- Думаю, что простят, - послышался другой голос. - Давно надо
было уходить отсюда, когда все уходили.
- Зачем мы будем сидеть здесь? Мазепин обоз стеречь? Войско все у
Скоропадского и уже давно со шведом воюет.
В хате заговорили все разом. Тогда Максим вышел из угла и смело
шагнул в хату.
- При его появлении несколько казаков вскочили на ноги, кто-то
сорвал со стены саблю. Максим широким взмахом руки остановил его:
- Свои, повесь саблю. Это я царскую грамоту на дверях приклеил.
- Ты из какого полка? - спросил один из них.
- Из Палиевого. Меня послал с этой грамотой полковник Палий.
- Палий? - вскрикнуло несколько человек. - Его ж нет!
- Царь Петр его вернул из Сибири. Еще раз говорю: Палий меня
послал с царской грамотой и своими универсалами, их у меня уже не
осталось, прочитаете завтра, они здесь в селе есть. Полковник зовет
всех вас итти в наш лагерь под Полтаву.
- А нам ничего не будет? - спросил один ив казаков.
- Тому порукой царское слово и слово полковника Палия. - Максим
обвел присутствующих внимательным взглядом и уже тише продолжал: -
Стыдно хлопцы. Неужто вы хуже всех! В такое время сидеть здесь -
позор. Народ кольями шведов бьет, а у вас напрасно сабли на стенах
висят. Неужто вы их подымете против своего народа? По правде, нам они
не очень страшны. Вас здесь немного осталось. Поэтому, пока не поздно,
идите к нам. Пускай с Мазепой дуки-сердюки остаются. Еще одно помните:
если не перейдете - прощенья вам не будет. И от нас и от царя тоже.
Теперь все, мне пора. - Максим протянул руку к двери.
- Подожди.
К нему подошел казак, который читал грамоту.
- Верим тебе, казак. Придем. Мы знаем, что правда всегда была
там, где был Палий. Осталось здесь пять полков. Все о переходе
говорят, боятся только. Знаете, как нас Мазепа к Карлу вел? Сердюками
окружил, и пикнуть нельзя было. Те полки, что отдельно были, сразу
Петру написали, а нам что было делать? Теперь прорвемся, с боем
прорвемся. Через три дня ждите нас, передайте поклон полковнику.
Посланцы Палия подошли к Ворскле перед рассветом. Обойдя лесом
шведский лагерь, они вышли на поле.
Один за другим, низко пригибаясь к земле, казаки бежали к густым
кустам лозняка на берегу речки. До кустов оставалось не больше ста
шагов, когда Мазан, бежавший впереди, остановился и махнул рукой.
Максим и Дмитрий упали в траву, подползли ближе к Мазану.
- Там кто-то есть, - показал тот рукой, - не дозор ли шведский?
Ползем сюда.
Но ползти им не пришлось. Справа послышался конский топот,
приглушенные голоса. С земли было хорошо видно, как к Ворскле
приближались всадники. До казаков ветер донес обрывки разговора на
незнакомом языке.
Вдруг над головой первой лошади блеснул огонек. Казаки невольно
прижались к земле.
- Это по нас? - Максим легонько толкнул Дмитрия в бок.
- Откуда им нас видеть, - прошептал в ответ Дмитрий. Прогремел
второй выстрел, уже значительно ближе. Где-то впереди, куда показывал
Мазан, кто-то вскрикнул.
- Там наши, - вырвалось у Максима. Он стал на колено, сорвал с
плеч фузею* и выстрелил. (* Фузея - ружье.)
Почти одновременно выстрелили Дмитрий и Яков Мазан. Шведы
повернули коней в направлении Полтавы. Казаки поднялись и с криками:
"Свои, не стреляй!", уже не пригибаясь, побежали туда, откуда перед
этим слышался стон. Навстречу им с саблей в руках поднялся солдат.
Увидев, что это казаки, он наклонился к земле, где лежали, еще двое.
- Кто вы, откуда? - спросил Максим.
- За "языком" шли, а шведы товарища подстрелили, - быстро
проговорил солдат, перевязывая оторванным рукавом сорочки плечо
раненому.
- Берите, - сказал он, заканчивая перевязку. - А этого можно
оставить, - указал солдат на пленного шведа.
- Зачем оставлять, возьмем и его, - ответил Дмитрий.
Дмитрий и Мазан взяли связанного шведа, во рту которого торчал
солдатский треух, и бросились бежать вслед за Максимом и солдатом,
которые уносили раненого. Путаясь в густых кустах лозняка, выбрались
на берег и на минуту остановились отдохнуть.
- Ой, спасибо же вам, братцы, что так во-время шведов прогнали.
Каюк бы нам был, - проговорил солдат.
Дмитрий прислушался. "Где я слышал этот голос?" - вспоминал он.
Казак наклонился к солдату и почти вскрикнул:
- Савенков! Узнаешь ли? Ты же к нам прикуривать приходил, ужинали
вместе.
- Тише, - толкнул Дмитрия Максим. - Потом будете гуторить. У вас
лодки нет? - обратился он к солдату.
- Есть, только она за полверсты ниже осталась.
- Теперь некогда за ней итти: того и гляди, шведы могут
наскочить.
- Разувайтесь, хлопцы, - Максим первым стал снимать сапоги. - Как
только мы их переправим?
- Я шведа перетащу, - сказал Мазан.
Дмитрий собрал и связал одежду, Максим и Савенков осторожно взяли
раненого. Последним вошел в воду Яков Мазан, на плечах он нес шведа.
Увидев, что у того изо рта выпал треух, он проговорил:
- Ну, теперь кричи, сколько влезет. Только жабу напугаешь, тебе
уже никто не поможет.
Мазан лег на спину, положил на себя шведа и, поддерживая его
одной рукой за подбородок, а другой быстро загребая воду, поплыл к
противоположному берегу, над которым уже начинало светлеть
предутреннее небо.
Савенков, время от времени отбрасывая рукой тяжелый русый чуб,
старательно насыпал бруствер редута. Рядом с ним копали другие
солдаты. Земляной вал был насыпан только наполовину. Когда Савенков
расправлял спину, он видел вправо и влево от себя такие же кучи земли.
Редут, который насыпал Савенков, был вторым слева, рядом с ним на
одной линии высилось еще восемь. Деревья для них солдаты носили из
лесу. Возле редутов дерево резали ножами и, обмотав тряпками топоры,
бесшумно забивали в землю. К полуночи редуты обходил царь. Он
спускался вниз, примерялся возле бойниц, снова взбегал наверх, выругал
сквозь зубы унтера, который сел под кустом покурить, шопотом подгонял
солдат. Потом у первого редута пошептался с генералом, и тот, сняв с
каждого редута половину людей, спешно послал насыпать еще четыре
поперечных редута, для обстрела врага с тыла. Теперь работать
приходилось вдвое быстрее. Болела спина, на руках появились мозоли.
