Страница:
– Сам козел, – расцвела она. – Я Гузель, а ты?
– Эдик Кулешов.
– Русский, что ли? – удивилась она. – А харя чего узкоглазая и круглая?
– Шайтан ее знает! От мамаши, видать, она у меня чукча.
Так мы всю лекцию и протрепались, очень мило и дружелюбно. К ее концу я осмелел настолько, что сказал:
– А давай вместе жить, Гузка! Я в сексе дока, с пятого класса по порно-сайтам шляюсь.
– Нашел чем удивить. Мне вера запрещает в первый день знакомства трахаться, – обломала она меня.
– Ну ни фига себе, замшелый ты ортодокс.
– Нет, ортодоксам до замужества нельзя, у меня еще терпимая вера.
– Самая терпимая у меня, давай в нее переходи. Можно вообще голым разгуливать, прикинь, и матерно ругаться.
Но так просто убедить ее, понятно, мне не удалось, хотя предки у нее остались в Антарктиде и осадить Гузель было некому. Примерно неделю я был вынужден стравливать юношеский пар на всяких дурацких ресурсах, бесплатных и оттого полных тупейшей рекламы. Зато в это время я придумал периферийные баннеры!
Вру, парни. Если бы я это сделал, наверняка сейчас не трубил бы простым рафинадом, а до этого штатным спамером в никому не известной политической партии «Земляной орех». Нет, я бы купался в настоящих дирхемах, а не веб-рублях…
Так или иначе, тучи периферийных баннеров натолкнули меня на тему курсовой работы. Простой п-баннер, как известно, постоянно плавает за пределами прямого взгляда и попытки поймать себя в фокус игнорирует. Капает себе на мозг инфразвуком или чем там его нашпигуют. А я вот что придумал, кореша: человек-то все же иногда реагирует на этот мусор, хоть и непроизвольно. Значит, при этом он ловит некий подсознательный импульс, испытывает мгновенную вспышку интереса. Всем понятно? Извините, что треплюсь о своей первой профессии, но я до сих пор горжусь своей идеей. Ух, какая она гадкая, сколько она кровищи из невинных серферов могла бы выпить! Ну так вот, п-баннер по сути давно превратился в банальный флажок, от которого всяк норовит отвернуться, и я решил вернуть ему исходное предназначение. Стоило юзеру на миг скосить глаза на мой умный супер-баннер, как он тут же выскакивал из-за границы поля зрения и расползался на манер яркой кляксы. И тут уж только самый резкий серфер успевал сморгнуть вовремя и стереть ссылку, а не улететь по ней в неведомые сетевые дали.
Что? Вы ничего не слыхали об этих убойных п-баннерах? Верно, они остались только в теории рекламного бизнеса, и парочку можно увидеть в библиотеке универа, если откопать там мою курсовую работу. (Ссылки ведут на домашний узел моего препода – полный отстой.) А почему, как вы думаете? Правильно, нормальный владелец сайта ни за что, ни за какие веб-рубли не пригреет у себя такого монстра. Серфер же пришел к нему в гости, верно? А невинные п-баннеры пусть висят на грани полной невидимости…
О чем, собственно, я тут толкую, спросите вы. А биография, блин? Для чего я live-журнал завел? Ладно, расслабьтесь, это я вспоминаю случай из жизни, как чуть не стал сутенером.
Может, некоторые еще помнят, как мусульманкам вдруг втемяшилось в головы нацеплять на физиономии цифровую вуаль. Реально, конечно, таскать ее они бы не стали, на фига? Все равно линзы так устроены, что обязаны принимать сигнал базовой станции в любую секунду. А если почему-либо не принимают – значит, неисправны и требуют срочной замены.
И Гузель через неделю тоже нацепила такой виртуальный балахон.
– Подруга, ты чудовищно прекрасна, – сообщил я ей тем утром. Мы снимали виртуальную комнатушку на недорогом жилищном сайте. – Какого рожна ты прячешь харю под этой безликой тряпкой?
– Я солидарна с сестрами из Азии. Мы имеем право придерживаться канона своей веры, е-бэй.
– О, это мысль.
– Горничную кликни, маньяк!
– Ну ни фига, она-то программа, а ты настоящая. Эй, не увиливай от честного ответа, коза – разве ты уродка, чтобы скрывать волнующие черты своей морды? А эти манюрки, чип даю, все как одна мутанты трехглазые и двуротые. Познакомь!
– Мечтатель. Нормальные девушки, ничуть не страшнее меня. Ну, разве что ненамного, – вильнула задницей Гузель.
– А мне можно будет через тряпку видеть? Я же вроде твой сожитель, и право имею.
– Женись сперва! Будешь выступать, навеки закрою физиономию от твоего похотливого взора. В игнор закину и в инвиз. Радуйся, что в этой халупе чадру скидывать буду… Меня суданская община помочь попросила, так что заткнись.
Она всегда посещала все до последней лекции, да и другие занятия не пропускала, так что живо всосалась в толстый универский канал, только я ее и видел. Я же отправился домой, чтобы перекусить. Отрубился от Сети напрочь, только интерьер квартиры оставил.
Холодильник ломился от жратвы, но я-то знал, что все это виртуальное фуфло, заводская инсталляция. Ладно, не буду углубляться. Не хватало еще предков своих тут расписывать, чем они занимались и все такое. В общем, я частенько опаздывал к началу занятий. А когда явился, в коридоре меня выловил Палец и сообщил:
– Братан, тебя декан с лупой искал. Гуглировал по полной, да без толку, в универе тебя не было.
– Чего хотел?
– Она виртуальную бомбу во рту пронесла, прикинь. Ее хотели, как обычно, антивирусом отсканировать, но под чадру же не полезешь, когда они всей толпой… Она прошла в аудиторию и выплюнула вирус в урну.
– На фига? Кто ее видел?
Вообще-то я заметил, что интерьеры учебного заведения пострадали от вирусной атаки. Только я решил, что это не вирус-бомба, а рядовая профилактика с обновлением сервисных программ… Шахидка, шайтан ее побери! Обычно представительное здание универа как будто пошло трещинами, текстуры со стен местами облезли, только морды древних теоретиков рекламы не пострадали. Портрет Пелевина, правда, слегка покосился.
Универ кишел пацанами из сервис-службы. Они ползали по зданию и ругались сквозь зубы, но латали стены антивирусным спреем. Куда же им было деваться?
– Пойдешь к декану?
– Сам вызовет, если надо! Мог бы яндексом меня поискать, а то гуглировал он, сноб этакий.
Я вспомнил, что еще не разблокировал личный канал связи, и поспешил сделать это. Кто из вас трахался с девчонкой, оставаясь доступным из Сети? То-то же. Только отмороженные бизнесмены так поступают, а я нормальный.
