Страница:
Однажды сокол, поднявшись высоко в небо, не захотел вернуться на руку хозяина, как тот его не приманивал. Граф, сколько мог, следил за его полётом над широкой равниной. Птица парила в воздухе, приближаясь к страшному лесу, подходить к которому он не решался. Охотник уж было смирился с потерей любимца, как вдруг из лесу поднялся могучий орёл и стал преследовать сокола, не сразу заметившего превосходящего силой противника. Словно спущенная стрела, ринулась попавшая в беду птица назад к хозяину, ища у него защиты, а вслед за ней устремился и орёл. Одной мощной лапой он вцепился в плечо графа, а другой раздавил его верного сокола. Застигнутый врасплох граф схватил копьё и попытался освободиться от пернатого чудовища. Изо всех сил он отбивался от своего врага, но орёл, выхватив у него копьё, переломил его, как тростинку, и громким пронзительным голосом прокричал ему в самое ухо:
– Дерзкий! Зачем ты тревожишь мои воздушные владения соколиной охотой?! За это бесчинство ты поплатишься жизнью!
Граф смекнул что его ожидает и, набравшись мужжества, сказал:
– Успокойтесь, господин Орёл, успокойтесь. Ведь мой сокол искупил свою вину, и теперь вы можете удовлетворить им свой аппетит.
– Нет, – возразил орёл, – как раз сегодня мне хочется человечьего мяса, и ты кажешься мне жирным кусочком.
– Простите, господин Орёл! – вскричал в смертельном испуге граф. – Требуйте от меня всё что хотите – я всё отдам, только пощадите мою жизнь!
– Хорошо, – отвечала кровожадная птица, – ловлю тебя на слове. У тебя две красавицы дочери. Обещай мне в жёны Адельгейду, и я отпущу тебя с миром. Ты получишь за неё два слитка золота весом в сто килограммов каждый. Через семь недель я приеду за моей возлюбленной и увезу её к себе.
Сказав это, чудовище поднялось высоко в небо и исчезло в облаках.
В нужде всё продаётся. Когда отец увидел, как хорошо идёт торговля дочерьми, то стал спокойнее относиться к их потере. На этот раз он возвращался домой в приподнятом настроении. Опасаясь упрёков жены и не желая обременять тяжёлым ожиданием любимую дочь, он утаил своё приключение, – для вида пожалел только о потере сокола, который, по его словам, улетел и не вернулся.
Адельгейда, как ни одна девушка во всём графстве, была превосходной пряхой и искусной ткачихой. Она только что сняла с ткацкого станка кусок чудесного, тонкого, как батист, полотна и белила его на зелёной лужайке, недалеко от замка. Шесть недель и шесть дней прошли, а прелестная пряха и не догадывалась, что ей готовит судьба, хотя отец, впавший в уныние с приближением рокового дня, и делал кое-какие намёки: то рассказывал тревожный сон, то вспоминал Вульфильду, о которой давным-давно уже перестали говорить в доме. Адельгейда была весела, и никакие тревожные мысли не занимали её. А что до отца, то его подавленное состояние она объясняла обычной хандрой. Утром, в назначенный орлом день, она беззаботно выбежала на лужайку и стала расстилать полотно, чтобы оно пропиталось утренней росой. Покончив с этим, она оглянулась и увидела приближающийся рысью, в окружении рыцарей и оруженосцев, роскошный поезд. Девушка ещё не успела закончить утренний туалет, поэтому поспешила спрятаться за куст только что распустившейся дикой розы и оттуда наблюдала великолепную кавалькаду. Самый красивый из всех – молодой стройный рыцарь с открытым забралом, подскакал к кусту и сказал нежным голосом:
– Я вижу тебя, я ищу тебя, прелестная возлюбленная. Ах не прячься. Скорее садись ко мне на коня, прекрасная невеста Орла!
– Дерзкий! Зачем ты тревожишь мои воздушные владения соколиной охотой?! За это бесчинство ты поплатишься жизнью!
Граф смекнул что его ожидает и, набравшись мужжества, сказал:
– Успокойтесь, господин Орёл, успокойтесь. Ведь мой сокол искупил свою вину, и теперь вы можете удовлетворить им свой аппетит.
– Нет, – возразил орёл, – как раз сегодня мне хочется человечьего мяса, и ты кажешься мне жирным кусочком.
– Простите, господин Орёл! – вскричал в смертельном испуге граф. – Требуйте от меня всё что хотите – я всё отдам, только пощадите мою жизнь!
– Хорошо, – отвечала кровожадная птица, – ловлю тебя на слове. У тебя две красавицы дочери. Обещай мне в жёны Адельгейду, и я отпущу тебя с миром. Ты получишь за неё два слитка золота весом в сто килограммов каждый. Через семь недель я приеду за моей возлюбленной и увезу её к себе.
Сказав это, чудовище поднялось высоко в небо и исчезло в облаках.
В нужде всё продаётся. Когда отец увидел, как хорошо идёт торговля дочерьми, то стал спокойнее относиться к их потере. На этот раз он возвращался домой в приподнятом настроении. Опасаясь упрёков жены и не желая обременять тяжёлым ожиданием любимую дочь, он утаил своё приключение, – для вида пожалел только о потере сокола, который, по его словам, улетел и не вернулся.
Адельгейда, как ни одна девушка во всём графстве, была превосходной пряхой и искусной ткачихой. Она только что сняла с ткацкого станка кусок чудесного, тонкого, как батист, полотна и белила его на зелёной лужайке, недалеко от замка. Шесть недель и шесть дней прошли, а прелестная пряха и не догадывалась, что ей готовит судьба, хотя отец, впавший в уныние с приближением рокового дня, и делал кое-какие намёки: то рассказывал тревожный сон, то вспоминал Вульфильду, о которой давным-давно уже перестали говорить в доме. Адельгейда была весела, и никакие тревожные мысли не занимали её. А что до отца, то его подавленное состояние она объясняла обычной хандрой. Утром, в назначенный орлом день, она беззаботно выбежала на лужайку и стала расстилать полотно, чтобы оно пропиталось утренней росой. Покончив с этим, она оглянулась и увидела приближающийся рысью, в окружении рыцарей и оруженосцев, роскошный поезд. Девушка ещё не успела закончить утренний туалет, поэтому поспешила спрятаться за куст только что распустившейся дикой розы и оттуда наблюдала великолепную кавалькаду. Самый красивый из всех – молодой стройный рыцарь с открытым забралом, подскакал к кусту и сказал нежным голосом:
– Я вижу тебя, я ищу тебя, прелестная возлюбленная. Ах не прячься. Скорее садись ко мне на коня, прекрасная невеста Орла!
