Страница:
– Поговорили? – спросил Максим Исмаилович.
– Поговорили.
– Обошлось?
– Обошлось. Па, я женюсь, – совершенно спокойно сказал Дима.
– Да? – отец повернулся и удивленно посмотрел на сына. – На ком?
– На Лесе. Я всё знаю. Возможно, больше, чем ты.
– Вряд ли… – помолчав, сказал Максим Исмаилович. – Ты ведь забыл, что Сергей меня возит. Ни он, ни Нина и четверти вечером не знали. Леся днем сказала.
– Мне тоже сказала.
– Хорошо подумал?
– Хорошо. И плевать мне на всё: на карьеру, на славу, на институт, главное, на эту…
– Я не о том. Ты прав, плевать на всё, когда так ставится вопрос, – отец повернулся к Диме. Взгляд его был невыносимо тяжел. – Я другой вопрос поставлю. Ты-то справишься? Хорошо подумал?
– Да, – упрямо повторил Дима. – Завтра мы подадим заявление, с чемпионата мира вернусь, распишемся. И завтра Леся останется у нас.
– По мне, хоть сегодня пусть бы оставалась. Матери скажи.
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16
– Поговорили.
– Обошлось?
– Обошлось. Па, я женюсь, – совершенно спокойно сказал Дима.
– Да? – отец повернулся и удивленно посмотрел на сына. – На ком?
– На Лесе. Я всё знаю. Возможно, больше, чем ты.
– Вряд ли… – помолчав, сказал Максим Исмаилович. – Ты ведь забыл, что Сергей меня возит. Ни он, ни Нина и четверти вечером не знали. Леся днем сказала.
– Мне тоже сказала.
– Хорошо подумал?
– Хорошо. И плевать мне на всё: на карьеру, на славу, на институт, главное, на эту…
– Я не о том. Ты прав, плевать на всё, когда так ставится вопрос, – отец повернулся к Диме. Взгляд его был невыносимо тяжел. – Я другой вопрос поставлю. Ты-то справишься? Хорошо подумал?
– Да, – упрямо повторил Дима. – Завтра мы подадим заявление, с чемпионата мира вернусь, распишемся. И завтра Леся останется у нас.
– По мне, хоть сегодня пусть бы оставалась. Матери скажи.
Глава 12
Первое, что ожидало Диму в институте, это была «доверительная» беседа с тренером. Выслушав о себе всё, что Михаил Андреевич не стал говорить накануне из-за присутствия родителей, и из-за того, что до Димы «всё равно не дошло бы, так был хорош», Дима поблагодарил наставника и пообещал впредь подобных штучек не выкидывать. После тренировки Михаил Андреевич окончательно подобрел и пробасил:
– Балбес ты, Димка! Выезжаешь на том, что люблю тебя больше всех. Другого к черту с треском уже выпер бы, а тебя прощаю. Теперь вспоминай этой стерляди фамилию, пойду в деканат выяснять, кто такая и чье несчастье. Пусть разберется со своими недоносками.
Дима без сожаления назвал фамилию Лолиты. Что с ней будет, его не особенно интересовало. Вчерашний шок прошел.
После занятий он выходил из здания института, когда его окликнул женский голос. Дима повернулся и увидел в нескольких шагах позади Лолиту. Вид у неё был грустный, глаза заплаканные. Он подождал, пока она подойдет.
– Здравствуй, – тихо сказала она. От позавчерашней разбитной девчонки и следа не осталось.
– Здравствуй, – спокойно ответил он.
– Дима, нам поговорить нужно.
– О чем?
– Всё так получилось… – у Лолиты был такой вид, что она вот-вот заплачет снова.
– Я тебя внимательно слушаю, – пауза становилась длинной.
– Не здесь.
– Лолита, я ведь в гости к тебе не поеду, – Дима прищурился.
– Я не приглашаю. Давай куда-нибудь зайдем или скверик какой-нибудь поищем… Я тебе всё объясню… Холодно здесь…
– Так, – он взглянул на часы, – у меня всего полчаса. Вон, напротив, кафе. Идем туда, ты мне быстренько всё рассказываешь, что хотела, и прощаемся.
– Да, конечно, – кивнула она и, как побитая собачонка пошла следом за Димой.
В кафе они сели за столик у окна. Дима заказал кофе и выжидающе посмотрел на Лолиту. Перед ним сидела невзрачная бесцветная девица, выглядевшая старше своего возраста, то ли из-за того, что была расстроена, то ли из-за того, что была без макияжа. Ни в выражении её лица, ни во взгляде не была даже намека на какие-то умственные способности. «Странно, на что я мог позариться? На эту белую моль с тупой мордашкой? Неужели, у меня настолько повернулись мозги, если я действительно с ней был?» – подумал он. Словно, прочитав его мысли, Лолита тихо сказала:
– Ты извини, за тот вечер… всё так вышло…
– Это я уже слышал. По-моему, твоей маме вчера вечером всё объяснили и она осталась довольна. Что с меня ещё?
– Дима, я не виновата… это всё мама… Просто я видела тебя и раньше в институте. Ты мне так нравился, с первого дня, как я тебя увидела! Я действительно всё время мечтала познакомиться с тобой, а ты меня никак не замечал. Вот я и решила…
– Понимаешь, Лолита, – снисходительно сказал Дима, – я никогда не рассматривал соучениц, да и вообще, девушек из большого спорта, как девушек. В своем саду цветов не рвут. Даже, если я с кем-то знакомился, это были чисто приятельские отношения, бесполые, все равны – и девочки, и мальчики.
– Я соврала тебе, что имею отношение к большому спорту… У меня всего лишь второй разряд по гимнастике и на соревнованиях я бываю раз в сто лет где-нибудь в городке, как сказал Саша, Мухосранске.
– Мой тренер говорит поприличней – Пятихатки или Семиизбы.
– Да, действительно, так лучше звучит… Так вот, я всё мечтала с тобой познакомиться. Ты мне ночами снился. А позавчера я решила подойти к тебе сама. Я думала, что ты даже разговаривать со мной не станешь, – она смотрела на Диму полными слез глазами.
– Лучше бы не разговаривал, – он горько улыбнулся.
– Не знаю… А, когда ты согласился прийти в гости…
– Лолита, я не соглашался. Просто ты записала свой адрес и записку оставила мне. А меня черт попутал. Решил сделать красивый жест и прийти на пять минут.
– Пусть так… Потом, когда я открыла тебе дверь… – она шмыгнула носом. – Я была так рада… так рада…
– Скажи, а поить меня было обязательно?
– Это всё Жорик, – Лолита опустила глаза.
– А ты не уговаривала? – он снова сощурился.