– Ну, дело твое… – в сомнении протянул Палец и втянулся в свою аудиторию.
Декан меня позже отыскал, буквально выдернул из-под носа препода и загнал к себе в кабинет. Я даже растерялся в первую минуту, настолько резко сменилась вокруг меня обстановка. Только готовился записать в чип очередную умную сентенцию учителя по сетевой психологии, как пришлось озадачиться суровым видом шейха Бар-Малеева.
Вид он имел благообразный, весьма далекий от реального. Я как-то сгоряча побывал у дядьки на гостевом разделе его сервака и полюбовался на обрюзгшую физиономию.
– Ты знал, Кулешов?
– О чем, блин? Мне заниматься надо, шеф, отпустите!
– Сиди и не дергайся, парень. Спрашиваю еще раз: ты знал, что твоя подружка потащила на лекцию вирус-бомбу? Хорошо еще, что во рту!
– Ну, она же не в вагину ее затолкала.
– Отвечай по существу.
– Само собой, не знал, босс! А то бы я врезал ей по виртуальной роже и заставил выплюнуть зловредную программу. А, вспомнил! Это же ей дантист прописал! У нее в сетевом зубе дырка стала расти…
– Заткнись, – поморщился злодей-чиновник. – Мне-то мог бы и не клевать мозги. Ты уже слыхал, что этот демарш возвысил ее до ранга мученицы? И теперь на родине в ее честь будет устроено шествие с факелами?
– Ну ни хрена себе! Я тоже хочу свой ранг повысить.
– Сейчас доиграешься, Кулешов.
Он имел право давить на меня, и все мои попытки прикинуться дебилом обязаны были провалиться. Все-таки полные дауны в универ не поступали, какой-то отсев происходил – уж если я подписал договор с этой конторой, отвертеться не мог.
– У меня отмечены все логи твоих проступков, Эдик, – мягко сообщил старый козел, замаскированный под Бар-Малеева. – Двести двадцать восемь опозданий, сто пятнадцать неприличных рисунков в учебниках, многократное подглядывание за спальней Афродиты Рашидовны…
– Она сама оставила видеоканал открытым! – возмутился я. – Все пацаны универа за ней подглядывали! А половину из них она к себе за штаны затаскивала. Говорят, трое вернулись через неделю седыми шейхами.
– А на остальную половину составила служебные записки, – ухмыльнулся изверг в облике декана. – Тебе всего лишь не повезло, дружок. Точнее, в некотором роде повезло.
Я принялся кусать в отчаянии губы и рвать на макушке виртуальные волосы.
– Ну конечно, я так и знал, что у нас расовая сегрегация! Афродита меня за узкоглазую харю забраковала, это нечестно. Может, член у меня получше многих будет…
– Сейчас ты заткнешься и послушаешь, что я тебе скажу, дружок! – зло рявкнул Бар-Малеев и навис надо мной, будто Сцилла над античным мореходом. Я захлопнул пасть и съежился в кресле – а куда мне было деваться? Разве что срочно отрубить канал связи с универом и вывалиться в реал в родной квартире с унылыми предками. – Помнишь договор?
– Как не помнить, – уныло буркнул я. – Это же кандалы на руках…
– Сейчас ты пойдешь учиться, – продолжал садист, похожий на доброго чиновника. – А потом сделаешь все, чтобы твоя Гузель завтра же засветилась в полный рост на самом дрянном порно-сайте во всей Сети.
– На универском, что ли?
– Ладно, и на нем тоже.
– Я не записываю наши встречи, Гузель резко против интимной съемки.
– Придется записать! Иначе, сам понимаешь… Поводов отчислить тебя предостаточно. Помни, дружок, «они не соблюдают в отношении верующих ни клятвы, ни условия. Они – преступники». (9:10. – Прим. мутакаллима Издателя.) Пусть эти святые слова будут тебе добрым напутствием.
И я пошел прочь, гонимый убийственным взором декана. Пока я торчал «на ковре», верткие ребята из сервиса успели подлатать стены универа, но меня это не порадовало.
Следующие две лекции я провел практически в инфо-вакууме – отрубил все внешние сигналы, кроме учительского, и старался ни о чем не думать.
Последним в этот день у нас была, кажется, лекция по НЛП. На нее собирался весь курс, и более подходящего момента можно было не представить. Я подвалил к Гузели и плюхнулся рядом с ней – по одежке узнал, потому что на физиономии у нее была черная, словно отрез от Кисвы, паранджа. На самом деле программный кусок ткани, прозрачный в одну сторону.
Я повертел в руке баллон с антивирусным спреем, который спер у зазевавшегося пацана, и намалевал на чадре пенис. Да так ловко и быстро, что деваха даже дернуться не успела.
– Эдик! – взвизгнула она. – Ты чего?
– Скажем «нет» вирус-бомбам в родном универе! – уныло выкрикнул я.
Естественно, все сто недоумков уставились на нас, и половина из них в следующую секунду грохнула от смеха. Даже препод не утерпел и хихикнул, а потом принялся подводить под мою выходку теорию. Само собой, ни я, ни Гузель были не в состоянии что-нибудь понять – она от обиды, а я от горя.
Проклятый член на ее парандже постепенно расплылся в несуразную кляксу. По-моему, Гузель ревела, да и у меня горло (или что там) стискивали идиотские спазмы. Короче, таким уродом я себя давно не ощущал.
– Я больше к тебе не приду, – громко сказала она после занятия ледяным тоном. – Ты не понимаешь моей веры и не уважаешь ее. Я думала, ты чуткий и добрый, а ты полный козел и урод.
– Да плевать я хотел! Сама ты коза. Не фиг было вирусы к нам протаскивать.
– Что с тобой случилось, Кулешов? – уже вполголоса спросила она.
– Иди к Диву, шахидка.
– И сочли они ложью и последовали за своими склонностями, а всякое дело – установлено, – покачала она головой и ушла.
(54:3. – Прим. мутакаллима Издателя.)
Ну и мерзко же мне было. Эх, такая классная деваха, такая черная и пылкая, что твой наэлектризованный эбонит. И было бы совсем уж гадко, если бы похотливые серферы стали дрочить на ее волнующий образ…
Все разбрелись кто куда, а я тупо сидел в аудитории и чего-то ждал. Нет, все-таки один человек остался – это был мой старинный кореш по прозвищу Палец. Он со вздохом уселся рядом и положил мне руку на плечо, проникновенно уставившись на мою кислую харю предателя и отморозка.
– Сочувствую, брат! Но понимаю как никто – водить дружбу с шахидкой не только опасно, но и предосудительно. Ты поступил как истинный гражданин и студент!
– Пошел в жопу, педик.