Всё произошло так неожиданно. Ласковый рыцарь понравился Адельгейде, но слова «невеста Орла» привели её в трепет. Кровь застыла у неё в жилах. Она опустилась на траву, и мысли её затуманились. Когда Адельгейда очнулась, она уже была на руках прекрасного рыцаря, в сопровождении свиты приближающегося к таинственному лесу.
Мать в это время готовила завтрак. Ей нужна была Адельгейда, и она послала за ней младшую дочь. Та ушла и не вернулась. Мать, предчувствуя дурное, сама пошла посмотреть, куда запропастились дочери, и не вернулась тоже. Отец же сразу понял, что произошло. Сердце громко стучало в его груди. Он прокрался на лужайку, где мать и дочь всё ещё искали Адельгейду и робко звали её, и тоже присоединился к ним, хотя и знал, что все поиски напрасны. Когда он приблизился к кусту розы, ему показалось, будто под ним что-то сверкнуло. Присмотревшись, граф увидел в траве два внушительных размеров золотых яйца. Теперь он уже не мог не объяснить жене, что приключилось с их дочерью.
– Бесстыдник, душеторговец! – вскричала бедная женщина. – Разве ты отец? О убийца! Ради постыдной выгоды, ты жертвуешь Молоху [12]свою плоть и кровь!
Граф, обычно не отличавшийся красноречием, защищался, как мог, оправдываясь угрожавшей ему смертельной опасностью, но безутешная мать не слушала его и продолжала свои горькие упрёки. Тогда, чтобы прекратить словесную перепалку, супруг выбрал самое действенное средство, – он замолчал, предоставив жене говорить, сколько ей угодно, а сам тем временем, не спеша, катил перед собой золотые яйца, прикидывая, где бы их понадёжнее спрятать. Вернувшись в замок, граф объявил трёхдневный траур и стал подумывать о новых забавах и кутежах. В скором времени замок снова превратился в место радости и Элизиум [13]для ненасытных льстецов. Балы, турниры, великолепные празднества непрерывно сменяли друг друга. Фрейлейн Берта блистала при дворе отца в окружении статных рыцарей, как в ясную ночь серебряная луна перед мечтательным странником. Она обычно распределяла призы на турнирах и каждый вечер танцевала с победителем в первой паре. Гостеприимство графа и красота его дочери привлекали сюда достойных рыцарей из самых отдалённых мест. Многие добивались любви богатой наследницы, но ей трудно было сделать выбор среди стольких поклонников, когда один превосходил другого благородством и внешностью. Пока она выбирала, золотые яйца, от которых отец, не жалея, отпиливал кусок за куском, сократились до величины лесного ореха. Финансовые дела снова пришли в упадок, турниры прекратились, рыцари и оруженосцы постепенно разъехались, кто куда, и замок опять принял вид пустынного жилища. А графская семья вернулась к скромным картофельным обедам. В ожидании новых приключений, граф бесцельно бродил по полям, не рискуя больше заходить в заколдованный лес, внушавший ему непреодолимый страх.
Однажды он так долго преследовал стаю куропаток, что не заметил, как близко подошёл к страшному лесу, и хотя войти в него не отважился, всё же прошёл по его опушке. Вскоре глазам охотника открылся большой пруд, который никогда раньше ему не приходилось видеть. В его серебристых водах резвилась форель. Её было так много, что обрадованный граф, ничего не заподозрив, поспешил домой приготовить сеть. На следующий день, рано утром, он без труда отыскал свой пруд. К счастью, в камышах оказался маленький чёлн с вёслами. Граф прыгнул в него и легко поплыл вдоль берега, забрасывая сеть. За один заход, он поймал форели больше, чем мог унести. Довольный, возвращался рыбак с добычей к тому месту, где он нашёл чёлн. Когда до берега осталось совсем немного, лодка вдруг остановилась, как вкопанная. Граф подумал, что она села на мель, и стал грести изо всех сил, стараясь стронуть её с места. Но всё было напрасно. Вода бурлила вокруг. Казалось, лодка повисла на утёсе и возвышается высоко над поверхностью пруда. Незадачливому рыбаку стало не по себе. Хотя лодка и оставалась на месте, как пригвождённая, было ощущение, что она всё дальше удаляется от берега. Пруд вырос в большое озеро; волны вздымались, шумели и пенились. Вскоре граф убедился, что какая-то чудовищная рыба несёт его вместе с лодкой на своей спине. Он покорился судьбе, ожидая в страхе, чем всё это кончится. Внезапно рыба погрузилась в воду, и чёлн снова закачался на волнах. Мгновение спустя, морское чудовище вновь показалось из воды, разинуло широкую, как адовы ворота, пасть, и из глубины тёмной, как подземные своды, глотки раздались отчётливые слова:
– Что ты наделал, безумец?! Ты погубил моих подданных и за это поплатишься жизнью!
Граф был уже достаточно опытен и знал, как надо себя вести в подобных случаях. Придя в себя от первого испуга и заметив, что рыба разговаривает с ним как разумное существо, он смело ответил:
– Уважаемое Чудовище, не отступайте от законов гостеприимства. Позвольте мне насладиться блюдом из рыб вашего пруда. Если же вы когда-нибудь захотите побывать у меня в гостях, – моя кухня и погреб всегда будут открыты для вас.
– Разве тебе не знакомо право сильного пожирать слабого? Ты украл моих подданных, чтобы их съесть, а я проглочу тебя! – и свирепая рыба ещё шире разинула пасть, словно намереваясь похоронить в ней чёлн вместе со всем его содержимым.
– Ах пощадите, пощадите меня! – вскричал граф. – Ведь вы же видите, – я слишком скудный завтрак для вашего необъятного брюха.
Чудовище, казалось, что-то обдумывало.
– Ладно, – наконец проговорило оно.– Я знаю, что у тебя есть красивая дочь. Обещай мне её в жёны, и я сохраню тебе жизнь.