Наконец Савенков воткнул лопату в землю и толкнул локтем своего
соседа:
- Пошли, отдохнем немного.
Чтоб не увидел кто-нибудь из офицеров, они пошли за первый редут
и сели на росистой траве. Густой туман окутал землю. Из тумана
проступал лес, он казался легким, как марево. Над ним занялась
утренняя заря. С Ворсклы повеяло прохладой. Туман стал сбиваться в
тяжелые клубы, они, казалось, катились по росистой траве. Где-то в
болоте пронзительно, будто чувствуя опасность, дребезжал дергач. Вдруг
к этому дребезжанию присоединился легкий шум. Савенков, растянувшись
на траве, прислушался. Действительно, слева слышался глухой топот
сотен ног.
- Быстрей, быстрей к своим, - шепнул Савенков и бросился бегом к
редутам.
Но там уже знали о приближении врага. Савенков надел перевязь,
плотнее натянул треух и занял свое место возле бойницы. Минуты
ожидания казались непомерно долгими. Наконец появились густые колонны
шведов. Они шли медленно, четко выбрасывая вперед ноги, строго
выдерживая строй.
Плотная стена черных кафтанов приближалась. Редуты угрожающе
молчали. Когда шведы подошли не более как на тридцать саженей,
послышалась резкая команда и первый редут блеснул огнем и окутался
дымом. Почти половина шведов из первой шеренги, будто споткнувшись о
какую-то преграду, повалилась наземь. Но другие шеренги не
остановились, а только ускорили шаг. Тогда открыли огонь редуты,
выдвинутые вперед. Савенков слышал только их первый залп, потому, что
командир второго редута тоже отдал команду. Солдат поспешно
перекрестился, прицелился и спустил курок. Он видел, как смешались
шведские колонны, как, взмахивая короткими шпагами, офицеры возвращали
назад солдат, как бегал между колоннами какой-то генерал. Редут, в
котором находился Савенков, был недостроен - стрелять приходилось
из-за беспорядочно насыпанных валов, земля осыпалась, набивалась в
ружья, засоряла глаза. А шведы, хоть и нестройной толпой, вновь начали
продвигаться вперед. Савенков не слышал команды офицера, не видел, как
рядом упал сраженный пулей сосед. Перезарядив ружье, Савенков выбирал
цель, старательно целился и, спустив курок, снова брался за шомпол.
Вдруг он заметил, что прямо на него бегут два шведа. Он подбросил в
руках ружье и, почти не целясь, выстрелил. Один из шведов, сделав еще
несколько шагов, ткнулся головой в землю. Другой повернул вправо и
скрылся в клубах дыма. Солдат осмотрелся. Редут был пуст. Только
теперь Савенков заметил, что солдаты его и соседнего редутов,
построившись в каре, отступают к лесу перед большой колонной шведов,
которые обошли редуты справа. Из редутов выскакивали отдельные русские
солдаты, не слышавшие рожка и команды, и, огибая шведскую колонну,
бежали к лесу. Савенков схватил ружье, вылез на бруствер и побежал
следом за ними.
На сером небе появилось синее озерко. Оно быстро увеличивалось,
расплывалось. Тучи быстро поплыли за Будищинский лес. От земли
подымался туман. Взошло солнце, в тумане оно казалось багровым.
Теперь Петр, который стоял на бугре, хорошо видел поле боя. Он
уже знал, что шведы захватили два левых редута и, встретив сильное
сопротивление, беспорядочно отступили от восьми правых.
Из-за леса выскочили шведские кирасиры, врезались в русские
кавалерийские полки, потеснили их. Палий, стоявший рядом с Петром,
поднес к глазам подзорную трубу. Через минуту он опустил ее.
- Ваше величество, сейчас шведская конница опять закрутит
веремию.* (* Крутить веремию - произвести повторную атаку.)
Шведская пехота вновь выстроилась в две боевые линии. Шведы еще
раз попробовали взять редуты, но, встреченные сильным огнем,
смешались, потеснились в сторону и стали обходить их. Правое крыло
шведов не умещалось на узеньком пространстве, оно постепенно уходило в
лес и скоро вовсе скрылось из поля зрения. Левое крыло постепенно
приближалось к построенному перед русским лагерем ротрашементу.* Их
подпустили на девяносто саженей, и пушкари разом, поднесли фитили.
Будто буря пронеслась по шведским полкам, бросая на землю одних, гоня
обратно в смертельном испуге других. Петр, сам того не замечая,
сапогом ковырял землю. (* Ротрашемент - земляное укрепление.)
- Молодцы, - закричал он, оборачиваясь к Палию, - хорошо ударили,
смотри, как шведы покатились!
Но полковник уже смотрел в другую сторону.
- Ваше величество, там целая дивизия пехоты в лесу застряла.
Петр мгновенно понял Палия.
- Отрезать их, пусть Меншиков берет дивизию... - он огляделся,
чтобы отдать кому-нибудь приказ.
- Ваше величество, - обратился к Петру Максим, который вместе с
Дмитрием поддерживал Палия. - Я в лесу дороги знаю, сам когда-то здесь
жил.
Петр бросил взгляд на Максима, затем на Палия. Полковник
утвердительно кивнул головой. Тогда Максим вскочил на коня.
- Стой! - крикнул Петр. - Меншиков может не поверить. Писать
некогда. Что ж ему дать?.. - Петр пошарил по карманам, потом выхватил
изо рта трубку и протянул Максиму. Казак, не чувствуя, как сыплется в
ладонь горячий пепел, зажал левой рукой трубку, правой ослабил
поводья. Конь с места взял в галоп.
Максим отыскал Меншикова за редутом. Князь, разгоряченный боем,
сидел в толпе офицеров под кустом орешника. Максим соскочил с коня,
передал Меншикову царский приказ и показал трубку.
- Где они сейчас? - спросил Меншиков.
Максим понял, о ком спрашивает князь.
- Там, где-то за лесом, в направлении Крестовоздвиженского
монастыря. Лесом строй итти не мог. Они, видно, все правее брали, там
поляны. Туда же отходили и солдаты из двух левых шанцев, - казак
кивнул головой на редуты. - Нам можно и лесом ехать, там есть широкая
дорога.
Меншиков отдал приказ. Офицеры разбежались по своим полкам,
гусары сели на коней.
...В лесу было тихо и спокойно. Только где-то над головой, в
чаще, ворковал голубь.
Ехать пришлось не долго. Через некоторое время лес поредел, стали
попадаться большие поляны, поросшие кустами, орешника.
Вдруг где-то впереди послышались выстрелы. Меншиков натянул
поводья, поджидая высланный вперед разъезд. Разъезд возвратился и
донес, что перед ними находится шведская дивизия генерала Росса,
которая ведет перестрелку с солдатами, выбитыми из двух левых редутов.
Шведы оторвались от своих и, наверное, не знают, что их войска
отступили перед ротрашементом.