– Я думала, что ты просто брезгуешь нашей компанией.
– А что ты ещё думала?
– Потом, когда все ушли, ты остался и начал ко мне приставать… вернее, уговаривать меня…
– Даже так?
– Да… ты меня так уговаривал… так уговаривал… Я думала, что мы поцелуемся, на том всё и закончится. Я же ни разу ещё с парнем… Мы с тобой пошли в мою комнату…
– А там уже и постель была постелена?
– Нет… ты начал меня целовать… ну и… в общем, я решила, что, наверное, так будет удобней… я же не думала, что ты будешь таким резким и настойчивым… ты даже платье на мне разорвал, когда начал меня раздевать…
– А ты не сопротивлялась?
– Понимаешь, сначала я боялась тебе отказать, думала, что если я откажу, ты сразу уйдешь… а потом, я испугалась… ты такое со мной делал…
– И что же я делал? – у Димы появилось плохо преодолимое желание послать Лолиту с её излияниями.
– Я… я не могу… – она заплакала. – Мне так стыдно… я даже не представляла, что такое может быть… что такое могут делать… я думала, что когда рассказывают такие вещи, это всё выдумки…
– Вот такой я извращенец? – Дима еле себя сдерживал. – А, может, всё-таки хоть что-нибудь расскажешь?
– Не могу… о таком и говорить стыдно… Мне так больно было… я даже тренироваться третий день не могу… – она достала платочек и начала вытирать глаза. – Потом ты устал и уснул. Я думала, что ты успеешь уйти, пока мать вернется с работы.
– Что же ты меня не разбудила?
– Боялась, что когда ты проснешься, снова начнешь… Понимаешь, я так люблю тебя… А, когда мама пришла…
– Спасибо, остальное я помню.
– Димочка, не сердись, пожалуйста… – она снова всхлипнула.
– Лолита, перестань, реветь, пожалуйста. Ты напрасно меня идеализируешь. Что я насильник и извращенец, ты уже убедилась. Что поить меня нельзя тоже. Если бы ты знала, какой у меня скверный характер, ты бы сейчас бежала отсюда свет за очи, – холодно сказал он. – Как видишь, я не каюсь, не прошу у тебя прощения.
– Мне и не нужно… только не бросай меня… Меня же мать из дому выгонит… А ещё, она забрала простыню, которую мы с тобой испачкали и платье, и грозит написать заявление, что ты меня изнасиловал… Она сказала, что посадит тебя… – Лолита наносила хорошо рассчитанный удар. – А я не хочу… Я тебя люблю…
– Интересно, чем же это мы простыню испачкали?
– Ну… там пятна крови… и…
– Достаточно. Я тебя ещё не бросил, – Диму начало мутить от её присутствия и упоминания о её матери. – Прекращай реветь. Я думаю, что твоя мать успокоиться, когда увидит, какой я «хороший». Сама рада будет, если я уйду. Согласились бы вы с мамой на компенсацию в виде денежных знаков, как мой отец предлагал.
– Мама, возможно, и согласится, но мне от тебя не нужны деньги… мне нужен ты…
– Что-то не пойму я кому нужен больше, тебе или твоей маме. Ладно, сейчас мои полчаса истекли, прощаемся. Передай привет маме, отчиму и всей компании. Встречаться будем в присутствии мамы и без остальных. Согласна?
– Да.
– А ты не хочешь спросить, вдруг у меня есть девушка?
– Мне всё равно, я же люблю тебя, – она посмотрела на Диму с таким обожанием, что только очень жестокий и злой человек мог заподозрить её в неискренности. – Мне даже не страшно, что у меня сейчас неприятности из-за той вечеринки.
– А это мой тренер узнал и сделал выводы.
– Откуда?
– От меня. Всё, до свиданья, – он встал.
– Дима, когда мы увидимся? Мама спрашивала…
– Через несколько дней. В конце недели.
Дима вышел из кафе первым. «Неужели я действительно на неё клюнул? Она же не просто некрасивая… с лица воду не пить… я тоже не красавец… но, она же дура… Господи, надо же так себя не уважать, чтобы виснуть на ком-то, рассказывать такое… А, если это всё было на самом деле, как можно тащиться за таким подонком, который с тобой вытворял черт знает что? Куда я попал? Хоть бы она сама от меня отвязалась!» – думал Дима, по дороге домой.
– Балбес ты, Димка! Выезжаешь на том, что люблю тебя больше всех. Другого к черту с треском уже выпер бы, а тебя прощаю. Теперь вспоминай этой стерляди фамилию, пойду в деканат выяснять, кто такая и чье несчастье. Пусть разберется со своими недоносками.
Дима без сожаления назвал фамилию Лолиты. Что с ней будет, его не особенно интересовало. Вчерашний шок прошел.
После занятий он выходил из здания института, когда его окликнул женский голос. Дима повернулся и увидел в нескольких шагах позади Лолиту. Вид у неё был грустный, глаза заплаканные. Он подождал, пока она подойдет.
– Здравствуй, – тихо сказала она. От позавчерашней разбитной девчонки и следа не осталось.
– Здравствуй, – спокойно ответил он.
– Дима, нам поговорить нужно.
– О чем?
– Всё так получилось… – у Лолиты был такой вид, что она вот-вот заплачет снова.
– Я тебя внимательно слушаю, – пауза становилась длинной.
– Не здесь.
– Лолита, я ведь в гости к тебе не поеду, – Дима прищурился.
– Я не приглашаю. Давай куда-нибудь зайдем или скверик какой-нибудь поищем… Я тебе всё объясню… Холодно здесь…
– Так, – он взглянул на часы, – у меня всего полчаса. Вон, напротив, кафе. Идем туда, ты мне быстренько всё рассказываешь, что хотела, и прощаемся.
– Да, конечно, – кивнула она и, как побитая собачонка пошла следом за Димой.
В кафе они сели за столик у окна. Дима заказал кофе и выжидающе посмотрел на Лолиту. Перед ним сидела невзрачная бесцветная девица, выглядевшая старше своего возраста, то ли из-за того, что была расстроена, то ли из-за того, что была без макияжа. Ни в выражении её лица, ни во взгляде не была даже намека на какие-то умственные способности. «Странно, на что я мог позариться? На эту белую моль с тупой мордашкой? Неужели, у меня настолько повернулись мозги, если я действительно с ней был?» – подумал он. Словно, прочитав его мысли, Лолита тихо сказала:
– Ты извини, за тот вечер… всё так вышло…
– Это я уже слышал. По-моему, твоей маме вчера вечером всё объяснили и она осталась довольна. Что с меня ещё?