Едва граф услышал, какой оборот приняла беседа, весь его страх исчез.
– Только прикажите, – сказал он. – Вы достойный жених, и ни один порядочный отец не откажет отдать вам своё дитя. Но по обычаю нашей страны вы должны выкупить вашу невесту.
– У меня нет ни золота, ни серебра, но на дне этого озера много жемчуга, и ты можешь получить его столько, сколько пожелаешь.
– Ну, – сказал граф, – три мешка, наверное, не слишком много за такую красивую невесту?
– Они твои! Через семь месяцев я приеду за своей суженой и увезу её к себе.
Чудовище забило хвостом по воде и быстро подогнало чёлн к берегу. Граф принёс форелей домой, велел их приготовить и вместе с графиней и прекрасной Бертой с удовольствием отведал это картезианское [14]блюдо. Причём последняя и не догадывалась, как дорого стоит ей этот обед.
Между тем время шло. Луна уже шесть раз принималась расти и снова убывать, и граф почти забыл о своём приключении, но, когда серебряный месяц начал округляться седьмой раз, он вспомнил о надвигающейся беде и, не желая быть свидетелем несчастья, улизнул из замка, предприняв маленькое путешествие по своим владениям.
Однажды в знойный полуденный час, в день полнолуния, к замку подъехала великолепная кавалькада всадников. Графиня, смущённая таким большим количеством приезжих, не сразу открыла ворота, но, увидев среди них хорошо знакомого рыцаря, впустила гостей. Во времена благополучия и изобилия этот рыцарь часто бывал в замке, участвовал в турнирах, иногда получал даже рыцарскую награду из рук прекрасной Берты и тогда танцевал с ней в первой паре, но с тех пор, как счастье изменило гостеприимным хозяевам, он, так же как и другие гости, исчез. Добрая графиня чувствовала себя неловко перед благородным рыцарем и его свитой за свою бедность. Она никак не могла придумать, чем их угостить. Но молодой человек подошёл к ней и очень любезно попросил только глоток свежей воды из прохладного источника, под скалой у замка, из которого его угощали и прежде. Все знали, что он совсем не пьёт вина, и поэтому, в шутку, прозвали его «Водяным рыцарем». Прекрасная Берта, как велела ей мать, поспешила к источнику, наполнила кувшин и, пригубив, поднесла рыцарю хрустальную чашу с водой. Тот принял её из милых рук девушки, ответив ей восхищённым взглядом, и поднёс к губам тем краем, которого касались её пурпуровые губки.
– Бесстыдник, душеторговец! – вскричала бедная женщина. – Разве ты отец? О убийца! Ради постыдной выгоды, ты жертвуешь Молоху [12]свою плоть и кровь!
Граф, обычно не отличавшийся красноречием, защищался, как мог, оправдываясь угрожавшей ему смертельной опасностью, но безутешная мать не слушала его и продолжала свои горькие упрёки. Тогда, чтобы прекратить словесную перепалку, супруг выбрал самое действенное средство, – он замолчал, предоставив жене говорить, сколько ей угодно, а сам тем временем, не спеша, катил перед собой золотые яйца, прикидывая, где бы их понадёжнее спрятать. Вернувшись в замок, граф объявил трёхдневный траур и стал подумывать о новых забавах и кутежах. В скором времени замок снова превратился в место радости и Элизиум [13]для ненасытных льстецов. Балы, турниры, великолепные празднества непрерывно сменяли друг друга. Фрейлейн Берта блистала при дворе отца в окружении статных рыцарей, как в ясную ночь серебряная луна перед мечтательным странником. Она обычно распределяла призы на турнирах и каждый вечер танцевала с победителем в первой паре. Гостеприимство графа и красота его дочери привлекали сюда достойных рыцарей из самых отдалённых мест. Многие добивались любви богатой наследницы, но ей трудно было сделать выбор среди стольких поклонников, когда один превосходил другого благородством и внешностью. Пока она выбирала, золотые яйца, от которых отец, не жалея, отпиливал кусок за куском, сократились до величины лесного ореха. Финансовые дела снова пришли в упадок, турниры прекратились, рыцари и оруженосцы постепенно разъехались, кто куда, и замок опять принял вид пустынного жилища. А графская семья вернулась к скромным картофельным обедам. В ожидании новых приключений, граф бесцельно бродил по полям, не рискуя больше заходить в заколдованный лес, внушавший ему непреодолимый страх.
Однажды он так долго преследовал стаю куропаток, что не заметил, как близко подошёл к страшному лесу, и хотя войти в него не отважился, всё же прошёл по его опушке. Вскоре глазам охотника открылся большой пруд, который никогда раньше ему не приходилось видеть. В его серебристых водах резвилась форель. Её было так много, что обрадованный граф, ничего не заподозрив, поспешил домой приготовить сеть. На следующий день, рано утром, он без труда отыскал свой пруд. К счастью, в камышах оказался маленький чёлн с вёслами. Граф прыгнул в него и легко поплыл вдоль берега, забрасывая сеть. За один заход, он поймал форели больше, чем мог унести. Довольный, возвращался рыбак с добычей к тому месту, где он нашёл чёлн. Когда до берега осталось совсем немного, лодка вдруг остановилась, как вкопанная. Граф подумал, что она села на мель, и стал грести изо всех сил, стараясь стронуть её с места. Но всё было напрасно. Вода бурлила вокруг. Казалось, лодка повисла на утёсе и возвышается высоко над поверхностью пруда. Незадачливому рыбаку стало не по себе. Хотя лодка и оставалась на месте, как пригвождённая, было ощущение, что она всё дальше удаляется от берега. Пруд вырос в большое озеро; волны вздымались, шумели и пенились. Вскоре граф убедился, что какая-то чудовищная рыба несёт его вместе с лодкой на своей спине. Он покорился судьбе, ожидая в страхе, чем всё это кончится. Внезапно рыба погрузилась в воду, и чёлн снова закачался на волнах. Мгновение спустя, морское чудовище вновь показалось из воды, разинуло широкую, как адовы ворота, пасть, и из глубины тёмной, как подземные своды, глотки раздались отчётливые слова:
– Что ты наделал, безумец?! Ты погубил моих подданных и за это поплатишься жизнью!