– С этим покончено, дружище. Я теперь с девками вожусь. И вот что я думаю… Ты, конечно, был глубоко прав, когда отверг экстремистку, но поступок твой чреват для нее и других людей многими бедами. Ее неокрепшая душа может удариться в разгул виртуальной преступности, и кто тогда поставит на пути ее безобразий заслон?
– О чем ты толкуешь, чудила? Может, дашь мне спокойно переварить разрыв? Я же почти любил ее! А может, и не «почти».
– Конечно, конечно, – осклабился Палец. – Ну, не тужи так бурно, найдешь себе новую подругу…
Тут он встретился с моим взглядом, который даже через Сеть был в состоянии прожечь в его черепушке дыру, и поторопился исчезнуть. И я тоже вскоре свалил домой, где выжрал с папашей пузырек бормотухи и добавил цифровой дури, чтобы покрепче отрубиться.
Где-то через неделю я узнал, что Палец спелся с офигевшей Гузелью, выразил сочувствие, охмурил ее и вскоре слепил отменный сюжетец, как раз в духе деканова заказа. Так или иначе, мы с ней больше никогда не разговаривали, и после второго курса она перевелась обратно, к себе в Мавританию. И уехала туда же, разумеется. Как говаривал Пророк, «бегите в Эфиопию, царь которой никого не угнетает».
Секта чадроносиц растворилась сама собой, потому что истовым мусульманкам не захотелось иметь ничего общего с сетевой распутницей Гузелью. Лицемерные дуры, блин. Сами небось глядели на порно-ролик и мечтали, чтобы на их страшные хари кто позарился – недаром же чадры свои выдумали….
А как же я, спросите вы? После моего демарша Бар-Малеев явно потерял ко мне всякий интерес и потом ни разу не вызывал к себе. А на занятия я опаздывал по-прежнему, и даже прогуливал их, но результаты тестов у меня всегда были приличные. Терпимые, если быть честным… Так и протянул оставшиеся два года, даже Пальца не тронул пальцем, но и не разговаривал с ним. Он вообще как будто в пустом коконе очутился, даже учителя его презирали.
И можете тут не комментировать, читать все равно не буду.
Comments on this: 27
От редактора: Комментарии к данному сообщению удалены мной по двум причинам – во-первых, их несущественности для понимания основного текста, и частичной непостижимости по причине переноса фрагмента ближе к началу публикации – во-вторых. Да, и в-третьих: мнения первых читателей об этическом облике Э. Кулешова, его поступке и особенно о «Бар-Малееве» не всегда выражены корректно.
Комментарий юридической группы: Главное, что они вступают в противоречие с основными правовыми нормами, а все остальное неважно.
Да и я сам в таком офигении, что с трудом заставил себя расшифровать сегодняшние записи. Читайте, друзья, и ужасайтесь.
Сумочка Наташи (согласно данным производителя) побывала в очередной окраинной дыре, куда я с внутренним содроганием и в предчувствии облома и отправился. Согласно справочнику, там должен был находиться детский дом для малолетних нариков и прочих больных на голову мутантов. Какого шайтана она там делала?
Я заправился газом, прихватил самопальный шокер и поехал.
Район, как я и подозревал (ни одной целой веб-камеры там не оказалось) напоминал трущобы в окрестностях к-театра. Разве что хилая рощица с кривыми деревцами, похожими на пальцы шурале, «разнообразила» ландшафт. Я оставил «Пежо» километра за два до цели, рядом с освещенным супермаркетом – за его дверью виден был полицейский робот, и хотя бы минимальная охрана тачке была обеспечена. Само собой, никакой из дурацких защитных систем типа капканов, пульверов с ядом, электродубинок и так далее оснастить свой «форд» я не подумал. Кто же знал, что придется выезжать в такие дикие места, где одноразовая машина суть признак богатства?
Приготовившись к катастрофе, я углубился в рощу. Сквозь нее виден был мрачный и длинный дом о двух или трех этажах, коричневый как позавчерашнее дерьмо. Тропа петляла между кустами и деревцами, на которых не имелось даже ворон, не говоря уж о соловьях. Землю укрывал толстенный слой палых листьев, сверху желтеньких, а снизу предельно гнилых. По всему видать, ни одному роботу никогда не доводилось чистить окрестности этого приюта изгоев.
Внезапно из-за куста выскочил приземистый гном с бугристым носом, большегубый и бледноглазый. На нем была полосатая роба.
– Смерть! – взвизгнул он и выхватил из кармана меч раза в два большего размера, чем его нога. – Смерть пришельцам!
Увернуться от его оружия я не успел, только проводил клинок глазами – он неощутимо вошел мне в брюхо и сразу рассыпался черными искорками. Карлик заухал и принялся прыгать, оплевывая все вокруг.
– Зубби фентизык, – пробормотал я и прикоснулся пальцами к линзам, чтобы вынуть их.
Если у местного начальства такая манера встречать гостей, лучше я буду глядеть на мир незамутненными глазами. Может, тогда остальные неожиданности вроде этой обойдут меня стороной?
Вскоре я миновал распахнутые настежь и откровенно ржавые ворота из дырявой металлической сетки. Рядом с ними стояла будка привратника, или кого там они держали у входа… Я заглянул в прокопченное оконце и разглядел закутанную в тулуп, сгорбленную фигуру. Человек ковырялся кочергой в углях.
Я постучал в окошко и обошел халупу в поисках двери, после чего вломился внутрь с шокером наперевес.
– Заходи, погрейся, путник, – величаво прошамкал седой шейх. – Да спрячь оружие-то, детишки сюда не ходят… Кипяток будешь?
– Еще чего. Может, там ядовитое лекарство?
– Ну, как знаешь, а я побалуюсь.
Благообразный старец уверенно плеснул себе воды из жестяного чайника и принялся дуть на жидкость. Я уселся рядом с ним на скамью и достал из кармана снимок Натальи.
– Чтой-то мне твоя рожа знакома, – прищурился шейх.
– Сюда пялься, на телку! – осадил я его, пока он не вычленил из своих старых мозгов очередной миф о виртуальном Эдике.
Вообще, я реально опасался, что сейчас какая-нибудь гнилая херь начнет лезть мне в башку, чтобы оккупировать изрядный ее кусок. Как поступить в таком случае, я пока не решил. Точнее, придумал поглядеть, что за беда мне грозит, а потом уже сматываться.
– Эту-то? Ну, была тут такая с месяц назад…
– Чего хотела, отвечай как перед кади!
– А документ у тебя есть, красен молодец? Может, ты басурман беспаспортный.
– Вот привереда. Видишь же, честный человек явился, даже бить не стал, а не веришь. Эх, ветераны!
