– Что, брат, не по носу табак?
– Ты не смейся. – обиделся Паша. – Вода как лед – ноги сводит, и тины полно. Только лягушкам плавать… Брр!
Костя подошел к озеру, опустил руку в воду:
– Да… Холодненько! Верно, подземные ключи бьют.
– Ну вот, – расстроился Паша, натягивая рубаху, – били уток, били… А толку что? Зазвал тоже на это болото, пропади оно пропадом!
Костя с досадой побрел вдоль топкого берега. В самом деле, охота получилась конфузная. Хотя бы бревно какое-нибудь найти или плотик, чтобы добраться до убитых уток! Но ничего этого на берегу не было.
И вдруг Костя заметил что-то продолговатое, черное. Увязая по колени в тине, он полез в камыши. Там стояла старая лодка, и в ней лежало весло, похожее на лопату. Костя даже засмеялся от радости: бывают же такие счастливые находки! И что это за добрый человек притащил сюда лодку?.. Недолго думая мальчик столкнул ее в воду и, загребая веслом, поплыл по озеру.
Паша, увидев приятеля в лодке, так и застыл с сапогом в руке. И хотя лодка двигалась медленно, цепляясь днищем за водоросли, но ему казалось, что она летит, как быстроходный катер. И Паша с удовольствием принялся подавать с берега команды:
– Право руля! Так держать… Первая утка в осоке, вторая – в камышах…
Лавируя среди зарослей камыша и осоки, Костя подобрал убитых уток и направил лодку к берегу. Но тут мальчик заметил, что лодка подозрительно быстро наполняется водой. До берега было еще далеко, а она уже осела в воду по самый борт и почти не двигалась.
Паша с берега размахивал руками и торопил приятеля. Но Костя ничего не мог сделать. Почувствовав, что лодка тонет, он прыгнул в озеро и поплыл. Холодная вода обожгла тело; ноги и руки запутались в водорослях, скользких и прочных, как сыромятные ремни. Костя захлебнулся. Вода была горькая, противная. Резким движением он разорвал водоросли, опутавшие руки, и схватился за борт лодки. Она снова начала погружаться в воду. Костя попытался нащупать ногами дно. Озеро казалось бездонным. Мальчик изо всех сил двигал руками и ногами и, как поплавок, держался на одном месте.
– Пока у них подъем да сборы, а мы первенькими на озеро явимся! – радовался Паша. – Утки непуганые – не меньше дюжины набьем, как пить дать!
Через час ребята были у озера. Продолговатое, с причудливыми ответвлениями и топкими берегами, оно затерялось среди болота. Водоросли и камыш с каждым годом все смелее и настойчивее наступали на озеро и грозили совсем скрыть его от глаз людей.
Вода в озере была темная, густая, как кофейная гуща; из нее торчали рогатые черные коряги.
Охота началась удачно: с первых же выстрелов Костя с Пашей подбили по утке. Птицы кувыркались в воздухе и тяжело шлепались в заросли камышей.
– А как же добычу доставать будем? – озадаченно спросил Паша.
– Было бы чего доставать… – успокоил Костя. – Ты бей, не зевай, пока лет хороший.
Утки, словно пренебрегая молодыми охотниками, так и лезли под ружье: вспархивали из зарослей камыша, проносились над озером, плескались в воде. И мальчики не жалели патронов. Еще несколько подбитых птиц упало в озеро.
– Видал? Селезня подбил кило на пять! – восторженно закричал Паша и вдруг принялся стаскивать сапоги. – Я сейчас всю добычу соберу!
Он быстро разделся, раздвинул заросли камыша и поплыл. Но в ту же минуту взвизгнул и с таким видом повернул обратно к берегу, точно за ним по меньшей мере гналась прожорливая акула.
Облепленный тиной, Паша стремглав выскочил на сухое место и принялся растирать себе грудь и плечи.
Костя от души расхохотался:
– Что, брат, не по носу табак?
– Ты не смейся. – обиделся Паша. – Вода как лед – ноги сводит, и тины полно. Только лягушкам плавать… Брр!
Костя подошел к озеру, опустил руку в воду:
– Да… Холодненько! Верно, подземные ключи бьют.
– Ну вот, – расстроился Паша, натягивая рубаху, – били уток, били… А толку что? Зазвал тоже на это болото, пропади оно пропадом!
Костя с досадой побрел вдоль топкого берега. В самом деле, охота получилась конфузная. Хотя бы бревно какое-нибудь найти или плотик, чтобы добраться до убитых уток! Но ничего этого на берегу не было.
И вдруг Костя заметил что-то продолговатое, черное. Увязая по колени в тине, он полез в камыши. Там стояла старая лодка, и в ней лежало весло, похожее на лопату. Костя даже засмеялся от радости: бывают же такие счастливые находки! И что это за добрый человек притащил сюда лодку?.. Недолго думая мальчик столкнул ее в воду и, загребая веслом, поплыл по озеру.
Паша, увидев приятеля в лодке, так и застыл с сапогом в руке. И хотя лодка двигалась медленно, цепляясь днищем за водоросли, но ему казалось, что она летит, как быстроходный катер. И Паша с удовольствием принялся подавать с берега команды:
– Право руля! Так держать… Первая утка в осоке, вторая – в камышах…
Лавируя среди зарослей камыша и осоки, Костя подобрал убитых уток и направил лодку к берегу. Но тут мальчик заметил, что лодка подозрительно быстро наполняется водой. До берега было еще далеко, а она уже осела в воду по самый борт и почти не двигалась.
Паша с берега размахивал руками и торопил приятеля. Но Костя ничего не мог сделать. Почувствовав, что лодка тонет, он прыгнул в озеро и поплыл. Холодная вода обожгла тело; ноги и руки запутались в водорослях, скользких и прочных, как сыромятные ремни. Костя захлебнулся. Вода была горькая, противная. Резким движением он разорвал водоросли, опутавшие руки, и схватился за борт лодки. Она снова начала погружаться в воду. Костя попытался нащупать ногами дно. Озеро казалось бездонным. Мальчик изо всех сил двигал руками и ногами и, как поплавок, держался на одном месте.