Граф был уже достаточно опытен и знал, как надо себя вести в подобных случаях. Придя в себя от первого испуга и заметив, что рыба разговаривает с ним как разумное существо, он смело ответил:
– Уважаемое Чудовище, не отступайте от законов гостеприимства. Позвольте мне насладиться блюдом из рыб вашего пруда. Если же вы когда-нибудь захотите побывать у меня в гостях, – моя кухня и погреб всегда будут открыты для вас.
– Разве тебе не знакомо право сильного пожирать слабого? Ты украл моих подданных, чтобы их съесть, а я проглочу тебя! – и свирепая рыба ещё шире разинула пасть, словно намереваясь похоронить в ней чёлн вместе со всем его содержимым.
– Ах пощадите, пощадите меня! – вскричал граф. – Ведь вы же видите, – я слишком скудный завтрак для вашего необъятного брюха.
Чудовище, казалось, что-то обдумывало.
– Ладно, – наконец проговорило оно.– Я знаю, что у тебя есть красивая дочь. Обещай мне её в жёны, и я сохраню тебе жизнь.
Едва граф услышал, какой оборот приняла беседа, весь его страх исчез.
– Только прикажите, – сказал он. – Вы достойный жених, и ни один порядочный отец не откажет отдать вам своё дитя. Но по обычаю нашей страны вы должны выкупить вашу невесту.
– У меня нет ни золота, ни серебра, но на дне этого озера много жемчуга, и ты можешь получить его столько, сколько пожелаешь.
– Ну, – сказал граф, – три мешка, наверное, не слишком много за такую красивую невесту?
– Они твои! Через семь месяцев я приеду за своей суженой и увезу её к себе.
Чудовище забило хвостом по воде и быстро подогнало чёлн к берегу. Граф принёс форелей домой, велел их приготовить и вместе с графиней и прекрасной Бертой с удовольствием отведал это картезианское [14]блюдо. Причём последняя и не догадывалась, как дорого стоит ей этот обед.
Между тем время шло. Луна уже шесть раз принималась расти и снова убывать, и граф почти забыл о своём приключении, но, когда серебряный месяц начал округляться седьмой раз, он вспомнил о надвигающейся беде и, не желая быть свидетелем несчастья, улизнул из замка, предприняв маленькое путешествие по своим владениям.
Однажды в знойный полуденный час, в день полнолуния, к замку подъехала великолепная кавалькада всадников. Графиня, смущённая таким большим количеством приезжих, не сразу открыла ворота, но, увидев среди них хорошо знакомого рыцаря, впустила гостей. Во времена благополучия и изобилия этот рыцарь часто бывал в замке, участвовал в турнирах, иногда получал даже рыцарскую награду из рук прекрасной Берты и тогда танцевал с ней в первой паре, но с тех пор, как счастье изменило гостеприимным хозяевам, он, так же как и другие гости, исчез. Добрая графиня чувствовала себя неловко перед благородным рыцарем и его свитой за свою бедность. Она никак не могла придумать, чем их угостить. Но молодой человек подошёл к ней и очень любезно попросил только глоток свежей воды из прохладного источника, под скалой у замка, из которого его угощали и прежде. Все знали, что он совсем не пьёт вина, и поэтому, в шутку, прозвали его «Водяным рыцарем». Прекрасная Берта, как велела ей мать, поспешила к источнику, наполнила кувшин и, пригубив, поднесла рыцарю хрустальную чашу с водой. Тот принял её из милых рук девушки, ответив ей восхищённым взглядом, и поднёс к губам тем краем, которого касались её пурпуровые губки.
Графиня между тем находилась в затруднении, так и не придумав, чем бы попотчевать гостя. Но тут она вспомнила, что у неё на грядке созрела сочная дыня, и поспешила в сад. Сорвав дыню, женщина положила её на устланное виноградными листьями глиняное блюдо, украсила всё это чудесными благоухающими цветами и понесла гостю. Когда же она вышла из сада, то увидела, что двор пуст и безлюден, – ни коней, ни всадников там уже не было. Заглянула в комнаты – и там ни рыцарей, ни оруженосцев. Она стала звать дочь и искать её по всему дому, но Берта тоже куда-то запропастилась.
В сенях графиня наткнулась на оставленные кем-то три новых полотняных мешка, которые поначалу, в смятении, не заметила. На ощупь они, казалось, были наполнены горохом, – проверить же эту догадку не позволила нахлынувшая на неё скорбь. Несчастная всецело предалась отчаянию и громко плакала до вечера, пока не вернулся супруг. Она не могла скрыть от него случившееся, хотя охотно сделала бы это, так как ожидала, что муж станет её упрекать: впустила, мол, в замок чужого рыцаря, а тот похитил их любимую дочь. Но вместо упрёков граф принялся ласково утешать жену и попросил лишь поподробнее рассказать о мешках с горохом, после чего вышел в сени, осмотрел и вскрыл один из них. Каково же было удивление огорчённой графини, когда она увидела выкатившиеся из мешка жемчужины, – крупные, как садовый горох, тонко обработанные, совершенно круглые и чистейшей воды, – и поняла, что похититель дочери заплатил по жемчужине за каждую её материнскую слезу. Графиню, правда, немного успокоило, что гость оказался таким богатым. «Хоть этот зять не какое-то там чудовище, а знатный рыцарь», – думала она, и граф не пытался её в этом разубедить.
Итак, родители лишились всех своих дочерей, но зато стали обладателями несметных сокровищ, часть из которых вскоре была обращена в деньги. С утра до вечера в замке толпились купцы и евреи, желавшие приобрести превосходный жемчуг. Граф вскоре выкупил все принадлежавшие ему города, сдал в аренду лесной замок и переехал в прежнюю резиденцию. Восстановив придворный штат, он стал жить не как расточитель, а как хороший хозяин, ибо дочерей на продажу у него больше не осталось. Благородная чета снова получила возможность наслаждаться комфортом. Только графиня никак не могла примириться с потерей дочерей. Она постоянно носила траур и никогда не бывала весёлой. Долго ещё не покидала её надежда снова увидеть Берту с богатым «Рыцарем Жемчуга», и всякий раз, когда кто-либо подъезжал к замку, ей казалось, что это вернулся её зять.