Лицензия рафинада, естественно, у меня всегда при себе, так же как и удостоверение личности с персональным чипом и прочей биометрией. Сомневаюсь, правда, что старый хрен мог проверить подлинность моих корок. Ну, харю-то всяко сличить в состоянии, не инвалид по зрению.
– Ага, – радостно вскричал дедок. – То-то я смотрю, рожа мне твоя знакома. В запрошлом же году у нас были, чего еще надо? А эскорт ваш где, побоялся?
– Что ты несешь, старый пердун?
– Дак ты же с инспекцией к нам прибыл, мил человек.
– Вот заладил! Что за деревенский лексикон? Телку я эту ищу, ясно тебе? Подруга это моя, пропала вот где-то в этом районе, может, даже в твоем густом лесу.
– Не заливай! Тута вон что написано? – И гнусный старикашка сунул мне под нос мое же удостоверение.
Он меня положительно взбесил, но я все же успел заметить (прежде чем высказать, что я думаю о нем и его сторожке) в собственной корке рафинада нечто странное. В общем, гневные слова застряли у меня в глотке. Я схватил ксиву и вперил в нее обезлинженный взгляд – то есть самый что ни на есть незамутненный. И что, вы думаете, там значилось? Ни за что не догадаетесь, так что расскажу своими словами.
Однако снимок дабиром я сделал. Другие дело, что по возвращении домой (я таки вернулся!) на нем имелось тривиальное изображение моей корки рафинада. А в тот момент, в этой долбаной сторожке, я увидел следующее (на четырех языках написанное): «Ассоциация защиты прав малолетних мутантов. Ведущий мухтасиб Эдуард Тан-Бердыевич Кулешов». Адрес, канал связи и все такое также имелись, не подкопаешься, про голо-печать я уж и не говорю. Короче, корка была высший класс, не чета моей рафинадовской – и цвета приятнее, и дизайн, и логотип европейской головной конторы. С такой ботвой и за границей не стыдно.
Но откуда у меня удостоверение инспектора?
– Что за хрень? – промямлил я и растерянно уставился на старикашку.
Само собой, в мозги полезла чужеродная муть, будто только и ждала момента, когда я слабину дам.
– Сядь-ка, хлебни кипятку, – по-доброму посоветовал хозяин. – Можа, вспомнишь, где охрану бросил… Без нее бы не след тебе в интернат соваться. А хошь, я тебе все как есть и так поведаю.
Я сел-таки на колченогий табурет и принял из шершавых стариковских ладоней железную кружку с порядком сбитой синей эмалью. Сами понимаете, ощущения у меня были весьма поганые. А с другой стороны… Владелец такого удостоверения – наверняка человек обеспеченный, побывал в европах и других местах… И он – это я? Неудивительно, что опухоль в мозгу не показалась мне отвратительной. Напротив, я захотел уточнить, что за парень этот «ведущий мухтасиб» Э. Кулешов.
Задумка слинять при первых признаках перерождения не сработала, я остался на месте и спросил:
– Так что там с этой бабой? Видал ее, говоришь?
– Помню, как же. – Он повертел голограмму в узловатых как корни пальцах и вернул ее мне. – Прошла и не вернулась…
– Это как?
– Ну, через другие ворота выперлась, наверное! Или вообще через дыру в заборе, чтобы покороче было. Тут их не счесть, дырок-то.
– А мутанты? Не сбегают?
– Так они же в здании сидят, а там шокеры типа твоего установлены. Как за раму или дверь ухватятся, враз током бьет. И решетки на окнах, это уж само собой. Персонал, понятно, свободно передвигается… Да ты же был тут с проверкой, Кулешов, чего еще выпытываешь?
– Точно, был, – вспомнил я.
Действительно, новый Эдик подсунул готовое воспоминание, как я год назад в составе нескольких таких же «борцов за права» объезжал подобные заведения на окраинах города. Ох, ну и делегация подобралась! Сухая кочерыжка столетнего возраста, пожилой козел в желтом парике и с красными линзами, сопливый я и страшная маньячка с роскошной искусственной грудью. Мэрия выделила нам охрану в лице двоих даунов с армейскими шокерами, и пока мы прогуливались по мрачным коридорам интерната, эти ублюдки охотились за безобидными мутантами и вырубали их. Да, отличная выдалась инспекция!
Только я так подумал, как натуральный Танк возмутился и возразил: ну ты и сволочь! Пока мозг не закипел, я заглушил воспоминания «мухтасиба» и сообщил:
– Отличный у тебя кипяток, мудила ты старый, но мне пора на поиски.
– Да за каким рожном тебе эта мертвечина, сынок? Спору нет, хороша девица, да ведь скорее всего порешили ее пацаны с девчонками. Она ж одинешенька явилась.
– И чего сказала?
– Что у нее препарат есть для зомбирования, ну. Возьмет одного сопляка и увезет к себе в клинику, для опытов. Мол, машина ее ждет неподалеку.
– Что-то я не понял. Так они опасные или нет, мутанты ваши? Я бы, например, без охраны не полез в интернат, а девка смело сунулась.
– Ну, сейчас же ты один туда собрался, малый.
– Достал, хрыч. Отвечай, пока шокером задницу не прижег.
– Во-во, держи его наготове, и все пучком будет. Там поднимешься на третий этаж, где персонал обитает, и найдешь главврача, он поди больше моего знает…
– «Обитает»? Эти людишки что, живут здесь вместе с воспитанниками?
– А то как же! Почитай, как одна семья. И продукты раз в неделю привозят, себе и маленьким монстрам, и лекарства. На тележке от маркета и катают – только с другой стороны, там еще один магазин.
Я вышел из сторожки в глубочайших раздумьях, и одолевала меня только одна незатейливая мысль – идти шайтан знает куда (то есть вперед к неизвестности) или нет? «Европеец» Кулешов вел себя тихо, завладеть организмом не пытался и команды ему не отдавал, так что решение я принял самостоятельно. Рафинад я на службе или погулять вышел? Клиенты должны знать, что страх мне неведом!
Капитал, блин, политический подзаработать никогда не вредно. Мне ли мутантов бояться! Вон они какие квелые тогда были, во время европейской-то инспекции. Авось транквилизаторы до сих пор действуют.
Тупая была затея, признаюсь. Но тогда я так не думал, а смело углубился в территорию интерната. Деревьев тут уже не было, только горы промышленного и пищевого (несъедобного, понятно) мусора. Даже крысам тут нечем было поживиться, и все же одна из них что-то вынюхивала в залежах рваной пластиковой посуды.
– Эдик Кулешов.
– Русский, что ли? – удивилась она. – А харя чего узкоглазая и круглая?
– Шайтан ее знает! От мамаши, видать, она у меня чукча.