Меншиков послал два полка прямо по дороге в обход врага, три
других полка повернули лошадей влево и стали пробираться через
кустарник. Шведы, расположившись на самой опушке леса, не ожидали
нападения. С криком, стреляя на ходу, на них ринулись с двух сторон
гусары. Некоторое время шведы пытались обороняться, но, разрозненные,
разбитые на отдельные отряды, они не в силах были выдержать натиск
кавалерии и бросились бежать.
Дав коню свободу, Максим носился между кустами орешника, умело
действуя шашкой. За лесом протянулось поле, но через полверсты снова
начинался лес. Выехав на поле, Максим увидел, что вместе с гусарами
бегущих врагов преследуют солдаты Августова. Теперь приходилось
сдерживать лошадей, чтобы не наскакивать на своих. Шведам тем временем
удалось добежать к шанцам возле Полтавы. Там, в лесистом овраге,
завязался жестокий бой. Шведы повернули пушки, из которых обстреливали
Полтаву, и картечью стали бить по наступающим русским. Со свистом
врезалась в деревья картечь, откалывая щепки. Столетние дубы и грабы
глухо гудели, будто жалуясь на раны.
Еще на поле под Максимом убило коня, и теперь он бежал вместе с
солдатами. Он скатился в овраг и, цепляясь за кусты, стал взбираться
по склону. Вдруг куст, за который он ухватился, вырвался с корнем и
Максим откинулся назад. Его поддержал высокий солдат. Казак наклонился
вперед, схватился за ветку орешника.
В это мгновение справа грохнул выстрел, солдат выпустил руку
Максима, упал на колени и покатился в овраг. Казак оглянулся на
выстрел и увидел шведа. Прислонившись к дереву, тот подымал ружье.
Тогда Максим, бросив к ногам саблю, выхватил из-за пояса длинный
тонкий кинжал и, подавшись вперед, метнул его. Кинжал просвистел в
воздухе и пронзил шведу грудь. Но Максим не видел, как падал враг, -
что-то горячее обожгло голову. Он протянул руку - рука не нашла опоры.
Максим упал навзничь и скатился на дно оврага. Перед глазами
перевернулись деревья, промелькнуло голубое небо.
На дне оврага казак пришел в чувство и открыл глаза. Над ним
склонились два солдата.
- Живой, - сказал один из них.
Максим собрал последние силы, пристальнее всмотрелся в знакомое
лицо солдата.
- Савенков, и ты здесь. Помираю, друже. - Казак глотнул воздух,
изо рта струйкой побежала кровь. Слабым движением он сунул в карман
руку и протянул ее Савенкову. На ладони лежала янтарная трубка с
искусанным мундштуком.
- На, отдай царю. Скажи, что я выполнил его приказ... Батьке
поклон низкий... скажешь...
Максим не договорил. В горле у него заклокотало, длинные, похожие
на женские ресницы вздрогнули и медленно опустились. На высоком челе
неподвижно застыли две морщины; казалось, Максим, умирая, унес с собой
какую-то глубокую думу.
Савенков, держа Максимову руку в своей правой руке, левой снял с
головы треух.
- Кому это поклон, Скоропадскому? - спросил у Савенкова второй
солдат.
Савенков молчал. В уголках его глаз дрожали две большие слезы. Он
украдкой вытер их и тихо сказал:
- Нет, не Скоропадскому. Один батька у них - Палий.
К ногам Петра солдаты и офицеры сложили четырнадцать знамен и
штандартов. Августов подъехал с поздравлением, но царь перебил его:
- Это только начало, генерал, не так легко Карла одолеть.
Осторожно пробираясь между генералами и офицерами, к Петру
подошел солдат. Он подал царю трубку.
- Казак передал, - сказал он.
- Очень кстати, я курить захотел. А где же тот казак?
- Убит. Он просил меня сказать, что исполнил твой приказ.
- Убит? - Петр посмотрел на трубку, будто видел ее впервые. Затем
высыпал из нее на землю табак и осторожно положил трубку в карман
мундира.
Савенков ушел. К Петру подъехал драгунский капитан и донес, что
Карл бросил против казаков Скоропадского пехоту и что там уже с
полчаса идет бой. Тогда царь, боясь, чтобы шведы не рассеяли казаков,
приказал строить полки к бою.
Он выехал перед полками суровый, подтянутый. В мундире
гвардейского полковника, в ботфортах и шарфе, с полуторааршинной
шпагой, рукоятка которой была перевита проволокой, Петр медленно
проезжал перед войском. Остановился против пехотных полков
фельдмаршала, приподнялся в стременах, опершись о высокую луку
турецкого седла.
- Воины, пришло время, когда решается судьба отчизны! Поймите: не
за Петра вы бьетесь. Нет. За державу русскую, за род свой!
Последние слова потонули в тысячеголосом "ура". Петр поскакал
дальше. Тесными, ровными рядами стояли гвардейцы. Царь, радостно
прищурив глаза, прошелся взглядом по их высоким фигурам. Вместо ответа
на рапорт Бориса Голицына сказал:
- Разве можно сомневаться в победе, глядя на таких орлов!
- Государь, ты видел нас в боях. Будет подвиг такой и ныне, как
раньше, - сказал один из офицеров.
Конь снова понес царя дальше. Звонко заиграли рожки. Войско
строилось в две боевые линии, по фронту расставляли пушки. На фланги
выезжала конница. Петр подъехал к дивизии Меншикова.
- Твоя дивизия остается в ротрашементе, она будет резервной.
В ответ на слова Петра из строя послышались возгласы:
- Государь, мы все несли равные невзгоды. Чем же теперь
провинились?
- За что нам перед всеми краснеть?
Петр рассмеялся:
- Ничем не провинились. Но кому-то нужно быть в резерве.
Он повернул лошадь и в последний раз объехал линию войск. Перед
одетым в сермяжные мундиры полком новобранцев натянул поводья.
- Не дело это, шведы по мундирам новичков сразу узнают. И линию
здесь нашу прорвут. Им поменяться мундирами с новгородцами надо.
Опять заиграли рожки. Войско двинулось навстречу шведской армии,
впереди которой, окруженного гвардейцами и драбантами,* на носилках
везли Карла. (* Драбанты - королевская охрана.)
Медленно сходились армии. Дрожала под ногами земля, дробно
стучали барабаны. Лучи солнца играли на лезвиях штыков. Русские первые
дали залп, из пушек и бросились вперед.
Трудно было что-либо разобрать. Петр видел, как разорвавшаяся
граната свалила лошадей под носилками Карла и убила четырех драбантов.
Гвардейцы подхватили носилки с королем, который размахивал шпагой, и
пошли вперед.
Лошадь Петра послушно поворачивала по едва ощутимому движению
повода. Гвардейская охрана стеной окружила царя. Свистнула пуля,
прошила шляпу Петра на вершок от головы, другая ударила в седло, но
Петр не обращал на это внимания. Он пытался охватить взглядом все поле
боя. Увидев, что под натиском вдвое превосходящих сил противника
отступает Новгородский полк, Петр подскакал ко второму батальону
преображенцев и повел их за собой. Конь, перескочив через перевернутую
пушку, прыгнул в сторону, чтобы не наступить на убитого, в вынес
всадника в самую гущу боя. Опять пуля пробила шляпу у самой головы.