Графу стало наконец невмоготу поддерживать призрачные надежды супруги, и однажды в уютной спальне, которая так часто служит многим мужчинам местом откровенных признаний, он открыл ей, что этот великолепный зять на самом деле отвратительная рыба.
– Ах я несчастная мать! – запричитала графиня. – Для того ли я родила детей, чтобы они стали добычей ужасных чудовищ? Что значат все земные блага, все сокровища мира для бездетной матери?!
– Милая жена, – успокаивал её граф, – если дело только в детях, то вы могли бы и не иметь в них недостатка, – ведь это зависит от меня.
Графиня приняла слова мужа близко к сердцу, полагая, что тот упрекает её за то, что она уже стара и бесплодна, тогда как сам он ещё здоровый и бодрый мужчина. Добрую женщину охватила такая тоска, что если бы приятель Гейн [15]задумал посетить её, он был бы у неё желанным гостем.
В сенях графиня наткнулась на оставленные кем-то три новых полотняных мешка, которые поначалу, в смятении, не заметила. На ощупь они, казалось, были наполнены горохом, – проверить же эту догадку не позволила нахлынувшая на неё скорбь. Несчастная всецело предалась отчаянию и громко плакала до вечера, пока не вернулся супруг. Она не могла скрыть от него случившееся, хотя охотно сделала бы это, так как ожидала, что муж станет её упрекать: впустила, мол, в замок чужого рыцаря, а тот похитил их любимую дочь. Но вместо упрёков граф принялся ласково утешать жену и попросил лишь поподробнее рассказать о мешках с горохом, после чего вышел в сени, осмотрел и вскрыл один из них. Каково же было удивление огорчённой графини, когда она увидела выкатившиеся из мешка жемчужины, – крупные, как садовый горох, тонко обработанные, совершенно круглые и чистейшей воды, – и поняла, что похититель дочери заплатил по жемчужине за каждую её материнскую слезу. Графиню, правда, немного успокоило, что гость оказался таким богатым. «Хоть этот зять не какое-то там чудовище, а знатный рыцарь», – думала она, и граф не пытался её в этом разубедить.
Итак, родители лишились всех своих дочерей, но зато стали обладателями несметных сокровищ, часть из которых вскоре была обращена в деньги. С утра до вечера в замке толпились купцы и евреи, желавшие приобрести превосходный жемчуг. Граф вскоре выкупил все принадлежавшие ему города, сдал в аренду лесной замок и переехал в прежнюю резиденцию. Восстановив придворный штат, он стал жить не как расточитель, а как хороший хозяин, ибо дочерей на продажу у него больше не осталось. Благородная чета снова получила возможность наслаждаться комфортом. Только графиня никак не могла примириться с потерей дочерей. Она постоянно носила траур и никогда не бывала весёлой. Долго ещё не покидала её надежда снова увидеть Берту с богатым «Рыцарем Жемчуга», и всякий раз, когда кто-либо подъезжал к замку, ей казалось, что это вернулся её зять.
Графу стало наконец невмоготу поддерживать призрачные надежды супруги, и однажды в уютной спальне, которая так часто служит многим мужчинам местом откровенных признаний, он открыл ей, что этот великолепный зять на самом деле отвратительная рыба.
– Ах я несчастная мать! – запричитала графиня. – Для того ли я родила детей, чтобы они стали добычей ужасных чудовищ? Что значат все земные блага, все сокровища мира для бездетной матери?!
– Милая жена, – успокаивал её граф, – если дело только в детях, то вы могли бы и не иметь в них недостатка, – ведь это зависит от меня.
Графиня приняла слова мужа близко к сердцу, полагая, что тот упрекает её за то, что она уже стара и бесплодна, тогда как сам он ещё здоровый и бодрый мужчина. Добрую женщину охватила такая тоска, что если бы приятель Гейн [15]задумал посетить её, он был бы у неё желанным гостем.
Книга вторая
Все девушки, прислуживающие графине, близко к сердцу принимали страдания доброй госпожи, горевали и плакали вместе с ней, старались развлечь её пением и игрой на арфе, но сердце несчастной женщины оставалось невосприимчивым к радости. Не было ни одной придворной дамы, которая не дала бы графине мудрый совет, как изгнать дух уныния. Всё было напрасно,– ничто не могло заглушить её материнскую печаль. Одна из девушек, та, что подавала воду для мытья рук, была умнее и целомудреннее других служанок. Она всем сердцем сочувствовала горю госпожи, чьи страдания вызывали порой слёзы у неё на глазах. Боясь показаться нескромной, девушка долго молчала, но наконец не смогла противостоять внутреннему порыву и тоже дала добрый совет.
– Сударыня, – сказала она, – если вы захотите меня выслушать, я открою вам хорошее средство. Оно залечит раны вашего сердца.
– Говори, я слушаю тебя, – ответила графиня.
– Недалеко от замка, в ужасной пещере живёт благочестивый отшельник, у которого находят прибежище многие странники, – каждый со своей бедой. Если бы вы пожелали получить утешение и помощь от праведного человека… По крайней мере, его молитва вернёт вам покой.
Графиня послушалась доброго совета, оделась в платье странницы и вместе со служанкой отправилась к набожному пустыннику. Она рассказала ему о своём горе, подарила жемчужные четки и попросила благословения, которое оказалось таким действенным, что не прошло и года, как у графини родился сын, и печаль оставила её.
Велика была радость родителей, когда на свет появился чудесный последыш. Всё графство превратилось в место ликования и веселья, по случаю рождения маленького наследника. Отец дал ему имя «Рейнальд Вундеркинд». Мальчик был прекрасен как Амур. Его воспитанием занимались с особым вниманием. Забавный малыш был радостью для отца и утешением для матери, оберегавшей его как зеницу ока. Он был её любимцем, но, не смотря на это, в памяти женщины не угасало воспоминание о дочерях. Часто, обнимая маленького смеющегося Рейнальда, она не могла удержать навернувшуюся слезу, и тогда мальчик спрашивал с грустью в голосе:
– Милая мамочка, о чём ты плачешь?