– Дима, я не виновата… это всё мама… Просто я видела тебя и раньше в институте. Ты мне так нравился, с первого дня, как я тебя увидела! Я действительно всё время мечтала познакомиться с тобой, а ты меня никак не замечал. Вот я и решила…
– Понимаешь, Лолита, – снисходительно сказал Дима, – я никогда не рассматривал соучениц, да и вообще, девушек из большого спорта, как девушек. В своем саду цветов не рвут. Даже, если я с кем-то знакомился, это были чисто приятельские отношения, бесполые, все равны – и девочки, и мальчики.
– Я соврала тебе, что имею отношение к большому спорту… У меня всего лишь второй разряд по гимнастике и на соревнованиях я бываю раз в сто лет где-нибудь в городке, как сказал Саша, Мухосранске.
– Мой тренер говорит поприличней – Пятихатки или Семиизбы.
– Да, действительно, так лучше звучит… Так вот, я всё мечтала с тобой познакомиться. Ты мне ночами снился. А позавчера я решила подойти к тебе сама. Я думала, что ты даже разговаривать со мной не станешь, – она смотрела на Диму полными слез глазами.
– Лучше бы не разговаривал, – он горько улыбнулся.
– Не знаю… А, когда ты согласился прийти в гости…
– Лолита, я не соглашался. Просто ты записала свой адрес и записку оставила мне. А меня черт попутал. Решил сделать красивый жест и прийти на пять минут.
– Пусть так… Потом, когда я открыла тебе дверь… – она шмыгнула носом. – Я была так рада… так рада…
– Скажи, а поить меня было обязательно?
– Это всё Жорик, – Лолита опустила глаза.
– А ты не уговаривала? – он снова сощурился.
– Я думала, что ты просто брезгуешь нашей компанией.
– А что ты ещё думала?
– Потом, когда все ушли, ты остался и начал ко мне приставать… вернее, уговаривать меня…
– Даже так?
– Да… ты меня так уговаривал… так уговаривал… Я думала, что мы поцелуемся, на том всё и закончится. Я же ни разу ещё с парнем… Мы с тобой пошли в мою комнату…
– А там уже и постель была постелена?
– Нет… ты начал меня целовать… ну и… в общем, я решила, что, наверное, так будет удобней… я же не думала, что ты будешь таким резким и настойчивым… ты даже платье на мне разорвал, когда начал меня раздевать…
– А ты не сопротивлялась?
– Понимаешь, сначала я боялась тебе отказать, думала, что если я откажу, ты сразу уйдешь… а потом, я испугалась… ты такое со мной делал…
– И что же я делал? – у Димы появилось плохо преодолимое желание послать Лолиту с её излияниями.
– Я… я не могу… – она заплакала. – Мне так стыдно… я даже не представляла, что такое может быть… что такое могут делать… я думала, что когда рассказывают такие вещи, это всё выдумки…
– Вот такой я извращенец? – Дима еле себя сдерживал. – А, может, всё-таки хоть что-нибудь расскажешь?
– Не могу… о таком и говорить стыдно… Мне так больно было… я даже тренироваться третий день не могу… – она достала платочек и начала вытирать глаза. – Потом ты устал и уснул. Я думала, что ты успеешь уйти, пока мать вернется с работы.
– Что же ты меня не разбудила?
– Боялась, что когда ты проснешься, снова начнешь… Понимаешь, я так люблю тебя… А, когда мама пришла…
– Спасибо, остальное я помню.
– Димочка, не сердись, пожалуйста… – она снова всхлипнула.
– Лолита, перестань, реветь, пожалуйста. Ты напрасно меня идеализируешь. Что я насильник и извращенец, ты уже убедилась. Что поить меня нельзя тоже. Если бы ты знала, какой у меня скверный характер, ты бы сейчас бежала отсюда свет за очи, – холодно сказал он. – Как видишь, я не каюсь, не прошу у тебя прощения.
– Мне и не нужно… только не бросай меня… Меня же мать из дому выгонит… А ещё, она забрала простыню, которую мы с тобой испачкали и платье, и грозит написать заявление, что ты меня изнасиловал… Она сказала, что посадит тебя… – Лолита наносила хорошо рассчитанный удар. – А я не хочу… Я тебя люблю…
– Интересно, чем же это мы простыню испачкали?
– Ну… там пятна крови… и…
– Достаточно. Я тебя ещё не бросил, – Диму начало мутить от её присутствия и упоминания о её матери. – Прекращай реветь. Я думаю, что твоя мать успокоиться, когда увидит, какой я «хороший». Сама рада будет, если я уйду. Согласились бы вы с мамой на компенсацию в виде денежных знаков, как мой отец предлагал.
– Мама, возможно, и согласится, но мне от тебя не нужны деньги… мне нужен ты…
– Что-то не пойму я кому нужен больше, тебе или твоей маме. Ладно, сейчас мои полчаса истекли, прощаемся. Передай привет маме, отчиму и всей компании. Встречаться будем в присутствии мамы и без остальных. Согласна?
– Да.
– А ты не хочешь спросить, вдруг у меня есть девушка?
– Мне всё равно, я же люблю тебя, – она посмотрела на Диму с таким обожанием, что только очень жестокий и злой человек мог заподозрить её в неискренности. – Мне даже не страшно, что у меня сейчас неприятности из-за той вечеринки.
– А это мой тренер узнал и сделал выводы.
– Откуда?
– От меня. Всё, до свиданья, – он встал.
– Дима, когда мы увидимся? Мама спрашивала…
– Через несколько дней. В конце недели.
Дима вышел из кафе первым. «Неужели я действительно на неё клюнул? Она же не просто некрасивая… с лица воду не пить… я тоже не красавец… но, она же дура… Господи, надо же так себя не уважать, чтобы виснуть на ком-то, рассказывать такое… А, если это всё было на самом деле, как можно тащиться за таким подонком, который с тобой вытворял черт знает что? Куда я попал? Хоть бы она сама от меня отвязалась!» – думал Дима, по дороге домой.
Глава 13
Дима откинулся в кресле, прикрыл глаза и сделал вид, что уснул. Ему хотелось одного, чтобы его оставили в покое, чтобы никто не приставал с разговорами. Перед последним днем соревнований он не спал почти всю ночь. Всё было из-за того, что накануне вечером не удалось дозвониться домой. На душе было неспокойно. Почти сразу после его отъезда состояние Леси ухудшилось. А теперь предательски молчали телефоны и дома, и у Лесиных родителей. Дозвонился домой Дима, когда до начала боя оставалось меньше часа. Он знал, что его уже ждет Михаил Андреевич, но решил рискнуть. Вряд ли последовало бы наказание страшнее, чем пара упреков в разгильдяйстве и необязательности.