Перед конем вырос шведский солдат с поднятым ружьем. Петр припал к
гриве и ударил саблей по ружью, из которого курился дымок. В
разорванном на плечах мундире налетел на шведа преображенец и вогнал
штык врагу под ребра. Вдруг Петра что-то сильно ударило в грудь. Он
схватился обеими руками за луку, чтоб не упасть. Пуля попала в крест,
вогнула его, сплющилась и покатилась вниз вместе с драгоценными
каменьями. Гвардейцы бросились к царю, остановили коня. Петр
оглянулся: новгородцы снова пошли вперед. Тогда он, не слезая с седла,
снял ботфорт и достал из него пулю. Кто-то протянул флягу с водой.
Петр жадно припал к ней. Потом поехал к пригорку, где, поддерживаемый
под руку Дмитрием, сидел на коне Палий. Петр остановился рядом. Ему
казалось, что от начала боя прошло не более десяти минут, а на самом
деле шел уже второй час. Армии как бы застыли на месте. Если бы не
грохот выстрелов и не клубы дыма и пыли, можно было подумать, что
войска остановились на отдых.
- Смотри, ваше величество, наши драгуны шведских кирасиров как
поджали. Вот бы теперь во фланг шведу из пушек пальнуть, - показал
трубой Палий.
И, будто в ответ на его слова, справа от леса вырвались клубы
белого дыма. Шведы отпрянули, стали отходить. Но, поравнявшись со
своей конницей, остановились снова.
Палий усталыми глазами продолжал смотреть в трубу. Он искал
Мазепу. О, как ему хотелось сейчас увидеть перепуганного врага,
встретиться с ним в смертельной схватке, вложить последние силы в
нажим курка! На миг полковнику показалось, будто он видит окруженного
сердюками Мазепу, но Палий не знал, что Мазепа, которому Карл поручил
охранять тылы, уже стоял с немногими оставшимися верными ему казаками
и горсткой сердюков у оседланных лошадей, готовый бежать при первом же
известии о поражении.
Казаки стояли в засаде в лесу, прислушиваясь к грохоту боя.
- Пан полковник, - обратился к Савве Андрущенко, - не пора ли нам
выступать? Сил нет ждать.
В ответ Савва молча покачал головой.
- Слышишь, гремит как? - сдерживая коня, тянувшегося к ветке,
заговорил Семашко. - Люди же гибнут, наши люди! Не могу больше, сам
поеду к гетману Скоропадскому.
Но в этот момент кто-то громко крикнул:
- Дозорные скачут, шапками машут! Пришло и наше время. Эх, и
ударим же!..
Полетела в траву медная пуговица, сорванная с кафтана нервной
рукой Петра. Царь ударил коня шпорами, подтянулся в седле, кровь
отлила от лица, глаза, не мигая, всматривались в даль, туда, где
кирасиры смяли кавалерию Бауэра на фланге и поворачивали, чтобы
ударить в центр, на пехоту Шереметева.
- Резерв, резерв! - закричал Петр, хотя и он и Палий хорошо
понимали, что резерв - половина дивизии Меншикова - не сможет удержать
шведов, а если бы даже и смог, то теперь все равно не успеет.
И Петру и Палию показалось, что все пропало.
Но вдруг за лесом поднялись тучи пыли. С гиком и свистом,
поставив сабли наискось против ветра, на бешеном аллюре мчались
казачьи полки и гусарская кавалерия князя Волконского. Кирасиры не
успели даже развернуться, как были порубаны, разогнаны и рассеяны по
всему полю. Почуяв подмогу, русская пехота усилила натиск.
Шведы не выдержали, побежали. Офицеры связали уздечками разбитые
королевские носилки, подхватили их на плечи и побежали, неся Карла
впереди войск.
Русская кавалерия сделала полукруг и вновь развернулась навстречу
шведам. Крайние казацкие полки прошли почти возле кургана, на котором
стояли Петр и Палий. Высоко держа над головой знамя, с перекошенным,
напряженным лицом промчался мимо Яков Мазан. Он скакал посреди
казачьей лавы, мчавшейся вдогонку бегущим шведам. Быстро-быстро бежала
под ногами земля. Впереди Мазана над тучами пыли билось на ветру белое
с синими полосками по краям русское знамя. Мазан пригнулся ниже к
гриве, прижал коня шпорами. Конь скакал бешеным, галопом. Белое с
синими полосками знамя все приближалось. Уже было видно широкую спину
всадника, крепкую, загорелую шею. А еще через некоторое время их
лошади поравнялись и теперь скакали рядом.
А на кургане неподвижно застыли Петр и Палий. Схватив руку Палия,
Петр, как бы в забытьи, повторял одни и те же слова:
- Гляди, пошли как! Виктория, это - виктория!
Ничто уже не могло остановить наступления конницы. Кое-где шведы
еще пытались обороняться, но вскоре бросали оружие и бежали к лесу,
сдавались на милость победителей.
Русские и казачьи полки перемешались, и уже только два знамени
виднелись на горизонте, и трудно было отличить их одно от другого.
Палий, опершись на руку Петра, следил за конницей. Из глаз
старого полковника текли слезы. Они стекали по длинной седой бороде и
падали на гриву коня, на кунтуш, на руку Петра, на истоптанную
копытами черную землю...
1953 г.
Глава первая. Выборы
Глава вторая. В грозу
Глава третья. Коварный друг
Глава четвертая. В Фастове
Глава пятая. Царские милости
Глава шестая. В плену
Глава седьмая. Обоз купца
Глава восьмая. За правду народную
Глава девятая. Враги
Глава десятая. Удар на Очаков
Глава одиннадцатая. В Киеве
Глава двенадцатая. По царскому велению
Глава тринадцатая. Новое пополнение
Глава четырнадцатая. Смерть сотника Цвиля
Глава пятнадцатая. Запорожцы
Глава шестнадцатая. В шляхетских сетях
Глава семнадцатая. Западня не захлопнулась
Глава восемнадцатая. Чья дивчина?
Глава девятнадцатая. Восстание
Глава двадцатая. Не посрамим славы казацкой!
Глава двадцать первая. Неверная любовь
Глава двадцать вторая. Дипломат
Глава двадцать третья. Черное предательство
Глава двадцать четвертая. Лагерь в лесу
Глава двадцать пятая. У короля Карла
Глава двадцать шестая. Друзья встречаются снова
Глава двадцать седьмая. И грянул бой
Мушкетик Юрий Михайлович
Редактор В. Яковлева
Худож. редактор 3. Ильинская
Техн. редакторы Э. Петрова и Л. Волкова
OCR - Андрей из Архангельска
Типография "Красное знамя" изд-ва "Молодая гвардия"
Москва, А-55, Сущевская, 21.