Так мы всю лекцию и протрепались, очень мило и дружелюбно. К ее концу я осмелел настолько, что сказал:
– А давай вместе жить, Гузка! Я в сексе дока, с пятого класса по порно-сайтам шляюсь.
– Нашел чем удивить. Мне вера запрещает в первый день знакомства трахаться, – обломала она меня.
– Ну ни фига себе, замшелый ты ортодокс.
– Нет, ортодоксам до замужества нельзя, у меня еще терпимая вера.
– Самая терпимая у меня, давай в нее переходи. Можно вообще голым разгуливать, прикинь, и матерно ругаться.
Но так просто убедить ее, понятно, мне не удалось, хотя предки у нее остались в Антарктиде и осадить Гузель было некому. Примерно неделю я был вынужден стравливать юношеский пар на всяких дурацких ресурсах, бесплатных и оттого полных тупейшей рекламы. Зато в это время я придумал периферийные баннеры!
Вру, парни. Если бы я это сделал, наверняка сейчас не трубил бы простым рафинадом, а до этого штатным спамером в никому не известной политической партии «Земляной орех». Нет, я бы купался в настоящих дирхемах, а не веб-рублях…
Так или иначе, тучи периферийных баннеров натолкнули меня на тему курсовой работы. Простой п-баннер, как известно, постоянно плавает за пределами прямого взгляда и попытки поймать себя в фокус игнорирует. Капает себе на мозг инфразвуком или чем там его нашпигуют. А я вот что придумал, кореша: человек-то все же иногда реагирует на этот мусор, хоть и непроизвольно. Значит, при этом он ловит некий подсознательный импульс, испытывает мгновенную вспышку интереса. Всем понятно? Извините, что треплюсь о своей первой профессии, но я до сих пор горжусь своей идеей. Ух, какая она гадкая, сколько она кровищи из невинных серферов могла бы выпить! Ну так вот, п-баннер по сути давно превратился в банальный флажок, от которого всяк норовит отвернуться, и я решил вернуть ему исходное предназначение. Стоило юзеру на миг скосить глаза на мой умный супер-баннер, как он тут же выскакивал из-за границы поля зрения и расползался на манер яркой кляксы. И тут уж только самый резкий серфер успевал сморгнуть вовремя и стереть ссылку, а не улететь по ней в неведомые сетевые дали.
Что? Вы ничего не слыхали об этих убойных п-баннерах? Верно, они остались только в теории рекламного бизнеса, и парочку можно увидеть в библиотеке универа, если откопать там мою курсовую работу. (Ссылки ведут на домашний узел моего препода – полный отстой.) А почему, как вы думаете? Правильно, нормальный владелец сайта ни за что, ни за какие веб-рубли не пригреет у себя такого монстра. Серфер же пришел к нему в гости, верно? А невинные п-баннеры пусть висят на грани полной невидимости…
О чем, собственно, я тут толкую, спросите вы. А биография, блин? Для чего я live-журнал завел? Ладно, расслабьтесь, это я вспоминаю случай из жизни, как чуть не стал сутенером.
Может, некоторые еще помнят, как мусульманкам вдруг втемяшилось в головы нацеплять на физиономии цифровую вуаль. Реально, конечно, таскать ее они бы не стали, на фига? Все равно линзы так устроены, что обязаны принимать сигнал базовой станции в любую секунду. А если почему-либо не принимают – значит, неисправны и требуют срочной замены.
И Гузель через неделю тоже нацепила такой виртуальный балахон.
– Подруга, ты чудовищно прекрасна, – сообщил я ей тем утром. Мы снимали виртуальную комнатушку на недорогом жилищном сайте. – Какого рожна ты прячешь харю под этой безликой тряпкой?
– Я солидарна с сестрами из Азии. Мы имеем право придерживаться канона своей веры, е-бэй.
– О, это мысль.
– Горничную кликни, маньяк!
– Ну ни фига, она-то программа, а ты настоящая. Эй, не увиливай от честного ответа, коза – разве ты уродка, чтобы скрывать волнующие черты своей морды? А эти манюрки, чип даю, все как одна мутанты трехглазые и двуротые. Познакомь!
– Мечтатель. Нормальные девушки, ничуть не страшнее меня. Ну, разве что ненамного, – вильнула задницей Гузель.
– А мне можно будет через тряпку видеть? Я же вроде твой сожитель, и право имею.
– Женись сперва! Будешь выступать, навеки закрою физиономию от твоего похотливого взора. В игнор закину и в инвиз. Радуйся, что в этой халупе чадру скидывать буду… Меня суданская община помочь попросила, так что заткнись.
Она всегда посещала все до последней лекции, да и другие занятия не пропускала, так что живо всосалась в толстый универский канал, только я ее и видел. Я же отправился домой, чтобы перекусить. Отрубился от Сети напрочь, только интерьер квартиры оставил.
Холодильник ломился от жратвы, но я-то знал, что все это виртуальное фуфло, заводская инсталляция. Ладно, не буду углубляться. Не хватало еще предков своих тут расписывать, чем они занимались и все такое. В общем, я частенько опаздывал к началу занятий. А когда явился, в коридоре меня выловил Палец и сообщил:
– Братан, тебя декан с лупой искал. Гуглировал по полной, да без толку, в универе тебя не было.
– Чего хотел?
– Она виртуальную бомбу во рту пронесла, прикинь. Ее хотели, как обычно, антивирусом отсканировать, но под чадру же не полезешь, когда они всей толпой… Она прошла в аудиторию и выплюнула вирус в урну.
– На фига? Кто ее видел?
Вообще-то я заметил, что интерьеры учебного заведения пострадали от вирусной атаки. Только я решил, что это не вирус-бомба, а рядовая профилактика с обновлением сервисных программ… Шахидка, шайтан ее побери! Обычно представительное здание универа как будто пошло трещинами, текстуры со стен местами облезли, только морды древних теоретиков рекламы не пострадали. Портрет Пелевина, правда, слегка покосился.
Универ кишел пацанами из сервис-службы. Они ползали по зданию и ругались сквозь зубы, но латали стены антивирусным спреем. Куда же им было деваться?
– Пойдешь к декану?
– Сам вызовет, если надо! Мог бы яндексом меня поискать, а то гуглировал он, сноб этакий.
Я вспомнил, что еще не разблокировал личный канал связи, и поспешил сделать это. Кто из вас трахался с девчонкой, оставаясь доступным из Сети? То-то же. Только отмороженные бизнесмены так поступают, а я нормальный.
– Ну, дело твое… – в сомнении протянул Палец и втянулся в свою аудиторию.
Декан меня позже отыскал, буквально выдернул из-под носа препода и загнал к себе в кабинет. Я даже растерялся в первую минуту, настолько резко сменилась вокруг меня обстановка. Только готовился записать в чип очередную умную сентенцию учителя по сетевой психологии, как пришлось озадачиться суровым видом шейха Бар-Малеева.