– Па, это я, – у Димы от неприятного предчувствия заныло сердце, когда он услышал уставший голос отца. – Как дела? Как Леся?
– У нас… – отец запнулся. – Ты когда дома будешь?
– Что с Лесей? – кажутся, он уже всё понял. – Говори, что с ней!
– Она умерла… – голос отца дрогнул.
– Когда? – у Димы потемнело в глазах.
– Позавчера вечером. Вчера её похоронили…
– Я буду дома послезавтра, – как автомат, ответил Дима.
– Как ты?
– Всё нормально… наверное, ты был прав… больно…
Михаил Андреевич то ли сильно волновался, наверное, больше своих воспитанников, то ли решил отложить воспитательную беседу на потом. Он только внимательно посмотрел на Диму и поинтересовался:
– Ты когда-нибудь вовремя научишься приходить?
– Научусь, – как автомат ответил Дима.
– Где тебя носило?
– Ходил звонить домой.
– Погода там хорошая?
– Не спросил.
– Ладно, хватит байки травить, нужно собраться.
Как провел финальный бой, Дима не помнил. Почему-то в память врезалась реплика Михаила Андреевича во время перерыва между раундами:
– Димка, ты его только не убей. Кубинцы нам всё же братья.
Он ничего не ответил. Он даже не мог понять, что происходит, когда сначала в зале повисла мертвая тишина и рефери начал считать, потом зал взорвался, а рефери поднял его руку. Он не мог понять бурной радости окружающих, не мог понять, с чем его поздравляют, почему Михаил Андреевич его обнимает, как родного. Пришел в себя Дима, стоя на верхней ступеньке пьедестала, когда ему вручили золотую медаль, а симпатичная девушка с копной ярко-рыжих вьющихся волос подарила ему огромный букет цветов. Тогда глаза защипало и все предметы начали терять резкость. Глядя на эти волосы, он подумал о Лесе, и вдруг понял, что больше никогда не увидит её, что её больше нет, что это самый страшный день в его жизни. По щекам текли слезы и он не мог сдержать их. А со всех сторон была только буря оваций и для всего мира это были слезы счастья. Он не мог дождаться, когда всё это прекратится. Оказавшись у себя в номере, он упал на кровать и разрыдался. Он плакал горько и безутешно, как плачут дети. В номер вошел Михаил Андреевич и остановился возле кровати.
– Димка, что с тобой? – тронув его за плечо, спросил тренер. – Давай, успокаивайся. Всё уже прошло. Я такого боя, кажется, и не видел. Молодец! Давай, хватит плакать… Что тебе, кубинца жалко? Так с ним всё в порядке. Да что с тобой? – Михаил Андреевич забеспокоился. – Может, врача позвать?
– Не нужен мне врач… Леся умерла…
– Прости, – голос тренера дрогнул. – Хочешь один побыть?
– Да…
– Точно врач не нужен?
– Никто не нужен…
Диме действительно никто не был нужен. Слезы кончились, а он лежал, даже не изменив положения, и вспоминал Лесю… Только и оставалось теперь, что вспоминать…
Прошла неделя, а Дима не мог заставить себя хоть что-нибудь делать. Он не ходил в институт, не отвечал на телефонные звонки, не хотел разговаривать и видеться с Михаилом Андреевичем и кем-либо из знакомых. Целыми днями он лежал на диване в своей комнате и смотрел в одну точку или в сотый, а, возможно, и в тысячный, раз пересматривал фотографии Леси.
Как-то ночью, когда было особенно плохо, Дима встал, пошел на кухню и взял сигарету. Дым первой затяжки показался горьким, он закашлялся. Вторая затяжка пошла легче. В кухню зашел отец.
– Ну, что, средство хорошее нашел? – устало спросил он.
– Нашел… – Дима сделал ещё одну затяжку. – Только не убеждай меня ни в чем.
– Не собираюсь, – отец тоже закурил.
– Как ты с этим справился? – спросил Дима после паузы, показавшейся обоим вечностью.
– Как… – Максим Исмаилович помолчал. В окно стучали дождевые капли. – Да вот так же… ещё у меня был ты…
– Я виноват перед ней… уехал… – в голосе Димы была сплошная горечь. – Лучше бы я был с ней рядом…
– Благодари Бога, что тебя не было рядом.
– Почему?
– Её бы ты не спас, а себя… Поверь мне, я был рядом… – у отца стало серым лицо. – Потом меня спас только ты… Тебе пришлось бы спасаться самому.
– Что мне делать, отец? Я не могу представить себе её мертвой. Просыпаюсь и мне кажется, что она просто вышла из комнаты.
– Не знаю, – Максим Исмаилович вздохнул. – Никто не знает. Одно могу сказать, тебе нужно возвращаться. Так ты её не воскресишь. Сейчас иди и попробуй уснуть.
– Ничего не хочу, – Дима смотрел на капли, блестящие на темном стекле, и ему казалось, что это слезы.
– Михаил Андреевич сегодня снова приходил и Алексей приходил и звонил.
– Я знаю. Никого видеть не хочу.
– Нина говорила, что Леся оставила тебе письмо. Зайди завтра, забери.
– Какое письмо?
– Не знаю, оно для тебя и, естественно, никто его не открывал.
– Где её похоронили?
– Я тебе утром объясню. Иди к себе и постарайся поспать.
– Па, это я, – у Димы от неприятного предчувствия заныло сердце, когда он услышал уставший голос отца. – Как дела? Как Леся?
– У нас… – отец запнулся. – Ты когда дома будешь?
– Что с Лесей? – кажутся, он уже всё понял. – Говори, что с ней!
– Она умерла… – голос отца дрогнул.
– Когда? – у Димы потемнело в глазах.
– Позавчера вечером. Вчера её похоронили…
– Я буду дома послезавтра, – как автомат, ответил Дима.
– Как ты?
– Всё нормально… наверное, ты был прав… больно…
Михаил Андреевич то ли сильно волновался, наверное, больше своих воспитанников, то ли решил отложить воспитательную беседу на потом. Он только внимательно посмотрел на Диму и поинтересовался:
– Ты когда-нибудь вовремя научишься приходить?
– Научусь, – как автомат ответил Дима.
– Где тебя носило?
– Ходил звонить домой.
– Погода там хорошая?
– Не спросил.
– Ладно, хватит байки травить, нужно собраться.
Как провел финальный бой, Дима не помнил. Почему-то в память врезалась реплика Михаила Андреевича во время перерыва между раундами:
– Димка, ты его только не убей. Кубинцы нам всё же братья.