Но мать скрывала от сына причину своей печали. Тайну исчезновения молодых графинь никто, кроме неё и мужа, не знал. Одни думали, будто девушки похищены странствующими рыцарями, а это не было тогда большой редкостью; другие – что они укрылись в монастыре, а некоторые говорили, будто их можно увидеть в свите королевы Бургундии или графини Фландрии. И всё же тысячью ласк Рейнальду удалось выведать эту тайну: добрая мать со всеми подробностями рассказала ему всё о судьбе его сестёр, и он постарался не упустить ни одного слова из этой чудесной истории. Самым большим желанием для него стало – получить оружие, отправиться в заколдованный лес на поиски сестёр и освободить их от волшебных чар. Как только юношу посвятили в рыцари, он попросил у отца разрешения предпринять поход, по его словам, во Фландрию. Граф, обрадованный рыцарской отвагой сына, отпустил его с благословением, предоставив коней и оружие, а также оруженосцев и обозных слуг. Что до матери, то она не очень охотно согласилась на эту разлуку.
Покинув отечество, юный рыцарь свернул с военной дороги и, полный романтических замыслов, рысью пустился к лесному замку. Ленник принял его учтиво и оказал должное гостеприимство. Рано утром, когда в замке все ещё спали сладким сном, рыцарь оседлал коня и, отослав свиту домой, полный мужества и юношеского огня, помчался к зачарованному лесу. Чем дальше проникал Рейнальд в лесную чащу, тем плотнее смыкались перед ним деревья. От ударов лошадиных копыт эхо гулко отдавалось в скалах. Кругом всё было диким и безжизненным. Густые заросли, словно оберегая смельчака, преграждали ему путь. Он сошёл с коня и, оставив его пастись на поляне, стал мечом прокладывать себе дорогу в непроходимом кустарнике, преодолевая встречающиеся на пути отвесные скалы и горные кручи. Наконец, он достиг холмистой долины, по которой, извиваясь, протекал светлый ручеёк. Рейнальд пошёл вдоль ручья и вскоре увидел вдали, среди скал, грот. Рядом с ним, как ему показалось, шевелилась едва различимая человеческая фигура. Юноша удвоил шаги и, пробираясь между деревьями, разглядел за высоким дубом молодую женщину. Она сидела на траве против пещеры и ласкала на коленях маленького неуклюжего медвежонка, в то время как другой, побольше, возился рядом: он то ходил на задних лапах, то забавно кувыркался, и эта игра, похоже, доставляла женщине удовольствие. Рейнальд, слушая рассказы матери, не раз рисовал в своём воображении образы сестёр и поэтому легко догадался, что перед ним старшая из них. Он вышел из засады. Вульфильда, увидев молодого человека, громко вскрикнула и, сбросив на траву медвежонка, вскочила на ноги. Вся её фигура выражала испуг.
Все девушки, прислуживающие графине, близко к сердцу принимали страдания доброй госпожи, горевали и плакали вместе с ней, старались развлечь её пением и игрой на арфе, но сердце несчастной женщины оставалось невосприимчивым к радости. Не было ни одной придворной дамы, которая не дала бы графине мудрый совет, как изгнать дух уныния. Всё было напрасно,– ничто не могло заглушить её материнскую печаль. Одна из девушек, та, что подавала воду для мытья рук, была умнее и целомудреннее других служанок. Она всем сердцем сочувствовала горю госпожи, чьи страдания вызывали порой слёзы у неё на глазах. Боясь показаться нескромной, девушка долго молчала, но наконец не смогла противостоять внутреннему порыву и тоже дала добрый совет.
– Сударыня, – сказала она, – если вы захотите меня выслушать, я открою вам хорошее средство. Оно залечит раны вашего сердца.
– Говори, я слушаю тебя, – ответила графиня.
– Недалеко от замка, в ужасной пещере живёт благочестивый отшельник, у которого находят прибежище многие странники, – каждый со своей бедой. Если бы вы пожелали получить утешение и помощь от праведного человека… По крайней мере, его молитва вернёт вам покой.
Графиня послушалась доброго совета, оделась в платье странницы и вместе со служанкой отправилась к набожному пустыннику. Она рассказала ему о своём горе, подарила жемчужные четки и попросила благословения, которое оказалось таким действенным, что не прошло и года, как у графини родился сын, и печаль оставила её.
Велика была радость родителей, когда на свет появился чудесный последыш. Всё графство превратилось в место ликования и веселья, по случаю рождения маленького наследника. Отец дал ему имя «Рейнальд Вундеркинд». Мальчик был прекрасен как Амур. Его воспитанием занимались с особым вниманием. Забавный малыш был радостью для отца и утешением для матери, оберегавшей его как зеницу ока. Он был её любимцем, но, не смотря на это, в памяти женщины не угасало воспоминание о дочерях. Часто, обнимая маленького смеющегося Рейнальда, она не могла удержать навернувшуюся слезу, и тогда мальчик спрашивал с грустью в голосе:
– Милая мамочка, о чём ты плачешь?
Но мать скрывала от сына причину своей печали. Тайну исчезновения молодых графинь никто, кроме неё и мужа, не знал. Одни думали, будто девушки похищены странствующими рыцарями, а это не было тогда большой редкостью; другие – что они укрылись в монастыре, а некоторые говорили, будто их можно увидеть в свите королевы Бургундии или графини Фландрии. И всё же тысячью ласк Рейнальду удалось выведать эту тайну: добрая мать со всеми подробностями рассказала ему всё о судьбе его сестёр, и он постарался не упустить ни одного слова из этой чудесной истории. Самым большим желанием для него стало – получить оружие, отправиться в заколдованный лес на поиски сестёр и освободить их от волшебных чар. Как только юношу посвятили в рыцари, он попросил у отца разрешения предпринять поход, по его словам, во Фландрию. Граф, обрадованный рыцарской отвагой сына, отпустил его с благословением, предоставив коней и оружие, а также оруженосцев и обозных слуг. Что до матери, то она не очень охотно согласилась на эту разлуку.