Вид он имел благообразный, весьма далекий от реального. Я как-то сгоряча побывал у дядьки на гостевом разделе его сервака и полюбовался на обрюзгшую физиономию.
– Ты знал, Кулешов?
– О чем, блин? Мне заниматься надо, шеф, отпустите!
– Сиди и не дергайся, парень. Спрашиваю еще раз: ты знал, что твоя подружка потащила на лекцию вирус-бомбу? Хорошо еще, что во рту!
– Ну, она же не в вагину ее затолкала.
– Отвечай по существу.
– Само собой, не знал, босс! А то бы я врезал ей по виртуальной роже и заставил выплюнуть зловредную программу. А, вспомнил! Это же ей дантист прописал! У нее в сетевом зубе дырка стала расти…
– Заткнись, – поморщился злодей-чиновник. – Мне-то мог бы и не клевать мозги. Ты уже слыхал, что этот демарш возвысил ее до ранга мученицы? И теперь на родине в ее честь будет устроено шествие с факелами?
– Ну ни хрена себе! Я тоже хочу свой ранг повысить.
– Сейчас доиграешься, Кулешов.
Он имел право давить на меня, и все мои попытки прикинуться дебилом обязаны были провалиться. Все-таки полные дауны в универ не поступали, какой-то отсев происходил – уж если я подписал договор с этой конторой, отвертеться не мог.
– У меня отмечены все логи твоих проступков, Эдик, – мягко сообщил старый козел, замаскированный под Бар-Малеева. – Двести двадцать восемь опозданий, сто пятнадцать неприличных рисунков в учебниках, многократное подглядывание за спальней Афродиты Рашидовны…
– Она сама оставила видеоканал открытым! – возмутился я. – Все пацаны универа за ней подглядывали! А половину из них она к себе за штаны затаскивала. Говорят, трое вернулись через неделю седыми шейхами.
– А на остальную половину составила служебные записки, – ухмыльнулся изверг в облике декана. – Тебе всего лишь не повезло, дружок. Точнее, в некотором роде повезло.
Я принялся кусать в отчаянии губы и рвать на макушке виртуальные волосы.
– Ну конечно, я так и знал, что у нас расовая сегрегация! Афродита меня за узкоглазую харю забраковала, это нечестно. Может, член у меня получше многих будет…
– Сейчас ты заткнешься и послушаешь, что я тебе скажу, дружок! – зло рявкнул Бар-Малеев и навис надо мной, будто Сцилла над античным мореходом. Я захлопнул пасть и съежился в кресле – а куда мне было деваться? Разве что срочно отрубить канал связи с универом и вывалиться в реал в родной квартире с унылыми предками. – Помнишь договор?
– Как не помнить, – уныло буркнул я. – Это же кандалы на руках…
– Сейчас ты пойдешь учиться, – продолжал садист, похожий на доброго чиновника. – А потом сделаешь все, чтобы твоя Гузель завтра же засветилась в полный рост на самом дрянном порно-сайте во всей Сети.
– На универском, что ли?
– Ладно, и на нем тоже.
– Я не записываю наши встречи, Гузель резко против интимной съемки.
– Придется записать! Иначе, сам понимаешь… Поводов отчислить тебя предостаточно. Помни, дружок, «они не соблюдают в отношении верующих ни клятвы, ни условия. Они – преступники». (9:10. – Прим. мутакаллима Издателя.) Пусть эти святые слова будут тебе добрым напутствием.
И я пошел прочь, гонимый убийственным взором декана. Пока я торчал «на ковре», верткие ребята из сервиса успели подлатать стены универа, но меня это не порадовало.
Следующие две лекции я провел практически в инфо-вакууме – отрубил все внешние сигналы, кроме учительского, и старался ни о чем не думать.
Последним в этот день у нас была, кажется, лекция по НЛП. На нее собирался весь курс, и более подходящего момента можно было не представить. Я подвалил к Гузели и плюхнулся рядом с ней – по одежке узнал, потому что на физиономии у нее была черная, словно отрез от Кисвы, паранджа. На самом деле программный кусок ткани, прозрачный в одну сторону.
Я повертел в руке баллон с антивирусным спреем, который спер у зазевавшегося пацана, и намалевал на чадре пенис. Да так ловко и быстро, что деваха даже дернуться не успела.
– Эдик! – взвизгнула она. – Ты чего?
– Скажем «нет» вирус-бомбам в родном универе! – уныло выкрикнул я.
Естественно, все сто недоумков уставились на нас, и половина из них в следующую секунду грохнула от смеха. Даже препод не утерпел и хихикнул, а потом принялся подводить под мою выходку теорию. Само собой, ни я, ни Гузель были не в состоянии что-нибудь понять – она от обиды, а я от горя.
Проклятый член на ее парандже постепенно расплылся в несуразную кляксу. По-моему, Гузель ревела, да и у меня горло (или что там) стискивали идиотские спазмы. Короче, таким уродом я себя давно не ощущал.
– Я больше к тебе не приду, – громко сказала она после занятия ледяным тоном. – Ты не понимаешь моей веры и не уважаешь ее. Я думала, ты чуткий и добрый, а ты полный козел и урод.
– Да плевать я хотел! Сама ты коза. Не фиг было вирусы к нам протаскивать.
– Что с тобой случилось, Кулешов? – уже вполголоса спросила она.
– Иди к Диву, шахидка.
– И сочли они ложью и последовали за своими склонностями, а всякое дело – установлено, – покачала она головой и ушла.
(54:3. – Прим. мутакаллима Издателя.)
Ну и мерзко же мне было. Эх, такая классная деваха, такая черная и пылкая, что твой наэлектризованный эбонит. И было бы совсем уж гадко, если бы похотливые серферы стали дрочить на ее волнующий образ…
Все разбрелись кто куда, а я тупо сидел в аудитории и чего-то ждал. Нет, все-таки один человек остался – это был мой старинный кореш по прозвищу Палец. Он со вздохом уселся рядом и положил мне руку на плечо, проникновенно уставившись на мою кислую харю предателя и отморозка.
– Сочувствую, брат! Но понимаю как никто – водить дружбу с шахидкой не только опасно, но и предосудительно. Ты поступил как истинный гражданин и студент!
– Пошел в жопу, педик.
– С этим покончено, дружище. Я теперь с девками вожусь. И вот что я думаю… Ты, конечно, был глубоко прав, когда отверг экстремистку, но поступок твой чреват для нее и других людей многими бедами. Ее неокрепшая душа может удариться в разгул виртуальной преступности, и кто тогда поставит на пути ее безобразий заслон?