Он ничего не ответил. Он даже не мог понять, что происходит, когда сначала в зале повисла мертвая тишина и рефери начал считать, потом зал взорвался, а рефери поднял его руку. Он не мог понять бурной радости окружающих, не мог понять, с чем его поздравляют, почему Михаил Андреевич его обнимает, как родного. Пришел в себя Дима, стоя на верхней ступеньке пьедестала, когда ему вручили золотую медаль, а симпатичная девушка с копной ярко-рыжих вьющихся волос подарила ему огромный букет цветов. Тогда глаза защипало и все предметы начали терять резкость. Глядя на эти волосы, он подумал о Лесе, и вдруг понял, что больше никогда не увидит её, что её больше нет, что это самый страшный день в его жизни. По щекам текли слезы и он не мог сдержать их. А со всех сторон была только буря оваций и для всего мира это были слезы счастья. Он не мог дождаться, когда всё это прекратится. Оказавшись у себя в номере, он упал на кровать и разрыдался. Он плакал горько и безутешно, как плачут дети. В номер вошел Михаил Андреевич и остановился возле кровати.
– Димка, что с тобой? – тронув его за плечо, спросил тренер. – Давай, успокаивайся. Всё уже прошло. Я такого боя, кажется, и не видел. Молодец! Давай, хватит плакать… Что тебе, кубинца жалко? Так с ним всё в порядке. Да что с тобой? – Михаил Андреевич забеспокоился. – Может, врача позвать?
– Не нужен мне врач… Леся умерла…
– Прости, – голос тренера дрогнул. – Хочешь один побыть?
– Да…
– Точно врач не нужен?
– Никто не нужен…
Диме действительно никто не был нужен. Слезы кончились, а он лежал, даже не изменив положения, и вспоминал Лесю… Только и оставалось теперь, что вспоминать…
Прошла неделя, а Дима не мог заставить себя хоть что-нибудь делать. Он не ходил в институт, не отвечал на телефонные звонки, не хотел разговаривать и видеться с Михаилом Андреевичем и кем-либо из знакомых. Целыми днями он лежал на диване в своей комнате и смотрел в одну точку или в сотый, а, возможно, и в тысячный, раз пересматривал фотографии Леси.
Как-то ночью, когда было особенно плохо, Дима встал, пошел на кухню и взял сигарету. Дым первой затяжки показался горьким, он закашлялся. Вторая затяжка пошла легче. В кухню зашел отец.
– Ну, что, средство хорошее нашел? – устало спросил он.
– Нашел… – Дима сделал ещё одну затяжку. – Только не убеждай меня ни в чем.
– Не собираюсь, – отец тоже закурил.
– Как ты с этим справился? – спросил Дима после паузы, показавшейся обоим вечностью.
– Как… – Максим Исмаилович помолчал. В окно стучали дождевые капли. – Да вот так же… ещё у меня был ты…
– Я виноват перед ней… уехал… – в голосе Димы была сплошная горечь. – Лучше бы я был с ней рядом…
– Благодари Бога, что тебя не было рядом.
– Почему?
– Её бы ты не спас, а себя… Поверь мне, я был рядом… – у отца стало серым лицо. – Потом меня спас только ты… Тебе пришлось бы спасаться самому.
– Что мне делать, отец? Я не могу представить себе её мертвой. Просыпаюсь и мне кажется, что она просто вышла из комнаты.
– Не знаю, – Максим Исмаилович вздохнул. – Никто не знает. Одно могу сказать, тебе нужно возвращаться. Так ты её не воскресишь. Сейчас иди и попробуй уснуть.
– Ничего не хочу, – Дима смотрел на капли, блестящие на темном стекле, и ему казалось, что это слезы.
– Михаил Андреевич сегодня снова приходил и Алексей приходил и звонил.
– Я знаю. Никого видеть не хочу.
– Нина говорила, что Леся оставила тебе письмо. Зайди завтра, забери.
– Какое письмо?
– Не знаю, оно для тебя и, естественно, никто его не открывал.
– Где её похоронили?
– Я тебе утром объясню. Иди к себе и постарайся поспать.
Глава 14
Могилу Леси Дима нашел быстро и не удивился, встретив там её мать, Нину Алексеевну. Ещё недавно цветущая женщина превратилась в старуху. Она сидела возле могилы и смотрела на фотографию Леси на небольшом памятнике. Было холодно, голые серые ветви деревьев и низкое серое небо, казалось, только хотели напомнить о бренности всего сущего и усилить скорбь. Дима подошел и в нерешительности остановился. Нина Алексеевна медленно повернулась. Губы её задрожали, по бледным щекам покатились слезы, она прошептала:
– Димочка…
– Простите меня, тетя Нина, я не мог прийти раньше… – у него сел голос. – Не могу поверить даже сейчас…
– Лесенька тебе письмо оставила.
– Я знаю.
Дима положил на могилу букет белых хризантем. Хризантемы были любимыми цветами Леси. Ещё долго он и Нина Алексеевна пробыли возле могилы. Было очень холодно. Небо приобрело свинцовый оттенок и начали срываться редкие снежинки. Дима осторожно взял Нину Алексеевну под руку и сказал:
– Идемте, тетя Нина, пора домой. Очень холодно, а вы здесь уже давно.
– Какая теперь разница? Ты сейчас к нам зайдешь? – спросила Нина Алексеевна, когда они шли по кладбищенской аллее.
– Да, если вы свободны.
– Я теперь, Димочка, ничем не занята. Нужно на работу возвращаться, а я не могу… Сережа как-то предложил вообще работу оставить… не знаю… Мне и дома страшно, куда ни гляну – везде всё о Лесеньке напоминает, и выйти боюсь… Лёша в её комнату зайдет и сидит часами. То фотографии её смотрит, то просто так сидит…
Перед дверью квартиры Нина Алексеевна достала ключ. Диме почему-то казалось, что, если сейчас позвонить, за дверью послышаться легкие шаги и Леся спросит: «Кто?». Нина Алексеевна открыла дверь, в прихожей было пусто. В квартире было тихо, как в склепе.
Только сейчас Дима почувствовал, как замерз. Он помог снять Нине Алексеевне пальто. Она прошла на кухню и поставила чайник на плиту.
– Сейчас я принесу письмо, – сказала она. – Если хочешь, можешь пойти в Лесенькину комнату.
– Если можно, – у Димы сжалось сердце.