было уходить отсюда, когда все уходили.
- Зачем мы будем сидеть здесь? Мазепин обоз стеречь? Войско все у
Скоропадского и уже давно со шведом воюет.
В хате заговорили все разом. Тогда Максим вышел из угла и смело
шагнул в хату.
- При его появлении несколько казаков вскочили на ноги, кто-то
сорвал со стены саблю. Максим широким взмахом руки остановил его:
- Свои, повесь саблю. Это я царскую грамоту на дверях приклеил.
- Ты из какого полка? - спросил один из них.
- Из Палиевого. Меня послал с этой грамотой полковник Палий.
- Палий? - вскрикнуло несколько человек. - Его ж нет!
- Царь Петр его вернул из Сибири. Еще раз говорю: Палий меня
послал с царской грамотой и своими универсалами, их у меня уже не
осталось, прочитаете завтра, они здесь в селе есть. Полковник зовет
всех вас итти в наш лагерь под Полтаву.
- А нам ничего не будет? - спросил один ив казаков.
- Тому порукой царское слово и слово полковника Палия. - Максим
обвел присутствующих внимательным взглядом и уже тише продолжал: -
Стыдно хлопцы. Неужто вы хуже всех! В такое время сидеть здесь -
позор. Народ кольями шведов бьет, а у вас напрасно сабли на стенах
висят. Неужто вы их подымете против своего народа? По правде, нам они
не очень страшны. Вас здесь немного осталось. Поэтому, пока не поздно,
идите к нам. Пускай с Мазепой дуки-сердюки остаются. Еще одно помните:
если не перейдете - прощенья вам не будет. И от нас и от царя тоже.
Теперь все, мне пора. - Максим протянул руку к двери.
- Подожди.
К нему подошел казак, который читал грамоту.
- Верим тебе, казак. Придем. Мы знаем, что правда всегда была
там, где был Палий. Осталось здесь пять полков. Все о переходе
говорят, боятся только. Знаете, как нас Мазепа к Карлу вел? Сердюками
окружил, и пикнуть нельзя было. Те полки, что отдельно были, сразу
Петру написали, а нам что было делать? Теперь прорвемся, с боем
прорвемся. Через три дня ждите нас, передайте поклон полковнику.
Посланцы Палия подошли к Ворскле перед рассветом. Обойдя лесом
шведский лагерь, они вышли на поле.
Один за другим, низко пригибаясь к земле, казаки бежали к густым
кустам лозняка на берегу речки. До кустов оставалось не больше ста
шагов, когда Мазан, бежавший впереди, остановился и махнул рукой.
Максим и Дмитрий упали в траву, подползли ближе к Мазану.
- Там кто-то есть, - показал тот рукой, - не дозор ли шведский?
Ползем сюда.
Но ползти им не пришлось. Справа послышался конский топот,
приглушенные голоса. С земли было хорошо видно, как к Ворскле
приближались всадники. До казаков ветер донес обрывки разговора на
незнакомом языке.
Вдруг над головой первой лошади блеснул огонек. Казаки невольно
прижались к земле.
- Это по нас? - Максим легонько толкнул Дмитрия в бок.
- Откуда им нас видеть, - прошептал в ответ Дмитрий. Прогремел
второй выстрел, уже значительно ближе. Где-то впереди, куда показывал
Мазан, кто-то вскрикнул.
- Там наши, - вырвалось у Максима. Он стал на колено, сорвал с
плеч фузею* и выстрелил. (* Фузея - ружье.)
Почти одновременно выстрелили Дмитрий и Яков Мазан. Шведы
повернули коней в направлении Полтавы. Казаки поднялись и с криками:
"Свои, не стреляй!", уже не пригибаясь, побежали туда, откуда перед
этим слышался стон. Навстречу им с саблей в руках поднялся солдат.
Увидев, что это казаки, он наклонился к земле, где лежали, еще двое.
- Кто вы, откуда? - спросил Максим.
- За "языком" шли, а шведы товарища подстрелили, - быстро
проговорил солдат, перевязывая оторванным рукавом сорочки плечо
раненому.
- Берите, - сказал он, заканчивая перевязку. - А этого можно
оставить, - указал солдат на пленного шведа.
- Зачем оставлять, возьмем и его, - ответил Дмитрий.
Дмитрий и Мазан взяли связанного шведа, во рту которого торчал
солдатский треух, и бросились бежать вслед за Максимом и солдатом,
которые уносили раненого. Путаясь в густых кустах лозняка, выбрались
на берег и на минуту остановились отдохнуть.
- Ой, спасибо же вам, братцы, что так во-время шведов прогнали.
Каюк бы нам был, - проговорил солдат.
Дмитрий прислушался. "Где я слышал этот голос?" - вспоминал он.
Казак наклонился к солдату и почти вскрикнул:
- Савенков! Узнаешь ли? Ты же к нам прикуривать приходил, ужинали
вместе.
- Тише, - толкнул Дмитрия Максим. - Потом будете гуторить. У вас
лодки нет? - обратился он к солдату.
- Есть, только она за полверсты ниже осталась.
- Теперь некогда за ней итти: того и гляди, шведы могут
наскочить.
- Разувайтесь, хлопцы, - Максим первым стал снимать сапоги. - Как
только мы их переправим?
- Я шведа перетащу, - сказал Мазан.
Дмитрий собрал и связал одежду, Максим и Савенков осторожно взяли
раненого. Последним вошел в воду Яков Мазан, на плечах он нес шведа.
Увидев, что у того изо рта выпал треух, он проговорил:
- Ну, теперь кричи, сколько влезет. Только жабу напугаешь, тебе
уже никто не поможет.
Мазан лег на спину, положил на себя шведа и, поддерживая его
одной рукой за подбородок, а другой быстро загребая воду, поплыл к
противоположному берегу, над которым уже начинало светлеть
предутреннее небо.
Савенков, время от времени отбрасывая рукой тяжелый русый чуб,
старательно насыпал бруствер редута. Рядом с ним копали другие
солдаты. Земляной вал был насыпан только наполовину. Когда Савенков
расправлял спину, он видел вправо и влево от себя такие же кучи земли.
Редут, который насыпал Савенков, был вторым слева, рядом с ним на
одной линии высилось еще восемь. Деревья для них солдаты носили из
лесу. Возле редутов дерево резали ножами и, обмотав тряпками топоры,
бесшумно забивали в землю. К полуночи редуты обходил царь. Он
спускался вниз, примерялся возле бойниц, снова взбегал наверх, выругал
сквозь зубы унтера, который сел под кустом покурить, шопотом подгонял
солдат. Потом у первого редута пошептался с генералом, и тот, сняв с
каждого редута половину людей, спешно послал насыпать еще четыре
поперечных редута, для обстрела врага с тыла. Теперь работать
приходилось вдвое быстрее. Болела спина, на руках появились мозоли.
Наконец Савенков воткнул лопату в землю и толкнул локтем своего
соседа:
- Пошли, отдохнем немного.