Покинув отечество, юный рыцарь свернул с военной дороги и, полный романтических замыслов, рысью пустился к лесному замку. Ленник принял его учтиво и оказал должное гостеприимство. Рано утром, когда в замке все ещё спали сладким сном, рыцарь оседлал коня и, отослав свиту домой, полный мужества и юношеского огня, помчался к зачарованному лесу. Чем дальше проникал Рейнальд в лесную чащу, тем плотнее смыкались перед ним деревья. От ударов лошадиных копыт эхо гулко отдавалось в скалах. Кругом всё было диким и безжизненным. Густые заросли, словно оберегая смельчака, преграждали ему путь. Он сошёл с коня и, оставив его пастись на поляне, стал мечом прокладывать себе дорогу в непроходимом кустарнике, преодолевая встречающиеся на пути отвесные скалы и горные кручи. Наконец, он достиг холмистой долины, по которой, извиваясь, протекал светлый ручеёк. Рейнальд пошёл вдоль ручья и вскоре увидел вдали, среди скал, грот. Рядом с ним, как ему показалось, шевелилась едва различимая человеческая фигура. Юноша удвоил шаги и, пробираясь между деревьями, разглядел за высоким дубом молодую женщину. Она сидела на траве против пещеры и ласкала на коленях маленького неуклюжего медвежонка, в то время как другой, побольше, возился рядом: он то ходил на задних лапах, то забавно кувыркался, и эта игра, похоже, доставляла женщине удовольствие. Рейнальд, слушая рассказы матери, не раз рисовал в своём воображении образы сестёр и поэтому легко догадался, что перед ним старшая из них. Он вышел из засады. Вульфильда, увидев молодого человека, громко вскрикнула и, сбросив на траву медвежонка, вскочила на ноги. Вся её фигура выражала испуг.
– О юноша! Какая несчастливая звезда привела тебя в этот лес? – воскликнула она. – Здесь живёт дикий медведь. Он пожирает всех, кто осмеливается подойти близко к его жилищу. Беги скорей отсюда! Спасай свою жизнь!
Юноша скромно поклонился и ответил:
– Не беспокойтесь, прелестная повелительница. Мне известна тайна этого леса. Я пришёл, чтобы разрушить волшебные чары, удерживающие вас здесь.
– Безумец, кто ты такой, что берёшься разрушить могущественные чары, и как ты сможешь это сделать?
– Этой рукой и этим мечом! Я Рейнальд, названный Вундеркиндом, сын графа, у которого заколдованный лес похитил трёх дочерей. Ты не Вульфильда ли, его старшая дочь?
Ужас охватил женщину. Поражённая, в безмолвном удивлении смотрела она на юношу, а тот, воспользовавшись паузой, рассказал сестре о многих семейных новостях. Выслушав его, Вульфильда уже не сомневалась, что перед ней её брат. Она нежно обняла Рейнальда, но колени её подгибались от страха за его жизнь. Вульфильда провела дорогого гостя в пещеру и стала искать место, куда бы его спрятать. В этом просторном мрачном погребе лежала куча мха, служившая ложем медведю и его детям, а напротив, для хозяйки, стояла роскошная кровать, завешенная обшитым золотыми галунами красным дамастом. Рейнальд, по настоянию сестры, тотчас же залез под эту кровать и там стал ожидать своей участи. Под страхом смерти, ему было запрещено двигаться. Полная тревоги за него сестра особо предупредила, чтобы он не вздумал кашлянуть или чихнуть. Едва смелый юноша устроился в этом ненадёжном убежище, как снаружи послышалось рычание страшного зверя. Подходя к пещере, медведь обнюхивал окровавленной мордой всё вокруг. Только что он учуял в лесу буланого коня Рейнальда и задрал его.
Вульфильда сидела на кровати, как на горячих угольях; её сердце замирало и сжималось. Чем-то встревоженный медведь был явно не в духе, поэтому супруга поспешила приласкать его. Она нежно гладила бархатной ручкой лохматую спину сердитого зверя, почёсывала ему за ухом, но тот, казалось, не замечал ласк.
– Я чую человечье мясо, – донеслось из широкой глотки обжоры.
– Ты ошибаешься, дорогой, – возразила Вульфильда. – Как может человек забраться в такую печальную глушь?
– Я чую человечье мясо, – повторил медведь и стал обнюхивать шёлковую постель супруги.
Рыцарю стало не по себе. Несмотря на всю его отвагу, холодный пот выступил у него на лбу. Между тем испытывающая крайнее смятение дама сказала смело и решительно:
– Друг медведь, ты заходишь слишком далеко. Ступай прочь от моей кровати, а не то берегись моего гнева!
Медвежья морда слегка поморщилась, однако угроза не остановила упрямого зверя. Но медведь, каким бы страшным он ни был, всё же находится под каблуком у жены. Когда он попытался просунуть толстую морду под кровать, Вульфильда собралась с духом и дала ему такого пинка, что тот покорно поплёлся на свою подстилку и, улёгшись там, стал сосать лапу и облизывать детёнышей. Скоро он заснул и захрапел медвежьим храпом. Тогда добрая сестра дала брату, чтобы тот подкрепился, несколько сухарей, налила стакан шампанского и попросила набраться мужества, ибо опасность почти миновала. Рейнальд так утомился от всего пережитого, что тоже скоро заснул и захрапел наперегонки с зятем-медведем. Пробудившись ото сна, он увидел, что лежит на великолепной кровати в обитой шёлком комнате. Утреннее солнце приветливо заглядывало в щель между задёрнутыми занавесками; рядом с кроватью, на нескольких обитых бархатом табуретах, лежало его платье и рыцарское вооружение; тут же был и серебряный колокольчик для вызова слуг.
Рейнальд никак не мог понять, как из отвратительной, мрачной пещеры он попал в прекрасный дворец. Уж не сон ли это? А может, недавнее приключение в лесу было сном? Чтобы покончить с неизвестностью, он позвонил. Появился изящно одетый камердинер и спросил, какие будут приказания, а также сообщил, что госпожа Вульфильда и её супруг Альбрехт-Медведь с нетерпением ожидают его. Молодой граф ещё не пришёл в себя от изумления, однако при упоминании о медведе холодный пот снова выступил у него на лбу. Он быстро оделся и вышел в прихожую, где увидел готовых к его услугам пажей, скороходов и гайдуков. В сопровождении всей этой свиты, Рейнальд прошёл через великолепные покои и вестибюль в гостиную, где его встретила с достоинством княгини сестра. Рядом с ней сидели её прехорошенькие дети: мальчик семи лет и, совсем крохотная, едва начинающая ходить девочка. Мгновение спустя, вошёл Альбрехт-Медведь, сбросивший с себя звериный облик и все медвежьи повадки. Он появился как любезный хозяин. Вульфильда представила ему своего брата, и тот по-дружески тепло обнял шурина.