Здесь ничего не изменилось, всё выглядело так же, как и тогда, когда Дима в последний раз был у Леси. Нина Алексеевна принесла письмо и вышла. Дима сел и распечатал конверт. Создавалось такое впечатление, что то ли Леся, то ли он куда-то уехали, и пришло самое обыкновенное письмо. Писала Леся, как всегда, в полушутливом тоне и, благодаря этому, письмо совсем не было похоже на прощальное. Но она прощалась. Всего лишь два фрагмента отличались по настроению и этого было достаточно. В первом были слова: «Знаешь, Димка, кажется, я начинаю потихоньку трусить, когда думаю, что будет дальше…», во втором – «…главное, ты не думай, что я оставляю тебя. Ты всегда просил не оставлять тебя. Я не оставляю. Я просто на некоторое время отойду в сторону. Когда-нибудь, возможно, всего лишь через несколько лет, а, возможно, и в какой-нибудь следующей жизни, если она бывает, я вернусь к тебе. Не знаю, как я буду выглядеть и кем буду, но уверенна, что ты, нет, мы узнаем друг друга. Если даже и не узнаем, нам будет так же хорошо, как было – никто не будет понимать друг друга лучше, чем мы с тобой. Возможно, к тому времени ты забудешь обо мне. Когда же всё случится, ты вспомнишь об этом письме и поймешь, что происходит. Может быть, всё, что я сейчас пишу, глупо или смешно, может быть, ничего не будет, но очень хочется верить, что будет. Наверное, плохо, что не научили нас верить в то, что будет после нашего ухода, кроме памятника…». Дима дочитал письмо. Ему казалось, что было бы намного лучше, если бы он умер вместо Леси или вместе с Лесей…
В комнату вошла Нина Алексеевна. Дима повернулся и вопросительно посмотрел на неё. Он не знал, долго ли пробыл здесь, который сейчас час.
– Димочка, идем, – позвала Нина Алексеевна.
Он послушно пошел за ней следом на кухню. На столе стояли две чашки чаю. Дима не мог заставить себя сделать хотя бы глоток.
– Как ты? – спросила Нина Алексеевна.
– Не знаю, – Дима пожал плечами. – Всё равно я никак не могу поверить, что Леси больше нет.
– Она так болела за тебя… – вздохнула Нина Алексеевна. – Всё мечтала увидеть тебя чемпионом…
– Не успела… Я узнал за полчаса до боя, что Леси больше нет…
– Леша газету принес, я видела фотографию, где медали вручали.
– Это где я плакал? – Дима опустил глаза.
– Да.
– Глупая фотография… дурацкая подпись… Все тогда решили, что я от радости плачу… – он помолчал. – Я за Лесей плакал…
– У нас Коля два дня назад был и Максим Исмаилович Сереже говорил, что ты в институт не ходишь, даже с тренером разговаривать не хочешь.
– Не только… вообще ни с кем… Сегодня первый раз вышел… – Дима полез в карман пиджака за сигаретами. – Можно я закурю?
– Конечно, если хочешь… – Нина Алексеевна увидела у Димы на безымянном пальце обручальное кольцо и спросила. – Ты так и не снимаешь колечко?
– Нет… Я не спрашивал… – он смотрел на кончик сигареты. – Лесю…
– Её похоронили с кольцом. Мы с Сережей хотели снять, но Максим Исмаилович и Вера Федоровна настояли. Что, не нужно было?
– Правильно настояли, – Дима закашлялся.
– Ты же не курил раньше…
– Запить не получается. А то и запил бы… Не знаю, что дальше делать… Жить не хочется…
– Димочка, это же не выход, – Нина Алексеевна смотрела на него полными слез глазами. – Ты думаешь, Лесенька обрадовалась бы, если бы узнала?
– А что мне делать?
– Жить дальше.
– Не хочу. Мог бы – умер бы вместо неё.
– Легче ты этим никому не сделаешь, а её не оживишь. У тебя ещё долгая жизнь будет…
– Димочка…
– Простите меня, тетя Нина, я не мог прийти раньше… – у него сел голос. – Не могу поверить даже сейчас…
– Лесенька тебе письмо оставила.
– Я знаю.
Дима положил на могилу букет белых хризантем. Хризантемы были любимыми цветами Леси. Ещё долго он и Нина Алексеевна пробыли возле могилы. Было очень холодно. Небо приобрело свинцовый оттенок и начали срываться редкие снежинки. Дима осторожно взял Нину Алексеевну под руку и сказал:
– Идемте, тетя Нина, пора домой. Очень холодно, а вы здесь уже давно.
– Какая теперь разница? Ты сейчас к нам зайдешь? – спросила Нина Алексеевна, когда они шли по кладбищенской аллее.
– Да, если вы свободны.
– Я теперь, Димочка, ничем не занята. Нужно на работу возвращаться, а я не могу… Сережа как-то предложил вообще работу оставить… не знаю… Мне и дома страшно, куда ни гляну – везде всё о Лесеньке напоминает, и выйти боюсь… Лёша в её комнату зайдет и сидит часами. То фотографии её смотрит, то просто так сидит…
Перед дверью квартиры Нина Алексеевна достала ключ. Диме почему-то казалось, что, если сейчас позвонить, за дверью послышаться легкие шаги и Леся спросит: «Кто?». Нина Алексеевна открыла дверь, в прихожей было пусто. В квартире было тихо, как в склепе.
Только сейчас Дима почувствовал, как замерз. Он помог снять Нине Алексеевне пальто. Она прошла на кухню и поставила чайник на плиту.
– Сейчас я принесу письмо, – сказала она. – Если хочешь, можешь пойти в Лесенькину комнату.
– Если можно, – у Димы сжалось сердце.
Здесь ничего не изменилось, всё выглядело так же, как и тогда, когда Дима в последний раз был у Леси. Нина Алексеевна принесла письмо и вышла. Дима сел и распечатал конверт. Создавалось такое впечатление, что то ли Леся, то ли он куда-то уехали, и пришло самое обыкновенное письмо. Писала Леся, как всегда, в полушутливом тоне и, благодаря этому, письмо совсем не было похоже на прощальное. Но она прощалась. Всего лишь два фрагмента отличались по настроению и этого было достаточно. В первом были слова: «Знаешь, Димка, кажется, я начинаю потихоньку трусить, когда думаю, что будет дальше…», во втором – «…главное, ты не думай, что я оставляю тебя. Ты всегда просил не оставлять тебя. Я не оставляю. Я просто на некоторое время отойду в сторону. Когда-нибудь, возможно, всего лишь через несколько лет, а, возможно, и в какой-нибудь следующей жизни, если она бывает, я вернусь к тебе. Не знаю, как я буду выглядеть и кем буду, но уверенна, что ты, нет, мы узнаем друг друга. Если даже и не узнаем, нам будет так же хорошо, как было – никто не будет понимать друг друга лучше, чем мы с тобой. Возможно, к тому времени ты забудешь обо мне. Когда же всё случится, ты вспомнишь об этом письме и поймешь, что происходит. Может быть, всё, что я сейчас пишу, глупо или смешно, может быть, ничего не будет, но очень хочется верить, что будет. Наверное, плохо, что не научили нас верить в то, что будет после нашего ухода, кроме памятника…». Дима дочитал письмо. Ему казалось, что было бы намного лучше, если бы он умер вместо Леси или вместе с Лесей…
В комнату вошла Нина Алексеевна. Дима повернулся и вопросительно посмотрел на неё. Он не знал, долго ли пробыл здесь, который сейчас час.