Чтоб не увидел кто-нибудь из офицеров, они пошли за первый редут
и сели на росистой траве. Густой туман окутал землю. Из тумана
проступал лес, он казался легким, как марево. Над ним занялась
утренняя заря. С Ворсклы повеяло прохладой. Туман стал сбиваться в
тяжелые клубы, они, казалось, катились по росистой траве. Где-то в
болоте пронзительно, будто чувствуя опасность, дребезжал дергач. Вдруг
к этому дребезжанию присоединился легкий шум. Савенков, растянувшись
на траве, прислушался. Действительно, слева слышался глухой топот
сотен ног.
- Быстрей, быстрей к своим, - шепнул Савенков и бросился бегом к
редутам.
Но там уже знали о приближении врага. Савенков надел перевязь,
плотнее натянул треух и занял свое место возле бойницы. Минуты
ожидания казались непомерно долгими. Наконец появились густые колонны
шведов. Они шли медленно, четко выбрасывая вперед ноги, строго
выдерживая строй.
Плотная стена черных кафтанов приближалась. Редуты угрожающе
молчали. Когда шведы подошли не более как на тридцать саженей,
послышалась резкая команда и первый редут блеснул огнем и окутался
дымом. Почти половина шведов из первой шеренги, будто споткнувшись о
какую-то преграду, повалилась наземь. Но другие шеренги не
остановились, а только ускорили шаг. Тогда открыли огонь редуты,
выдвинутые вперед. Савенков слышал только их первый залп, потому, что
командир второго редута тоже отдал команду. Солдат поспешно
перекрестился, прицелился и спустил курок. Он видел, как смешались
шведские колонны, как, взмахивая короткими шпагами, офицеры возвращали
назад солдат, как бегал между колоннами какой-то генерал. Редут, в
котором находился Савенков, был недостроен - стрелять приходилось
из-за беспорядочно насыпанных валов, земля осыпалась, набивалась в
ружья, засоряла глаза. А шведы, хоть и нестройной толпой, вновь начали
продвигаться вперед. Савенков не слышал команды офицера, не видел, как
рядом упал сраженный пулей сосед. Перезарядив ружье, Савенков выбирал
цель, старательно целился и, спустив курок, снова брался за шомпол.
Вдруг он заметил, что прямо на него бегут два шведа. Он подбросил в
руках ружье и, почти не целясь, выстрелил. Один из шведов, сделав еще
несколько шагов, ткнулся головой в землю. Другой повернул вправо и
скрылся в клубах дыма. Солдат осмотрелся. Редут был пуст. Только
теперь Савенков заметил, что солдаты его и соседнего редутов,
построившись в каре, отступают к лесу перед большой колонной шведов,
которые обошли редуты справа. Из редутов выскакивали отдельные русские
солдаты, не слышавшие рожка и команды, и, огибая шведскую колонну,
бежали к лесу. Савенков схватил ружье, вылез на бруствер и побежал
следом за ними.
На сером небе появилось синее озерко. Оно быстро увеличивалось,
расплывалось. Тучи быстро поплыли за Будищинский лес. От земли
подымался туман. Взошло солнце, в тумане оно казалось багровым.
Теперь Петр, который стоял на бугре, хорошо видел поле боя. Он
уже знал, что шведы захватили два левых редута и, встретив сильное
сопротивление, беспорядочно отступили от восьми правых.
Из-за леса выскочили шведские кирасиры, врезались в русские
кавалерийские полки, потеснили их. Палий, стоявший рядом с Петром,
поднес к глазам подзорную трубу. Через минуту он опустил ее.
- Ваше величество, сейчас шведская конница опять закрутит
веремию.* (* Крутить веремию - произвести повторную атаку.)
Шведская пехота вновь выстроилась в две боевые линии. Шведы еще
раз попробовали взять редуты, но, встреченные сильным огнем,
смешались, потеснились в сторону и стали обходить их. Правое крыло
шведов не умещалось на узеньком пространстве, оно постепенно уходило в
лес и скоро вовсе скрылось из поля зрения. Левое крыло постепенно
приближалось к построенному перед русским лагерем ротрашементу.* Их
подпустили на девяносто саженей, и пушкари разом, поднесли фитили.
Будто буря пронеслась по шведским полкам, бросая на землю одних, гоня
обратно в смертельном испуге других. Петр, сам того не замечая,
сапогом ковырял землю. (* Ротрашемент - земляное укрепление.)
- Молодцы, - закричал он, оборачиваясь к Палию, - хорошо ударили,
смотри, как шведы покатились!
Но полковник уже смотрел в другую сторону.
- Ваше величество, там целая дивизия пехоты в лесу застряла.
Петр мгновенно понял Палия.
- Отрезать их, пусть Меншиков берет дивизию... - он огляделся,
чтобы отдать кому-нибудь приказ.
- Ваше величество, - обратился к Петру Максим, который вместе с
Дмитрием поддерживал Палия. - Я в лесу дороги знаю, сам когда-то здесь
жил.
Петр бросил взгляд на Максима, затем на Палия. Полковник
утвердительно кивнул головой. Тогда Максим вскочил на коня.
- Стой! - крикнул Петр. - Меншиков может не поверить. Писать
некогда. Что ж ему дать?.. - Петр пошарил по карманам, потом выхватил
изо рта трубку и протянул Максиму. Казак, не чувствуя, как сыплется в
ладонь горячий пепел, зажал левой рукой трубку, правой ослабил
поводья. Конь с места взял в галоп.
Максим отыскал Меншикова за редутом. Князь, разгоряченный боем,
сидел в толпе офицеров под кустом орешника. Максим соскочил с коня,
передал Меншикову царский приказ и показал трубку.
- Где они сейчас? - спросил Меншиков.
Максим понял, о ком спрашивает князь.
- Там, где-то за лесом, в направлении Крестовоздвиженского
монастыря. Лесом строй итти не мог. Они, видно, все правее брали, там
поляны. Туда же отходили и солдаты из двух левых шанцев, - казак
кивнул головой на редуты. - Нам можно и лесом ехать, там есть широкая
дорога.
Меншиков отдал приказ. Офицеры разбежались по своим полкам,
гусары сели на коней.
...В лесу было тихо и спокойно. Только где-то над головой, в
чаще, ворковал голубь.
Ехать пришлось не долго. Через некоторое время лес поредел, стали
попадаться большие поляны, поросшие кустами, орешника.
Вдруг где-то впереди послышались выстрелы. Меншиков натянул
поводья, поджидая высланный вперед разъезд. Разъезд возвратился и
донес, что перед ними находится шведская дивизия генерала Росса,
которая ведет перестрелку с солдатами, выбитыми из двух левых редутов.
Шведы оторвались от своих и, наверное, не знают, что их войска
отступили перед ротрашементом.