– О чем ты толкуешь, чудила? Может, дашь мне спокойно переварить разрыв? Я же почти любил ее! А может, и не «почти».
– Конечно, конечно, – осклабился Палец. – Ну, не тужи так бурно, найдешь себе новую подругу…
Тут он встретился с моим взглядом, который даже через Сеть был в состоянии прожечь в его черепушке дыру, и поторопился исчезнуть. И я тоже вскоре свалил домой, где выжрал с папашей пузырек бормотухи и добавил цифровой дури, чтобы покрепче отрубиться.
Где-то через неделю я узнал, что Палец спелся с офигевшей Гузелью, выразил сочувствие, охмурил ее и вскоре слепил отменный сюжетец, как раз в духе деканова заказа. Так или иначе, мы с ней больше никогда не разговаривали, и после второго курса она перевелась обратно, к себе в Мавританию. И уехала туда же, разумеется. Как говаривал Пророк, «бегите в Эфиопию, царь которой никого не угнетает».
Секта чадроносиц растворилась сама собой, потому что истовым мусульманкам не захотелось иметь ничего общего с сетевой распутницей Гузелью. Лицемерные дуры, блин. Сами небось глядели на порно-ролик и мечтали, чтобы на их страшные хари кто позарился – недаром же чадры свои выдумали….
А как же я, спросите вы? После моего демарша Бар-Малеев явно потерял ко мне всякий интерес и потом ни разу не вызывал к себе. А на занятия я опаздывал по-прежнему, и даже прогуливал их, но результаты тестов у меня всегда были приличные. Терпимые, если быть честным… Так и протянул оставшиеся два года, даже Пальца не тронул пальцем, но и не разговаривал с ним. Он вообще как будто в пустом коконе очутился, даже учителя его презирали.
И можете тут не комментировать, читать все равно не буду.
Comments on this: 27
От редактора: Комментарии к данному сообщению удалены мной по двум причинам – во-первых, их несущественности для понимания основного текста, и частичной непостижимости по причине переноса фрагмента ближе к началу публикации – во-вторых. Да, и в-третьих: мнения первых читателей об этическом облике Э. Кулешова, его поступке и особенно о «Бар-Малееве» не всегда выражены корректно.
Комментарий юридической группы: Главное, что они вступают в противоречие с основными правовыми нормами, а все остальное неважно.
Нет греха на слепом, и нет греха на хромом, и нет греха на больном, ни на вас самих, чтобы вы ели в своих домах, или в домах ваших отцов, или домах ваших матерей, или домах ваших братьев, или домах ваших сестер, или домах ваших дядей по отцу, или домах ваших теток по отцу, или домах ваших теток по матери, или тех, ключами которых вы владеете, или вашего друга, – нет на вас греха, чтобы вам есть всем вместе или отдельно.24:60
16 Раджаба, 16:14
Мои рафиды тоже сошли с ума, точь-в-точь как у Натальи…Да и я сам в таком офигении, что с трудом заставил себя расшифровать сегодняшние записи. Читайте, друзья, и ужасайтесь.
Сумочка Наташи (согласно данным производителя) побывала в очередной окраинной дыре, куда я с внутренним содроганием и в предчувствии облома и отправился. Согласно справочнику, там должен был находиться детский дом для малолетних нариков и прочих больных на голову мутантов. Какого шайтана она там делала?
Я заправился газом, прихватил самопальный шокер и поехал.
Район, как я и подозревал (ни одной целой веб-камеры там не оказалось) напоминал трущобы в окрестностях к-театра. Разве что хилая рощица с кривыми деревцами, похожими на пальцы шурале, «разнообразила» ландшафт. Я оставил «Пежо» километра за два до цели, рядом с освещенным супермаркетом – за его дверью виден был полицейский робот, и хотя бы минимальная охрана тачке была обеспечена. Само собой, никакой из дурацких защитных систем типа капканов, пульверов с ядом, электродубинок и так далее оснастить свой «форд» я не подумал. Кто же знал, что придется выезжать в такие дикие места, где одноразовая машина суть признак богатства?
Приготовившись к катастрофе, я углубился в рощу. Сквозь нее виден был мрачный и длинный дом о двух или трех этажах, коричневый как позавчерашнее дерьмо. Тропа петляла между кустами и деревцами, на которых не имелось даже ворон, не говоря уж о соловьях. Землю укрывал толстенный слой палых листьев, сверху желтеньких, а снизу предельно гнилых. По всему видать, ни одному роботу никогда не доводилось чистить окрестности этого приюта изгоев.
Внезапно из-за куста выскочил приземистый гном с бугристым носом, большегубый и бледноглазый. На нем была полосатая роба.
– Смерть! – взвизгнул он и выхватил из кармана меч раза в два большего размера, чем его нога. – Смерть пришельцам!
Увернуться от его оружия я не успел, только проводил клинок глазами – он неощутимо вошел мне в брюхо и сразу рассыпался черными искорками. Карлик заухал и принялся прыгать, оплевывая все вокруг.
– Зубби фентизык, – пробормотал я и прикоснулся пальцами к линзам, чтобы вынуть их.
Если у местного начальства такая манера встречать гостей, лучше я буду глядеть на мир незамутненными глазами. Может, тогда остальные неожиданности вроде этой обойдут меня стороной?
Вскоре я миновал распахнутые настежь и откровенно ржавые ворота из дырявой металлической сетки. Рядом с ними стояла будка привратника, или кого там они держали у входа… Я заглянул в прокопченное оконце и разглядел закутанную в тулуп, сгорбленную фигуру. Человек ковырялся кочергой в углях.
Я постучал в окошко и обошел халупу в поисках двери, после чего вломился внутрь с шокером наперевес.
– Заходи, погрейся, путник, – величаво прошамкал седой шейх. – Да спрячь оружие-то, детишки сюда не ходят… Кипяток будешь?
– Еще чего. Может, там ядовитое лекарство?
– Ну, как знаешь, а я побалуюсь.
Благообразный старец уверенно плеснул себе воды из жестяного чайника и принялся дуть на жидкость. Я уселся рядом с ним на скамью и достал из кармана снимок Натальи.
– Чтой-то мне твоя рожа знакома, – прищурился шейх.
– Сюда пялься, на телку! – осадил я его, пока он не вычленил из своих старых мозгов очередной миф о виртуальном Эдике.
Вообще, я реально опасался, что сейчас какая-нибудь гнилая херь начнет лезть мне в башку, чтобы оккупировать изрядный ее кусок. Как поступить в таком случае, я пока не решил. Точнее, придумал поглядеть, что за беда мне грозит, а потом уже сматываться.
– Эту-то? Ну, была тут такая с месяц назад…
– Чего хотела, отвечай как перед кади!