– Димочка, идем, – позвала Нина Алексеевна.
Он послушно пошел за ней следом на кухню. На столе стояли две чашки чаю. Дима не мог заставить себя сделать хотя бы глоток.
– Как ты? – спросила Нина Алексеевна.
– Не знаю, – Дима пожал плечами. – Всё равно я никак не могу поверить, что Леси больше нет.
– Она так болела за тебя… – вздохнула Нина Алексеевна. – Всё мечтала увидеть тебя чемпионом…
– Не успела… Я узнал за полчаса до боя, что Леси больше нет…
– Леша газету принес, я видела фотографию, где медали вручали.
– Это где я плакал? – Дима опустил глаза.
– Да.
– Глупая фотография… дурацкая подпись… Все тогда решили, что я от радости плачу… – он помолчал. – Я за Лесей плакал…
– У нас Коля два дня назад был и Максим Исмаилович Сереже говорил, что ты в институт не ходишь, даже с тренером разговаривать не хочешь.
– Не только… вообще ни с кем… Сегодня первый раз вышел… – Дима полез в карман пиджака за сигаретами. – Можно я закурю?
– Конечно, если хочешь… – Нина Алексеевна увидела у Димы на безымянном пальце обручальное кольцо и спросила. – Ты так и не снимаешь колечко?
– Нет… Я не спрашивал… – он смотрел на кончик сигареты. – Лесю…
– Её похоронили с кольцом. Мы с Сережей хотели снять, но Максим Исмаилович и Вера Федоровна настояли. Что, не нужно было?
– Правильно настояли, – Дима закашлялся.
– Ты же не курил раньше…
– Запить не получается. А то и запил бы… Не знаю, что дальше делать… Жить не хочется…
– Димочка, это же не выход, – Нина Алексеевна смотрела на него полными слез глазами. – Ты думаешь, Лесенька обрадовалась бы, если бы узнала?
– А что мне делать?
– Жить дальше.
– Не хочу. Мог бы – умер бы вместо неё.
– Легче ты этим никому не сделаешь, а её не оживишь. У тебя ещё долгая жизнь будет…
Глава 15
В институте Дима появился на следующий день. Он был всё таким же хмурым и подавленным. Когда кто-то из друзей пытался пошутить с ним, он пытался шутить в ответ, но получалось у него это неважно. Все списывали его плохое настроение на сильный стресс. Так прошла неделя. За это время Дима ни разу не видел Лолиту. Вообще, вернувшись с чемпионата, он ни разу о ней не вспомнил, ни разу не позвонил. Он забыл о её существовании.
В тот день он вышел из института довольно поздно, в начале пятого. Снова было холодно. Хмурое зимнее утро, казалось, сразу перешло в вечер. Обычно, о таких днях Леся говорила «вечные сумерки». Сзади его окликнул женский голос. Он повернулся и увидел Лолиту. В первый момент он не сразу понял кто эта девушка и что ей нужно.
– Привет, Дима! – сказала она, подходя к нему.
– Здравствуй, – он, наконец-то, понял, кто это.
– Ты уже полмесяца, как приехал, а не заходишь, не звонишь…
– Извини, не до того было.
– Конечно, я понимаю, столько переживаний, столько радости.
– Это у кого ещё радость, – Дима, хмурясь, смотрел на неё.
– Ну, как же! Чемпион мира.
– Да, конечно, – у него чуть заметно дернулась щека.
– Поздравляю.
– Спасибо. Всё?
– Нет… Дима, нам очень нужно поговорить.
– О чем? Ты хочешь меня порадовать, что я тебе уже надоел?
– Нет… Я же люблю тебя…
– Лолита, извини, я сегодня очень устал. Давай как-нибудь в другой раз.
– Лучше бы сегодня… Я тебя специально ждала целых полтора часа. Нам нужно очень серьезно поговорить. Если ты не можешь сейчас, давай встретимся позже.
– Хорошо, – Дима взглянул на часы. – Давай в семь часов. Знаешь на Музейной кафе «Ласточка»?
– Да, конечно.
– Давай там и встретимся. Там довольно тихо, никто не мешает и я готов тебя выслушать. Согласна?
– Кончено! – Лолита обрадовалась.
Дима даже не подозревал, что, приехав домой, Лолита чуть не прыгала от радости. Мать, как всегда, была на кухне. Услышав, что хлопнула входная дверь, она вышла в прихожую.
– Так, быстро звони своей этой… как её там… – скомандовала запыхавшаяся дочь.
– Что, обрадовала? – поинтересовалась мать.
– Договорилась встретиться с ним вечером.
– Что, согласился?
– Куда денется? У него сейчас как раз момент подходящий и у нас тоже. Он сейчас жалеть будет всех подряд. Я узнала, померла его рыжая красотка, вот он и дохнет. Представляешь, дурачок, с кольцом так и ходит. Тоже мне, Ромео и Джульетта выискались! А, если, он меня всё же пошлет, можно обставить так, что выкидыш у меня из-за нервов случился. В самом крайнем случае, если не женится он на мне, так хоть денег получим. А я ещё и бедненькой перед всеми казаться буду: великий чемпион меня бросил. И он сволочью выглядеть будет. Пусть не на весь свет обгадим, а всё ж ему неприятно и нам хорошо.
– Наконец-то соображать научилась! А то я уже боялась, что ничего не успеем!
– Как же, не успеем! Хожу бледная, как тварь. Надоело уже. Нужно быстро решать. Сроки поджимают.
Мать нашла в записной книжке нужный номер. Лолита пошла на кухню и звякнула тарелкой.
– Лолка, ты лучше не ешь, а то ригать там начнешь еще чего доброго, – предупредила мать.
– Какая разница? Я с ним в кафе иду. Так надежней. Больница-то всё равно одна дежурит, в другую не повезут. А она будет ждать. По любому к ней и попаду. Звони, звони, а то у меня час времени.
В тот день он вышел из института довольно поздно, в начале пятого. Снова было холодно. Хмурое зимнее утро, казалось, сразу перешло в вечер. Обычно, о таких днях Леся говорила «вечные сумерки». Сзади его окликнул женский голос. Он повернулся и увидел Лолиту. В первый момент он не сразу понял кто эта девушка и что ей нужно.