Меншиков послал два полка прямо по дороге в обход врага, три
других полка повернули лошадей влево и стали пробираться через
кустарник. Шведы, расположившись на самой опушке леса, не ожидали
нападения. С криком, стреляя на ходу, на них ринулись с двух сторон
гусары. Некоторое время шведы пытались обороняться, но, разрозненные,
разбитые на отдельные отряды, они не в силах были выдержать натиск
кавалерии и бросились бежать.
Дав коню свободу, Максим носился между кустами орешника, умело
действуя шашкой. За лесом протянулось поле, но через полверсты снова
начинался лес. Выехав на поле, Максим увидел, что вместе с гусарами
бегущих врагов преследуют солдаты Августова. Теперь приходилось
сдерживать лошадей, чтобы не наскакивать на своих. Шведам тем временем
удалось добежать к шанцам возле Полтавы. Там, в лесистом овраге,
завязался жестокий бой. Шведы повернули пушки, из которых обстреливали
Полтаву, и картечью стали бить по наступающим русским. Со свистом
врезалась в деревья картечь, откалывая щепки. Столетние дубы и грабы
глухо гудели, будто жалуясь на раны.
Еще на поле под Максимом убило коня, и теперь он бежал вместе с
солдатами. Он скатился в овраг и, цепляясь за кусты, стал взбираться
по склону. Вдруг куст, за который он ухватился, вырвался с корнем и
Максим откинулся назад. Его поддержал высокий солдат. Казак наклонился
вперед, схватился за ветку орешника.
В это мгновение справа грохнул выстрел, солдат выпустил руку
Максима, упал на колени и покатился в овраг. Казак оглянулся на
выстрел и увидел шведа. Прислонившись к дереву, тот подымал ружье.
Тогда Максим, бросив к ногам саблю, выхватил из-за пояса длинный
тонкий кинжал и, подавшись вперед, метнул его. Кинжал просвистел в
воздухе и пронзил шведу грудь. Но Максим не видел, как падал враг, -
что-то горячее обожгло голову. Он протянул руку - рука не нашла опоры.
Максим упал навзничь и скатился на дно оврага. Перед глазами
перевернулись деревья, промелькнуло голубое небо.
На дне оврага казак пришел в чувство и открыл глаза. Над ним
склонились два солдата.
- Живой, - сказал один из них.
Максим собрал последние силы, пристальнее всмотрелся в знакомое
лицо солдата.
- Савенков, и ты здесь. Помираю, друже. - Казак глотнул воздух,
изо рта струйкой побежала кровь. Слабым движением он сунул в карман
руку и протянул ее Савенкову. На ладони лежала янтарная трубка с
искусанным мундштуком.
- На, отдай царю. Скажи, что я выполнил его приказ... Батьке
поклон низкий... скажешь...
Максим не договорил. В горле у него заклокотало, длинные, похожие
на женские ресницы вздрогнули и медленно опустились. На высоком челе
неподвижно застыли две морщины; казалось, Максим, умирая, унес с собой
какую-то глубокую думу.
Савенков, держа Максимову руку в своей правой руке, левой снял с
головы треух.
- Кому это поклон, Скоропадскому? - спросил у Савенкова второй
солдат.
Савенков молчал. В уголках его глаз дрожали две большие слезы. Он
украдкой вытер их и тихо сказал:
- Нет, не Скоропадскому. Один батька у них - Палий.
К ногам Петра солдаты и офицеры сложили четырнадцать знамен и
штандартов. Августов подъехал с поздравлением, но царь перебил его:
- Это только начало, генерал, не так легко Карла одолеть.
Осторожно пробираясь между генералами и офицерами, к Петру
подошел солдат. Он подал царю трубку.
- Казак передал, - сказал он.
- Очень кстати, я курить захотел. А где же тот казак?
- Убит. Он просил меня сказать, что исполнил твой приказ.
- Убит? - Петр посмотрел на трубку, будто видел ее впервые. Затем
высыпал из нее на землю табак и осторожно положил трубку в карман
мундира.
Савенков ушел. К Петру подъехал драгунский капитан и донес, что
Карл бросил против казаков Скоропадского пехоту и что там уже с
полчаса идет бой. Тогда царь, боясь, чтобы шведы не рассеяли казаков,
приказал строить полки к бою.
Он выехал перед полками суровый, подтянутый. В мундире
гвардейского полковника, в ботфортах и шарфе, с полуторааршинной
шпагой, рукоятка которой была перевита проволокой, Петр медленно
проезжал перед войском. Остановился против пехотных полков
фельдмаршала, приподнялся в стременах, опершись о высокую луку
турецкого седла.
- Воины, пришло время, когда решается судьба отчизны! Поймите: не
за Петра вы бьетесь. Нет. За державу русскую, за род свой!
Последние слова потонули в тысячеголосом "ура". Петр поскакал
дальше. Тесными, ровными рядами стояли гвардейцы. Царь, радостно
прищурив глаза, прошелся взглядом по их высоким фигурам. Вместо ответа
на рапорт Бориса Голицына сказал:
- Разве можно сомневаться в победе, глядя на таких орлов!
- Государь, ты видел нас в боях. Будет подвиг такой и ныне, как
раньше, - сказал один из офицеров.
Конь снова понес царя дальше. Звонко заиграли рожки. Войско
строилось в две боевые линии, по фронту расставляли пушки. На фланги
выезжала конница. Петр подъехал к дивизии Меншикова.
- Твоя дивизия остается в ротрашементе, она будет резервной.
В ответ на слова Петра из строя послышались возгласы:
- Государь, мы все несли равные невзгоды. Чем же теперь
провинились?
- За что нам перед всеми краснеть?
Петр рассмеялся:
- Ничем не провинились. Но кому-то нужно быть в резерве.
Он повернул лошадь и в последний раз объехал линию войск. Перед
одетым в сермяжные мундиры полком новобранцев натянул поводья.
- Не дело это, шведы по мундирам новичков сразу узнают. И линию
здесь нашу прорвут. Им поменяться мундирами с новгородцами надо.
Опять заиграли рожки. Войско двинулось навстречу шведской армии,
впереди которой, окруженного гвардейцами и драбантами,* на носилках
везли Карла. (* Драбанты - королевская охрана.)
Медленно сходились армии. Дрожала под ногами земля, дробно
стучали барабаны. Лучи солнца играли на лезвиях штыков. Русские первые
дали залп, из пушек и бросились вперед.
Трудно было что-либо разобрать. Петр видел, как разорвавшаяся
граната свалила лошадей под носилками Карла и убила четырех драбантов.
Гвардейцы подхватили носилки с королем, который размахивал шпагой, и
пошли вперед.
Лошадь Петра послушно поворачивала по едва ощутимому движению
повода. Гвардейская охрана стеной окружила царя. Свистнула пуля,
прошила шляпу Петра на вершок от головы, другая ударила в седло, но
Петр не обращал на это внимания. Он пытался охватить взглядом все поле
боя. Увидев, что под натиском вдвое превосходящих сил противника
отступает Новгородский полк, Петр подскакал ко второму батальону
преображенцев и повел их за собой. Конь, перескочив через перевернутую
пушку, прыгнул в сторону, чтобы не наступить на убитого, в вынес
всадника в самую гущу боя. Опять пуля пробила шляпу у самой головы.