– А документ у тебя есть, красен молодец? Может, ты басурман беспаспортный.
– Вот привереда. Видишь же, честный человек явился, даже бить не стал, а не веришь. Эх, ветераны!
Лицензия рафинада, естественно, у меня всегда при себе, так же как и удостоверение личности с персональным чипом и прочей биометрией. Сомневаюсь, правда, что старый хрен мог проверить подлинность моих корок. Ну, харю-то всяко сличить в состоянии, не инвалид по зрению.
– Ага, – радостно вскричал дедок. – То-то я смотрю, рожа мне твоя знакома. В запрошлом же году у нас были, чего еще надо? А эскорт ваш где, побоялся?
– Что ты несешь, старый пердун?
– Дак ты же с инспекцией к нам прибыл, мил человек.
– Вот заладил! Что за деревенский лексикон? Телку я эту ищу, ясно тебе? Подруга это моя, пропала вот где-то в этом районе, может, даже в твоем густом лесу.
– Не заливай! Тута вон что написано? – И гнусный старикашка сунул мне под нос мое же удостоверение.
Он меня положительно взбесил, но я все же успел заметить (прежде чем высказать, что я думаю о нем и его сторожке) в собственной корке рафинада нечто странное. В общем, гневные слова застряли у меня в глотке. Я схватил ксиву и вперил в нее обезлинженный взгляд – то есть самый что ни на есть незамутненный. И что, вы думаете, там значилось? Ни за что не догадаетесь, так что расскажу своими словами.
Однако снимок дабиром я сделал. Другие дело, что по возвращении домой (я таки вернулся!) на нем имелось тривиальное изображение моей корки рафинада. А в тот момент, в этой долбаной сторожке, я увидел следующее (на четырех языках написанное): «Ассоциация защиты прав малолетних мутантов. Ведущий мухтасиб Эдуард Тан-Бердыевич Кулешов». Адрес, канал связи и все такое также имелись, не подкопаешься, про голо-печать я уж и не говорю. Короче, корка была высший класс, не чета моей рафинадовской – и цвета приятнее, и дизайн, и логотип европейской головной конторы. С такой ботвой и за границей не стыдно.
Но откуда у меня удостоверение инспектора?
– Что за хрень? – промямлил я и растерянно уставился на старикашку.
Само собой, в мозги полезла чужеродная муть, будто только и ждала момента, когда я слабину дам.
– Сядь-ка, хлебни кипятку, – по-доброму посоветовал хозяин. – Можа, вспомнишь, где охрану бросил… Без нее бы не след тебе в интернат соваться. А хошь, я тебе все как есть и так поведаю.
Я сел-таки на колченогий табурет и принял из шершавых стариковских ладоней железную кружку с порядком сбитой синей эмалью. Сами понимаете, ощущения у меня были весьма поганые. А с другой стороны… Владелец такого удостоверения – наверняка человек обеспеченный, побывал в европах и других местах… И он – это я? Неудивительно, что опухоль в мозгу не показалась мне отвратительной. Напротив, я захотел уточнить, что за парень этот «ведущий мухтасиб» Э. Кулешов.
Задумка слинять при первых признаках перерождения не сработала, я остался на месте и спросил:
– Так что там с этой бабой? Видал ее, говоришь?
– Помню, как же. – Он повертел голограмму в узловатых как корни пальцах и вернул ее мне. – Прошла и не вернулась…
– Это как?
– Ну, через другие ворота выперлась, наверное! Или вообще через дыру в заборе, чтобы покороче было. Тут их не счесть, дырок-то.
– А мутанты? Не сбегают?
– Так они же в здании сидят, а там шокеры типа твоего установлены. Как за раму или дверь ухватятся, враз током бьет. И решетки на окнах, это уж само собой. Персонал, понятно, свободно передвигается… Да ты же был тут с проверкой, Кулешов, чего еще выпытываешь?
– Точно, был, – вспомнил я.
Действительно, новый Эдик подсунул готовое воспоминание, как я год назад в составе нескольких таких же «борцов за права» объезжал подобные заведения на окраинах города. Ох, ну и делегация подобралась! Сухая кочерыжка столетнего возраста, пожилой козел в желтом парике и с красными линзами, сопливый я и страшная маньячка с роскошной искусственной грудью. Мэрия выделила нам охрану в лице двоих даунов с армейскими шокерами, и пока мы прогуливались по мрачным коридорам интерната, эти ублюдки охотились за безобидными мутантами и вырубали их. Да, отличная выдалась инспекция!
Только я так подумал, как натуральный Танк возмутился и возразил: ну ты и сволочь! Пока мозг не закипел, я заглушил воспоминания «мухтасиба» и сообщил:
– Отличный у тебя кипяток, мудила ты старый, но мне пора на поиски.
– Да за каким рожном тебе эта мертвечина, сынок? Спору нет, хороша девица, да ведь скорее всего порешили ее пацаны с девчонками. Она ж одинешенька явилась.
– И чего сказала?
– Что у нее препарат есть для зомбирования, ну. Возьмет одного сопляка и увезет к себе в клинику, для опытов. Мол, машина ее ждет неподалеку.
– Что-то я не понял. Так они опасные или нет, мутанты ваши? Я бы, например, без охраны не полез в интернат, а девка смело сунулась.
– Ну, сейчас же ты один туда собрался, малый.
– Достал, хрыч. Отвечай, пока шокером задницу не прижег.
– Во-во, держи его наготове, и все пучком будет. Там поднимешься на третий этаж, где персонал обитает, и найдешь главврача, он поди больше моего знает…
– «Обитает»? Эти людишки что, живут здесь вместе с воспитанниками?
– А то как же! Почитай, как одна семья. И продукты раз в неделю привозят, себе и маленьким монстрам, и лекарства. На тележке от маркета и катают – только с другой стороны, там еще один магазин.
Я вышел из сторожки в глубочайших раздумьях, и одолевала меня только одна незатейливая мысль – идти шайтан знает куда (то есть вперед к неизвестности) или нет? «Европеец» Кулешов вел себя тихо, завладеть организмом не пытался и команды ему не отдавал, так что решение я принял самостоятельно. Рафинад я на службе или погулять вышел? Клиенты должны знать, что страх мне неведом!
Капитал, блин, политический подзаработать никогда не вредно. Мне ли мутантов бояться! Вон они какие квелые тогда были, во время европейской-то инспекции. Авось транквилизаторы до сих пор действуют.
Тупая была затея, признаюсь. Но тогда я так не думал, а смело углубился в территорию интерната. Деревьев тут уже не было, только горы промышленного и пищевого (несъедобного, понятно) мусора. Даже крысам тут нечем было поживиться, и все же одна из них что-то вынюхивала в залежах рваной пластиковой посуды.