– Привет, Дима! – сказала она, подходя к нему.
– Здравствуй, – он, наконец-то, понял, кто это.
– Ты уже полмесяца, как приехал, а не заходишь, не звонишь…
– Извини, не до того было.
– Конечно, я понимаю, столько переживаний, столько радости.
– Это у кого ещё радость, – Дима, хмурясь, смотрел на неё.
– Ну, как же! Чемпион мира.
– Да, конечно, – у него чуть заметно дернулась щека.
– Поздравляю.
– Спасибо. Всё?
– Нет… Дима, нам очень нужно поговорить.
– О чем? Ты хочешь меня порадовать, что я тебе уже надоел?
– Нет… Я же люблю тебя…
– Лолита, извини, я сегодня очень устал. Давай как-нибудь в другой раз.
– Лучше бы сегодня… Я тебя специально ждала целых полтора часа. Нам нужно очень серьезно поговорить. Если ты не можешь сейчас, давай встретимся позже.
– Хорошо, – Дима взглянул на часы. – Давай в семь часов. Знаешь на Музейной кафе «Ласточка»?
– Да, конечно.
– Давай там и встретимся. Там довольно тихо, никто не мешает и я готов тебя выслушать. Согласна?
– Кончено! – Лолита обрадовалась.
Дима даже не подозревал, что, приехав домой, Лолита чуть не прыгала от радости. Мать, как всегда, была на кухне. Услышав, что хлопнула входная дверь, она вышла в прихожую.
– Так, быстро звони своей этой… как её там… – скомандовала запыхавшаяся дочь.
– Что, обрадовала? – поинтересовалась мать.
– Договорилась встретиться с ним вечером.
– Что, согласился?
– Куда денется? У него сейчас как раз момент подходящий и у нас тоже. Он сейчас жалеть будет всех подряд. Я узнала, померла его рыжая красотка, вот он и дохнет. Представляешь, дурачок, с кольцом так и ходит. Тоже мне, Ромео и Джульетта выискались! А, если, он меня всё же пошлет, можно обставить так, что выкидыш у меня из-за нервов случился. В самом крайнем случае, если не женится он на мне, так хоть денег получим. А я ещё и бедненькой перед всеми казаться буду: великий чемпион меня бросил. И он сволочью выглядеть будет. Пусть не на весь свет обгадим, а всё ж ему неприятно и нам хорошо.
– Наконец-то соображать научилась! А то я уже боялась, что ничего не успеем!
– Как же, не успеем! Хожу бледная, как тварь. Надоело уже. Нужно быстро решать. Сроки поджимают.
Мать нашла в записной книжке нужный номер. Лолита пошла на кухню и звякнула тарелкой.
– Лолка, ты лучше не ешь, а то ригать там начнешь еще чего доброго, – предупредила мать.
– Какая разница? Я с ним в кафе иду. Так надежней. Больница-то всё равно одна дежурит, в другую не повезут. А она будет ждать. По любому к ней и попаду. Звони, звони, а то у меня час времени.
Глава 16
Максим Исмаилович несколько удивился, когда в половине седьмого Дима собрался куда-то идти. Он вышел в прихожую, когда сын надевал куртку и спросил:
– Не секрет, куда идешь?
– Нет. Меня сегодня Лолита нашла и очень просила её выслушать. Вот я и решил уделить ей полчаса.
– К ней пойдешь?
– Нет, в кафе на Музейной. Здесь недалеко, а у неё вряд ли получится меня напоить и потом рассказывать, как я её изнасиловал.
– Проводить не забудь, – отец натянуто улыбнулся. – Какой бы она не была, лучше оставаться мужчиной.
– Не забуду. Если повезет, это будет наша с ней последняя столь близкая встреча.
– Хотелось бы. Не загадывай.
Дима дошел до кафе быстро. Срывался редкий снег. Прохожих на улицах было мало. Возле кафе он был без пяти семь. Лолиты ещё не было. Он решил подождать минут десять для очистки совести. Лолита пришла как раз в то время, когда он совсем уже решил идти домой.
– Извини, я опоздала, – сказала она. – Давно ждешь?
– Пятнадцать минут. Уже хотел домой идти.
– Зайдем? – она вопросительно посмотрела на Диму.
– Да, конечно. Как-то холодно на улице разговаривать.
Они зашли в уютный теплый зал и сели за столик в углу. Когда в гардеробе Дима помогал снять Лолите пальто, ему почему-то показалось, что от неё пахнет не то лекарствами, не то каким-то антисептиком. Они сделали заказ.
– Ты не заболела? – спросил Дима, когда официантка ушла.
– Почему ты так решил? – Лолита слабо улыбнулась.
– Какая-то ты бледная и вроде бы больницей от тебя попахивает.
– Тебе показалось, что от меня пахнет больницей, – сказала она и про себя от всей души выругала материну знакомую, у которой она была сорок минут назад.
– Не секрет, куда идешь?
– Нет. Меня сегодня Лолита нашла и очень просила её выслушать. Вот я и решил уделить ей полчаса.
– К ней пойдешь?
– Нет, в кафе на Музейной. Здесь недалеко, а у неё вряд ли получится меня напоить и потом рассказывать, как я её изнасиловал.
– Проводить не забудь, – отец натянуто улыбнулся. – Какой бы она не была, лучше оставаться мужчиной.
– Не забуду. Если повезет, это будет наша с ней последняя столь близкая встреча.
– Хотелось бы. Не загадывай.
Дима дошел до кафе быстро. Срывался редкий снег. Прохожих на улицах было мало. Возле кафе он был без пяти семь. Лолиты ещё не было. Он решил подождать минут десять для очистки совести. Лолита пришла как раз в то время, когда он совсем уже решил идти домой.
– Извини, я опоздала, – сказала она. – Давно ждешь?
– Пятнадцать минут. Уже хотел домой идти.
– Зайдем? – она вопросительно посмотрела на Диму.
– Да, конечно. Как-то холодно на улице разговаривать.
Они зашли в уютный теплый зал и сели за столик в углу. Когда в гардеробе Дима помогал снять Лолите пальто, ему почему-то показалось, что от неё пахнет не то лекарствами, не то каким-то антисептиком. Они сделали заказ.
– Ты не заболела? – спросил Дима, когда официантка ушла.
– Почему ты так решил? – Лолита слабо улыбнулась.
– Какая-то ты бледная и вроде бы больницей от тебя попахивает.
– Тебе показалось, что от меня пахнет больницей, – сказала она и про себя от всей души выругала материну знакомую, у которой она была сорок минут назад.