Принц Альбрехт со всем своим двором и челядью был заколдован, и из семи дней недели только на один день, от одной утренней зари до другой, прекращалось действие волшебных чар. Утром следующего дня, едва только на небе начинали бледнеть серебряные звёздочки, злые чары вместе с ранней росой вновь опускались на землю: замок превращался в отвесную неприступную скалу, прелестный парк – в печальную пустыню, фонтаны и водопады – в мутное стоячее болото, владелец замка становился косматым медведем, рыцари и оруженосцы – барсуками и куницами, а придворные дамы и горничные – летучими мышами и совами, день и ночь наполнявшими лес своими жалобами.
Юноша скромно поклонился и ответил:
– Не беспокойтесь, прелестная повелительница. Мне известна тайна этого леса. Я пришёл, чтобы разрушить волшебные чары, удерживающие вас здесь.
– Безумец, кто ты такой, что берёшься разрушить могущественные чары, и как ты сможешь это сделать?
– Этой рукой и этим мечом! Я Рейнальд, названный Вундеркиндом, сын графа, у которого заколдованный лес похитил трёх дочерей. Ты не Вульфильда ли, его старшая дочь?
Ужас охватил женщину. Поражённая, в безмолвном удивлении смотрела она на юношу, а тот, воспользовавшись паузой, рассказал сестре о многих семейных новостях. Выслушав его, Вульфильда уже не сомневалась, что перед ней её брат. Она нежно обняла Рейнальда, но колени её подгибались от страха за его жизнь. Вульфильда провела дорогого гостя в пещеру и стала искать место, куда бы его спрятать. В этом просторном мрачном погребе лежала куча мха, служившая ложем медведю и его детям, а напротив, для хозяйки, стояла роскошная кровать, завешенная обшитым золотыми галунами красным дамастом. Рейнальд, по настоянию сестры, тотчас же залез под эту кровать и там стал ожидать своей участи. Под страхом смерти, ему было запрещено двигаться. Полная тревоги за него сестра особо предупредила, чтобы он не вздумал кашлянуть или чихнуть. Едва смелый юноша устроился в этом ненадёжном убежище, как снаружи послышалось рычание страшного зверя. Подходя к пещере, медведь обнюхивал окровавленной мордой всё вокруг. Только что он учуял в лесу буланого коня Рейнальда и задрал его.
Вульфильда сидела на кровати, как на горячих угольях; её сердце замирало и сжималось. Чем-то встревоженный медведь был явно не в духе, поэтому супруга поспешила приласкать его. Она нежно гладила бархатной ручкой лохматую спину сердитого зверя, почёсывала ему за ухом, но тот, казалось, не замечал ласк.
– Я чую человечье мясо, – донеслось из широкой глотки обжоры.
– Ты ошибаешься, дорогой, – возразила Вульфильда. – Как может человек забраться в такую печальную глушь?
– Я чую человечье мясо, – повторил медведь и стал обнюхивать шёлковую постель супруги.
Рыцарю стало не по себе. Несмотря на всю его отвагу, холодный пот выступил у него на лбу. Между тем испытывающая крайнее смятение дама сказала смело и решительно:
– Друг медведь, ты заходишь слишком далеко. Ступай прочь от моей кровати, а не то берегись моего гнева!
Медвежья морда слегка поморщилась, однако угроза не остановила упрямого зверя. Но медведь, каким бы страшным он ни был, всё же находится под каблуком у жены. Когда он попытался просунуть толстую морду под кровать, Вульфильда собралась с духом и дала ему такого пинка, что тот покорно поплёлся на свою подстилку и, улёгшись там, стал сосать лапу и облизывать детёнышей. Скоро он заснул и захрапел медвежьим храпом. Тогда добрая сестра дала брату, чтобы тот подкрепился, несколько сухарей, налила стакан шампанского и попросила набраться мужества, ибо опасность почти миновала. Рейнальд так утомился от всего пережитого, что тоже скоро заснул и захрапел наперегонки с зятем-медведем. Пробудившись ото сна, он увидел, что лежит на великолепной кровати в обитой шёлком комнате. Утреннее солнце приветливо заглядывало в щель между задёрнутыми занавесками; рядом с кроватью, на нескольких обитых бархатом табуретах, лежало его платье и рыцарское вооружение; тут же был и серебряный колокольчик для вызова слуг.
Рейнальд никак не мог понять, как из отвратительной, мрачной пещеры он попал в прекрасный дворец. Уж не сон ли это? А может, недавнее приключение в лесу было сном? Чтобы покончить с неизвестностью, он позвонил. Появился изящно одетый камердинер и спросил, какие будут приказания, а также сообщил, что госпожа Вульфильда и её супруг Альбрехт-Медведь с нетерпением ожидают его. Молодой граф ещё не пришёл в себя от изумления, однако при упоминании о медведе холодный пот снова выступил у него на лбу. Он быстро оделся и вышел в прихожую, где увидел готовых к его услугам пажей, скороходов и гайдуков. В сопровождении всей этой свиты, Рейнальд прошёл через великолепные покои и вестибюль в гостиную, где его встретила с достоинством княгини сестра. Рядом с ней сидели её прехорошенькие дети: мальчик семи лет и, совсем крохотная, едва начинающая ходить девочка. Мгновение спустя, вошёл Альбрехт-Медведь, сбросивший с себя звериный облик и все медвежьи повадки. Он появился как любезный хозяин. Вульфильда представила ему своего брата, и тот по-дружески тепло обнял шурина.
Принц Альбрехт со всем своим двором и челядью был заколдован, и из семи дней недели только на один день, от одной утренней зари до другой, прекращалось действие волшебных чар. Утром следующего дня, едва только на небе начинали бледнеть серебряные звёздочки, злые чары вместе с ранней росой вновь опускались на землю: замок превращался в отвесную неприступную скалу, прелестный парк – в печальную пустыню, фонтаны и водопады – в мутное стоячее болото, владелец замка становился косматым медведем, рыцари и оруженосцы – барсуками и куницами, а придворные дамы и горничные – летучими мышами и совами, день и ночь наполнявшими лес своими жалобами.