Перед конем вырос шведский солдат с поднятым ружьем. Петр припал к
гриве и ударил саблей по ружью, из которого курился дымок. В
разорванном на плечах мундире налетел на шведа преображенец и вогнал
штык врагу под ребра. Вдруг Петра что-то сильно ударило в грудь. Он
схватился обеими руками за луку, чтоб не упасть. Пуля попала в крест,
вогнула его, сплющилась и покатилась вниз вместе с драгоценными
каменьями. Гвардейцы бросились к царю, остановили коня. Петр
оглянулся: новгородцы снова пошли вперед. Тогда он, не слезая с седла,
снял ботфорт и достал из него пулю. Кто-то протянул флягу с водой.
Петр жадно припал к ней. Потом поехал к пригорку, где, поддерживаемый
под руку Дмитрием, сидел на коне Палий. Петр остановился рядом. Ему
казалось, что от начала боя прошло не более десяти минут, а на самом
деле шел уже второй час. Армии как бы застыли на месте. Если бы не
грохот выстрелов и не клубы дыма и пыли, можно было подумать, что
войска остановились на отдых.
- Смотри, ваше величество, наши драгуны шведских кирасиров как
поджали. Вот бы теперь во фланг шведу из пушек пальнуть, - показал
трубой Палий.
И, будто в ответ на его слова, справа от леса вырвались клубы
белого дыма. Шведы отпрянули, стали отходить. Но, поравнявшись со
своей конницей, остановились снова.
Палий усталыми глазами продолжал смотреть в трубу. Он искал
Мазепу. О, как ему хотелось сейчас увидеть перепуганного врага,
встретиться с ним в смертельной схватке, вложить последние силы в
нажим курка! На миг полковнику показалось, будто он видит окруженного
сердюками Мазепу, но Палий не знал, что Мазепа, которому Карл поручил
охранять тылы, уже стоял с немногими оставшимися верными ему казаками
и горсткой сердюков у оседланных лошадей, готовый бежать при первом же
известии о поражении.
Казаки стояли в засаде в лесу, прислушиваясь к грохоту боя.
- Пан полковник, - обратился к Савве Андрущенко, - не пора ли нам
выступать? Сил нет ждать.
В ответ Савва молча покачал головой.
- Слышишь, гремит как? - сдерживая коня, тянувшегося к ветке,
заговорил Семашко. - Люди же гибнут, наши люди! Не могу больше, сам
поеду к гетману Скоропадскому.
Но в этот момент кто-то громко крикнул:
- Дозорные скачут, шапками машут! Пришло и наше время. Эх, и
ударим же!..
Полетела в траву медная пуговица, сорванная с кафтана нервной
рукой Петра. Царь ударил коня шпорами, подтянулся в седле, кровь
отлила от лица, глаза, не мигая, всматривались в даль, туда, где
кирасиры смяли кавалерию Бауэра на фланге и поворачивали, чтобы
ударить в центр, на пехоту Шереметева.
- Резерв, резерв! - закричал Петр, хотя и он и Палий хорошо
понимали, что резерв - половина дивизии Меншикова - не сможет удержать
шведов, а если бы даже и смог, то теперь все равно не успеет.
И Петру и Палию показалось, что все пропало.
Но вдруг за лесом поднялись тучи пыли. С гиком и свистом,
поставив сабли наискось против ветра, на бешеном аллюре мчались
казачьи полки и гусарская кавалерия князя Волконского. Кирасиры не
успели даже развернуться, как были порубаны, разогнаны и рассеяны по
всему полю. Почуяв подмогу, русская пехота усилила натиск.
Шведы не выдержали, побежали. Офицеры связали уздечками разбитые
королевские носилки, подхватили их на плечи и побежали, неся Карла
впереди войск.
Русская кавалерия сделала полукруг и вновь развернулась навстречу
шведам. Крайние казацкие полки прошли почти возле кургана, на котором
стояли Петр и Палий. Высоко держа над головой знамя, с перекошенным,
напряженным лицом промчался мимо Яков Мазан. Он скакал посреди
казачьей лавы, мчавшейся вдогонку бегущим шведам. Быстро-быстро бежала
под ногами земля. Впереди Мазана над тучами пыли билось на ветру белое
с синими полосками по краям русское знамя. Мазан пригнулся ниже к
гриве, прижал коня шпорами. Конь скакал бешеным, галопом. Белое с
синими полосками знамя все приближалось. Уже было видно широкую спину
всадника, крепкую, загорелую шею. А еще через некоторое время их
лошади поравнялись и теперь скакали рядом.
А на кургане неподвижно застыли Петр и Палий. Схватив руку Палия,
Петр, как бы в забытьи, повторял одни и те же слова:
- Гляди, пошли как! Виктория, это - виктория!
Ничто уже не могло остановить наступления конницы. Кое-где шведы
еще пытались обороняться, но вскоре бросали оружие и бежали к лесу,
сдавались на милость победителей.
Русские и казачьи полки перемешались, и уже только два знамени
виднелись на горизонте, и трудно было отличить их одно от другого.
Палий, опершись на руку Петра, следил за конницей. Из глаз
старого полковника текли слезы. Они стекали по длинной седой бороде и
падали на гриву коня, на кунтуш, на руку Петра, на истоптанную
копытами черную землю...
1953 г.
Глава первая. Выборы
Глава вторая. В грозу
Глава третья. Коварный друг
Глава четвертая. В Фастове
Глава пятая. Царские милости
Глава шестая. В плену
Глава седьмая. Обоз купца
Глава восьмая. За правду народную
Глава девятая. Враги
Глава десятая. Удар на Очаков
Глава одиннадцатая. В Киеве
Глава двенадцатая. По царскому велению
Глава тринадцатая. Новое пополнение
Глава четырнадцатая. Смерть сотника Цвиля
Глава пятнадцатая. Запорожцы
Глава шестнадцатая. В шляхетских сетях
Глава семнадцатая. Западня не захлопнулась
Глава восемнадцатая. Чья дивчина?
Глава девятнадцатая. Восстание
Глава двадцатая. Не посрамим славы казацкой!
Глава двадцать первая. Неверная любовь
Глава двадцать вторая. Дипломат
Глава двадцать третья. Черное предательство
Глава двадцать четвертая. Лагерь в лесу
Глава двадцать пятая. У короля Карла
Глава двадцать шестая. Друзья встречаются снова
Глава двадцать седьмая. И грянул бой
Мушкетик Юрий Михайлович
Редактор В. Яковлева
Худож. редактор 3. Ильинская
Техн. редакторы Э. Петрова и Л. Волкова
OCR - Андрей из Архангельска
Типография "Красное знамя" изд-ва "Молодая гвардия"
Москва, А-55, Сущевская, 21.